Ван Ластбадер Эрик. Возвращение в темноте

   — Ты любил Розу, сестру Бенни? Ты хотел жениться на ней? Нет, этого просто не может быть — ведь ты убил ее!
   — Однако это была чистая правда, сеньор.
   Кроукер недоуменно замотал головой.
   — Да что ты можешь знать о любви? Ты убиваешь всех, кто сталкивается с тобой.
   — Нет, не всех. — Антонио поджал губы. — Однако ты прав. Люди, попадающие на мою орбиту, как правило, оказываются слишком слабыми и падкими на грех. Такова человеческая натура.
   — Ну да, а грех, как ты говоришь, должен быть наказан, — поежился Кроукер. Он никак не мог найти положения, в котором его тело болело бы не так сильно. — А собственно, почему? Ты же не Господь Бог, чтобы выносить смертный приговор.
   — В Асунсьоне я был богом. Ко мне приходили смертельно больные люди, потерявшие всякую надежду на выздоровление. Они отдавали мне все, что у них было, и я исцелял их.
   Этому братьев Бонита научил дед Бенни.
   — А тот человек, который чуть было не прикончил меня, — сказал Кроукер. — Что ты с ним сделал?
   Ухмыльнувшись, Антонио протянул ладонь, на которой слабо светился темно-зеленый камень.
   — Духам тьмы все ведомо, — медленно проговорил Кроукер. — Эти слова ты сказал там, на подножке белого автофургона. Значит, это хета-и?
   Усмешка мгновенно исчезла с лица Антонио.
   — Кто тебе это сказал? — Молниеносным движением он спрятал свой камень. — Забудь все, что тебе известно о хета-и. Советую как друг.
   — Мы не друзья, Антонио.
   Антонио выпрямился во весь рост, словно аист, готовый слететь с болотной кочки, и сказал:
   — Такова жизнь, сеньор, трудно понять, кто друг, а кто враг.
   С этими словами он исчез в темноте. Кроукер крикнул ему вслед:
   — Антонио, как ты нашел меня здесь? Откуда ты знал, что я буду ночевать у Сони? — Не дождавшись ответа, он поднялся на израненные ноги и крикнул: — Я все равно найду тебя, Антонио, и отомщу за Соню и Вонду.
   Вдалеке все так же монотонно шумел город, мерцали сигнальные желтые огни у подножия недостроенного моста, тихо журчала речная вода.
   Внезапно из темноты раздался голос Антонио:
   — Сеньор уже попал в поле моего зрения, но еще пока не согрешил.
   Закричала проснувшаяся чайка, и ее сиротливый крик прозвучал в ночи, словно пистолетный выстрел. Кроукер замотал головой, стараясь прийти в себя. Антонио, похоже, умел околдовывать людей.
   Кроукер подошел к лежавшему навзничь человеку, который еще несколько минут назад мог убить его. Ему было лет тридцать, и он был очень крупный. Должно быть, весил не меньше двухсот фунтов. На нем был черный спортивный костюм — очень легкий и практичный, позволяющий раствориться в ночной темноте. Вся нижняя часть его лица была залита кровью, щеки и лоб для маскировки раскрашены сажей.
   Внезапно его серые глаза раскрылись, и Кроукера словно парализовало от неожиданности.
   Рука мужчины сжалась в огромный, покрытый шрамами кулак. Кроукеру, знакомому со многими видами рукопашного единоборства, стало ясно, что мужчина владеет приемами карате. Первый же удар свалил Кроукера с ног. Противник метил ему в горло, рассчитывая прикончить его разом.
   Кроукер вовремя увернулся, и кулак, скользнув, угодил ему в ключицу. Удар был настолько силен, что у Кроукера искры посыпались из глаз. Мужчина с досады пнул Кроукера по голени, и снова в воздухе мелькнул его смертоносный кулак. У Кроукера, задыхающегося от боли, не оставалось выбора — он вонзил биомеханические пальцы в горло врага, рванул на себя, что-то хрустнуло, и через мгновение враг был мертв.
