Страница:
– Ну какая еще медведка?.. Бабушка!
– Нет, уж! Я предпочитаю, чтобы меня разобрали себе дети, и на здоровье!
– Бабушка! – Я трясу ее за плечо и вдруг ощущаю, какое оно худое и острое. – Хватит уже о пауках! Скажи, как твою болезнь называют врачи?
– Врачи!.. – хмыкает она. – Врачи мне запретили рожать после первого ребенка! Они совершенно по-другому представляют цель жизни. Только подумай: цель жизни – жить? Это же бред! У меня рак матки. Это я знала и без врачей. И не смей плакать! Я сделала все, чтобы вы даже не испугались, не то что рыдали в предчувствии моей кончины!
Ночью я все рассказала Агелене. Мы лежали с ней на большой старой перине и плакали, обнявшись.
– Так и сказала?.. Уйду после последней тарелки?
– Так и сказала.
– Но морфий – это же наркотик!
– Наркотик, – давлюсь я рыданиями.
– Наша бабушка – наркоманка?
– Она умирает.
– А сколько осталось этих тарелок?
– Понятия не имею. Я даже не знала, что они из серебра. Что за ними приезжает ювелир.
– Я должна рассказать маме, – решается Агелена. – Мы должны всем рассказать, нам помогут… – закончила она неуверенно.
– Как же. Помогут. Еще скажи, что моя мама прилетит на помощь, как бэтмен! Ты как знаешь, а своей я ничего не скажу. Она и так обзывает бабушку ненормальной. Еще добавит к прилагательному существительное. Получится – ненормальная наркоманка. Слушать это потом всю жизнь…
Приехавший на следующий день Макар нашел две ложки, две тарелки и небольшую ажурную конфетницу.
– Были еще тарелки, я помню! – метался он по дому.
Мы с Агеленой сидели на полу возле Тили, обхватив ее ноги.
– Сынок, – просила бабушка, – не сердись, посиди со мной.
– Послезавтра я должен быть на сборах, я не могу сидеть! Скажи этим бестолковым любительницам трагических историй, чтобы нашли тарелки. На этом, – он кивнул в сторону собранных остатков серебра, – ты долго не протянешь.
– Ты обозвал нас тогда бестолковыми любительницами трагических историй, – безжалостно напомнила Агелена. – А ювелир опоздал.
– Опоздал? – Макар поднял голову и удивленно посмотрел на Агелену. – Но вы же запрятали тарелки? Ведь запрятали?
– Мы не будем опять ругаться на эту тему! – попробовала я остановить ссору. – Мы и так переругались из-за этих тарелок у гроба!
– Вы положили тарелки в гроб? – Ося решил тоже поучаствовать в завлекательном споре.
– Вы!.. Обе! – Макар вскочил и навис над столом, как карающий злой ангел. – Я знаю, что вы думаете! Хорошо изображать из себя чистюль и рыдать от умиления собственным всепрощением! А попробовали бы доставать ей морфий! Продавать эти проклятые тарелки! А ведь они были настоящим антиквариатом, какой-то покупатель не смог вывезти серебро за границу, в милицию поступила информация, меня чуть не исключили из училища, когда узнали, что я веду переговоры с ювелирами!
– Минуточку, какой еще морфий? – встрепенулся муж Гамлет.
– Ты, страдалец! – встала и я, не отпуская своими глазами глаза Макара. – Вместо того чтобы потихоньку выгребать посуду, поговорил бы с нами, объяснил! Мы были всего лишь двумя маленькими девочками, и мы запрятали эти две несчастные тарелки!..
– Это я запрятала, Нефила ничего не знала, – перебила Агелена. – Я запрятала две тарелки, когда… когда Тили сказала, что после последней тарелки она умрет. С твоей стороны было настоящим издевательством упрекать потом нас в смерти Тили из-за этих двух тарелок.
– Она бы протянула на остатках серебра еще месяца три, – притих Макар.
– Я же тебе говорю – ювелир опоздал! Хоть бы мы заготовили еще десять тарелок! Она умерла! – перешла я на крик, взяла свою тарелку и грохнула ею об стол. Ничего. Тогда я сбросила тарелку на зеленые плитки пола. Ничего!
– Они… Они небьющиеся… – прошептала Агелена и вдруг зарыдала громко и отчаянно.
– Отлично!.. – отдышалась я. – Небьющиеся тарелки – это просто отлично! И чего ты ревешь?
– А если… Если это была передозировка-а-а-а?.. Она подумала, что больше нет денег на морфи-и-и-и-а-я… я спрятала две тарелки, они теперь висят в ее комнате, а она…
– Перестань реветь, мурена. – Нара встала и обняла Авоську. – Она бы все равно умерла – месяцем позже. Она знала, что умрет, уже когда меня родила.
Мы затихли, позволяя горю вытекать из нас с каждым судорожным вздохом.
– Никто не обидится, если я скажу, что чувствую себя просто счастливым человеком, будучи в данный момент полным сиротой? – решил подбодрить нас Гамлет. – Никаких тетей, дядей, братьев, сестер…
– Какой же ты сирота? – удивилась Нара.
– Действительно, – поддержал ее Прикус, – у тебя есть сын и падчерица, жена, теща, тесть и даже домашний юрист.
– Выпьем же за то, – радостно подхватил Гамлет, – чтобы счастье никогда не было полным и было чему завидовать! Спасибо этому дому.
– Точно! – согласился Прикус. – Я не очень понял, чему ты хочешь завидовать, но вот мясо… Это жаркое меня победило! И раз уж мы заговорили о родственниках, я хотел бы ее увидеть наконец!
– Кого? – осмотрела я всех сидящих за столом.
– Ну эту, племянницу. Которая так хорошо готовит. Где она? Почему не ест с нами?
В час ночи Агелена предложила пойти в комнату Макара и, как в первое наше совместное лето, залезть к нему в постель.
Мы легли с нею спать в комнате бабушки – я настояла, – Гамлет с детьми устроился в гостевой комнате, Прикус ушел сторожить на улицу, прихватив с собой спальный мешок.
– Мы уже не можем залезть к нему в постель, – вздохнула я. – Мы выросли.
– Скажи уж сразу, что муж тебя убьет, если узнает.
– Он не узнает, – вдруг раздался шепот у нашей кровати, – я его усыпила.
– Нара? – подскочила я. – Как это – усыпила?
– Она подсыпала ему сонного порошка, – сообщил Ося.
– И ты здесь?
Я включила лампу.
Дети сидели у кровати на полу.
– Мы проползли по коридору на четвереньках, – гордо заметил Ося.
– Зачем?
– Чтобы Прикус не заметил нас в окнах. Он дом обходит раз в час. У него часы на руке пищат, когда нужно идти в обход, – шептал Ося, сдерживая зевоту.
– Так… – Я быстро натянула джинсы и свитер. – Где ты взяла то, что подсыпала Гамлету?
– В кухне. Не волнуйся, это просто снотворное. Оно, наверное, старое.
– Так!.. Что же это творится?.. Сейчас же идем в кухню, и ты покажешь мне это старое снотворное!
