Страница:
Все посторонние поспешно покинули место состязания. Арбитр объявил участников этого поединка и повторил правила на русском и английском языках. Японец и Стас поклонились друг другу.
Глеб напряженно замер.
При первых же движениях и осторожной пробе сил стало заметно, что Стас изрядно подустал. Все действия его были замедленны, тяжелы и неэкономны, отчего усталость лишь возрастала. Японец же, напротив, передвигался будто перышко, не делая ни лишнего выпада, ни бесполезного поворота. Он, можно сказать, играючи блокировал лобовые атаки Стаса и, улучив момент, в прыжке нанес ему ногой сокрушительный удар в грудь. Рыжий опрокинулся на спину, чуть полежал, приходя в себя, затем перекатился на живот и попытался встать на ноги. Но японец ударил его пяткой по лицу. Стас вновь упал.
Виталий Лосев и Митька Грач обменялись улыбками.
— Он его прикончит, — пробормотал Глеб, вскакивая со скамьи.
— Думал все бабки зацапать, — усмехнулся Вася.
— Глохни! — рявкнул на него Глеб и, расталкивая зрителей, ринулся к арене.
Стас меж тем вновь попробовал подняться. И вновь получил ногой по лицу. На татами брызнула кровь. Публика восторженно заревела. Мотнув головой, как раненый бык, Стас упрямо пытался встать. В невозмутимых глазах японца вспыхнула ярость.
Приметив движение Глеба сквозь орущую толпу, Толян с пятью грачевскими парнями преградил ему путь.
— Но-но, — ухмыльнулся Толян, — без глупостей.
Прыгнув с места, Глеб сделал сальто в воздухе и легко перелетел через их живую стенку.
Стас, пошатываясь, встал на четвереньки. Японец занес ногу для удара. Не успев опуститься на татами, Глеб еще в воздухе крикнул по-японски:
— Прекрати, Такэру!
Юноша в черном кимоно замер с поднятой ногой.
Зрители перестали орать. Наступила тишина. Американский сенатор наклонился к уху Виктории Бланш, но она неделикатно его оттолкнула.
Генерал ФСБ подманил пальцем двух аккуратных ребят в серых пиджаках и что им пошептал.
Митька Грач отдал какой-то приказ группе амбалов. На холеном его лице отразились смятение и досада.
Олигарх Лосев, злобно сверкая глазами, приложил к уху “сотовый” телефон.
Вошедший только что в зал Игнат Дока вертел по сторонам головой, ничего не понимая.
Юноша в черном кимоно опустил занесенную для удара ногу, поклонился Глебу и сказал по-японски:
— Да, сэнсей. Ваше слово — закон.
Услыхав это, японский господин, похожий лицом на юношу, не смог сдержать удивления.
— Что это значит, Такэру? — спросил он, приближаясь. Разговор шел по-японски.
— Киото, шесть лет назад, — ответил юноша. — Господин в лиловых одеждах.
— Уверен ли ты, брат?
— Могу ли я забыть, Сато-сан?
Японский господин отвесил Глебу почтительный поклон.
— Благодарю за брата, сэр, — произнес он по-английски. — Наша семья у вас в долгу.
Глеб тоже поклонился.
— Служить вашей семье — большая честь, — ответил он по-японски.
Стас тем временем пытался подняться с четверенек, но это плохо ему удавалось.
Игнат Дока отыскал среди зрителей златозубого и в недоумении спросил:
— Что тут за дела?
— Ё-мое! — ответил ошеломленный Вася.
— Объясни! — потребовал Папаня. Покосившись на него, Вася буркнул:
— По-японски нихт ферштейн, без понтов.
А юноша в черном кимоно почтительно обратился к Глебу:
— Поединок прекращен, сэнсей?
— Да, — Глеб поднял с пола Стаса, поддерживая под мышки, — я его забираю.
В ответ на его действия пять грачевских амбалов, прихватив с собой для верности еще семерых, двинули скопом к татами. Оба Толяна по кивку олигарха тоже поспешили в эту кучу малу. Парни в серых пиджаках уставились на генерала Святова, ожидая указаний.
Публика замерла в безмолвии.
Стас едва держался на ногах, и Глебу приходилось буквально тащить его на себе. Юноша в черном кимоно встал спиной к спине Глеба, готовясь отразить нападение.
— Отойди, Такэру, — подперев Стаса левым плечом, Глеб освободил правую руку, — тебя это не касается.
— Моя жизнь принадлежит вам, сэнсей.
— Высокопарный японский молокосос, — проворчал по-русски Глеб, — куда ты на хрен лезешь?
И на правильном русском языке, почти без акцента, Такэру ответил:
— Обижаешь, начальник.
— Во, б…, дает! — раздался рядом голос златозубого. Раздобыв где-то хоккейную клюшку, он занял оборонительную позицию возле японца. — Чешет по-нашему, сучок!
Глеб слегка опешил.
— Сильвестр, ты что… помогать, что ли, вздумал?
— Ну.
— А у Папани отпросился?
— Пошел он в жопу, без понтов.
Дюжина грачевских амбалов и оба лосевских Толяна неторопливо сжимали кольцо. Слишком большие ставки, очевидно, были сделаны на этот прерванный поединок.
Японский господин, старший брат Такэру, крикнул в гневе по-английски, обращаясь к Виталию Лосеву:
— Прекратите!
Взгляды русского олигарха и японца скрестились, как мечи. Виталий Петрович изобразил на лице улыбку и, откинувшись на спинку сиденья, махнул рукой. Неведомо кому, как бы в пространство.
Генерал ФСБ буквально повторил его жест. Аккуратные парни в серых пиджаках расслабились и уселись на свои места.
Амбалы Грачева с двумя Толянами застыли, как соляные столбы.
Глеб повел Стаса к выходу из зала. Впереди них, с хоккейной клюшкой в руках, осторожно двигался Вася, а сзади страховал Такэру. Так они и вышли вчетвером.
Публика, оставаясь на местах, требовала назад деньги. От неуправляемых эмоций в зале нарастал гул.
Наклонясь к точеному ушку Виктории Бланш, американский сенатор заявил.
— У нас в Неваде такие шоу делают лучше. Здесь я просто скучал.
— Мне жаль вас, Рой, — холодно отозвалась фотомодель по-английски.
А секретарь ее Жанна Блинова со вздохом по-русски произнесла!
— Увы, на любом уровне приходится терпеть мудаков.
На эту странную реплику сенатор не отреагировал, поскольку ни слова не понимал по-русски.
Глеб завел Стаса в раздевалку, где тот кое-как переоделся сам. Рыжий на глазах восстанавливал силы. Все лицо его было в кровоподтеках, покрытых подсыхающей бурой коркой. Умываться, однако, он не стал: благоразумие требовало как можно быстрее уносить ноги.
— Где твоя машина? — спросил Глеб, набрасывая ему на плечи пальто.