   Убийство человека никогда не было для Кроукера простым делом. Если даже не оставалось иного выхода, душа его содрогалась от отвращения.
   Биомеханической рукой Кроукер обыскал карманы убитого врага. Он нашел там пачку стодолларовых банкнот, пригоршню патронов и... шоколадный батончик — сахар для быстрого восстановления сил. Он прощупал ремень, снял и обыскал подкованные башмаки.
   Никаких документов, никаких ключей. Может, он оставил их в машине? Ключи Кроукер обнаружил в замке зажигания. Никаких документов в машине не было. Одного взгляда на номерные знаки было достаточно, чтобы понять — они краденые. Да, его противник оказался настоящим профессионалом.
   На обратном пути он нашел пистолет — специальная модификация кольта тридцать восьмого калибра. Рукоятка была плотно обтянута черной изолентой, серийный номер стерт. Таким оружием обычно пользовались гангстеры и... местные агенты АКСК.
   Так кто же этот человек? Кроукер в задумчивости покатал патроны на ладони, однако было слишком темно, чтобы рассмотреть их.
   Кроукер поглядел на труп. Как удалось Антонио усыпить его? Всего лишь приложил к виску два пальца, а потом прижал к его груди темный камень. Необходимо было проконсультироваться с человеком, знакомым с хета-и. С Эстреллой Лейес.
   Добравшись до своей машины, Кроукер забрался на сиденье и повернул ключ в замке зажигания. Потом включил свет и еще раз внимательно осмотрел патроны — это были так называемые «темные звезды», сделанные на заказ. Головки действовали, как шрапнель, взрываясь внутри тела. Как правило, такое ранение неизбежно приводило к летальному исходу, даже если не был задет ни один жизненно важный орган. К тому же после вскрытия эксперт-баллистик находил лишь бесформенные кусочки металла.
   У Кроукера внутри все оборвалось, словно он падал в лифте с высоты сотого этажа. Он вспомнил, где ему уже доводилось видеть такие патроны. Ими пользовались офицеры спецподразделений АКСК.
   Кроукер взглянул на свое отражение в зеркале заднего вида. Он был так бледен, словно только что увидел привидение. Мрачно ухмыльнувшись, он положил патроны в карман и тронул машину с места, направляясь на север.

* * *

   Какое же чудовище он потревожил? Очевидно, он попытался проникнуть в святая святых — Бюро торговли с развивающимися странами, и за это АКСК, на который он когда-то работал, приговорил его к смерти. Возможно, Росс Дарлинг, тот самый человек, который лишил его доступа к базе данных АКСК, все ему объяснит при встрече, если, конечно, не попытается завершить начатое одним из его подчиненных — приведение приговора в исполнение.
   Была уже половина четвертого ночи — до встречи с Россом Дарлингом оставалось всего несколько часов.
   Оставив машину на тихой зеленой улочке, Кроукер поднялся по ступенькам небольшого здания. Входная дверь оказалась открытой, что не удивило Кроукера. Он знал, что она всегда открыта.
   Это была церковь Святого Франциска, новый священник которой чуть больше года назад начал программу помощи заблудшим детям, погибающим от кокаина и героина. Однако насколько эффективной оказалась в этом деле помощь церкви, было известно одному лишь Богу.
   В церкви царила та особого рода тишина, которая, казалось, заставляла говорить человеческие души. Не надо было быть ревностным католиком, чтобы в полной мере ощутить атмосферу таинств и искореняемых грехов. Казалось, так было всегда — и вчера, и год назад, и несколько веков назад... Не имело никакого значения, где ты родился и когда. Входя под священные своды, ты возвращался домой.
   Кроукер был не настолько лицемерен, чтобы исполнять религиозные обряды, в которые он не верил. И все же, когда он уселся на деревянную скамью с жесткой спинкой, его душа несколько успокоилась.
