Вайнин Валерий. Но Змей родится снова?

   — Зинаида Павловна, — не выдержал он наконец, — денька через три я выйду на работу. Может, проблема с уборщицей подождет?
   Завуч поперхнулась, словно от тычка.
   — Да, Иван Гаврилович… конечно… Просто я думала, что… Извините, я вас утомила. Пойдемте, Глеб Михайлович.
   Глеб меж тем перемещался по комнате и рассматривал книги. Книг было множество.
   — Минутку, у меня аж глаза разбегаются. Не возражаете, Иван Гаврилович?
   На сей раз улыбка далась директору с трудом.
   — Конечно, Глеб Михайлович, изучайте на здоровье. Вам чай или кофе?
   — Спасибо, Иван Гаврилович, — залепетала завуч, — мы уже уходим…
   — Кофе, — ответил Глеб, — и покрепче, если можно.
   — У нас все можно, — раздраженно кивнул директор. Он даже кашлять перестал. — А вам, Зинаида Павловна?
   — Нет-нет, спасибо… я утром уже пила.
   — Ну, как угодно. Было бы предложено.
   Директор прохромал на кухню, и оттуда донесся шум электрокофемолки. Сидя на стуле с прямой спиной, завуч теребила на коленях платок.
   — По-моему, пора уходить, — прошептала она. — Мы не даем больному прилечь.
   Заложив руки за спину, Глеб продолжал рассматривать книги.
   — Он не больной, Зинаида Павловна. Он симулянт.
   Завуч вздрогнула и покосилась на дверь.
   — Что за ахинея, Глеб Михайлович?! Слушать этого не желаю!
   Глеб пожал плечами:
   — Слушайте, не слушайте — суть не меняется.
   — Глеб Михайлович, побойтесь Бога! С чего вдруг такое подозрение?!
   И в этот момент из кухни раздался голос директора:
   — Глеб Михайлович! Кофе готов, мой свет!
   Глеб на мгновение замер, затем губы его искривились в усмешку.
   — Шпионы валятся на мелочах, — проговорил он, будто отвечая на вопрос завуча.
   Не успела Зинаида Павловна поинтересоваться, при чем здесь шпионы, как директор внес чашечку кофе, источавшего умопомрачительный запах. На пасмурном фоне окна седые волосы Ивана Гавриловича выглядели словно пух одуванчика. Кто бы поверил, что благообразный сей старичок приказал ликвидировать журналистку Самарскую, терроризировал по телефону Дашу и вообще творил черт-те что? “Кофе готов, мой свет!”
   Протягивая чашечку Глебу, директор пронзительно посмотрел ему в глаза. Возможно, Иван Гаврилович в тот же миг пожалел, что характерная эта фраза сорвалась с его языка. Ведь он был умный, очень умный. Лицо Глеба, однако, выражало полную безмятежность и наслаждение кофейным ароматом.
   — Кстати, Глеб Михайлович… — прохрипел директор и закашлялся, — что-то вы перестали интересоваться нашим фондом.
   — Так я ж для вас таланты ищу, — ответил Глеб. — Очки, так сказать, набираю.
   — Вот как? Что ж, похвально, весьма похвально.
   Глеб поставил пустую чашечку на стол.
   — Спасибо, кофе был отменный. Жаль, снотворного сыпанули многовато. Но ничего, это даже придает пикантность.
   Директор точно окаменел. Пронзительные глаза его растерянно заметались.
   Завуч хихикнула:
   — Глеб Михайлович, вы с вашим юмором…
   — Ничего себе юмор! — широко улыбнулся Глеб. — Выпиваю, значит, я лошадиную дозу таблеток, засыпаю за рулем, и врезаемся мы с вами, Зинаида Павловна, в памятник Пушкину. Вам это понравится? А вам, Иван Гаврилович? Отвечает ли это вашим планам?
   Завуч продолжала смеяться.
   — Хватит, Глеб Михайлович… прекратите! А то я с вами не поеду!
   Они вышли в прихожую вместе с директором.
   — Не беспокойтесь, Зинаида Павловна, — Глеб помог завучу надеть пальто, — на меня снотворное не действует. Яды, кстати, тоже. Со мной что-то другое придумывать надо.