— Возле дома, — усмехнулся рыжий. Правая половина его лица распухла, и усмешка получилась только с левой стороны. — Я на такси приехал. Как знал.
Вошли Такэру и Вася. Японец натянул сапоги и куртку прямо на черное кимоно.
— Как дела? — обратился он к Стасу по-русски.
— Лучше всех. — Стас повесил на плечо спортивную сумку.
— Извините, — сказал Такэру.
— Вали знаешь куда! — огрызнулся рыжий. — Я не на балет сюда пришел!
Вася нетерпеливо поигрывал клюшкой.
— Кончайте базар-вокзал. Линять надо.
Он помог им миновать милицейский кордон и кратчайшим путем привел к “жигуленку” Глеба. Усадив Такэру и Стаса в машину, Глеб пожал златозубому руку.
— Спасибо, Сильвестр. Без понтов.
— Пока, Француз. Не нарывайся за бесплатно, — посоветовал Вася и, отбросив клюшку, пошел обратно в зал единоборств.
Глеб выехал за ворота стадиона и помчался по Ленинградскому проспекту.
— Где ты остановился, Такэру? — спросил он по-японски.
— В нашем посольстве, сэнсей.
— Не называй меня сэнсеем. Зови меня просто Глеб. Тебя отвезти в посольство?
— Если можно, Глеб-сан.
Глеб посмотрел в зеркальце на Стаса. Раскорячив ноги, тот едва помещался на заднем сиденье.
— Завезем Такэру, потом — тебя, — обратился к нему Глеб. — Не возражаешь?
— Нормалек, — с закрытыми глазами кивнул рыжий.
Такэру спросил по-русски:
— Адрес знаете?
— Найду, — улыбнулся Глеб — Где ты русский освоил?
— Занимался два года, курсы посещал. Потом ходил на бизнес-встречи с братом — слушал живую речь.
— Молодчина, — продолжал улыбаться Глеб. — Надолго в Москву?
— На два-три месяца. У брата контракт с вашим правительством на создание компьютерного центра.
— Ясно… — Глеб глянул в зеркальце на вроде дремлющего рыжего и вновь перешел на японский. — Скажи, Такэру, с людьми этими… которые заправляли сегодня в зале, твой брат хорошо знаком?
Подумав, юноша ответил также по-японски:
— Не знаю, Глеб-сан. С мистером Лосевым брат ведет дела четыре года. Ни с кем другим я просто не знаком. Остановите, пожалуйста: здесь я выйду.
Глеб притормозил метрах в пятидесяти от посольства Японии.
— Бывает у тебя свободное время, Такэру? — осведомился он осторожно.
— Хоть отбавляй, — по-русски ответил юноша.
— Ты можешь этим временем распоряжаться? — уточнил Глеб по-японски.
— Как вольный ветер, — произнес по-русски Такэру, улыбаясь. — Поездка в Москву — для меня весенняя прогулка.
— Хороша весна, — проворчал вдруг Стас, косясь на моросящий за окном дождь.
Глеб вздохнул:
— Да уж… Могу я рассчитывать на твою помощь, Такэру?
Глаза японца вспыхнули в полумраке салона.
— Где угодно и когда угодно, — ответил он опять же по-русски и назвал Глебу телефон посольства, по которому его легко можно разыскать.
Когда, простившись, Такэру вышел из “жигуленка”, Стас за спиной Глеба сказал:
— Нормальный парень. Но придется с ним поквитаться.
— Вряд ли, — отозвался Глеб, заводя мотор.
— Разве я похож на фраера?
— Ты не похож на придурка.
Обдумав это возражение, рыжий проворчал:
— Ладно, будет видно. Тебе лично — спасибо.
— Не за что. — Глеб отъехал от посольства и включил “дворники”: дождь припустил, будто летом. — Куда тебя везти?
— К Екатерине.
— Адрес?
Стас назвал улицу и номер дома. Некоторое время они ехали в тишине, лишь неуместный мартовский дождь барабанил по крыше автомобиля. Затем Стас нарушил молчание, тщательно подбирая слова:
— Я не спрашиваю, что за дела у тебя с этими самураями. Не спрашиваю, где ты научился так шпарить по-японски…
— Когда-нибудь расскажу.
— …и не спрашиваю, зачем ты разыгрывал рубаху-парня блатного пошиба. Я только спрашиваю: твое предложение еще в силе?
— Разумеется.
— Я имею в виду предложение поработать на тебя.
— Я понял. Десяти штук для начала хватит?
Рыжий вздохнул.
— Дать бы тебе сейчас по чайнику…
— Брось. Ведь, насколько я понял, Виталий Петрович тебя уже выпер.
— И пес с ним. Я успел кое-что скопить. А тебе я и так должен.
— Ничего ты мне не должен. Забудь.
— Я добра не забываю.
— Тогда передай дальше.
Рыжий фыркнул:
— Как это?
— Сделай добро кому-нибудь еще, — объяснил Глеб. — Все очень просто.
Стас помолчал, затем сказал задумчиво:
— Занятный ты мужик. Зачем только к Лосю нанялся?
— Скоро узнаешь. А деньги — не проблема. Заплачу сколько скажешь.
Рыжий усмехнулся:
— Во житуха! Яхту куплю…
— Житуха у тебя будет суровая, — перебил Глеб. — Можешь не сомневаться.
— Иди ты? — вконец развеселился Рыжий. — Ну, давай пиши мои телефоны.
— Так запомню, — заверил Глеб. И в обмен на три телефона Стаса (домашний, мобильный и домашний барменши Кати) черкнул ему свой номер. — Со дня на день приступим.
— И начнется суровая жизнь? — подмигнул рыжий.
— Не ходи к гадалке, — грустно усмехнулся Глеб.
“Жигуленок” остановился возле блочно-панельной пятиэтажки. Открыв дверцу, Стас поставил ногу на мокрый асфальт.
— Значит, жду звонка.
Глеб тоже вышел из машины.
— Провожу тебя до квартиры.
— Я в порядке, — буркнул рыжий. — И там лифта нет.
— Ох напугал!
Они поднялись на третий этаж и позвонили в дверь квартиры. Открыла им барменша Катя, без макияжа, в домашнем халате. Она выглядела очень молоденькой и трогательно-беззащитной.
— Раненых героев заказывали? — выпалил Глеб. — Распишитесь в получении.
Увидев окровавленную физиономию Стаса, девушка испуганно вскрикнула:
— Господи, хоть живой?!
— Как огурчик, — улыбнулся рыжий. — Обещал приехать — приехал.
Катя поспешно втянула его в квартиру.
— Глеб, ты зайдешь?
Глеб мотнул головой.
— Мое дело сдать клиента из рук в руки. Чао! — И он побежал вниз по лестнице.
Закрыв дверь, Катя стянула со Стаса пальто и ботинки.
— Господи, что они с тобой сделали! — причитала она. — Хорошо, родители на даче ночуют! Их кондрашка бы хватила!
— Так они на даче? — обрадовался Стас. — Эх, гуляем!