   Резной деревянный алтарь был накрыт священным покровом. За ним в полумраке виднелись распятие Христа и гипсовые раскрашенные статуи Девы Марии и Святого Франциска. Пахло свечным воском и морем.
   Кроукер скрестил руки на спинке передней скамьи и склонил на них голову. Как только он закрыл глаза, сознание тут же поплыло.
   К счастью, он редко вспоминал момент, когда впервые спустил курок пистолета, чтобы убить человека — Аджукара Мартинеса. Потом Мартинеса назовут сумасшедшим, но Кроукеру было известно, что он был не просто безумным, он был живым воплощением демонического зла. Он отлично отдавал себе отчет в том, что делал — он безжалостно зарезал пятерых проституток. Кроукер рассказал Майеру далеко не все, что касалось Мартинеса... Он не только уродовал их лица бритвенным лезвием, не только отрезал им груди, прежде чем окончательно перерезать им горло, он заставлял своих жертв есть собственные отрезанные груди... Возможно, где-то во Вселенной существовали слова, которыми можно было адекватно описать все злодеяния чудовища, но Кроукеру они не были известны.
   Кроукеру удалось выследить Мартинеса. Когда он попытался задержать его, Мартинес напал на него, размахивая бритвой, которой так умело владел. Кроукер прострелил ему колено. Однако этого оказалось недостаточно, чтобы остановить такого человека, как Мартинес. Он был одержим желанием убивать. Выстрела Кроукера оказалось недостаточно для того, чтобы заткнуть Мартинесу рот — он продолжал сыпать отвратительными подробностями своих злодеяний. Наверное, именно эти откровения заставили Кроукера выстрелить Мартинесу прямо в лицо. Дважды.
   Смерть наступила мгновенно. Взглянув на лицо Мартинеса, Кроукер невольно содрогнулся. Лоб и челюсти превратились в кровавое месиво, но глаза были широко распахнуты. В этих мертвых глазах Кроукер увидел, что частичка и его жизни безвозвратно погибла. Это настолько потрясло его, что на мгновение ему показалось, будто у него перестало биться сердце.
   В ту ночь Кроукер заснул с трудом, ему снилось, что его преследуют. И куда бы он ни шел, где бы ни спрятался, кто-то невидимый неотступно следовал за ним.
   Проснувшись в серых предрассветных сумерках, он быстро оделся. Не побрившись и не приняв душа, даже не позавтракав, он отправился в церковь Святой Марии. Он не был в этой церкви уже много лет. Однако теперь его неудержимо потянуло под ее священные своды, где когда-то он вместе со своей сестрой Мэтти проходил обряд конфирмации. Он встал на колени рядом с огромным витражом. Он стоял молча, не в силах ни с кем говорить, даже с отцом Михаилом, который наверняка узнал его.
   Днем он не пошел на свидание со своей подружкой. Он был не в состоянии беспечно болтать с Анджелой, как утром не мог говорить с отцом Михаилом. Очнувшись от ночного кошмара, он ясно понял, кто преследовал его во сне — Бог!
   Теперь, сидя в церкви Святого Франциска, Кроукер хотел одного — немного поспать. О, это было настоящее искусство — спать в неудобном и непривычном положении. Не владея этим искусством, человек рисковал проснуться с затекшей шеей и гудящей головой. Кроукер открыл глаза, за окном качались деревья, причудливо преломляя свет уличных огней. Через несколько минут он снова задремал. Ему снилось, что он находится в каком-то тихом и спокойном месте. Он плыл, мягко покачиваясь, на очень мягкой и широкой постели... вдруг сердце его замерло от ужаса — он плыл в воде, лицом вниз, широко раскинув руки, его легкие горели от удушья. Он едва удерживался от безумного желания сделать вдох. Под водой это означало верную смерть. Наконец, он не выдержал, открыв рот, втянул в легкие воду вместо воздуха...
   Каменное Дерево однажды рассказал Кроукеру сказку о том, что за линией горизонта лежит гигант, чьи жемчужные глаза отражают солнечный свет...