– Хорошо, мы пойдем, – отвечает за Пару Ося. – Только по коридору поползем на четвереньках, ладно?
– Вы что, издеваетесь?.. Никуда я не буду ползти!
– Прикус обходит дом сначала в одну сторону, потом – в другую. Или ползем, или пережидаем, когда он перестанет заглядывать в окна и уйдет в сарай. Нефила, – серьезно и многозначительно вдруг попросил Ося. – Мы сюда приползли за помощью. Ты нам поможешь?
– Ничего не хочу слушать! Сначала я должна выяснить, что с мужем!
– С ним все в порядке, – вдруг тихо заметила Агелена. – Это я дала Наре снотворное.
– Вы что творите?! Да как ты посмела дать ребенку…
– Ладно, ладно, не кричи! – скривилась она. – Это не снотворое, это простая сода.
– Ка… какая сода? – совсем обалдела я, уже ничего не понимая.
– Обычная. Двууглекислый натрий, – объяснила Агелена.
– А мне ты сказала, что это снотворное, только старое! – возмутилась Нара.
– Я хотела, чтобы ты отстала, – отмахнулась Агелена. – Пристала как банный лист – дай и дай ей снотворное для Гамлета.
– А ты спросила, зачем оно ей? – поинтересовалась я, закипая. – Или тебя такие мелочи вообще не волнуют?!
– Спросила. Нара ответила, что собирается пойти на кладбище и раскопать там могилу. Короче – пошутила. Ну и я в ответ пошутила.
Я смотрю сначала на Нару, ожидая, когда она засмеется, потом – на Осю. Они оба слишком серьезны.
– А что я должна была делать, когда эта стрекоза так отвечает? – забеспокоилась Агелена, не дождавшись правильной реакции на ее удачную шутку. – Провести воспитательную беседу, что маленьким девочкам нельзя ходить ночью на кладбище? Нет уж! Проще было дать ей соду, чтобы она насыпала ее куда захочет, и пойти спать.
– Но он же заснул как мертвый! – прошептала Нара.
– Как это – мертвый?! – ринулась я к двери.
Кто его знает, может быть, бабушка Тили для конспирации хранила свое снотворное как раз в коробке от соды?
– Да он храпит! Он совсем не мертвый, а только сильно бесчувственный и храпит, как всегда, когда выпьет водки больше одного стакана, – остановил меня Ося. – Ты это потом поймешь и будешь регулировать, – заявил он. – Не будешь давать ему пить на ночь больше двухсот грамм.
От такого сообщения я села на кровать и уставилась на него с ужасом.
– Храпит?!
– Теряем время! – постучал Ося по часам на руке, – До следующего обхода осталось сорок семь минут.
– Мы бы сами дошли, но я точно не помню, какой поворот после деревни. Первый или второй? – спросила Нара.
– Мне это не нравится, – насторожилась Агелена. – Что-то мне подсказывает, что стоит одеться. И куда вы собрались? Только не говорите, что на кладбище, ладно? – жалобно попросила она.
– Я тебе это сразу после ужина сказала, – заметила Нара. – Честно сказала.
– Честно?.. Я думала, ты издеваешься!
– Ты, мурена, считаешь меня дурочкой, да?
– Я ничего такого…
– Считаешь, я знаю!
– Прекратите! – потребовала я и схватилась за голову. – Никто не пойдет на кладбище ночью! Мы сейчас ляжем спать, а утром обсудим эту интересную экскурсию.
– А вот и нет! – спокойно заметила Нара. – Утром ничего не получится. Кто ж нам даст при свете раскапывать могилу?
– Так, минуточку! Чью могилу ты собираешься раскапывать?
Нара посмотрела на Осю. Тот тяжело вздохнул.
– Чего молчите?
– Мы это… Мы должны кое-что взять из одной могилы, – выдавил из себя Ося.
После этих слов Агелена свалилась на кровать навзничь, а я от такого ее падения в ужасе вскрикнула и подскочила.
– Только… из одной?.. Почему сразу не собрать из всех могил много-много черепов? – Я сердито прошлась по комнате и торжественно заявила: – Дорогие дети! Уверяю вас, пока вы все подробно не объясните, мы не пойдем раскапывать могилу.
– А когда объясним – пойдем? – оживилась Нара.
– Там посмотрим.
– Ну да, сначала будем объяснять, потом – смотреть, а потом уже утро наступит, – заметил Ося.
– А ты постарайся быстро все объяснить и понятно, чтобы я лишний раз не переспрашивала!
– Тогда начни с конца, – вздохнула Нара.
Ося задумался.
– Конец у нас такой получается, – вздохнул он, – мы хотели подсыпать папе снотворное, потому что он приехал сюда специально. Он знал, что приедет Макар, потому что Нара написала ему письмо, а мой папа это письмо прочитал. Нара писала брату, потому что хотела узнать, есть ли у нее биологический отец, потому что Думает, что она клонированная. Вот такой конец.
– А Гамлет нам совершенно на кладбище ни к чему! – заявила Нара. – Я вообще не понимаю, зачем он приперся!
– Вы хотели раскопать могилу, где лежат останки отца Нары, чтобы взять оттуда… – Я задумалась, с трудом представляя, что можно взять из могилы после семи лет захоронения.
– Это называется биологический материал, – подсказал Ося.
– Ладно. Биологический материал. И что бы вы стали с этим материалом потом делать?
– Мы бы его отдали на анализ ДНК, это элементарно! – Осю распирало от гордости за такие глубокие познания.
– Это не может быть элементарно, – погрозила я пальцем. – Даже я знаю, что, во-первых, это стоит кучу денег, а во-вторых, сам анализ занимает много времени.
– Да ясно все! Мне дед обещал помочь. У него связи в конторе, он сам так сказал.
– Ты рассказал Генералу о том, что собираешься делать? И он воспринял это всерьез? – спросила Аге-лена, подняв голову.
– Мой дед знает, что я умный и очень предприимчивый, он не считает меня малолетним недоумком, как некоторые!
– Ерика здесь нет, не будем о нем говорить, – одернула Осю Нара.
– Как?! – От ужаса я перешла на шепот. – И Ерик знает?..
– Во всем виноват Обморок, – заявил Ося.
– Какой-то Обморок тоже знает?.. – совсем обессилела я.
– Не какой-то, а твой учитель по компьютеру, – разъяснила Нара. – Мы его зовем Обморок. Это он помог Осе выйти по Интернету на Микария. А потом донес о наших письмах Гамлету.
– Стоп! – крикнула Агелена, и я от этого так дернулась, что прикусила язык до крови. – Я начинаю понимать. Нара переписывалась по электронной почте с Микарием о том, как найти могилу? Так?
– Правильно, мурена, – одобрительно кивнула Нара. – Но мы соблюдали конспирацию. Никаких имен!
– И Микарий согласился показать тебе некую могилу, в которой… Как он написал?
