Страница:
Юноша покраснел, нахмурился, но ничего не ответил. Саган продолжал:
— Он знает, когда вас терзают сомнения, когда вам не хватает веры. И он использует это против вас. И против меня.
Дайен открыл было рот, чтобы ответить ему, потом сжал губы. Рука мертвой девушки, казалось, поднялась, обвивая его, словно девушку переполняли гнев и жажда мщения.
— Охрана молниеносно отреагировала и прекратила этот репортаж с места, тем самым уменьшив опасные последствия этого инцидента. Если бы мольбу девушки об исцелении сделали достоянием гласности, вам бы пришел конец. А при таком раскладе мы можем заявить, что она напала на вас, пытаясь убить. После чего, доведенная до отчаяния угрызениями совести, покончила с собой.
— Но это же ложь!
— Вы хотели бы, чтобы мы сообщили правду, Ваше величество?
Дайен молчал, погруженный в свои скорбные мысли. Он отвел взгляд от экрана, от руки девушки, но ему чудилось, что он чувствует ее прикосновение, от которого мороз пробегал по коже.
— Не ждал я такого, — пробормотал он. — Быть королем… Ложь, обман. А когда я намерен сказать правду, мне не разрешают. Во мне теперь нет уверенности, знаю ли я, что такое вообще правда.
Саган взглянул на него.
— Что вы сказали, Ваше величество?
Дайен посмотрел на него, в синих глазах отразилось золото доспехов.
— Ничего особенного. Вы все равно не поняли бы меня. Что же вы мне посоветуете, милорд?
— На этот раз нам удалось уцелеть, — мрачно ответил Саган, — но чисто случайно. В следующий нам так не повезет. Об этом Абдиэль и предупреждает.
— Но… почему?
Повернувшись, Саган снова стиснул руки за спиной под алой мантией, обшитой золотом. Он подошел к экрану, взглянул на свои многочисленные корабли. Смертоносные гиганты, ракето— и торпедоносцы, корабли поддержки — огромная армада, окружившая Командующего и его короля непроницаемым кольцом огня и стали.
Дайен следил за его взглядом, за его мыслями.
— И против всего этого — один хилый старик. — Он встряхнул рыжей копной волос. — Я не боюсь его!
— А я боюсь, — чуть слышно произнес Саган.
Он отошел от экрана, шагая по ковру, приблизился к компьютеру. Дайен впервые заметил, что Командующий слегка прихрамывает, осторожно ступая на правую ногу.
Саган перехватил взгляд юноши.
— Лодыжку растянул.
Он дал команду компьютеру. Рука мертвой девушки исчезла с экрана.
— И что вы предлагаете делать, милорд?
Дайен задал этот вопрос, заранее зная ответ, зная причину, по которой его просили вернуться, по которой Рикилт, Ди-Луна и Олефский оказались на борту «Феникса-II».
— Мы начинаем войну, — ответил Саган.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Военный совет союзников, собравшихся на борту «Феникса-II», длился по стандартному военному времени три дня. Совет был собран затем, чтобы разработать план военных действий, но союзники потратили десятки часов, пытаясь убедить Его величество узурпировать власть, самолично вернув себе корону, а не «топтаться на месте с постной миной и ждать, когда ее принесут на блюдечке с голубой каемочкой». Это были слова Рикилта.
Они должны были убедить Дайена, потому что единственное оружие, дьявольски им необходимое, находилось в руках у короля, — свертывающая пространство бомба. Пусть и в силу безвыходной ситуации, но лорд Саган отдал ее в его распоряжение.
Король участвовал во всех заседаниях, внимательно выслушивал каждый аргумент, задавал вопросы, когда ему что-то было непонятно, но не произнес ни слова в ответ. О чем он думал, что решал — никто не знал. Не знал, без сомнения, и Саган, у которого отчаяние и гнев с каждым днем становились безысходнее.
— Полагаю, что вы задолжали мне, Рикилт, — выдохнул Олефский, и шлем пародышащего заволокло клубами пара. — Король-то оказался крепким орешком.
Трое главнокомандующих других секторов галактики остались в зале заседания одни. Саган перед этим снова попытался заставить короля принять решение. Дайен же в очередной раз отказался. Командующий в ярости вылетел из зала. Его величество тоже вскоре удалился. Медведь Олефский велел принести ланч.
— Не могу в толк взять, почему Саган так долго возится с ним, — прокомментировал Рикилт.
Его слова вылетали колечками пара из шлема. Они поднимались вверх, то сгущаясь, то рассеиваясь, в зависимости от ситуации, но при этом лицо пародышащего было закрыто белой пеленой, поэтому простые смертные испытывали трудности, общаясь с ним. Неожиданно появлялся один глаз, зорко следивший за происходящим сквозь эту пелену, потом снова исчезал, после чего был виден только беззубый рот.
Механический голос транслятора не передавал никаких эмоций Рикилта. Те, кто давно был знаком с пародышащим, знали, что индикатором его состояния служит цвет пара. Реагирующий на самые незначительные перемены температуры тела, пар мог меняться от чисто-белого (знак спокойствия) до густо-желтого, местами коричневого. Сейчас пар, выпущенный Рикилтом, был цвета охры.
— Лорд Саган просто должен сказать юноше: «Ваше величество, мы начинаем войну, а если вам такое не по душе, можете выйти на ближайшей остановке», — пар Рикилта слегка потемнел.
— У Его величества есть бомба, а у Сагана нет, — помаргивая глазами, напомнил Олефский.
Ди-Луна обвела зал многозначительным взглядом.
— Осторожно, друзья, у стен есть уши.
Медведь пожал плечами. Его рот скривился в усмешке, разделив надвое бородатое лицо.
— Да черт бы вас всех побрал, что может сделать Саган? Застрелить меня за то, что я говорю правду?
Их беседу нарушили официанты, принесшие ланч: огромное деревянное блюдо с мясом и хлебом для Олефского, блюдо с фруктами и рисом для Ди-Луны и пластиковый конверт с замороженной красной жидкостью для Рикилта.
— Великодушная Богиня-Мать, прими наши благодарения за щедроты твои, — помолилась Ди-Луна.
Рикилт вытащил из конверта тюбик, пристроил его к клапану в своем шлеме и откачал питание. Мало-помалу цвет охры побледнел. Медведь Олефский засунул мясо себе в пасть, вытерев кровь на подбородке куском хлеба.
Баронессе официант налил вино, Олефскому поставил какую-то жидкость, напоминавшую пиво, спросил, нет ли у гостей других пожеланий, и исчез, оставив троицу наслаждаться трапезой и беседой.
— Скажите все-таки правду о бомбе.