   Когда Кроукер очнулся, было уже светло.

2

   В шесть часов утра стадион парка Фламинго оказался не столь пустынным местом, как это представлялось Кроукеру. С западной стороны к нему примыкал квартал построек сороковых — пятидесятых годов, где полным ходом шла реконструкция. Над дверями многих домов уже висели объявления о продаже, хотя работа еще не была завершена, и повсюду сновали люди в рабочей одежде, наводя окончательный глянец.
   В этот ранний час еще не было уличных торговцев, однако подростки уже гоняли мяч на бейсбольной площадке, катались на скейтборде. На игровых площадках носились, заливаясь счастливым лаем, собаки. Откуда-то доносился аромат свежего кофе, который причудливо смешивался с запахом жасмина и палисандрового дерева.
   Закатав рукава, Кроукер учил девятилетнего мальчика бить по мячу. У него была странно ясная голова, хотя он проспал всего пару часов.
   Несколько часов назад он разговаривал по сотовому телефону с Рейфом Рубиннетом. Казалось, тот никогда не спал. После неудавшегося покушения Кроукеру было необходимо надежное убежище. О квартире сестры не могло быть и речи, а в доме Сони его могли застать врасплох братья Бонита. Самым очевидным выходом из положения было обратиться за помощью к Рейфу, другу, который многим был обязан ему, Кроукеру. Его широкие связи и проницательный ум сейчас были как никогда кстати. Рейф назначил ему встречу в час дня в яхт-клубе Майами.
   — Вот в чем вся загвоздка, — говорил Кроукер веснушчатому девятилетнему мальчику по имени Рики. — Ты должен ударить по нему как можно сильнее, чтобы он проскочил мимо ловящего, но не так сильно, чтобы игрок первой или третьей линии не мог осалить тебя.
   — Я тут лучше всех играю в бейсбол, — сказал Рики. — И могу точно послать мяч, куда надо. Думаете, я шучу? Ну, смотрите! — Он ловко замахнулся битой. — Правое поле! — сам себе скомандовал он, и мяч приземлился точно на правом поле.
   Гордо улыбнувшись, Рики положил биту на плечо и сказал:
   — Вот так-то! Джулио, наш подающий всегда посылает мне хорошую подачу, а вот без него... — он смущенно пожал плечами, — не знаю, получится ли у меня.
   — А давай попробуем вместе, — предложил Кроукер. — Не надо так снимать биту, — посоветовал он Рики. — Ты должен держать ее ласково, словно баюкаешь младенца. Смотри, вот так!
   Кроукер не показал виду, что заметил появившегося на стадионе высокого сутулого мужчину. У него были седые волосы и такие обветренные щеки, словно он только что вернулся из арктического путешествия. У него было необычное, почти карикатурное лицо, напоминающее карнавальную маску шерифа и судьи одновременно. Очевидно, он немало повидал в своей жизни, потому что имел вид человека, которого трудно чем-нибудь удивить.
   Мужчина медленно обходил вокруг игрового поля. У него была тяжелая походка старого боксера, выходящего на ринг — одна часть осторожности плюс две части смирения и покорности.
   На нем был дождевик, из тех, которые легко складываются и убираются в карман. Он был очень тоненьким и сморщенным, словно шкура слона. Под дождевиком виднелся старомодный черный костюм с узкими лацканами, а на ногах были надеты мягкие кожаные мокасины с кисточками. Он был похож на человека, который случайно зашел на стадион по пути на работу.
   Оказавшись у Кроукера за спиной, он негромко произнес:
   — Пора поговорить.
   Кроукер шепнул что-то мальчику, все еще сжимавшему в руках бейсбольную биту, и когда тот кивнул, повернулся и пошел к первой линии поля. Седовласый мужчина был вынужден поспешить вслед за ним.
   — Полагаю, вы и есть Росс Дарлинг?
   — Ну-ну, не надо умничать, — проворчал тот. Должно быть, он уже успел вспотеть в своем дождевике, поскольку эта ужасная, придуманная людьми пленка не «дышала».