— Уж молчал бы. Гуляет он. Глянь на себя в зеркало.
Девушка проворно наполнила водой ванну и, втиснув в нее могучее тело Стаса, принялась бережно отмывать его намыленной губкой.
— Уф, хорошо! — фыркал рыжий. — Просто фантастика!
— Не больно?
— Да нет, три сильней: я тащусь.
Вымыв ему лицо, Катя отступила на шаг и пристально в него всмотрелась. С губки, зажатой в ее руке, капала порозовевшая мыльная пена.
— Стас, что за свинство? — сердито проговорила девушка. — Это юмор у вас такой?
— Ты про что? — Стас блаженно жмурился. — Пройдись еще разок мочалкой, а!
— Если вы с Глебом решили меня разыграть, то, извини, таких шуток я не понимаю!
Стас удивленно приоткрыл один глаз.
— Ты про что? — повторил он механически. И, повинуясь безотчетному импульсу, вдруг поднялся и взглянул в висящее над раковиной зеркало.
На его умытой распаренной физиономии не было ни царапины. Лицо это вполне годилось для рекламы шампуня, витаминов или крема для бритья. А кровоточащий сломанный нос… он был совершенно цел, невредим и, вероятно, также не понимал подобных шуток. Стас торопливо ощупал свои ребра и грудь — они не то что не болели, а вроде бы вообще не получали ни одного удара в жизни.
Заметив его растерянность, Катя спросила уже более миролюбиво:
— И как, по-твоему, это называется?
Плюхаясь обратно в ванну, Стас пробормотал:
— Ведро водки поставлю тому, кто мне это объяснит.
Едва успев раздеться, Глеб набрал номер Даши. После десятого гудка он положил трубку и в досаде сварил себе полпачки пельменей. Расправившись с этим незатейливым кушаньем, он открыл дверцу шкафа и заглянул внутрь. Выход на зеленый луг был на месте: там светило солнце, пели птички, журчала река. Лазейка в другой мир была теперь стабильной, но сбежать туда не хотелось.
Глеб закрыл шкаф и вновь позвонил Даше. Трубку никто не поднимал. Полчаса прослонявшись по комнате, Глеб сдернул куртку с вешалки и собрался, бог весть зачем, ехать к Дашиному дому. Однако, страховки ради, решил еще разок набрать ее номер.
— Глеб, ты? — раздалось из трубки. Глеб медленно выдохнул воздух.
— Угадала, — сказал он сухо. — Но рейтинг твой от этого не повысился.
— Я была в театре.
— Приятно слышать.
— С Эдиком.
— Особенно радует.
— Я отрабатывала его розы.
— Бедняжка. Ты не переутомилась?
— Мне что, в воскресенье дома сидеть? — огрызнулась она. — Прекрати источать на меня желчь!
Глеб прокашлялся.
— Что-то на кого-то источать — не мой стиль, — парировал он холодно. — Но мы с тобой как бы договаривались, что без меня ты из дома как бы не выйдешь. Или я что-то путаю?
— Я была с охраной. Эдик захватил трех придурков…
— Дарья Николаевна, придурки — не охрана, пора бы это усвоить. А что касается воскресного сидения дома… Можешь поверить, я тоже не развлекался.
— Мне-то какое дело, развлекался ты или нет?! — вскричала Даша.
Глеб вздохнул:
— Согласен, мои проблемы.
— Я вовсе не это имела в виду, я…
— Что хоть смотрела, если не секрет?
— “Горе от ума” в постановке Олега Меньшикова. Послушай, Глеб…
— Слабый спектакль. Я тебя не поздравляю.
— Легко переживу!
— Вряд ли, если ты под охраной придурков. Пожалуйста, положи трубку.
— Сам клади!
— Эту привилегию я всегда уступаю дамам.
— Которым хватает терпения тебя слушать!
— Считаю до трех. Один, два…
— Дурак!
В трубке раздались гудки.
Глеб разделся и встал под ледяной душ. И стоял до посинения.
— Зачем? — полюбопытствовал Глеб. Зинаида Павловна пожала худыми плечами.
— Меня не информировали. Иван Гаврилович просто велел вас разыскать и…
— …вручить повестку, — закончил реплику Глеб.
Завуч собралась нахмуриться, но улыбнулась, и улыбка украсила ее непривлекательное лицо.
— Глеб Михайлович, ваше остроумие когда-нибудь выйдет вам боком.
— Предчувствую это, — вздохнул Глеб. — Когда велено явиться?
— После уроков. Как только освободитесь.
А на следующей перемене, по пути в школьную столовую, его перехватила географичка.
— Когда придешь? — осведомилась она эротическим шепотом. На ней был оранжевый облегающий костюм, подчеркивающий пикантную полноту ее фигуры. — Питаешься кое-как и все чего-то суетишься, суетишься… А я соскучилась.
Глеб ответил ей таким же шепотом:
— Галь, ты еще малость поскучай, а я пока пойду и попитаюсь кое-как.
Галина Даниловна не обиделась. Она просто мастерски умела не обижаться.
— Слыхала я, директор тебя вызывает? — произнесла она будничным голосом.
— Где слыхала, в теленовостях?
— Хохми, хохми — дохохмишься. — Лицо географички выразило дружескую озабоченность. — Распустил язык при Зинаиде, болтун.
— Насчет дерьмовой презентации, что ли?
— Разумеется. Надо тебе было высказываться. Иди теперь оправдывайся, изворачивайся…
— Галь, так ведь я это нарочно.
— То есть?
— Хотел проверить, настучишь ты или нет.
— Кто, я?! — Галина Даниловна аж поперхнулась. От шеи до корней волос ее залила краска. — Кроме тебя, в учительской, между прочим, нас было двое. И между прочим, Зинаида…
— Галь, Зинаида не в курсе даже, зачем меня вызывают.
— Верь ей больше, она…
Но тут к ним подошел физкультурник и с двухметровой своей высоты, игнорируя географичку, обратился к Глебу:
— По компоту вмажем?
Глеб кивнул.
— Гулять так гулять.
— Позволить-то себе можем? — как бы усомнился физкультурник.
Глеб дотянулся до его плеча.
— Расслабься: я угощаю.
Географичка сочла за благо бесшумно удалиться.
А на шестом уроке, сразу после звонка, в кабинет французского вошла Даша. На ней было строгое темно-серое платье сантиметров на пять выше колен, сапожки на шпильке, и суровость ее лица соответствовала стандарту, установленному для чиновников министерства просвещения. Королевским жестом руки она усадила вставший для приветствия класс.
— Глеб Михайлович, я притулюсь где-нибудь… вон там, — указала она на свободный стол, — а после урока мы обсудим с вами некоторые вопросы методики.
— Как скажете, — невозмутимо отозвался Глеб.
Сев за стол, Даша обратила на него сияющий изумрудный взгляд.
— Всю ночь не спала, — сказала она по-английски.
— Поделом тебе, — по-английски ответил Глеб.
