Веприк Дмитрий. Карты рая

   — Что мне надлежит понимать под «Дум-Дум»? — вопросил монстр своим похожим на заезженную пластинку голосом.
   — Дум-Дум — это курорт, — пояснил Гардинг.
   — Что такое «курорт»? — прошелестел Большой Квидак. Слово «курорт» он уже слышал, но оно отложилось в тот раздел словаря, где хранились слова и понятия, не требующие немедленного уточнения. Человек и рыжий чужак озадаченно переглянулись.
   — Ну, курорт — это место, куда люди слетаются, чтобы провести время и развлечься, — изрек Гардинг.
   Это было неудачным объяснением. Ну вы сами понимаете, попытка буквальным образом трактовать выражение «провести время» может запросто привести нас в тот уголок сада, где неторопливо попивают чай заяц, соня и сумасшедший болванщик.
   — Что понимать под «провести время»? — уточнил монстр.
   — Ну, это почти то же самое, что и отдохнуть, — сказал человек. — То есть не очень совсем… — И замолчал.
   — Отдыхать — это значит много лежать и сидеть? — уточнил монстр.
   — Гугу-рерр! — произнес рыжий чужак. — Аррух-ын-гур-паррек! Ин-бин-дурог-нех!
   Что означало: «Совсем нет, хозяин. Там, наоборот, очень много двигаются. Люди прилетают туда, чтобы пить напитки, содержащие алкоголь, принимать вредное для их голой кожи жесткое излучение, плавать в воде, играть в азартные игры и всячески тратить деньги».
   — Зачем? — спросил Большой Квидак.
   Гырр затруднился с ответом. Из всех упомянутых способов проводить время у существ его расы были общеприняты только азартные игры. Но отнюдь не напоминающие рулетку. Почему? Ну, скажем так, вы просто не представляете, насколько азартной может быть, к примеру, игра в шахматы. Особенно если проигравшему немедленно отсекают палец.
   — Х-ху-р-р! — издал Гырр.
   «Таким образом они получают удовольствие», — перевела коробочка.
   — Почему? — снова спросил Большой Квидак.
   — Трыр! — сказал собакоголовый. — Вырр! Вапр-вор-дорарв!
   Что означало: «Не знаю, хозяин, какое они в этом получают удовольствие. Кстати, кроме всего перечисленного, они прилетают на курорт, чтобы вступать в беспорядочные половые отношения. У них это называется „флиртовать“».
   Судя по последовавшей паузе, монстр задумался.
   — Курорт является местом обмена генетической информацией? — поинтересовался он.
   И со своей точки зрения, был довольно логичен. Существу предельно эгоистичному и лишенному сексуальных эмоций трудно представить, что другие разумные существа могут вступать в тесные физические контакты друг с другом, не иначе как повинуясь какой-то не очень приятной необходимости.
   Гырр почувствовал себя поставленным в тупик. Его можно было понять, потому что со времен Сократа философы нескольких разумных рас не слишком преуспели в многочисленных попытках придумать краткую и емкую формулировку, иллюстрирующую понятие «удовольствия». Он повернулся к человеку.
   — Хрыр! — сказал он. — Грыры! Рар!
   «Может быть, ты ответишь? — озвучил это переводчик. — Будь добр, объясни хозяину, почему представители твоей расы находят во всем этом удовольствие».
   Прежде чем хоть что-нибудь ответить, Гардинг попытался собраться с мыслями и понял, что опять начинает вязнуть в дремучем болоте общих понятий. Он почесал голову. Вот, кстати говоря, еще одна загадка. Всем нам знакома привычка почесывать голову. Но почему это движение стимулирует приход ценных мыслей, понять намного труднее, чем объяснить принцип работы синхрофазотрона.
   — Видишь ли, хозяин, — медленно начал он, как следует собравшись с мыслями, — процесс получения удовольствия в человеческой культуре основан на нарушении системы ритуальных запретов. — И замолчал. Последовавшей тишине можно было подобрать определение как «недоуменно-ожидающая».
   — Хрырр-храр! — сказал Гырр, вроде приходя приятелю на помощь, но на самом деле уводя разговор в сторону. — Ахурр-пырр!
   «В чем-то он прав, — перевела коробочка. — Безусловно. Курорт — это место, где находят выход часть подавленных цивилизацией человеческих инстинктов».