   Подавая ему куртку, директор пробормотал:
   — Да, дружок, юмор у вас…
   — Извращенный, — подсказал Глеб, с усмешкой глянув ему в глаза. — Что поделаешь… Поправляйтесь, мой свет.
   Выходя, они нос к носу столкнулись с географичкой. Она собиралась нажать кнопку звонка и от растерянности смогла лишь вымолвить:
   — Ах, это вы…
   Глеб насмешливо поклонился:
   — Извини, засиделись. Кофе превосходный, рекомендую. Веди себя хорошо, Иван Гаврилович и тебя угостит.
   Заходя вместе с Глебом в лифт, завуч сухо произнесла:
   — До понедельника, Галина Даниловна. То есть до вторника.
   Лифт уехал вниз.
   Директор стоял на пороге квартиры.
   — Ну, долго мне ждать?
   Географичка замешкалась.
   — Так и знала, что наткнусь на них! — воскликнула она в досаде.
   — И что здесь особенного? — пожал плечами директор. — Они пришли проведать больного и встретили в дверях коллегу. Большое дело.
   Географичка оперлась о дверной косяк.
   — Зачем звал?
   — С женским днем поздравить! — Иван Гаврилович ухватил ее за шиворот, мощным рывком втянул в прихожую и захлопнул дверь. Он вовсе не был болен, ничуть не хромал, и глубокие морщины на его злобном лице почти разгладились. — Норов свой проявить собралась, пышечка?!
   Рот географички искривился от ненависти.
   — Чего ты хочешь, белая вошь?! — прошипела она. Директор вновь схватил ее за шиворот, втащил в комнату и швырнул на кушетку. Глаза его налились кровью, затем пожелтели и обесцветились, блестя, как два ледяных осколка. Тело директора удлинилось так, что оскаленная голова замаячила под потолком, и весь он стал быстро таять в клубах тумана, который повалил из ушей его и ноздрей. В течение минуты Иван Гаврилович превратился в клубящегося белого призрака с жуткими ледяными глазами и пульсирующим провалом рта. Географичка, в пальто лежащая на кушетке, застыла от нестерпимого холода и ужаса.
   — Чего ты от меня хочешь? — повторила она немеющими губами. — Какой от меня толк? Он ведь в мою сторону и не глядит.
   — Делай что велено, тля! — просвистел-прошелестел призрак, и леденящий его голос звучал, казалось, сразу отовсюду. — Будешь повиноваться, в подарок получишь жизнь!
   — Но что же я могу? — прошептала Галина.
   — А много ли надо? — Белый призрак свернулся вдруг в спираль, резко распрямился и ринулся к ней под одежду. — Быть может, свет мой, — прошелестел он, сдавливая ей грудь холодом, — ты скоро сделаешь телефонный звоночек. Один короткий звонок.
   Географичка потеряла сознание.
   А когда очнулась, то лежала на кушетке голая, и возле нее участливо суетился директор.
   — Ну-ну, Галина Даниловна, ну-ну… Экая вы впечатлительная, — бормотал он, протягивая ей чашечку дымящегося кофе.
   Галина присела, взяла чашечку и сделала глоток. Зубы ее мелко стучали о стекло.
 
   Глеб довез завуча до дома, выслушав по дороге нотацию о правилах поведения педагога и о неуместности в его устах некоторых рискованных шуток. Глеб не спорил — он лишь вздыхал, изображая раскаяние. Наконец Зинаида Павловна решила, что его проняло, и, выходя из машины, сделала признание:
   — И все же, Глеб Михайлович, вы иногда меня смешите. Это мало кому удается.
   — Правда? — улыбнулся Глеб. — Тогда ладно, до понедельника.
   Завуч задержалась у приоткрытой дверцы.
   — До вторника, Глеб Михайлович. У нас ведь перенос: восьмое марта попало на субботу, и ее перенесли на понедельник. Вы что, телевизор не смотрите, радио не слушаете?
   — Да как-то… Нечаянная радость получилась.
   — Вот и отдыхайте. До вторника.
   Зинаида Павловна раскрыла зонтик и направилась к подъезду. А Глеб, рванув с места, помчался за Дашей.
