Веприк Дмитрий. Карты рая

   По мере того как его высочество перебирал фотографии, его лицо темнело. Снимки оказали на кровообращение куда большее воздействие, чем все искусство танцовщиц. Пожалуй, человек мнительный испугался бы, не хватит ли принца удар.
   — И вот эти белесые существа… — начал его высочество.
   — Это личиночные формы, — пояснил черный человек. — Через пару-тройку месяцев, после нескольких линек, они станут точной копией оригинала. Кроме пулемета, разумеется, это уже дело хирургии. И тогда случится страшное, ваше высочество. Вселенную наполнят тысячи монстров. Все последствия трудно даже представить.
   — Теперь я вам верю, — чуть подсевшим голосом произнес принц. — Но что же делать?
   Хотя в его свите находился адмирал и несколько офицеров рангом ниже, растерявшись, его высочество обратился именно к черному человеку. Тот не замедлил воспользоваться ситуацией.
   — Надо действовать, ваше высочество! — горячо сказал он. — Действовать, пока не наступил хаос. Если эти твари разбредутся по Вселенной, наступят потрясения, которых не бывало даже во времена Великой Династической Войны. Даже если я преувеличиваю, наши враги не упустят случая бросить тень на правящую династию и лично вас, ваше высочество. Надо немедленно, не теряя времени, отправить к планете эскадру и уничтожить это гнездо.
   — Вы говорили, капитан, — вмешался адмирал, — что помещения станции уходят глубоко в недра планеты?
   Имея вид взволнованный, черный человек кивнул.
   — Да, сэр! — подтвердил он. — Поэтому необходимо будет обработать оружием сверхбольшой мощности всю территорию, на которой можно предположить наличие замаскированных выходов. Таким образом, если часть внутренних помещений уцелеет, их обитатели будут заживо замурованы на километровой глубине.
   — Я бы предложил более изящный выход, — сказал еще кто-то. — Что мешает взять базу штурмом? Мы будем уверены, что все твари уничтожены до одной, спасем людей и… — Он задумался. — И получим в свое распоряжение те замечательные изобретения вашего карлика, о которых вы рассказывали.
   — Да, в самом деле! — оживился принц. — Так надо и поступить, господа!
   — Есть несколько препятствий, — со скрытым нажимом сказал черный человек. — Во-первых, штурм базы будет стоить таких потерь, на которые вы едва ли рассчитываете. Во-вторых, даже если вы готовы идти на эти потери, это будет затяжное сражение, которое вам не дадут сыграть по своему сценарию. Большой Квидак вызовет на помощь всех своих сторонников, а сколько их может оказаться, никто не знает, кроме его самого. В совсем же крайнем случае — а это я слышал своими ушами и поэтому знаю наверняка — фактория подаст сигнал помощи, как при вторжении негуманоидных чужаков. Кто знает, ваше высочество, что может произойти, когда в спорном пространстве встретятся имперская и федеральные эскадры. У меня есть подозрение, что у Большого Квидака окажутся люди и в одной, и в другой. Он устроит заварушку, а в суматохе без труда скроется, чтобы довести свою затею до конца в другом месте. И я очень сомневаюсь, что еще раз произойдет такая же цепь спасительных случайностей, как та, которая привела меня сюда.
   Его высочество пребывал в задумчивости, которую человек неблагонамеренный не преминул бы принять за растерянность и малодушие.
   — Он прав, ваше высочество, — сдавленно сказал кто-то. — Эта операция должна быть проведена молниеносно и в полной тайне.
   — И небольшими силами! — добавил мнимый капитан Улисс. — Молниеносный и точечный удар. Только так, ваше высочество, только так! Тогда мы выиграем время и сохраним секретность операции.
   — В системе имеется эскадра из трех линейных крейсеров, — подсказал кто-то. — Как полагаете, этого хватит?
   — Этого вполне хватит! — заверил черный человек. — Ваше высочество, я прошу вашего разрешения пойти с эскадрой в качестве форматирующего офицера. Я уверен, что мое знание ситуации, а возможно, и боевой опыт помогут делу.
   — Вы настоящий солдат! — с чувством сказал адмирал. — Я как раз хотел просить вас об этом.
   Черный человек горячо пожал протянутую руку. Все вокруг были взволнованы и возбуждены, как это бывает в час принятия судьбоносных решений и солидных доз алкоголя.
