Веприк Дмитрий. Карты рая

   — А этой талантливой девочке случайно не пришло в голову, что колонисты, в сущности, ни в чем не виноваты? Они начали обживать остров. Со дня на день должны были прибыть женщины и дети. Они просто провели стандартную процедуру очищения местности. И не было их вины, что аборигены не обладали признаками, по которым можно угадать их разумность. Колонисты, скажем так, просто ошиблись.
   Никсон пожал плечами:
   — Тем хуже для них. Те парни, которые подставили наш крейсер, тоже как будто ошиблись. Слишком много всяких ошибок. Почему бы не дать право на ошибку и Малышке Сато?
   Транг задумчиво посмотрел на него.
   — А куда она отправилась потом? — спросил он, оставив предыдущую тему.
   — Не знаю. А если бы и знал… Вы понимаете меня, полковник?
   — Я уже устал отказываться от навязываемого мне чина. Вы специально меня так называете?
   — Возможно, это результат травмы мозга. Нарушена какая-то особая область, ведающая чувством субординации. Вы не знаете, есть ли в мозгу такая область?
   — Я ведь не нейрохирург. Итак, вам неизвестно, куда она отправилась. И как же вышло, что вы с ней встретились?
   — А! — сказал Никсон. — Вот это лучше всего спросить у нее самой. Дайте-ка еще стаканчик.
   — Будьте здоровы, — сказал Транг, исполнив просимое. — Вы попытались оправдать ее в моих глазах. Должен вас огорчить, вам это не удалось. Клянусь Великим Огнем, я постараюсь ее найти!
   Прежде чем взять стаканчик, капитан Никсон сделал жест, оставшийся непонятным: достал из кармана и надел темные очки.
   — О! — сказал он. — Не сомневаюсь в вашей решимости. Маленькая Сато очень рискует. Жаль, что я калека, и жаль, что мы здесь. А иначе я бы собственными руками вырвал вам сердце, чтобы вы не угрожали той, которая стоит больше, чем все ваши нетленные ценности. Ваше здоровье, господин Транг!
 
   Стоявшая на перекрестке огромная расцвеченная гитара выдержала пулеметную очередь, но с грохотом рухнула, когда ракета угодила чуть повыше фундамента.
   — Теперь еще один «Макдоналдс», — сказал Рамос. — Не так ли, дон Диего?
   Лежащий на полу хвостового отсека обладатель звучного имени и пышных усов, неуклюже ворочаясь, перевернулся с живота на спину. Благодаря нахлобученному на его голову переговорному устройству разговор протекал без помех.
   — Ты смертник, Рамос, — сказал он. — И я тоже, раз связался с тобой. Я не думал, что ты настолько свихнулся, что решил в одиночку очистить Лас-Вегас.
   — Ничто не расслабляет нас так, как сомнения в себе, — изрек Рамос. — Что касается тебя, то ты просто не имел выбора. Я же принадлежу к породе людей, которые не любят вставать из-за стола, не сорвав банк.
   — Если бы ты пожил в Вегасе, майор, то понял бы, что это как раз очень распространенная порода. Большинство заканчивают тем, что выходят на углы и выпрашивают баксы на обратную дорогу. А туда, куда ты попадешь…
   — Посмотрим. Скажи-ка лучше, почему ты расставил радары на крышах «Макдоналдсов»?
   — А тебе хотелось, чтобы они стояли на «Пирамиде» или «Тропикане»?
   — Убедительно. Кстати, мы у цели. Дай-ка постреляю я, Чак.
   Тарелочку радара на крыше закусочной Рамос заметил сразу. Для начала он отправил парочку снарядов по вывеске и, выждав, пока прекратится беспорядочное бегство пестро одетых посетителей, пустил ракету. Возможно, подождать следовало чуть подольше, потому что за мгновение до того, как изнутри вырвалось пламя, разнося вместе К со стеклами и рамами все сооружение, из дверей выскочил еще кто-то. Рамос разглядел силуэт, скорее женский, чем мужской, скорее длинноногий, чем приземистый, и скорее юный, нежели пожилой. Перекатившись по земле и пропустив над головой огненный вихрь и кувыркающиеся обломки, незнакомка вскочила и замахала руками. Уже разворачивая вертолет, Рамос вспомнил, где именно видел похожие движения.
   — Стоп! — сказал он. — Эту киску мы берем с собой.
   — Ты уверен? — спросил второй пилот. — Зачем она тебе понадобилась?
   — Она может оказаться очень ценным информатором, — объяснил Рамос. За время совместной работы второй пилот постепенно привыкал к странностям напарника. Но недостаточно быстро.
   — А киска что надо, — сказал он чуть погодя. — Насколько я могу разглядеть.
   Рамос сбросил веревочную лестницу.
   — Знаешь, что я тебе скажу? Между нами говоря, не люблю высоких блондинок с большой грудью, а нравятся мне хрупкие темноволосые девушки с задумчивым взглядом. Но только не проговорись ей.
   — Так ты ее знаешь?
   — Видимо, да.
   — Однако же! — сказал второй пилот. — Где она научилась так ловко лазить по лестницам?
   — В цирке, наверное, — ответил Рамос. — Держи управление.
   Первых слов девушки он не расслышал. Кажется, речь шла о гамбургере, который ей не дали доесть, и о чьей-то безымянной матери. Были на ней шорты и рубашка, завязанная узлом на груди.
   — Откуда ты взялась? — спросил Рамос, передавая ей переговорное устройство.
   — С неба, — сказала она. — Хорошо получилось, что я встретилась с тобой тут.
   — Да, неплохо. — Рамос повел вертолет в сторону окраины. — Не считая того, что я мог тебя поджарить вместе с заведением.
   — А что здесь делаешь ты?
   — Совершаю подвиги. Во славу страны гордых и сильных. Да будет тебе известно, что я успел стать национальным героем, так что если мы с тобой сейчас сгорим среди обломков, то мне уже зарезервировано место на Арлингтонском кладбище.
   — А мне? — поинтересовалась девушка.
   — Не уверен, но думаю, что нас похоронят вместе. Когда с обгоревшего железа соскребут остатки, трудно будет отличить твои от моих, поэтому они не захотят никого обидеть.
   — Тебе-то с этого какая польза? — спросила она. — Какая разница, на каком участке земли зароют твои обгоревшие кости?
   — Пустяк, конечно, — сказал Рамос, — но приятно. Это один из предрассудков, но на таких предрассудках держится мир. И вообще, перестань делать вид, будто удивляешься таким вещам, а то мой друг подумает, что ты и вправду свалилась с большой высоты. Кстати, знакомься, это Чак, стопроцентный американец. А этот, в наручниках, тоже неплохой по-своему парень, но, к сожалению, террорист, наркоторговец и вообще вредный тип. А это Джеки, славная девушка и стопроцентная…
   — Стерва, — перебила Джеки. — Перестань свистеть. Что ты собираешься делать?
   — Ты знаешь.
   — Я? — переспросила Джеки. — Ты думаешь?
   — Допускаю. Если тебе угодно быть недогадливой, объясню. Я собираюсь закончить дело, которое начал. У меня, видишь ли, появились здесь счеты с неким господином Малоном. Так что я пока высажу тебя в подходящем месте. Подождешь меня в каком-нибудь казино? Денег тебе дать? Или подсказать, на какой номер лучше ставить?
   — Ты всегда был редкостным…
   — Я тебя понял, — перебил Рамос. — Не уточняй.
   И в этот миг заговорил «Командор».
   — Что у вас, «Ласка»? — надтреснуто прозвучало в наушниках.
   — Все благополучно, — доложил Рамос. — Нам осталось уничтожить еще два радара. Можете передать мои соболезнования компании «Макдоналдс».
   — Великолепно, — сказал «Командор». — При чем тут «Макдоналдс»?!
   — Это та самая компания, которая имеет сеть закусочных по всему миру, — с самым серьезным видом пояснил Рамос. — Почему-то почти все радары стояли на ее крышах. Теперь все в порядке, нет ни радаров, ни крыш, ни закусочных… Что-нибудь новое?
   — У тебя скоро кончится топливо. Черт возьми, Рамос, если ты до сих пор не полковник, то только из-за собственного языка!
   — Ты так и не ответил на мой вопрос, «Командор».
   — У нас неприятности.
   — О'кей! А я пока уничтожаю еще одну закусочную. Прости, связь прерываю!
   — Слева, шестьдесят! — выдохнул второй пилот.
   Уже нацелившись на уничтожение очередного « Макдоналдса», Рамос заложил вираж. По корпусу вертолета царапнули пули. Ответный залп превратил колесную бронемашину в чадящий факел.
   — Здорово! — сказала Джеки.
   Затем последовало уничтожение очередного «Макдоналдса».
   — По-моему, тебе нравится это делать, — сказала Джеки.
   — Что ты имеешь в виду? Стрелять, летать, злить генералов или еще что-то?
   — Я имела в виду — уничтожать закусочные.
   — Не люблю «Макдоналдсы», — признался Рамос — Пусть назовут меня чудовищем, но не люблю стандартных бутербродов, чашек кофе и вообще все стандартное. Даже если это и вкусно.
   — Тогда ты опоздал родиться, — вмешался Диего Коронадо. Скорчившись, он сидел на полу, и смуглые коленки Джеки находились на уровне его глаз. — В этой стране все стандартное, как неиспользованные презервативы. И люди тоже стандартные. Ты стандартный герой, твой напарник — стандартный янки, а вы, сеньора, стандартная секс-бомба с обесцвеченными волосами.
   — Но-но! — сказала Джеки. — Это их настоящий цвет. Ты еще скажи, что у меня грудь из силикона.
   — Этого я не могу утверждать, — ответствовал Коронадо. — У меня нет возможности ее увидеть. Как ни жаль, сеньорита. Но если она так же хороша, как ноги, я готов ее пощупать.
   — И получить по морде? — спросила Джеки. — Где вы его подобрали?
   Рамос ей не ответил. Просто ему показалось, что впереди по курсу мелькнула еще одна бронемашина.
   — В карты выиграли, — объяснил вместо него второй пилот. — Он по-своему крутой парень, просто у него совсем другие жизненные ценности.
   — С чего вы так решили, офицер? — поинтересовался у него Коронадо. — Я люблю людей, маленьких детей, красивых девушек, мате, гаванские сигары, свою старую маму и хорошую корриду. Я только не люблю Соединенные Штаты.
   — Какого тогда черта ты здесь делаешь, если их не любишь?!
   — Что там ваш «Командор» говорил насчет топлива? — перебила их Джеки.
   — Что оно сейчас кончится, — объяснил Рамос. — Он подразумевал, что без топлива вертолет может упасть на землю.
   — В квартале налево есть автозаправочная станция.
   — Это хорошая новость, — сказал Рамос. — Но она уравновешивается плохой — вертолет типа «апач» еще никто и никогда не заправлял бензином.
   — А три бочки керосина подойдут?
   — Там есть керосин?! Где эта заправка?
   — Мы еще успеем вернуться на базу, — напомнил второй пилот. — Или ты изменил планы?
   — Или! — объявил Рамос. — Мы будем искать Малона. Придется все-таки тебе помочь, — сказала Джеки.
   — Ты совсем спятил, Рамос, — произнес Диего Коронадо. — И вы, сеньорита, тоже. Это вертолет сумасшедших.
   — Главное, — изрек Рамос, — чтобы это не был корабль дураков… Не совсем уверен, Джеки, что это твоя игра. Может, все-таки проведешь время за рулеткой?
   — Иди ты! — отмахнулась Джеки. — Без меня ты до утра не справишься.
   — С чего ты взяла?
   — Потому что я знаю, как можно найти Малона.
   — О-о! — мягко протянул Рамос, сажая вертолет возле опустевшей заправочной станции. — Ты ведь поделишься со мной своими познаниями, киска?
   — Если будешь себя хорошо вести и гладить меня по шерстке.
   — Честное слово, я буду хорошим мальчиком… Посиди пока тут, я поищу кого-нибудь. Или ты знаешь, где эти бочки стоят?
   — Я тоже пройдусь, — заявила Джеки. — Здесь страшно неудобно, под ногами путается сеньор Коронадо, и вообще я отсидела задницу.
   Из единственной припаркованной к станции машины звучал какой-то разухабистый мотив. Но сама она была пуста. Как и все вокруг.
   — Этот сеньор Коронадо начинал свою карьеру как погонщик верблюдов, — вполголоса объяснил Рамос, подходя к заправке и прикидывая, не кроется ли в этой безлюдности какой-нибудь подвох.
   — А верблюдов он пас в Латинской Америке? — уточнила Джеки.
   — Нет, что ты! Просто в желудках верблюдов провозился героин. Его заключали в стальные шарики. Все было хорошо, пока таможня не додумалась просвечивать верблюдов рентгеном. Тогда героин начали упаковывать в презервативы.
   — И? — спросила Джеки.
   — А презервативы, само собой, засовывали в верблюдов… Неужели тут никого нет?
   — Должен быть кто-нибудь, — заявила Джеки. — А что таможня?
   — Начала давать верблюдам слабительное…
   — Бедные верблюды! — сказала Джеки.
   — Хм! — фыркнул Рамос. Странно. Я бы пожалел таможенников.
   — Извращенец! — сказала Джеки. — Нормальный человек никогда не будет жалеть таможенников. Даже если их самих по самое горло набьют презервативами и засунут в задницы верблюдов.
   Рамос собирался что-то спросить, но они уже входили под навес станции. А войдя внутрь, сразу же обнаружили чернокожего паренька в униформе, довольно неловко прятавшегося под стойкой диспетчера.
   На пару с ним Рамос перевез бочки к вертолету. Оставалось дождаться, пока их содержимое не перекачается в баки. Вернулся в вертолет, где застал самый разгар спора.
   — Что я делаю в этой стране? — переспросил Диего Коронадо. — Делаю свой маленький бизнес, как любите говорить вы, янки. А что делал ты в тех несчастных угнетенных странах, где заработал свои орденские колодки?
   — Смотря что именно и где именно, — ответствовал второй пилот. — А если говорить о твоей банановой державе, то там мы дрались с такими, как ты, мерзавцами. Или ты станешь доказывать, что вы распахивали в джунглях маковые плантации только для того, чтобы посыпать маком булочки?
   — Карамба! — произнес Коронадо. — Не надо делать из нас демонов зла! Эти бедные пеоны, поля которых вы жгли напалмом, просто зарабатывали на хлеб для своих маленьких голодных детей. Не они сбивали цены на мировых рынках, и не их вина, что они могут прокормить своих бэби, только занимаясь маком и кокой.
   — А себя, стало быть, ты не считаешь виноватым? Ты просто ввозишь зелье в мою страну, да?
   — Как это говорится у вас, у янки, — деньги не пахнут? — поинтересовался Коронадо. — Я только соответствую конъюнктуре рынка. При чем тут я, если в вашей стране полно бездельников, которые готовы платить за это деньги и которые видят смысл жизни в том, чтобы подольше торчать под балдой?!
   — Тебе никто не говорил, что ты редкостная мразь? — спросил второй пилот.
   — Нет чести в том, чтобы оскорблять связанного противника, — с достоинством ответил потомок конкистадоров.
   — Это не оскорбление, а констатация. Тебя совершенно не трогает, что такие же, как ты, мерзавцы приучают к наркотикам даже детей?
   — Святая Мария! — сказал Коронадо. — Почему янки устроены так, что никогда не видят бревна в своему глазу? Да сотрите вы нас с лица земли, и тогда ваши бездельники и невинные дети начнут потреблять ЛСД и прочую синтетическую дрянь, которую тут же придумают химики. Я, по крайней мере, обеспечиваю своих потребителей натуральным продуктом. А что касается нашего добротного кокаина, то ему весьма многим обязана ваша прославленная национальная культура. Сколько фильмов, хитов и золотых дисков вы бы без него недосчитались?
   Похоже, что от этого возражения второй пилот на время утратил дар речи.
   — Чак! — сказал Рамос, оглянувшись в сторону бочек и чернокожего заправщика. — Прекрати так дергать головой или выключи пушечный прицел, а то бедный паренек, когда ты бросаешь на него взгляды, каждый раз мочит штаны.
   — А что думаешь об этом ты? — спросила Джеки.
   — О чем?
   — О том, о чем спорят эти двое. Ты ведь успел неплохо прижиться здесь.
   — Думаю, что это бесполезный разговор. Собственно говоря, прав погонщик верблюдов. Пройдет еще несколько лет, и наркотики будут выращивать исключительно в лабораторных сосудах, бедным пеонам придется возделывать бананы, а мир, по сути дела, останется прежним. Есть только один способ уничтожить наркомафию.
   — Это какой же?
   — Сделать так, чтобы люди сами перестали потреблять наркотики. Но для этого надо в корне изменить внутреннюю природу человека или, что почти одно и то же, базовые основы общества. Подвиги всех суперменов по сравнению с такой задачей лишь детские забавы. Мы ведь не будем этим заниматься, верно?
   — Верно, — сказала Джеки. — Нам пора.
   — Я тоже так думаю, — сказал Рамос. — Тем более что через два с половиной часа начнется рассвет. Если светлые силы боятся «стингеров», они должны восторжествовать до восхода солнца.
 
   Возясь с испорченным терминалом, Жустин Вольф повернул голову и увидел большую крысу. Стоя на задних лапах возле сдвинутой вентиляционной решетки, та смотрела на него почти с человеческим любопытством.
   Это было первое живое существо, которое он увидел за последние дни. Над его головой был прозрачный потолок, за которым горели звезды, пища и вода поступали автоматически, через окно доставки, а душ его тюремщики не считали жизненной необходимостью. Может быть, о Вольфе просто забыли. По крайней мере, уничтожение камер внутреннего наблюдения, которым он развлек себя в первые часы, не имело никаких последствий. После этого Вольф занялся следующей частью плана. Все оказалось сложнее, чем он думал, но все-таки из трех испорченных терминалов при известном везении можно было восстановить один. Времени скучать не оставалось, ибо только очень настойчивый и самоуверенный человек может взяться за ремонт незнакомой электроники, располагая в качестве инструментов лишь подручным хламом.
   Крыса была как крыса, без особых примет, только крупнее обычных. Вообще-то, Вольф с детства недолюбливал крыс, гнусных тварей со скользкими голыми хвостами. Но в отличие от тех, с которыми приходилось сталкиваться раньше, эта выглядела симпатичной и на редкость чистоплотной.
   — Привет! — сказал он.
   Крыса дернула хвостом по пыльному полу.
   — Здравствуй! — услышал он.
   От неожиданности Вольф чуть не выронил самодельный паяльник.
   — Вот этого я не ожидал! — сказал он, выдергивая один из оголенных проводов. — Или мне показалось?
   — Конечно нет, — сказала крыса. — Ты не встречал раньше говорящих зверей?
   — Встречал, — сказал Вольф. — Но это было давно. Почти в другой жизни. И много вас здесь таких?
   — Я такая одна, — ответила крыса. — Другие говорить не умеют.
   — Я так и подумал. Ты мутант, — сказал Вольф, совсем в этом не уверенный.
   — А кто такой ты? — спросила крыса. — Зачем тебя держат в этом загоне?
   — Я бы употребил другое слово, — сказал Вольф. — Но это тоже подходит. Меня велел запереть здесь Большой Квидак.
   — Это кто?
   Вольф улыбнулся:
   — Такая большая членистоногая тварь. Похожая на огромное насекомое. Ходит на задних лапах.
   — Я поняла, сказала крыса. — Хотя я и не знаю, что такое членистоногое и насекомое. Только его здесь так не называют. А почему он не сделал тебя одним из своих?
   — Сложный вопрос, — сказал Вольф. — Считай, что я сам не знаю.
   — Скажи, — спросила крыса, — а кто он такой, этот Большой Квидак?
   — Монстр, — объяснил Вольф. — А также кошмар космоса и сбежавший экспонат имперского вивария.
   Могло показаться, что объяснение крысу удовлетворило.
   — А ты как попал к нему? — спросила она, спокойно посмотрев на вывалившуюся из окна доставки пластиковую коробку с дневным пайком.
   — По легкомыслию и глупости, — ответил Вольф, заученным движением открывая коробку. — Я бывал на этой станции раньше, но мне не приходилось встречать тут живой души. Имею в виду людей, — уточнил он. — Я просто потерял осторожность. Ты ничего не имеешь против куска колбасы?
   — И против сыра тоже, — подтвердила крыса.
   — А как давно Квидак обосновался на этой станции? — спросил Вольф, ломая надвое кусок сыра. И поглядел на экран терминала, с которого только что стер пыль. В темной гладкой поверхности отражался немытый и небритый парень с растрепанной шевелюрой.
   — Не знаю, как ответить, — призналась крыса. — Давно — это сколько?
   — Ладно, пропустим, — решил Вольф. — А какие у тебя отношения с другими крысами?
   — У меня уже давно нет с ними никаких отношений. С тех пор как я стала непохожа на них, мне пришлось учиться жить одной.
   — Это было тяжело?
   — Труднее всего было научиться добывать пищу. Пока на станции снова не появились люди, крысы кормились у действующих синтезаторов, которые забыли отключить. Это был очень жестокий порядок. Пищи хватало только на определенное количество зубов и…
   — Может, ртов?
   — Да, ртов. И потому, когда крыс становилось больше, им приходилось друг друга убивать. Люди называют это борьбой за существование. Я бы не выжила, если бы не научилась сама запускать синтезаторы.
   — Другие крысы этого не умели?
   — Конечно. Если бы мои родичи научились это делать, здесь жил бы миллион крыс.
   — Представляю, — сказал Вольф. — Итак, ты стала независимой и одинокой.
   — Но зато живой. Иначе бы меня съели. Я селилась подальше от работающих синтезаторов, а так как синтезаторы стоят во многих местах, а работало их всего, — крыса запнулась, — всего десять и еще десять, это будет…
   Бойко владевшая человеческим языком, крыса почему-то терялась, когда речь заходила о простейшей арифметике. Если она упомянула миллион, то лишь потому, что считала цифру близкой к абсолюту.
   — Я понял, — заверил Вольф. — Одной жить скучно?
   — Что для тебя скука? — спросила крыса.
   — Трудный вопрос. Ну, я бы сказал, что это смесь безразличия и тоски.
   — У меня не было времени на такие вещи. Я старалась выжить. Сначала за мной охотились люди, потом другие крысы, а теперь почти всех перебили твари, которых завез сюда Большой Квидак.
   — Ты сказала — твари?
   — А ты их еще не видел? Такие не очень большие, размером с меня, восьминогие и очень глупые.
   — Гм, — сказал Вольф. — Даже не соображу, что это может быть.
   Крыса не ответила. Съев последний бутерброд, Вольф снова занялся терминалом.
   — Все это хорошо, — рассеянно произнес он минут через пятнадцать, глядя на итог многодневного труда, — но вот беда, не хватает некоторых деталей.
   — А каких именно? — спросила крыса.
   — А вот таких, — объяснил Жустин, демонстрируя детали. — Это называется «шина данных». А это разъемы.
   — Я знаю, где достать такие, — сказала крыса, внимательно их осмотрев и даже обнюхав. — Скажи, а для чего тебе все это надо?
   В конце концов, подумал Вольф, если она подослана, то вряд ли теперь откровенность навредит. А если нет…
   — Ну, во-первых, оживив терминал, я смогу видеть, что творится на станции, — объяснил он. — Во-вторых…
 
   За следующий час Рамос успел сделать многое. Он расстрелял последнюю закусочную фирмы «Макдоналдс», разгромил блокпост на северном выезде из города, сровнял с землей фабрику по производству мороженого, похоронив под развалинами склад оружия, достаточный для вооружения пехотной дивизии неполного состава, и уничтожил линию электропередачи, впервые за долгие годы погрузив в темноту весь город Лас-Вегас.
   — Беда небольшая, — высказался по этому поводу второй пилот. — Все равно эти южане жалуются, что рождаемость у белых ниже, чем у цветных. А между тем доказано, что ничто так не способствует всплескам рождаемости, как временные отключения электричества.
   Десять минут спустя вертолет пошел на снижение. В окнах коттеджей мерцали только тусклые огоньки свечей.
   — Высадишь меня во внутреннем дворе, — сказал Рамос. — Сам заложи вираж, чтобы они ожидали угрозы с фасада, дай очередь по крыше и сразу уходи, пока тебя не шарахнули чем-нибудь. Но все время будь наготове. Все надо сделать очень быстро.
   Спрыгнув на землю, он оступился, но остался на ногах. Вертолет тут же ушел вверх, и через короткое время по крыше коттеджа протарахтели разрывы двадцатимиллиметровых снарядов.
   — Ему конец, — произнес Коронадо. — Там собралась большая компания, и теперь его превратят в решето.
   Второй пилот повел вертолет в облет здания. Можно было услышать раздающиеся внутри выстрелы. Сначала они звучали в дробном темпе, а потом резко стихли.
   — Ну я говорил… — начал Коронадо.
   И в этот момент прогремела пара негромких взрывов.
   — Успокойся, — лениво сказала Джеки. — Расслабься. Ты еще не понял? Этот парень из породы тех, которым удается все.
   Она все-таки немного нервничала. Коронадо вдруг обнаружил возле своего носа кляп. Он попытался сопротивляться, крепко стиснул рот, но ловкие пальчики Джеки нащупали у него на шее и под челюстью пару точек, после нажатия на которые он почти неосознанно сделал все, что требовалось.
   В это время, хрустя попавшими под ноги осколками китайского фарфора эпохи Мин, Рамос выпустил длинную очередь и замер, ожидая ответных выстрелов. Их не последовало.
   — Садитесь во дворе, — передал он. — Я сейчас спущусь. — И через короткое время возник возле вертолета, втолкнув в кабину одутловатого человека, которого от переизбытка впечатлений плохо держали ноги. — Знакомьтесь с чудовищем! — сказал он. — Кто бы мог подумать, что до рассвета мы так перегрузим вертолет.
   Он сел на свое место и надел пилотский шлем как раз вовремя, чтобы услышать:
   — «Ласка», я «Командор»! Где вы, что с вами? Все о'кей, сэр! — ответил Рамос, поднимая вертолет. — Готовьте себе дырку для новой звездочки. Малон в моих руках.
   Начинался рассвет. Он постарался провести вертолет в обход блокпостов на выездах из города.
   — Итак, теперь мы окончательно герои, — объявил он, когда внизу обозначились песчаные дюны. — Что скажете, друзья?
   «Друзья» не торопились с ответными репликами. «Крестный отец» больше не сулил миллионы на швейцарских счетах, и вообще, после того как ему вкололи дозу успокоительного, он только счастливо улыбался, время от времени глупо хихикая. Джеки усмехалась своим мыслям, дону Диего Коронадо мешал кляп, который у него забыли вытащить, а второй пилот пил кофе, держа термос обеими руками.