   Даша ждала его в прихожей, полностью одетая и с бутербродами на изготовку.
   — У Мангустов бывает язва? — осведомилась она раздраженно.
   — Ни язвы, ни других болячек. — Глеб прижал ее к себе. — Как же я по тебе соскучился!
   — Если рискнешь это повторить, — отозвалась Даша, — я сорву с тебя одежду и… Представляешь, что будет?
   Глеб вздохнул:
   — За графиней ехать надо.
   Даша куснула его за ухо.
   — Вот именно. А то соскучился он, видите ли… Ты ничего не говорил, я ничего не слышала.
   В лифте Глеб успел съесть два бутерброда с сыром и, пока садился за руль, ухитрился проглотить третий. Трогая машину с места, он торжествующе покосился на Дашу.
   — Помнишь в списке сокращение “И.Г.З.” и ремарку справа — “учитель русского языка”?
   Даша с усмешкой кивнула.
   — Это оказался твой директор?
   — Ага, Иван Гаврилович Зотов.
   — Глеб, чтоб это выяснить, достаточно было позвонить по указанному рядом телефону. Можно было не называть своего имени, в конце концов. Или тут же повесить трубку.
   — Разумеется, мисс Марпл, — кивнул Глеб. — Но в этом случае я бы не услышал: “Глеб Михайлович! Кофе готов, мой свет!”
   Даша вскинула на него испуганный взгляд.
   — Дурак, ты же рисковал!
   Глеб удивленно поднял брови.
   — Ты обо мне, что ли, беспокоишься?
   — О ком же еще?! Оля мертва… Ты, конечно, рождаешься раз в четыреста лет, но… Этот тип очень опасен! Я не хочу ждать еще четыреста лет!
   Глеб со вздохом взял ее за руку.
   — Прав был Стив, когда предупреждал: “Опасайся женщин”.
   Даша прижалась щекой к его ладони.
   — Этот тип очень опасен, — повторила она тихо.
   — Судя по тому, как перед ним тушуется твой дядя, — задумчиво проговорил Глеб, — наш Иван Гаврилович относится к “двойке”. Сильнее его лишь сам Змей.
   Отстранившись, Даша попросила:
   — Верни мой пистолет. Пожалуйста.
   Глеб грустно усмехнулся:
   — Пуля его не возьмет, родная. Но не волнуйся: мы сотрем их всех в порошок.
   Даша приоткрыла окно и выглянула, щурясь от мелкого дождя.
   — Само собой, добро восторжествует, и мы станцуем в финале румбу. Как полагается в сказках для детей.
   — Чарльстон, — с улыбкой поправил Глеб.
   — Что? — обернулась к нему Даша.
   — Станцуем чарльстон в финале. Под диксиленд, под “Хэлло, Долли!”. Балдею от этой мелодии.
   — Я тоже.
   — Вот и прекрасно. Не пропусти свою сказку, родная.
   Щеки Даши вспыхнули.
   — Я не про сказку, я про счастливый финал!
   Глеб пожал плечами:
   — А кому, к чертям, нужны несчастливые финалы? В жизни, в фильмах, в книгах… Если честно, трагических развязок я просто не перевариваю. Такой вот я примитив. И кстати о детях… Заскочим на минутку к Колесниковым. Я Сашке с Танькой фрукты купил и сладости.
   Даша посмотрела на него долгим взглядом, взяла вновь за руку и молчала до остановки у дома Колесниковых.
   Дверь им открыл Саша. Лицо его вспыхнуло радостью, которую он тут же погасил.
   — Бабушки нет дома, — объявил он официальным тоном.
   — А лично к тебе нельзя? — улыбнулся Глеб.
   — Ну, если хотите… — Мальчик посторонился.
   Глеб с Дашей вошли. Из комнаты доносились громкие всхлипывания. Даша нахмурила брови.
   — Сестренку обидел?
   — Обидишь ее! — буркнул Саша. — Бабушка ушла, вот и хнычет. С тех пор как нас хотели из квартиры выкинуть, боится одна оставаться.
   Даша растерянно посмотрела на Глеба. Глеб строго посмотрел на мальчика.
   — Но ты-то ведь с ней.
   — Я не в счет.