На эти лингвистические выкрутасы класс никак не отреагировал. Здесь не было бузотёров, подобных Лёне и Гуле. Это был дисциплинированный и нелюбопытный 9-й “В”. Глеб даже не потрудился хоть как-то представить Дашу: сошло и так.
Урок проковылял, так сказать, без падений и взлетов, и после звонка класс мгновенно опустел — занятия закончились, и школьники рванули на свободу.
Придерживая дверь, Глеб обернулся к Даше.
— Итак?
Даша подошла к нему и посмотрела в глаза.
— Итак.
— Наверное, — предположил Глеб, — мне следует отвезти твой перевод к тебе в контору.
Даша не сводила с него глаз.
— Конечно. Это прямая твоя обязанность. Но я уже отвезла сама, извини… Деньги мне заплатили, но другой работы не дали. Говорят, нет заказов.
— Врут?
— Разумеется. Но почему?
Глеб нахмурился.
— Я разберусь. Но лишь в интересах следствия. А работа эта… ну ее к свиньям.
— Серьезно?
— Вполне. Я еще вчера хотел с тобой об этом поговорить, но… Слушай, прекрати на меня так смотреть!
— Как?
— Вот так.
— Как вот так?
— Сама знаешь. Сейчас я растаю.
— Тогда я соберу тебя в пузырек. И буду принимать по две капли на ночь.
Они смотрели друг другу в глаза.
— В общем, так… — Глеб прокашлялся. — Меня вызывает на ковер директор…
— Я порву ему пасть, — пообещала Даша.
— …думаю, минут на десять, — невозмутимо продолжал Глеб. — Ты ждешь меня здесь. Потом мы едем в Мытищи знакомиться с колдуньей из Ольгиного списка.
— Я сама ведьма, — сказала Даша, не сводя с него глаз. Глеб хмыкнул.
— Кто тебе это сказал?
— Многие говорят.
— Плюнь им в лицо. И сиди тихо.
Дверь кабинета подергали. Глеб отпустил дверную ручку, и в комнату заглянула географичка.
— Ну, что ты закопался? Иван Гаврилович неважно себя чувствует и просил поторопиться… — Тут она заметила Дашу. — О, инспектор министерства! Что-то вы к нам зачастили!
Даша вздохнула:
— Служба.
Глеб шагнул за дверь и обернулся:
— Дарья Николаевна, дождитесь меня, пожалуйста.
Даша деловито взглянула на свои часики:
— Ладно, Глеб Михайлович. Даю вам десять минут.
Когда шаги Глеба затихли в коридоре, географичка ядовито поинтересовалась:
— Вам так понравились его уроки? Или, наоборот, много замечаний?
Даша обезоруживающе улыбнулась.
— Сказать откровенно, по-французски я не понимаю ни слова.
— Зачем же тогда вы явились?
— Спросить, что он ел на завтрак.
Девчонки-секретаря в “предбаннике” не оказалось. Было похоже, она смоталась с концами. Постучав, Глеб приоткрыл дверь директорского кабинета и вошел. Кабинет был пуст. Чертыхнувшись, Глеб стал прохаживаться из угла в угол. Этак он маршировал минут двадцать пять.
Директор вошел, кашляя, сопя и хромая более обычного.
— А вот и я, вот и я… Давно ждете? Извините, дружок. Я чайку горячего напился и лекарство принял.
— Что с вами, Иван Гаврилович? — посочувствовал Глеб.
— Да шут его знает. Простыл, радикулит обострился… Бог с ним, не будем о болячках. Слыхал я, вы ругаете презентацию нашего издательства? Только не подумайте, будто я собираю сплетни…
— Иван Гаврилович, такое мне даже в голову не пришло.
Директор остро на него взглянул и тут же опустил глаза.
— Вот и правильно, Глеб Михайлович. Для меня очень важно знать ваше мнение. Пусть самое нелицеприятное.
Теперь Глеб посмотрел в глаза директору.
— Иван Гаврилович, вам известно, что Дмитрий Грачев — бандит до мозга костей?
Директор закашлялся, но взгляда не отвел.
— Да вы, Глеб Михайлович, никак удивить меня хотели?
— Признаться, хотел, — усмехнулся Глеб. — Зачем тогда вы держите этого пахана в авангарде? Нанять больше некого?
Ероша седые волосы, директор проковылял к окну.
— Глеб Михайлович, ведь и я могу полюбопытствовать: известно ли вам, что Виталий Лосев — бандит похлеще Грачева? Если неизвестно — ваша проницательность весьма однобока. А если известно, зачем вы подались к нему в охрану? Мы с вами, дорогой мой, в такое время живем и в такой стране, где у интеллигентного человека выбор…
— Нет, Иван Гаврилович, — перебил Глеб, — на это я не куплюсь. У вас благородные цели и огромные финансовые возможности. Вы просто не имеете права себя компрометировать. А у меня задачи более скромные — так сказать, на уровне шкурных интересов…
— Ах, Глеб Михайлович, — директор прохромал к своему креслу, — до чего мне приятно с вами беседовать! Мы с вами точно дипломаты двух враждующих стран: ходим вокруг да около и выискиваем слабые места.
Глеб пожал плечами:
— Иван Гаврилович, я вас не понимаю.
— Ну, полно, полно, дружок! Если б вы доверяли мне больше и поведали откровенно, в чем именно состоят эти ваши шкурные интересы…
В дверь постучали, затем в кабинет впорхнула Даша.
— Глеб Михайлович, прошло сорок минут… — Заметив сидящего директора, она обворожительно ему улыбнулась. — Прошу прощения, вы Иван Гаврилович?
Директор кивнул с улыбкой.
— Если мне не изменяет память.
Даша ткнула ногтем в стекло своих часиков.
— Извините за бесцеремонность, но у меня скоро заседание коллегии в министерстве. А мы с Глебом Михайловичем еще не обсудили методику его уроков и…
Директор рассмеялся, и смех его перешел в кашель.
— Прекратите, Дарья Николаевна… — проговорил он, запыхавшись, — ей-богу, уморите.
— Мы знакомы? — смутилась Даша.
— Как сказать… Племянницу Виталия Петровича забыть невозможно. Я дважды имел честь вас видеть, а вы едва ли меня заметили.
Даша с улыбкой вздохнула.
— Значит, попалась.
Директор перевел взгляд на Глеба.
— Эх, молодежь, молодежь… Что с вами делать — идите. Но, Глеб Михайлович, наш с вами разговор…
В дверь вновь постучали, и ворвалась сердитая географичка.
— Эта фифа якобы из министерства!.. — заметив Дашу, она осеклась и пробормотала: — Ах, она уже здесь!
Директор вперил в географичку колючий взгляд.
— Галина Даниловна, что за паника? Разве у нас налёт террористов?
— Кто его знает? — усмехнулся Глеб. — Галина Даниловна всегда начеку и спешит уведомить начальство. Как утверждал один великий стратег, кадры решают всё. До свидания, Иван Гаврилович.