   — Вы правы, господа, — произнес наконец принц. Странная вещь, его заикание вдруг исчезло, чего не могли добиться консилиумы выдающихся врачей. — Пользуясь присвоенными мне полномочиями адмирала Империи, — властно заговорил он, — я повелеваю отправить пятую эскадру крейсеров на это задание! Надеюсь, что каждый офицер и рядовой исполнят свой долг. Базу Большого Квидака следует беспощадно уничтожить вместе с монстром. И напоминаю вам, господа, это касается всех, — операция должна остаться в глубокой тайне.
   Закончившая свой номер стриптизерша, способная взмахом груди убить матерого быка, а видом — взрослого мужчину, была потрясена, что к концу танца за резинкой ее трусиков не появилось ни одной бумажки.
   Хоть это не имеет отношения к нашей истории, но откроем еще одну тайну. Искусство стриптиза также создано в незапамятные времена мудрой и могучей расой атлантов. Оно служило вовсе не удовлетворению низких инстинктов, а было мистическим средством контакта с миром высших сил. Если вы думаете, что это не так, а все дело в каких-то там инстинктах, задайтесь вопросом, почему никому еще не приходило в голову основать ресторан, в котором перед посетителями проносят изысканные блюда, дают их рассмотреть, понюхать, а потом уносят с глаз долой. И только если вы отвалите деньги, за которые в нормальном заведении можно накрыть стол на целую компанию, вы сможете пройти в отдельное помещение и скушать кусочек.
   Но это, как мы уже сказали, к нашей истории прямого отношения не имеет. А что имеет? А имеет значение то, что…
 
   Каждая встреча с обитателями подземелья отмечалась перестрелкой. Время от времени раздавался короткий глухой лай. Какой-то бульдог уже на издыхании чувствительно хватил Вольфа за ногу. Спустившись ярусом ниже, они встретили новую разновидность противников.
   — За углом, — спокойно сказал Хейл, глядя на сканер.
   Вдоль стен тянулись протекавшие на стыках водопроводные трубы. Заляпанная потеками дверь еще раздвигалась, когда раздался новый, очень несложный и в то же время ни с чем не сравнимый звук: «У-у-у!» Представьте жалобный скулящий вой, от которого подирает мороз по коже, в котором можно вообразить и нечеловеческую жестокость, и смертельную тоску, и звериный голод. Что-то похожее человек мог бы изобразить низом горла, но ему вряд ли удалось бы передать неповторимую интонацию. Обозначив свое присутствие, из-за угла показалась белесая, неуклюжая с виду тварь, смутно похожая на насекомое, но с четырьмя конечностями и подвижным хоботком вместо усиков.
   — У-у-у! — жалобно повторила она и, семеня на двух ножках, проворно двинулась в сторону людей.
   Вид у нее был такой, как будто перед ней просто стояла кормушка, любезно открытая для угощения. Последовавшая пауза была результатом удивления. Потом синхронно треснули две фиксированные очереди. Тварь вздрогнула, потеряла равновесие и осела на пол, быстро уменьшаясь в объеме, как проколотая автомобильная шина.
   Стало так тихо, что слышались падения капель, которыми сочились водопроводные трубы.
   — Гадость какая! — сказал Вольф. — Где он откопал такое? Вам это что-нибудь напоминает?
   Внутренности твари с бульканьем вытекали через пулевые пробоины. Зрелище было не самое приятное.
   — Думаю, что да, — ответил Хейл. — Большой Квидак в юности. Похоже?
   — Ты думаешь?
   — Думаю.
   — Тогда, скорее, в детстве. Я хотел сказать, в личиночной стадии.
   — Их может оказаться много. Так что побережем патроны.
   — Во всем этом есть и хорошая сторона, — заметил Рамос. — Если это то, что мы подумали, значит, у монстра почти не осталось людей.
   — Не делай скоропалительных выводов, — наставительно сказал Хейл. И они двинулись по короткому коридору к следующей двери, за которой послышался все тот же жалобный скулящий вой.
   — Как они узнали об этом? — продолжая прерванный разговор, спросила Сато, когда уничтожение белесых тварей превратилось в рутинное зрелище.
   — Наверное, по-разному, — ответила крыса. — Но лучше спроси у них самих.
   Сато замолчала, о чем-то размышляя.
   — А что за черный человек, о котором они говорили? — спросила она наконец. — Которого зовут разными именами.
   — Долго рассказывать.
   — Тогда чем раньше начнешь, тем быстрее закончишь. Поглядев на нее, крыса решила не отнекиваться.
   — Когда создавались новые миры, — объяснила она, — понадобились существа, которые стали бы для создателей проводниками, при необходимости приходили на помощь, открывали выход в другие реальности тем, кто пресытился предыдущими. И, кроме того, следили за стабильностью миров, не давая им впасть в застой, но в то же время оберегая от опасностей.
   По мере того как крыса говорила, Сато все внимательней смотрела на нее, будто пытаясь разглядеть что-то, чего она не разглядела в ней до сих пор.
   — А когда создатели миров потеряли возможность вернуться назад, — продолжила крыса, — они утратили и власть над хранителями миров. Те создавались как слуги, но стали хозяевами. И, став хозяевами, хранители миров решили не дать человечеству выйти из созданного им самим Зазеркалья. Только один из них, кажется, был не согласен.
   — Кто?
   — У него тоже много имен. Иногда его называют просто Ангелом. Для простоты. Но это уже другая история. И очень длинная.
   — Послушай, — быстро сказала Сато, оживившись и повернувшись к крысе. — Откуда ты так много знаешь?
   Та не ответила. Наверное, ее слишком привлекло происходящее на экранах. За очередной дверью открывался большой зал. Воздух разорвало многоголосым пронзительным воем, и, толкая друг друга, твари двинулись на людей. Началась стрельба.
 
   Промежуточной точкой гиперперехода имперских крейсеров стало небольшое местное звездное скопление, не удостоенное составителями звездных атласов даже особого названия. Когда, опередив другие корабли, флагманский линейный крейсер «Благое намерение» вышел из подпространства, мнимый капитан Улисс услышал стук в дверь каюты.
   — Входи, кто бы ты ни был! — спокойно сказал он.
   А между тем никто из команды крейсера не додумался бы постучать в дверь. Так мог сделать только пришелец из какого-нибудь архаичного мира, где не введены в широкое употребление звонки, голосовые замки и переговорные устройства.
   — Итак, мы снова встретились, — сказал вошедший, присев в соседнее кресло.
   — Верно! — подтвердил черный человек. — Как ты здесь оказался?
   — Это было не так просто, — прозвучал ответ. — Но я успел. Мне пришлось воспользоваться тем же путем, что и тебе. Меня занесло на крышу стоэтажной высотки, и я накоротке познакомился с пожарными лестницами.
   — Мне тоже пришлось кое с чем познакомиться, — сказал черный человек. — А зачем ты искал меня?
   — Чтобы принести свои соболезнования.
   — По какому поводу?
   — Дело в том, что через пару минут крейсер погибнет.
   — Это еще почему?
   — Право, не припомню точно, но, кажется, это будет взрыв в реакторах.
   — Вот как? — спокойно осведомился черный человек. — Ты полагаешь, это правильно?
   — Все зависит от критериев.
   — Если крейсер взорвется, остальной эскадре придется возвращаться на базу, — быстро резюмировал черный человек. — Операция сверхсекретная, и командирам других судов не известны координаты цели назначения. Значит, им придется вернуться в метрополию. Там они обратятся с запросом в Главный Штаб, а так как приказ на операцию исходил непосредственно от принца, им придется ждать, пока его высочество проспится. Когда же он проспится… Я не согласен!
   И протянул руку к устройству внутренней связи. Но…
   Ну да, конечно!
   Но на пути руки черного человека оказалась рука противника. Оба вскочили на ноги одновременно. Это была схватка, при виде которой затаили бы дыхание боги. Их руки сплетались в хитроумных замках, удары были молниеносны, блоки и уходы филигранно точны. Они дрались, как будто ставкой их схватки было существование и несуществование мира. И в определенном смысле именно так и было. Их бой не закончился ни поражением, ни победой, потому что в разгар схватки линейный крейсер «Благое намерение» просто утонул в мгновенно вспыхнувшем маленьком солнце и…
   Так вот, если честно, все было совсем не так.
   — Я не согласен! — заявил черный человек. И протянул руку к устройству внутренней связи.
   Его рука встретилась с рукой оппонента.
   — Как Ангел Выхода, я обязан следить, чтобы в любой игре у людей всегда оставался шанс, — спокойно сообщил тот.
   — Как Ангел Входа, я имею право требовать, чтобы в особых случаях этот шанс оказался единственным и минимальным, — так же спокойно ответствовал черный человек.
   — Своевременное прибытие имперской эскадры не оставляет им никаких шансов. Я вынужден использовать право вето.
   Черный человек неожиданно легко согласился.
   — Хорошо! — сказал он. — Да будет так! Но я тоже использую свои права. Имперская эскадра опоздает на сутки. Но из тех четверых к цели пусть дойдет только один!
   — Это требование минимально в рамках твоих прерогатив.
   — Поэтому я и настаиваю на нем.
   — У меня нет права возражать. Но почему ты думаешь…
   — Потому что они люди. На одну чашу ложится сила, на другую слабость.
   — И что же это за…
   — Кто знает? Усталость. Жалость. Любовь. Но нам пора! Пока!
   — Пока!
   И как-то так получилось, что на месте обоих ангелов — ничего бы не изменилось, если бы вы назвали их демонами, — возникли только густые клубы дыма. Один был темным, другой светлым, один пах, как… А впрочем, какая разница? Ровным счетом никакой, потому что в следующий миг крейсер «Благое намерение» расплавился в неучтенном звездными каталогами маленьком солнце.

13. «Почти у цели…»

   — Почти у цели, — сказал Хейл. — Мы почти у цели. Они зашли слишком далеко, когда стало ясно, что еще до встречи с Большим Квидаком могут банально закончиться патроны.
   — Ко всему прочему, — добавил Хейл, — у меня скис сканер.
   Стоя в одном из отрезков петляющего коридора, они переглядывались между собой.
   — Если мы будем возвращаться… — начал Вольф.
   — К черту! — высказался Рамос. — Если мы вернемся, то придется снова просматривать все закоулки.
   — Ну, беда небольшая, если мы кого-нибудь и оставим в тылу, — сказал Хейл.
   — А если этим кем-то будет Большой Квидак?
   — Не думаю, что монстр будет малодушно прятаться в углах, — возразил Хейл. — Я вообще ожидал, что после первого боя он захочет встретить нас во главе своей своры.
   — Значит, ты ошибся, — сказал Вольф. — Думаю, он будет ждать нас в самом конце.
   — Почему?
   — В соответствии с законами жанра, — непонятно объяснил Вольф. — А может быть, он просто ждет помощи.
   Выбросив издохший сканер, Хейл двинулся следом за Рамосом. Коридор тянулся бесконечно. Что больше всего поражало здесь, так это странные подобия сот, сплошь покрывавших стены от пола до потолка. В каждую можно было просунуть два сведенных кулака. При сильном ударе они осыпались с сухим шорохом. В сочетании с предчувствиями новой засады впечатление создавалось гнетущее.
   Последний зигзаг коридора вывел к развилке. Один из поворотов заканчивался тупиком, второй сразу выводил в большую прямоугольную комнату, а третий должен был привести к лифтовой шахте, спускающей в следующий круг этого рукотворного ада.
   — Кажется, там кто-то есть. — Рамос поглядел в сторону комнаты. — Я проверю.
   — Стой! — выдохнул Вольф. — Подожди!
   Окрик запоздал. Сделав несколько быстрых шагов, Рамос уже входил в комнату.
   Тишину разорвало воем. Помещение было полно тварями, до этого момента сумевшими не выдать себя. Кроме того, здесь были и люди. Рамос хотел отступить, но три автоматные очереди просто сбили его с ног. Больше он не смог подняться.
   Твари навалились на него со всех сторон. Рамос почувствовал боль в шее, плече, кисти, куда добирались хищно дрожащие хоботки. Потом боль вдруг исчезла, и пришло ощущение отстраненности. Окружающий мир поблек, пропало чувство перспективы, звуки отодвинулись куда-то вдаль. Последним доступным движением Рамос вырвал кольцо одной из подвешенных к жилету гранат. «Этот парень из тех, — вспомнился услышанный когда-то голос, — кому удается все…» Уже почти ничего не видя, он услышал грохот — и перестал существовать с точки зрения этой реальности.
   Его друзья услышали взрыв, отстреливаясь от наседающих тварей. Хейлу показалось, будто содрогнулся пол. Он обнаружил две вещи: во-первых, в его автомате кончилась обойма, во-вторых, нечувствительные к одиночным выстрелам твари оказались уязвимы перед простым ударом ноги, обутой в тяжелый подкованный ботинок. Держа в руке приберегаемый на крайний случай пистолет, Хейл успел четырежды проверить это открытие, когда из другого конца коридора послышался треск сразу двух автоматов. Натиск белесых тварей неожиданно иссяк, и Хейл нашел время вставить новую обойму.
   Несколько секунд спустя они увидели Сато. Она стреляла сразу с двух крест-накрест сведенных рук, из стандартного и укороченного автоматов. Последнюю тварь прикончила именно она. Ослепшая, та выскочила из зала, где прогремел взрыв.
   — Надо было с самого начала отправляйся вчетвером, — заявила Сато, выпустив последнюю очередь. — Мы решили больше не ждать.
   Хейл чуть не спросил, кто это «мы», но увидел проскользнувшую у ее ног крысу.
   — А где Тони? — спросила Сато.
   — Там, — сказал Вольф.
   Остановившись у входа в зал, в воздухе которого колыхались струйки дыма, Сато оглянулась.
   — Как это вышло? — спросила она.
   — Он потерял осторожность, — сказал Вольф. Клочки тел расплескало по стенам, а эпицентр взрыва угадывался по темному выжженному пятну.
   — А что пульт? — тихо спросил Хейл. — Если они проберутся туда?
   Он бы не удивился резкому ответу, но она сказала спокойно:
   — С самого начала надо было просто заварить двери плазменной сваркой. Кстати, я принесла вам патроны.
 
   В последние дни старый букинист обнаружил в себе способность, которой раньше не мог добиться ни медицинскими процедурами, ни усиленными дозами снотворного. Чтобы задремать, ему достаточно было просто закрыть глаза и попытаться представить себя обвитым вокруг плоского жесткого диска гигантским змеем, который будет спать, пока не настанет пора проснуться. Может быть, еще века, может быть, еще тысячелетия, а может быть…
   Но он не был змеем и поэтому просыпался. Приходя в себя, он снова слышал рев вскипевших океанов, треск раскалывающейся тверди и многоголосый вопль ужаса. Именно эти воспоминания мешали ему наслаждаться новой способностью. Поэтому, едва проснувшись, он тут же брал оставленную незнакомцем книгу и читал, пытаясь забыться. «…И еще было в них что-то ЗЛОВЕЩЕЕ, напомнившее ему звук черного водопада, — прочитал он, проснувшись в очередной раз. — Малыш заметался. Надо было спрятаться, но храм как будто специально построили с таким расчетом, чтобы в нем не отыскала укрытие даже кошка. Единственным местом — тут уж строители ничего не могли поделать — оказался алтарь с нишей для ключа. Малыш забежал за него, низко присел, а когда едва слышно скрипнула дверь, даже лег. И затаил дыхание.
   Он так и не увидел вошедшего, а между тем это был какой-то одетый во все черное человек, сумевший пересечь храм, ни разу не попав в полосу света. Впрочем, даже если бы свет на него и упал, Малыш из своего укрытия все равно бы ничего не увидел. А вот черный незнакомец увидел бы его обязательно — если бы не кольцо, которое, как уже говорилось, блокировало все магические эманации. Так что оставшийся незамеченным, Малыш мог слышать шаги незнакомца — как он подходит к постаменту, некоторое время стоит перед ним, что-то рассматривая или задумавшись. А потом садится на одну из нижних ступенек.
   Стало тихо. Черный незнакомец чего-то ждал, и минуту спустя Малыш услышал, что именно. Послышались шаги, в третий раз за эту ночь бесшумно открылась дверь, и в храм вошел еще один… Ну, скажем так, человек.
   Если бы Малыш мог наблюдать за происходящим с какой-нибудь более удобной позиции, он бы увидел картину, с разных сторон озаренную четырьмя факелами и полную колоритных подробностей. Засунув руки в карманы, черный человек непринужденно сидел на уступе алтаря, возле ниши, и твердые поля шляпы бросали на его лицо густую тень.
   — Как приятно, что ты не опоздал! — громко произнес он. — Нет лучше вежливости, чем точность. Пусть будут свидетелями все творцы миров — с тобой удобно иметь дело!
   Факелы чадили и роняли искры. Дрожали множественные тени.
   — Не стоит тратить время на любезности, — прозвучало в ответ. — Зачем ты хотел видеть меня?
   — Разумеется, чтобы побеседовать с тобой.
   — Очень хорошо. Я готов слушать тебя. — И, отстегнув свой меч, незнакомец в сером плаще устроился по другую сторону от реликвии.