   — А бабушка где? — спросила Даша.
   — К соседке пошла. С восьмым марта поздравить.
   Глеб протянул мальчику пакеты с едой.
   — Отнеси-ка на кухню. Танька, привет! — крикнул он. Всхлипывания прекратились.
   — Пливет! — откликнулась девочка. И плач возобновился.
   Глеб и Даша вошли в комнату. Танька лежала на кроватке, обнимала облезлого плюшевого мишку и старательно хныкала на публику. Даша погладила ее по голове.
   — Тань, ты чего?
   — Ничего! Мне стлашно!
   — Чего же тебе страшно, если братик с тобой?
   — Блатик… — всхлипнула девочка, — блатик тоже маленький. И вледный.
   Подхватив девочку на руки, Даша присела с ней на стул.
   — Вовсе он не вредный, — возразила она, гладя Таньку по волосам. — Мне кажется, ты сама вредная.
   Девочка обняла ее за шею.
   — Я не вледная. Я тлусиха.
   Даша в смятении посмотрела на Глеба. Глеб беспомощно развел руками.
   — Графиню надо срочно забирать: мы и так уже… — пробормотал он. — Стас небось там рвет и мечет.
   В комнату вошел Саша.
   — Спасибо за жратву, — проговорил он вежливо. — Дорогая, наверное?
   Глеб отмахнулся:
   — Пустяки. Характер твой хуже твоих стихов. Но я потерплю.
   Девочка на коленях Даши притихла.
   — Скоро вернется бабушка? — спросила Даша со вздохом. Саша пожал в ответ плечами:
   — Через час, через два.
   Даша попыталась снять Таньку с колен.
   — Ладно, моя хорошая, нам пора.
   Крепко обхватив ее за шею, Танька опять захныкала.
   Глеб прошелся по комнате, ероша пятерней волосы. Затем присел перед девочкой на корточки и дотронулся до ее руки.
   — Тань, чего ты боишься? Тебя вон какой медведь охраняет.
   — Он иглушечный, — резонно заметила девочка, продолжая лить слезы.
   — Кто игрушечный? Майкл? — возмутился Глеб. — Ну, Тань, ты даешь! Майкл только притворяется игрушечным. Дайка его сюда: он сейчас покажет, как ты не права.
   Девочка протянула ему медвежонка и стала подглядывать меж растопыренных пальчиков руки. Медвежонок был чумазым и потертым — казалось, ткни только, и посыплется труха. Глеб внимательно оглядел его со всех сторон.
   — Придется его сперва помыть. Сейчас мы придем, — сказал он, направляясь в ванную.
   Отсутствовал он десять минут. Таня и Даша напряженно ждали. А Саша со скучающим видом произнес:
   — Охота же ребенка глупостями пичкать.
   — В чем, по-твоему, глупость? — уточнила Даша.
   — В таких вот приколах, — усмехнулся мальчик. — Нравится волшебника из себя разыгрывать. Перед маленькой дурехой.
   Дашины глаза сверкнули.
   — Знаешь, мой милый… Может получиться так, что волшебник придет к тебе, а ты его и не заметишь. Проспишь просто-напросто…
   Тут вернулся Глеб из ванной. Плюшевый мишка в его руках выглядел как новенький. Казалось, он улыбается от сытости и довольства. Глеб посадил его на кроватку и обратился к нему с вопросом:
   — Ну, Майкл, скажи: будешь ты охранять Таню и этого вредного Сашку?
   Медвежонок, как положено игрушке, с достоинством молчал. Саша ехидно усмехнулся.
   — Может, у него что-то со слухом?
   Медвежонок повернул мордашку в его сторону.
   — Это у тебя что-то с головой, — огрызнулся он приятным баском. — Я просто задумался, как лучше вас охранять.
   — Ну и что ты надумал? — осведомился Глеб. — Что, например, ты сделаешь, если на детей нападет шайка разбойников?
   — Ха! — воскликнул медвежонок, спрыгивая на пол. — Я стану огромным, до потолка и выше! Может, кто-то здесь сомневается? Саш, хочешь, покажу этот фокус?
   Потрясенный мальчик едва сумел кивнуть.
   — Погоди, — вмешался Глеб. — А вдруг Таня испугается?
