Вайнин Валерий. Но Змей родится снова?

   После уроков географичка перехватила его на выходе из учительской раздевалки.
   — Сегодня хоть придешь? — спросила она, мечтательно глядя в пространство. — Я ужин приготовлю. А то питаешься черт-те как.
   — Готовь. — Глеб украдкой хлопнул ее по аппетитному задку. — Приду где-то после девяти.
   — А пораньше — никак? — закапризничала было Галина, однако ей помешала бесшумно возникшая завуч.
   — Глеб Михайлович! — обрадовалась она. — Хорошо, я вас поймала! Завтра после уроков Иван Гаврилович ждет вас у себя в кабинете.
   Глеб церемонно поклонился.
   — Всенепременнейше буду. Прикажете явиться во фраке?
   Завуч с достоинством поправила косу на затылке.
   — Не понимаю, к чему этот тон?
   Глеб застегнул “молнию” на куртке.
   — Зинаида Павловна, вы можете жаловаться в ООН, можете обложить меня красными флажками — все равно я буду приходить в джинсах.
   — Но, Глеб Михайлович, при чем тут…
   — Все, голубушка. До завтра, я спешу. — С этими словами Глеб распахнул дверь и вышел из школы.
   Завуч растерянно посмотрела на географичку.
   — Галина Даниловна, что он имел в виду? Директор хочет поговорить с ним о вчерашней драке с подростками. При чем тут джинсы?
   Географичка пожала плечами.
   — Не знаю, Зинаида Павловна… Говорят, вы настучали… пардон, доложили Ивану Гавриловичу о неподобающей одежде учителя французского.
   — Я? — удивилась завуч.
   — Так говорят, — пробормотала географичка, поспешно удаляясь.
   Зинаида Павловна посмотрела ей вслед.
   — Я настучала?! Извините, по этому ведомству я пока не прохожу! — возмутилась она и, зайдя в раздевалку, хлопнула дверью.
 
   Приближаясь к своему “жигуленку”, Глеб заметил трех коротко стриженных парней в штанах и куртках “адидас”. Парни вылезли из бордового “вольво” и с решительным видом направились к нему. Глеб со вздохом убрал в карман ключи от машины. Здоровяк с четырьмя золотыми зубами на верхней челюсти буркнул:
   — Поедешь с нами.
   Два его дружка молча жевали жвачку. Глеб деловито уточнил:
   — Прокатиться?
   — Ну, — кивнул златозубый.
   — Не поеду, нет времени, — сказал Глеб.
   — Ты француз? — уточнил в свою очередь златозубый.
   — Ну, — кивнул Глеб.
   — Поедешь, — сказал здоровяк. — Без понтов.
   Двое жующих встали у Глеба по бокам. Глеб с опаской взглянул на окна школы.
   — Ладно, — согласился он. — Минут за двадцать, думаю, мы управимся.
   Он подошел к “вольво”, топча хлюпающий снег. Парни вели его толково: двое по бокам, один сзади. Жующие распахнули задние дверцы и, усадив Глеба посерёдке, стиснули его, опять же, с двух боков. Златозубый занял место водителя.
   — Ага, мы быстро, — подтвердил он. — Пустырь тут есть.
   Глеб вспомнил ухмылочку Медведева из 9-го “А”.
   — Значит, это ваших писунов я вчера отшлепал?
   — Ну, — кивнул златозубый. — Зря ты сунулся, француз. Придется теперь тебя отмудохать. А то пацаны уважать не будут.
   Это уже было похоже на речь. Глеб усмехнулся:
   — Звать-то тебя как, уважаемый?
   — Меня-то? — Златозубый глянул на него через плечо. — Сильвестр. А фамилия Сталлоне. Может, слыхал?
   Двое жующих по бокам Глеба заржали.
   — Слыхал, — ответил Глеб. — Приятно познакомиться.
   — Ну, — подмигнул в зеркальце златозубый. — А тебя как зовут? На кого страховку выписывать?
   Двое жующих снова заржали. Резким рывком освободив руки, Глеб обнял своих конвоиров за бычьи шеи. Смех оборвался. Парни дернулись и обмякли. Уронив их на спинку сиденья, Глеб ухватил златозубого за уши и слегка рванул на себя. Тот взвыл, не успев понять, что случилось.
