бровями. Ему почти сразу удалось связаться со шлюпкой. Он передал приказ
капитана и выслушал ответ. - Они возвращаются.
Вернувшись к медотсеку, я спросил у незадачливого энтузиаста игр на
открытом воздухе:
- Что случилось-то, глупыш?
Тот пожал плечами:
- Да этот чертов куст, похоже, принял его за мишень и нашпиговал
колючками. Такие длинные тонкие стрелочки, похожие на шипы. Попал ему в
голову, в шею, а несколько штук застряло в одежде. Одна даже ухо пробила
насквозь. Еще хорошо, что в глаз не попало.
- Это уж точно! - кивнул Бренанд.
- Слева от меня тоже пролетело несколько штук, и упали они только
где-то ярдов через двадцать. Здорово он ими бьет: мимо уха как пчелы
прожужжали. - Механик нервно сглотнул и переступил с ноги на ногу. - Всего
было колючек сто - не меньше.
Тут в коридор вышел Макналти. Лицо его казалось каменным. Очень
медленно и внушительно он бросил несчастному механику:
- А с тобой я поговорю чуть позже. - Взгляд у него при этом был такой,
что у бедняги чуть штаны не свалились от страха. После этого
величественная фигура капитана проплыла по коридору и скрылась за углом.
Бедолага-механик почуял, что дело пахнет керосином, и опрометью бросился
восвояси.
Через минуту в небе над кораблем показалась шлюпка, сделала круг и
приземлилась. Ее экипаж, пока маленький кораблик с помощью специального
крана заводили в чрево большого корабля, бродил вокруг "Марафона".
Сэм пробыл в отсеке с пострадавшим около часа и вышел, качая головой:
- Все кончено. Я ничем не смог ему помочь.
- Ты хочешь сказать... он умер?
- Да. Эти колючки содержат очень ядовитый алкалоид. И противоядия у нас
нет. От него начинает сворачиваться кровь, как при укусе змеи. - Он
несколько раз устало провел ладонью по жестким курчавым волосам. - Даже не
знаю, как сообщить об этом капитану.
В нос мы отправились вместе. Проходя мимо отсека марсиан, я наклонился
и заглянул в небольшое смотровое отверстие. Кли Дрин и Кли Морг играли в
шахматы, а еще трое наблюдали за игрой. Саг Фарн, как обычно, храпел в
углу. Нет, все-таки нужно быть марсианином, чтобы скучать от приключений и
в то же время потеть от возбуждения, играя в столь малодинамичную игру,
как шахматы. Марсиане всегда отличались извращенным взглядом на вещи.
Продолжая одним глазом-блюдцем следить за доской, Кли Дрин безмолвно
устремил второй глаз на смотровое отверстие, за которым виднелось мое
лицо. От этого у меня аж мурашки по спине побежали. Я вроде слышал, что
хамелеоны тоже так могут, но думаю, никакой хамелеон не смог бы развести
глаза настолько. Я бросился догонять Бренанда и Сэма. Сердцем я все
явственней предчувствовал беду. Капитан буквально взвился, как ракета,
когда узнал от Сэма, что пациент умер. Из полуоткрытой двери донесся его
громкий голос:
- Не успели сесть, а уже приходится делать в журнале запись о гибели
одного из членов экипажа... преступная халатность... неподчинение
приказу... надо же быть такими идиотами... вопиющее нарушение дисциплины.
- Тут он остановился, чтобы перевести дыхание. - Однако, как бы там ни
было, ответственность целиком и полностью лежит на мне. Эл, объявляй общий
сбор.
Эл тут же нажал кнопку, и по всему кораблю разнесся сигнал общего
сбора. Последними, конечно, притащились марсиане.
Обведя нас всех строгим командирским взглядом, Макналти принялся читать
довольно продолжительную лекцию. Нас, мол, выбрали в качестве экипажа
"Марафона" - именно потому, что мы зарекомендовали себя как хладнокровные,
опытные, дисциплинированные, зрелые люди, которые уже давным-давно
избавились от разных там детских пристрастий, вроде швыряния в цель
камнями.
- Кстати, и к шахматам это относится! - с желчной язвительностью
добавил он.
Кли Дрин тут же вскинулся и оглядел своих многощупальцевых собратьев:
слышали ли они подобное неслыханное богохульство? И действительно, еще
парочка марсиан что-то негодующе пискнула. Видимо, от возмущения им тоже
ударило в голову то, что заменяет марсианам кровь.
- И поверьте, - продолжал между тем капитан, видимо подсознательно
почувствовав, что плюнул в чью-то святую воду, - я вовсе не такой уж
зануда. Просто я хочу подчеркнуть: для всего есть соответствующие время и
место. - Марсиане слегка расслабились. - И поэтому, - продолжал Макналти,
- я требую, чтобы вы всегда...
Тут раздался резкий звонок переговорного устройства, и капитан прервал
свою речь на полуслове. На его столе стояли три аппарата. Он уставился на
них с таким видом, будто ушам своим не верил. Присутствующие сразу начали
переглядываться, пытаясь понять, кого же не хватает. В принципе,
отсутствующих быть не могло: по сигналу общего сбора должен собираться
весь экипаж до единого человека.
Наконец Макналти решил, что наилучший способ разгадать эту тайну -
ответить на звонок. Нажав кнопку, он хрипло и недоверчиво рявкнул: "Да!"
Но тут снова раздался звонок, причем другого аппарата. Значит, капитан с
первого раза не угадал. Он раздраженно хлопнул по кнопке второго аппарата
и снова рявкнул: "Да!" До нас донесся какой-то сдавленный писк, а лицо
капитана тем временем искажали самые немыслимые гримасы.
- Кто? Что? - несколько раз переспросил он. - Что тебя разбудило? - Тут
глаза его полезли на лоб. - Кто-то стучится в дверь? - Отключив наконец
переговорное устройство, он некоторое время ошеломленно молчал, а затем
сказал Элу Стору: - Звонил Саг Фарн. Жаловался, что его сиесту нарушил
какой-то стук в крышку входного люка в шлюзе. - Капитан не глядя нащупал
кресло и рухнул в него, хватая ртом воздух. Его выпученные глаза наконец
отыскали в толпе Стива Грегори. - Послушай, прекратишь ты когда-нибудь
играть своими бровями или нет?
Стив тут же опустил одну бровь на глаз, другую задрал на лоб и широко
раскрыл рот, стараясь изобразить на лице искреннее раскаяние. Вид у него
при этом стал окончательно идиотским. Эл Стор наклонился и что-то негромко
сказал капитану на ухо. Макналти устало кивнул. Эл выпрямился и, обращаясь
к нам, сказал:
- Все свободны. Марсианам, думаю, будет лучше надеть шлемы. У шлюза мы
установим пушку и только после этого откроем люк.