   Медвежонок приблизился к девочке, замершей на коленях у Даши.
   — Тань, — проговорил он, — ты не испугаешься, если я стану огромным?.. Даш, а ты?
   Танька, млея от восторга, мотнула косичками. А Даша…
   — Валяй, — сказала она и закусила губу. Медвежонок взмахнул передними лапками, стал быстро увеличиваться и действительно вымахал ростом под потолок. Но теперь он уже не был плюшевым — он был самым настоящим медведем, только чертовски большим.
   — Ну как?! — зарычал он громовым голосом. — Кто посмеет тронуть моих маленьких?!
   Спустив девочку с колен, Даша резко поднялась и направилась к двери.
   — Я у машины подожду, — пробормотала она. Когда она открывала входную дверь, медведь крикнул:
   — Даш, а Даш!
   Даша обернулась на пороге:
   — Чего тебе, медвежья морда?
   Медведь выглянул из комнаты и внимательно на нее посмотрел:
   — Даш, не смей реветь в одиночку.
   — Иди к черту, Майкл! — зарыдала Даша и бросилась вниз по лестнице.
   Глеб беспокойно посмотрел ей вслед.
   — Ладно, ребята, — сказал он, — нам пора. Скоро бабушка вернется… А вы пока тут с Майклом…
   Он вышел из квартиры и захлопнул дверь. Отколупнув лапой побелку с потолка, медведь озабоченно проговорил:
   — В ближайшее время надо сделать ремонт.
   Танькины глазенки сияли.
   — Ой, Майкл… — набралась она храбрости, — а можно тебя на лучках поделжать?
   Медведь кивнул.
   — Только я уменьшусь.
   Он стал быстро уменьшаться и вновь сделался обычным плюшевым мишкой, который, однако, умеет ходить и разговаривать. Таня посадила его себе на колени, обняла и сказала:
   — Ой, какой ты холосенький!
   — А то! — самодовольно подтвердил медвежонок. — Только, чур, меня не выдавать! Для всех, кроме вас, я буду прикидываться плюшевым придурком, набитым опилками. Договорились?
   Танька прижала его к себе.
   — Договолились. Ой, какой ты смешной, Майкл!
   — А ты, Саш, что скажешь? — осведомился медвежонок.
   — Само собой, — кивнул мальчик. — Трепачей здесь нет.
   Медвежонок блеснул на него глазками-пуговками.
   — Знаешь, в чем твоя проблема? — произнес он назидательно.
   — В чем? — тихо спросил Саша.
   Медвежонок спрыгнул с колен девочки, приблизился и упер лапки в бока.
   — У тебя плохая память, Саша Колесников. “Друзья узнают, друзья придут” — кто это написал, а?
   Саша Колесников не плакал, можно сказать, с пеленок. Какие бы неприятности ни случались в его восьмилетней жизни, держался он с достоинством. Сейчас он тоже старался выглядеть крутым, и если ему это не удалось… так ведь всего лишь разок. И две-три слезинки — разве это плач?
 
   В “жигуленке” Даша отрыдалась у Глеба на плече, и они поехали наконец за графиней. Благо ехать было меж домов какие-нибудь метров триста. В машине, в подъезде своего дома и в лифте Даша держала Глеба за руку, бестолково твердя: “Черт тебя побери, Майкл!”
   Дверь им открыл Стас.
   — Лучше поздно, чем никогда, — проворчал он (впрочем, весьма добродушно).
   — Извини, — стал оправдываться Глеб, — столько дел навалилось…
   — Знаем мы ваши дела, — подмигнул рыжий. — Кать, выходи! Сдаем вахту!
   Катя выпорхнула в прихожую, как школьница после занятий, и прощебетала:
   — Если понадобится охрана, только свистните!
   Они со Стасом быстро оделись. Уходя, рыжий шепнул Глебу, что были странные телефонные звонки: разные голоса, мужские и женские, заунывно повторяли: “Скоро… Очень скоро…” Глеб пренебрежительно отмахнулся, поблагодарил, и они простились.
   Графиня ждала их за компьютером.
   — Извините, друзья мои, что не встречаю. Меня тут Стас одной игре обучил… оторваться — никакой возможности.