– Не помню точно, что-то вроде… Он точно знает, где эта могила, он мне ее покажет, и это будет нашей тайной. И мы назначили день встречи. И мы встретились, только я не думала, что соберется столько народу. Гамлет ведь должен был уехать, когда нас привезет. А он не уехал. И тогда Ося понял – все дело в Обмороке. Обморок показал Гамлету наши письма.
– Я подслушал разговор отца с Ериком, – повинился Ося. – А Ерик сказал, что нельзя доверять фантазиям малолетних недоумков.
– Вы хотите сказать, что мое желание провести пару недель в Загниваловке было хорошо спланированной и организованной вами акцией по раскопке могилы? Нет, я не верю. – Мне пришлось встать и походить по комнате, чтобы убедиться, что ноги еще держат. – Это же я… Я захотела сюда приехать, это была моя идея!
– Ты, Нефила, очень внушаема, – объяснила Агелена, садясь и потягиваясь. – Тебя легко убедить в чем угодно.
– Скоро рассветет уже, – заметил Ося. – Ты как согласна?
Видя мою растерянность и отчаяние, Нара напомнила:
– Ты обещала, что сводишь меня на могилу отца как только я попрошу об этом. И даже в полночь! А уже два часа ночи.
– Есть вопросы, – по-деловому решила разобраться во всем Агелена. – Их два. Быстро отвечаете, и мы идем.
– Почему ты говоришь за нас обеих?! – взвилась я, но Агелена не слушала.
– Вопрос первый. Где вы взяли адрес электронной почты Микария, если даже я такого не знаю?
– Я попросил деда помочь, он достал, – просто ответил Ося.
– Бред какой-то! – развела я руками. – Микарий учится в военном училище, он курсант. Если даже у него есть собственный компьютер в общежитии – а я лично очень в этом сомневаюсь, – как Генерал-то мог узнать адрес?
– По номеру учебной части мой дед узнал за полчаса, что Микарий Воськин в данное время проходит практику в ЦРУ, в отделе обработки информации, – снисходительно объяснил Ося.
– Где?..
– Мои племянницы ужасно бестолковые, я тебе говорила, – развела руками Нара. – ЦРУ – это Центральное разведывательное управление, это даже я знаю.
– Но это же… это же в Америке. – Теперь и Агелена перешла на шепот.
– У нас тоже есть такое в военной разведке! – уверил ее Ося.
– Вы меня разыгрываете? Твой дед дал тебе, девятнему мальчику, электронный адрес Центрального управления разведки?.. – Я тщетно ищу в лицах детей малейший намек на смешинку – вот сейчас не выдержат захохочут и скажут, как здорово они нас прикололи.
– Дед сказал, что в стране полный бардак, почему бы нам с Нарой не написать родственнику несколько писем – ему будет приятно. А вот Обморок оказался очень смышленый, он проверил код доступа, который я набирал, и сказал Гамлету, что дети вскрыли секретные файлы военной разведки, а мы никаких файлов не вскрывали, код нужен был, чтобы пошел контакт, а папа тогда позвонил Ерику, а я еще до отъезда на море поставил на его телефон «жучка» – мне дед дал, а еще дед очень заинтересовался биологическим материалом, который мы хотели достать из могилы, он пообещал полную помощь в сравнении ДНК…
– Стоп! – крикнула я. – Все ясно. Вы готовы? Мы идем на кладбище немедленно.
– Наконец-то! – вздохнул Ося.
– Почему мы идем на кладбище немедленно? – спросила в ухо Агелена, пока я застегивала кроссовки.
– Этого все хотят.
– А тебе не кажется странным, что мы идем на кладбище ночью. – Она тоже занялась своими кроссовками и шнурками.
– Скоро рассвет уже. Зато мы покончим с этим раз и навсегда.
– С чем мы покончим? Что-то мне не хочется тащиться на кладбище по темноте, да еще с детьми. Это странно, тебе не кажется? Как мы туда дойдем? Это же за хутором – почти пять километров напрямую, а по дороге и того больше. Только представь: пришли мы туда – две дуры с детьми, – и что дальше?
Я дождалась, пока дети выйдут из комнаты, и пояснила:
– Агелена, мне кажется, что двумя дурами с детьми дело не кончится. Уверяю тебя – там соберутся все заинтересованные лица! И меньше всего их будут занимать останки папы Тегенарии.
– И что мы будем делать? – Она еле поспевает за мной по коридору.
– По обстоятельствам, – коротко отвечаю я.
Если честно, в тот момент я вдруг поняла, как устала от постоянного внутреннего напряжения и мыслей о меркантильной стороне моего скоропостижного брака. Я уже согласна была на что угодно, лишь бы поверить в чувства Гамлета и перестать думать о том, что он женился на мне с одной целью – узнать, куда делось тело Кобры.
– И ткну его мордой в эту могилу! – проговорила я громко и вздрогнула.
– Кого? – остановила меня Авоська. – Гамлета? Ты же слышала – он выпил много и спит теперь. Генерала? Он на Кубе. Хочешь кому-нибудь показать, где тело Кобры? Тебя это мучает, да? Тогда зачем мы тащим с собой детей?
– Мы тащим? Это маленькие детишки тащат нас на кладбище в два часа ночи!
– Тише вы! – выглянул из-за поворота коридора Ося.
– Где Нара? – огляделась я.
– Вышла на улицу проверить, все ли в порядке.
– Слышишь? – Я толкнула локтем Авоську. – Маленькая девочка пошла проверить, не слоняется ли по двору дядя охранник, нет ли там бандитов или серого волка!
На улице два раза кто-то мяукнул.
– Можно идти, – махнул рукой Ося. Мы вышли во двор.
Первое, что я заметила, – это яркость освещения. Огромная луна заливала все вокруг голубым холодным светом, изменяя очертания предметов, выстраивая из длинных теней свой перевернутый мир. Полнолуние!
Второе, что я заметила, – ворота открыты настежь, и в темной нише мрака, подступающего за границей лунного света, горят два красных огонька, как широко расставленные глаза чудовищного зверя.
– Долго вы будете возиться! – вынырнула из тени Нара и потащила меня за руку к воротам.
Я не удивилась, когда увидела Микария у открытой дверцы старого потрепанного «Мерседеса».
– Ты самый взрослый из нас, как она тебя-то уговорила? – шипела я.
– Она моя сестра, – пожал плечами Микарий. Авоська помогла ему закрыть и запереть ворота. Все уселись и помолчали, прислушиваясь.
– Я думала, что автомобиль продан, – прошептала я, когда тишина стала какой-то тягучей.
– Давайте уже ехать, а то скоро утро, – торопила Нара.
– Я решил не продавать. Отдал в пользование леснику, пока меня нет. Все равно бы местные разобрали его на запчасти. Нефила, – вдруг спросил Макар, – ты понимаешь, куда мы едем?
– На кладбище, на могилку отца Тегенарии, – браво отрапортовала я.
– А ты, Агелена?
– А я думаю, что мы едем на разборки. Ой, что будет!.. – прошептала Авоська, схватившись за щеки. Она сидела на переднем сиденье, сзади мне было видно, как она дрожит. Хотя… Она всегда впадала в трясучку в присутствии своего дяди.
