Ван Ластбадер Эрик. Возвращение в темноте

   Он выпрямился и стал похож на прежнего Майера.
   — Даже если они и подозревают меня, то это не имеет никакого значения. По крайней мере сейчас. Сегодня я открыто выступил против них.
   Кроукер прислушался к шуму прибоя. Размеренный плеск волн навевал мысль о вечном торжестве жизни над смертью, как никогда прежде ему была нужна уверенность в том, что это так. Теперь Кроукеру казалось совершенно очевидным, что Бенни никак не мог работать на АКСК. Должно быть, братья Бонита просто подставили его. Однако дотошный детектив, сидевший в Кроукере, хотел иметь факты, подтверждающие все то, что он услышал от Майера. Например, ему очень хотелось проверить, действительно ли за сотовый телефон Майера платил именно Бенни.
   — Послушайте, что я скажу, — проговорил Майер. — Братья Бонита действительно занимаются «добычей» человеческих органов. Но тут каким-то образом замешано и ваше правительство. Не могу сказать ничего определенного, но ясно одно — правительство заключило какую-то безумную сделку с братьями Бонита. — Он вынул сигару изо рта. — Разве можно иметь какое-то дело с этими бешеными псами?
   — Вы знаете хоть одного федерала, который заключил сделку с братьями Бонита?
   — Нет, я говорю об этом со слов Антонио. — Майер потушил сигару. — А теперь мне пора идти. Встретимся в полночь.
   — Откуда вы узнаете, где я буду в полночь?
   Майер улыбнулся:
   — Я знаю, где в это время будет Барбасена. Уверен, что мы с вами, прочтя весь этот материал, независимо друг от друга пришли к одному и тому же выводу. Вы не станете штурмовать дома-крепости. Держу пари, вы вообще не станете убивать его в помещении.
   — Но откуда вам это известно?
   — В душе я игрок, сэр, и вы хорошо это знаете, — уклончиво ответил Майер и, помолчав, спросил: — Вы ведь уже побывали в ресторане, не так ли?
   Кроукер кивнул.
   — Не поймите меня неправильно, Майер, но мне ваша помощь ни к чему. Это слишком опасно для нас обоих. Вы же сами сказали, что братья Бонита обладают невероятным чутьем.
   Майер мрачно кивнул. Наклонившись, он подвинул чемоданчик поближе к Кроукеру и неожиданно произнес:
   — Я должен помочь вам. Я сделаю это не столько для вас, сколько для себя, для спасения собственной души, если угодно.
   Взяв чемоданчик, Кроукер сказал:
   — Напротив ресторана «Аншай» находится трехэтажное здание. — Он назвал Майеру точный адрес на Вашингтон-авеню. — Со двора можно забраться по пожарной лестнице на крышу этого здания. Оттуда все пространство перед рестораном видно как на ладони. Идеальное место для снайпера.
   — Великолепное решение. Но вам непременно понадобится напарник, который прикрывал бы вас. Кроме того, чем быстрее будет получено подтверждение смерти Барбасены, тем быстрее Рейчел получит донорскую почку.
   — Благодарю вас, Майер.
   — Не за что. В качестве благодарности я прошу вас рассказать обо мне вашей племяннице, Рейчел, когда она поправится.
   — Вы сами сможете поговорить с ней, когда все это кончится. Она в больнице «Джексон Мемориал».
   — Сочту за честь, сэр, — неожиданно официально ответил Майер.
   Он уже повернулся, чтобы уйти, когда Кроукер сказал:
   — Постойте, Майер...
   — Да, сеньор?
   — Есть еще одна причина, по которой вы хотите присутствовать при убийстве Барбасены, не так ли?
   Майер не отвечал, рассеянно глядя Кроукеру через плечо.
   — Вы подумали об Антонио и Хейторе, — продолжал Кроукер. — После того как я выполню свою миссию, я стану им не нужен. У Хейтора навязчивое желание заполучить вот это. — Кроукер поднял свой биомеханический протез. — Что же касается Антонио, то я пока не знаю, чего он от меня хочет. Кажется, он испытывает ко мне какие-то человеческие чувства...