   Взглянув на дисплей, Даша прыснула.
   — Пасьянс “Солитер”! Наталья Дмитриевна, вы хоть обедали?
   — Разумеется. Мы с Катей даже суп грибной приготовили… Дашенька, не в службу, а в дружбу: что мне делать с этим маразматическим королем треф?
   Словом, от компьютера графиню пришлось оттаскивать. И когда эта болезненная операция наконец завершилась, погрузить их сиятельство с чемоданчиком в машину было уже делом техники. Улучив момент, Даша заговорщицки шепнула Глебу:
   — Позволь, я сама ее ошарашу.
   — Уже видела? — улыбнулся Глеб.
   — Ага. Обалдеть прямо!
   В крохотной спартанской квартирке Глеба графиня деликатно осмотрелась.
   — И я вас не стесню? — спросила она с удивлением.
   — Ничуть, — невозмутимо ответила Даша и постучала по дверце старого шкафа. — Вы будете жить здесь, Наталья Дмитриевна.
   Графиня в смятении перевела взгляд с нее на Глеба.
   — Вероятно, я должна заглянуть внутрь?
   Глеб с улыбкой кивнул.
   — Именно. Попытка — не пытка, мадам.
   Даша, будучи не в силах сдержаться, распахнула дверцу, схватила в охапку свои платья и швырнула на диван.
   — Ну же, Наталья Дмитриевна! Смелее!
   Со снисходительной улыбкой графиня чопорно заглянула в шкаф. И, вскрикнув, отпрянула. Если Даша и рассчитывала на сюрприз, то эффект, можно сказать, превзошел ее ожидания. Графиня была потрясена.
   — Итак, — деловито произнес Глеб, — давайте наконец осуществим заселение. За мной, милые дамы!
   Он вошел в шкаф.
   Даша сделала шаг за ним и втянула за руку онемевшую графиню.
   — Пойдемте, Наталья Дмитриевна! Не бойтесь!
   Они ступили на цветущий луг. Слева, в лучах солнца, зеленел лес, справа журчала река, а впереди, метрах в двухстах, возвышался белый двухэтажный особняк, к которому, собственно, они и направлялись. Даша вела за руку ошарашенную графиню, а Глеб нес ее чемоданчик.
   — Значит, ты из-за этого так маялся вчера? — сияя, проговорила Даша.
   — Угу, — вздохнул Глеб. — Никак не мог наладить электричество, водопровод и канализацию. Не Земля все-таки.
   — Теперь-то все в норме? — обеспокоилась за графиню Даша.
   — Обиж-жаешь! — расплылся до ушей Глеб. — Я даже телевизор тут запустил. Думаешь, он через космос принимает?.. Правильно, ни фига подобного. Он просто-напросто подсоединен кабелем к антенне нашего дома, вот и все. Примерно тот же финт я проделал и с телефоном. Теперь, Наталья Дмитриевна, вы можете заходить к нам и звонить. Так же как и мы к вам. Поди плохо?
   Графиня словно лишилась голоса. Она озиралась, прислушивалась к звукам, наклонялась к цветам… и лицо ее выражало такой восторг, передать который способна лишь кисть художника.
   В особняке Глеб и Даша провели графиню по комнатам, и Глеб показал ей кладовые с припасами, холодильник, ванную и прочее, и прочее. Переходя из помещения в помещение, графиня обрела наконец дар речи.
   — Глеб Михайлович, — проговорила она энергично, — вы позволите мне переставить тут мебель?
   Глеб просиял.
   — Разумеется, Наталья Дмитриевна. Это ваш дом.
   Графиня посмотрела на него долгим задумчивым взглядом.
   — Только от вас, Глеб Михайлович, могу принять я такой подарок. Но стоит ли повторять, что для меня вы человек-загадка? Ведь никакому чародею подобное не по силам.
   Глеб смущенно отмахнулся:
   — Да ну… сочетание магии с наукой. Третий уровень.
   — Как всё просто! — рассмеялась графиня. — А почему бы вам с Дашенькой тоже здесь не поселиться? Были бы соседями.
   — Мы и так соседи, — заметил Глеб. — До завтра, Наталья Дмитриевна. Обживайтесь, осваивайтесь… Если что — звоните.