 
   Кстати, в числе инстинктов, которые вроде бы подавляет уклад человеческой цивилизации, числится инстинкт охотника.
   (Хотя подавляет или не подавляет, это еще как сказать. Такие инстинкты, как некрофилия, пиромания и садизм, вроде бы никогда и не приветствовались в человеческом обществе, но, чтобы стать хорошим пожарным, человек должен быть хоть отчасти пироманом, хороший работник морга немного некрофилом, а хороший зубной врач хоть чуть-чуть садистом.)
   К чему все это? А только к тому, что в генотипе лейтенанта Гейзера — который опять ухитрился оказаться в нужном месте в нужное время — был заложен ярко выраженный охотничий инстинкт. Достаточно было услышать нечленораздельный вопль, который он издал, когда поисковые системы обнаружили некий источник искусственного излучения.
   — Есть! — проорал он после этого. — Я нашел «базу», сэр!
   — Спокойно, лейтенант, — сказал капитан Никсон. — Возможно, это вовсе и не она.
   Впрочем, Гейзер и так был спокоен, а вырвавшийся из его глотки вопль был просто данью наследственности. Наверное, таким же воплем его далекие предки, прежде чем самоопределить себя в атланты, загоняли в пропасти ошалевших от ужаса динозавров. Кто сказал, что предки атлантов охотились на динозавров? Ну… Пусть это будет тот же самый умник, который пустил в обращение идею о высокоразвитых цивилизациях, существовавших на Земле еще до великого оледенения.
   Нет занятия неблагодарней, чем в который по счету раз описывать космическую пустоту. Но с другой стороны, что еще описывать, если черная пустота была основой всего, а отдельные звезды и скопления только деталями пейзажа? Деталью был и матово-серебристый звездолет, беззвучно — впрочем, в космосе все совершается беззвучно — плывший к проблеснувшему источнику излучения, который в этой картине пока не был даже видимой деталью.
   Двадцать минут спустя он стал блеклым пятнышком в Центре обзорного экрана, небольшой бескислородной планетой, одной из тех, на которые просто не обращают внимания.
   Сидя в десантном боте, Бричард как раз задался вопросом, куда девалась Сато. Положенного каждому члену экипажа информационного браслета у нее не имелось, в тире девушки уже не было, в каюте и кают-компании тоже, в командном отсеке о ней не имели понятия. Бричард убедился в этом, связавшись с лейтенантом Гейзером.
   — Ты с ума сошел! — тихо прошипел в ответ Гейзер, и в его голосе слышался древний азарт охотника, напавшего на свежий след. — Идиот! Плевать мне, куда эта дура девалась! Мы приближаемся!

5. На все той же древней планете Земля…

   На все той же древней планете Земля существовала притча о торговце оружием, рекламировавшем свой товар с помощью нехитрого слогана, гласившего, что его щиты выдержат удары любого копья, а его копья пробьют любой щит. Бизнес благополучно набирал обороты, пока некий эксперт по оружию не предложил провести аттестацию, испробовав образцы супероружия друг на друге. Чем закончилось испытание, история умалчивает. Неизвестно также, как развивался в дальнейшем бизнес оружейника. Рискнем предположить, что он не особенно пострадал. Может быть, не пострадал вообще. Почему? Ну, скажем так, потому, что если на первом месте по степени беспредельности находится космос, то второе, вакантное, вполне можно зарезервировать для человеческой глупости.
   К чему все это говорится? Дело в том, что, испустив в течение нескольких секунд слабое, но явно искусственное излучение, планета снова «онемела». Капитан Никсон включил режим боевой маскировки, и, поглощая почти все падающее на него излучение, крейсер двинулся навстречу противнику, о силе которого можно было строить только безосновательные предположения. Непосредственно перед тем, как с ним связался Бричард, Гейзер предложил капитану Никсону «прощупать» планетку w-локатором в ультраслабом диапазоне. Как считается, аппаратура сторожевого наблюдения обычно не способна выделить его из естественного фона космических излучений.
   — Запрещаю! — ответил капитан Никсон, вложив в свои скудные интонации обещание чего-то такого, по сравнению с чем даже военно-полевой суд не выглядит страшной вещью.