   — Это не имеет ни малейшего значения, сэр. Они все равно убьют вас. — В голосе Майера не прозвучало и тени сомнения. — У них нет иного выбора — вы слишком много знаете, а потому представляете для них серьезную опасность.
   — Я знаю, — коротко ответил Кроукер. — И еще один вопрос.
   — Я уже все вам рассказал.
   — Не совсем. Какое отношение имеет к вам Эстрелла Лейес?
   Кроукер сам не знал, почему задал Майеру этот вопрос. Собственно говоря, толчком послужил тот факт, что сорочки, найденные им в доме Трея Мерли, были присланы, судя по квитанции, из той прачечной, где работала Эстрелла.
   — Да, вы узнали гораздо больше, чем я ожидал, — слегка удивленно произнес Майер. — Мы с Эстреллой вместе выросли. В детстве она была для меня все равно что старшей сестрой. Теперь же все мои интересы сосредоточены в сфере бизнеса, а ее — во всей Вселенной, что окружает нас.
   — Вы имеете в виду хета-и?
   Майер кивнул.
   — Когда я украл медицинские карты из кабинета Стански, мне нужно было где-то спрятать их на время. И тогда Эстрелла вызвалась помочь мне.
   — Я знаком с ней, — сказал Кроукер. — Она боится братьев Бонита.
   — Я бы сказал, они наводят на нее ужас. — По лицу Майера было видно, что он тревожится за Эстреллу. — Она своими глазами видела те страшные ритуалы, которые братья совершали над людьми. Она рассказала мне, что в их деревне поговаривали о том, что эти близнецы были рождены не женщиной. Говорили, что их подбросили на порог дома, где доживала последние дни смертельно больная женщина. Даже в младенчестве они были способны на страшное злодейство. Они загрызли насмерть ее собственного ребенка, и когда она решила убить их за это, они стали плакать и кричать от голода, протягивая к ней ручки. Не выдержав, она стала кормить их грудью и, странное дело, вскоре излечилась. Потом она совсем забыла о собственном ребенке и стала воспитывать близнецов как родных. Она стала им матерью.
   — Неужели вы верите в эти сказки? — улыбнулся Кроукер. — Существует множество подобных историй о вампирах, призраках, всяческих чудовищах и прочее. Но это не значит, что они существуют на самом деле.
   Майер пожал плечами.
   — Не могу сказать вам ничего определенного, сеньор. В чем я хорошо разбираюсь, так это в законах и в том, как их обходить, — печально улыбнулся он.
   — Братья Бонита всему научились у Хумаиты Милагроса, а потом извратили полученные знания в собственных интересах.
   — Это уже другая история. — Майер поглядел вниз, на чемоданчик, думая, очевидно, о его содержимом. — Одно мне известно наверняка: Эстрелла Лейес не из тех невежественных женщин, что рассказывают всякие небылицы.

* * *

   В доме «Трея Мерли» все было так, как осталось после стычки Кроукера с Хейтором. Было совершенно очевидно, что Майер даже не думал приезжать сюда. Кроукер быстро и почти бесшумно двигался по темному дому.
   Войдя в спальню, он огляделся. На постели все так же лежала стопка чистых сорочек, на подставке в ногах кровати все так же стояли телевизор и видеомагнитофон.
   Что-то беспокоило Кроукера во всей этой неразберихе с братьями Бонита, АКСК и Бенни. С одной стороны, ему казалось, что Майер был с ним откровенен, но, с другой стороны, Кроукер был убежден, что Майер сам не знал всей правды.
   Включив свет, он стал внимательно разглядывать комнату. Ему вспомнилось, как отец говорил: «Очень часто то, что ты ищешь, находится прямо у тебя под носом».