Глеб напряженно замер.
При первых же движениях и осторожной пробе сил стало заметно, что Стас изрядно подустал. Все действия его были замедленны, тяжелы и неэкономны, отчего усталость лишь возрастала. Японец же, напротив, передвигался будто перышко, не делая ни лишнего выпада, ни бесполезного поворота. Он, можно сказать, играючи блокировал лобовые атаки Стаса и, улучив момент, в прыжке нанес ему ногой сокрушительный удар в грудь. Рыжий опрокинулся на спину, чуть полежал, приходя в себя, затем перекатился на живот и попытался встать на ноги. Но японец ударил его пяткой по лицу. Стас вновь упал.
Виталий Лосев и Митька Грач обменялись улыбками.
— Он его прикончит, — пробормотал Глеб, вскакивая со скамьи.
— Думал все бабки зацапать, — усмехнулся Вася.
— Глохни! — рявкнул на него Глеб и, расталкивая зрителей, ринулся к арене.
Стас меж тем вновь попробовал подняться. И вновь получил ногой по лицу. На татами брызнула кровь. Публика восторженно заревела. Мотнув головой, как раненый бык, Стас упрямо пытался встать. В невозмутимых глазах японца вспыхнула ярость.
Приметив движение Глеба сквозь орущую толпу, Толян с пятью грачевскими парнями преградил ему путь.
— Но-но, — ухмыльнулся Толян, — без глупостей.
Прыгнув с места, Глеб сделал сальто в воздухе и легко перелетел через их живую стенку.
Стас, пошатываясь, встал на четвереньки. Японец занес ногу для удара. Не успев опуститься на татами, Глеб еще в воздухе крикнул по-японски:
— Прекрати, Такэру!
Юноша в черном кимоно замер с поднятой ногой.
Зрители перестали орать. Наступила тишина. Американский сенатор наклонился к уху Виктории Бланш, но она неделикатно его оттолкнула.
Генерал ФСБ подманил пальцем двух аккуратных ребят в серых пиджаках и что им пошептал.
Митька Грач отдал какой-то приказ группе амбалов. На холеном его лице отразились смятение и досада.
Олигарх Лосев, злобно сверкая глазами, приложил к уху “сотовый” телефон.
Вошедший только что в зал Игнат Дока вертел по сторонам головой, ничего не понимая.
Юноша в черном кимоно опустил занесенную для удара ногу, поклонился Глебу и сказал по-японски:
— Да, сэнсей. Ваше слово — закон.
Услыхав это, японский господин, похожий лицом на юношу, не смог сдержать удивления.
— Что это значит, Такэру? — спросил он, приближаясь. Разговор шел по-японски.
— Киото, шесть лет назад, — ответил юноша. — Господин в лиловых одеждах.
— Уверен ли ты, брат?
— Могу ли я забыть, Сато-сан?
Японский господин отвесил Глебу почтительный поклон.
— Благодарю за брата, сэр, — произнес он по-английски. — Наша семья у вас в долгу.
Глеб тоже поклонился.
— Служить вашей семье — большая честь, — ответил он по-японски.
Стас тем временем пытался подняться с четверенек, но это плохо ему удавалось.
Игнат Дока отыскал среди зрителей златозубого и в недоумении спросил:
— Что тут за дела?
— Ё-мое! — ответил ошеломленный Вася.
— Объясни! — потребовал Папаня. Покосившись на него, Вася буркнул:
— По-японски нихт ферштейн, без понтов.
А юноша в черном кимоно почтительно обратился к Глебу:
— Поединок прекращен, сэнсей?
— Да, — Глеб поднял с пола Стаса, поддерживая под мышки, — я его забираю.
В ответ на его действия пять грачевских амбалов, прихватив с собой для верности еще семерых, двинули скопом к татами. Оба Толяна по кивку олигарха тоже поспешили в эту кучу малу. Парни в серых пиджаках уставились на генерала Святова, ожидая указаний.
Публика замерла в безмолвии.
Стас едва держался на ногах, и Глебу приходилось буквально тащить его на себе. Юноша в черном кимоно встал спиной к спине Глеба, готовясь отразить нападение.
— Отойди, Такэру, — подперев Стаса левым плечом, Глеб освободил правую руку, — тебя это не касается.
— Моя жизнь принадлежит вам, сэнсей.
— Высокопарный японский молокосос, — проворчал по-русски Глеб, — куда ты на хрен лезешь?
И на правильном русском языке, почти без акцента, Такэру ответил:
— Обижаешь, начальник.
— Во, б…, дает! — раздался рядом голос златозубого. Раздобыв где-то хоккейную клюшку, он занял оборонительную позицию возле японца. — Чешет по-нашему, сучок!
Глеб слегка опешил.
— Сильвестр, ты что… помогать, что ли, вздумал?
— Ну.
— А у Папани отпросился?
— Пошел он в жопу, без понтов.
Дюжина грачевских амбалов и оба лосевских Толяна неторопливо сжимали кольцо. Слишком большие ставки, очевидно, были сделаны на этот прерванный поединок.
Японский господин, старший брат Такэру, крикнул в гневе по-английски, обращаясь к Виталию Лосеву:
— Прекратите!
Взгляды русского олигарха и японца скрестились, как мечи. Виталий Петрович изобразил на лице улыбку и, откинувшись на спинку сиденья, махнул рукой. Неведомо кому, как бы в пространство.
Генерал ФСБ буквально повторил его жест. Аккуратные парни в серых пиджаках расслабились и уселись на свои места.
Амбалы Грачева с двумя Толянами застыли, как соляные столбы.
Глеб повел Стаса к выходу из зала. Впереди них, с хоккейной клюшкой в руках, осторожно двигался Вася, а сзади страховал Такэру. Так они и вышли вчетвером.
Публика, оставаясь на местах, требовала назад деньги. От неуправляемых эмоций в зале нарастал гул.
Наклонясь к точеному ушку Виктории Бланш, американский сенатор заявил.
— У нас в Неваде такие шоу делают лучше. Здесь я просто скучал.
— Мне жаль вас, Рой, — холодно отозвалась фотомодель по-английски.
А секретарь ее Жанна Блинова со вздохом по-русски произнесла!
— Увы, на любом уровне приходится терпеть мудаков.
На эту странную реплику сенатор не отреагировал, поскольку ни слова не понимал по-русски.
Глеб завел Стаса в раздевалку, где тот кое-как переоделся сам. Рыжий на глазах восстанавливал силы. Все лицо его было в кровоподтеках, покрытых подсыхающей бурой коркой. Умываться, однако, он не стал: благоразумие требовало как можно быстрее уносить ноги.
— Где твоя машина? — спросил Глеб, набрасывая ему на плечи пальто.
— Возле дома, — усмехнулся рыжий. Правая половина его лица распухла, и усмешка получилась только с левой стороны. — Я на такси приехал. Как знал.
Вошли Такэру и Вася. Японец натянул сапоги и куртку прямо на черное кимоно.