– Нефила, – продолжал Макар, – ты хочешь со всем этим покончить? Я промолчала.
– А ты, Агелена? Насколько тебя это угнетает?
– Я все уже забыла, мне по барабану, – ответила Авоська. – Нетка нервничает, она думает, что свадьба была на эту тему. Давай на месте решим, что будем делать. Если нагрянет вся компания, пусть копают! Я лично ничего рыть не буду.
– Кто будет разговаривать с заинтересованными лицами? – спросил Макар.
– Какими еще лицами? – не поняла Нара. – Кого может интересовать, клон я или не клон?
– Да не клон ты, не клон! Я видел, как ты рожалась, – повернулся к нам назад Макар и подмигнул Наре.
– И я, – кивнула Агелена.
– И я…
– А ты не видела! – сразу же завелась Агелена. – Ты спала!
– Показания очевидцев в таких случаях могут быть сомнительными, – авторитетно заявил Ося. – Вы могли видеть родившегося младенца, но где уверенность, что это была именно Тегенария?
Макар только хмыкнул. У нас с Агеленой не нашлось на такое заявление ни слов, ни междометий.
– За нами едут, – сказал Макар.
– Две машины, – кивнула я.
– А ты уверен… – Я замялась, выбирая выражение. – Что мы не спятили тут все? Что этот наш приезд в Загниваловку действительно подстроен?
– Я-то? – Макар посмотрел на меня в зеркало и усмехнулся. – Я уверен. Я когда послание от Нарки получил, чуть с кресла не выпал. Докладную начальству написал о непредвиденных контактах третьей степени. Сутки разбирались, потом сказали – все нормально, большой чин похлопотал, можешь переписываться с сестрой. Тем более что она круглая сирота. А когда Нарка попросила меня поехать с нею на кладбище и показать, как она написала, – «тайную могилу», уже на другой день мне было предложено съездить в отпуск по семейным обстоятельствам на шесть дней. И это в самом начале практики. Я стал думать – кто же он, твой муж? Я понятия не имел, что он – серый волк.
– Мой папа коммерсант, – тут же отреагировал Ося. – Он тут вообще ни при чем. Он напился и спит. Это дед все подстроил. Потому что я попросил его помочь. Мой дед Генерал, ты не знал?
– Не знал, – покачал головой Макар. – Приехали. – Он заглушил мотор и повернулся ко мне: – Съедят тебя, Красная Шапочка, на десерт.
– А я позову охотника на помощь, – прошептала я.
– Хорошая мысль, – кивнул Макар. – Тогда смотри внимательно на меня.
Я подняла глаза и посмотрела в его лицо. И заметила, что он похож на папочку. И от этого сходства мне стало тоскливо и тревожно.
– Молодец. Помнишь, как мы играли в гляделки? Если человек моргает, он…
– Нервничает, – закончила я.
– Правильно. Если увидишь, что я моргаю, молчи. Ни слова.
– А я? – тронула его за рукав легкой куртки Агелена.
– А ты вообще молчи.
– А если спросят?
– Смотри на меня и молчи!
– А мы разве не решили с этим покончить? – не понимает Агелена.
– Может быть, и покончим. Но я должен быть твердо уверен в гарантиях, – ответил Макар.
– Какие тут могут быть гарантии? В чем? – взвилась я.
– В том, что мы останемся живы.
– Если дело так серьезно, – завертелась Нара, – плевать мне на анализы! Буду всем говорить, что я живорожденная!
Сейчас, вспоминая ту ночь, я понимаю, почему Авоську понесло. Потому что мы стояли в свете шести фар и я не отводила глаз от Макара, а он от меня. Я смотрела, смотрела, смотрела!.. А он не мигнул ни разу и ни разу не посмотрел на Авоську, пока та не закричала, ругаясь. Мы словно застыли во времени. У всех людей в волнующие моменты пульс учащается, а у меня – клянусь! – кровь пульсировала не чаще одного толчка за три секунды. И Земля стала вращаться медленнее – в такт моему пульсу, и рассвет задержался, запоздал, замешкался, застопорился, заартачился, засопротивлялся странному всепоглощающему чувству порабощения, которое зрело во мне. Я вдруг подумала, что так и не обняла его при встрече и совершенно не ко времени вспомнила ночи, когда мы с Авоськой залезали к Макару в постель, а он сразу же ложился на живот (теперь-то я понимаю – почему!), а мы приставали, чтобы он повернулся к нам лицом, мы рассказывали страшные истории и задавали ему кучу вопросов.
Агелена спрашивала, как совокупляются киты. Макар говорил, что они выпрыгивают из воды и на один только миг соприкасаются животами. Теперь вспоминается, что Агелена только и спрашивала, что о половых органах или об особенностях размножения. Так я и узнала странное слово «эпигина» («…почти вагина, – радостно воскликнула Агелена, – как у женщины!»). Этой самой эпигиной – карманчиком снизу брюшка – паучиха принимает от паука его сперму. Мы не поверили, что паук это делает с самкой руками.
– Не руками, а педипальпами, – приглушенно сообщал Макар в подушку, стойко выдерживающий наши щипки и уговоры повернуться. – Он набирает себе в педипальпу все, что для этого требуется, как… как в спринцовку, а потом вводит это паучихе в ее карман под брюшком. Уникальный способ размножения, вам не кажется?
– А член? – не верила Авоська. – Его что, нет?
– Нет. Для этого у паука есть руки-педипальпы. Он подносит это паучихе очень элегантно. Как подарок. Только быстро, чтобы успеть.
Авоська сказала тогда, что это извращение, а в коридоре послышался странный стук и сопение, мы испугались и потребовали, чтобы Макар немедленно посмотрел, что происходит, а он не вставал, говорил, чтобы мы слезли и запрятались, а он посмотрит через минуту, а мы не стали ждать минуту и не понимали, почему он не встает, мы подкрались к дверям и выглянули в коридор, а оттуда на нас посмотрел огромный безумный глаз – в ярком сиянии подсветки.он светился болотной нечистью и краснел воспаленными прожилками белков, и мы.закричали и бросились под кровать, и Кубрик закричал от ужаса – это он, совершенно пьяный, стуча зажатым в одной руке фонариком, отползал на четвереньках по коридору от нашей двери, в которую заглядывал, и Тили пришла на шум с годовалой Тегенарией и стала кричать на Кубрика и пинками (руки заняты) гнать его к себе, а он только бормотал: «Ну, подумаешь, выпил лишку, так ведь свояк же умер!., умер свояк, я и выпил лишку…» А потом Тили с ребенком на руках открыла дверь в комнату Макара, посмотрела на сына, сидевшего на кровати, на нас с Авоськой, высунувшихся головами из-под кровати, и сказала: «Это Кубрик вернулся с хутора. Пьяный, как всегда. Никогда не делайте ничего, о чем потом будете жалеть». И ушла. И Агелена сказала: «Макар, клянусь, я никогда не буду жалеть!», а он ответил грустно: «Я уже жалею, что ты рядом».