   Кроукер провел пальцем по стопке лазерных дисков: «Касабланка», «Мальтийский сокол», «Последнее танго в Париже». Внезапно он заметил, что в глубине полки что-то поблескивает. Отодвинув в сторону диски, он нашарил пальцем потайной замочек и нажал на него. Тут же бесшумно открылся выдвижной ящик с картотекой. Кроукер просмотрел сложенную в ящике документацию — счета, квитанции, налоговые декларации, инвестиционные свидетельства. Кроукер не нашел среди документов ничего необычного, хотя с удивлением узнал, что Майер, судя по документам, гораздо более состоятельный человек, чем это представлялось Кроукеру. И лишь в самом дальнем углу ящика он наткнулся на папку с телефонными счетами — как раз то, что нужно!
   Открыв папку, Кроукер стал нетерпеливо листать ее. В доме были три телефонные линии, что не вызывало удивления, учитывая профессию хозяина. Кроукер нашел последний счет за тот сотовый телефон, номер которого дал ему сам Майер. Счета были оплачены чеком, номер которого и дата платежа были четко указаны на обороте. Кроукер просмотрел счета прошлого месяца, потом позапрошлого — все были оплачены самим Марселем Рохасом Диего Майером, а вовсе не Бенни Милагросом.

* * *

   Значит, компьютер наврал?! Похоже, Антонио был прав — все лгали Кроукеру, и даже компьютеры! Впрочем, они были тут ни при чем. Они выдавали данные, которые загружал в них человек. А человек может загрузить в компьютер любую ложь.
   Кроукер почувствовал странное облегчение. Судя по найденным документам, Бенни никогда не оплачивал телефонные счета Майера. Значит, Бенни говорил правду, когда утверждал, что не знает никакого Майера. Теперь Кроукер уже не верил ничему из того, что узнал о Бенни с компьютерной дискеты. Если причастность Бенни к делам АКСК тоже окажется ложью, значит, все сведения относительно Серо сфабрикованы Антонио и Хейтором. Тогда что же собирался делать Бенни сегодня в полночь, точно в то время, когда в Майами прибудет Хуан Гарсия Барбасена? Зачем ему понадобился катер Кроукера?
   Было уже почти десять часов вечера, когда Кроукер подъехал к дому Эстреллы Лейес в Эль-Порталь. За занавесками были видны голубоватые отсветы телевизионного экрана — Пабло Лейес, как всегда, смотрел спортивные передачи.
   Соседний дом, дом Сони, был темным и безжизненным. Кроукер постоял у куста жасмина, вдыхая волнующий аромат его белоснежных цветов. В сгустившихся сумерках едва слышно шелестело старое лимонное дерево. Кроукер представил себе, что это голос Сони. Ему хотелось вновь услышать ее смех, увидеть яркий блеск темных глаз... В нем загорелось страстное желание отомстить тем, кто лишил ее жизни, кто так жестоко обошелся с Рейчел! Он знал, наступит время, когда он встретится с Антонио и Хейтором в последней смертельной схватке, когда никакой компромисс не сможет примирить врагов. Это будет время мщения и смерти!
   С этими мыслями он направился к дому семьи Лейес. Входная дверь была распахнута настежь, чтобы слабый ветерок хоть немного освежил нагретое за день помещение. Из дома доносились звуки излишне эмоциональной скороговорки комментатора. Похоже, показывали футбольный матч с участием хваленой аргентинской команды.
   На дверном стекле, словно приклеенная, сидела большая ночная бабочка. Ее светлые пятнистые крылышки казались осыпанными пудрой. Кроукер ступил на крыльцо, и на бабочку упала его тень. Ночная красавица тут же вспорхнула и скрылась в густых сумерках. Кроукер вошел в дом.
   На экране телевизора гоняли мяч футболисты, подбадриваемые оглушительными криками болельщиков. Кто-то сидел в большом мягком кресле перед телевизором. С того места, где стоял Кроукер, была видна лишь макушка. Похоже, это была лысая голова Пабло Лейеса.