— Как дела? — обратился он к Стасу по-русски.
— Лучше всех. — Стас повесил на плечо спортивную сумку.
— Извините, — сказал Такэру.
— Вали знаешь куда! — огрызнулся рыжий. — Я не на балет сюда пришел!
Вася нетерпеливо поигрывал клюшкой.
— Кончайте базар-вокзал. Линять надо.
Он помог им миновать милицейский кордон и кратчайшим путем привел к “жигуленку” Глеба. Усадив Такэру и Стаса в машину, Глеб пожал златозубому руку.
— Спасибо, Сильвестр. Без понтов.
— Пока, Француз. Не нарывайся за бесплатно, — посоветовал Вася и, отбросив клюшку, пошел обратно в зал единоборств.
Глеб выехал за ворота стадиона и помчался по Ленинградскому проспекту.
— Где ты остановился, Такэру? — спросил он по-японски.
— В нашем посольстве, сэнсей.
— Не называй меня сэнсеем. Зови меня просто Глеб. Тебя отвезти в посольство?
— Если можно, Глеб-сан.
Глеб посмотрел в зеркальце на Стаса. Раскорячив ноги, тот едва помещался на заднем сиденье.
— Завезем Такэру, потом — тебя, — обратился к нему Глеб. — Не возражаешь?
— Нормалек, — с закрытыми глазами кивнул рыжий.
Такэру спросил по-русски:
— Адрес знаете?
— Найду, — улыбнулся Глеб — Где ты русский освоил?
— Занимался два года, курсы посещал. Потом ходил на бизнес-встречи с братом — слушал живую речь.
— Молодчина, — продолжал улыбаться Глеб. — Надолго в Москву?
— На два-три месяца. У брата контракт с вашим правительством на создание компьютерного центра.
— Ясно… — Глеб глянул в зеркальце на вроде дремлющего рыжего и вновь перешел на японский. — Скажи, Такэру, с людьми этими… которые заправляли сегодня в зале, твой брат хорошо знаком?
Подумав, юноша ответил также по-японски:
— Не знаю, Глеб-сан. С мистером Лосевым брат ведет дела четыре года. Ни с кем другим я просто не знаком. Остановите, пожалуйста: здесь я выйду.
Глеб притормозил метрах в пятидесяти от посольства Японии.
— Бывает у тебя свободное время, Такэру? — осведомился он осторожно.
— Хоть отбавляй, — по-русски ответил юноша.
— Ты можешь этим временем распоряжаться? — уточнил Глеб по-японски.
— Как вольный ветер, — произнес по-русски Такэру, улыбаясь. — Поездка в Москву — для меня весенняя прогулка.
— Хороша весна, — проворчал вдруг Стас, косясь на моросящий за окном дождь.
Глеб вздохнул:
— Да уж… Могу я рассчитывать на твою помощь, Такэру?
Глаза японца вспыхнули в полумраке салона.
— Где угодно и когда угодно, — ответил он опять же по-русски и назвал Глебу телефон посольства, по которому его легко можно разыскать.
Когда, простившись, Такэру вышел из “жигуленка”, Стас за спиной Глеба сказал:
— Нормальный парень. Но придется с ним поквитаться.
— Вряд ли, — отозвался Глеб, заводя мотор.
— Разве я похож на фраера?
— Ты не похож на придурка.
Обдумав это возражение, рыжий проворчал:
— Ладно, будет видно. Тебе лично — спасибо.
— Не за что. — Глеб отъехал от посольства и включил “дворники”: дождь припустил, будто летом. — Куда тебя везти?
— К Екатерине.
— Адрес?
Стас назвал улицу и номер дома. Некоторое время они ехали в тишине, лишь неуместный мартовский дождь барабанил по крыше автомобиля. Затем Стас нарушил молчание, тщательно подбирая слова:
— Я не спрашиваю, что за дела у тебя с этими самураями. Не спрашиваю, где ты научился так шпарить по-японски…
— Когда-нибудь расскажу.
— …и не спрашиваю, зачем ты разыгрывал рубаху-парня блатного пошиба. Я только спрашиваю: твое предложение еще в силе?
— Разумеется.
— Я имею в виду предложение поработать на тебя.
— Я понял. Десяти штук для начала хватит?
Рыжий вздохнул.
— Дать бы тебе сейчас по чайнику…
— Брось. Ведь, насколько я понял, Виталий Петрович тебя уже выпер.
— И пес с ним. Я успел кое-что скопить. А тебе я и так должен.
— Ничего ты мне не должен. Забудь.
— Я добра не забываю.
— Тогда передай дальше.
Рыжий фыркнул:
— Как это?
— Сделай добро кому-нибудь еще, — объяснил Глеб. — Все очень просто.
Стас помолчал, затем сказал задумчиво:
— Занятный ты мужик. Зачем только к Лосю нанялся?
— Скоро узнаешь. А деньги — не проблема. Заплачу сколько скажешь.
Рыжий усмехнулся:
— Во житуха! Яхту куплю…
— Житуха у тебя будет суровая, — перебил Глеб. — Можешь не сомневаться.
— Иди ты? — вконец развеселился Рыжий. — Ну, давай пиши мои телефоны.
— Так запомню, — заверил Глеб. И в обмен на три телефона Стаса (домашний, мобильный и домашний барменши Кати) черкнул ему свой номер. — Со дня на день приступим.
— И начнется суровая жизнь? — подмигнул рыжий.
— Не ходи к гадалке, — грустно усмехнулся Глеб.
“Жигуленок” остановился возле блочно-панельной пятиэтажки. Открыв дверцу, Стас поставил ногу на мокрый асфальт.
— Значит, жду звонка.
Глеб тоже вышел из машины.
— Провожу тебя до квартиры.
— Я в порядке, — буркнул рыжий. — И там лифта нет.
— Ох напугал!
Они поднялись на третий этаж и позвонили в дверь квартиры. Открыла им барменша Катя, без макияжа, в домашнем халате. Она выглядела очень молоденькой и трогательно-беззащитной.
— Раненых героев заказывали? — выпалил Глеб. — Распишитесь в получении.
Увидев окровавленную физиономию Стаса, девушка испуганно вскрикнула:
— Господи, хоть живой?!
— Как огурчик, — улыбнулся рыжий. — Обещал приехать — приехал.
Катя поспешно втянула его в квартиру.
— Глеб, ты зайдешь?
Глеб мотнул головой.
— Мое дело сдать клиента из рук в руки. Чао! — И он побежал вниз по лестнице.
Закрыв дверь, Катя стянула со Стаса пальто и ботинки.
— Господи, что они с тобой сделали! — причитала она. — Хорошо, родители на даче ночуют! Их кондрашка бы хватила!
— Так они на даче? — обрадовался Стас. — Эх, гуляем!
— Уж молчал бы. Гуляет он. Глянь на себя в зеркало.
Девушка проворно наполнила водой ванну и, втиснув в нее могучее тело Стаса, принялась бережно отмывать его намыленной губкой.
— Уф, хорошо! — фыркал рыжий. — Просто фантастика!
— Не больно?
— Да нет, три сильней: я тащусь.
Вымыв ему лицо, Катя отступила на шаг и пристально в него всмотрелась. С губки, зажатой в ее руке, капала порозовевшая мыльная пена.
— Стас, что за свинство? — сердито проговорила девушка. — Это юмор у вас такой?
— Ты про что? — Стас блаженно жмурился. — Пройдись еще разок мочалкой, а!
— Если вы с Глебом решили меня разыграть, то, извини, таких шуток я не понимаю!
Стас удивленно приоткрыл один глаз.
— Ты про что? — повторил он механически. И, повинуясь безотчетному импульсу, вдруг поднялся и взглянул в висящее над раковиной зеркало.
На его умытой распаренной физиономии не было ни царапины. Лицо это вполне годилось для рекламы шампуня, витаминов или крема для бритья. А кровоточащий сломанный нос… он был совершенно цел, невредим и, вероятно, также не понимал подобных шуток. Стас торопливо ощупал свои ребра и грудь — они не то что не болели, а вроде бы вообще не получали ни одного удара в жизни.
Заметив его растерянность, Катя спросила уже более миролюбиво:
— И как, по-твоему, это называется?
Плюхаясь обратно в ванну, Стас пробормотал:
— Ведро водки поставлю тому, кто мне это объяснит.
Едва успев раздеться, Глеб набрал номер Даши. После десятого гудка он положил трубку и в досаде сварил себе полпачки пельменей. Расправившись с этим незатейливым кушаньем, он открыл дверцу шкафа и заглянул внутрь. Выход на зеленый луг был на месте: там светило солнце, пели птички, журчала река. Лазейка в другой мир была теперь стабильной, но сбежать туда не хотелось.
Глеб закрыл шкаф и вновь позвонил Даше. Трубку никто не поднимал. Полчаса прослонявшись по комнате, Глеб сдернул куртку с вешалки и собрался, бог весть зачем, ехать к Дашиному дому. Однако, страховки ради, решил еще разок набрать ее номер.
— Глеб, ты? — раздалось из трубки. Глеб медленно выдохнул воздух.
— Угадала, — сказал он сухо. — Но рейтинг твой от этого не повысился.
— Я была в театре.
— Приятно слышать.
— С Эдиком.
— Особенно радует.
— Я отрабатывала его розы.
— Бедняжка. Ты не переутомилась?
— Мне что, в воскресенье дома сидеть? — огрызнулась она. — Прекрати источать на меня желчь!
Глеб прокашлялся.
— Что-то на кого-то источать — не мой стиль, — парировал он холодно. — Но мы с тобой как бы договаривались, что без меня ты из дома как бы не выйдешь. Или я что-то путаю?
— Я была с охраной. Эдик захватил трех придурков…
— Дарья Николаевна, придурки — не охрана, пора бы это усвоить. А что касается воскресного сидения дома… Можешь поверить, я тоже не развлекался.
— Мне-то какое дело, развлекался ты или нет?! — вскричала Даша.
Глеб вздохнул:
— Согласен, мои проблемы.
— Я вовсе не это имела в виду, я…
— Что хоть смотрела, если не секрет?
— “Горе от ума” в постановке Олега Меньшикова. Послушай, Глеб…
— Слабый спектакль. Я тебя не поздравляю.
— Легко переживу!
— Вряд ли, если ты под охраной придурков. Пожалуйста, положи трубку.
— Сам клади!
— Эту привилегию я всегда уступаю дамам.
— Которым хватает терпения тебя слушать!
— Считаю до трех. Один, два…
— Дурак!
В трубке раздались гудки.
Глеб разделся и встал под ледяной душ. И стоял до посинения.
Глава восьмая
По расписанию понедельника у Глеба сегодня значилось три последних урока в девятых классах. На перемене завуч ему сообщила, что его хочет видеть директор.— Зачем? — полюбопытствовал Глеб. Зинаида Павловна пожала худыми плечами.
— Меня не информировали. Иван Гаврилович просто велел вас разыскать и…
— …вручить повестку, — закончил реплику Глеб.
Завуч собралась нахмуриться, но улыбнулась, и улыбка украсила ее непривлекательное лицо.
— Глеб Михайлович, ваше остроумие когда-нибудь выйдет вам боком.
— Предчувствую это, — вздохнул Глеб. — Когда велено явиться?
— После уроков. Как только освободитесь.
А на следующей перемене, по пути в школьную столовую, его перехватила географичка.
— Когда придешь? — осведомилась она эротическим шепотом. На ней был оранжевый облегающий костюм, подчеркивающий пикантную полноту ее фигуры. — Питаешься кое-как и все чего-то суетишься, суетишься… А я соскучилась.
Глеб ответил ей таким же шепотом:
— Галь, ты еще малость поскучай, а я пока пойду и попитаюсь кое-как.
Галина Даниловна не обиделась. Она просто мастерски умела не обижаться.
— Слыхала я, директор тебя вызывает? — произнесла она будничным голосом.
— Где слыхала, в теленовостях?
— Хохми, хохми — дохохмишься. — Лицо географички выразило дружескую озабоченность. — Распустил язык при Зинаиде, болтун.
— Насчет дерьмовой презентации, что ли?
— Разумеется. Надо тебе было высказываться. Иди теперь оправдывайся, изворачивайся…
— Галь, так ведь я это нарочно.
— То есть?
— Хотел проверить, настучишь ты или нет.
— Кто, я?! — Галина Даниловна аж поперхнулась. От шеи до корней волос ее залила краска. — Кроме тебя, в учительской, между прочим, нас было двое. И между прочим, Зинаида…
— Галь, Зинаида не в курсе даже, зачем меня вызывают.
— Верь ей больше, она…
Но тут к ним подошел физкультурник и с двухметровой своей высоты, игнорируя географичку, обратился к Глебу:
— По компоту вмажем?
Глеб кивнул.
— Гулять так гулять.
— Позволить-то себе можем? — как бы усомнился физкультурник.
Глеб дотянулся до его плеча.
— Расслабься: я угощаю.
Географичка сочла за благо бесшумно удалиться.
А на шестом уроке, сразу после звонка, в кабинет французского вошла Даша. На ней было строгое темно-серое платье сантиметров на пять выше колен, сапожки на шпильке, и суровость ее лица соответствовала стандарту, установленному для чиновников министерства просвещения. Королевским жестом руки она усадила вставший для приветствия класс.
— Глеб Михайлович, я притулюсь где-нибудь… вон там, — указала она на свободный стол, — а после урока мы обсудим с вами некоторые вопросы методики.
— Как скажете, — невозмутимо отозвался Глеб.
Сев за стол, Даша обратила на него сияющий изумрудный взгляд.
— Всю ночь не спала, — сказала она по-английски.
— Поделом тебе, — по-английски ответил Глеб.