— Правда заключается в том, что она принадлежит Дайену Старфайеру. Он запер ее на ключ. С ее помощью он может уничтожить нас, Сагана, галактику, по всей вероятности, даже всю Вселенную, если захочет. — Олефский выкатил глаза, засунул кусок хлеба в рот, запил его пивом.
— У сосунка молоко еще на губах не обсохло. Почему бы Командующему не забрать ее у него? — Ди-Луна пренебрежительно махнула рукой.
— Саган может завладеть бомбой, когда ему заблагорассудится, — пророкотал Рикилт. Красная жидкость из его тюбика почти кончилась, ее действие начало сказываться на пародышащем, он захмелел, расслабился, а вокруг него заклубил пар чисто-белого цвета. Туман почти рассеялся, и теперь оба глаза были видны собеседникам. — Разве что-нибудь и когда-нибудь было недоступно Сагану?
— Одна вещь, — с неожиданной мрачностью произнес Медведь. — Одна вещь, которой ему больше всего хочется завладеть, это — корона. Но он принес присягу на верность Дайену. Перед Господом Богом.
— Да, тогда все ясно, — сказал Ди-Луна, кивая в знак согласия. Она-то поклонялась другому божеству, или же, скажем, так: другому аспекту того же божества — воинственная женщина была предана и исполнена благоговения перед Богиней-Матерью. Она понимала Сагана.
Рикилт, не веривший ни в Бога, ни в черта, а только в воздушные пары, которыми он дышал, издал булькающий звук: это была усмешка во время паузы между его выдохами. Туман сгустился, вверх поднялось светло-коричневое облако:
— Саган себе на уме.
На лбу Ди-Луны проступила морщина. Она бросила быстрый злой взгляд на своих собеседников.
— Когда-то все мы были врагами Сагана. А что мы знаем на самом деле об этом Старфайере?
Туман вокруг Рикилта приобрел грязновато-желтый оттенок. Медведь Олефский поставил на место кружку с пивом и поморщился, как будто оно было горьким и невкусным.
Ди-Луна поднялась. Ей было шестьдесят лет — согласно летосчислению на ее планете, — она была высокой и широкоплечей.
— Я собираюсь выйти на связь со своим кораблем и сегодня же улечу. Если до конца дня не будет принято никакого решения, я все возьму в свои руки. — Она повернулась, посмотрела прямо в скрытую камеру, тряхнула своими длинными цвета стали волосами. Звякнули металлические серьги. — Я не собираюсь возвращаться к Питеру Роубсу.
— Мне пора менять мои батареи с питанием, — сообщил Рикилт. — Пожалуй, я тоже завтра улечу. Я могу дышать только кислородом. А вы, Олефский, что намерены делать?
Медведь продолжал смотреть на свою кружку, потом поднял взгляд, глаза его сверкали.
— Черт бы вас побрал, сдается мне, что вы оба совершаете глупость. Но не забудьте, до того как вы улетите, вы вернете мне свой должок.
Дайен смотрел на экран, нахмурясь и с обидой поджав свои пухлые губы.
— Вы сердитесь на них?
— Сержусь? За что?
— За их неверность.
— Верность! — Саган фыркнул. — Аппаратик, служащий Рикилту переводчиком, не смог бы растолковать это слово. Ваша Королевская кровь для него не больше чем водица. Заведите вы с ним разговор о вашем божественном праве на власть, и он завалится спать на таком плотном облаке из паров, выпущенных им, что вы его и не отыщите. А заговорите с ним о деньгах, пар в ту же секунду улетучится. Его звездные миры прозябают в нищете, у него лишь одно богатство — люди. Вернее, мешанина из человеческих существ и инопланетян, в ком жизнь обрела самые разнообразные формы, их объединяет одно — жажда получить то, что есть у других, а у них нет, они готовы умереть, лишь бы получить это. И они поддержат вас, потому что выбирают того, у кого есть шансы на успех.
Дайен включил другой экран, увидел свое изображение. И ужаснулся: бледный, пурпурные тени на веках. Он не мог вспомнить, когда ему последний раз удалось поспать нормально.
— Вы хотите сказать, — холодно произнес он, — что они точно так же станут поддерживать другого, если у того будут лучшие шансы?
— Лучшие… или наметится тенденция к улучшению.
Дайен услышал скрытую угрозу в голосе собеседника, но решил не обращать на это внимания.
— Что касается Ди-Луны, — продолжал Саган, — она хранит верность только Богине-Матери. Она всегда презирала особ Королевской крови, поскольку мы преклонялись перед Создателем, к тому же она завидовала могуществу Ордена Адаманта. А теперь, когда Королевская кровь иссякает, а Орден прекратил свое существование, Ди-Луна хочет воспользоваться этим и обратить галактику в свою веру, чтобы отныне все поклонялись Богине-Матери и ей самой. Вот вам и повод для священной войны.
— Но с чего она взяла, что я стану помогать ей в этом?
— У Ди-Луны есть дочь, кажется, ваша ровесница, поклоняющаяся Богине-Матери. Будьте уверены, юноша, если вам удастся сбросить Роубса и сесть на трон, Ди-Луна все сделает для того, чтобы ее дочь стала королевой. Не так уж это и плохо, между прочим. У ее дочек репутация таких же лихих жриц любви, как и у их мамаши.
На щеках Дайена вспыхнул румянец. Он отвернулся от Командующего, но успел заметить его издевательскую усмешку. Щеки Дайена пылали, как у школьника, которого застукали за порнофильмом.
«Каким образом Саган догадался? — подумал Дайен. — Может быть, бросилась в глаза робость в присутствии баронессы?»
Нельзя сказать, что Дайен был совсем неискушен в любви, кое-какой опыт у него уже имелся. Короли испокон века были влюбчивы, и миловидный, трепетный, действующий на фантазию женщин Старфайер не был исключением. Но этот опыт был весьма убогим.
Женщин, к которым он проявлял интерес, тут же обыскивали, допрашивали, снимали на пленку. Вечер с женщиной был расписан по минутам, «отрежиссирован». Центурионы неотлучно стояли по другую сторону дверей во время его свиданий. И хотя наутро его уверяли, что он был восхитителен, как ангел, сам-то он понимал, что был неуклюжим и закомплексованным. Весьма трудно наслаждаться шелковыми простынями, когда тебя окружает стальное кольцо. Но он всегда считал, что ему удается прятать от посторонних глаз свои чувства, зализывать в темноте свои раны.
Внезапно он проникся к Сагану ненавистью за то, что тот все знает о нем, ненавистью за то, что тот демонстрирует это знание, используя его в качестве оружия.