   В доме пахло травами и пряностями, Кроукеру вспомнилось снадобье, которым Эстрелла хотела помочь умиравшему от СПИДа Нестору, другу Сони.
   На столике у стены Кроукер заметил фотографию молодой девушки на фоне тропической зелени. Это была фотография Эстреллы Лейес в молодости, в джунглях неподалеку от Асунсьона. Ее глаза поражали невероятной проницательностью.
   Кроукер хотел было позвать хозяина, но что-то его остановило. В доме было что-то не так — открытая настежь входная дверь, чересчур громко работающий телевизор, промелькнувшая в кухне тень...
   Кроукер уставился на спинку кресла.
   Он вспомнил, как в первый раз смотрел фильм «Психоз». Почти в самом конце фильма была сцена, когда героиня, Марион Крейн, поднявшись на чердак дома Бейтсов, поворачивала к себе кресло-качалку, в котором сидел мумифицированный труп матери Нормана Бейтса. Вплоть до этой сцены зрители были уверены в том, что мать Бейтса была действительно жива, потому что сам Норман периодически разговаривал с ней. И только в самом конце все открылось — смерть матери и безумие Нормана.
   Кроукеру, после того как он нашел отрезанные головы в холодильнике и на конторской полке, не нужно было сильно напрягать воображение, чтобы представить себе еще один труп, глядящий в телевизор мертвыми глазами. Но если Пабло Лейес был мертв, то чья же тень мелькнула в кухне? Кроукер коснулся лежащего в кармане камня духов. Он уже хотел было сделать шаг к креслу, когда неожиданно услышал:
   — Мистер Кроукер? Вот приятная неожиданность!
   Вращающееся кресло повернулось, и Пабло Лейес улыбнулся Кроукеру.
   — Не пугайся, сынок, я увидел твое отражение в экране телевизора — Он ткнул пальцем через плечо.
   Кроукер облегченно вздохнул и расслабился.
   — Надеюсь, вы не против моего неожиданного вторжения? Мне очень нужно поговорить с вами прямо сейчас.
   Лейес широко улыбнулся.
   — Рад поговорить с тобой, сынок, в любое время дня и ночи. — Он машинально погладил руку. — Давненько никто не нуждался во мне настолько, чтобы приходить ко мне домой в неурочное время. Хочешь выпить чего-нибудь? Или перекусить? Я позову Эстреллу, чтобы она покормила тебя.
   — Нет, спасибо, ничего не нужно. У меня слишком мало времени.
   — Ну, тогда хоть присядь.
   Подождав, пока Кроукер усядется на краешек дивана, он спросил:
   — Ну, что за дело, не терпящее отлагательств, которое привело тебя сюда?
   — Помните, вы говорили мне, что работали в телефонной компании?
   Лейес кивнул:
   — Ну да, одно время я работал линейным монтером, седлал столбы, как настоящий ковбой! Йа-хо!
   — Но потом вы работали контролером?
   Глаза Лейеса затуманились.
   — Было дело, но недолго, эта работа пришлась мне не по душе. Терпеть не могу возиться с бумажками.
   Кроукер подался вперед всем телом.
   — Я хотел бы узнать, каким образом можно постороннему человеку проникнуть в автоматизированную информационную систему телефонной компании.
   — То есть взломать ее, попросту говоря? — скривился Лейес. — Черт побери, сынок, нет ничего проще! Даже я могу это сделать при помощи моего домашнего компьютера. — Он хитро поглядел на Кроукера. — А что, ты вздумал проникнуть в эту систему?
   Эта мысль, казалось, развеселила его.
   — Да, я хотел бы войти в систему, — сказал Кроукер. — Несколько дней назад я уже пробовал войти в нее при помощи полицейского кода.
   — Нет, этот код тут не сработает, сынок.