На эти лингвистические выкрутасы класс никак не отреагировал. Здесь не было бузотёров, подобных Лёне и Гуле. Это был дисциплинированный и нелюбопытный 9-й “В”. Глеб даже не потрудился хоть как-то представить Дашу: сошло и так.
Урок проковылял, так сказать, без падений и взлетов, и после звонка класс мгновенно опустел — занятия закончились, и школьники рванули на свободу.
Придерживая дверь, Глеб обернулся к Даше.
— Итак?
Даша подошла к нему и посмотрела в глаза.
— Итак.
— Наверное, — предположил Глеб, — мне следует отвезти твой перевод к тебе в контору.
Даша не сводила с него глаз.
— Конечно. Это прямая твоя обязанность. Но я уже отвезла сама, извини… Деньги мне заплатили, но другой работы не дали. Говорят, нет заказов.
— Врут?
— Разумеется. Но почему?
Глеб нахмурился.
— Я разберусь. Но лишь в интересах следствия. А работа эта… ну ее к свиньям.
— Серьезно?
— Вполне. Я еще вчера хотел с тобой об этом поговорить, но… Слушай, прекрати на меня так смотреть!
— Как?
— Вот так.
— Как вот так?
— Сама знаешь. Сейчас я растаю.
— Тогда я соберу тебя в пузырек. И буду принимать по две капли на ночь.
Они смотрели друг другу в глаза.
— В общем, так… — Глеб прокашлялся. — Меня вызывает на ковер директор…
— Я порву ему пасть, — пообещала Даша.
— …думаю, минут на десять, — невозмутимо продолжал Глеб. — Ты ждешь меня здесь. Потом мы едем в Мытищи знакомиться с колдуньей из Ольгиного списка.
— Я сама ведьма, — сказала Даша, не сводя с него глаз. Глеб хмыкнул.
— Кто тебе это сказал?
— Многие говорят.
— Плюнь им в лицо. И сиди тихо.
Дверь кабинета подергали. Глеб отпустил дверную ручку, и в комнату заглянула географичка.
— Ну, что ты закопался? Иван Гаврилович неважно себя чувствует и просил поторопиться… — Тут она заметила Дашу. — О, инспектор министерства! Что-то вы к нам зачастили!
Даша вздохнула:
— Служба.
Глеб шагнул за дверь и обернулся:
— Дарья Николаевна, дождитесь меня, пожалуйста.
Даша деловито взглянула на свои часики:
— Ладно, Глеб Михайлович. Даю вам десять минут.
Когда шаги Глеба затихли в коридоре, географичка ядовито поинтересовалась:
— Вам так понравились его уроки? Или, наоборот, много замечаний?
Даша обезоруживающе улыбнулась.
— Сказать откровенно, по-французски я не понимаю ни слова.
— Зачем же тогда вы явились?
— Спросить, что он ел на завтрак.
Девчонки-секретаря в “предбаннике” не оказалось. Было похоже, она смоталась с концами. Постучав, Глеб приоткрыл дверь директорского кабинета и вошел. Кабинет был пуст. Чертыхнувшись, Глеб стал прохаживаться из угла в угол. Этак он маршировал минут двадцать пять.
Директор вошел, кашляя, сопя и хромая более обычного.
— А вот и я, вот и я… Давно ждете? Извините, дружок. Я чайку горячего напился и лекарство принял.
— Что с вами, Иван Гаврилович? — посочувствовал Глеб.
— Да шут его знает. Простыл, радикулит обострился… Бог с ним, не будем о болячках. Слыхал я, вы ругаете презентацию нашего издательства? Только не подумайте, будто я собираю сплетни…
— Иван Гаврилович, такое мне даже в голову не пришло.
Директор остро на него взглянул и тут же опустил глаза.
— Вот и правильно, Глеб Михайлович. Для меня очень важно знать ваше мнение. Пусть самое нелицеприятное.
Теперь Глеб посмотрел в глаза директору.
— Иван Гаврилович, вам известно, что Дмитрий Грачев — бандит до мозга костей?
Директор закашлялся, но взгляда не отвел.
— Да вы, Глеб Михайлович, никак удивить меня хотели?
— Признаться, хотел, — усмехнулся Глеб. — Зачем тогда вы держите этого пахана в авангарде? Нанять больше некого?
Ероша седые волосы, директор проковылял к окну.
— Глеб Михайлович, ведь и я могу полюбопытствовать: известно ли вам, что Виталий Лосев — бандит похлеще Грачева? Если неизвестно — ваша проницательность весьма однобока. А если известно, зачем вы подались к нему в охрану? Мы с вами, дорогой мой, в такое время живем и в такой стране, где у интеллигентного человека выбор…
— Нет, Иван Гаврилович, — перебил Глеб, — на это я не куплюсь. У вас благородные цели и огромные финансовые возможности. Вы просто не имеете права себя компрометировать. А у меня задачи более скромные — так сказать, на уровне шкурных интересов…
— Ах, Глеб Михайлович, — директор прохромал к своему креслу, — до чего мне приятно с вами беседовать! Мы с вами точно дипломаты двух враждующих стран: ходим вокруг да около и выискиваем слабые места.
Глеб пожал плечами:
— Иван Гаврилович, я вас не понимаю.
— Ну, полно, полно, дружок! Если б вы доверяли мне больше и поведали откровенно, в чем именно состоят эти ваши шкурные интересы…
В дверь постучали, затем в кабинет впорхнула Даша.
— Глеб Михайлович, прошло сорок минут… — Заметив сидящего директора, она обворожительно ему улыбнулась. — Прошу прощения, вы Иван Гаврилович?
Директор кивнул с улыбкой.
— Если мне не изменяет память.
Даша ткнула ногтем в стекло своих часиков.
— Извините за бесцеремонность, но у меня скоро заседание коллегии в министерстве. А мы с Глебом Михайловичем еще не обсудили методику его уроков и…
Директор рассмеялся, и смех его перешел в кашель.
— Прекратите, Дарья Николаевна… — проговорил он, запыхавшись, — ей-богу, уморите.
— Мы знакомы? — смутилась Даша.
— Как сказать… Племянницу Виталия Петровича забыть невозможно. Я дважды имел честь вас видеть, а вы едва ли меня заметили.
Даша с улыбкой вздохнула.
— Значит, попалась.
Директор перевел взгляд на Глеба.
— Эх, молодежь, молодежь… Что с вами делать — идите. Но, Глеб Михайлович, наш с вами разговор…
В дверь вновь постучали, и ворвалась сердитая географичка.
— Эта фифа якобы из министерства!.. — заметив Дашу, она осеклась и пробормотала: — Ах, она уже здесь!
Директор вперил в географичку колючий взгляд.
— Галина Даниловна, что за паника? Разве у нас налёт террористов?
— Кто его знает? — усмехнулся Глеб. — Галина Даниловна всегда начеку и спешит уведомить начальство. Как утверждал один великий стратег, кадры решают всё. До свидания, Иван Гаврилович.