– Нет, уж! Я предпочитаю, чтобы меня разобрали себе дети, и на здоровье!
– Бабушка! – Я трясу ее за плечо и вдруг ощущаю, какое оно худое и острое. – Хватит уже о пауках! Скажи, как твою болезнь называют врачи?
– Врачи!.. – хмыкает она. – Врачи мне запретили рожать после первого ребенка! Они совершенно по-другому представляют цель жизни. Только подумай: цель жизни – жить? Это же бред! У меня рак матки. Это я знала и без врачей. И не смей плакать! Я сделала все, чтобы вы даже не испугались, не то что рыдали в предчувствии моей кончины!
Ночью я все рассказала Агелене. Мы лежали с ней на большой старой перине и плакали, обнявшись.
– Так и сказала?.. Уйду после последней тарелки?
– Так и сказала.
– Но морфий – это же наркотик!
– Наркотик, – давлюсь я рыданиями.
– Наша бабушка – наркоманка?
– Она умирает.
– А сколько осталось этих тарелок?
– Понятия не имею. Я даже не знала, что они из серебра. Что за ними приезжает ювелир.
– Я должна рассказать маме, – решается Агелена. – Мы должны всем рассказать, нам помогут… – закончила она неуверенно.
– Как же. Помогут. Еще скажи, что моя мама прилетит на помощь, как бэтмен! Ты как знаешь, а своей я ничего не скажу. Она и так обзывает бабушку ненормальной. Еще добавит к прилагательному существительное. Получится – ненормальная наркоманка. Слушать это потом всю жизнь…
Приехавший на следующий день Макар нашел две ложки, две тарелки и небольшую ажурную конфетницу.
– Были еще тарелки, я помню! – метался он по дому.
Мы с Агеленой сидели на полу возле Тили, обхватив ее ноги.
– Сынок, – просила бабушка, – не сердись, посиди со мной.
– Послезавтра я должен быть на сборах, я не могу сидеть! Скажи этим бестолковым любительницам трагических историй, чтобы нашли тарелки. На этом, – он кивнул в сторону собранных остатков серебра, – ты долго не протянешь.
– Ты обозвал нас тогда бестолковыми любительницами трагических историй, – безжалостно напомнила Агелена. – А ювелир опоздал.
– Опоздал? – Макар поднял голову и удивленно посмотрел на Агелену. – Но вы же запрятали тарелки? Ведь запрятали?
– Мы не будем опять ругаться на эту тему! – попробовала я остановить ссору. – Мы и так переругались из-за этих тарелок у гроба!
– Вы положили тарелки в гроб? – Ося решил тоже поучаствовать в завлекательном споре.
– Вы!.. Обе! – Макар вскочил и навис над столом, как карающий злой ангел. – Я знаю, что вы думаете! Хорошо изображать из себя чистюль и рыдать от умиления собственным всепрощением! А попробовали бы доставать ей морфий! Продавать эти проклятые тарелки! А ведь они были настоящим антиквариатом, какой-то покупатель не смог вывезти серебро за границу, в милицию поступила информация, меня чуть не исключили из училища, когда узнали, что я веду переговоры с ювелирами!
– Минуточку, какой еще морфий? – встрепенулся муж Гамлет.
– Ты, страдалец! – встала и я, не отпуская своими глазами глаза Макара. – Вместо того чтобы потихоньку выгребать посуду, поговорил бы с нами, объяснил! Мы были всего лишь двумя маленькими девочками, и мы запрятали эти две несчастные тарелки!..
– Это я запрятала, Нефила ничего не знала, – перебила Агелена. – Я запрятала две тарелки, когда… когда Тили сказала, что после последней тарелки она умрет. С твоей стороны было настоящим издевательством упрекать потом нас в смерти Тили из-за этих двух тарелок.
– Она бы протянула на остатках серебра еще месяца три, – притих Макар.
– Я же тебе говорю – ювелир опоздал! Хоть бы мы заготовили еще десять тарелок! Она умерла! – перешла я на крик, взяла свою тарелку и грохнула ею об стол. Ничего. Тогда я сбросила тарелку на зеленые плитки пола. Ничего!
– Они… Они небьющиеся… – прошептала Агелена и вдруг зарыдала громко и отчаянно.
– Отлично!.. – отдышалась я. – Небьющиеся тарелки – это просто отлично! И чего ты ревешь?
– А если… Если это была передозировка-а-а-а?.. Она подумала, что больше нет денег на морфи-и-и-и-а-я… я спрятала две тарелки, они теперь висят в ее комнате, а она…
– Перестань реветь, мурена. – Нара встала и обняла Авоську. – Она бы все равно умерла – месяцем позже. Она знала, что умрет, уже когда меня родила.
Мы затихли, позволяя горю вытекать из нас с каждым судорожным вздохом.
– Никто не обидится, если я скажу, что чувствую себя просто счастливым человеком, будучи в данный момент полным сиротой? – решил подбодрить нас Гамлет. – Никаких тетей, дядей, братьев, сестер…
– Какой же ты сирота? – удивилась Нара.
– Действительно, – поддержал ее Прикус, – у тебя есть сын и падчерица, жена, теща, тесть и даже домашний юрист.
– Выпьем же за то, – радостно подхватил Гамлет, – чтобы счастье никогда не было полным и было чему завидовать! Спасибо этому дому.
– Точно! – согласился Прикус. – Я не очень понял, чему ты хочешь завидовать, но вот мясо… Это жаркое меня победило! И раз уж мы заговорили о родственниках, я хотел бы ее увидеть наконец!
– Кого? – осмотрела я всех сидящих за столом.
– Ну эту, племянницу. Которая так хорошо готовит. Где она? Почему не ест с нами?
В час ночи Агелена предложила пойти в комнату Макара и, как в первое наше совместное лето, залезть к нему в постель.
Мы легли с нею спать в комнате бабушки – я настояла, – Гамлет с детьми устроился в гостевой комнате, Прикус ушел сторожить на улицу, прихватив с собой спальный мешок.
– Мы уже не можем залезть к нему в постель, – вздохнула я. – Мы выросли.
– Скажи уж сразу, что муж тебя убьет, если узнает.
– Он не узнает, – вдруг раздался шепот у нашей кровати, – я его усыпила.
– Нара? – подскочила я. – Как это – усыпила?
– Она подсыпала ему сонного порошка, – сообщил Ося.
– И ты здесь?
Я включила лампу.
Дети сидели у кровати на полу.
– Мы проползли по коридору на четвереньках, – гордо заметил Ося.
– Зачем?
– Чтобы Прикус не заметил нас в окнах. Он дом обходит раз в час. У него часы на руке пищат, когда нужно идти в обход, – шептал Ося, сдерживая зевоту.
– Так… – Я быстро натянула джинсы и свитер. – Где ты взяла то, что подсыпала Гамлету?
– В кухне. Не волнуйся, это просто снотворное. Оно, наверное, старое.
– Так!.. Что же это творится?.. Сейчас же идем в кухню, и ты покажешь мне это старое снотворное!