— И к тому же, конечно, остается Абдиэль. Возможно, для вас это и не проблема, Ваше величество. Вы когда-нибудь выходили с ним на связь? — бесстрастно спросил Командующий.
Дайен снова вспыхнул и повернулся к нему.
— Вы хотите спросить, не является ли он моим советчиком ? Не пытается ли он использовать меня в своих корыстных целях?
— Так как, Ваше величество?
— Не больше чем вас, милорд, — ответил Дайен. — И с тем же успехом.
Они скрестили взгляды, точно шпаги, посыпались искры. На этот раз Дайен опустил глаза первым.
— А куда это вы направляетесь, Ваше величество?
— Я устал. Иду спать.
— У вас еще очень много дел, сир.
— Дел! Я только и делал эти последние три дня, что работал! А когда пытался уснуть, то не овечек считал, а батальоны. А во сне меня преследовали орудийные батареи. Меня будили вспышки лазера и взрывы бомб… Крики погибающих, глаза мертвецов, уставившихся на меня, кровь на руках и на форме. — Усилием воли он заставил себя остановиться и избавиться от воспоминаний. — Остается еще одна проблема, милорд, которую вы предпочитаете обходить молчанием. Я публично заявил и продолжаю на этом настаивать, что ни при каких обстоятельствах не стану втягивать мой народ в войну. А вы требуете от меня, чтобы я как ни в чем не бывало заявил, что все это время я врал.
Саган махнул рукой, точно отгонял мошек:
— Прерогатива королей менять свои решения. Скажите, что вы сдаетесь, уступаете давлению общественности. Скажите, что народ требует, чтобы вы освободили его от коррумпированного, погрязшего в махинациях института президентства. Скажите, что вам был знак свыше…
Дайен бросил быстрый взгляд на Командующего, надеясь, что Саган произнес последние слова, вкладывая в них какой-то подспудный, глубинный смысл. Он надеялся увидеть, что темные глаза Сагана устремлены на него и пристально смотрят, чтобы проникнуть к нему в душу.
Но Командующий вообще не смотрел на Дайена. Он перелистывал какие-то донесения, недавно ему принесенные. Он говорил, не вкладывая души в свои слова, и говорил с раздражением.
— От Республики отделились еще две системы, — с удовлетворением сообщил он. — Они пока что не заявили о своей готовности вступать с нами в союз, но, как только мы четко скажем о своих намерениях, они это сделают. Так что же? Вы приняли решение, Ваше величество?
Его тон ударил по Дайену, как хлыст по кровоточащему телу. Король вздрогнул, но промолчал.
— Может быть, и не придется начинать войну, — настаивал Саган. — Страх перед бомбой многих заставит стать вашими союзниками.
— Я не хочу, чтобы их ко мне гнал страх!
— Но не менее вероятно, сир, что они вообще не встанут на вашу сторону!
— Какая огромная ответственность, — тихо произнес Дайен, — знать, что от тебя зависят миллиарды жизней! Знать, что достаточно лишь одного слова, одной команды, — и ты погубишь их.
— Но ведь вы упиваетесь этим! — Каждое слово Саган произносил отчетливо и выразительно и с каждым словом на шаг приближался к юноше, пока наконец не навис над ним, взяв его в тесное кольцо из металла и огня. — Как вы любите власть, подобострастие и поклонение! Точно это блестящий серебряный шар, упавший с небес прямо вам в руки. Вспомните церемонию инициации. Вы помните тот серебряный шар, Ваше величество? — Голос его был низким, точно глас фатума. — Вы помните, как он падал, помните иглы, помните, как поранили о них руки?
Дайен все помнил. Он смотрел на свои руки и видел, как иглы рвут ему кожу, плоть, сухожилия, разрубают кость, чувствовал боль, пронзившую руки и оглушившую его…
— Власть подобна блестящему серебряному шару, Ваше величество. Вы добиваетесь ее и легко владеете ею. Видите свое отражение на серебряной поверхности, видите молодость, красоту, толпы почитателей. И вот — внезапно! — иглы. Эти иглы, появившиеся на серебряной поверхности, прокололи ваши руки. Теперь очень трудно удержать этот шар, не так ли, сир? И не так легко смотреть на свое отражение, потому что вам видно, как вы истекаете кровью! Но вы должны удержать этот шар в руках, преодолевая боль и страдание. — Командующий разжал пальцы — ладонь была пуста. — Или выпустить его из рук.
Морок. Серебряный шар, иглы, кровь — все морок. Специальные эффекты, придуманные Саганом и Мейгри, чтобы подействовать на его воображение. Всевидящее, Всезнающее существо контролирует Вселенную, рисуется своими Сверхвозможностями, а для этого ранит руки юноши серебряным шаром. Так и должно быть? Скажи, Платус, так быть должно?
У Дайена дрожали руки. Он сжал кулаки.
— А если я откажусь? — Синие глаза, чистые и яркие, смотрели в глаза Командующего. — Если я откажусь начать войну?
Дерек Саган стоял молча. Взгляд синих глаз не дрогнул.
Темные глаза сузились, стали еще мрачнее.
— Я не допущу, чтобы это произошло.
— А как же я, милорд?
Одна бровь у Сагана взметнулась вверх, губы слегка дернулись.
— Королей, особенно глупых королей, отправляют в темницу до того как… или того хуже. Вы принесли мне кое-какую пользу. Заставили крутиться шарик. Теперь он сам набирает скорость.
— Понятно. А вы принесли мне присягу на верность перед Господом, так же как вы присягали моему дяде. Вы нарушили данную ему присягу. Теперь вы нарушаете присягу, данную мне.
— Ваше величество, душа моя в вечных терзаниях из-за того, что я нарушил присягу в первый раз, но что будет, если я преступлю клятву во второй раз, меня не волнует. Надеюсь, вы сообщите о своем решении сегодня же вечером, после чего состоится торжественный прием в честь наших гостей. Хорошенько обдумайте свое решение. Имею честь откланяться, сир.
Главнокомандующий повернулся, алая мантия кровавой волной колыхнулась на его плечах. Он вышел из комнаты, оставив Дайена в полном одиночестве.
Откуда-то, изнутри или издалека, всплыл голос.
Это не был голос Абдиэля. Дайен помнил голос ловца душ, его завораживающий шепот, который ему часто приходилось слышать в последнее время. Он знал этого человека, или ему так казалось. Вечные посулы — власть, слава, деньги. Но все это теперь не имело смысла. Абдиэль ничего не мог предложить Дайену, чего у того еще не было.
А этот новый голос ничего ему не обещал. Он пугал его, вселял в него ужас, потому что он не знал, как спрашивать его обладателя и как давать ответы.