   В следующие минуты в командном отсеке стояла тишина. Это была та разновидность тишины, которая предшествует чему-то стремительному и страшному. Крейсер продолжал двигаться к планете — совершенно непримечательной, избитой метеоритами, усеянной кратерами и изрезанной сетью ущелий округлой болванке, — и где-то среди этих кратеров и ущелий скорее всего, если не наверняка скрывалась «база». Находящийся в полной боевой готовности федеральный крейсер может практически без риска сразиться с двумя-тремя пиратскими судами (если это вооруженные суда невоенного назначения, а не корабли специальной постройки, что изредка, но случается). Где-то через минуту те или взорвутся, или станут гробами с выгоревшей электроникой и обугленными мумиями экипажа. Но схватка с планетарной базой, жизненные системы которой укрыты на большой глубине под скальными породами, а защитные комплексы и лучевые пушки разнесены на большие расстояния и тщательно замаскированы, может кончиться печально даже для линейного корабля.
   Если перейти на почву сравнений, то капитан Никсон предпочел не пробовать степени взаимной остроты и прочности копий и щитов, а сразу сорвать дистанцию и сойтись врукопашную. Он сидел в центральном пилотском кресле перед огромными обзорными экранами, смотревшими на него искрящимися глазами чудовищ, а в его собственных глазах не читалось ничего, кроме спокойствия и странной тоски. Да и это впечатление скорее всего было ложным. Что касается Гейзера, его немного бил азартный мандраж, совсем как далекого предка-атланта, напавшего на еще теплый след ничего не подозревающего бедняги динозавра. Сержант Бричард ждал приказов в десантном боте, что делала Сато Ишин — не было известно, что же касается пиратов…
 
   Согласно традиции, в это время пираты должны были беспечно делить добычу, безудержно пьянствовать, время от времени лениво пытать пленников и заниматься еще чем-то, что редакторы обычно вырезают, адаптируя взрослые книги для малолетнего читателя. Наверное, у этой традиции есть прочная основа. В те времена, когда она зародилась, пираты плавали на парусных кораблях, их жизнь была трудна и опасна, а успех зависел не столько от профессионализма, сколько от капризов стихий и разных случайностей. Если корабль не трепал шторм, единственными развлечениями оставались откачивание воды из трюма, игра в карты, анекдоты и пьянство. Когда же на горизонте показывалось подходящее судно, пираты ставили все паруса — лазанье по мачтам неплохо лечит похмелье, — догоняли добычу, брали на абордаж, перегружали золото, деньги, продукты, выпивку и женщин, после чего загоняли ненужных людей в трюм и, навертев в нем побольше дырок, возвращались на свой корабль. Там они отрывались по полной программе, пока не заканчивались выпивка и женщины или пока на горизонте ни высвечивалось еще одно несчастное судно.
   Но заправский пират эпохи космического человечества выглядит как подтянутый моложавый человек, всегда выбритый, больше похожий на спортсмена, чем на бандита, и больше на системного оператора, чем на спортсмена. Если основной контингент древних «джентльменов удачи» состоял из подонков общества, которых просто не успели вовремя повесить, то пиратами космоса чаще всего оказываются предприимчивые молодые люди, слишком самолюбивые и самоуверенные, чтобы довольствоваться тем, что могут иметь просто так.
   Это не означает, что в эпоху галактической экспансии не бывает пиратских кораблей, по коридорам которых валяются пустые бутылки из-под водки и ксмилли, а вахтенные попыхивают травкой прямо в пилотских креслах. Но с такой постановкой дела пиратская карьера затягивается редко.
   База, которая находилась на обнаруженной Гейзером планетке, принадлежала пиратам более распространенного типа, представители которого предпочитают боксу и бильярду теннис и старые школы дзю-дзюцу, а крепким напиткам четырехградусное пиво. Впрочем, будь ее коридоры до потолка завалены пустыми бутылками, это не отразилось бы на завязке боя. Капитан Никсон провел сближение технически безупречно, и охранная система засекла снижающийся корабль слишком поздно. Активировать лучевые пушки она успела, но пробить силовую защиту крейсера времени ей не хватило.
   Сато следила за спуском из «инструкторской», того самого тесного, как конура, бокса с единственным стулом и дисплеем. Она слышала, как ее звал Бричард, но почему-то молчала. Или она обиделась, или была слишком занята. Еще раз проявив свою способность к обучению, Сато довольно быстро разобралась, как переключить дисплей на внешние камеры и внутренний обзор.
   Она как раз рассматривала планету, когда корабль засекли. Силовая защита выдержала удар, но внутренние системы буквально взвыли. Освещение замигало, а когда вошедший в «мертвую зону» крейсер погасил скорость, нестабилизированная инерция буквально вышвырнула девушку со стула. Оставив вмятину в облицовочной обшивке и набив шишку на затылке, Сато приподняла голову и посмотрела на экран. Поверхность планеты падала навстречу с пугающею стремительностью. Сато решила пока не вставать. Вот так, лежа на полу, она проследила за посадкой и только после этого вскочила на ноги и бросилась в сторону амуниционного отсека.
 
   Теперь Бричарду стало совсем не до нее. Как и остальным. Все были заняты. В течение минуты после посадки, два десятка самонаводящихся ракет точного действия разорвалось в разных участках окружающей местности. На некоторое время база оказалась обезоруженной и ослепленной. Оказавшись под черным звездным небом, Бричард повел свою группу к одному из входов. В толстых воротах Шлюза взрыв проплавил огромную, почти правильной формы, дыру. Внутренние створки пострадали меньше, но открыть их уже было делом техники и наличия кумулятивных зарядов. Благополучно преодолев препятствие и в двух словах доложив об успехах майору Моргенштерну, Бричард двинулся по тоннелю. Пройдя метров тридцать, он почувствовал некую несообразность. Вместо вереницы из одиннадцати подвижных точек, которые должны были высвечиваться на сканере, их оказалось двенадцать.
   — Замыкающий? — осведомился он.
   Ответ прозвучал с задержкой:
   — Мак-Кистерс, сэр! Но за мной еще идет эта девушка.
   — Что еще за «эта девушка»?!
   — Это я, сержант! — прозвучало в наушниках.
   Бричард не поверил своим ушам.
   — Какого…— начал он. — Сато, возвращайся немедленно!
   — Куда? — поинтересовалась та.
   Вопрос был резонным. Сержант не нашел вразумительного ответа. Не хватало времени. Его отделение находилось почти в середине длинного, лишенного укрытий тоннеля. Возникни в его конце один-единственный противник со скорострельным гранатометом в руках, их песенка была бы спета. Тихо выругавшись, Бричард повел людей за собой, даже забыв приказать Сато держаться позади.
   В это время кто-то из обитателей базы связался с крейсером, использовав известную всему космосу универсальную частоту, на которую по умолчанию всегда настраиваются приемники кораблей.
   — Эй, на крейсере! — прозвучало в командной рубке. — Отзовите своих десантников. У нас есть заложники, и, если вы их не отведете, мы выпустим воздух из отсека.
   Старому как мир приему шантажа капитан Никсон молниеносно противопоставил почти столь же древний контрприем.
   — Плохо слышно! — ответил он, почти заглушив эфир вызванными им самим помехами. — Перейдите на частоту эм-сорок пять!
   Последствием несостоявшихся переговоров стал приказ ускорить движение, переданный всем штурмовым группам. Приблизительно через сорок секунд вырвавшийся в вакуум воздух сбил Бричарда с ног. Вскакивая, он обнаружил, что подшлемный монитор демонстрирует только хаос беспорядочно мерцающих пятен. Сканер был блокирован, а значит, базу предстояло отвоевывать вслепую. Из открывшейся двери вылетела граната, но швырявший забыл или не знал о включенной системе глушения. Поэтому, не среагировав на людей, граната безвредно прокатилась по коридору, высоко подпрыгивая при слабой гравитации.
   На трех полетевших в обратную сторону гранатах были активированы обычные запалы. Поэтому, ворвавшись в помещение после взрыва, десантники увидели два трупа в изодранных осколками скафандрах. Пока остальные осматривали смежные помещения и расстреливали одиночными выстрелами все, что напоминало скрытые видеокамеры, Бричард подскочил к стенному дисплею. Не пытаясь сам в чем-то разобраться, сержант подключил к нему свой микрокомпьютер. В наушниках послышались шаги и выстрелы: система жизнеобеспечения снова наполняла отсек воздухом.
   — Вскрыты пароли первого уровня, — сообщил компьютер. И вывел на монитор объемный план базы.
   Как можно было понять, они находились в жилом комплексе. Бричард не успел разобраться в подробностях. За перегородкой прогрохотал громкий выстрел, за которым прозвучали три почти слившиеся автоматные очереди. Когда Бричард вбежал в комнату, там все было кончено. На забрызганном кровью полу лежал труп рядового Мак-Кистерса, грудь которого разворотило крупнокалиберным разрывным патроном. Дальше валялись два обитателя станции один в боевом скафандре, другой почему-то в майке и шортах. Третий лежал дальше всех, в проходе в следующий отсек. Все были вооружены, а одетый в шорты пока жив. Хотя он едва ли осознавал происходящее.
   Сато спокойно стояла у дальней стены с автоматом в руках. Разглядеть ее лицо под маской шлема было невозможно.
   Как оказалось, для группы Бричарда этим сражение и кончилось. Продолжив движение, они не встретили ни души. Через три минуты другое отделение уничтожило четверых пиратов в ракетном ангаре. Это были решительные парни. Расправившись с заложниками и убедившись, что одолеть нападавших им не светит, они попытались удрать, но обнаружили, что шлюзы пусковой шахты повреждены и лететь, собственно говоря, некуда.
   Еще нескольких заложников держали в другом секторе базы. Это выяснилось, когда последний оставшийся в живых пират вышел на связь, использовав упоминавшуюся стандартную частоту.
   — Эй, на крейсере! — начал он. — У меня есть заложники, и я хочу сдаться.
   — Вот так бы и давно, — ответил капитан Никсон, из всех разновидностей соглашений с врагом признававший только ту, которая называется «безоговорочная капитуляция». — Для начала представьтесь нам.
   — Меня зовут Джоб Гримлин, сэр.
   — А я капитан Эльб Никсон. А теперь, так как мы уже знакомы, будьте добры передать нам пароли базы.
   — О'кей, сэр! — мрачно ответил пират. — Подумать только, — пробормотал он самому себе, — а я ведь собирался провести уикенд на Дум-Думе.
 
   Нельзя сказать, что малая колония Дум-Дум была каким-нибудь зловещим местом. Совсем напротив, путеводители отзывались о ней как об одном из веселейших курортов Федерации. «Низкого пошиба» — добавляли некоторые ворчуны, чье мнение стандартные путеводители не учитывали. Здесь можно было и поваляться на пляже, и вдрызг проиграться в казино, и найти на время нетребовательного партнера для совместного времяпрепровождения. Правда, можно было и заработать по голове бильярдным кием, подхватить излечимую, но досадную болезнь, стать жертвой шантажа или мошенничества, но кто старается не искать приключений, тот скорее всего их не найдет. Но именно эту планету по традиции выбирали местом неформальных встреч всякие темные личности, чьи заслуги перед уголовным кодексом были не настолько очевидны, чтобы без церемоний засунуть их в камеру предварительного заключения.
   Вот сюда-то и прилетели два бывалых авантюриста, ставшие первыми апостолами членистоногого монстра, вздумавшего подчинить обитаемую вселенную. Гардинг отправился изучать обстановку, а рыжий чужак остался на корабле. Хотя на случай появления в человеческом обществе у него имелся обширный набор имитирующих пластиковых костюмов, большой Квидак решил не рисковать. Тем более что у Гырра еще не до конца срослись ребра. Итак, Гардинг отправился на разведку, а рыжий чужак устроился в углу командного отсека, наблюдая за монстром и рассеянно ковыряя в зубах.
   Для начала Гардинг заглянул в один неплохо известный ему бар, место встреч разнокалиберных мошенников, отдыхавших на этой планете от трудов неправедных или просто болтавшихся в ожидании подходящего дельца. Среде фирменных признаков забегаловки числились дочерна заплеванный пол, стойка с вечно что-то жующим барменом, за спиной которого на фоне непрозрачного от пыли зеркала выстроились ряды бутылок, жульничающий «однорукий бандит» и бильярд с внушительным количеством запасных киев. Гардинг заказал себе стаканчик и, держа его на весу, принялся обозревать помещение. Он немного нервничал. Не то чтобы он очень боялся нарваться на неприятности, просто ему было чуть не по себе. Документы, предъявленные полиции, были средней степени надежности, а система галактического розыска, хоть и хромающая из-за перегруженности оперативной информацией, оставалась явлением неприятным и опасным.
   Итак, он обозревал помещение. И, найдя подходящего знакомого, ухмыльнулся. Этого человека звали Бариль Альфонес, почти как основоположника научной криминалистики, но наоборот. Он был одутловат, щекаст, не носил нижнего белья и пил пиво из горлышка характерно вытянутой бутылки. Наука еще не нашла объяснений, почему манера пить из горлышка входит в моду именно в эпоху абсолютной дешевизны стаканов и возвратной тары.
   — Привет, старина! — сказал Гардинг, хлопнув приятеля по плечу и подняв этим движением маленькое облачко перхоти. — Что нового?
   — Ничего, — ответил тот тоном, верхний текст которого должен был читаться почти как невысказанная фраза «ба, кого я…», подтекст подразумевать удивление и некоторую настороженность, а написанный молоком подпольный уровень советовал незваному знакомому провалиться сквозь землю и больше оттуда не появляться.
   Но Гардинг сделал вид, что понял только верхнюю строчку.
   — Я просто хотел спросить, что ты здесь делаешь, — уточнил он, с завидной меткостью сплюнув в урну, набитую обломками бильярдных киев.
   — Я жду, — коротко ответствовал тот,
   — Чего?
   — Подходящего дельца.
   Таким образом, все налаживалось и прояснялось. В качестве отвлекающего маневра Гардинг задал следующий вопрос.
   — А чем ты занимался до этого? — поинтересовался он.
   — До чего?
   — До того, как начал ждать.
   Бариль Альфонес не стал шуметь, повышать голос и вообще высказывать недовольство. Во-первых, ближайший бильярдный кий был как раз под рукой собеседника, а во-вторых, потасовка могла привлечь к ним нежелательное внимание.
   — Я зарабатывал тут на жизнь, демонстрируя одну девицу в качестве ожившей мумии из треугольных пирамид Некромаркона. Если ты помнишь, с этими мумиями связано поверье о присущей им живительной силе…
   — С мумиями или пирамидами? — уточнил Гардинг.
   — Неважно, — ответил перевернутый однофамилец великого криминалиста, на сей раз усилив верхний подтекст до размеров заголовка. — Я не углублялся в тонкости.
   — Извини.
   — Предполагалось, что телесный контакт с мумией избавляет пациентов от всех хронических болезней с вероятностью до семидесяти пяти процентов, улучшает общее самочувствие и поднимает естественную потенцию, — продолжил Бариль Альфонес. — Вначале я неплохо заработал. Но потом моя мумия порвала контракт и ушла к одному экстравагантному миллионеру. Мало того, она прихватила почти весь мой заработок. — Он вздохнул. — Я было хотел требовать компенсации, но этот сволочной миллионер интересовался, глядя сквозь меня, что лучше: умереть от скоропостижного инфаркта или сломать шею в сорвавшемся лифте. — Рассказчик содрогнулся. — Надеюсь, он уже забыл обо мне.
   — Я тоже надеюсь, — сказал Гардинг. — А если не забыл, тоже не беда. Ему же хуже.
   — М-м? — спросил Бариль Альфонес, недоумевая.
   — Я, знаешь ли, хотел предложить тебе дельце, — объяснил Гардинг.
   — Ты?! — вопросил Бариль Альфонес, максимально выделив вопросительный знак.
   Гардинг ответил ему широкой улыбкой, позволявшей предполагать что угодно, но убеждавшей, что зубы у него и отменном порядке.
   — Я! — подтвердил он. — Видишь ли, у меня есть готовый к продаже монстр.
   — Какой? — поинтересовался бывший владелец мумии. Увидишь. Он находится на моем корабле.
   — Он опасный? — с сомнением спросил Бариль Альфонес.
   — Нет, что ты! — заверил Гардинг. — Он мертвый. Лицо собеседника моментально приобрело скучное выражение.
   — Совершенно безнадежное дело, — сказал он. — Извини. Мертвых монстров в наше время синтезируют за сто маэлей за штуку.
   — Да! — с напором согласился Гардинг. — Но этот — что-то особенное. Да ты и сам увидишь.
   — Не собираюсь, — как можно более равнодушно ответствовал Альфонес, с некоторым удивлением воззрившись на бутылку в своей руке.