– Хорошо, мы пойдем, – отвечает за Пару Ося. – Только по коридору поползем на четвереньках, ладно?
– Вы что, издеваетесь?.. Никуда я не буду ползти!
– Прикус обходит дом сначала в одну сторону, потом – в другую. Или ползем, или пережидаем, когда он перестанет заглядывать в окна и уйдет в сарай. Нефила, – серьезно и многозначительно вдруг попросил Ося. – Мы сюда приползли за помощью. Ты нам поможешь?
– Ничего не хочу слушать! Сначала я должна выяснить, что с мужем!
– С ним все в порядке, – вдруг тихо заметила Агелена. – Это я дала Наре снотворное.
– Вы что творите?! Да как ты посмела дать ребенку…
– Ладно, ладно, не кричи! – скривилась она. – Это не снотворое, это простая сода.
– Ка… какая сода? – совсем обалдела я, уже ничего не понимая.
– Обычная. Двууглекислый натрий, – объяснила Агелена.
– А мне ты сказала, что это снотворное, только старое! – возмутилась Нара.
– Я хотела, чтобы ты отстала, – отмахнулась Агелена. – Пристала как банный лист – дай и дай ей снотворное для Гамлета.
– А ты спросила, зачем оно ей? – поинтересовалась я, закипая. – Или тебя такие мелочи вообще не волнуют?!
– Спросила. Нара ответила, что собирается пойти на кладбище и раскопать там могилу. Короче – пошутила. Ну и я в ответ пошутила.
Я смотрю сначала на Нару, ожидая, когда она засмеется, потом – на Осю. Они оба слишком серьезны.
– А что я должна была делать, когда эта стрекоза так отвечает? – забеспокоилась Агелена, не дождавшись правильной реакции на ее удачную шутку. – Провести воспитательную беседу, что маленьким девочкам нельзя ходить ночью на кладбище? Нет уж! Проще было дать ей соду, чтобы она насыпала ее куда захочет, и пойти спать.
– Но он же заснул как мертвый! – прошептала Нара.
– Как это – мертвый?! – ринулась я к двери.
Кто его знает, может быть, бабушка Тили для конспирации хранила свое снотворное как раз в коробке от соды?
– Да он храпит! Он совсем не мертвый, а только сильно бесчувственный и храпит, как всегда, когда выпьет водки больше одного стакана, – остановил меня Ося. – Ты это потом поймешь и будешь регулировать, – заявил он. – Не будешь давать ему пить на ночь больше двухсот грамм.
От такого сообщения я села на кровать и уставилась на него с ужасом.
– Храпит?!
– Теряем время! – постучал Ося по часам на руке, – До следующего обхода осталось сорок семь минут.
– Мы бы сами дошли, но я точно не помню, какой поворот после деревни. Первый или второй? – спросила Нара.
– Мне это не нравится, – насторожилась Агелена. – Что-то мне подсказывает, что стоит одеться. И куда вы собрались? Только не говорите, что на кладбище, ладно? – жалобно попросила она.
– Я тебе это сразу после ужина сказала, – заметила Нара. – Честно сказала.
– Честно?.. Я думала, ты издеваешься!
– Ты, мурена, считаешь меня дурочкой, да?
– Я ничего такого…
– Считаешь, я знаю!
– Прекратите! – потребовала я и схватилась за голову. – Никто не пойдет на кладбище ночью! Мы сейчас ляжем спать, а утром обсудим эту интересную экскурсию.
– А вот и нет! – спокойно заметила Нара. – Утром ничего не получится. Кто ж нам даст при свете раскапывать могилу?
– Так, минуточку! Чью могилу ты собираешься раскапывать?
Нара посмотрела на Осю. Тот тяжело вздохнул.
– Чего молчите?
– Мы это… Мы должны кое-что взять из одной могилы, – выдавил из себя Ося.
После этих слов Агелена свалилась на кровать навзничь, а я от такого ее падения в ужасе вскрикнула и подскочила.
– Только… из одной?.. Почему сразу не собрать из всех могил много-много черепов? – Я сердито прошлась по комнате и торжественно заявила: – Дорогие дети! Уверяю вас, пока вы все подробно не объясните, мы не пойдем раскапывать могилу.
– А когда объясним – пойдем? – оживилась Нара.
– Там посмотрим.
– Ну да, сначала будем объяснять, потом – смотреть, а потом уже утро наступит, – заметил Ося.
– А ты постарайся быстро все объяснить и понятно, чтобы я лишний раз не переспрашивала!
– Тогда начни с конца, – вздохнула Нара.
Ося задумался.
– Конец у нас такой получается, – вздохнул он, – мы хотели подсыпать папе снотворное, потому что он приехал сюда специально. Он знал, что приедет Макар, потому что Нара написала ему письмо, а мой папа это письмо прочитал. Нара писала брату, потому что хотела узнать, есть ли у нее биологический отец, потому что Думает, что она клонированная. Вот такой конец.
– А Гамлет нам совершенно на кладбище ни к чему! – заявила Нара. – Я вообще не понимаю, зачем он приперся!
– Вы хотели раскопать могилу, где лежат останки отца Нары, чтобы взять оттуда… – Я задумалась, с трудом представляя, что можно взять из могилы после семи лет захоронения.
– Это называется биологический материал, – подсказал Ося.
– Ладно. Биологический материал. И что бы вы стали с этим материалом потом делать?
– Мы бы его отдали на анализ ДНК, это элементарно! – Осю распирало от гордости за такие глубокие познания.
– Это не может быть элементарно, – погрозила я пальцем. – Даже я знаю, что, во-первых, это стоит кучу денег, а во-вторых, сам анализ занимает много времени.
– Да ясно все! Мне дед обещал помочь. У него связи в конторе, он сам так сказал.
– Ты рассказал Генералу о том, что собираешься делать? И он воспринял это всерьез? – спросила Аге-лена, подняв голову.
– Мой дед знает, что я умный и очень предприимчивый, он не считает меня малолетним недоумком, как некоторые!
– Ерика здесь нет, не будем о нем говорить, – одернула Осю Нара.
– Как?! – От ужаса я перешла на шепот. – И Ерик знает?..
– Во всем виноват Обморок, – заявил Ося.
– Какой-то Обморок тоже знает?.. – совсем обессилела я.
– Не какой-то, а твой учитель по компьютеру, – разъяснила Нара. – Мы его зовем Обморок. Это он помог Осе выйти по Интернету на Микария. А потом донес о наших письмах Гамлету.
– Стоп! – крикнула Агелена, и я от этого так дернулась, что прикусила язык до крови. – Я начинаю понимать. Нара переписывалась по электронной почте с Микарием о том, как найти могилу? Так?
– Правильно, мурена, – одобрительно кивнула Нара. – Но мы соблюдали конспирацию. Никаких имен!
– И Микарий согласился показать тебе некую могилу, в которой… Как он написал?