Он был негромким, спокойным, но слышал Дайен его отчетливо.
«Жди, — советовал ему голос. — Жди».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Таск потянул воротник своей формы, в сотый раз пытаясь хоть чуть-чуть ослабить его.
— Перестань! — прошипела Нола, не разжимая губ. С бокалом шампанского в руке она улыбалась входившим гостям.
— Тебя не волнует, что меня медленно душит эта удавка? — ответил Таск.
— Взгляни на офицеров Сагана, на капитана Уильямса, например. Он не вертит головой, словно застрял в винограднике.
— Вижу. Просто его форма подходит ему по размеру. А на мне этот чертов ошейник с трудом застегнулся. — И он в последний раз отчаянным движением дернул воротник.
— Этого не может быть. — Нола бросила на Таска холодный, оценивающий взгляд. — Ты просто растолстел от хорошей жизни.
Таск раскрыл рот, чтобы дать достойный ответ. Нола ведь не была стройной, тонкой, как тростинка, девицей. Ее невысокая, сбитая, мускулистая фигура постоянно сражалась с угрожавшей ей пышностью. Нола исполняла обязанности секретаря Дайена по связям с общественностью, умудряясь выкраивать время на зарядку. А Таск, неофициальный телохранитель, отвечавший за передвижения Дайена, почему-то всегда норовил отправиться к стойке бара. Таск посмотрел на свое округлившееся брюшко, бывшее когда-то крепким и плоским, как лист металла, и мрачно сжал губы.
— Шампанское? — предложил официант.
Таск что-то рявкнул в ответ. И наградил официанта таким взглядом, что того как ветром сдуло вместе с подносом, уставленным хрустальными бокалами.
Банкетный зал, расположенный в отсеке для дипломатов, постепенно заполнялся офицерами и гостями Командующего.
Прибыла баронесса Ди-Луна в сопровождении своих четырех телохранительниц, облаченных в доспехи. Стальная одежда, сделанная специально для них, облегала сильные, гибкие тела, блестела, словно рыбья чешуя, одна грудь, как это и было положено по протоколу, оставалась обнаженной. Они стояли отдельной группой, бесстрашно и презрительно поглядывая на мужчин. Единственная персона, вызвавшая у них интерес, была Нола, которую этот интерес чрезвычайно смущал.
Ввалился Медведь Олефский, тут же заполнив огромный зал своим волосатым телом и грохочущим раскатистым смехом. За ним шли два его сынка, выше и толще своего папочки на метр, исподтишка склабясь на присутствующих дам. Случайно они отдавили ноги гардемарину.
Рикилт и его свита, состоявшая из пародышащих, вползла в зал следом. От тонких ядовитых струек, вырывавшихся из-под шлемов, стоявшие поблизости начали задыхаться и кашлять. Капитан Уильямс дал команду увеличить мощность кондиционеров, чтобы очистить воздух в банкетном зале.
Лорд Саган прохаживался по залу, весь в золотом и алом, точно в языках пламени, бросая время от времени взгляды на двери.
Его величество король еще не появлялся.
Таск поднял голову, подтянув подбородок, пытаясь высводобить шею из тугого воротника. Наклонясь к Ноле, он прошептал ей на ухо:
— Давай поженимся!
— Обязательно, — ответила она, улыбаясь капитану Уильямсу, который растерянно поклонился ей и ответил благодарной улыбкой.
— Я говорю, давай сегодня же ночью поженимся, — быстро прошептал Таск. — И свалим отсюда.
Повернувшись, Нола уставилась на него.
— Ты это серьезно?
— Абсолютно. — Таск приблизился к ней и взял ее за руку. — Тут начнется война…
— Откуда ты знаешь? — испугалась Нола.
— Еще бы мне не знать! Уже целых три дня они только и твердят об этом, подбивают парнишку на межгалактическую драку; буквально силком заставляют объявить войну. Он сдается, у него нет выхода. А я… А я не хочу тут торчать, когда начнется заваруха.
— Я не подозревал, что ты способен стать дезертиром, Таск.
Это сказал генерал Дикстер, стоя от них неподалеку.
Таск был настолько увлечен разговором, что не заметил, как к нему приблизился генерал. Он представил себе, как могут быть истолкованы его слова, нахмурился и покачал головой. Потом решил взять шампанского. Он протянул руку за бокалом на подносе, который как раз проносил мимо официант, и выпил залпом искрящийся напиток.
— Я не трус, но не вижу смысла участвовать в войне, которую нельзя выиграть, сэр.
— Наоборот, у Дайена отличный шанс выиграть, — заметил Дикстер.
— Да, я это и имел в виду, — пробурчал наемник, не отрываясь от бокала. Потом, посмотрев на Дикстера, встретился с его проницательным усталым взглядом. — Если он победит, то проиграет. Должен признать, что я не особенно сведущ в том, что значит быть королем, но сдается мне, что трудно удержать свой зад на троне, скользком от крови миллиарда твоих убитых подданных.
Дикстер понимающе кивнул.
— Но у него нет другого выхода, Таск. Он сам себя приковал к скале.
— Может и приковал, а может быть, и нет. Я знаю одно — не хочу здесь оставаться и смотреть, как орлы выклевывают ему печенку. Ну же, Нола, скажи, что ты думаешь! Уильямс поженит нас. Это ему особого труда не составит, должен же он хоть как-то компенсировать свою попытку убить нас. Дикстер согласится быть нашим свидетелем, пригласим Дайена. Пусть, хоть и ненадолго, обо всем забудет. Все совершится, как в старые добрые времена. Потом возьмем космический корабль и махнем на Занзи. Хочу повидаться с матушкой, а то она скоро забудет, как я выгляжу.
— Таск! — Нола схватила его за руку и больно стиснула. — Я выйду за тебя замуж, когда только захочешь, где захочешь, поеду за тобой на край Вселенной. Хорошо?
— Хорошо! — Таск вздохнул, расслабился, подергал серьгу в левом ухе. — Хорошо. А вы что скажете, сэр?
— Почту за честь, — мрачно произнес Дикстер. — Но сначала переговорите с Дайеном. Только не налетайте на него. Я с этим советом, кстати, и направлялся к вам. Вы видели малыша? Он должен бы уже прийти сюда.
— Нет, — пробурчал Таск. — Последний раз я видел его днем. Выглядел он ужасно, будто не спал несколько ночей. Я посоветовал ему пойти поспать. Возможно, он так и сделал. Пойду проверю.
— Он знает, когда вас терзают сомнения, когда вам не хватает веры. И он использует это против вас. И против меня.
Дайен открыл было рот, чтобы ответить ему, потом сжал губы. Рука мертвой девушки, казалось, поднялась, обвивая его, словно девушку переполняли гнев и жажда мщения.