   — Знаю, поэтому я и пришел к вам. — Кроукеру пришлось повысить голос, чтобы перекричать телевизор — по всей видимости, кто-то забил гол. — Дело в том, что информация, полученная мной из этой системы некоторое время назад, кажется мне сфальсифицированной, поэтому я хотел попросить вас проверить ее достоверность, если, конечно, это возможно.
   Лейес улыбнулся.
   — С огромным удовольствием, сынок!
   Потом он развернул свое кресло так, чтобы оказаться рядом с инвалидной коляской, и сказал:
   — Ну-ка, подсади меня в седло, сынок!
   Он приподнялся на своих сильных руках, и Кроукер, поддерживая его под мышки, помог Лейесу перебраться в инвалидную коляску. Инвалид звучно плюхнулся на кожаное сиденье, словно большая глубоководная рыба на палубу рыболовного судна.
   — Чувствуй себя как дома, — проговорил он, выезжая на коляске из гостиной. — Эстрелла на кухне, а я вернусь через пару минут...
   В кухне на плите стоял большой сотейник, в котором тушились на медленном огне приправленные ароматными травами овощи. Рядом, на столе, лежала деревянная разделочная доска, на которой горками возвышались нарезанные кружочками свежие огурцы, кочанный салат и кинза. Однако Эстреллы в кухне не оказалось.
   Задняя дверь была открыта. Должно быть, она вышла вынести мусор. Кроукер вышел на заднее крыльцо и остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Среди буйной тропической зелени стрекотали и верещали кузнечики и древесные лягушки.
   — Миссис Лейес!
   Странный звук, донесшийся со стороны мусорных контейнеров, заставил его спуститься с крыльца. Бесшумно ступая по траве и стараясь держаться в тени деревьев, он двинулся туда.
   Эстрелла сидела на корточках, прислонившись спиной к контейнеру, ее сложенные руки покоились на коленях — медитативная поза, но слишком уж неподвижная.
   Склонившись над ней, Кроукер увидел, что ее рот был в буквальном смысле зашит. Широко раскрытые глаза смотрели в бархатное ночное небо. Кроукер приложил пальцы к ее сонной артерии. Пульс отсутствовал. Она была мертва.
   Достав перочинный нож, Кроукер осторожно просунул его лезвие между зашитыми губами. Стежки были выполнены с мастерством настоящего хирурга. Вокруг них не было ни единой капли крови. Значит, рот был зашит уже после ее смерти.
   Как только он перерезал нитки, нижняя челюсть отвисла и Кроукер увидел, что ее рот наполнен маленькими гладкими камешками, темными и влажными от слюны, которая стала каплями стекать на грудь, туда, где вокруг черной рукоятки обычного кухонного ножа медленно расплывалось темное пятно. На рукоятке виднелись приставшие к ней листочки кинзы.
   Тыльной стороной руки Кроукер вытер со лба внезапно проступивший холодный пот и резко поднялся на ноги. В три прыжка он достиг заднего крыльца и вошел в дом.
   Запах тушеных овощей, прежде казавшийся ему аппетитным, теперь вызывал у него тошноту. Кроукер двинулся по коридору, бесшумно, как учил его Каменное Дерево, перекатывая ступню с пятки на носок.
   Он заглядывал в каждую дверь, встречавшуюся на пути. Справа была выложенная белым кафелем ванная комната, в которой пахло сандаловым деревом. Напротив ванной был небольшой кабинет, где стояли старенькая кушетка, дешевый письменный стол, а на полу лежала циновка. Дальше по левой стороне располагалась хозяйская спальня, убранная в розовых и белых тонах. Последняя дверь справа оказалась закрытой. Кроукер осторожно приложил к ней ухо, но ничего не услышал.
   Сделав шаг назад, Кроукер ударом ноги выбил дверь. За ней оказалось довольно большое помещение, по всей видимости, совсем недавно пристроенное к дому и еще не отделанное внутри. Стены еще не были оклеены обоями, потолок не побелен, единственным предметом мебели был зеленый металлический стол, на котором стояли компьютер, модем, коробки с дискетами. С потолка на электрическом проводе свисала голая лампочка. Она не была зажжена, но в комнате было довольно светло. Свет исходил от небольшого костра, разожженного в большой каменной жаровне, которая стояла прямо на полу. В пляшущем свете огня Кроукер увидел крокодила.