Что ж, это звучало достаточно разумно. Днем, конечно, проще простого
заметить любого, кто приближается к кораблю, но только не после того, как
он подойдет к нему вплотную. Угол обзора иллюминаторов не так широк, чтобы
увидеть кого-либо стоящего у самого шлюза. Все понимали, что капитан
допустил промашку, устроив собрание и не выставив никого наблюдать за
окрестностями, но ни один из присутствующих не оказался столь бестактен,
чтобы сделать ему замечание. Если те, кто стучался к нам, не отойдут от
корабля подальше, увидеть их мы можем, только открыв люк, и уж точно не
станем заниматься ничем другим, пока не выясним, что у нас за гости.
Предыдущая экспедиция, во время которой враждебные машины начали разбирать
корабль, научила нас осторожности.
Засоню Саг Фарна наконец разбудили, вытащили из уютного уголка, где он
сладко спал, и отправили за шлемом. Напротив шлюза установили
скорострельную пушку, наведя ее стволы на крышку люка. Не успели мы
сделать это, как по крышке люка что-то несколько раз звякнуло. Впечатление
было такое, что кто-то бросает в корабль камешки.
Наконец люк медленно открылся. В корабль тут же ворвался зеленоватый
свет и хлынул свежий воздух, такой приятный, что у меня чуть не
закружилась голова. В тот же момент наш шеф-инженер Дуглас (сменивший на
этом посту старого Эндрюса) вырубил искусственную гравитацию, и мы сразу
стали на треть легче. Мы с таким тревожным напряжением вглядывались в
отверстие люка, что нам вполне могло пригрезиться и тупое рыло ожившего
металлического чудовища, разглядывающего нас равнодушно-враждебными
линзами. Но никаких механических звуков слышно не было, не лязгали
металлические руки и ноги. К нам ворвался лишь свежий ветерок да шелест
зеленой травы, да еще вроде слышалось где-то вдалеке странное, ни на что
не похожее приглушенное буханье, отдаленно напоминавшее барабанный бой.
Тишина была такой глубокой, что я сразу услышал у себя за спиной
дыхание Джепсона. Стрелок замер за пушкой, устремив взгляд в прицел и
положив палец на гашетку. Справа и слева от него поблескивали заряженные
лентами подающие механизмы. Остальные члены боевого расчета тоже были
готовы к любым неожиданностям. И тут я услышал что-то вроде шагов по траве
у самого шлюза.
Мы все отлично знали, что Макналти удар хватит, если кто-нибудь
осмелится подойти к самому краю и выглянуть наружу. Он небось до сих пор
каждую ночь видит во сне, как металлические руки хватают решившегося на
это смельчака. Вот и пришлось нам стоять у шлюза и ждать, что будет
дальше. Через некоторое время внизу у самого люка послышался какой-то
непонятный шум. В следующее мгновение в шлюз влетел булыжник величиной с
хорошую дыню и, едва не угодив в плечо Джепсону, разлетелся, ударившись о
стенку шлюза.
Я решил, что с меня довольно, и, крепко сжимая в руке игольный
излучатель, пригнувшись, двинулся к выходу. Добравшись до края шлюза,
находившегося футах в девяти от поверхности планеты, я осторожно выглянул
наружу. За спиной я чувствовал дыхание последовавшего за мной Молдерса.
Похожие на бой больших барабанов звуки теперь слышались гораздо
отчетливее, но источник их по-прежнему оставался загадкой.
Под самым шлюзом стояли шесть существ, на первый взгляд удивительно
похожих на людей. У них были совершенно человеческие фигуры, такие же, как
у нас, конечности, пальцы и черты лица. Отличие их в основном заключалось
в коже. Она у них выглядела грубой, морщинистой и отливала тусклой
зеленью. Кроме того, на груди у них имелся какой-то непонятный орган,
очень похожий на цветок хризантемы. Иссиня-черные глаза наших гостей
постреливали по сторонам с чисто обезьяньей настороженностью.
Но, несмотря на все отличия, сходство с людьми было настолько
ошеломляющим, что я, разинув рот уставился на них, а они в свою очередь -
на меня. Затем один из них что-то визгливо крикнул, взмахнул рукой, и
брошенный им камень едва не разнес мне череп. Я еле успел пригнуться и
почувствовал, как булыжник просвистел у самого уха. Молдерс тоже пригнулся
и невольно толкнул меня при этом. Где-то позади нас послышался глухой
удар, кто-то громко выругался, а я потерял равновесие и полетел вниз.
Стараясь не выпустить из рук излучатель, я шмякнулся в густую траву,
покатился кубарем и тут же вскочил на ноги. В любой момент на меня мог
обрушиться настоящий метеоритный дождь. Но неприятельского секстета уже и
след простыл. Неизвестные существа были ярдах в пятидесяти и быстро
улепетывали по направлению к лесу большими ловкими прыжками, которым мог
бы позавидовать любой кенгуру. Я, скорее всего, легко мог бы подстрелить
двоих-троих, но Макналти наверняка распял бы меня за это. Земные законы
очень строги по отношению к тем, кто плохо обращается с аборигенами на
других планетах.
Из люка на землю спустился Молдерс, за ним последовали Джепсон, Уилсон
и Кли Янг.
Уилсон держал в руках свою ненаглядную камеру со светофильтром на
объективе. Он просто-таки трясся от возбуждения.
- Я успел их заснять из четвертого иллюминатора. Целых два раза
щелкнул!
- Хм-м-м! - Молдерс оглядел окрестности. Это был грузный флегматичный
человек, больше похожий на скандинавского пивовара, чем на старого
космического волка. - Давайте-ка проследим за ними до опушки.
- Отличная идея! - весело подхватил Джепсон. Знай он, что его ждет, он
бы так не веселился.
Стоя по колено в густой траве, он с удовольствием набрал полную грудь
ароматного, насыщенного кислородом воздуха.
- Заодно и прогуляемся на совершенно законном основании.
Мы тут же двинулись вперед, зная, что капитан вскоре начнет заклинать
нас вернуться обратно. Наверное, не найти другого такого человека,
которого было бы так трудно убедить, что риск необходим и что ценой,
которую приходится платить за знание, почти всегда являются человеческие
жизни. Наш капитан, как будто специально, сначала подвергал нас опасности,
залетая неведомо куда, а потом, оказавшись на месте, всегда старался
избегать даже малейшего риска.
Добежав до опушки леса, шестеро зеленых остановились и опасливо
уставились на нас. Похоже, на открытом месте они чувствовали себя гораздо
менее уверенно, чем на краю, по-видимому, их родного леса. Один из них,
повернувшись к нам спиной, нагнулся и, просунув голову между коленями,
принялся корчить рожи.
Гримасы его показались нам совершенно бессмысленными и непонятными.
- Это еще что такое! - взревел Джепсон, которому явно не понравилось,
что какой-то зеленый туземец корчит ему рожи, выглядывая из-под
собственного зада.
Уилсон фыркнул и заметил:
- Мне приходилось видеть нечто подобное. По-моему, это знак
презрения... похоже, он является универсальным для всех планет.
- Будь я попроворней, я бы ему показал, - с угрозой в голосе заметил
Джепсон.
В этот момент нога его попала в ямку, он оступился и рухнул на землю.
Зеленые подняли радостный визг и принялись швырять в него камнями, которые
совсем чуть-чуть не долетали до цели. Мы тут же бросились вперед,
передвигаясь огромными скачками. При слабом притяжении на планете было
низкое атмосферное давление, и мы чувствовали себя значительно легче, чем
на Земле. Наверное, мы неслись побыстрее иных олимпийских чемпионов.
Пятеро зеленых нырнули в чащу, а шестой, как белка, полез вверх по стволу
одного из ближайших деревьев. Из их поведения явственно следовало, что они
считают лес и деревья самым надежным убежищем.
Мы остановились ярдах в восьмидесяти от дерева, на котором спрятался
наш зеленый приятель. Вполне можно было ожидать града ядовитых колючек. В
памяти еще оставалось воспоминание о том, что сумел натворить всего один,
с виду такой безобидный, кустик. Растянувшись в цепь, мы начали осторожно
подкрадываться ближе, в любую минуту готовые броситься наутек. Но ничего
не происходило. Мы подошли еще ближе. И снова ничего. Так, шаг за шагом,
мы и оказались почти у самого ствола. Дерево - то ли ствол, то ли листья -
испускало слабый аромат чего-то вроде ананаса или корицы. Глухие удары,
которые мы слышали еще в корабле, сейчас стали гораздо более отчетливыми.
Дерево вблизи выглядело чрезвычайно внушительным. Его темно-зеленый
шероховатый ствол футов семь-восемь в диаметре уходил вверх на высоту
около двадцати пяти футов, и только там от него начинали отходить в
стороны мощные длинные ветки, каждая из которых заканчивалась всего одним
огромным, похожим на лопату, листом. Глядя на гигантский ствол, мы не
могли понять, как нашему беглецу удалось так быстро вскарабкаться наверх,
но, судя по всему, труда это для него не составляло. И тем не менее его на
дереве обнаружить не удалось. Мы раз двадцать обошли вокруг дерева,
пристально вглядываясь в переплетение ветвей, сквозь которые пробивались
зеленоватые лучи местного солнца. Но никаких признаков аборигена нам
заметить не удалось. У нас не было ни малейшего сомнения в том, что он
затаился где-то там наверху, а мы просто не можем его разглядеть.
Перескочить с этого дерева на ближайшее соседнее он никак не мог. Не
удалось бы ему и соскочить незамеченным на землю. Даже несмотря на
довольно скудное освещение, нам был отлично виден весь этот древесный
исполин, поскольку мы окружили его со всех сторон. Но чем дольше мы
вглядывались, пытаясь отыскать туземца среди ветвей, тем больше убеждались
в том, что нам это не под силу.
- Куда он мог подеваться? Просто уму непостижимо! - буркнул Джепсон,
отходя от ствола подальше, чтобы удобнее было смотреть вверх. И тут
послышался свист рассекаемого воздуха - это ветка, нависавшая над его
головой, резко метнулась вниз. Я даже как будто услышал безмолвный
торжествующий возглас доставшего-таки свою жертву дерева. Плоский лист
шлепнул Джепсона прямо по спине, а все пространство под деревом тут же
оказалось буквально залито ананасово-коричным ароматом. Затем ветка так же
резко ушла обратно вверх, унося с собой и свою жертву. Джепсон с яростным
ревом отчаянно пытался высвободиться, а мы, совершенно обалдевшие,
столпились внизу. Нам было видно, что он прилип к тыльной стороне листа, и
чем яростнее он пытался оторваться от него, тем больше его заливало
какое-то густое желтовато-зеленое вещество. Судя по всему, оно было раз в
сто более липким, чем самый лучший птичий клей. Наконец мы стали хором
орать ему, чтобы он перестал дергаться, а то, мол, эта жижа зальет ему и
лицо. Но чтобы привлечь его внимание, нам потребовалось немереное
количество децибел и изрядное количество довольно-таки оскорбительных
выпадов в его адрес. К тому времени липкая масса уже покрыла всю его
одежду, а одна рука намертво прилипла к телу. Выглядел он ужасно. Было
совершенно ясно: если липучка зальет ему рот и нос, то он просто
задохнется.
Молдерс попробовал взобраться по стволу наверх, но вскоре понял, что
это напрасная трата сил. Он отошел подальше от ствола, чтобы взглянуть,
что там наверху, но тут же поспешно вернулся на прежнее место, заметив,
что одна из ветвей угрожающе шевельнулась, собираясь угостить его порцией
все той же липкой дряни.
Самое безопасное для нас место находилось прямо под несчастным
Джепсоном. Липучка все заливала и заливала того и, насколько я мог судить,
через полчаса должна была покрыть полностью, а если он будет продолжать
дергаться - то и еще раньше.
Все это время где-то поблизости продолжали раздаваться глухие удары,
как бы отсчитывавшие последние мгновения жизни нашего несчастного
товарища. Звуки напоминали удары африканских тамтамов, приглушенные
какими-то толстыми стенами.
Указывая на золотистый цилиндр "Марафона", лежащий в пятистах ярдах от
нас, Уилсон сказал:
- Чем больше мы потеряем здесь времени, тем хуже все это кончится.
Давайте сбегаем на корабль, возьмем веревки и крюки. А тогда снять его
будет делом нескольких секунд.
- Нет, - решил я, - Мы, черт возьми, снимем его еще быстрее.
Потопав ногами по траве и убедившись, что она и в этом месте достаточно
густая и упругая, я поднял излучатель и прицелился в то место, где лист,
державший Джепсона, соединялся с веткой. Поняв, что я собираюсь сделать,
он в панике взревел:
- Эй, не вздумай... ты, полоумный! Ты же меня...
Но игольный луч максимальной мощности уже перерезал ветку. Лист
отвалился, и тут дерево как будто взбесилось. Свои двадцать пять футов до
земли Джепсон пролетел с просто-таки удивительной скоростью в два смачных
ругательства на каждый фут. Наконец он с шумом рухнул на траву с прилипшим
к спине листом и разразился совсем уж площадной бранью. Нам тем временем
пришлось ничком броситься на землю, поскольку дерево вышло из себя и
яростно пыталось дотянуться листами-лопатами до нас - своих обидчиков.
Одна особенно настойчивая ветка продолжала колотить листом всего в ярде
от моей головы, а я в свою очередь пытался вдавить себя как можно глубже в
землю. Я чувствовал, как ритмичными толчками мою голову овевают порывы
ветра от хлопающего рядом листа и густой ананасово-коричный аромат. Меня
прямо-таки пот прошибал при мысли о том, как отчаянно будут напрягаться
мои легкие, вылезать из орбит глаза и колотиться сердце, если лист
дотянется до меня и я получу порцию липкой дряни прямо в лицо. Нет, тогда
уж я предпочел бы, чтобы меня просто пристрелили.
Через некоторое время дерево наконец прекратило тщетные попытки
добраться до кого-нибудь из нас и снова застыло, как дремлющий гигант, в
любую минуту готовый снова перейти к активным действиям. Мы по-пластунски
доползли до Джепсона и кое-как ухитрились вытащить его из-под дерева
вместе с листом, прилипшим к спине.
Идти он не мог, так как сапоги и брючины намертво склеились между
собой. Левая рука тоже будто приросла к телу. Он был совершенно вне себя и
непрерывно то жаловался на судьбу, то ругался, не давая себе времени ни
подумать, ни перевести дыхание. До этого случая мы даже не представляли,
что он способен на такое красноречие. И только когда мы выволокли его на
открытое место, я вслух произнес те несколько энергичных слов, которые он
по оплошности пропустил.
Молдерс, всегда очень спокойный, ругаться не стал, видимо вполне
удовлетворившись тем, что принялись извергать из себя мы с Джепсоном.
Молдерс помогал мне тащить его, и теперь ни он, ни я не могли отлепиться
от нашей ноши. Мы превратились буквально в единое целое, как трое сиамских
братьев-близнецов, только вот никаких братских чувств мы при этом не
испытывали, да и речи наши тоже как-то не свидетельствовали о братской
любви.
Получалось, что нам не остается ничего другого, кроме как тащить
Джепсона на руках, которые накрепко приклеились к его телу.
Мы вынуждены были держать его в горизонтальном положении лицом вниз,
как в стельку пьяного матроса, которого товарищи волокут обратно на
корабль. Лист по-прежнему украшал его спину.
Ничуть не облегчал и без того малоприятную задачу придурок Уилсон,
которому наши неприятности почему-то казались весьма забавными. Он плелся
за нами, давясь от смеха, и то и дело щелкал своей поганой камерой,
которую я с огромным удовольствием запихал бы ему в глотку. Он просто до
неприличия радовался тому, что проклятый клей не попал и на него тоже.
Эл Стор, Бренанд, Армстронг, Петерсен и Дрейк встретили нас, когда мы
протащились уже более полпути до корабля. Сначала, они недоуменно
уставились на Джепсона, а потом с уважением начали прислушиваться к его
гневным тирадам. Мы предупредили их, чтобы они до нас не дотрагивались.
Когда мы дотащили свою ношу до корабля, то почувствовали, что устали как
собаки. Хоть вес Джепсона и составлял здесь только две трети нормального,
но через пятьсот ярдов он уже начал казаться нам настоящим мамонтом.
Мы уронили его на траву под шлюзом и волей-неволей вынуждены были
усесться на него сверху. Из джунглей по-прежнему доносились глухие удары.
Эл ушел на корабль и вскоре вернулся, ведя за собой Сэма и Уолли. Указав
им на наше мрачное трио, он спросил, не знают ли они, как избавиться от
этого суперклея. Тот уже застыл и стал совершенно твердым. Мои руки и
пальцы чувствовали себя так, будто их поместили в гласситовые перчатки.
Сэм и Уолли испробовали холодную воду, теплую воду, довольно горячую
воду и очень горячую воду, но вода никакого воздействия на клей не
оказывала.
Шеф-инженер Дуглас принес бутылочку ракетного топлива, которым он
выводил пятна, драил медяшки, травил насекомых и использовал для
растирания во время приступов люмбаго. С его помощью можно было делать и
еще восемнадцать разных дел - во всяком случае, так утверждал Дуглас. Но
растворять клей топливо отказалось.
Затем они попробовали какой-то сверхочищенный бензин, которым Стив
Грегори заправлял всему экипажу зажигалки. Но и это оказалось напрасной
тратой времени. Он легко растворял резину и еще пару другую материалов, но
только не эту дрянь. Молдерс все это время сидел совершенно спокойно,
несмотря на то что обе его руки были будто вплавлены в куски
желто-зеленого стекла.
- Да, похоже, вы вляпались, - лицемерно посочувствовал Уилсон. - Как
мухи в мед!
Снова появился Сэм и принес с собой йод, который клея тоже не
растворил, зато вступил с ним в реакцию, и воздух вокруг нас начал
наполняться странным дымом с ужасным запахом. Тогда на лице Молдерса в
первый раз появилась страдальческая гримаса. От азотной кислоты по
поверхности застывшего клея пошли пузыри, но и только. Впрочем, с кислотой
в любом случае шутки были бы плохи. Нахмурившись, Сэм удалился, чтобы
поискать еще какой-нибудь растворитель. Навстречу ему вышел Эл Стор,
решивший узнать, как наши успехи. Подойдя к нам, Эл вдруг споткнулся, что
для него было делом совершенно необычным, учитывая его нечеловеческое
чувство равновесия. При этом он нечаянно толкнул мощным торсом молодого
Уилсона, и эта ухмыляющаяся обезьяна свалилась с копыт и рухнула прямо на
ноги Джепсону, где клей, по-видимому, оставался еще достаточно мягким,
чтобы тут же прихватить новую жертву. Уилсон сразу затрепыхался, пытаясь
высвободиться, но, поняв, что никакие усилия не помогают, сразу изменился
в лице. Джепсон, увидев выражение ужаса на лице насмешника, разразился
громким смехом.
Подняв с земли упавшую камеру, Эл повесил ее на плечо и как ни в чем не
бывало заметил:
- Никогда раньше не оступался. Крайне досадно, что так получилось.
- Ничего себе - досадно! - в сердцах воскликнул Уилсон, который, судя
по выражению его лица, сейчас больше всего на свете желал бы, чтобы Эл
Стор расплавился и превратился в лужицу жидкого металла.
Как раз в этот момент из корабля появился Сэм с большой стеклянной
банкой в руках.
Подойдя к нам, он плеснул немного жидкости из банки на мои увязшие в
клею руки, и зеленоватая масса тут же начала растворяться, превращаясь в
тонкий слой слизи, и через мгновение мои руки оказались на свободе.
- Нашатырь! - возвестил Сэм. Правда, он мог бы этого и не говорить:
характерный запах перепутать нельзя ни с чем. Нашатырь оказался прекрасным
растворителем для злосчастного клея, и вскоре Сэм окончательно очистил нас
от его остатков.
