сторону люков. Гроб мало-помалу замедлил свой бег и остановился.
Еще шестеро вышли из корабля и отрезали нашей жертве путь к
отступлению, а еще четверо заняли позиции с противоположной от "Марафона"
стороны дороги. Гроб обвел нас ничего не выражающим взглядом твердых
блестящих линз, а медная антенна начала недоуменно подрагивать. У меня
возникло ощущение, что его собратья уже знают о постигшей его печальной
судьбе и сейчас собирают силы для возмездия. Знал я и то, что, если бы он
ринулся напролом, мы бы не смогли удержать его. Такой массивный кусок
металла прошел бы сквозь наши ряды, как нож сквозь масло.
Несколько мгновений мы, затаив дыхание, смотрели на этого представителя
иного мира, а он взирал на нас. Затем он развернулся, собираясь
ретироваться, но обнаружил, что путь к отступлению отрезан, и снова
развернулся. Мы начали переглядываться, напряжение становилось просто
невыносимым. Но гроб по-прежнему ничего не предпринимал.
- Как я и думал, просто железный болван, - заявил Эл, видимо забыв о
том, что он и сам не из плоти и крови. Он отважно приблизился к гробу,
остановившись футах в трех или четырех от него, указал тому на "Марафон"
и, поманив его за собой, двинулся к кораблю.
Конечно, этот жест общеупотребителен, его знают повсюду. Но я никак не
ожидал, что эта металлическая уродина отреагирует на него. И тем не менее
она потопала вслед за Элом!
Эл, повернувшись к гробу спиной, пошел к кораблю, а тот вдруг тронулся
за ним, вяло переставляя ноги, как загнанная лошадь. Тут я в первый раз
увидел, как наш приверженец гаечного ключа выронил от удивления свой
любимый инструмент.
Дойдя до люка, из которого выглядывал совершенно пораженный Макналти,
Эл сказал:
- Вот видите, у него тоже есть хоть и совершенно безумная, но все же
этика. Он смирился с тем, что он мой пленник. - Эл завел гроб на корабль,
поставил его в углу, где тот так и остался стоять, очень послушно и
совершенно неподвижно. - Скорее всего, как только мы выйдем за пределы их
сферы энергоснабжения, он отключится. Так что пусть им лучше займется
Стив. Может, он оборудует его каким-нибудь портативным источником питания.
- Хм-м-м! - сказал Макналти, тараща глаза на гроб. - Позовите сюда
Стива.
То, как легко нам сдался этот на первый взгляд неуязвимый противник,
занимало наши умы все то время, пока мы задраивали люки и готовились
навсегда покинуть негостеприимную планету. Очевидно, эти создания могли
воевать только группами, но не поодиночке. Конечно, прочитать его мысли мы
не могли - если у него вообще были мысли, - но нас очень занимал вопрос,
уготована ли ему теперь в случае возвращения к собратьям та же печальная
участь, которая постигла злосчастных омаров?
Эти железяки вообще отличались каким-то совершенно безумным взглядом на
вещи, и самым безумным было их негативное отношение к любому проявлению
инициативы. Или это странно только с нашей, человеческой, точки зрения?
Может быть, просто все зависит от того, что считать "человеческой" этикой?
Я, конечно, не большой ученый и не слишком здорово разбираюсь в истории,
но припоминаю что-то насчет того, как в одной из войн в далеком прошлом
японцы отказывались признавать, что у них есть пропавшие без вести, и
упрямо называли их погибшими в бою.
Но вскоре мы поняли, что у коллективного разума кроме недостатков
имеется и много достоинств. Мы покинули черно-алую планету, пронзили
облака и тут же обнаружили четыре длинные черные ракеты. Мы уже видели
такие раньше, и они летели, выстроившись в совершенно прямую линию.
Очевидно было, что их предводитель заметил нас и тут же отдал
соответствующие приказы остальным. Мне сразу пришла на ум одна из до сих
пор не разгаданных учеными загадок: почему летящие стаей птицы способны
одновременно менять направление полета, обмениваться информацией,
снижаться и вообще вести себя так, будто ими управляет какой-то единый
разум. Черные ракеты вели себя точно как птичья стая. Они одновременно
меняли курс, идя нам наперерез и поливая нас все теми же бесполезными
лучами, которые и на сей раз не причинили нам никакого вреда, а только
действовали на нервы Стиву Грегори. Мне еще никогда не доводилось видеть
такой слаженности действий.
Правда, им это ничего не дало, а нам вреда не причинило. Окажи их лучи
на нас то воздействие, на которое они рассчитывали, мы сейчас лежали бы
где-нибудь на поверхности планеты в виде дымящейся кучки искореженного
металла. Мы же, миновав плотные слои атмосферы, вышли в открытый космос.
Они последовали за нами, перестроившись с математической точностью в
линию. Затем одновременно включили вспомогательные двигатели и стали
быстро нагонять нас.
- Хорошо идут, - прокомментировал Эл. - Почти с такой же скоростью, что
и мы без флетнеровских фокусов. Неплохо бы взглянуть на их двигатели и
пилотов.
- А по мне, так пропади они пропадом, - буркнул Макналти. - Насмотрелся
на всю оставшуюся жизнь. - Он отдал приказ в машинное отделение, "Марафон"
развернулся и с головокружительной скоростью устремился в открытый космос.
Где-то звякнуло стекло, и чей-то голос нелицеприятно отозвался о пилотах,
которые трясут корабль, а заодно и о капитанах, которые заставляют их это
делать. Четверка преследователей тоже развернулась и устремилась за нами.
Снова ударили зеленоватые лучи, но все четыре прошли где-то сбоку от
нас. Видимо, промахивались наши преследователи тоже строго в унисон.
- Ну, кажется, с нас довольно, - решил Макналти, не желающий искушать
судьбу. Он дал команду развернуться.
Мы едва успели пристегнуть ремни, как врубился флетнеровский двигатель.
Я уже больше не мог наблюдать за нашими преследователями, поскольку
находился далеко от иллюминатора, но думаю, что они сразу превратились в
четыре маленькие точки. Мы развили такую невообразимую скорость, что,
пролетая мимо Варги, даже не успели разглядеть планету. Этой глыбе
космической плазмы с ее двоякодышащими обитателями придется подождать до
следующего раза.
На обратном пути марсиане почти не вылезали из своего любимого отсека,
наслаждаясь тремя фунтами давления и непрерывно играя в шахматы. Эл
большую часть времени проводил в трюме со Стивом - якобы изучая застывший
в полной неподвижности гроб, - но марсианам все же удалось затащить его к
себе, и он сыграл с ними семнадцать партий, из которых выиграл три. Они
возликовали и по всему кораблю развесили бумажки с итогами турнира.
Уилсон почти не показывался из своей каюты.
У меня хватило ума не лезть к нему с соболезнованиями. Неуклюжие воины
Механистрии, оказавшись на корабле, вдребезги разбили самые первые из его
пластинок. Зато все остальные снимки получились: их было очень много,
причем совершенно замечательных. Видимо, он решил, что лучше всего теперь
не спускать с них глаз до самой Земли.
У самой границы земной атмосферы нас встретили два крейсера и
сопровождали до самого космодрома. Родные, до боли знакомые коричневые,
голубые и зеленые цвета Земли показались мне самым приятным зрелищем за
всю жизнь. Только марсианам по-прежнему больше нравился грязно-розовый
цвет, о чем они и заявили во всеуслышание. Когда наш корабль коснулся
земли, они как раз горячо спорили из-за какой-то неправильно
пожертвованной пешки, даже несмотря на то, что за нашей посадкой наблюдал
весь мир.
Макналти, как от него и требовалось, произнес речь.
- Нам прошлось довольно нелегко... ничем не оправданная враждебность,
вызвавшая справедливое негодование... прискорбный эпизод... - И тэ дэ и тэ
пэ.
Впереди всех остальных встречающих стоял Флетнер и, как дитя, краснел
каждый раз, когда Макналти начинал хвалить корабль.
В последних рядах толпы, окружившей нас, я заметил Кнуда Йохансена,
ученого-роботехника, тщетно пытающегося протолкаться поближе и
выискивающего взглядом Зла. То ли мне опять показалось, то ли так оно и
было, но лицо его отражало чувства отца, пришедшего встретить горячо
любимого сына.
Потом шквал приветствий стих, и мы начали разгрузку. Канистры с
желтоватой водой, баллоны со сжатым инопланетным воздухом, сотни проб
почвы и образцов металлов - все это выгружалось и выгружалось из трюма
корабля. Наконец мы выволокли на свет бренные останки мертвых автоматов, и
правительственные эксперты тут же умчались вместе с ними, как будто это
были величайшие сокровища на свете. Уилсон исчез еще раньше, забрав с
собой свои ненаглядные пластинки и несколько бобин с пленкой.
Старый Кнуд, которому наконец-то удалось пробиться сквозь толпу
встречающих, подошел ко мне и спросил:
- Привет, сержант... а где Эл? - Он был без шляпы, седые волосы
серебрились на солнце.
Тут из люка как раз показался Эл. Его сияющие глаза сразу обнаружили
седовласого старика, пришедшего встретить его. Ну вы же знаете, что роботы
в принципе не способны ни на что такое.
Они просто не так сделаны, да, впрочем, и Эл никогда не откалывал
каких-нибудь этаких штучек, во всяком случае никто этого не видел. Но тут
он сделал нечто уж и вовсе неслыханное, после чего мое трепетное сердце
еще больше расположилось к нему.
Взяв тонкую, перевитую синеватыми венами руку Кнуда в свою огромную
металлическую лапищу, он вдруг произнес:
- Привет, па! - Мне не видно было выражение лица Кнуда в этот
душещипательный момент, зато я слышал, как Эл добавил: - Я привез тебе
занятный сувенир.
Он указал на люк, из которого послышалось скрежетанье, повеяло машинным
маслом и наконец появился наш пленный гроб, медный завиток которого был
соединен с небольшой черной коробочкой, укрепленной на спине. За ним шел
Стив Грегори, гордо шевеля бровями.
Эл взял Кнуда под руку, и они пошли куда-то прочь, инопланетная машина
потрусила за ними, а Стив пошел следом за ней. Я потерял их из виду, так
как в этот момент двое посыльных начали подниматься по трапу, неся
огромную вазу ужасной формы и омерзительного цвета.
Добравшись до верхней площадки, один из них вытащил из кармана бумагу,
брезгливо сверился с ней и возвестил:
- Данная суперчаша адресована змеерукому по имени Кли Морг.
- Сейчас я ему скажу, - пообещал я. А потом, будто в каком-то озарении,
добавил: - Знаете, вам, наверное, лучше спустить ее вниз. Капитан все
равно не разрешит вносить ее на борт.
И конечно, спускаясь по трапу, они ее грохнули.
Совершенно неожиданно мы узнали, что "Марафон" отправляется в очередной
полет: исследовать одну из планет в окрестностях Ригеля. Интересно, как
это нашим земным астрономам удается обнаруживать подходящие мирки на таком
немыслимом расстоянии?
В прошлый раз нас уже угораздило смотаться по их наводке в окрестности
Волопаса, и мы еле унесли ноги с населенной разумными машинами планеты.
"Марафон" - не так давно построенный по проекту старика Флетнера корабль -
был просто чудом современной техники и не имел себе равных в известной нам
части космоса. Поэтому ничего не оставалось, как предположить, что и у
астрономов в распоряжении появился какой-то совершенно новый прибор для
исследования далеких звездных систем.
Так или иначе, но мы, как нам было ведено, отправились в полет и,
добравшись до планеты, являвшейся целью нашей экспедиции, еще раз
убедились, что ученые свой хлеб едят не даром. Как они и предсказывали, в
системе Ригеля и в самом деле нашлась планета, где, по-видимому,
действительно имелась жизнь.
По правому борту виднелся Ригель, пылающий, подобно раскаленной печи,
градусах в тридцати выше плоскости, которая считалась нашим горизонтом. То
есть имеется в виду плоскость, являющаяся горизонтальной плоскостью
корабля, с которой волей-неволей приходится считаться всей остальной
Вселенной. Но светилом интересующей нас планеты был вовсе не далекий
Ригель, а гораздо более близкая звезда, немного меньше и чуть менее яркая,
чем наше родное солнышко.
К тому же у нашей планетки оказалось две сестрички, бегающие по внешним
орбитам, и еще одна, находящаяся с противоположной стороны. Таким образом,
в системе оказалось четыре планеты, три из которых были девственно пусты,
как головы венерианских гуппи, и только одна - ближайшая к местному солнцу
- подавала признаки наличия органической жизни.
Мы шли на посадку, развернувшись к планетке кормой. Скорость, с которой
этот шарик рос в иллюминаторах, заставляла мои внутренности затягиваться
тугим узлом. В принципе я после первого же рейса на нашей прежней
тихоходной старушке "Колбаске" навсегда избавился от космической болезни и
привык преодолевать в подвешенном состоянии бессчетные миллионы миль
космического ничто. Но боюсь, что к совершенно безумным взлетам и посадкам
этой флетнеровской посудины мне придется привыкать еще лет сто, если не
больше.
Молодой Уилсон, весь опутанный ремнями безопасности, как всегда, был
занят тем, что заранее оплакивал свои драгоценные фотопластинки. На лице у
него отражалась такая душевная драма, что можно было подумать, будто
парень на своих проклятых пластинках просто женат! Наконец мы совершили
посадку, и, конечно, корабль напоследок изрядно тряхнуло.
- Да брось ты убиваться, - посоветовал я Уилсону. - Ведь ни одна из
этих опрысканных эмульсией стекляшек ни цыпленка тебе не поджарит, ни
куска только что испеченного земляничного пирога ласково под нос не сунет.
- Конечно нет, - согласился он. - Не сунет. - И, уже выпутываясь из
своей предохранительной сбруи, вдруг бросил на меня испытующий взгляд и
спросил: - Слушай, а как бы ты отреагировал, если бы я взял да и плюнул в
ствол одного из твоих ненаглядных излучателей?
- Только попробуй! Сразу шею сверну! - предупредил я.
- Вот видишь! - назидательно произнес он и тут же помчался проверять,
как поживают его бесценные пластинки. Я же, прильнув к ближайшему
иллюминатору, начал разглядывать открывающийся за ним новый мир. Он был
очень зеленый. Просто даже не верилось, что может существовать настолько
зеленое море зелени.
Солнце, которое в космосе казалось бледно-желтым, здесь, на планете,
было бледно-зеленым и заливало все вокруг своими" желтовато-зелеными
лучами.
"Марафон" совершил посадку на поросшей сочной зеленой травой, цветами и
кустарником поляне посреди дремучего леса. Лес же представлял собой
непролазную чащу могучих деревьев, цвета которых варьировались от очень
светлого серебристо-зеленого до темно-зеленого, граничащего с черным.
Сзади подошел Бренанд и встал рядом. В свете, льющемся из иллюминатора,
его лицо приобрело пятнистую ядовито-зеленую окраску. Больше всего он
походил на оживший труп.
- Ну вот, вроде бы и сели, - заметил он, бросив взгляд в иллюминатор, и
с улыбкой повернулся ко мне. Но, увидев выражение моего лица, сразу
перестал улыбаться: - Слушай, чего это ты на меня так уставился?
- Да нет, ничего, это все освещение, - успокоил я. - На себя посмотри.
Ты сейчас похож на полупереваренную порцию ирландского рагу, плавающую в
шлеме туриста, слегка перегулявшего по Луне.
- Ну спасибо на добром слове, - сказал он. - Не за что...
Мы еще немного постояли у иллюминатора, с минуты на минуту ожидая
сигнала, обычно созывающего всех членов экипажа на инструктаж перед
выходом на поверхность новой планеты. Кому идти первым, обычно
определялось с помощью жеребьевки, и я очень рассчитывал, что на сей раз
мне повезет.
Бренанду, видимо, тоже не терпелось почувствовать под ногами твердую
землю. Но сигнала все не было.
В конце концов Бренанд не выдержал:
- Чего это капитан там тянет? Заснул, что ли?
- Сам не понимаю.
Я снова бросил взгляд на его трупного цвета лицо. Зрелище было
малопривлекательное. Судя по его брезгливой мине, я и сам выглядел
ненамного лучше. Тогда я сказал:
- Ты же знаешь, какой наш Макналти перестраховщик. Скорее всего, после
наших приключений на Механистрии он сто раз подумает, прежде чем хоть
что-то предпринять.
- Похоже, - согласился Бренанд. - Схожу-ка я, пожалуй, да выясню, что
там делается.
С этими словами он удалился. К сожалению, я не мог последовать за ним,
поскольку до выхода первой партии на разведку был обязан постоянно
находиться в оружейной. Ведь оружие могло понадобиться в любой момент, а
по закону подлости оно всегда требовалось очень срочно.
И действительно, не успел Бренанд исчезнуть за дверью, как на мою
голову свалилась разведочная группа, которой требовалось снаряжение. Их
было шестеро: инженер Молдерс, навигатор Джепсон, наш врач-негр Сэм
Хигнет, Уилсон и двое марсиан - Кли Дрин и Кли Морг.
- Что, снова повезло? - пошутил я, выдавая Сэму игольный излучатель и
остальное барахло.
- Это уж точно, сержант! - На его темном лице сверкнула довольная
улыбка. - Капитан поклялся, что ни одна живая душа не ступит на землю до
тех пор, пока не будет произведена разведка с воздуха. Так что мы сейчас
вылетаем на шлюпке номер четыре.
Кли Морг, сжимая своим змееподобным щупальцем излучатель и совершенно
игнорируя присутствующих, чьи жизни он тем самым подвергал серьезной
опасности, принялся потрясать в воздухе этим смертоносным оружием и
возмущенно требовать: - А где наши с Дрином шлемы?
- Шлемы? - Я перевел взгляд с него на землян. - Так, может, и вам,
ребята, тоже выдать скафандры?
- Нет, - ответил Джепсон. - Давление снаружи около пятнадцати фунтов, а
кислорода в воздухе вообще девать некуда.
- Просто жижа какая-то! - подхватил Кли Морг. - Самая настоящая
болотная жижа! Так что мы полетим в шлемах.
Пришлось выдать им дыхательные аппараты. Вообще эти марсиане настолько
избалованы трехфунтовым давлением родной планеты, что более плотный воздух
плохо действует на печень - если, конечно, она у них есть. Поэтому на
корабле им даже отвели специальный отсек, давление в котором
поддерживалось на привычной для них отметке. Безусловно, некоторое время
они вполне могли пребывать и в условиях более высокого давления, но тогда
вскоре начинали выходить из себя и всячески показывать, что на них вдруг
обрушились все горести мира. Мы помогли им напялить эти их дыхательные
аппараты и отрегулировали давление в шлемах так, как им нравилось. Я
множество раз проделывал эту операцию, и тем не менее она, как и в самый
первый раз, казалась мне совершенно противоестественной. Согласитесь,
трудно себе представить, чтобы кому-то нравилось дышать настолько
разреженным воздухом.
Когда мои клиенты стали напоминать увешанные игрушками новогодние елки,
в оружейной появился Эл Стор. Войдя, он тут же навалился всеми своими
тремястами с лишним фунтами на хлипкий металлический барьерчик, который аж
застонал под такой тяжестью. Эл сразу же убрал с него руки и выпрямился.
На его бесстрастном лице, как всегда, ярко сверкали глаза.
Покачав барьерчик, чтобы проверить, не сломался ли он, я заметил:
- Один у тебя серьезный недостаток. Ты постоянно забываешь про свою
силу.
Но он ничего на это не ответил, а обвел взглядом присутствующих и
сказал:
- Капитан велел передать, чтобы вы проявляли максимум осторожности. Нам
ни к чему повторение того, что случилось с Хейнсом и его экипажем. Поэтому
ниже тысячи футов не спускаться и ни в коем случае нигде не садиться.