   Рептилия выглядела весьма зловеще — этакий доисторический хищник с чудовищными зубами и отвратительно зазубренным хребтом, считающий человека легкой добычей. Крокодил притаился в углу, следя маленькими янтарными глазками за каждым движением Кроукера. Его мощный хвост предостерегающе двигался из стороны в сторону. Приподнятые черные губы обнажали страшные желтые клыки, глотка издавала низкое шипение, все мускулистое тело было напряжено и готово к решительному броску.
   И тут Кроукер увидел Пабло Лейеса. Инвалидное кресло-коляска было перевернуто, он лежал на полу. Кто-то — или что-то — вырвал из его тела огромный кусок. Похоже, у него был перебит позвоночник.
   Кроукер шагнул было к Лейесу, но тут на него бросился крокодил. Его чудовищные челюсти открылись и захлопнулись со звуком ружейного выстрела. Кроукер отпрянул назад.
   Кто-то за его спиной довольно захихикал.
   — Осторожно, сеньор! Он моментально убьет вас, если вы дадите ему хоть малейший шанс. Кроме того, Лейес уже мертв, поверьте мне.
   Из темного угла комнаты появилась фигура человека. На его лице белела повязка.
   — Хейтор! Что ты тут натворил?!
   — Прошлой ночью мне приснилось, что я один во всей Вселенной, — сказал Хейтор. — Я плыл по звездному небу, беззащитный и беспомощный. Я смотрел на звезды, но они были слишком далеко, чтобы осветить мой путь или удержать меня силой гравитации. А потом я проснулся и понял, что это был сон про тебя.
   — К черту все твои сны! Я не собираюсь жить по твоим законам!
   Внутренне Кроукер приготовился отражать нападение врагов. Крокодил внимательно слушал их разговор, словно понимал язык людей.
   — В таком случае сеньор умрет так же, как Пабло и Эстрелла.
   Фамильярное обращение к жертвам по имени означало, что между ними и братьями Бонита существовали давние отношения.
   — Ну нет, Хейтор, тебе еще рано убивать меня. Ты подождешь, пока я пристрелю Хуана Гарсию Барбасену.
   Казалось, само имя Барбасены привело Хейтора в неописуемую ярость. Ударив себя кулаком в грудь, он завопил:
   — С самого начала я знал, что именно я должен убить Барбасену! Матерь Божья, слишком цивилизованный способ был избран! Я много раз говорил Антонио, что такое дерьмо, как Барбасена, не заслуживает легкой смерти! Нет, он должен чувствовать ее медленное приближение, видеть ее ледяной взгляд в моих глазах, и все должно быть сделано в соответствии с законами хета-и!
   — Не надо пудрить мне мозги! — рявкнул Кроукер. — Хета-и — искусство исцеления, а не убийства! Ты и твой брат, Антонио, извратили его, заставили служить своим чудовищным целям! Эстрелла владела искусством исцелять, и вы убили ее! В ваших руках искусство исцелять превратилось в искусство умерщвлять!
   Хейтор так возбудился, что кровь бросилась ему в голову, и на носу сквозь белую повязку проступило красное пятно. Неожиданно для Кроукера он сел рядом с крокодилом и сказал:
   — Вот видишь, чем кончились твои намерения сделать нас обоих более цивилизованными!
   Кроукер похолодел от ужаса. Хейтор разговаривал с крокодилом? Уж не спятил ли он?
   Крокодил, казалось, ухмылялся, хотя его челюсти были плотно сжаты. Его янтарные глазки светились злобой, мощный хвост с такой силой бил о стену, что она вздрагивала, осыпая пол штукатуркой.
   — Хейтор...