   И они с Дашей отправились обратно через луг в московскую квартиру. Стоя на крыльце особняка, графиня растроганно смотрела им вслед. Затем вздохнула и с возгласом “За дело, старая кляча!” вошла в дом. Осмотрев комнаты, Наталья Дмитриевна остановилась в гостиной и нажала клавишу выключателя. Большая хрустальная люстра заиграла тысячью огней.
   — Довольно мило, — произнесла графиня вслух. — Но кое-что следует поменять.
   Под ее взглядом стол и стулья чуть подпрыгнули и бодро промаршировали к окну, а диван по-тюленьи подполз ближе к камину. Графиня постояла, посмотрела и с сомнением покачала головой.
   — Так тоже не годится, — пробормотала она.
   Мебель вновь заскакала, затопала и выстроилась в новом порядке. Однако и эта комбинация Наталью Дмитриевну не удовлетворила. Если б дело происходило в обычном московском доме, разбуженные ночью жильцы, вероятно, решили бы, что у их соседки-графини репетирует балетная труппа. Причем без музыки и в кованых сапогах.
 
   Не успели Глеб и Даша вылезти из шкафа, как зазвонил телефон. Глеб поспешно снял трубку. Звонил Такэру.
   — Брат согласен встретиться, Глеб-сан, — сообщил он по-японски.
   — Когда и где? — по-японски спросил Глеб.
   — Завтра в шесть вечера. А где… Сато-сан полагается в выборе места на вас, сэнсей. Никто не должен видеть вас вместе.
   Глеб чуть подумал.
   — Предлагаю Дашину квартиру. Кроме тебя с братом и меня, там никого не будет. Согласен?
   — Да, Глеб-сан. Думаю, нас это устроит.
   — Адрес запомнил? Найдешь?
   — Не ходи к гадалке, — ответил Такэру по-русски и по-японски закончил. — Доброй ночи, Глеб-сан.
   Когда Глеб дал отбой, подслушивающая Даша вздохнула:
   — У меня, но без меня. Ладно, давай перекусим
   — Я — кефир, — объявил Глеб.
   — Я тоже, — сказала Даша. — Только с булочкой.
   Звонок Ильи не помешал им предаваться этому пиршеству.
   — Пораскинул я тут мозгами, — возбужденно произнес Илья, — и понял, что надо прощупать твоего директора.
   — Как ты это понял? — заинтригованно спросил Глеб.
   — Да так, ничего существенного.. Только его отношения с Дашкиным дядькой. Но врожденное чувство гармонии мне подсказывает, что, если бы Мангуст и Змей работали в одной школе, это было бы забавно.
   — Пожалуй, слишком, — усмехнулся Глеб и рассказал о сегодняшнем визите к “больному” директору.
   Илья помолчал, переваривая услышанное.
   — Значит, Ольку он угробил… — Илья был растерян. — Не ожидал, признаться. Мелковато как-то для него.
   — Ну, во-первых, он не Змей, а скорей всего “глаз Змея”, — прокомментировал Глеб. — А во-вторых, Самарскую он лишь усыпил, а довершили дело бандиты Митьки Грача. Эта нечисть охотно пользуется услугами спецслужб и криминала.
   — Но зачем? — недоумевал Илья. — Почему бы твоему Гаврилычу было не убрать девушку по-тихому? Превратил бы в лягушку, как ты меня грозился.
   — Я-то умею, а он вряд ли.
   — …или распылил бы на атомы, или… Мало ли вариантов?
   — Много, старик. Но исчезновение известной журналистки спровоцировало бы ее поиски именно в кругу тех, у кого она перед этим брала интервью. Ольгин список мог оказаться не только у нас. Поверь, Илюша, слуги Змея — мерзавцы, но не глупцы. Для них гораздо разумней свести дело к бытовому криминалу, а дальше пускай менты шерстят московские группировки. Каковы будут успехи, легко угадать.
   — Возможно, возможно… — в задумчивости пробормотал Илья. — Следующий, кто у меня на заметке, американский сенатор Колмен. Какого черта он здесь ошивается в такой милой компании? Что у них там — бизнес, большая политика? А может, ни то и ни другое?