   Кроукер и не думал сбавлять темп.
   — Значит, вы и есть тот босс, который аннулировал мой код доступа?
   — А что вы потеряли в сети ДИКТРИБ?
   Росс Дарлинг плотнее запахнул дождевик, словно ему вдруг стало холодно.
   — Интересно, о чем вы думали, пытаясь войти в сеть ДИКТРИБ? Это что, детские шалости?
   Похоже, предстояла интересная беседа — два взрослых человека задавали друг другу множество вопросов, не надеясь получить на них хоть какой-нибудь вразумительный ответ. Однако в целом ситуация выглядела довольно безобидной.
   — Ага, значит, вы аннулировали мой код доступа, потому что я попал в сеть ДИКТРИБ?
   — Вы вторглись в чужие владения, я должен был вас остановить.
   Кроукер вздохнул:
   — Кажется, именно сейчас вы наставите на меня пистолет и станете угрожать.
   — Правильно, я не верю вам ни на грош, — спокойно сказал Дарлинг. — Но мне не нравятся пистолеты. Они производят слишком много шума. Но что хуже всего — они делают человека ленивым. Ведь, имея в руках оружие, человек не склонен раздумывать, так?
   Неуловимо быстрым движением он надел черное металлическое кольцо на биомеханический протез Кроукера.
   — Это сплав титана и молибдена. Даже вам не удастся его разорвать. Сделано специально для вас, — сказал Дарлинг почти равнодушным тоном.
   Кольцо крепко сжимало биомеханическую руку Кроукера. Он не мог ни пошевелить пальцами, ни согнуть их.
   — Так вы, Дарлинг, предпочитаете думать? — Кроукер с притворным отчаянием топнул ногой по белой линии разметки.
   В этот момент раздался резкий удар бейсбольной битой по мячу, Дарлинг быстро пригнулся, мяч просвистел над его головой.
   Воспользовавшись секундным замешательством Дарлинга, Кроукер одним прыжком оказался рядом с ним и прошептал ему прямо в ухо:
   — Сейчас же сними с меня наручник.
   — Что? — выпучил глаза Дарлинг, почувствовав под подбородком металлическое дуло.
   — Это, — прошептал Кроукер, — не что иное, как специальная модификация кольта тридцать восьмого калибра.
   Какое-то время Дарлинг не двигался, тяжело дыша. Кроукер почти физически ощущал, как в его голове прокручивались всевозможные варианты исхода. Наконец, он осторожным движением открыл замок наручника.
   Не убирая пистолета, Кроукер помахал рукой Рики, который, радостно улыбаясь, помахал ему в ответ. Удар Кроукера ногой по белой линии разметки был условным сигналом для того, чтобы мальчик послал мяч прямо в Дарлинга.
   — На рукоятке черная лента. — Кроукер снова повернулся к Дарлингу. — Серийный номер тщательно стерт. Ну как, знакома тебе эта штука?
   — С какой стати? — фыркнул Дарлинг. Похоже, он уже успел прийти в себя после такого неожиданного поворота событий.
   Порывшись в кармане, Кроукер достал пулю.
   — Пистолет был заряжен вот этим. Насколько помню, они называются «темными звездами», потому что оставляют в мишени огромные черные дыры.
   — Похоже, ты злишься?
   — Мне не по вкусу, когда меня используют в качестве мишени. Вчера ночью кто-то пытался снести мне голову. — Кроукер помахал кольтом перед носом у Дарлинга.
   — Бог ты мой, — пробормотал Дарлинг. — Похоже, дело обстоит гораздо хуже, чем я предполагал.
   — Что ты хочешь сказать, черт бы тебя побрал?
   — Получен официальный приказ ликвидировать тебя, — сказал Дарлинг. — Как тебе нравится этот бюрократический эвфемизм?
   С востока горизонт был затянут низкими облаками. Наконец, солнце выбралось из-за них, заливая розовым светом трибуны стадиона. На поле легла четкая тень от навеса над верхними рядами.