   — Не хочу разговаривать с тобой! — заорал Хейтор. — Пусть Антонио слушает тебя.
   — Но ведь здесь нет никакого Антонио, — осторожно произнес Кроукер. — Здесь только мы с тобой да души убитых тобой людей.
   Хейтор протянул свою руку над пламенем костра в каменной жаровне на полу.
   — Сеньору известно, что колдуны способны на многое? Если бы сеньор родился в Асунсьоне, он бы знал об этом. Если бы в жилах сеньора текла кровь народа гварани, он бы все давно понял.
   Он медленно опустил руку прямо в огонь, и янтарные глазки крокодила тут же превратились в узенькие щелки.
   — Искусство перевоплощения — одно из фундаментальных в хета-и. Смотри, колдун не горит в огне!
   Он опустил руку еще ниже. Вспыхнул манжет его рубашки, и в воздухе запахло горелой тканью и палеными волосами. Пламя стало подниматься вверх по рукаву рубашки, Хейтор сжал пальцы в кулак. Горящая ткань трещала так громко, словно это был лесной пожар. Хейтор оскалился, и Кроукер услышал леденящее душу завывание.
   Тем временем пламя, словно живое существо, вползло Хейтору на грудь, перебралось на спину. Его рубашка почернела и стала разваливаться на плечах, свисая тлеющими лохмотьями.
   Тогда Хейтор раскрыл сжатый кулак — на ладони лежали три темных камня. Внезапно глаза крокодила открылись. Язычки пламени ярко вспыхнули и погасли, словно задутые ветром.
   Улыбаясь, Хейтор показал на крокодила.
   — Колдун превращается в животное, чтобы испить свежей крови своих врагов. Это увеличивает его жизненную силу. И даже годы не властны над ним. Сеньор, все, что я сейчас сказал, — чистая правда.
   Он сорвал с себя обгоревшие лохмотья рубашки и бросил их на пол.
   — Глаза видят, но разум отказывается верить. Так, сеньор?
   Однако Хейтор был не совсем прав. Кроукер думал о Хумаите Милагросе, который после своей смерти — и в этом был абсолютно убежден его внук, Бенни, — превратился в тигровую акулу.
   — За сотовый телефон платит сам Майер, а не Бенни Милагрос, — сказал Кроукер. — Однако вы хотели заставить меня думать иначе. Вы хотели поссорить меня с Бенни, отрезать меня от всех и вся. Зачем?
   — За тем же, зачем я убил Пабло и Эстреллу, — спокойно ответил Хейтор — Человек — существо общественное, зависящее от окружения. В критические минуты он стремится прибегнуть к помощи самых близких ему людей.
   Невероятно! На теле Хейтора не было ожогов!
   — Так бывает всегда, — продолжал Хейтор. — Такова человеческая природа. Истинное нутро человека раскрывается тогда, когда он остается в совершенном одиночестве, когда с него спадает вся шелуха цивилизованности. О, это редкие и прекрасные мгновения!
   Хейтор расхохотался, и крокодил тоже вдруг раскрыл пасть. На мгновение Кроукеру показалось, что смех доносится именно из пасти отвратительной рептилии.
   — Как, неужели сеньор все еще не понял? Пабло и Эстрелла непременно пришли бы на помощь, как это уже было не раз. А теперь сеньор остался один. Игра продолжается!
   Не успел он договорить, как Кроукер рванулся вперед и одним движением биомеханической руки сорвал с потолка электрический провод. Одновременно его нога с размаху опустилась на крокодилью морду — зубы клацнули друг о друга. Кроукер мгновенным движением обмотал провод вокруг страшных челюстей, туго стянув их и завязал концы провода морским узлом. Тварь изо всех сил колотила хвостом и извивалась всем телом, но теперь уже не могла причинить Кроукеру вреда.
   С яростным звериным ревом Хейтор кинулся на Кроукера, но тот сумел точным ударом биомеханической руки попасть ему прямо в сломанный нос.