   — Обратно вези, — скомандовал Глеб.
   — Ну па-адла!.. — простонал злосчастный Сильвестр Сталлоне, однако после очередного рывка за уши тут же заткнулся.
   — Зови меня просто Француз, — предложил Глеб.
   Бордовый “вольво” развернулся и помчался назад к школе. Конвоиры на заднем сиденье валялись в отключке, а управляемый за уши водитель сопел от злости, но глупостей не делал.
   — Всё, б…, приехали, — прохрипел он, затормозив около дряхлого “жигуленка” цвета “беж”.
   — Вот видишь, за двадцать минут управились. — Глеб отпустил уши водителя и перелез через приходящего в себя конвоира.
   — Я тебя урою, падла! — пообещал златозубый. Уши его распухли, глаза налились кровью.
   Поставив ногу на тротуар, Глеб обернулся.
   — Я могу убить тебя хоть сию минуту. Государства я не боюсь, а жизнь тебе подобных для меня лично никакой ценности не имеет. Но я тебя отпускаю. Спросишь, почему?.. А черт меня знает! Пока! — Глеб выбрался из машины.
   — Скоро встретимся! — выкрикнул златозубый. Обернувшись, Глеб вновь приоткрыл дверцу.
   — А коли встретимся, друг Сильвестр, падай и смирно лежи на брюхе: это твой шанс.
   Он сел в свой “жигуленок” и, сорвавшись с места, укатил.
   — Я тебя урою, — повторил златозубый без всякой, однако, убежденности.
   Один из парней на заднем сиденье оклемался и, тараща глаза, возобновил жевание.
   — Чем он мне врезал? — виновато спросил незадачливый конвоир.
   Златозубый вперил в него угрюмый взгляд.
   — Хером.
   — Нет, без понтов?
   — Гадом быть: твоим собственным.
   Обменявшись парочкой ругательств, дружки уставились каждый в свое окно. И бордовый “вольво” отъехал от школьного двора.
 
   Возле грязновато-желтого здания института, среди бестолкового студенческого гомона, Илья выделялся, как монумент, своей отрешенностью и спокойствием. На нем были нелепая шапка с кожаным верхом и вышедшее из моды пальто, которые, безусловно, лишь подчеркивали его монументальность.
   — Заседание кафедры перенесли на полпятого, — проворчал он, усаживаясь в машине рядом с Глебом. — Так что давай в темпе.
   — Я весь внимание, — ответил Глеб, включая обогреватель.
   Илья чуть покашлял, подергал свою курчавую бородку и наконец выпалил:
   — Дашка взялась сама расследовать убийство Самарской. Она уверена, что милиция никогда ничего не раскроет и…
   — Погоди, погоди! — затряс головой Глеб. — Давай по порядку. И я буду перебивать тебя вопросами.
   — На здоровье. Только времени у нас мало.
   — Ничего, так мы его только сэкономим. Даша и Ольга были подругами?
   — Еще какими. Притом, как я уже говорил, Самарская была ученицей Дашкиного отца. Так вот, совершенно очевидно, что ее изнасилование и убийство в недостроенном доме — полная лажа. Но милиция на этом зациклилась…
   — Почему лажа?
   Илья сдернул с головы шапку.
   — Ну, старик, ты меня удивляешь! Что Ольке там было делать?! И как она туда попала?!
   Глеб пожал плечами:
   — Мало ли. К примеру, хотела получить информацию у кого-то из братков и недооценила степени риска. Или просто шла мимо тех мест и…
   — Бред! Сивой! Кобылы! — проскандировал Илья. — Она брала интервью у кого-то вполне респектабельного. И от этого господина или дамы, веселая и довольная, она позвонила Дашке. “Сейчас, — говорит, — выпью кофе, поймаю такси и приеду к тебе”. Это было около трех часов дня. Дашка ждала до восьми, потом начала обзванивать общих знакомых, милицейские участки и травмпункты. Теперь ответь мне: как могла оказаться Олька в недостроенном даме?
   Глеб задумчиво почесал переносицу.
   — Даша говорила со следователем?
   — Еще бы! Ее показания аккуратно записали — и тишина!