   Свет факела впервые упал на его лицо, и оно могло принадлежать воину, странствующему рыцарю, искателю приключений, трубадуру, бродячему поэту. Его собеседник имел облик иного склада. Седой, длинноволосый, с длинными белыми усами, свисавшими от уголков губ, он походил на чернокнижника, колдуна, черного мага.
   Сухое начало разговора совершенно его не смутило.
   — Что если для полной ясности я предварил бы беседу одной тебе известной, старой, но не потерявшей интереса историей? — предложил он.
   — Я с полным вниманием выслушаю все, что ты мне расскажешь.
   — Ты ведь не стеснен временем, ангел?
   — До рассвета нам ничто не помешает.
   — А как скоро будет рассвет?
   — Когда мы захотим.
   Черный человек продолжил не сразу. Засунув руку во внутренний карман, он извлек небольшой продолговатый предмет. Сорвав зашелестевшую прозрачную оболочку и оторвав зубами один из его кончиков, он достал затем маленький картонный коробок. Вспыхнул огонек. Брошенная спичка погасла в полете. Затянувшись, черный человек пустил к потолку расширяющееся колечко дыма.
   — Я стану рассказывать так, как если бы взял в судьи нашему спору случайного слушателя, — сказал наконец он. — Сначала мне пришлось бы объяснить ему, что в нашу вселенную входят несколько тысяч обитаемых миров. Жители одних полагают свои миры уникальными и единственными, другие знают, что их число множественно, но окончательная истина открыта немногим. Следующее заблуждение состоит в том, что почти все они считают их очень древними на том основании, что мнимая память этих миров уходит в прошлое на многие тысячелетия и больше. На самом деле наша вселенная очень молода. Мы с тобой даже помним тех, кто наблюдал за ее рождением.
   Новое колечко дыма уплыло в темноту.
   — Мне пришлось бы рассказать, что мы с тобой входим в число хранителей этой вселенной, и я потратил бы немало времени, объясняя, что эта вселенная с ее мнимым почтенным прошлым вторична по отношению к одному-единст-венному миру, прародителю всех миров, некогда давшей им жизнь, а теперь опустевшей планете людей.
   — Да, неподготовленному слушателю это было бы непросто объяснить, — согласился собеседник.
   Черный человек кивнул.
   — Если отвлечься от ее исключительности, планета выглядит довольно заурядно: на три четверти залитый водой шарик, третий по счету от невзрачной желтой звезды, — продолжал он. — Такой же заурядной кажется и ее история, она повторилась на многих планетах нашей вселенной. Когда ее суша, тогда монолитный суперконтинент, была еще усыпана вулканическим пеплом, в океане возникла жизнь, крохотные комочки самопроизводящейся органической слизи. Миллионы лет спустя первые дышащие атмосферным кислородом неповоротливые твари выползли на сушу, еще через сколько-то миллионов лет появились люди. Расселяясь по пригодным для жизни материкам, они за несколько тысячелетий истребили большинство крупных животных и превратили в пустыни цветущие саванны, выжигая их пожарами во время облавных охот. Когда обедневшая фауна становилась неспособна прокормить племена расплодившихся охотников, они регулировали численность населения в междоусобных войнах. Но кое-где, в долинах больших рек, где достаточно было кинуть зерно в удобренную разливами землю, стали возникать поселения земледельцев. Некоторые из них превращались в города и становились очагами первых цивилизаций. Эти цивилизации возникали в разных районах планеты, одни для того, чтобы некоторое время спустя неприметно исчезнуть, оставив развалины и кучки черепков, другие распухали в империи, спустя время гибнувшие под натиском воинственных соседей или ударами народных восстаний. Не припомню, сколько всего было этих цивилизаций, как они назывались и в каком порядке следовали. Но по-моему, это совершенно неважно. А важно то, что в ходе долгой кровавой истории люди изобрели в конце концов порох, телескоп, книгопечатание, университет, навигацию — вещи, очень изменившие их точки зрения на окружающий мир. За пугающей безграничностью океанов открылись неведомые континенты, мир стал шаром, а не плоским диском, небеса из хрустального купола — бесконечно огромной Вселенной, под грохот пушек зашатались стены феодальных замков, а под треск печатных станков — прежде незыблемые истины. Потом было сделано несколько революций, изобретены железная дорога и двигатель внутреннего сгорания, созданы теории естественного отбора, психоанализа и классовой борьбы. Полагаю, я не слишком затянул свою историю?