   — Теперь мне все ясно, — сказал Кроукер. — Это ты отдал приказ о моей ликвидации!
   — Глупо! — рассердился Дарлинг. — Сам подумай, зачем мне назначать с тобой встречу и одновременно отдавать приказ убить тебя?
   — Говори, говори, язык у тебя без костей!
   — Я никогда не стал бы так делать, — продолжал настаивать на своем Дарлинг. — И я этого не делал. Больше того, я знаю, кто это сделал на самом деле.
   Он был слишком хладнокровен и разговорчив для человека, к виску которого приставлен пистолет. Внезапно краем глаза Кроукер заметил какое-то едва уловимое движение — тень от навеса чуть заметно изменила свои очертания, на плавной кривой появился какой-то выступ, как раз над левым плечом Дарлинга. Если бы Кроукер обернулся, возможно, он увидел бы причину этого изменения. Впрочем, он мог и не разглядеть ничего — пришлось бы смотреть против солнца.
   — Ну хорошо, — сказал Кроукер. — Предположим, ты не отдавал приказа о моей ликвидации. Тогда кто это сделал?
   — Послушай, — чуть лукаво сказал Дарлинг. — Давай разберемся. Ты сердит, потому что тебя приказали убрать. Я сердит, потому что в засекреченную сеть ДИКТРИБ неожиданно пробрался какой-то внештатный агент А КС К.
   Кроукер с силой вдавил дуло кольта в висок Дарлинга.
   — Послушай меня, дерьмо ты этакое, — прошипел он. — Мне известно, что АКСК не пускает в свою информационную сеть персонал ДИКТРИБ. Ясно как день, что ДИКТРИБ и АКСК — враги. Я в свое время работал на АКСК, а вчера ночью меня чуть не прикончил федерал. Это ему принадлежал этот кольт, каким обычно пользуются офицеры АКСК. Уверен, тебе было известно о покушении.
   — Конечно, известно, но ты ошибаешься, Кроукер, если думаешь, что я приложил к этому руку.
   — Пусть ошибаюсь, зато мне удалось спастись.
   Краем глаза Кроукер заметил едва уловимое движение на краю тени от навеса и понял, что это значило. Не теряя времени, он схватил Дарлинга за воротник дождевика своей биомеханической рукой и, сбив его с ног, силой оттащил под трибуну, где они оба, скорчившись в три погибели, замерли без движения.
   Под трибуной пахло гниющим деревом и старой краской. Солнечный свет почти не проникал сюда. Здесь было прохладно и, кажется, вполне безопасно.
   — Какого черта? — шепотом огрызнулся Дарлинг.
   — Теперь я понимаю, как человек, чувствуя у своего виска дуло пистолета, может оставаться невозмутимо спокойным, — прошипел Кроукер. — Ты пришел не один? — Он рванул Дарлинга за грудки. — Так? На верхней трибуне кто-то из твоих людей, я видел его тень на поле. Пусть он спустится сюда, вниз, чтобы я на него посмотрел, — прорычал Кроукер.
   — Ты не так понял. Этот человек — моя охрана. Но он не станет стрелять в тебя, это я гарантирую. — Дарлинг не спускал глаз с Кроукера. — Наоборот, он позаботится о том, чтобы никто другой не пристрелил ни тебя, ни меня.
   — Другой? Кто же?
   — Почему бы тебе не спросить об этом у Сполдинга Ганна, директора АКСК? Это он отдал приказ убрать тебя. — Дарлинг внимательно поглядел Кроукеру в глаза, пытаясь угадать, какое впечатление произвели его слова. — Ты мне не веришь?
   — Почему я должен тебе верить?
   Кроукер в задумчивости посмотрел на поле, где подростки играли в бейсбол. Среди них был и Рики. Как узнать, кто говорит правду, а кто лжет?