После этого я погнался за Уилсоном, и мы раза три обежали вокруг
капитана и выслушал ответ. - Они возвращаются.
Вернувшись к медотсеку, я спросил у незадачливого энтузиаста игр на
открытом воздухе:
- Что случилось-то, глупыш?
Тот пожал плечами:
- Да этот чертов куст, похоже, принял его за мишень и нашпиговал
колючками. Такие длинные тонкие стрелочки, похожие на шипы. Попал ему в
голову, в шею, а несколько штук застряло в одежде. Одна даже ухо пробила
насквозь. Еще хорошо, что в глаз не попало.
- Это уж точно! - кивнул Бренанд.
- Слева от меня тоже пролетело несколько штук, и упали они только
где-то ярдов через двадцать. Здорово он ими бьет: мимо уха как пчелы
прожужжали. - Механик нервно сглотнул и переступил с ноги на ногу. - Всего
было колючек сто - не меньше.
Тут в коридор вышел Макналти. Лицо его казалось каменным. Очень
медленно и внушительно он бросил несчастному механику:
- А с тобой я поговорю чуть позже. - Взгляд у него при этом был такой,
что у бедняги чуть штаны не свалились от страха. После этого
величественная фигура капитана проплыла по коридору и скрылась за углом.
Бедолага-механик почуял, что дело пахнет керосином, и опрометью бросился
восвояси.
Через минуту в небе над кораблем показалась шлюпка, сделала круг и
приземлилась. Ее экипаж, пока маленький кораблик с помощью специального
крана заводили в чрево большого корабля, бродил вокруг "Марафона".
Сэм пробыл в отсеке с пострадавшим около часа и вышел, качая головой:
- Все кончено. Я ничем не смог ему помочь.
- Ты хочешь сказать... он умер?
- Да. Эти колючки содержат очень ядовитый алкалоид. И противоядия у нас
нет. От него начинает сворачиваться кровь, как при укусе змеи. - Он
несколько раз устало провел ладонью по жестким курчавым волосам. - Даже не
знаю, как сообщить об этом капитану.
В нос мы отправились вместе. Проходя мимо отсека марсиан, я наклонился
и заглянул в небольшое смотровое отверстие. Кли Дрин и Кли Морг играли в
шахматы, а еще трое наблюдали за игрой. Саг Фарн, как обычно, храпел в
углу. Нет, все-таки нужно быть марсианином, чтобы скучать от приключений и
в то же время потеть от возбуждения, играя в столь малодинамичную игру,
как шахматы. Марсиане всегда отличались извращенным взглядом на вещи.
Продолжая одним глазом-блюдцем следить за доской, Кли Дрин безмолвно
устремил второй глаз на смотровое отверстие, за которым виднелось мое
лицо. От этого у меня аж мурашки по спине побежали. Я вроде слышал, что
хамелеоны тоже так могут, но думаю, никакой хамелеон не смог бы развести
глаза настолько. Я бросился догонять Бренанда и Сэма. Сердцем я все
явственней предчувствовал беду. Капитан буквально взвился, как ракета,
когда узнал от Сэма, что пациент умер. Из полуоткрытой двери донесся его
громкий голос:
- Не успели сесть, а уже приходится делать в журнале запись о гибели
одного из членов экипажа... преступная халатность... неподчинение
приказу... надо же быть такими идиотами... вопиющее нарушение дисциплины.
- Тут он остановился, чтобы перевести дыхание. - Однако, как бы там ни
было, ответственность целиком и полностью лежит на мне. Эл, объявляй общий
сбор.
Эл тут же нажал кнопку, и по всему кораблю разнесся сигнал общего
сбора. Последними, конечно, притащились марсиане.
Обведя нас всех строгим командирским взглядом, Макналти принялся читать
довольно продолжительную лекцию. Нас, мол, выбрали в качестве экипажа
"Марафона" - именно потому, что мы зарекомендовали себя как хладнокровные,
опытные, дисциплинированные, зрелые люди, которые уже давным-давно
избавились от разных там детских пристрастий, вроде швыряния в цель
камнями.
- Кстати, и к шахматам это относится! - с желчной язвительностью
добавил он.
Кли Дрин тут же вскинулся и оглядел своих многощупальцевых собратьев:
слышали ли они подобное неслыханное богохульство? И действительно, еще
парочка марсиан что-то негодующе пискнула. Видимо, от возмущения им тоже
ударило в голову то, что заменяет марсианам кровь.
- И поверьте, - продолжал между тем капитан, видимо подсознательно
почувствовав, что плюнул в чью-то святую воду, - я вовсе не такой уж
зануда. Просто я хочу подчеркнуть: для всего есть соответствующие время и
место. - Марсиане слегка расслабились. - И поэтому, - продолжал Макналти,
- я требую, чтобы вы всегда...
Тут раздался резкий звонок переговорного устройства, и капитан прервал
свою речь на полуслове. На его столе стояли три аппарата. Он уставился на
них с таким видом, будто ушам своим не верил. Присутствующие сразу начали
переглядываться, пытаясь понять, кого же не хватает. В принципе,
отсутствующих быть не могло: по сигналу общего сбора должен собираться
весь экипаж до единого человека.
Наконец Макналти решил, что наилучший способ разгадать эту тайну -
ответить на звонок. Нажав кнопку, он хрипло и недоверчиво рявкнул: "Да!"
Но тут снова раздался звонок, причем другого аппарата. Значит, капитан с
первого раза не угадал. Он раздраженно хлопнул по кнопке второго аппарата
и снова рявкнул: "Да!" До нас донесся какой-то сдавленный писк, а лицо
капитана тем временем искажали самые немыслимые гримасы.
- Кто? Что? - несколько раз переспросил он. - Что тебя разбудило? - Тут
глаза его полезли на лоб. - Кто-то стучится в дверь? - Отключив наконец
переговорное устройство, он некоторое время ошеломленно молчал, а затем
сказал Элу Стору: - Звонил Саг Фарн. Жаловался, что его сиесту нарушил
какой-то стук в крышку входного люка в шлюзе. - Капитан не глядя нащупал
кресло и рухнул в него, хватая ртом воздух. Его выпученные глаза наконец
отыскали в толпе Стива Грегори. - Послушай, прекратишь ты когда-нибудь
играть своими бровями или нет?
Стив тут же опустил одну бровь на глаз, другую задрал на лоб и широко
раскрыл рот, стараясь изобразить на лице искреннее раскаяние. Вид у него
при этом стал окончательно идиотским. Эл Стор наклонился и что-то негромко
сказал капитану на ухо. Макналти устало кивнул. Эл выпрямился и, обращаясь
к нам, сказал:
- Все свободны. Марсианам, думаю, будет лучше надеть шлемы. У шлюза мы
установим пушку и только после этого откроем люк.
Что ж, это звучало достаточно разумно. Днем, конечно, проще простого
заметить любого, кто приближается к кораблю, но только не после того, как
он подойдет к нему вплотную. Угол обзора иллюминаторов не так широк, чтобы
увидеть кого-либо стоящего у самого шлюза. Все понимали, что капитан
допустил промашку, устроив собрание и не выставив никого наблюдать за
окрестностями, но ни один из присутствующих не оказался столь бестактен,
чтобы сделать ему замечание. Если те, кто стучался к нам, не отойдут от
корабля подальше, увидеть их мы можем, только открыв люк, и уж точно не
станем заниматься ничем другим, пока не выясним, что у нас за гости.
Предыдущая экспедиция, во время которой враждебные машины начали разбирать
корабль, научила нас осторожности.
Засоню Саг Фарна наконец разбудили, вытащили из уютного уголка, где он
сладко спал, и отправили за шлемом. Напротив шлюза установили
скорострельную пушку, наведя ее стволы на крышку люка. Не успели мы
сделать это, как по крышке люка что-то несколько раз звякнуло. Впечатление
было такое, что кто-то бросает в корабль камешки.
Наконец люк медленно открылся. В корабль тут же ворвался зеленоватый
свет и хлынул свежий воздух, такой приятный, что у меня чуть не
закружилась голова. В тот же момент наш шеф-инженер Дуглас (сменивший на
этом посту старого Эндрюса) вырубил искусственную гравитацию, и мы сразу
стали на треть легче. Мы с таким тревожным напряжением вглядывались в
отверстие люка, что нам вполне могло пригрезиться и тупое рыло ожившего
металлического чудовища, разглядывающего нас равнодушно-враждебными
линзами. Но никаких механических звуков слышно не было, не лязгали
металлические руки и ноги. К нам ворвался лишь свежий ветерок да шелест
зеленой травы, да еще вроде слышалось где-то вдалеке странное, ни на что
не похожее приглушенное буханье, отдаленно напоминавшее барабанный бой.
Тишина была такой глубокой, что я сразу услышал у себя за спиной
дыхание Джепсона. Стрелок замер за пушкой, устремив взгляд в прицел и
положив палец на гашетку. Справа и слева от него поблескивали заряженные
лентами подающие механизмы. Остальные члены боевого расчета тоже были
готовы к любым неожиданностям. И тут я услышал что-то вроде шагов по траве
у самого шлюза.
Мы все отлично знали, что Макналти удар хватит, если кто-нибудь
осмелится подойти к самому краю и выглянуть наружу. Он небось до сих пор
каждую ночь видит во сне, как металлические руки хватают решившегося на
это смельчака. Вот и пришлось нам стоять у шлюза и ждать, что будет
дальше. Через некоторое время внизу у самого люка послышался какой-то
непонятный шум. В следующее мгновение в шлюз влетел булыжник величиной с
хорошую дыню и, едва не угодив в плечо Джепсону, разлетелся, ударившись о
стенку шлюза.
Я решил, что с меня довольно, и, крепко сжимая в руке игольный
излучатель, пригнувшись, двинулся к выходу. Добравшись до края шлюза,
находившегося футах в девяти от поверхности планеты, я осторожно выглянул
наружу. За спиной я чувствовал дыхание последовавшего за мной Молдерса.
Похожие на бой больших барабанов звуки теперь слышались гораздо
отчетливее, но источник их по-прежнему оставался загадкой.
Под самым шлюзом стояли шесть существ, на первый взгляд удивительно
похожих на людей. У них были совершенно человеческие фигуры, такие же, как
у нас, конечности, пальцы и черты лица. Отличие их в основном заключалось
в коже. Она у них выглядела грубой, морщинистой и отливала тусклой
зеленью. Кроме того, на груди у них имелся какой-то непонятный орган,
очень похожий на цветок хризантемы. Иссиня-черные глаза наших гостей
постреливали по сторонам с чисто обезьяньей настороженностью.
Но, несмотря на все отличия, сходство с людьми было настолько
ошеломляющим, что я, разинув рот уставился на них, а они в свою очередь -
на меня. Затем один из них что-то визгливо крикнул, взмахнул рукой, и
брошенный им камень едва не разнес мне череп. Я еле успел пригнуться и
почувствовал, как булыжник просвистел у самого уха. Молдерс тоже пригнулся
и невольно толкнул меня при этом. Где-то позади нас послышался глухой
удар, кто-то громко выругался, а я потерял равновесие и полетел вниз.
Стараясь не выпустить из рук излучатель, я шмякнулся в густую траву,
покатился кубарем и тут же вскочил на ноги. В любой момент на меня мог
обрушиться настоящий метеоритный дождь. Но неприятельского секстета уже и
след простыл. Неизвестные существа были ярдах в пятидесяти и быстро
улепетывали по направлению к лесу большими ловкими прыжками, которым мог
бы позавидовать любой кенгуру. Я, скорее всего, легко мог бы подстрелить
двоих-троих, но Макналти наверняка распял бы меня за это. Земные законы
очень строги по отношению к тем, кто плохо обращается с аборигенами на
других планетах.
Из люка на землю спустился Молдерс, за ним последовали Джепсон, Уилсон
и Кли Янг.
Уилсон держал в руках свою ненаглядную камеру со светофильтром на
объективе. Он просто-таки трясся от возбуждения.
- Я успел их заснять из четвертого иллюминатора. Целых два раза
щелкнул!
- Хм-м-м! - Молдерс оглядел окрестности. Это был грузный флегматичный
человек, больше похожий на скандинавского пивовара, чем на старого
космического волка. - Давайте-ка проследим за ними до опушки.
- Отличная идея! - весело подхватил Джепсон. Знай он, что его ждет, он
бы так не веселился.
Стоя по колено в густой траве, он с удовольствием набрал полную грудь
ароматного, насыщенного кислородом воздуха.
- Заодно и прогуляемся на совершенно законном основании.
Мы тут же двинулись вперед, зная, что капитан вскоре начнет заклинать
нас вернуться обратно. Наверное, не найти другого такого человека,
которого было бы так трудно убедить, что риск необходим и что ценой,
которую приходится платить за знание, почти всегда являются человеческие
жизни. Наш капитан, как будто специально, сначала подвергал нас опасности,
залетая неведомо куда, а потом, оказавшись на месте, всегда старался
избегать даже малейшего риска.
Добежав до опушки леса, шестеро зеленых остановились и опасливо
уставились на нас. Похоже, на открытом месте они чувствовали себя гораздо
менее уверенно, чем на краю, по-видимому, их родного леса. Один из них,
повернувшись к нам спиной, нагнулся и, просунув голову между коленями,
принялся корчить рожи.
Гримасы его показались нам совершенно бессмысленными и непонятными.
- Это еще что такое! - взревел Джепсон, которому явно не понравилось,
что какой-то зеленый туземец корчит ему рожи, выглядывая из-под
собственного зада.
Уилсон фыркнул и заметил:
- Мне приходилось видеть нечто подобное. По-моему, это знак
презрения... похоже, он является универсальным для всех планет.
- Будь я попроворней, я бы ему показал, - с угрозой в голосе заметил
Джепсон.
В этот момент нога его попала в ямку, он оступился и рухнул на землю.
Зеленые подняли радостный визг и принялись швырять в него камнями, которые
совсем чуть-чуть не долетали до цели. Мы тут же бросились вперед,
передвигаясь огромными скачками. При слабом притяжении на планете было
низкое атмосферное давление, и мы чувствовали себя значительно легче, чем
на Земле. Наверное, мы неслись побыстрее иных олимпийских чемпионов.
Пятеро зеленых нырнули в чащу, а шестой, как белка, полез вверх по стволу
одного из ближайших деревьев. Из их поведения явственно следовало, что они
считают лес и деревья самым надежным убежищем.
Мы остановились ярдах в восьмидесяти от дерева, на котором спрятался
наш зеленый приятель. Вполне можно было ожидать града ядовитых колючек. В
памяти еще оставалось воспоминание о том, что сумел натворить всего один,
с виду такой безобидный, кустик. Растянувшись в цепь, мы начали осторожно
подкрадываться ближе, в любую минуту готовые броситься наутек. Но ничего
не происходило. Мы подошли еще ближе. И снова ничего. Так, шаг за шагом,
мы и оказались почти у самого ствола. Дерево - то ли ствол, то ли листья -
испускало слабый аромат чего-то вроде ананаса или корицы. Глухие удары,
которые мы слышали еще в корабле, сейчас стали гораздо более отчетливыми.
Дерево вблизи выглядело чрезвычайно внушительным. Его темно-зеленый
шероховатый ствол футов семь-восемь в диаметре уходил вверх на высоту
около двадцати пяти футов, и только там от него начинали отходить в
стороны мощные длинные ветки, каждая из которых заканчивалась всего одним
огромным, похожим на лопату, листом. Глядя на гигантский ствол, мы не
могли понять, как нашему беглецу удалось так быстро вскарабкаться наверх,
но, судя по всему, труда это для него не составляло. И тем не менее его на
дереве обнаружить не удалось. Мы раз двадцать обошли вокруг дерева,
пристально вглядываясь в переплетение ветвей, сквозь которые пробивались
зеленоватые лучи местного солнца. Но никаких признаков аборигена нам
заметить не удалось. У нас не было ни малейшего сомнения в том, что он
затаился где-то там наверху, а мы просто не можем его разглядеть.
Перескочить с этого дерева на ближайшее соседнее он никак не мог. Не
удалось бы ему и соскочить незамеченным на землю. Даже несмотря на
довольно скудное освещение, нам был отлично виден весь этот древесный
исполин, поскольку мы окружили его со всех сторон. Но чем дольше мы
вглядывались, пытаясь отыскать туземца среди ветвей, тем больше убеждались
в том, что нам это не под силу.
- Куда он мог подеваться? Просто уму непостижимо! - буркнул Джепсон,
отходя от ствола подальше, чтобы удобнее было смотреть вверх. И тут
послышался свист рассекаемого воздуха - это ветка, нависавшая над его
головой, резко метнулась вниз. Я даже как будто услышал безмолвный
торжествующий возглас доставшего-таки свою жертву дерева. Плоский лист
шлепнул Джепсона прямо по спине, а все пространство под деревом тут же
оказалось буквально залито ананасово-коричным ароматом. Затем ветка так же
резко ушла обратно вверх, унося с собой и свою жертву. Джепсон с яростным
ревом отчаянно пытался высвободиться, а мы, совершенно обалдевшие,
столпились внизу. Нам было видно, что он прилип к тыльной стороне листа, и
чем яростнее он пытался оторваться от него, тем больше его заливало
какое-то густое желтовато-зеленое вещество. Судя по всему, оно было раз в
сто более липким, чем самый лучший птичий клей. Наконец мы стали хором
орать ему, чтобы он перестал дергаться, а то, мол, эта жижа зальет ему и
лицо. Но чтобы привлечь его внимание, нам потребовалось немереное
количество децибел и изрядное количество довольно-таки оскорбительных
выпадов в его адрес. К тому времени липкая масса уже покрыла всю его
одежду, а одна рука намертво прилипла к телу. Выглядел он ужасно. Было
совершенно ясно: если липучка зальет ему рот и нос, то он просто
задохнется.
Молдерс попробовал взобраться по стволу наверх, но вскоре понял, что
это напрасная трата сил. Он отошел подальше от ствола, чтобы взглянуть,
что там наверху, но тут же поспешно вернулся на прежнее место, заметив,
что одна из ветвей угрожающе шевельнулась, собираясь угостить его порцией
все той же липкой дряни.
Самое безопасное для нас место находилось прямо под несчастным
Джепсоном. Липучка все заливала и заливала того и, насколько я мог судить,
через полчаса должна была покрыть полностью, а если он будет продолжать
дергаться - то и еще раньше.
Все это время где-то поблизости продолжали раздаваться глухие удары,
как бы отсчитывавшие последние мгновения жизни нашего несчастного
товарища. Звуки напоминали удары африканских тамтамов, приглушенные
какими-то толстыми стенами.
Указывая на золотистый цилиндр "Марафона", лежащий в пятистах ярдах от
нас, Уилсон сказал:
- Чем больше мы потеряем здесь времени, тем хуже все это кончится.
Давайте сбегаем на корабль, возьмем веревки и крюки. А тогда снять его
будет делом нескольких секунд.
- Нет, - решил я, - Мы, черт возьми, снимем его еще быстрее.
Потопав ногами по траве и убедившись, что она и в этом месте достаточно
густая и упругая, я поднял излучатель и прицелился в то место, где лист,
державший Джепсона, соединялся с веткой. Поняв, что я собираюсь сделать,
он в панике взревел:
- Эй, не вздумай... ты, полоумный! Ты же меня...
Но игольный луч максимальной мощности уже перерезал ветку. Лист
отвалился, и тут дерево как будто взбесилось. Свои двадцать пять футов до
земли Джепсон пролетел с просто-таки удивительной скоростью в два смачных
ругательства на каждый фут. Наконец он с шумом рухнул на траву с прилипшим
к спине листом и разразился совсем уж площадной бранью. Нам тем временем
пришлось ничком броситься на землю, поскольку дерево вышло из себя и
яростно пыталось дотянуться листами-лопатами до нас - своих обидчиков.
Одна особенно настойчивая ветка продолжала колотить листом всего в ярде
от моей головы, а я в свою очередь пытался вдавить себя как можно глубже в
землю. Я чувствовал, как ритмичными толчками мою голову овевают порывы
ветра от хлопающего рядом листа и густой ананасово-коричный аромат. Меня
прямо-таки пот прошибал при мысли о том, как отчаянно будут напрягаться
мои легкие, вылезать из орбит глаза и колотиться сердце, если лист
дотянется до меня и я получу порцию липкой дряни прямо в лицо. Нет, тогда
уж я предпочел бы, чтобы меня просто пристрелили.
Через некоторое время дерево наконец прекратило тщетные попытки
добраться до кого-нибудь из нас и снова застыло, как дремлющий гигант, в
любую минуту готовый снова перейти к активным действиям. Мы по-пластунски
доползли до Джепсона и кое-как ухитрились вытащить его из-под дерева
вместе с листом, прилипшим к спине.
Идти он не мог, так как сапоги и брючины намертво склеились между
собой. Левая рука тоже будто приросла к телу. Он был совершенно вне себя и
непрерывно то жаловался на судьбу, то ругался, не давая себе времени ни
подумать, ни перевести дыхание. До этого случая мы даже не представляли,
что он способен на такое красноречие. И только когда мы выволокли его на
открытое место, я вслух произнес те несколько энергичных слов, которые он
по оплошности пропустил.
Молдерс, всегда очень спокойный, ругаться не стал, видимо вполне
удовлетворившись тем, что принялись извергать из себя мы с Джепсоном.
Молдерс помогал мне тащить его, и теперь ни он, ни я не могли отлепиться
от нашей ноши. Мы превратились буквально в единое целое, как трое сиамских
братьев-близнецов, только вот никаких братских чувств мы при этом не
испытывали, да и речи наши тоже как-то не свидетельствовали о братской
любви.
Получалось, что нам не остается ничего другого, кроме как тащить
Джепсона на руках, которые накрепко приклеились к его телу.
Мы вынуждены были держать его в горизонтальном положении лицом вниз,
как в стельку пьяного матроса, которого товарищи волокут обратно на
корабль. Лист по-прежнему украшал его спину.
Ничуть не облегчал и без того малоприятную задачу придурок Уилсон,
которому наши неприятности почему-то казались весьма забавными. Он плелся
за нами, давясь от смеха, и то и дело щелкал своей поганой камерой,
которую я с огромным удовольствием запихал бы ему в глотку. Он просто до
неприличия радовался тому, что проклятый клей не попал и на него тоже.
Эл Стор, Бренанд, Армстронг, Петерсен и Дрейк встретили нас, когда мы
протащились уже более полпути до корабля. Сначала, они недоуменно
уставились на Джепсона, а потом с уважением начали прислушиваться к его
гневным тирадам. Мы предупредили их, чтобы они до нас не дотрагивались.
Когда мы дотащили свою ношу до корабля, то почувствовали, что устали как
собаки. Хоть вес Джепсона и составлял здесь только две трети нормального,
но через пятьсот ярдов он уже начал казаться нам настоящим мамонтом.
Мы уронили его на траву под шлюзом и волей-неволей вынуждены были
усесться на него сверху. Из джунглей по-прежнему доносились глухие удары.
Эл ушел на корабль и вскоре вернулся, ведя за собой Сэма и Уолли. Указав
им на наше мрачное трио, он спросил, не знают ли они, как избавиться от
этого суперклея. Тот уже застыл и стал совершенно твердым. Мои руки и
пальцы чувствовали себя так, будто их поместили в гласситовые перчатки.
Сэм и Уолли испробовали холодную воду, теплую воду, довольно горячую
воду и очень горячую воду, но вода никакого воздействия на клей не
оказывала.
Шеф-инженер Дуглас принес бутылочку ракетного топлива, которым он
выводил пятна, драил медяшки, травил насекомых и использовал для
растирания во время приступов люмбаго. С его помощью можно было делать и
еще восемнадцать разных дел - во всяком случае, так утверждал Дуглас. Но
растворять клей топливо отказалось.
Затем они попробовали какой-то сверхочищенный бензин, которым Стив
Грегори заправлял всему экипажу зажигалки. Но и это оказалось напрасной
тратой времени. Он легко растворял резину и еще пару другую материалов, но
только не эту дрянь. Молдерс все это время сидел совершенно спокойно,
несмотря на то что обе его руки были будто вплавлены в куски
желто-зеленого стекла.
- Да, похоже, вы вляпались, - лицемерно посочувствовал Уилсон. - Как
мухи в мед!
Снова появился Сэм и принес с собой йод, который клея тоже не
растворил, зато вступил с ним в реакцию, и воздух вокруг нас начал
наполняться странным дымом с ужасным запахом. Тогда на лице Молдерса в
первый раз появилась страдальческая гримаса. От азотной кислоты по
поверхности застывшего клея пошли пузыри, но и только. Впрочем, с кислотой
в любом случае шутки были бы плохи. Нахмурившись, Сэм удалился, чтобы
поискать еще какой-нибудь растворитель. Навстречу ему вышел Эл Стор,
решивший узнать, как наши успехи. Подойдя к нам, Эл вдруг споткнулся, что
для него было делом совершенно необычным, учитывая его нечеловеческое
чувство равновесия. При этом он нечаянно толкнул мощным торсом молодого
Уилсона, и эта ухмыляющаяся обезьяна свалилась с копыт и рухнула прямо на
ноги Джепсону, где клей, по-видимому, оставался еще достаточно мягким,
чтобы тут же прихватить новую жертву. Уилсон сразу затрепыхался, пытаясь
высвободиться, но, поняв, что никакие усилия не помогают, сразу изменился
в лице. Джепсон, увидев выражение ужаса на лице насмешника, разразился
громким смехом.
Подняв с земли упавшую камеру, Эл повесил ее на плечо и как ни в чем не
бывало заметил:
- Никогда раньше не оступался. Крайне досадно, что так получилось.
- Ничего себе - досадно! - в сердцах воскликнул Уилсон, который, судя
по выражению его лица, сейчас больше всего на свете желал бы, чтобы Эл
Стор расплавился и превратился в лужицу жидкого металла.
Как раз в этот момент из корабля появился Сэм с большой стеклянной
банкой в руках.
Подойдя к нам, он плеснул немного жидкости из банки на мои увязшие в
клею руки, и зеленоватая масса тут же начала растворяться, превращаясь в
тонкий слой слизи, и через мгновение мои руки оказались на свободе.
- Нашатырь! - возвестил Сэм. Правда, он мог бы этого и не говорить:
характерный запах перепутать нельзя ни с чем. Нашатырь оказался прекрасным
растворителем для злосчастного клея, и вскоре Сэм окончательно очистил нас
от его остатков.
После этого я погнался за Уилсоном, и мы раза три обежали вокруг