Автоматическая камера пусть работает на протяжении всего полета, а вы
держите ушки на макушке и как только заметите что-нибудь достойное
внимания - немедленно назад.
- Все понятно, Эл, - отозвался Молдерс, накидывая на руку две запасные
ленты с патронами. - Передай капитану, что он может не беспокоиться.
На том мы и расстались. Вскоре после этого послышался звук стартующей
шлюпки, напоминающий жалкую пародию на мощный проникновенный грохот
взлетающего "Марафона". Скорлупка взмыла в зеленоватое небо, пронеслась
над верхушками высоченных деревьев и вскоре превратилась в крохотную
точку. К этому времени вернулся Бренанд, встал у иллюминатора и некоторое
время следил за удаляющейся шлюпкой.
- Похоже, Макналти трусит, - наконец заметил он.
- Да это и понятно, ведь в случае чего отвечать за все ему.
Мертвенно-зеленое лицо Бренанда вдруг озарилось кривой усмешкой.
- Я тут прогулялся на корму и узнал, что парочка ребят из машинного все
же решила натянуть нам всем нос. Они не стали дожидаться разрешения и
сейчас уже там, снаружи, преспокойно кидают камешки.
- Чего кидают? - не веря собственным ушам, переспросил я.
- Камешки, - с каким-то злорадством повторил он.
Я помчался на корму, а Бренанд потащился за мной все с той же злорадной
ухмылкой на лице. И точно, двое из наших вечно замызганных механиков,
обслуживающих дюзы, решили, что они сами с усами. Скорее всего, эти двое
проползли через главный инжектор, который еще даже и остыть не успел, и
теперь стояли по щиколотку в зеленой траве, радостно хлопая друг друга по
плечам и швыряя камешки в торчащий из земли валун. Глядя на них, можно
было подумать, что они на веселом школьном пикнике. - А капитан знает?
- Ты с ума сошел, - замахал руками Бренанд. - Неужели ты думаешь, что
он когда-нибудь разрешил бы этой паре небритых идиотов первыми выйти
наружу?
В этот момент один из механиков как раз обернулся и заметил, что мы
смотрим на него из иллюминатора. Он широко заулыбался, крикнул нам что-то,
хотя мы и не могли его слышать через толстое стекло, подпрыгнул футов на
девять в воздух и радостно стукнул себя в грудь грязным кулаком. По
легкости его прыжка и по всему остальному было ясно, что притяжение здесь
слабое, кислорода в воздухе много и что он плевать хотел на нас на всех.
На лице Бренанда было написано, что он и сам бы не прочь проползти по
трубе инжектора, выбраться на волю и присоединиться к веселью.
- Макналти с них семь шкур спустит, - строго, как и положено, заметил
я, с трудом скрывая зависть. - Впрочем, их трудно винить. На корабле до
сих пор не отключена искусственная сила тяжести, воздух спертый, и к тому
же мы довольно долго пробыли на борту. Так что наружу выйти, конечно,
очень хотелось бы. Будь у меня ведро и лопатка, я, наверное, и сам с
радостью поиграл бы в песочек.
- Только вот песочка, здесь что-то не видно.
Наконец, устав швырять мелкие камешки, наши весельчаки набрали
булыжников и двинулись к большому кусту, росшему ярдах в пятидесяти от
носовой части "Марафона". Чем дальше в ту сторону они уходили, тем больше
был риск, что их заметит капитан из своей каюты. Но их это, по-видимому,
нисколечко не беспокоило. Они отлично знали, что в худшем случае Макналти
прочтет им нудную лекцию, а затем отметит это в журнале под видом
наложенного строжайшего взыскания.
Высотой куст достигал футов двенадцати или пятнадцати, и венчала его
густая шапка ярко-зеленых листьев. Один из двоих наших гуляк дошел до него
раньше второго и, остановившись в нескольких ярдах от куста, запустил
булыжником точнехонько в самую середину. Дальше все происходило так
быстро, что мы практически ничего не успели понять. Булыжник исчез среди
листьев. Куст резко качнулся назад, как будто был укреплен на стальной
пружине; Из куста выскочили три крошечных существа, мгновенно исчезнувшие
в густой траве. Куст тут же качнулся в обратную сторону и снова замер в
первоначальном положении. О том, что произошло, напоминали только все еще
подрагивающие листья, а парень, который швырнул камень в куст, теперь
лежал на земле ничком. Его приятель, отстававший от него фута на три или
четыре, замер от изумления и теперь стоял, недоуменно разинув рот.
- Эй! - воскликнул Бренанд. - Что у них случилось?
Механик, валявшийся на траве у куста, вдруг пошевелился, сел и начал
отряхиваться. Его товарищ поспешил к нему и принялся помогать. До нас не
доносилось ни звука, и оставалось только догадываться, о чем они там
говорят и какими проклятиями сыплют.
Наконец процедура приведения одежды в порядок была завершена, и
незадачливый механик неуверенно поднялся на ноги. Он с трудом сохранял
равновесие, и приятелю на обратном пути к кораблю пришлось поддерживать
его под руку. А куст продолжал стоять как ни в чем не бывало, только
теперь перестали колыхаться и листья.
Не пройдя еще и половины пути до "Марафона", наш любитель побросать
камни вдруг остановился и побелел как полотно. Он неуверенно облизал губы
и снова брякнулся на землю. Второй с опаской оглянулся на куст, как будто
ожидая, что тот на всех парах догоняет их, собираясь напасть. Наконец,
нагнувшись, парень поднял приятеля, взвалил его на спину и с трудом
потащил к входному шлюзу. Но не успел он, согнувшись в три погибели,
сделать и двадцати шагов, как навстречу ему выскочил Эл Стор. Широко и
твердо ступая по зеленой траве, Эл легко снял с бедняги неподвижное тело и
без труда понес его к кораблю. Мы опрометью бросились к шлюзу узнать, что
же произошло. Не говоря ни слова, Эл Стор протащил свою ношу мимо нас по
коридору и внес бездыханное тело в медицинский отсек, где Уолли Симкокс -
помощник Сэма - тут же принялся хлопотать над пациентом. Второй механик
тем временем с понурым видом топтался в коридоре у двери медотсека. Когда
же появился капитан Макналти и наградил его ледяным взглядом, вид у парня
стал еще более унылым.
Буквально через полминуты из медотсека показалось багровое разъяренное
лицо капитана, который рявкнул:
- Быстро сбегай и скажи Стиву, чтобы отзывал шлюпку обратно. Срочно
нужен Сэм!
Я пулей метнулся в радиорубку и передал слова капитана нашему радисту.