   Глеб вздохнул:
   — Ясно. Тебе известно, над чем работала Ольга?
   Илья покачал головой.
   — Дашка пыталась, но не могла у нее выпытать. Самарская обожала напускать туману. “Материал, — говорит, — забойный. Пока до сути не докопаюсь, трепаться не буду”. Однако она забыла у Дашки листок с именами людей, у который брала или намечала взять интервью, с их адресами и телефонами. Забыла именно в день убийства… Она в общем-то и собиралась заехать к Дашке за этим листком.
   — Понятное дело, — хмуро кивнул Глеб. — Разуверившись в органах МВД, Дарья Николаевна принялась лично прочесывать этот список. И тут же начались телефонные угрозы. И разумеется, потребовался телохранитель, хоть плохонький.
   Илья криво усмехнулся:
   — Теперь еще и пистолет.
   — Друзья детства! — Глеб хлопнул ладонью по рулю. — Два клинических идиота.
   “Жигуленок” в ответ бибикнул, и стайка студенток кинулась врассыпную от неподвижного автомобиля.
   — Ша, — буркнул Илья, — не устраивай кипеж.
   — Ты видал этот список? — спросил Глеб.
   — Дашка не показывает. Говорит, чтоб я в это не лез.
   — Черт бы вас драл, Илья! Где ваши мозги?! Ну хорошо, допустим, она даже вычислит того, кто заказал Ольгу! Дальше-то что?!
   — Что ты на меня орешь?! — заорал Илья. — Думаешь, я это ей не вдалбливал?! Она уперлась, как… Найду, говорит, эту сволочь и сдам куда следует!
   Глеб выдержал паузу, пытаясь усмирить гнев.
   — Угу, найдет и сдаст, — понизил он голос. — А этой сволочи между тем известен каждый ее шаг… Ладно, вопрос последний: Дашин дядя знает… как бы мягче выразиться, об этом частном расследовании?
   — Нет, кроме меня и Дашки, никто не знает. Теперь еще и ты.
   — Ну да, когда приперло аж до пистолета.
   — Все равно она меня прибьет за то, что я тебе протрепался.
   Глеб положил руку Илье на плечо:
   — Слушай, хватит ваньку валять. Ее надо отговорить.
   Илья обреченно вздохнул:
   — Это невозможно.
   — Ой, только не нагнетай, ладно?! — вновь разозлился Глеб. — Почему-то я уверен, что ты сумеешь найти слова, доходящие до сердца! Напрягись, Илья!
   Илья принялся вертеть на пальце свою шапку.
   — Знаешь, старик… пожалуй, я расскажу тебе два школьных эпизода, весьма наглядно характеризующих Дашку. Но только вкратце. Мы с Дашкой дружили и сидели за одной партой, об этом я уже говорил. А что все вокруг были в нее влюблены, можешь и сам догадаться. Она уже с третьего класса была глаз не оторвать. И вот, когда мы перешли в девятый, некий Сережа Маслов с чего-то вдруг меня к ней приревновал и возненавидел люто. И главное, как водится, с антисемитским уклоном. При каждом удобном случае обзывал меня жидовской мордой и грозил по стенке размазать. Но при Дашке ни-ни. Какова скотина!.. Однако Дашка что-то все же заподозрила и начала допытываться. Я отвечал уклончиво. Хоть я был интеллигентный еврейский мальчик, но сознаться в трусости мне тоже было стыдно. И вот как-то раз Сережа со своей шестеркой Протопоповым подловили меня возле школы и притиснули к дереву. Дескать, смерть жидам. Сережа успел даже нос мне расквасить. И тут из-за угла выходит Дашка, помахивая портфельчиком: “Привет, мальчики! Чем занимаемся?” Сережа туда-сюда, засуетился. “Да вот, — говорит, — у нас тут мужской разговор”. “Да ну? — удивляется моя подруга. — А у меня, Серж, для тебя сюрприз”. И эдак не спеша открывает портфель. Сержу, конечно, интересно, он приближается и норовит заглянуть. Дашка достает вот такой булыжник и с размаху лепит ему в рожу. Потом еще разок. Сережа падает, умываясь соплями, а его шестерка Протопопов шустро делает ноги.
   Глеб расхохотался.