– Не помню точно, что-то вроде… Он точно знает, где эта могила, он мне ее покажет, и это будет нашей тайной. И мы назначили день встречи. И мы встретились, только я не думала, что соберется столько народу. Гамлет ведь должен был уехать, когда нас привезет. А он не уехал. И тогда Ося понял – все дело в Обмороке. Обморок показал Гамлету наши письма.
– Я подслушал разговор отца с Ериком, – повинился Ося. – А Ерик сказал, что нельзя доверять фантазиям малолетних недоумков.
– Вы хотите сказать, что мое желание провести пару недель в Загниваловке было хорошо спланированной и организованной вами акцией по раскопке могилы? Нет, я не верю. – Мне пришлось встать и походить по комнате, чтобы убедиться, что ноги еще держат. – Это же я… Я захотела сюда приехать, это была моя идея!
– Ты, Нефила, очень внушаема, – объяснила Агелена, садясь и потягиваясь. – Тебя легко убедить в чем угодно.
– Скоро рассветет уже, – заметил Ося. – Ты как согласна?
Видя мою растерянность и отчаяние, Нара напомнила:
– Ты обещала, что сводишь меня на могилу отца как только я попрошу об этом. И даже в полночь! А уже два часа ночи.
– Есть вопросы, – по-деловому решила разобраться во всем Агелена. – Их два. Быстро отвечаете, и мы идем.
– Почему ты говоришь за нас обеих?! – взвилась я, но Агелена не слушала.
– Вопрос первый. Где вы взяли адрес электронной почты Микария, если даже я такого не знаю?
– Я попросил деда помочь, он достал, – просто ответил Ося.
– Бред какой-то! – развела я руками. – Микарий учится в военном училище, он курсант. Если даже у него есть собственный компьютер в общежитии – а я лично очень в этом сомневаюсь, – как Генерал-то мог узнать адрес?
– По номеру учебной части мой дед узнал за полчаса, что Микарий Воськин в данное время проходит практику в ЦРУ, в отделе обработки информации, – снисходительно объяснил Ося.
– Где?..
– Мои племянницы ужасно бестолковые, я тебе говорила, – развела руками Нара. – ЦРУ – это Центральное разведывательное управление, это даже я знаю.
– Но это же… это же в Америке. – Теперь и Агелена перешла на шепот.
– У нас тоже есть такое в военной разведке! – уверил ее Ося.
– Вы меня разыгрываете? Твой дед дал тебе, девятнему мальчику, электронный адрес Центрального управления разведки?.. – Я тщетно ищу в лицах детей малейший намек на смешинку – вот сейчас не выдержат захохочут и скажут, как здорово они нас прикололи.
– Дед сказал, что в стране полный бардак, почему бы нам с Нарой не написать родственнику несколько писем – ему будет приятно. А вот Обморок оказался очень смышленый, он проверил код доступа, который я набирал, и сказал Гамлету, что дети вскрыли секретные файлы военной разведки, а мы никаких файлов не вскрывали, код нужен был, чтобы пошел контакт, а папа тогда позвонил Ерику, а я еще до отъезда на море поставил на его телефон «жучка» – мне дед дал, а еще дед очень заинтересовался биологическим материалом, который мы хотели достать из могилы, он пообещал полную помощь в сравнении ДНК…
– Стоп! – крикнула я. – Все ясно. Вы готовы? Мы идем на кладбище немедленно.
– Наконец-то! – вздохнул Ося.
– Почему мы идем на кладбище немедленно? – спросила в ухо Агелена, пока я застегивала кроссовки.
– Этого все хотят.
– А тебе не кажется странным, что мы идем на кладбище ночью. – Она тоже занялась своими кроссовками и шнурками.
– Скоро рассвет уже. Зато мы покончим с этим раз и навсегда.
– С чем мы покончим? Что-то мне не хочется тащиться на кладбище по темноте, да еще с детьми. Это странно, тебе не кажется? Как мы туда дойдем? Это же за хутором – почти пять километров напрямую, а по дороге и того больше. Только представь: пришли мы туда – две дуры с детьми, – и что дальше?
Я дождалась, пока дети выйдут из комнаты, и пояснила:
– Агелена, мне кажется, что двумя дурами с детьми дело не кончится. Уверяю тебя – там соберутся все заинтересованные лица! И меньше всего их будут занимать останки папы Тегенарии.
– И что мы будем делать? – Она еле поспевает за мной по коридору.
– По обстоятельствам, – коротко отвечаю я.
Если честно, в тот момент я вдруг поняла, как устала от постоянного внутреннего напряжения и мыслей о меркантильной стороне моего скоропостижного брака. Я уже согласна была на что угодно, лишь бы поверить в чувства Гамлета и перестать думать о том, что он женился на мне с одной целью – узнать, куда делось тело Кобры.
– И ткну его мордой в эту могилу! – проговорила я громко и вздрогнула.
– Кого? – остановила меня Авоська. – Гамлета? Ты же слышала – он выпил много и спит теперь. Генерала? Он на Кубе. Хочешь кому-нибудь показать, где тело Кобры? Тебя это мучает, да? Тогда зачем мы тащим с собой детей?
– Мы тащим? Это маленькие детишки тащат нас на кладбище в два часа ночи!
– Тише вы! – выглянул из-за поворота коридора Ося.
– Где Нара? – огляделась я.
– Вышла на улицу проверить, все ли в порядке.
– Слышишь? – Я толкнула локтем Авоську. – Маленькая девочка пошла проверить, не слоняется ли по двору дядя охранник, нет ли там бандитов или серого волка!
На улице два раза кто-то мяукнул.
– Можно идти, – махнул рукой Ося. Мы вышли во двор.
Первое, что я заметила, – это яркость освещения. Огромная луна заливала все вокруг голубым холодным светом, изменяя очертания предметов, выстраивая из длинных теней свой перевернутый мир. Полнолуние!
Второе, что я заметила, – ворота открыты настежь, и в темной нише мрака, подступающего за границей лунного света, горят два красных огонька, как широко расставленные глаза чудовищного зверя.
– Долго вы будете возиться! – вынырнула из тени Нара и потащила меня за руку к воротам.
Я не удивилась, когда увидела Микария у открытой дверцы старого потрепанного «Мерседеса».
– Ты самый взрослый из нас, как она тебя-то уговорила? – шипела я.
– Она моя сестра, – пожал плечами Микарий. Авоська помогла ему закрыть и запереть ворота. Все уселись и помолчали, прислушиваясь.
– Я думала, что автомобиль продан, – прошептала я, когда тишина стала какой-то тягучей.
– Давайте уже ехать, а то скоро утро, – торопила Нара.
– Я решил не продавать. Отдал в пользование леснику, пока меня нет. Все равно бы местные разобрали его на запчасти. Нефила, – вдруг спросил Макар, – ты понимаешь, куда мы едем?
– На кладбище, на могилку отца Тегенарии, – браво отрапортовала я.
– А ты, Агелена?
– А я думаю, что мы едем на разборки. Ой, что будет!.. – прошептала Авоська, схватившись за щеки. Она сидела на переднем сиденье, сзади мне было видно, как она дрожит. Хотя… Она всегда впадала в трясучку в присутствии своего дяди.