Включая рацию и поднося микрофон к губам, Стив, как обычно, бешено двигал
Еще шестеро вышли из корабля и отрезали нашей жертве путь к
отступлению, а еще четверо заняли позиции с противоположной от "Марафона"
стороны дороги. Гроб обвел нас ничего не выражающим взглядом твердых
блестящих линз, а медная антенна начала недоуменно подрагивать. У меня
возникло ощущение, что его собратья уже знают о постигшей его печальной
судьбе и сейчас собирают силы для возмездия. Знал я и то, что, если бы он
ринулся напролом, мы бы не смогли удержать его. Такой массивный кусок
металла прошел бы сквозь наши ряды, как нож сквозь масло.
Несколько мгновений мы, затаив дыхание, смотрели на этого представителя
иного мира, а он взирал на нас. Затем он развернулся, собираясь
ретироваться, но обнаружил, что путь к отступлению отрезан, и снова
развернулся. Мы начали переглядываться, напряжение становилось просто
невыносимым. Но гроб по-прежнему ничего не предпринимал.
- Как я и думал, просто железный болван, - заявил Эл, видимо забыв о
том, что он и сам не из плоти и крови. Он отважно приблизился к гробу,
остановившись футах в трех или четырех от него, указал тому на "Марафон"
и, поманив его за собой, двинулся к кораблю.
Конечно, этот жест общеупотребителен, его знают повсюду. Но я никак не
ожидал, что эта металлическая уродина отреагирует на него. И тем не менее
она потопала вслед за Элом!
Эл, повернувшись к гробу спиной, пошел к кораблю, а тот вдруг тронулся
за ним, вяло переставляя ноги, как загнанная лошадь. Тут я в первый раз
увидел, как наш приверженец гаечного ключа выронил от удивления свой
любимый инструмент.
Дойдя до люка, из которого выглядывал совершенно пораженный Макналти,
Эл сказал:
- Вот видите, у него тоже есть хоть и совершенно безумная, но все же
этика. Он смирился с тем, что он мой пленник. - Эл завел гроб на корабль,
поставил его в углу, где тот так и остался стоять, очень послушно и
совершенно неподвижно. - Скорее всего, как только мы выйдем за пределы их
сферы энергоснабжения, он отключится. Так что пусть им лучше займется
Стив. Может, он оборудует его каким-нибудь портативным источником питания.
- Хм-м-м! - сказал Макналти, тараща глаза на гроб. - Позовите сюда
Стива.
То, как легко нам сдался этот на первый взгляд неуязвимый противник,
занимало наши умы все то время, пока мы задраивали люки и готовились
навсегда покинуть негостеприимную планету. Очевидно, эти создания могли
воевать только группами, но не поодиночке. Конечно, прочитать его мысли мы
не могли - если у него вообще были мысли, - но нас очень занимал вопрос,
уготована ли ему теперь в случае возвращения к собратьям та же печальная
участь, которая постигла злосчастных омаров?
Эти железяки вообще отличались каким-то совершенно безумным взглядом на
вещи, и самым безумным было их негативное отношение к любому проявлению
инициативы. Или это странно только с нашей, человеческой, точки зрения?
Может быть, просто все зависит от того, что считать "человеческой" этикой?
Я, конечно, не большой ученый и не слишком здорово разбираюсь в истории,
но припоминаю что-то насчет того, как в одной из войн в далеком прошлом
японцы отказывались признавать, что у них есть пропавшие без вести, и
упрямо называли их погибшими в бою.
Но вскоре мы поняли, что у коллективного разума кроме недостатков
имеется и много достоинств. Мы покинули черно-алую планету, пронзили
облака и тут же обнаружили четыре длинные черные ракеты. Мы уже видели
такие раньше, и они летели, выстроившись в совершенно прямую линию.
Очевидно было, что их предводитель заметил нас и тут же отдал
соответствующие приказы остальным. Мне сразу пришла на ум одна из до сих
пор не разгаданных учеными загадок: почему летящие стаей птицы способны
одновременно менять направление полета, обмениваться информацией,
снижаться и вообще вести себя так, будто ими управляет какой-то единый
разум. Черные ракеты вели себя точно как птичья стая. Они одновременно
меняли курс, идя нам наперерез и поливая нас все теми же бесполезными
лучами, которые и на сей раз не причинили нам никакого вреда, а только
действовали на нервы Стиву Грегори. Мне еще никогда не доводилось видеть
такой слаженности действий.
Правда, им это ничего не дало, а нам вреда не причинило. Окажи их лучи
на нас то воздействие, на которое они рассчитывали, мы сейчас лежали бы
где-нибудь на поверхности планеты в виде дымящейся кучки искореженного
металла. Мы же, миновав плотные слои атмосферы, вышли в открытый космос.
Они последовали за нами, перестроившись с математической точностью в
линию. Затем одновременно включили вспомогательные двигатели и стали
быстро нагонять нас.
- Хорошо идут, - прокомментировал Эл. - Почти с такой же скоростью, что
и мы без флетнеровских фокусов. Неплохо бы взглянуть на их двигатели и
пилотов.
- А по мне, так пропади они пропадом, - буркнул Макналти. - Насмотрелся
на всю оставшуюся жизнь. - Он отдал приказ в машинное отделение, "Марафон"
развернулся и с головокружительной скоростью устремился в открытый космос.
Где-то звякнуло стекло, и чей-то голос нелицеприятно отозвался о пилотах,
которые трясут корабль, а заодно и о капитанах, которые заставляют их это
делать. Четверка преследователей тоже развернулась и устремилась за нами.
Снова ударили зеленоватые лучи, но все четыре прошли где-то сбоку от
нас. Видимо, промахивались наши преследователи тоже строго в унисон.
- Ну, кажется, с нас довольно, - решил Макналти, не желающий искушать
судьбу. Он дал команду развернуться.
Мы едва успели пристегнуть ремни, как врубился флетнеровский двигатель.
Я уже больше не мог наблюдать за нашими преследователями, поскольку
находился далеко от иллюминатора, но думаю, что они сразу превратились в
четыре маленькие точки. Мы развили такую невообразимую скорость, что,
пролетая мимо Варги, даже не успели разглядеть планету. Этой глыбе
космической плазмы с ее двоякодышащими обитателями придется подождать до
следующего раза.
На обратном пути марсиане почти не вылезали из своего любимого отсека,
наслаждаясь тремя фунтами давления и непрерывно играя в шахматы. Эл
большую часть времени проводил в трюме со Стивом - якобы изучая застывший
в полной неподвижности гроб, - но марсианам все же удалось затащить его к
себе, и он сыграл с ними семнадцать партий, из которых выиграл три. Они
возликовали и по всему кораблю развесили бумажки с итогами турнира.
Уилсон почти не показывался из своей каюты.