— Охрана молниеносно отреагировала и прекратила этот репортаж с места, тем самым уменьшив опасные последствия этого инцидента. Если бы мольбу девушки об исцелении сделали достоянием гласности, вам бы пришел конец. А при таком раскладе мы можем заявить, что она напала на вас, пытаясь убить. После чего, доведенная до отчаяния угрызениями совести, покончила с собой.
— Но это же ложь!
— Вы хотели бы, чтобы мы сообщили правду, Ваше величество?
Дайен молчал, погруженный в свои скорбные мысли. Он отвел взгляд от экрана, от руки девушки, но ему чудилось, что он чувствует ее прикосновение, от которого мороз пробегал по коже.
— Не ждал я такого, — пробормотал он. — Быть королем… Ложь, обман. А когда я намерен сказать правду, мне не разрешают. Во мне теперь нет уверенности, знаю ли я, что такое вообще правда.
Саган взглянул на него.
— Что вы сказали, Ваше величество?
Дайен посмотрел на него, в синих глазах отразилось золото доспехов.
— Ничего особенного. Вы все равно не поняли бы меня. Что же вы мне посоветуете, милорд?
— На этот раз нам удалось уцелеть, — мрачно ответил Саган, — но чисто случайно. В следующий нам так не повезет. Об этом Абдиэль и предупреждает.
— Но… почему?
Повернувшись, Саган снова стиснул руки за спиной под алой мантией, обшитой золотом. Он подошел к экрану, взглянул на свои многочисленные корабли. Смертоносные гиганты, ракето— и торпедоносцы, корабли поддержки — огромная армада, окружившая Командующего и его короля непроницаемым кольцом огня и стали.
Дайен следил за его взглядом, за его мыслями.
— И против всего этого — один хилый старик. — Он встряхнул рыжей копной волос. — Я не боюсь его!
— А я боюсь, — чуть слышно произнес Саган.
Он отошел от экрана, шагая по ковру, приблизился к компьютеру. Дайен впервые заметил, что Командующий слегка прихрамывает, осторожно ступая на правую ногу.
Саган перехватил взгляд юноши.
— Лодыжку растянул.
Он дал команду компьютеру. Рука мертвой девушки исчезла с экрана.
— И что вы предлагаете делать, милорд?
Дайен задал этот вопрос, заранее зная ответ, зная причину, по которой его просили вернуться, по которой Рикилт, Ди-Луна и Олефский оказались на борту «Феникса-II».
— Мы начинаем войну, — ответил Саган.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Размыслите в сердцах ваших… и утишитесь.
Псалтырь, 4;5
Военный совет союзников, собравшихся на борту «Феникса-II», длился по стандартному военному времени три дня. Совет был собран затем, чтобы разработать план военных действий, но союзники потратили десятки часов, пытаясь убедить Его величество узурпировать власть, самолично вернув себе корону, а не «топтаться на месте с постной миной и ждать, когда ее принесут на блюдечке с голубой каемочкой». Это были слова Рикилта.
Они должны были убедить Дайена, потому что единственное оружие, дьявольски им необходимое, находилось в руках у короля, — свертывающая пространство бомба. Пусть и в силу безвыходной ситуации, но лорд Саган отдал ее в его распоряжение.
Король участвовал во всех заседаниях, внимательно выслушивал каждый аргумент, задавал вопросы, когда ему что-то было непонятно, но не произнес ни слова в ответ. О чем он думал, что решал — никто не знал. Не знал, без сомнения, и Саган, у которого отчаяние и гнев с каждым днем становились безысходнее.
— Полагаю, что вы задолжали мне, Рикилт, — выдохнул Олефский, и шлем пародышащего заволокло клубами пара. — Король-то оказался крепким орешком.
Трое главнокомандующих других секторов галактики остались в зале заседания одни. Саган перед этим снова попытался заставить короля принять решение. Дайен же в очередной раз отказался. Командующий в ярости вылетел из зала. Его величество тоже вскоре удалился. Медведь Олефский велел принести ланч.
— Не могу в толк взять, почему Саган так долго возится с ним, — прокомментировал Рикилт.
Его слова вылетали колечками пара из шлема. Они поднимались вверх, то сгущаясь, то рассеиваясь, в зависимости от ситуации, но при этом лицо пародышащего было закрыто белой пеленой, поэтому простые смертные испытывали трудности, общаясь с ним. Неожиданно появлялся один глаз, зорко следивший за происходящим сквозь эту пелену, потом снова исчезал, после чего был виден только беззубый рот.
Механический голос транслятора не передавал никаких эмоций Рикилта. Те, кто давно был знаком с пародышащим, знали, что индикатором его состояния служит цвет пара. Реагирующий на самые незначительные перемены температуры тела, пар мог меняться от чисто-белого (знак спокойствия) до густо-желтого, местами коричневого. Сейчас пар, выпущенный Рикилтом, был цвета охры.
— Лорд Саган просто должен сказать юноше: «Ваше величество, мы начинаем войну, а если вам такое не по душе, можете выйти на ближайшей остановке», — пар Рикилта слегка потемнел.
— У Его величества есть бомба, а у Сагана нет, — помаргивая глазами, напомнил Олефский.
Ди-Луна обвела зал многозначительным взглядом.
— Осторожно, друзья, у стен есть уши.
Медведь пожал плечами. Его рот скривился в усмешке, разделив надвое бородатое лицо.
— Да черт бы вас всех побрал, что может сделать Саган? Застрелить меня за то, что я говорю правду?
Их беседу нарушили официанты, принесшие ланч: огромное деревянное блюдо с мясом и хлебом для Олефского, блюдо с фруктами и рисом для Ди-Луны и пластиковый конверт с замороженной красной жидкостью для Рикилта.
— Великодушная Богиня-Мать, прими наши благодарения за щедроты твои, — помолилась Ди-Луна.
Рикилт вытащил из конверта тюбик, пристроил его к клапану в своем шлеме и откачал питание. Мало-помалу цвет охры побледнел. Медведь Олефский засунул мясо себе в пасть, вытерев кровь на подбородке куском хлеба.
Баронессе официант налил вино, Олефскому поставил какую-то жидкость, напоминавшую пиво, спросил, нет ли у гостей других пожеланий, и исчез, оставив троицу наслаждаться трапезой и беседой.
— Скажите все-таки правду о бомбе.
— Правда заключается в том, что она принадлежит Дайену Старфайеру. Он запер ее на ключ. С ее помощью он может уничтожить нас, Сагана, галактику, по всей вероятности, даже всю Вселенную, если захочет. — Олефский выкатил глаза, засунул кусок хлеба в рот, запил его пивом.
— У сосунка молоко еще на губах не обсохло. Почему бы Командующему не забрать ее у него? — Ди-Луна пренебрежительно махнула рукой.
— Саган может завладеть бомбой, когда ему заблагорассудится, — пророкотал Рикилт. Красная жидкость из его тюбика почти кончилась, ее действие начало сказываться на пародышащем, он захмелел, расслабился, а вокруг него заклубил пар чисто-белого цвета. Туман почти рассеялся, и теперь оба глаза были видны собеседникам. — Разве что-нибудь и когда-нибудь было недоступно Сагану?
— Одна вещь, — с неожиданной мрачностью произнес Медведь. — Одна вещь, которой ему больше всего хочется завладеть, это — корона. Но он принес присягу на верность Дайену. Перед Господом Богом.
— Да, тогда все ясно, — сказал Ди-Луна, кивая в знак согласия. Она-то поклонялась другому божеству, или же, скажем, так: другому аспекту того же божества — воинственная женщина была предана и исполнена благоговения перед Богиней-Матерью. Она понимала Сагана.
Рикилт, не веривший ни в Бога, ни в черта, а только в воздушные пары, которыми он дышал, издал булькающий звук: это была усмешка во время паузы между его выдохами. Туман сгустился, вверх поднялось светло-коричневое облако:
— Саган себе на уме.
На лбу Ди-Луны проступила морщина. Она бросила быстрый злой взгляд на своих собеседников.
— Когда-то все мы были врагами Сагана. А что мы знаем на самом деле об этом Старфайере?
Туман вокруг Рикилта приобрел грязновато-желтый оттенок. Медведь Олефский поставил на место кружку с пивом и поморщился, как будто оно было горьким и невкусным.
Ди-Луна поднялась. Ей было шестьдесят лет — согласно летосчислению на ее планете, — она была высокой и широкоплечей.
— Я собираюсь выйти на связь со своим кораблем и сегодня же улечу. Если до конца дня не будет принято никакого решения, я все возьму в свои руки. — Она повернулась, посмотрела прямо в скрытую камеру, тряхнула своими длинными цвета стали волосами. Звякнули металлические серьги. — Я не собираюсь возвращаться к Питеру Роубсу.
— Мне пора менять мои батареи с питанием, — сообщил Рикилт. — Пожалуй, я тоже завтра улечу. Я могу дышать только кислородом. А вы, Олефский, что намерены делать?
Медведь продолжал смотреть на свою кружку, потом поднял взгляд, глаза его сверкали.
— Черт бы вас побрал, сдается мне, что вы оба совершаете глупость. Но не забудьте, до того как вы улетите, вы вернете мне свой должок.
* * *
— Вот вам и наши верные союзники, — сухо произнес Командующий. Он кивнул в сторону экрана. — И тем не менее я не могу их обвинять. Все это, Ваше величество, результат вашей нерешительности.Дайен смотрел на экран, нахмурясь и с обидой поджав свои пухлые губы.
— Вы сердитесь на них?
— Сержусь? За что?
— За их неверность.
— Верность! — Саган фыркнул. — Аппаратик, служащий Рикилту переводчиком, не смог бы растолковать это слово. Ваша Королевская кровь для него не больше чем водица. Заведите вы с ним разговор о вашем божественном праве на власть, и он завалится спать на таком плотном облаке из паров, выпущенных им, что вы его и не отыщите. А заговорите с ним о деньгах, пар в ту же секунду улетучится. Его звездные миры прозябают в нищете, у него лишь одно богатство — люди. Вернее, мешанина из человеческих существ и инопланетян, в ком жизнь обрела самые разнообразные формы, их объединяет одно — жажда получить то, что есть у других, а у них нет, они готовы умереть, лишь бы получить это. И они поддержат вас, потому что выбирают того, у кого есть шансы на успех.
Дайен включил другой экран, увидел свое изображение. И ужаснулся: бледный, пурпурные тени на веках. Он не мог вспомнить, когда ему последний раз удалось поспать нормально.
— Вы хотите сказать, — холодно произнес он, — что они точно так же станут поддерживать другого, если у того будут лучшие шансы?
— Лучшие… или наметится тенденция к улучшению.
Дайен услышал скрытую угрозу в голосе собеседника, но решил не обращать на это внимания.
— Что касается Ди-Луны, — продолжал Саган, — она хранит верность только Богине-Матери. Она всегда презирала особ Королевской крови, поскольку мы преклонялись перед Создателем, к тому же она завидовала могуществу Ордена Адаманта. А теперь, когда Королевская кровь иссякает, а Орден прекратил свое существование, Ди-Луна хочет воспользоваться этим и обратить галактику в свою веру, чтобы отныне все поклонялись Богине-Матери и ей самой. Вот вам и повод для священной войны.
— Но с чего она взяла, что я стану помогать ей в этом?
— У Ди-Луны есть дочь, кажется, ваша ровесница, поклоняющаяся Богине-Матери. Будьте уверены, юноша, если вам удастся сбросить Роубса и сесть на трон, Ди-Луна все сделает для того, чтобы ее дочь стала королевой. Не так уж это и плохо, между прочим. У ее дочек репутация таких же лихих жриц любви, как и у их мамаши.
На щеках Дайена вспыхнул румянец. Он отвернулся от Командующего, но успел заметить его издевательскую усмешку. Щеки Дайена пылали, как у школьника, которого застукали за порнофильмом.
«Каким образом Саган догадался? — подумал Дайен. — Может быть, бросилась в глаза робость в присутствии баронессы?»
Нельзя сказать, что Дайен был совсем неискушен в любви, кое-какой опыт у него уже имелся. Короли испокон века были влюбчивы, и миловидный, трепетный, действующий на фантазию женщин Старфайер не был исключением. Но этот опыт был весьма убогим.
Женщин, к которым он проявлял интерес, тут же обыскивали, допрашивали, снимали на пленку. Вечер с женщиной был расписан по минутам, «отрежиссирован». Центурионы неотлучно стояли по другую сторону дверей во время его свиданий. И хотя наутро его уверяли, что он был восхитителен, как ангел, сам-то он понимал, что был неуклюжим и закомплексованным. Весьма трудно наслаждаться шелковыми простынями, когда тебя окружает стальное кольцо. Но он всегда считал, что ему удается прятать от посторонних глаз свои чувства, зализывать в темноте свои раны.
Внезапно он проникся к Сагану ненавистью за то, что тот все знает о нем, ненавистью за то, что тот демонстрирует это знание, используя его в качестве оружия.