   — Обалдеть!
   — Погоди балдеть, еще не конец, — улыбнулся Илья. — Вечером того же дня Дашка явилась к Маслову домой и позвонила в дверь. Открыла ей мама: “Ой, сынуля, к тебе такая девушка пришла! Заходите, пожалуйста!” Видать, сынуля рассказать постеснялся, от кого схлопотал. “Да нет, большое спасибо, — смущается Дашка, — я на минутку”. Короче, выходит Сережа из квартиры, весь в пластыре, и опять получает по роже тем же булыжничком из портфеля. И Дашка его напутствует: “Если ты, гадина, приблизишься к нему хоть на шаг, хоть на три шага…” Старик, ты чего?
   Отворачиваясь к окну, Глеб буркнул:
   — Ничего. Свалились, блин, на мою голову.
   — В общем, — Илья продолжал крутить шапку на пальце, — Дашку тогда чуть из школы не выперли. Хорошо, Николай Петрович сумел нажать на кое-какие рычаги. А в выпускном классе случилась другая история… — Илья взглянул на часы и охнул. — Старик, буквально в двух словах. Не помню, говорил ли я тебе, что школа наша была математической и двух лучших учеников принимали в университет без экзаменов. Тогда я считал себя сильным математиком и, признаться, до сих пор питаю еще иллюзии… Но я был лишь вторым. Первой была Дашка.
   Брови Глеба поползли вверх.
   — Этого ты не говорил.
   — Значит, приберег на закуску. Занимался я тогда с удовольствием и постоянно, так сказать, работал над собой. А Дашка только так, — Илья щелкнул пальцами, — на всех мат-олимпиадах призы брала. И вот, значит, она была в классе первой, я — вторым, а ее подружка… приличная стервочка, соответственно, занимала третье место. И эту самую “третью” в университет без экзаменов уже не берут, и завидует она по-черному. В силу данных обстоятельств начинает она Дашке зудеть на ухо: “Хорошо тебе, раз ты такая неотразимая. Мозги тут ни при чем. Тебе достаточно попой повертеть — и пятерка обеспечена, хоть по математике, хоть по физкультуре”. А говорить Дашке, будто она что-то выигрывает благодаря своей внешности, это… это хуже, чем красная тряпка для быка. Вот Дашка взяла, да и завалила экзамен по геометрии: еле трояк ей натянули. Вся школа была в шоке… Таким вот образом я оказался на первом месте, а стерва-подружка на втором. Меня на мехмат взяли, а Дашка играючи поступила в иняз и окончила, разумеется, с красным дипломом. На третьем курсе выскочила замуж за актера, потом без сожаления развелась и после гибели родителей уверена, что жизнь идет наперекосяк. В общем, надеюсь, ты…
   В окно машины постучали. Женоподобный молодой человек в свитере и брючках в обтяжку визгливо прокричал:
   — Дорогуша, ты с ума сошел!
   — Иду, иду, — засуетился Илья, приоткрывая дверцу машины.
   — А подружка-стерва? — поинтересовался Глеб. — Ей по ночам не икается?
   Илья удивленно обернулся.
   — Так ведь это ж и была Ольга Самарская. Я думал, ты догадался. Она тогда два дня на Дашкином плече прорыдала и со стыда подалась на журналистику. Зачем, по-твоему, я тебе все это рассказал?
   Глеб хмуро оперся на руль..
   — Чтобы я зарубил себе на носу: Дашка это дело не бросит.
   — Умница. Отговорить ее…
   — Дорогуша! — Женоподобный просунул в машину голову и кокетливо прочирикал. — Ой, простите! Добрый день!.. Дорогуша, ты знаешь, что сейчас с нами сделают?
   Илья вылез наружу.
   — Замучаются, — проворчал он.
   — И все же отговорить придется, — вздохнул Глеб, заводя мотор. — Просто выбора нет.
   — Попробуй, — вздохнул в ответ Илья. — Если она станет обзывать тебя дураком, считай, у тебя появился шанс.
   — В смысле?
   — Примета есть такая, — усмехнулся Илья, захлопывая дверцу.
   “Жигуленок” медленно отъехал, лавируя меж выбоин в асфальте.
   Женоподобный взял Илью под руку.