   — Ну хорошо, ответь мне на такой вопрос, — процедил он сквозь зубы. — Я видел убедительные доказательства того, что АКСК готовит в высшей степени секретную и весьма опасную операцию, которая финансируется из теневого бюджета и включает в себя переправку агентов и оружия в Мексику. Это правда?
   — Да.
   Кроукер перевел дыхание и задал второй вопрос, который ему, по правде говоря, было очень неприятно задавать.
   — В этой подготовке принимает активное участие агент по кличке Серо. Кто этот человек?
   — Так зовут первого заместителя Ганна. Его подлинное имя неизвестно. Во всяком случае, пока.
   Дарлинг хотел что-то сказать, но тут раздался звонок его сотового телефона. Дарлинг посмотрел на Кроукера и, получив его молчаливое согласие, ответил. Выслушав своего невидимого собеседника, он сказал: «Ты сам знаешь, что делать», — и отключился.
   — Это мой охранник, — сказал он Кроукеру, — нам надо уходить и как можно скорее. Нас выследили люди Ганна.

* * *

   — Уж можешь мне поверить, Ганн хочет твоей смерти. — Дарлинг сидел, скрючившись и упираясь локтями в бедра. Люди, оказавшись в ограниченном пространстве, как правило, чувствуют себя очень и очень дискомфортно, либо притворяются абсолютно невозмутимыми. Дарлинг, однако, проявил такую сноровку, устраиваясь в темной норе под трибуной, что сразу стало ясно — он долго служил в Юго-Восточной Азии, где от умения быстро прятаться зачастую зависела жизнь. Кроукер вспомнил слова Дарлинга о том, что ему не нравится оружие. Что ж, в этом он был прав.
   Они сидели в алюминиевом воздуховоде цокольного этажа «Белого дома», клуба гомосексуалистов на Линкольн-роуд. Отсюда было рукой подать до «Разбитой колымаги», клуба, где Гидеон вместе с Рейчел забавлялись виртуальным сексом.
   В «Белом доме» они оказались, спасаясь от людей Ганна. Их было с полдюжины — молодые парни в легких костюмах и теннисках от Версаче. Они вполне могли сойти за группу фотомоделей, если бы не пистолеты тридцать восьмого калибра в кобуре за спиной.
   Кроукер с первого взгляда узнал в них агентов АКСК.
   Двоих сразу обезвредил охранник Дарлинга еще на стадионе парка Фламинго. Остальные же, почуяв близость добычи, словно стая гончих, неотступно преследовали Кроукера и Дарлинга.
   — Что за черт! — воскликнул Кроукер. — Я же работал на АКСК!...
   Склонив голову набок, Дарлинг прислушивался к размеренному пыхтению огромного компрессора и гудению генератора, который аварийно включился после того, как Дарлинг перерезал основной электрический кабель.
   — Ганн хочет твоей смерти, потому что ты взялся убить Хуана Гарсию Барбасену.
   Было совершенно бессмысленно спрашивать, откуда Ганну стало об этом известно. Кроукер достаточно долго проработал в АКСК, чтобы знать наверняка, что при желании они способны выведать любой секрет. Но ему не терпелось задать другой вопрос. Кроукеру было необходимо получить подтверждение тем сведениям, которые он обнаружил на дискете.
   — Я хочу знать, является ли Хуан Гарсия Барбасена агентом Сполдинга Ганна и АКСК в Латинской Америке.
   — А иначе зачем Ганну убирать тебя? — откликнулся Дарлинг. — Барбасена является его специальным уполномоченным. Впрочем, он подчиняется еще и человеку по имени Серо.
   Сердце Кроукера заколотилось.
   — А что, если я скажу тебе, что именем Серо называл Бенни Милагроса его дед?
   У Дарлинга округлились глаза.
   — Это правда?
   Кроукер молча кивнул.
   — Ну наконец-то! — воскликнул Дарлинг, но тут же настороженно замолчал.
   Кроукер тоже навострил уши, но ничего подозрительного не услышал. Покачав головой, он сказал: