Страница:
Азрубала представлял в суде его родственник Барванг Урд, цветущий человек средних лет, с большими карими глазами, шелковыми усами, такими же кудрями и круглым животиком, который он пытался скрыть просторной вельветовой накидкой. Но самое главное — адвокат был весьма остер на язык, что вместе с вызывающе равнодушной манерой его поведения безумно раздражало Джейро. Барванг беспрестанно ходил по залу, останавливаясь, прислушиваясь к чему-то то там, то тут, подходил к Азрубалу и обменивался с ним мнениями, а и то и вовсе выходил куда-то, а потом возвращался и начинал возмущаться.
— Ваша честь! Мы с Азрубалом уже достаточно наслушались этой ерунды! Сплошная клевета и полный абсурд! Отзовите обвинение, и давайте не будем больше тратить наше драгоценное время!
Судьи выслушивали эти реплики с таким же вниманием, как и все остальное. Но, наконец, один из них не выдержал.
— Реплики Барванга напомнили мне, что действительно пора заканчивать. Гранд Урд требует скорого окончания суда, к тому же мы не можем держать Азрубала под арестом дольше, чем положено. Так что встречаемся снова через неделю.
Майхак, Джейро и Скёрл вернулись в палаццо Карлеоне, где им показали их личные апартаменты. Приняв ванну, все оделись в элегантные вечерние костюмы, приготовленные вездесущими сейшани.
В малой гостиной к ним присоединился и сам Адриан, по-прежнему упражнявшийся в искусстве составления коктейлей. Целый час все четверо обсуждали события дня. Джейро не преминул заметить, что роумовская юстиция оставила у него самые невыгодные впечатления.
— Все гораздо проще, чем кажется, — объяснил Адриан. — Суд специально находится в весьма расслабленном состоянии; они слушают, наблюдают, впитывают и ассимилируют. Некий меланж информации воспринимается мозгом на подсознательном уровне до тех пор, пока все не расставится на свои места и, таким образом, позволит вынести честный приговор.
— Но зачем такие перерывы в заседаниях? — удивилась Скёрл.
— Порой судьи бывают капризны. Может быть, они устали или чем-то расстроены, или хотят отдаться некоему внутреннему ритму событий. В любом случае, теперь у вас есть неделя свободного времени, чтобы познать красоты Роумарта и его экстравагантного социума. Только помните, опасно посещать в одиночку заброшенные дворцы, поскольку белые вампиры совершенно непредсказуемы и нападают без предупреждения. Но и с эскортом вы не находитесь в полной безопасности. — Он встал. — А теперь прошу в столовую. Сегодня вы познакомитесь с некоторыми из моих друзей и родственников. Держитесь спокойно, и если их стиль поведения вызовет у вас удивление или неприятие, не выказывайте этого, прошу вас.
— Буду осторожен, — согласился Джейро. — Но за Скёрл я ручаться не могу, конечно. Она член Конверта и достаточно трудна в любом обществе. Может быть, вы как-нибудь предупредите и своих родственников?
Адриан с сомнением посмотрел на девушку.
— Она кажется вполне спокойной особой. Даже больше — она не похожа на обыкновенную женщину из другого мира.
— Тем не менее, это взрывоопасная смесь.
— Да, я крайне взрывоопасна, — подтвердила девушка. Однако вечер прошел без единого инцидента. Роумы всячески выказывали интерес к жизни в другом мире.
— Везде все по-разному, — говорил Майхак. — ИПКЦ повсюду поддерживает более или менее единообразное законодательство, так что путешественник повсюду может чувствовать себя более или менее защищенным. Тем не менее разнообразия достаточно для того, чтобы не заскучать.
— Как жаль, что путешествия так дороги, — вздохнула одна молодая дама.
— Если бы Азрубал Урд не был таким вором, у вас имелось бы достаточно денег, чтобы путешествовать с комфортом.
— Ваше замечание несколько невежливо, — вмешался Брой, шевалье из дома Каррау. — Азрубал — гранд с высоким рашудо, и потому никому из пришельцев не дозволено использовать в его отношении подобные определения.
— Извините, я не имел намерения оскорбить вас, — как можно вежливей согласился юноша.
Над столом повисла неловкая тишина, но в конце концов Брой сухо кивнул.
— Я лично не оскорблен, и говорить об этом — очередная дерзость. Я только хотел дать вам понять, чтобы в определенных случаях вы держали язык за зубами.
— Буду стараться, — покорно ответил Джейро, заметив, что и Майхак, и Адриан спокойно улыбаются, слушая эти речи. Только Скёрл с презрением переводила взгляды с Броя на Джейро и обратно, но и ей удалось удержать себя в руках. Вечер продолжался, но выглядел столь же официально, как и раньше.
Позже Адриан сказал Джейро и Скёрл:
— Вы вели себя правильно, именно так, как я того и хотел. Брой Каррау — задиристый молодой повеса, и у него крепкие связи с кланом Урд. На вас он мог сделать себе скандальную репутацию. Но об этом не стоит больше думать, весь инцидент ничего не значит.
— Я и не думаю так, — подхватил Джейро. — Я был только удивлен — и все. Ведь он никак не угрожал мне!
— А вот в этом вы заблуждаетесь! У него крайне неуравновешенный темперамент, и фехтовальщик он отличный.
— Постараюсь его больше не провоцировать.
На следующий день гости отправились осматривать заброшенный дворец Сомар; их сопровождала пара шевалье из дома Рами и два офицера из дома Иммир. С замиранием сердца молодые люди продвигались по сумрачным залам. В библиотеке Скёрл задержалась, чтобы получше рассмотреть книги, в изобилии стоявшие на полках. Все они были толстыми и роскошно изданными, в переплетах из тисненой кожи и с авторскими иллюстрациями.
Рядом с девушкой остановился и Робли Иммир, оказывавший ей недвусмысленное внимание. Остальные прошли дальше в большой салон. Скёрл и Робли погрузились в изучение книг.
— Когда-то у каждого был каталог подобных книг, — объяснял Робли. — В каждой из них описана история чьей-нибудь жизни, но это больше, чем простые дневники — это прекрасные образцы творчества, перемежающиеся стихами и интимными откровениями, которые хроникер мог заносить туда без всякого стеснения, поскольку общедоступными эти книги становились лишь после смерти владельца. Каждый рисунок делался с любовью, с использованием самых утонченных оттенков и техник, порой в резком, шокирующем или же мягком пастельном стиле. Костюмы, конечно, архаичны, но если вы прочтете текст, люди на картинах буквально оживут и пройдут перед вами со всеми своими победами и поражениями. Иллюстрации, как вы видите, совершенно разные, поскольку отражают характер исполнителя; иногда они кажутся наивными, словно их делал ребенок, но иногда — откровенно эротичны. У нас часто говорят, что эти книги на самом деле выражают стремление людей жить вечно. И действительно, люди верят, что, создавая такую книгу, они переносят в нее часть себя. Такая книга живет вечно, и ее создатель живет на ее страницах, сотворенных им некогда с нежностью и любовью. — Робли вздохнул. — Надо сказать, что при посещении таких дворцов мы относимся к хранящимся в них книгам очень ревниво и бережно.
— А сколько им лет?
— Обычай появился около трех тысяч лет назад, но полного расцвета достиг лишь спустя две тысячи. Потом совершенно неожиданно эта традиция умерла, и теперь никто уже не отдает столько внимания и заботы книгам.
— Но вы и жизни своей не отдаете ни внимания, ни заботы.
— Вы правы, — снова горестно вздохнул Робли. — Вы совершенно правы. — Он взял книгу из рук девушки и лениво полистал страницы, останавливаясь лишь для того, чтобы рассмотреть какую-нибудь изящную картинку. — Наши предки были очень похожи на нас, но теперь уже так странно видеть эти старинные одежды и так трудно прочувствовать ту жизнь. О, они были счастливыми людьми или, по крайней мере, таковыми казались. Теперь всюду царит слабость. Роумарт умирает и уже никогда не вернется к своей былой славе. — Офицер поставил книгу обратно на полку. — Я редко смотрю эти книги, они наводят на меня некое тоскливое очарование, и потом до конца дня я пребываю в задумчивости и бездействии.
— Очень плохо, — ответила Скёрл. — Будь я на вашем месте, я бы уехала отсюда и узнала настоящие миры Сферы. Как знать, возможно, я нашла бы подходящее для жизни место.
— Это означает, что я вынужден буду работать, чтобы получать кров и пищу, — печально улыбнулся Робли.
— Но это тоже может быть интересно.
— Неужели? Здесь я живу во дворце и каждый день имею изысканный обед. От этого трудно отказаться.
— Вы живете, как в скорлупе! — рассмеялась Скёрл. — Как улитка в раковине!
Робли вскинул тонкие брови.
— О, вы не говорили бы так, если бы знали меня лучше! Я выиграл четыре дуэли и дважды сражался с вампирами! Я капитан драгун и… Но хватит обо мне. Давайте лучше говорить о вас. Например, о том, что очень для меня важно: связали ли вы уже свою судьбу с кем-нибудь?
Скёрл бросила на юношу быстрый взгляд.
— Наверное, я не совсем поняла вас, — начала она, хотя, конечно, прекрасно поняла все. И подумала: Робли очарователен, красив и галантен, и в легком флирте с ним нет никакого предательства. Таким образом — сказала она самой себе — я просто лучше узнаю социологию этого странного общества.
— Я имею в виду вот что… — Робли легко коснулся ее плеча. — Свободны ли вы принимать решения без чьего-либо совета?
— Разумеется! Я сама ведаю» всеми своими делами!
Робли улыбнулся.
— Вы — девушка из другого мира и, тем не менее, обладаете такой удивительной внешностью я таким обаянием, описать которые мне даже невозможно…
— Да, я экзотична, — легко призналась Скёрл. — И всю жизнь пытаюсь разгадывать мучительные тайны неведомого. — Они одновременно улыбнулись друг другу, и Робли уже протянул к ней руку, как вдруг весь передернулся и, не отрываясь, уставился на книжные полки. Скёрл показалось, что она слышит какой-то неясный тихий звук. Обернувшись и оглядев библиотеку, девушка медленно стала вытаскивать из-за пояса пистолет, взятый по упорному настоянию Майхака.
— Что такое? — быстрым полушепотом спросила она.
— Иногда за стенами есть тайные ходы, — ответил Робли, по-прежнему не отрывая глаз от полок. — Здесь, скорее всего, тоже, хотя Сомар и считается безопасным местом. Но ни в чем нельзя быть уверенным, вампиры подобны паукам: стоит зазеваться, и ты пропал. Они животные бессердечные, так что нам лучше присоединиться к остальным, пока не поздно.
На следующий день Майхака и Джейро вызвали в Коллоквари для консультации с Морлоком и еще парой судей. По словам Адриана, это означало, что судьи восприняли дело Азрубала крайне серьезно. Ничем не занятая Скёрл отправилась гулять по бульварам. Через час девушка зашла перекусить в кафе на краю площади Гамбойе, куда буквально через пару минут зашел и Робли Иммир.
— Я вижу, вы скучаете в одиночестве, и решил присоединиться к вам, чтобы продолжить наш вчерашний разговор, прерванный скрипом старого дерева, — улыбнулся молодой офицер.
— Это было больше, чем скрип, — усмехнулась девушка. — Белый вампир принял нас за свой обед.
Робли поперхнулся.
— Может быть, и так, хотя я не склонен так думать. В Сомаре пока что было безопасно, поскольку рядом только обитаемые дворцы.
— Но почему же вы не истребите их раз и навсегда? Если б такое происходило на Галингейле, то мы знали бы, как покончить с этим делом.
— Мы посылали карательные экспедиции, но, попадая в склепы, все, естественно» становятся кране уязвимы, там начинаются галлюцинации, расставлены хитрые ловушки, и наши отряды полностью теряют боеспособность.
— А ваш Фундамант — какова его роль?
Робли поморщился и быстро оглянулся.
— Об этом не нужно говорить, это выходит за рамки приличного разговора. Надо сказать, что это место вообще не принято замечать.
— Но за моим вопросом не кроется никакой вульгарности — просто любопытство. Может быть, мы с вами посетим его и увидим все собственными глазами?
Робли был откровенно изумлен и с недоумением уставился на далекие зеленые купола за рекой.
— Такая мысль никогда даже не приходила мне в голову, но, думаю, помешать этому желанию ничто не может. Вход туда расположен как раз напротив Эспланады, что весьма удобно.
— Удобно — для чего? Скажите же мне, Робли, ведь вы этим на что-то намекаете, чего я не знаю, и потому я сгораю от любопытства.
— Хорошо. Для начала я должен сказать вам вот что: один из каждой пары сотен сейшани уподобляется лотерее, если можно так выразиться. По мере того, как он растет, он начинает отличаться от остальных сейшани и становится так называемым гричкином. Он уродлив, толст, лыс, его нос нависает над крошечным ротиком и… словом, есть еще много отличий. Но самое важное заключается в том, что у него появляется способность мыслить, выполнять сложную работу и руководить простыми сейшани. Практически в каждом семействе у нас есть такие гричкины в качестве мажордомов. Я думаю, что именно эти гричкины и контролируют процесс, происходящий в Фундаманте без вмешательства со стороны роумов, которые не хотят иметь ничего общего с этим местом. Гричкины занимаются всеми неприятными вопросами домохозяйства, а именно… Дело в том, что с возрастом сейшани становятся абсолютно бессмысленными, медлительными, безобразно толстыми, кожа у них желтеет, волосы выпадают. И тогда в предрассветные часы, когда все роумы спят, гричкины отводят использованных сейшани в Фундамант, где их разрезают на части в специальных камерах, и в процессе обработки превращают в полужидкую массу. Так вот, когда умирает роум, считается, что он ушел в прекрасный город за облаками. Эту сказку мы рассказываем нашим детям, когда они спрашивают, куда вдруг внезапно исчез какой-нибудь их знакомый или родственник. Но правда заключатся в том, что… и роумов точно также относят в Фундамант и точно так же разрезают на куски… и варят в общем котле. — Робли безрадостно рассмеялся. — Теперь вы знаете столько же, сколько и я. Ну, а если вы и теперь захотите взглянуть на этот процесс своими глазами, прошу вас, нам никто не воспрепятствует, дорога открыта. Но, уверяю вас, зрелище малоинтересное.
— А меня не могут тоже запихнуть в это варево?
— Не думаю. На вас просто не обратят внимания. Гричкины спокойны и рассудительны, как и остальные сейшани. Так мы идем в Фундамант или нет? Говорят еще, что и запах там не из приятных…
Скёрл посмотрела на зелень куполов за Скейном.
— Может быть, и сходим, но в другой раз. Не сейчас.
— Звучит разумно, особенно, если учесть, что у меня есть для вас перспективы более интересные. — Робли снял шляпу и отложил ее в сторону. — Вы готовы рискнуть и выслушать меня?
— Ну, поскольку других дел все равно нет… — согласилась Скёрл.
— Прекрасно! Таким образом, я убеждаюсь, что помимо красоты у вас есть еще и восприимчивый ум.
— Да, я слушаю, слушаю!
Робли важно кивнул, словно Скёрл изрекла мысль неслыханной глубины.
— Я подойду к делу не прямо. Ведь вы знаете, что образ жизни роумов весьма отличается от образа жизни всех остальных существ.
— Да. Видно невооруженным глазом.
— Но вы еще не знаете, что наши эстетические воззрения крайне утонченны. Этой утонченности от нас ждут с рождения, мы растем в постоянных тренировках эстетического чувства, используя для этого все отделы мозга в полную силу. Некоторые становятся телепатами, другие развивают в себе не шесть, а целых девять чувств… Словом, сознание и восприятие прекрасного отточено до филигранности. У меня, например, достигнут сейчас относительно высокий уровень восприятия, и мне хотелось бы поделиться некоторыми из моих прозрений с вами.
— Не утруждайте себя, — покачала головой Скёрл. — Ведь вам, вероятно, придется пользоваться словами, которых я не смогу понять.
— Да, но наглядность убедительнее слов! Конечно, вы должны захотеть и постараться. Что вы на это скажете?
— Скажу, что мне будет очень интересен подобный опыт.
— Тогда прекрасно, я приглашаю вас в мой дом.
— А потом?
— Наша цель — постараться ощутить некие мгновения существования, управляя ими, как дирижер управляет оркестром. Но прежде всего, еще один вопрос: вы мне верите?
— Разумеется! Но как все это будет происходить? Пожалуйста, разъясните мне шаг за шагом!
— Войдя в дом, каждый из нас зажжет ритуальную свечу и вдохнет аромат, поднимающийся от пламени свечи другого. Это очень древняя церемония, символизирующая единение духа на определенном уровне, который сейчас я не стану вам объяснять, поскольку объяснение заведет нас далеко в царство мистицизма. Потом мы медленно внесем свечи в мои серо-лиловые покои и поставим их на специальные полки по обе стороны от моего сакраментального турмалина неописуемой красоты и в три фута высоты. Наблюдая игру света и тени, мы не заметим, как слуги разоблачат нас, ибо их руки нежны и бесплотны. Потом они осыплют нас пеплом с головы до ног: вас — цвета и запаха фисташек, меня — другим оттенком и запахом. После этого нам подадут маски.
— Маски? — удивленно уточнила Скёрл. — Но ведь мы уже знаем друг друга!
— В маске суть. Она стирает старые слова. Когда на вас будет надета маска, вы почувствуете ощущение, будто уноситесь куда-то далеко по воздуху, наши самости уйдут — останутся только символы.
Слуги поставят вас на пьедестал, а я окутаю вас сетью, подчеркивая каждый изгиб, каждую выпуклость тела. Используя сеть и точки биения пульса, я открою все ваши самые чувствительные зоны. Потом эти зоны, напечатанные в цвете, вы сможете даже забрать с собой. Повесите у себя дома на стену как украшение — это действительно вещь удивительной красоты. Все ваши друзья будут поражены.
Потом мы осторожно отряхнем друг друга, что всегда вызывает поразительные ощущения, и, может быть, применим некоторые эротические техники, одни из которых стары, как мир, другие — совершенно новы. Но вскоре наступит слабость, слуги возьмут нас на руки и отнесут в бассейн с теплой водой. Вода начнет оживать, пенясь под нашими телами, и вы почувствуете, будто слышите божественную музыку. Остатки пепла растворятся в воде, маски растают, и мы снова окажемся самими собой.
Слуги перенесут нас из этого бассейна в другой, устроенный уступами, и мы заскользим с одного уступа на другой, пока не окажемся в воде, более ледяной, чем сам лед, и там мы станем плавать, ощущая блаженство каждым нервом, каждой частицей души. Но и нега холода подойдет к концу, и тогда слуги перенесут нас на помост, где оботрут нагретыми полотенцами и оденут в белый лен.
К тому времени придет пора обеда, который нам подадут при свете ритуальных свечей, а когда свечи начнут чадить и погаснут, придет конец и нашему опыту. — Робли быстро встал. — Итак, вы готовы?
— Звучит очень соблазнительно, но, боюсь у меня не получится… — заколебалась Скёрл.
— Ошибаетесь. Когда вы в маске, это не вы. К тому же, полное расслабление… — Он тронул ее руку. — Пойдемте! Дворец Иммир совсем рядом.
Но Скёрл покачала головой.
— Вы очень любезны, но, боюсь, что даже в маске я никому не позволю определять свои эрогенные зоны. Но огромное спасибо вам, вы помогли мне понять еще одну традицию роумов, и теперь я знаю, почему у вас такая низкая рождаемость. — Скёрл тоже встала и быстрым движением уклонилась от торопливых объятий. — Простите меня, я должна сейчас же вернуться в Карлеоне.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
— Вечер может вам понравиться, а может — и нет, — предупредил Адриан. — Там будут происходить многие непонятные вам церемонии, в которых вам формально придется принять участие. Если вы согласитесь на это, то слуги оденут вас в соответствующие одежды, а я попрошу моего племянника Алонзо проинструктировать вас хотя бы в самой малой степени по поводу некоторых формальностей этикета. Благодаря проведенным с вами дням, я пришел к выводу, что вы останетесь довольны этим опытом и простите некоторые косые взгляды.
— Звучит восхитительно, — согласилась Скёрл. — В своих манерах я не сомневаюсь — как никак я член Конверта, а уж мой отец был настолько придирчив в отношении моих манер, что меня муштровали едва ли не с младенчества. Короче — что хорошо для Сассуи Ойри, то не может быть плохо и для дворца Рами.
Адриан нехорошо усмехнулся.
— Вижу, до вас не совсем дошел смысл сказанного, но будем действительно надеяться на ваше воспитание. Майхак хорошо помнит все — благодаря своей прежней жизни здесь, а вот Джейро…
— Я буду во всем следовать Скёрл. Она быстро одернет меня, если что-то не так. Но я надеюсь, что мы оба правильно воспримем все тонкости, которым научит нас ваш племянник.
Адриан кивнул.
— Да будет так.
Все утро Джейро и Скёрл бродили по Эспланаде за площадью Гамбойе. В реке отражался мрачный Фундамант, блестя длинным рядом узких окон под самыми куполами. Молодые люди подошли совсем близко и остановились, словно пораженные ужасом перед этим уродливым зданием. С Эспланады, прямо через квадратный проезд в тяжелых стенах, вел неширокий вал; дальше виднелся широкий холл, отделанный стеклом и еще чем-то им незнакомым.
Какое-то время оба стояли молча, глядя на зияющий, как пасть, вход.
— Все открыто, — прошептал Джейро. — Хочешь посмотреть, что внутри?
— Наверное, нет. Там можно увидеть нечто, чего видеть не стоит. Кроме того, мне говорили о дурном запахе этого места…
— Да, как видно, во всей Сфере есть вещи, которые знать не стоит — и это место будет одним из первых, — протянул Джейро.
— После некоторых исследований сможешь написать книгу под названием: «Вещи, которые не хочу знать» или; «Зрелища, которых лучше не видеть».
— Хм. — Джейро задумался. — Пожалуй, я лучше напишу книгу под названием: «То, что мне нравится в Скарлет Хутсенрайтер».
Скёрл взяла его за руку.
— Разве можно на тебя сердиться, когда ты говоришь такие милые вещи!
— А я-то думал, ты считаешь меня совершенством!
— Почти… Но не совсем.
— И в чем же я не дотягиваю?
— Ты слушаешься меня далеко не всегда. И собираешься шляться по Сфере вечно.
— А ты нет?
— Хочешь верь, хочешь нет, но порой я очень скучаю по Тайнету.
Джейро рассмеялся.
— Да ведь и я тоже, особенно когда вспомню о Мерривью. Но не очень долго.
— А захочешь ли ты когда-нибудь снова там жить?
— Не думаю. Покоя мне будет мало.
— Я смогу добиться для тебя членства в Конверте, — задумчиво предложила Скёрл.
— Хорошо бы. Но ведь больше нет ни Мерривью, ни Сассун Ойри. Наш дом теперь — только «Фарсан», и перед нами — вся Сфера.
— Миры без числа, — вздохнула Скёрл.
Джейро посмотрел на нее, словно прикидывая что-то в уме, но промолчал, и они направились обратно по Эспланаде через площадь к палаццо Карлеоне.
Стоял поздний полдень, Джейро и Скёрл разошлись по своим апартаментам и с помощью сейшани стали готовиться к банкету.
Адриан решил, что им разумней будет приехать пораньше, и целый час водил всех троих по впечатляющим покоям и залам, оживленным от огней, цветов и большого количества гостей. Великолепие Сомара, пустого и безжизненного, совершено померкло перед этим великолепием жизни. Сейшани двигались бесшумно, как тени — таинственные, почти бесплотные существа с бледной кожей и льняными, спадающими на лоб волосами. Пара сейшани стояла и у входа на парадную лестницу; кажется, это были женщины в форме старинных гвардейцев. Стояли они неподвижно, навытяжку, а их волосы, собранные в пучок, колебались над головами, как пламя свечей. У каждой в руке было копье длиной в пятнадцать футов. За все время прибытия во дворец гостей у них не дрогнул в лице не то что мускул, но и ресница.
В конце лестницы Джейро заметил низкий проем и каменные ступени, ведущие куда-то в темноту.
— Под дворцом расположены склепы, — пояснил Адриан. — Теперь они используются для выдержки и хранения вин. Ниже есть и еще помещения: например, камеры донжонов, но они наглухо закрыты из-за опасности белых вампиров. Все это отсылает нас к эпохе, называемой у нас Смутным временем. В течение ста лет одни дома вели тайную войну против других. Ужасное было время, время ненависти и мести, кровожадных заговоров и отвратительных преступлений, убийств в садах, похищения детей и заключений людей навеки в сырых подвалах донжонов. Некоторые кланы оказались сведены под корень, от них остались лишь полуразрушенные дворцы. Но только не вздумайте затеять об этом разговор во время праздника, это дурной тон. И вообще, постарайтесь не высказывать свою точку зрения ни о чем, если только вас об этом настоятельно не попросят. Если зададут вопрос, отвечайте насколько возможно кратко и спокойно. Надеюсь, в конце концов вы и сами овладеете логикой происходящего.
— Ваша честь! Мы с Азрубалом уже достаточно наслушались этой ерунды! Сплошная клевета и полный абсурд! Отзовите обвинение, и давайте не будем больше тратить наше драгоценное время!
Судьи выслушивали эти реплики с таким же вниманием, как и все остальное. Но, наконец, один из них не выдержал.
— Реплики Барванга напомнили мне, что действительно пора заканчивать. Гранд Урд требует скорого окончания суда, к тому же мы не можем держать Азрубала под арестом дольше, чем положено. Так что встречаемся снова через неделю.
Майхак, Джейро и Скёрл вернулись в палаццо Карлеоне, где им показали их личные апартаменты. Приняв ванну, все оделись в элегантные вечерние костюмы, приготовленные вездесущими сейшани.
В малой гостиной к ним присоединился и сам Адриан, по-прежнему упражнявшийся в искусстве составления коктейлей. Целый час все четверо обсуждали события дня. Джейро не преминул заметить, что роумовская юстиция оставила у него самые невыгодные впечатления.
— Все гораздо проще, чем кажется, — объяснил Адриан. — Суд специально находится в весьма расслабленном состоянии; они слушают, наблюдают, впитывают и ассимилируют. Некий меланж информации воспринимается мозгом на подсознательном уровне до тех пор, пока все не расставится на свои места и, таким образом, позволит вынести честный приговор.
— Но зачем такие перерывы в заседаниях? — удивилась Скёрл.
— Порой судьи бывают капризны. Может быть, они устали или чем-то расстроены, или хотят отдаться некоему внутреннему ритму событий. В любом случае, теперь у вас есть неделя свободного времени, чтобы познать красоты Роумарта и его экстравагантного социума. Только помните, опасно посещать в одиночку заброшенные дворцы, поскольку белые вампиры совершенно непредсказуемы и нападают без предупреждения. Но и с эскортом вы не находитесь в полной безопасности. — Он встал. — А теперь прошу в столовую. Сегодня вы познакомитесь с некоторыми из моих друзей и родственников. Держитесь спокойно, и если их стиль поведения вызовет у вас удивление или неприятие, не выказывайте этого, прошу вас.
— Буду осторожен, — согласился Джейро. — Но за Скёрл я ручаться не могу, конечно. Она член Конверта и достаточно трудна в любом обществе. Может быть, вы как-нибудь предупредите и своих родственников?
Адриан с сомнением посмотрел на девушку.
— Она кажется вполне спокойной особой. Даже больше — она не похожа на обыкновенную женщину из другого мира.
— Тем не менее, это взрывоопасная смесь.
— Да, я крайне взрывоопасна, — подтвердила девушка. Однако вечер прошел без единого инцидента. Роумы всячески выказывали интерес к жизни в другом мире.
— Везде все по-разному, — говорил Майхак. — ИПКЦ повсюду поддерживает более или менее единообразное законодательство, так что путешественник повсюду может чувствовать себя более или менее защищенным. Тем не менее разнообразия достаточно для того, чтобы не заскучать.
— Как жаль, что путешествия так дороги, — вздохнула одна молодая дама.
— Если бы Азрубал Урд не был таким вором, у вас имелось бы достаточно денег, чтобы путешествовать с комфортом.
— Ваше замечание несколько невежливо, — вмешался Брой, шевалье из дома Каррау. — Азрубал — гранд с высоким рашудо, и потому никому из пришельцев не дозволено использовать в его отношении подобные определения.
— Извините, я не имел намерения оскорбить вас, — как можно вежливей согласился юноша.
Над столом повисла неловкая тишина, но в конце концов Брой сухо кивнул.
— Я лично не оскорблен, и говорить об этом — очередная дерзость. Я только хотел дать вам понять, чтобы в определенных случаях вы держали язык за зубами.
— Буду стараться, — покорно ответил Джейро, заметив, что и Майхак, и Адриан спокойно улыбаются, слушая эти речи. Только Скёрл с презрением переводила взгляды с Броя на Джейро и обратно, но и ей удалось удержать себя в руках. Вечер продолжался, но выглядел столь же официально, как и раньше.
Позже Адриан сказал Джейро и Скёрл:
— Вы вели себя правильно, именно так, как я того и хотел. Брой Каррау — задиристый молодой повеса, и у него крепкие связи с кланом Урд. На вас он мог сделать себе скандальную репутацию. Но об этом не стоит больше думать, весь инцидент ничего не значит.
— Я и не думаю так, — подхватил Джейро. — Я был только удивлен — и все. Ведь он никак не угрожал мне!
— А вот в этом вы заблуждаетесь! У него крайне неуравновешенный темперамент, и фехтовальщик он отличный.
— Постараюсь его больше не провоцировать.
На следующий день гости отправились осматривать заброшенный дворец Сомар; их сопровождала пара шевалье из дома Рами и два офицера из дома Иммир. С замиранием сердца молодые люди продвигались по сумрачным залам. В библиотеке Скёрл задержалась, чтобы получше рассмотреть книги, в изобилии стоявшие на полках. Все они были толстыми и роскошно изданными, в переплетах из тисненой кожи и с авторскими иллюстрациями.
Рядом с девушкой остановился и Робли Иммир, оказывавший ей недвусмысленное внимание. Остальные прошли дальше в большой салон. Скёрл и Робли погрузились в изучение книг.
— Когда-то у каждого был каталог подобных книг, — объяснял Робли. — В каждой из них описана история чьей-нибудь жизни, но это больше, чем простые дневники — это прекрасные образцы творчества, перемежающиеся стихами и интимными откровениями, которые хроникер мог заносить туда без всякого стеснения, поскольку общедоступными эти книги становились лишь после смерти владельца. Каждый рисунок делался с любовью, с использованием самых утонченных оттенков и техник, порой в резком, шокирующем или же мягком пастельном стиле. Костюмы, конечно, архаичны, но если вы прочтете текст, люди на картинах буквально оживут и пройдут перед вами со всеми своими победами и поражениями. Иллюстрации, как вы видите, совершенно разные, поскольку отражают характер исполнителя; иногда они кажутся наивными, словно их делал ребенок, но иногда — откровенно эротичны. У нас часто говорят, что эти книги на самом деле выражают стремление людей жить вечно. И действительно, люди верят, что, создавая такую книгу, они переносят в нее часть себя. Такая книга живет вечно, и ее создатель живет на ее страницах, сотворенных им некогда с нежностью и любовью. — Робли вздохнул. — Надо сказать, что при посещении таких дворцов мы относимся к хранящимся в них книгам очень ревниво и бережно.
— А сколько им лет?
— Обычай появился около трех тысяч лет назад, но полного расцвета достиг лишь спустя две тысячи. Потом совершенно неожиданно эта традиция умерла, и теперь никто уже не отдает столько внимания и заботы книгам.
— Но вы и жизни своей не отдаете ни внимания, ни заботы.
— Вы правы, — снова горестно вздохнул Робли. — Вы совершенно правы. — Он взял книгу из рук девушки и лениво полистал страницы, останавливаясь лишь для того, чтобы рассмотреть какую-нибудь изящную картинку. — Наши предки были очень похожи на нас, но теперь уже так странно видеть эти старинные одежды и так трудно прочувствовать ту жизнь. О, они были счастливыми людьми или, по крайней мере, таковыми казались. Теперь всюду царит слабость. Роумарт умирает и уже никогда не вернется к своей былой славе. — Офицер поставил книгу обратно на полку. — Я редко смотрю эти книги, они наводят на меня некое тоскливое очарование, и потом до конца дня я пребываю в задумчивости и бездействии.
— Очень плохо, — ответила Скёрл. — Будь я на вашем месте, я бы уехала отсюда и узнала настоящие миры Сферы. Как знать, возможно, я нашла бы подходящее для жизни место.
— Это означает, что я вынужден буду работать, чтобы получать кров и пищу, — печально улыбнулся Робли.
— Но это тоже может быть интересно.
— Неужели? Здесь я живу во дворце и каждый день имею изысканный обед. От этого трудно отказаться.
— Вы живете, как в скорлупе! — рассмеялась Скёрл. — Как улитка в раковине!
Робли вскинул тонкие брови.
— О, вы не говорили бы так, если бы знали меня лучше! Я выиграл четыре дуэли и дважды сражался с вампирами! Я капитан драгун и… Но хватит обо мне. Давайте лучше говорить о вас. Например, о том, что очень для меня важно: связали ли вы уже свою судьбу с кем-нибудь?
Скёрл бросила на юношу быстрый взгляд.
— Наверное, я не совсем поняла вас, — начала она, хотя, конечно, прекрасно поняла все. И подумала: Робли очарователен, красив и галантен, и в легком флирте с ним нет никакого предательства. Таким образом — сказала она самой себе — я просто лучше узнаю социологию этого странного общества.
— Я имею в виду вот что… — Робли легко коснулся ее плеча. — Свободны ли вы принимать решения без чьего-либо совета?
— Разумеется! Я сама ведаю» всеми своими делами!
Робли улыбнулся.
— Вы — девушка из другого мира и, тем не менее, обладаете такой удивительной внешностью я таким обаянием, описать которые мне даже невозможно…
— Да, я экзотична, — легко призналась Скёрл. — И всю жизнь пытаюсь разгадывать мучительные тайны неведомого. — Они одновременно улыбнулись друг другу, и Робли уже протянул к ней руку, как вдруг весь передернулся и, не отрываясь, уставился на книжные полки. Скёрл показалось, что она слышит какой-то неясный тихий звук. Обернувшись и оглядев библиотеку, девушка медленно стала вытаскивать из-за пояса пистолет, взятый по упорному настоянию Майхака.
— Что такое? — быстрым полушепотом спросила она.
— Иногда за стенами есть тайные ходы, — ответил Робли, по-прежнему не отрывая глаз от полок. — Здесь, скорее всего, тоже, хотя Сомар и считается безопасным местом. Но ни в чем нельзя быть уверенным, вампиры подобны паукам: стоит зазеваться, и ты пропал. Они животные бессердечные, так что нам лучше присоединиться к остальным, пока не поздно.
На следующий день Майхака и Джейро вызвали в Коллоквари для консультации с Морлоком и еще парой судей. По словам Адриана, это означало, что судьи восприняли дело Азрубала крайне серьезно. Ничем не занятая Скёрл отправилась гулять по бульварам. Через час девушка зашла перекусить в кафе на краю площади Гамбойе, куда буквально через пару минут зашел и Робли Иммир.
— Я вижу, вы скучаете в одиночестве, и решил присоединиться к вам, чтобы продолжить наш вчерашний разговор, прерванный скрипом старого дерева, — улыбнулся молодой офицер.
— Это было больше, чем скрип, — усмехнулась девушка. — Белый вампир принял нас за свой обед.
Робли поперхнулся.
— Может быть, и так, хотя я не склонен так думать. В Сомаре пока что было безопасно, поскольку рядом только обитаемые дворцы.
— Но почему же вы не истребите их раз и навсегда? Если б такое происходило на Галингейле, то мы знали бы, как покончить с этим делом.
— Мы посылали карательные экспедиции, но, попадая в склепы, все, естественно» становятся кране уязвимы, там начинаются галлюцинации, расставлены хитрые ловушки, и наши отряды полностью теряют боеспособность.
— А ваш Фундамант — какова его роль?
Робли поморщился и быстро оглянулся.
— Об этом не нужно говорить, это выходит за рамки приличного разговора. Надо сказать, что это место вообще не принято замечать.
— Но за моим вопросом не кроется никакой вульгарности — просто любопытство. Может быть, мы с вами посетим его и увидим все собственными глазами?
Робли был откровенно изумлен и с недоумением уставился на далекие зеленые купола за рекой.
— Такая мысль никогда даже не приходила мне в голову, но, думаю, помешать этому желанию ничто не может. Вход туда расположен как раз напротив Эспланады, что весьма удобно.
— Удобно — для чего? Скажите же мне, Робли, ведь вы этим на что-то намекаете, чего я не знаю, и потому я сгораю от любопытства.
— Хорошо. Для начала я должен сказать вам вот что: один из каждой пары сотен сейшани уподобляется лотерее, если можно так выразиться. По мере того, как он растет, он начинает отличаться от остальных сейшани и становится так называемым гричкином. Он уродлив, толст, лыс, его нос нависает над крошечным ротиком и… словом, есть еще много отличий. Но самое важное заключается в том, что у него появляется способность мыслить, выполнять сложную работу и руководить простыми сейшани. Практически в каждом семействе у нас есть такие гричкины в качестве мажордомов. Я думаю, что именно эти гричкины и контролируют процесс, происходящий в Фундаманте без вмешательства со стороны роумов, которые не хотят иметь ничего общего с этим местом. Гричкины занимаются всеми неприятными вопросами домохозяйства, а именно… Дело в том, что с возрастом сейшани становятся абсолютно бессмысленными, медлительными, безобразно толстыми, кожа у них желтеет, волосы выпадают. И тогда в предрассветные часы, когда все роумы спят, гричкины отводят использованных сейшани в Фундамант, где их разрезают на части в специальных камерах, и в процессе обработки превращают в полужидкую массу. Так вот, когда умирает роум, считается, что он ушел в прекрасный город за облаками. Эту сказку мы рассказываем нашим детям, когда они спрашивают, куда вдруг внезапно исчез какой-нибудь их знакомый или родственник. Но правда заключатся в том, что… и роумов точно также относят в Фундамант и точно так же разрезают на куски… и варят в общем котле. — Робли безрадостно рассмеялся. — Теперь вы знаете столько же, сколько и я. Ну, а если вы и теперь захотите взглянуть на этот процесс своими глазами, прошу вас, нам никто не воспрепятствует, дорога открыта. Но, уверяю вас, зрелище малоинтересное.
— А меня не могут тоже запихнуть в это варево?
— Не думаю. На вас просто не обратят внимания. Гричкины спокойны и рассудительны, как и остальные сейшани. Так мы идем в Фундамант или нет? Говорят еще, что и запах там не из приятных…
Скёрл посмотрела на зелень куполов за Скейном.
— Может быть, и сходим, но в другой раз. Не сейчас.
— Звучит разумно, особенно, если учесть, что у меня есть для вас перспективы более интересные. — Робли снял шляпу и отложил ее в сторону. — Вы готовы рискнуть и выслушать меня?
— Ну, поскольку других дел все равно нет… — согласилась Скёрл.
— Прекрасно! Таким образом, я убеждаюсь, что помимо красоты у вас есть еще и восприимчивый ум.
— Да, я слушаю, слушаю!
Робли важно кивнул, словно Скёрл изрекла мысль неслыханной глубины.
— Я подойду к делу не прямо. Ведь вы знаете, что образ жизни роумов весьма отличается от образа жизни всех остальных существ.
— Да. Видно невооруженным глазом.
— Но вы еще не знаете, что наши эстетические воззрения крайне утонченны. Этой утонченности от нас ждут с рождения, мы растем в постоянных тренировках эстетического чувства, используя для этого все отделы мозга в полную силу. Некоторые становятся телепатами, другие развивают в себе не шесть, а целых девять чувств… Словом, сознание и восприятие прекрасного отточено до филигранности. У меня, например, достигнут сейчас относительно высокий уровень восприятия, и мне хотелось бы поделиться некоторыми из моих прозрений с вами.
— Не утруждайте себя, — покачала головой Скёрл. — Ведь вам, вероятно, придется пользоваться словами, которых я не смогу понять.
— Да, но наглядность убедительнее слов! Конечно, вы должны захотеть и постараться. Что вы на это скажете?
— Скажу, что мне будет очень интересен подобный опыт.
— Тогда прекрасно, я приглашаю вас в мой дом.
— А потом?
— Наша цель — постараться ощутить некие мгновения существования, управляя ими, как дирижер управляет оркестром. Но прежде всего, еще один вопрос: вы мне верите?
— Разумеется! Но как все это будет происходить? Пожалуйста, разъясните мне шаг за шагом!
— Войдя в дом, каждый из нас зажжет ритуальную свечу и вдохнет аромат, поднимающийся от пламени свечи другого. Это очень древняя церемония, символизирующая единение духа на определенном уровне, который сейчас я не стану вам объяснять, поскольку объяснение заведет нас далеко в царство мистицизма. Потом мы медленно внесем свечи в мои серо-лиловые покои и поставим их на специальные полки по обе стороны от моего сакраментального турмалина неописуемой красоты и в три фута высоты. Наблюдая игру света и тени, мы не заметим, как слуги разоблачат нас, ибо их руки нежны и бесплотны. Потом они осыплют нас пеплом с головы до ног: вас — цвета и запаха фисташек, меня — другим оттенком и запахом. После этого нам подадут маски.
— Маски? — удивленно уточнила Скёрл. — Но ведь мы уже знаем друг друга!
— В маске суть. Она стирает старые слова. Когда на вас будет надета маска, вы почувствуете ощущение, будто уноситесь куда-то далеко по воздуху, наши самости уйдут — останутся только символы.
Слуги поставят вас на пьедестал, а я окутаю вас сетью, подчеркивая каждый изгиб, каждую выпуклость тела. Используя сеть и точки биения пульса, я открою все ваши самые чувствительные зоны. Потом эти зоны, напечатанные в цвете, вы сможете даже забрать с собой. Повесите у себя дома на стену как украшение — это действительно вещь удивительной красоты. Все ваши друзья будут поражены.
Потом мы осторожно отряхнем друг друга, что всегда вызывает поразительные ощущения, и, может быть, применим некоторые эротические техники, одни из которых стары, как мир, другие — совершенно новы. Но вскоре наступит слабость, слуги возьмут нас на руки и отнесут в бассейн с теплой водой. Вода начнет оживать, пенясь под нашими телами, и вы почувствуете, будто слышите божественную музыку. Остатки пепла растворятся в воде, маски растают, и мы снова окажемся самими собой.
Слуги перенесут нас из этого бассейна в другой, устроенный уступами, и мы заскользим с одного уступа на другой, пока не окажемся в воде, более ледяной, чем сам лед, и там мы станем плавать, ощущая блаженство каждым нервом, каждой частицей души. Но и нега холода подойдет к концу, и тогда слуги перенесут нас на помост, где оботрут нагретыми полотенцами и оденут в белый лен.
К тому времени придет пора обеда, который нам подадут при свете ритуальных свечей, а когда свечи начнут чадить и погаснут, придет конец и нашему опыту. — Робли быстро встал. — Итак, вы готовы?
— Звучит очень соблазнительно, но, боюсь у меня не получится… — заколебалась Скёрл.
— Ошибаетесь. Когда вы в маске, это не вы. К тому же, полное расслабление… — Он тронул ее руку. — Пойдемте! Дворец Иммир совсем рядом.
Но Скёрл покачала головой.
— Вы очень любезны, но, боюсь, что даже в маске я никому не позволю определять свои эрогенные зоны. Но огромное спасибо вам, вы помогли мне понять еще одну традицию роумов, и теперь я знаю, почему у вас такая низкая рождаемость. — Скёрл тоже встала и быстрым движением уклонилась от торопливых объятий. — Простите меня, я должна сейчас же вернуться в Карлеоне.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
1
Через два дня Адриан объявил о готовящемся в палаццо Рами в честь Кассельброка, патриарха клана Рами, банкете. В числе приглашенных на банкет оказались и трое пришельцев из других миров — его гости.— Вечер может вам понравиться, а может — и нет, — предупредил Адриан. — Там будут происходить многие непонятные вам церемонии, в которых вам формально придется принять участие. Если вы согласитесь на это, то слуги оденут вас в соответствующие одежды, а я попрошу моего племянника Алонзо проинструктировать вас хотя бы в самой малой степени по поводу некоторых формальностей этикета. Благодаря проведенным с вами дням, я пришел к выводу, что вы останетесь довольны этим опытом и простите некоторые косые взгляды.
— Звучит восхитительно, — согласилась Скёрл. — В своих манерах я не сомневаюсь — как никак я член Конверта, а уж мой отец был настолько придирчив в отношении моих манер, что меня муштровали едва ли не с младенчества. Короче — что хорошо для Сассуи Ойри, то не может быть плохо и для дворца Рами.
Адриан нехорошо усмехнулся.
— Вижу, до вас не совсем дошел смысл сказанного, но будем действительно надеяться на ваше воспитание. Майхак хорошо помнит все — благодаря своей прежней жизни здесь, а вот Джейро…
— Я буду во всем следовать Скёрл. Она быстро одернет меня, если что-то не так. Но я надеюсь, что мы оба правильно воспримем все тонкости, которым научит нас ваш племянник.
Адриан кивнул.
— Да будет так.
Все утро Джейро и Скёрл бродили по Эспланаде за площадью Гамбойе. В реке отражался мрачный Фундамант, блестя длинным рядом узких окон под самыми куполами. Молодые люди подошли совсем близко и остановились, словно пораженные ужасом перед этим уродливым зданием. С Эспланады, прямо через квадратный проезд в тяжелых стенах, вел неширокий вал; дальше виднелся широкий холл, отделанный стеклом и еще чем-то им незнакомым.
Какое-то время оба стояли молча, глядя на зияющий, как пасть, вход.
— Все открыто, — прошептал Джейро. — Хочешь посмотреть, что внутри?
— Наверное, нет. Там можно увидеть нечто, чего видеть не стоит. Кроме того, мне говорили о дурном запахе этого места…
— Да, как видно, во всей Сфере есть вещи, которые знать не стоит — и это место будет одним из первых, — протянул Джейро.
— После некоторых исследований сможешь написать книгу под названием: «Вещи, которые не хочу знать» или; «Зрелища, которых лучше не видеть».
— Хм. — Джейро задумался. — Пожалуй, я лучше напишу книгу под названием: «То, что мне нравится в Скарлет Хутсенрайтер».
Скёрл взяла его за руку.
— Разве можно на тебя сердиться, когда ты говоришь такие милые вещи!
— А я-то думал, ты считаешь меня совершенством!
— Почти… Но не совсем.
— И в чем же я не дотягиваю?
— Ты слушаешься меня далеко не всегда. И собираешься шляться по Сфере вечно.
— А ты нет?
— Хочешь верь, хочешь нет, но порой я очень скучаю по Тайнету.
Джейро рассмеялся.
— Да ведь и я тоже, особенно когда вспомню о Мерривью. Но не очень долго.
— А захочешь ли ты когда-нибудь снова там жить?
— Не думаю. Покоя мне будет мало.
— Я смогу добиться для тебя членства в Конверте, — задумчиво предложила Скёрл.
— Хорошо бы. Но ведь больше нет ни Мерривью, ни Сассун Ойри. Наш дом теперь — только «Фарсан», и перед нами — вся Сфера.
— Миры без числа, — вздохнула Скёрл.
Джейро посмотрел на нее, словно прикидывая что-то в уме, но промолчал, и они направились обратно по Эспланаде через площадь к палаццо Карлеоне.
Стоял поздний полдень, Джейро и Скёрл разошлись по своим апартаментам и с помощью сейшани стали готовиться к банкету.
Адриан решил, что им разумней будет приехать пораньше, и целый час водил всех троих по впечатляющим покоям и залам, оживленным от огней, цветов и большого количества гостей. Великолепие Сомара, пустого и безжизненного, совершено померкло перед этим великолепием жизни. Сейшани двигались бесшумно, как тени — таинственные, почти бесплотные существа с бледной кожей и льняными, спадающими на лоб волосами. Пара сейшани стояла и у входа на парадную лестницу; кажется, это были женщины в форме старинных гвардейцев. Стояли они неподвижно, навытяжку, а их волосы, собранные в пучок, колебались над головами, как пламя свечей. У каждой в руке было копье длиной в пятнадцать футов. За все время прибытия во дворец гостей у них не дрогнул в лице не то что мускул, но и ресница.
В конце лестницы Джейро заметил низкий проем и каменные ступени, ведущие куда-то в темноту.
— Под дворцом расположены склепы, — пояснил Адриан. — Теперь они используются для выдержки и хранения вин. Ниже есть и еще помещения: например, камеры донжонов, но они наглухо закрыты из-за опасности белых вампиров. Все это отсылает нас к эпохе, называемой у нас Смутным временем. В течение ста лет одни дома вели тайную войну против других. Ужасное было время, время ненависти и мести, кровожадных заговоров и отвратительных преступлений, убийств в садах, похищения детей и заключений людей навеки в сырых подвалах донжонов. Некоторые кланы оказались сведены под корень, от них остались лишь полуразрушенные дворцы. Но только не вздумайте затеять об этом разговор во время праздника, это дурной тон. И вообще, постарайтесь не высказывать свою точку зрения ни о чем, если только вас об этом настоятельно не попросят. Если зададут вопрос, отвечайте насколько возможно кратко и спокойно. Надеюсь, в конце концов вы и сами овладеете логикой происходящего.