— И к тому же, конечно, остается Абдиэль. Возможно, для вас это и не проблема, Ваше величество. Вы когда-нибудь выходили с ним на связь? — бесстрастно спросил Командующий.
Дайен снова вспыхнул и повернулся к нему.
— Вы хотите спросить, не является ли он моим советчиком ? Не пытается ли он использовать меня в своих корыстных целях?
— Так как, Ваше величество?
— Не больше чем вас, милорд, — ответил Дайен. — И с тем же успехом.
Они скрестили взгляды, точно шпаги, посыпались искры. На этот раз Дайен опустил глаза первым.
— А куда это вы направляетесь, Ваше величество?
— Я устал. Иду спать.
— У вас еще очень много дел, сир.
— Дел! Я только и делал эти последние три дня, что работал! А когда пытался уснуть, то не овечек считал, а батальоны. А во сне меня преследовали орудийные батареи. Меня будили вспышки лазера и взрывы бомб… Крики погибающих, глаза мертвецов, уставившихся на меня, кровь на руках и на форме. — Усилием воли он заставил себя остановиться и избавиться от воспоминаний. — Остается еще одна проблема, милорд, которую вы предпочитаете обходить молчанием. Я публично заявил и продолжаю на этом настаивать, что ни при каких обстоятельствах не стану втягивать мой народ в войну. А вы требуете от меня, чтобы я как ни в чем не бывало заявил, что все это время я врал.
Саган махнул рукой, точно отгонял мошек:
— Прерогатива королей менять свои решения. Скажите, что вы сдаетесь, уступаете давлению общественности. Скажите, что народ требует, чтобы вы освободили его от коррумпированного, погрязшего в махинациях института президентства. Скажите, что вам был знак свыше…
Дайен бросил быстрый взгляд на Командующего, надеясь, что Саган произнес последние слова, вкладывая в них какой-то подспудный, глубинный смысл. Он надеялся увидеть, что темные глаза Сагана устремлены на него и пристально смотрят, чтобы проникнуть к нему в душу.
Но Командующий вообще не смотрел на Дайена. Он перелистывал какие-то донесения, недавно ему принесенные. Он говорил, не вкладывая души в свои слова, и говорил с раздражением.
— От Республики отделились еще две системы, — с удовлетворением сообщил он. — Они пока что не заявили о своей готовности вступать с нами в союз, но, как только мы четко скажем о своих намерениях, они это сделают. Так что же? Вы приняли решение, Ваше величество?
Его тон ударил по Дайену, как хлыст по кровоточащему телу. Король вздрогнул, но промолчал.
— Может быть, и не придется начинать войну, — настаивал Саган. — Страх перед бомбой многих заставит стать вашими союзниками.
— Я не хочу, чтобы их ко мне гнал страх!
— Но не менее вероятно, сир, что они вообще не встанут на вашу сторону!
— Какая огромная ответственность, — тихо произнес Дайен, — знать, что от тебя зависят миллиарды жизней! Знать, что достаточно лишь одного слова, одной команды, — и ты погубишь их.
— Но ведь вы упиваетесь этим! — Каждое слово Саган произносил отчетливо и выразительно и с каждым словом на шаг приближался к юноше, пока наконец не навис над ним, взяв его в тесное кольцо из металла и огня. — Как вы любите власть, подобострастие и поклонение! Точно это блестящий серебряный шар, упавший с небес прямо вам в руки. Вспомните церемонию инициации. Вы помните тот серебряный шар, Ваше величество? — Голос его был низким, точно глас фатума. — Вы помните, как он падал, помните иглы, помните, как поранили о них руки?
Дайен все помнил. Он смотрел на свои руки и видел, как иглы рвут ему кожу, плоть, сухожилия, разрубают кость, чувствовал боль, пронзившую руки и оглушившую его…
— Власть подобна блестящему серебряному шару, Ваше величество. Вы добиваетесь ее и легко владеете ею. Видите свое отражение на серебряной поверхности, видите молодость, красоту, толпы почитателей. И вот — внезапно! — иглы. Эти иглы, появившиеся на серебряной поверхности, прокололи ваши руки. Теперь очень трудно удержать этот шар, не так ли, сир? И не так легко смотреть на свое отражение, потому что вам видно, как вы истекаете кровью! Но вы должны удержать этот шар в руках, преодолевая боль и страдание. — Командующий разжал пальцы — ладонь была пуста. — Или выпустить его из рук.
Морок. Серебряный шар, иглы, кровь — все морок. Специальные эффекты, придуманные Саганом и Мейгри, чтобы подействовать на его воображение. Всевидящее, Всезнающее существо контролирует Вселенную, рисуется своими Сверхвозможностями, а для этого ранит руки юноши серебряным шаром. Так и должно быть? Скажи, Платус, так быть должно?
У Дайена дрожали руки. Он сжал кулаки.
— А если я откажусь? — Синие глаза, чистые и яркие, смотрели в глаза Командующего. — Если я откажусь начать войну?
Дерек Саган стоял молча. Взгляд синих глаз не дрогнул.
Темные глаза сузились, стали еще мрачнее.
— Я не допущу, чтобы это произошло.
— А как же я, милорд?
Одна бровь у Сагана взметнулась вверх, губы слегка дернулись.
— Королей, особенно глупых королей, отправляют в темницу до того как… или того хуже. Вы принесли мне кое-какую пользу. Заставили крутиться шарик. Теперь он сам набирает скорость.
— Понятно. А вы принесли мне присягу на верность перед Господом, так же как вы присягали моему дяде. Вы нарушили данную ему присягу. Теперь вы нарушаете присягу, данную мне.
— Ваше величество, душа моя в вечных терзаниях из-за того, что я нарушил присягу в первый раз, но что будет, если я преступлю клятву во второй раз, меня не волнует. Надеюсь, вы сообщите о своем решении сегодня же вечером, после чего состоится торжественный прием в честь наших гостей. Хорошенько обдумайте свое решение. Имею честь откланяться, сир.
Главнокомандующий повернулся, алая мантия кровавой волной колыхнулась на его плечах. Он вышел из комнаты, оставив Дайена в полном одиночестве.
Откуда-то, изнутри или издалека, всплыл голос.
Это не был голос Абдиэля. Дайен помнил голос ловца душ, его завораживающий шепот, который ему часто приходилось слышать в последнее время. Он знал этого человека, или ему так казалось. Вечные посулы — власть, слава, деньги. Но все это теперь не имело смысла. Абдиэль ничего не мог предложить Дайену, чего у того еще не было.
А этот новый голос ничего ему не обещал. Он пугал его, вселял в него ужас, потому что он не знал, как спрашивать его обладателя и как давать ответы.
Он был негромким, спокойным, но слышал Дайен его отчетливо.
«Жди, — советовал ему голос. — Жди».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Его могучий гром
Доселе был неведом никому.
Жестокое оружие! Но пусть
Всесильный Победитель на меня
Любое подымает! — не согнусь
И не раскаюсь, пусть мой блеск померк…
Джон Мильтон. Потерянный рай
Таск потянул воротник своей формы, в сотый раз пытаясь хоть чуть-чуть ослабить его.
— Перестань! — прошипела Нола, не разжимая губ. С бокалом шампанского в руке она улыбалась входившим гостям.
— Тебя не волнует, что меня медленно душит эта удавка? — ответил Таск.
— Взгляни на офицеров Сагана, на капитана Уильямса, например. Он не вертит головой, словно застрял в винограднике.
— Вижу. Просто его форма подходит ему по размеру. А на мне этот чертов ошейник с трудом застегнулся. — И он в последний раз отчаянным движением дернул воротник.
— Этого не может быть. — Нола бросила на Таска холодный, оценивающий взгляд. — Ты просто растолстел от хорошей жизни.
Таск раскрыл рот, чтобы дать достойный ответ. Нола ведь не была стройной, тонкой, как тростинка, девицей. Ее невысокая, сбитая, мускулистая фигура постоянно сражалась с угрожавшей ей пышностью. Нола исполняла обязанности секретаря Дайена по связям с общественностью, умудряясь выкраивать время на зарядку. А Таск, неофициальный телохранитель, отвечавший за передвижения Дайена, почему-то всегда норовил отправиться к стойке бара. Таск посмотрел на свое округлившееся брюшко, бывшее когда-то крепким и плоским, как лист металла, и мрачно сжал губы.
— Шампанское? — предложил официант.
Таск что-то рявкнул в ответ. И наградил официанта таким взглядом, что того как ветром сдуло вместе с подносом, уставленным хрустальными бокалами.
Банкетный зал, расположенный в отсеке для дипломатов, постепенно заполнялся офицерами и гостями Командующего.
Прибыла баронесса Ди-Луна в сопровождении своих четырех телохранительниц, облаченных в доспехи. Стальная одежда, сделанная специально для них, облегала сильные, гибкие тела, блестела, словно рыбья чешуя, одна грудь, как это и было положено по протоколу, оставалась обнаженной. Они стояли отдельной группой, бесстрашно и презрительно поглядывая на мужчин. Единственная персона, вызвавшая у них интерес, была Нола, которую этот интерес чрезвычайно смущал.
Ввалился Медведь Олефский, тут же заполнив огромный зал своим волосатым телом и грохочущим раскатистым смехом. За ним шли два его сынка, выше и толще своего папочки на метр, исподтишка склабясь на присутствующих дам. Случайно они отдавили ноги гардемарину.
Рикилт и его свита, состоявшая из пародышащих, вползла в зал следом. От тонких ядовитых струек, вырывавшихся из-под шлемов, стоявшие поблизости начали задыхаться и кашлять. Капитан Уильямс дал команду увеличить мощность кондиционеров, чтобы очистить воздух в банкетном зале.
Лорд Саган прохаживался по залу, весь в золотом и алом, точно в языках пламени, бросая время от времени взгляды на двери.
Его величество король еще не появлялся.
Таск поднял голову, подтянув подбородок, пытаясь высводобить шею из тугого воротника. Наклонясь к Ноле, он прошептал ей на ухо:
— Давай поженимся!
— Обязательно, — ответила она, улыбаясь капитану Уильямсу, который растерянно поклонился ей и ответил благодарной улыбкой.
— Я говорю, давай сегодня же ночью поженимся, — быстро прошептал Таск. — И свалим отсюда.
Повернувшись, Нола уставилась на него.
— Ты это серьезно?
— Абсолютно. — Таск приблизился к ней и взял ее за руку. — Тут начнется война…
— Откуда ты знаешь? — испугалась Нола.
— Еще бы мне не знать! Уже целых три дня они только и твердят об этом, подбивают парнишку на межгалактическую драку; буквально силком заставляют объявить войну. Он сдается, у него нет выхода. А я… А я не хочу тут торчать, когда начнется заваруха.
— Я не подозревал, что ты способен стать дезертиром, Таск.
Это сказал генерал Дикстер, стоя от них неподалеку.
Таск был настолько увлечен разговором, что не заметил, как к нему приблизился генерал. Он представил себе, как могут быть истолкованы его слова, нахмурился и покачал головой. Потом решил взять шампанского. Он протянул руку за бокалом на подносе, который как раз проносил мимо официант, и выпил залпом искрящийся напиток.
— Я не трус, но не вижу смысла участвовать в войне, которую нельзя выиграть, сэр.
— Наоборот, у Дайена отличный шанс выиграть, — заметил Дикстер.
— Да, я это и имел в виду, — пробурчал наемник, не отрываясь от бокала. Потом, посмотрев на Дикстера, встретился с его проницательным усталым взглядом. — Если он победит, то проиграет. Должен признать, что я не особенно сведущ в том, что значит быть королем, но сдается мне, что трудно удержать свой зад на троне, скользком от крови миллиарда твоих убитых подданных.
Дикстер понимающе кивнул.
— Но у него нет другого выхода, Таск. Он сам себя приковал к скале.
— Может и приковал, а может быть, и нет. Я знаю одно — не хочу здесь оставаться и смотреть, как орлы выклевывают ему печенку. Ну же, Нола, скажи, что ты думаешь! Уильямс поженит нас. Это ему особого труда не составит, должен же он хоть как-то компенсировать свою попытку убить нас. Дикстер согласится быть нашим свидетелем, пригласим Дайена. Пусть, хоть и ненадолго, обо всем забудет. Все совершится, как в старые добрые времена. Потом возьмем космический корабль и махнем на Занзи. Хочу повидаться с матушкой, а то она скоро забудет, как я выгляжу.
— Таск! — Нола схватила его за руку и больно стиснула. — Я выйду за тебя замуж, когда только захочешь, где захочешь, поеду за тобой на край Вселенной. Хорошо?
— Хорошо! — Таск вздохнул, расслабился, подергал серьгу в левом ухе. — Хорошо. А вы что скажете, сэр?
— Почту за честь, — мрачно произнес Дикстер. — Но сначала переговорите с Дайеном. Только не налетайте на него. Я с этим советом, кстати, и направлялся к вам. Вы видели малыша? Он должен бы уже прийти сюда.
— Нет, — пробурчал Таск. — Последний раз я видел его днем. Выглядел он ужасно, будто не спал несколько ночей. Я посоветовал ему пойти поспать. Возможно, он так и сделал. Пойду проверю.