   — Кто этот интересный мужчина?
   — Он не по твоей части, Альберт.
   Они шагали к зданию института.
   — Пока не попробуешь, не узнаешь, — возразил Альберт.
   — Можешь мне поверить! — Илья высвободил руку. Альберт не обиделся.
   — Ну и Бог с ним, — бодро проговорил он. — Идем быстрей. Знаешь, как называется наш с тобой сюжет? Два безумца опаздывают на заседание ослов.
   Под их ногами поскрипывал прихваченный морозцем снег.
 
   В баре кафе “Амброзия” знаменитый голос Аллы Пугачевой распевал знаменитого “Арлекина”. Народу, как обычно, было немного. Облокотясь на стойку, рыжий Стас, начальник охраны Виталия Лосева, смаковал апельсиновый сок. Барменша Катя увлеченно что-то ему щебетала, и он кивал с улыбкой. При появлении Глеба они синхронно обернулись в его сторону.
   — О-о, сегодня ты без очков! — улыбнулась барменша. — Сосиски и кофе?
   — Как обычно, — кивнул Глеб, пожимая могучую длань Стаса.
   — Как идет служба? — поинтересовался тот. — Без проблем?
   Глеб растянул губы в улыбке.
   — Ништяк. Если б еще бабки платили… вообще кайф.
   Рыжий взглянул на него недоверчиво.
   — Не заливаешь?
   — Зачем? — округлил глаза Глеб. — Я в натуре.
   Рыжий сморщился, как от кислого.
   — Мне эти ваши словечки, — ребром ладони он чиркнул себя по горлу, — вот где!
   — Мне тоже, — поспешно согласился Глеб. — Стараюсь избавляться, но… липнут как банный лист, понимаешь! — Взяв у барменши сосиски и кофе, он расплатился и сел за столик.
   Не успел он прожевать и полсосиски, как рыжий подсел к нему.
   — Вообще-то я зашел с тобой повидаться, — произнес он негромко. — Мне Катя сказала, что в это время ты обычно здесь бываешь.
   Глеб не спеша доел сосиску.
   — И зачем я тебе?
   — Предупредить хочу. Не знаю, что ты за птица, может, ты просто дерьмо и я потом пожалею… Но эти игры не по мне. Обрыдло все.
   — Стас, какие игры? Объясни, блин, толком!
   — Объяснить трудно. Слышу я разные разговорчики… Такое возникает ощущение, что Лось в любой момент готов тебя грохнуть вместе со своей племянницей. Не знаю, зачем он послал тебя ее охранять да наобещал с три короба… Но тебе надо быть с ним начеку. Такое у меня ощущение.
   Выпив залпом кофе, Глеб усмехнулся:
   — Наши ощущения совпадают, Стас.
   — Тебе-то знать откуда? — удивился рыжий.
   В этот момент в дверях возникла румяная физиономия Толяна. Оглядев помещение бара, он в своем длинном пальто прямиком пошел к их столику.
   — Мне тоже трудно объяснить, — быстро проговорил Глеб, — но берегись этого мерзавца.
   Рыжий глянул на приближающегося Толяна, потом — на Глеба.
   — Брось, — сказал он недоверчиво.
   — Услуга за услугу, Стас. — Глеб встал со стула. — Спасибо.
   — За что спасибо-то? — полюбопытствовал подошедший Толян. — Мне тоже стакан сока! — крикнул он барменше.
   Глеб повертел перед его носом двумя стодолларовыми купюрами.
   — Вот это видел? Стас одолжил. Не то что некоторые.
   Толян свойски улыбнулся.
   — На меня, что ли, намекаешь? Да у меня таких башлей отродясь не водилось. Зато некоторые пристают: устрой да устрой на работу. А устроишь — даже бутылки не поставят.
   Глеб ударил себя в грудь.
   — Толян, в первый же выходной! Упьемся по полной программе!
   — Пой, ласточка, пой.
   — Толян, зуб даю!
   Стас переводил недоумевающий взгляд с одного на другого.
   — Толян! — крикнула барменша. — Твой сок!
   — Ох, опаздываю! — спохватился Глеб и заспешил к выходу.
   Толян посмотрел ему вслед, и улыбка сползла с его лица.
   — Ты чё, одолжил ему деньги? — обратился он к рыжему. Тот ответил ему хмурым взглядом.
   — У тебя со слухом плохо?
   — Не в том дело, Стас. Ты ж плохо его знаешь.
   Стас кивнул:
   — Ага. Ты его привел, ты и ответишь.
   Пожав плечами, Толян отправился к стойке и вернулся с бокалом сока.
   — О чем базарили? — спросил он небрежно.
   — Базарят торговки рыбой, — поправил Стас. — Мы разговаривали.
   Толян с улыбкой поднял руки.
   — Ну ладно, ладно. О чем был разговор?
   — Тебе-то что?
   — Спросить нельзя?
   — Спроси у него, — вставая, отрезал рыжий. — Пора ехать: хозяин скоро освободится.
   И Стас направился к двери. Толян вперил в его спину злобный взгляд, оставил бокал с недопитым соком и поспешил следом.
 
   Мальчишка опять стоял у витрины Дома игрушек. Как на боевом посту. Игрушечная железная дорога, похоже, повергала его в столбняк. Проходя мимо, Глеб чуть слышно буркнул: “Ну всё, ты меня достал!”
   — Эй! — обратился он к мальчишке. — Хочешь такую?
   Мальчишка вздрогнул.
   — Идите, куда шли, — огрызнулся он неуверенно. Глеб подошел и присел перед ним на корточки.
   — Меня Глебом зовут. А тебя?
   — Саша. — Казалось, мальчишка в любой момент готов был пуститься наутек. — Взрослых надо звать по отчеству.
   — Но друзей можно без отчества, — сказал Глеб. Мальчишка взглянул на него внимательно.
   — Вы псих?
   — Да, — кивнул Глеб, — но не опасный.
   Мальчишка улыбнулся.
   — Друзей так не заводят, — заметил он резонно.
   — Как правило, — согласился Глеб. — Но бывают исключения. Сегодня, к примеру, я шел мимо и подумал: “Если Саша хочет железную дорогу, она у него будет”.
   — Когда? — уточнил Саша. — В этой жизни?
   Глеб сглотнул.
   — Сколько тебе лет? — спросил он после паузы.
   — Скоро девять. А что?
   Глеб встал с корточек.
   — Пойдем-ка, Саш, домой! — Он взял мальчишку за руку. — Кое-что у тебя будет и в этой жизни.
   — Ну да! — Мальчишка вырвал руку. — А потом вы заберете мои органы!
   — Какие еще органы?
   — Печень и сердце! Для пересадки!
   Глеб застонал.
   — Ты меня доконаешь! Либо идем домой, либо я сейчас тут лягу… и можешь забирать мою печень и сердце к чертовой матери!
   Мальчик опять улыбнулся. Хорошая у него была улыбка: умная и застенчивая.
   — Ладно, идем, — согласился он. — Только за руку меня вести не надо. Я не салага.
   — Уж вижу, — вздохнул Глеб.
   Жил Саша неподалеку, в блочном доме на втором этаже. Глеб нажал кнопку звонка. Дверь открыла горбатая старушка с глазами побитой собаки. Она испуганно уставилась на Глеба, затем перевела взгляд на мальчика.
   — В чем дело, Сань?
   — Ба, это Глеб, — ответил мальчик. Старушка виновато глянула на незнакомца.
   — Взрослых надо звать по отчеству.
   — Друзей можно без отчества, — усмехнулся мальчик.
   — Каких еще друзей?.. Друзей не заводят с бухты-барахты, — растерянно пробормотала горбунья.
   — Как правило, — глубокомысленно изрек мальчик. — Но бывают исключения.
   Он лукаво зыркнул на Глеба.
   Старушка вздохнула.
   — Ну что ж… заходите. Грабить у нас нечего.
   — Жаль, — переступая порог, сказал Глеб, — я так надеялся.
   Старушка улыбнулась.
   — Меня зовут Варвара Львовна, — представилась она. Тут из комнаты выбежала девочка лет четырех в линялом байковом платьице и штопаных колготках.
   — А меня зовут Танька! — объявила она, сверкая глазенками.
   Глеб присел перед ней на корточки.
   — А меня — Глеб.
   Хихикнув, девочка спряталась за бабушкину юбку. Саша небрежно произнес:
   — Сеструха моя. Младшая.
   — На тебя похожа, — польстил ему Глеб и, глянув на часы, поспешно поднялся. — Варвара Львовна, — обратился он к старушке, — сколько у вас комнат и сколько народу здесь живет?
   Горбунья настороженно посмотрела исподлобья.
   — Две комнаты, — она обняла детей, — живем втроем. А вам зачем?
   — Для отчетности. Вы пенсию получаете?
   — Да. На нее и живем.
   — Вот и замечательно, — брякнул Глеб. — То есть я в том смысле, что… Дело в том, что фирма, в которой я работаю, занимается благотворительностью. Мы помогаем малоимущим семьям, а нам за это снижают налоги. Ну, вы понимаете… Словом, мы берем вас под крылышко.
   Старушка смотрела недоверчиво.
   — Это как же?
   — Очень просто, — из кармана куртки Глеб извлек пачку сторублевок и вложил в руку горбуньи, — вот так.
   Зардевшись, словно девушка, Варвара Львовна попыталась вернуть ему деньги.
   — Ну что вы!.. Как же так?.. Неудобно как-то…
   — Еще как удобно! Мы фирма богатая! — Глеб приоткрыл входную дверь. — С вашего позволения, я буду иногда наведываться. И все ваши трудности мы уладим. Договорились? — Он выбежал на лестничную площадку.
   Старушка встала на пороге, прижимая деньги к груди.
   — Господи, я даже чаем вас не напоила!
   — В другой раз! — отозвался Глеб, сбегая по лестнице. — Опаздываю! Начальство меня по стенке размажет!
   — Как называется ваша фирма?! — крикнула вдогонку Варвара Львовна.
   — Фирма “Даша”! — снизу откликнулся Глеб. Старушка зашла в квартиру и прикрыла дверь.
   — Да, Сань… — ошеломленно проговорила она, — нашел ты себе друга. Бывает же такое!.. Фирма “Даша”.
   — Ба, их теперь знаешь сколько развелось? — отмахнулся мальчик, снимая с себя пальтишко. — Как у бобика блох!
   — Сань! — позвала из комнаты его сестренка. — Тут какая-то колобка огломная!
   — Не колобка, а коробка, — поправил мальчик, идя на ее зов.
   — Я и говолю, колобка! Чего плидилаешься?!
   Саша вошел в убогую комнатушку с выцветшими обоями и действительно увидел на полу большую коробку. Мальчик с опаской приблизился, приоткрыл крышку и…
   — Бабуль! — закричал он. — Тут железная дорога!
   Варвара Львовна не поверила глазам.
   — Как же так?.. Когда же он умудрился? Пока мы с Танюшкой за хлебом ходили?.. Выходит, он все это заранее… Сань, там какой-то листок выпал.
   — Где, ба?
   — Вон, под стул залетел. Там что-то вроде написано.
   Мальчик поднял бумажку и прочел вслух:
   — “В этой жизни”.
   — И все? — удивилась бабушка.
   — Ни фига себе “все”! — воскликнул Саша, пряча листок в карман.
 
   Даша была вне себя. В дубленке нараспашку она прохаживалась перед своим подъездом и нервно курила. От ее гневного взгляда Глеб едва не обратился в пепел.
   — Теперь уже на двадцать минут! — Она указала ему на свои часики.
   — Прошу прощения, мотор заглох, — не моргнув глазом соврал Глеб.
   Даша придавила окурок сапожком.
   — Странно, что ваша тарахтелка вообще передвигается! Сегодня поедем на моей, и поведу я!
   — Как скажете, Дарья Николаевна.
   — Ой-ой, как мы изображаем раскаяние! — Она направилась к стоящей в пяти шагах “хонде”. — В следующий раз вычту из вашей зарплаты!
   Заметив неподалеку знакомый “ниссан”, Глеб проворчал:
   — Так всегда: чуть что — сразу из зарплаты.
   — Поговорите мне! — Она открыла “хонду” и села за руль. — Вчерашний “хвост” заметили?
   — А то! — усмехнулся Глеб, усаживаясь рядом. — Даже они заметили, что мы их заметили.