– Нефила, – продолжал Макар, – ты хочешь со всем этим покончить? Я промолчала.
– А ты, Агелена? Насколько тебя это угнетает?
– Я все уже забыла, мне по барабану, – ответила Авоська. – Нетка нервничает, она думает, что свадьба была на эту тему. Давай на месте решим, что будем делать. Если нагрянет вся компания, пусть копают! Я лично ничего рыть не буду.
– Кто будет разговаривать с заинтересованными лицами? – спросил Макар.
– Какими еще лицами? – не поняла Нара. – Кого может интересовать, клон я или не клон?
– Да не клон ты, не клон! Я видел, как ты рожалась, – повернулся к нам назад Макар и подмигнул Наре.
– И я, – кивнула Агелена.
– И я…
– А ты не видела! – сразу же завелась Агелена. – Ты спала!
– Показания очевидцев в таких случаях могут быть сомнительными, – авторитетно заявил Ося. – Вы могли видеть родившегося младенца, но где уверенность, что это была именно Тегенария?
Макар только хмыкнул. У нас с Агеленой не нашлось на такое заявление ни слов, ни междометий.
– За нами едут, – сказал Макар.
– Две машины, – кивнула я.
– А ты уверен… – Я замялась, выбирая выражение. – Что мы не спятили тут все? Что этот наш приезд в Загниваловку действительно подстроен?
– Я-то? – Макар посмотрел на меня в зеркало и усмехнулся. – Я уверен. Я когда послание от Нарки получил, чуть с кресла не выпал. Докладную начальству написал о непредвиденных контактах третьей степени. Сутки разбирались, потом сказали – все нормально, большой чин похлопотал, можешь переписываться с сестрой. Тем более что она круглая сирота. А когда Нарка попросила меня поехать с нею на кладбище и показать, как она написала, – «тайную могилу», уже на другой день мне было предложено съездить в отпуск по семейным обстоятельствам на шесть дней. И это в самом начале практики. Я стал думать – кто же он, твой муж? Я понятия не имел, что он – серый волк.
– Мой папа коммерсант, – тут же отреагировал Ося. – Он тут вообще ни при чем. Он напился и спит. Это дед все подстроил. Потому что я попросил его помочь. Мой дед Генерал, ты не знал?
– Не знал, – покачал головой Макар. – Приехали. – Он заглушил мотор и повернулся ко мне: – Съедят тебя, Красная Шапочка, на десерт.
– А я позову охотника на помощь, – прошептала я.
– Хорошая мысль, – кивнул Макар. – Тогда смотри внимательно на меня.
Я подняла глаза и посмотрела в его лицо. И заметила, что он похож на папочку. И от этого сходства мне стало тоскливо и тревожно.
– Молодец. Помнишь, как мы играли в гляделки? Если человек моргает, он…
– Нервничает, – закончила я.
– Правильно. Если увидишь, что я моргаю, молчи. Ни слова.
– А я? – тронула его за рукав легкой куртки Агелена.
– А ты вообще молчи.
– А если спросят?
– Смотри на меня и молчи!
– А мы разве не решили с этим покончить? – не понимает Агелена.
– Может быть, и покончим. Но я должен быть твердо уверен в гарантиях, – ответил Макар.
– Какие тут могут быть гарантии? В чем? – взвилась я.
– В том, что мы останемся живы.
– Если дело так серьезно, – завертелась Нара, – плевать мне на анализы! Буду всем говорить, что я живорожденная!
Сейчас, вспоминая ту ночь, я понимаю, почему Авоську понесло. Потому что мы стояли в свете шести фар и я не отводила глаз от Макара, а он от меня. Я смотрела, смотрела, смотрела!.. А он не мигнул ни разу и ни разу не посмотрел на Авоську, пока та не закричала, ругаясь. Мы словно застыли во времени. У всех людей в волнующие моменты пульс учащается, а у меня – клянусь! – кровь пульсировала не чаще одного толчка за три секунды. И Земля стала вращаться медленнее – в такт моему пульсу, и рассвет задержался, запоздал, замешкался, застопорился, заартачился, засопротивлялся странному всепоглощающему чувству порабощения, которое зрело во мне. Я вдруг подумала, что так и не обняла его при встрече и совершенно не ко времени вспомнила ночи, когда мы с Авоськой залезали к Макару в постель, а он сразу же ложился на живот (теперь-то я понимаю – почему!), а мы приставали, чтобы он повернулся к нам лицом, мы рассказывали страшные истории и задавали ему кучу вопросов.
Агелена спрашивала, как совокупляются киты. Макар говорил, что они выпрыгивают из воды и на один только миг соприкасаются животами. Теперь вспоминается, что Агелена только и спрашивала, что о половых органах или об особенностях размножения. Так я и узнала странное слово «эпигина» («…почти вагина, – радостно воскликнула Агелена, – как у женщины!»). Этой самой эпигиной – карманчиком снизу брюшка – паучиха принимает от паука его сперму. Мы не поверили, что паук это делает с самкой руками.
– Не руками, а педипальпами, – приглушенно сообщал Макар в подушку, стойко выдерживающий наши щипки и уговоры повернуться. – Он набирает себе в педипальпу все, что для этого требуется, как… как в спринцовку, а потом вводит это паучихе в ее карман под брюшком. Уникальный способ размножения, вам не кажется?
– А член? – не верила Авоська. – Его что, нет?
– Нет. Для этого у паука есть руки-педипальпы. Он подносит это паучихе очень элегантно. Как подарок. Только быстро, чтобы успеть.
Авоська сказала тогда, что это извращение, а в коридоре послышался странный стук и сопение, мы испугались и потребовали, чтобы Макар немедленно посмотрел, что происходит, а он не вставал, говорил, чтобы мы слезли и запрятались, а он посмотрит через минуту, а мы не стали ждать минуту и не понимали, почему он не встает, мы подкрались к дверям и выглянули в коридор, а оттуда на нас посмотрел огромный безумный глаз – в ярком сиянии подсветки.он светился болотной нечистью и краснел воспаленными прожилками белков, и мы.закричали и бросились под кровать, и Кубрик закричал от ужаса – это он, совершенно пьяный, стуча зажатым в одной руке фонариком, отползал на четвереньках по коридору от нашей двери, в которую заглядывал, и Тили пришла на шум с годовалой Тегенарией и стала кричать на Кубрика и пинками (руки заняты) гнать его к себе, а он только бормотал: «Ну, подумаешь, выпил лишку, так ведь свояк же умер!., умер свояк, я и выпил лишку…» А потом Тили с ребенком на руках открыла дверь в комнату Макара, посмотрела на сына, сидевшего на кровати, на нас с Авоськой, высунувшихся головами из-под кровати, и сказала: «Это Кубрик вернулся с хутора. Пьяный, как всегда. Никогда не делайте ничего, о чем потом будете жалеть». И ушла. И Агелена сказала: «Макар, клянусь, я никогда не буду жалеть!», а он ответил грустно: «Я уже жалею, что ты рядом».