У меня хватило ума не лезть к нему с соболезнованиями. Неуклюжие воины
Механистрии, оказавшись на корабле, вдребезги разбили самые первые из его
пластинок. Зато все остальные снимки получились: их было очень много,
причем совершенно замечательных. Видимо, он решил, что лучше всего теперь
не спускать с них глаз до самой Земли.
У самой границы земной атмосферы нас встретили два крейсера и
сопровождали до самого космодрома. Родные, до боли знакомые коричневые,
голубые и зеленые цвета Земли показались мне самым приятным зрелищем за
всю жизнь. Только марсианам по-прежнему больше нравился грязно-розовый
цвет, о чем они и заявили во всеуслышание. Когда наш корабль коснулся
земли, они как раз горячо спорили из-за какой-то неправильно
пожертвованной пешки, даже несмотря на то, что за нашей посадкой наблюдал
весь мир.
Макналти, как от него и требовалось, произнес речь.
- Нам прошлось довольно нелегко... ничем не оправданная враждебность,
вызвавшая справедливое негодование... прискорбный эпизод... - И тэ дэ и тэ
пэ.
Впереди всех остальных встречающих стоял Флетнер и, как дитя, краснел
каждый раз, когда Макналти начинал хвалить корабль.
В последних рядах толпы, окружившей нас, я заметил Кнуда Йохансена,
ученого-роботехника, тщетно пытающегося протолкаться поближе и
выискивающего взглядом Зла. То ли мне опять показалось, то ли так оно и
было, но лицо его отражало чувства отца, пришедшего встретить горячо
любимого сына.
Потом шквал приветствий стих, и мы начали разгрузку. Канистры с
желтоватой водой, баллоны со сжатым инопланетным воздухом, сотни проб
почвы и образцов металлов - все это выгружалось и выгружалось из трюма
корабля. Наконец мы выволокли на свет бренные останки мертвых автоматов, и
правительственные эксперты тут же умчались вместе с ними, как будто это
были величайшие сокровища на свете. Уилсон исчез еще раньше, забрав с
собой свои ненаглядные пластинки и несколько бобин с пленкой.
Старый Кнуд, которому наконец-то удалось пробиться сквозь толпу
встречающих, подошел ко мне и спросил:
- Привет, сержант... а где Эл? - Он был без шляпы, седые волосы
серебрились на солнце.
Тут из люка как раз показался Эл. Его сияющие глаза сразу обнаружили
седовласого старика, пришедшего встретить его. Ну вы же знаете, что роботы
в принципе не способны ни на что такое.
Они просто не так сделаны, да, впрочем, и Эл никогда не откалывал
каких-нибудь этаких штучек, во всяком случае никто этого не видел. Но тут
он сделал нечто уж и вовсе неслыханное, после чего мое трепетное сердце
еще больше расположилось к нему.
Взяв тонкую, перевитую синеватыми венами руку Кнуда в свою огромную
металлическую лапищу, он вдруг произнес:
- Привет, па! - Мне не видно было выражение лица Кнуда в этот
душещипательный момент, зато я слышал, как Эл добавил: - Я привез тебе
занятный сувенир.
Он указал на люк, из которого послышалось скрежетанье, повеяло машинным
маслом и наконец появился наш пленный гроб, медный завиток которого был
соединен с небольшой черной коробочкой, укрепленной на спине. За ним шел
Стив Грегори, гордо шевеля бровями.
Эл взял Кнуда под руку, и они пошли куда-то прочь, инопланетная машина
потрусила за ними, а Стив пошел следом за ней. Я потерял их из виду, так
как в этот момент двое посыльных начали подниматься по трапу, неся
огромную вазу ужасной формы и омерзительного цвета.
Добравшись до верхней площадки, один из них вытащил из кармана бумагу,
брезгливо сверился с ней и возвестил:
- Данная суперчаша адресована змеерукому по имени Кли Морг.
- Сейчас я ему скажу, - пообещал я. А потом, будто в каком-то озарении,
добавил: - Знаете, вам, наверное, лучше спустить ее вниз. Капитан все
равно не разрешит вносить ее на борт.
И конечно, спускаясь по трапу, они ее грохнули.
Совершенно неожиданно мы узнали, что "Марафон" отправляется в очередной
полет: исследовать одну из планет в окрестностях Ригеля. Интересно, как
это нашим земным астрономам удается обнаруживать подходящие мирки на таком
немыслимом расстоянии?
В прошлый раз нас уже угораздило смотаться по их наводке в окрестности
Волопаса, и мы еле унесли ноги с населенной разумными машинами планеты.
"Марафон" - не так давно построенный по проекту старика Флетнера корабль -
был просто чудом современной техники и не имел себе равных в известной нам
части космоса. Поэтому ничего не оставалось, как предположить, что и у
астрономов в распоряжении появился какой-то совершенно новый прибор для
исследования далеких звездных систем.
Так или иначе, но мы, как нам было ведено, отправились в полет и,
добравшись до планеты, являвшейся целью нашей экспедиции, еще раз
убедились, что ученые свой хлеб едят не даром. Как они и предсказывали, в
системе Ригеля и в самом деле нашлась планета, где, по-видимому,
действительно имелась жизнь.
По правому борту виднелся Ригель, пылающий, подобно раскаленной печи,
градусах в тридцати выше плоскости, которая считалась нашим горизонтом. То
есть имеется в виду плоскость, являющаяся горизонтальной плоскостью
корабля, с которой волей-неволей приходится считаться всей остальной
Вселенной. Но светилом интересующей нас планеты был вовсе не далекий
Ригель, а гораздо более близкая звезда, немного меньше и чуть менее яркая,
чем наше родное солнышко.
К тому же у нашей планетки оказалось две сестрички, бегающие по внешним
орбитам, и еще одна, находящаяся с противоположной стороны. Таким образом,
в системе оказалось четыре планеты, три из которых были девственно пусты,
как головы венерианских гуппи, и только одна - ближайшая к местному солнцу
- подавала признаки наличия органической жизни.
Мы шли на посадку, развернувшись к планетке кормой. Скорость, с которой
этот шарик рос в иллюминаторах, заставляла мои внутренности затягиваться
тугим узлом. В принципе я после первого же рейса на нашей прежней
тихоходной старушке "Колбаске" навсегда избавился от космической болезни и
привык преодолевать в подвешенном состоянии бессчетные миллионы миль
космического ничто. Но боюсь, что к совершенно безумным взлетам и посадкам
этой флетнеровской посудины мне придется привыкать еще лет сто, если не
больше.
Молодой Уилсон, весь опутанный ремнями безопасности, как всегда, был
занят тем, что заранее оплакивал свои драгоценные фотопластинки. На лице у
него отражалась такая душевная драма, что можно было подумать, будто
парень на своих проклятых пластинках просто женат! Наконец мы совершили
посадку, и, конечно, корабль напоследок изрядно тряхнуло.
- Да брось ты убиваться, - посоветовал я Уилсону. - Ведь ни одна из
этих опрысканных эмульсией стекляшек ни цыпленка тебе не поджарит, ни
куска только что испеченного земляничного пирога ласково под нос не сунет.
- Конечно нет, - согласился он. - Не сунет. - И, уже выпутываясь из
своей предохранительной сбруи, вдруг бросил на меня испытующий взгляд и
спросил: - Слушай, а как бы ты отреагировал, если бы я взял да и плюнул в
ствол одного из твоих ненаглядных излучателей?
- Только попробуй! Сразу шею сверну! - предупредил я.
- Вот видишь! - назидательно произнес он и тут же помчался проверять,
как поживают его бесценные пластинки. Я же, прильнув к ближайшему
иллюминатору, начал разглядывать открывающийся за ним новый мир. Он был
очень зеленый. Просто даже не верилось, что может существовать настолько
зеленое море зелени.
Солнце, которое в космосе казалось бледно-желтым, здесь, на планете,
было бледно-зеленым и заливало все вокруг своими" желтовато-зелеными
лучами.
"Марафон" совершил посадку на поросшей сочной зеленой травой, цветами и
кустарником поляне посреди дремучего леса. Лес же представлял собой
непролазную чащу могучих деревьев, цвета которых варьировались от очень
светлого серебристо-зеленого до темно-зеленого, граничащего с черным.
Сзади подошел Бренанд и встал рядом. В свете, льющемся из иллюминатора,
его лицо приобрело пятнистую ядовито-зеленую окраску. Больше всего он
походил на оживший труп.
- Ну вот, вроде бы и сели, - заметил он, бросив взгляд в иллюминатор, и
с улыбкой повернулся ко мне. Но, увидев выражение моего лица, сразу
перестал улыбаться: - Слушай, чего это ты на меня так уставился?
- Да нет, ничего, это все освещение, - успокоил я. - На себя посмотри.
Ты сейчас похож на полупереваренную порцию ирландского рагу, плавающую в
шлеме туриста, слегка перегулявшего по Луне.
- Ну спасибо на добром слове, - сказал он. - Не за что...
Мы еще немного постояли у иллюминатора, с минуты на минуту ожидая
сигнала, обычно созывающего всех членов экипажа на инструктаж перед
выходом на поверхность новой планеты. Кому идти первым, обычно
определялось с помощью жеребьевки, и я очень рассчитывал, что на сей раз
мне повезет.
Бренанду, видимо, тоже не терпелось почувствовать под ногами твердую
землю. Но сигнала все не было.
В конце концов Бренанд не выдержал:
- Чего это капитан там тянет? Заснул, что ли?
- Сам не понимаю.
Я снова бросил взгляд на его трупного цвета лицо. Зрелище было
малопривлекательное. Судя по его брезгливой мине, я и сам выглядел
ненамного лучше. Тогда я сказал:
- Ты же знаешь, какой наш Макналти перестраховщик. Скорее всего, после
наших приключений на Механистрии он сто раз подумает, прежде чем хоть
что-то предпринять.
- Похоже, - согласился Бренанд. - Схожу-ка я, пожалуй, да выясню, что
там делается.
С этими словами он удалился. К сожалению, я не мог последовать за ним,
поскольку до выхода первой партии на разведку был обязан постоянно
находиться в оружейной. Ведь оружие могло понадобиться в любой момент, а
по закону подлости оно всегда требовалось очень срочно.
И действительно, не успел Бренанд исчезнуть за дверью, как на мою
голову свалилась разведочная группа, которой требовалось снаряжение. Их
было шестеро: инженер Молдерс, навигатор Джепсон, наш врач-негр Сэм
Хигнет, Уилсон и двое марсиан - Кли Дрин и Кли Морг.
- Что, снова повезло? - пошутил я, выдавая Сэму игольный излучатель и
остальное барахло.
- Это уж точно, сержант! - На его темном лице сверкнула довольная
улыбка. - Капитан поклялся, что ни одна живая душа не ступит на землю до
тех пор, пока не будет произведена разведка с воздуха. Так что мы сейчас
вылетаем на шлюпке номер четыре.
Кли Морг, сжимая своим змееподобным щупальцем излучатель и совершенно
игнорируя присутствующих, чьи жизни он тем самым подвергал серьезной
опасности, принялся потрясать в воздухе этим смертоносным оружием и
возмущенно требовать: - А где наши с Дрином шлемы?
- Шлемы? - Я перевел взгляд с него на землян. - Так, может, и вам,
ребята, тоже выдать скафандры?
- Нет, - ответил Джепсон. - Давление снаружи около пятнадцати фунтов, а
кислорода в воздухе вообще девать некуда.
- Просто жижа какая-то! - подхватил Кли Морг. - Самая настоящая
болотная жижа! Так что мы полетим в шлемах.
Пришлось выдать им дыхательные аппараты. Вообще эти марсиане настолько
избалованы трехфунтовым давлением родной планеты, что более плотный воздух
плохо действует на печень - если, конечно, она у них есть. Поэтому на
корабле им даже отвели специальный отсек, давление в котором
поддерживалось на привычной для них отметке. Безусловно, некоторое время
они вполне могли пребывать и в условиях более высокого давления, но тогда
вскоре начинали выходить из себя и всячески показывать, что на них вдруг
обрушились все горести мира. Мы помогли им напялить эти их дыхательные
аппараты и отрегулировали давление в шлемах так, как им нравилось. Я
множество раз проделывал эту операцию, и тем не менее она, как и в самый
первый раз, казалась мне совершенно противоестественной. Согласитесь,
трудно себе представить, чтобы кому-то нравилось дышать настолько
разреженным воздухом.
Когда мои клиенты стали напоминать увешанные игрушками новогодние елки,
в оружейной появился Эл Стор. Войдя, он тут же навалился всеми своими
тремястами с лишним фунтами на хлипкий металлический барьерчик, который аж
застонал под такой тяжестью. Эл сразу же убрал с него руки и выпрямился.
На его бесстрастном лице, как всегда, ярко сверкали глаза.
Покачав барьерчик, чтобы проверить, не сломался ли он, я заметил:
- Один у тебя серьезный недостаток. Ты постоянно забываешь про свою
силу.
Но он ничего на это не ответил, а обвел взглядом присутствующих и
сказал:
- Капитан велел передать, чтобы вы проявляли максимум осторожности. Нам
ни к чему повторение того, что случилось с Хейнсом и его экипажем. Поэтому
ниже тысячи футов не спускаться и ни в коем случае нигде не садиться.
Автоматическая камера пусть работает на протяжении всего полета, а вы
держите ушки на макушке и как только заметите что-нибудь достойное
внимания - немедленно назад.
- Все понятно, Эл, - отозвался Молдерс, накидывая на руку две запасные
ленты с патронами. - Передай капитану, что он может не беспокоиться.
На том мы и расстались. Вскоре после этого послышался звук стартующей
шлюпки, напоминающий жалкую пародию на мощный проникновенный грохот
взлетающего "Марафона". Скорлупка взмыла в зеленоватое небо, пронеслась
над верхушками высоченных деревьев и вскоре превратилась в крохотную
точку. К этому времени вернулся Бренанд, встал у иллюминатора и некоторое
время следил за удаляющейся шлюпкой.
- Похоже, Макналти трусит, - наконец заметил он.
- Да это и понятно, ведь в случае чего отвечать за все ему.
Мертвенно-зеленое лицо Бренанда вдруг озарилось кривой усмешкой.
- Я тут прогулялся на корму и узнал, что парочка ребят из машинного все
же решила натянуть нам всем нос. Они не стали дожидаться разрешения и
сейчас уже там, снаружи, преспокойно кидают камешки.
- Чего кидают? - не веря собственным ушам, переспросил я.
- Камешки, - с каким-то злорадством повторил он.
Я помчался на корму, а Бренанд потащился за мной все с той же злорадной
ухмылкой на лице. И точно, двое из наших вечно замызганных механиков,
обслуживающих дюзы, решили, что они сами с усами. Скорее всего, эти двое
проползли через главный инжектор, который еще даже и остыть не успел, и
теперь стояли по щиколотку в зеленой траве, радостно хлопая друг друга по
плечам и швыряя камешки в торчащий из земли валун. Глядя на них, можно
было подумать, что они на веселом школьном пикнике. - А капитан знает?
- Ты с ума сошел, - замахал руками Бренанд. - Неужели ты думаешь, что
он когда-нибудь разрешил бы этой паре небритых идиотов первыми выйти
наружу?
В этот момент один из механиков как раз обернулся и заметил, что мы
смотрим на него из иллюминатора. Он широко заулыбался, крикнул нам что-то,
хотя мы и не могли его слышать через толстое стекло, подпрыгнул футов на
девять в воздух и радостно стукнул себя в грудь грязным кулаком. По
легкости его прыжка и по всему остальному было ясно, что притяжение здесь
слабое, кислорода в воздухе много и что он плевать хотел на нас на всех.
На лице Бренанда было написано, что он и сам бы не прочь проползти по
трубе инжектора, выбраться на волю и присоединиться к веселью.
- Макналти с них семь шкур спустит, - строго, как и положено, заметил
я, с трудом скрывая зависть. - Впрочем, их трудно винить. На корабле до
сих пор не отключена искусственная сила тяжести, воздух спертый, и к тому
же мы довольно долго пробыли на борту. Так что наружу выйти, конечно,
очень хотелось бы. Будь у меня ведро и лопатка, я, наверное, и сам с
радостью поиграл бы в песочек.
- Только вот песочка, здесь что-то не видно.
Наконец, устав швырять мелкие камешки, наши весельчаки набрали
булыжников и двинулись к большому кусту, росшему ярдах в пятидесяти от
носовой части "Марафона". Чем дальше в ту сторону они уходили, тем больше
был риск, что их заметит капитан из своей каюты. Но их это, по-видимому,
нисколечко не беспокоило. Они отлично знали, что в худшем случае Макналти
прочтет им нудную лекцию, а затем отметит это в журнале под видом
наложенного строжайшего взыскания.
Высотой куст достигал футов двенадцати или пятнадцати, и венчала его
густая шапка ярко-зеленых листьев. Один из двоих наших гуляк дошел до него
раньше второго и, остановившись в нескольких ярдах от куста, запустил
булыжником точнехонько в самую середину. Дальше все происходило так
быстро, что мы практически ничего не успели понять. Булыжник исчез среди
листьев. Куст резко качнулся назад, как будто был укреплен на стальной
пружине; Из куста выскочили три крошечных существа, мгновенно исчезнувшие
в густой траве. Куст тут же качнулся в обратную сторону и снова замер в
первоначальном положении. О том, что произошло, напоминали только все еще
подрагивающие листья, а парень, который швырнул камень в куст, теперь
лежал на земле ничком. Его приятель, отстававший от него фута на три или
четыре, замер от изумления и теперь стоял, недоуменно разинув рот.
- Эй! - воскликнул Бренанд. - Что у них случилось?
Механик, валявшийся на траве у куста, вдруг пошевелился, сел и начал
отряхиваться. Его товарищ поспешил к нему и принялся помогать. До нас не
доносилось ни звука, и оставалось только догадываться, о чем они там
говорят и какими проклятиями сыплют.
Наконец процедура приведения одежды в порядок была завершена, и
незадачливый механик неуверенно поднялся на ноги. Он с трудом сохранял
равновесие, и приятелю на обратном пути к кораблю пришлось поддерживать
его под руку. А куст продолжал стоять как ни в чем не бывало, только
теперь перестали колыхаться и листья.
Не пройдя еще и половины пути до "Марафона", наш любитель побросать
камни вдруг остановился и побелел как полотно. Он неуверенно облизал губы
и снова брякнулся на землю. Второй с опаской оглянулся на куст, как будто
ожидая, что тот на всех парах догоняет их, собираясь напасть. Наконец,
нагнувшись, парень поднял приятеля, взвалил его на спину и с трудом
потащил к входному шлюзу. Но не успел он, согнувшись в три погибели,
сделать и двадцати шагов, как навстречу ему выскочил Эл Стор. Широко и
твердо ступая по зеленой траве, Эл легко снял с бедняги неподвижное тело и
без труда понес его к кораблю. Мы опрометью бросились к шлюзу узнать, что
же произошло. Не говоря ни слова, Эл Стор протащил свою ношу мимо нас по
коридору и внес бездыханное тело в медицинский отсек, где Уолли Симкокс -
помощник Сэма - тут же принялся хлопотать над пациентом. Второй механик
тем временем с понурым видом топтался в коридоре у двери медотсека. Когда
же появился капитан Макналти и наградил его ледяным взглядом, вид у парня
стал еще более унылым.
Буквально через полминуты из медотсека показалось багровое разъяренное
лицо капитана, который рявкнул:
- Быстро сбегай и скажи Стиву, чтобы отзывал шлюпку обратно. Срочно
нужен Сэм!
Я пулей метнулся в радиорубку и передал слова капитана нашему радисту.
Включая рацию и поднося микрофон к губам, Стив, как обычно, бешено двигал