Страница:
Но сегодня, 8 февраля 1941 г., «Красная Капелла» еще в эфире, и важнейшая секретная информация все еще регулярно поступает в Москву.
СООБЩЕНИЕ НКГБ СССР
Сталину, Молотову, Микояну
№ 18/мСов. секретно
8 февраля 1941
Основание: Сообщение «Степанова» по данным «Корсиканца».
«Корсиканец» сообщил следующее: ряд фактов указывает на то, что германское военное командование проводит систематическую подготовку к войне против СССР. В беседе с офицером штаба Верховного командования, последний, выражая, очевидно, настроения, существующие в штабе, рассказал, что, по всем данным Германия, в 1941 г. предполагает начать войну против СССР…
Цель войны — отторжение от Советского Союза части европейской территории СССР от Ленинграда до Черного моря и создание на этой территории государства, целиком зависимого от Германии.
Военно-хозяйственный отдел статистического управления Германии получил от Верховного командования распоряжение о составлении карт расположения промышленных предприятий СССР по районам. Такие же карты были изготовлены перед войной в отношении Англии, в целях ориентировки при выборе объектов воздушной бомбардировки.
Численность германской армии в настоящее время, по общему мнению, составляет 8 — 9 миллионов человек.
Это сообщение было получено из Берлина от одного из агентов «Красной Капеллы», известного по кличке «Корсиканец», через советского разведчика по кличке «Степанов».
«Корсиканец»
Под кличкой «Корсиканец» в Берлине действует агент внешней разведки немецкий патриот Арвид Харнак. Доктор Харнак, уважаемый член нацистской партии, занимает пост старшего правительственного советника в министерстве экономики, и на подпись к нему поступают важнейшие документы рейха — секретные торговые соглашения, отчеты о валютных операциях и оплате агентов германской разведки. Несмотря на свое высокое положение, Харнак, как истинный патриот Германии, ненавидит нацизм и видит цель своей жизни в освобождении фатерланда от гитлеровского режима.
Человек исключительных способностей, обладатель двух докторских степеней — по юриспруденции и по философии — Харнак долго жил и учился в Америке, где и приобщился к идеям коммунизма. В 1932 г., став уже нелегальным членом германской компартии, он в составе делегации немецких ученых посетил Москву и много времени провел с руководителями Коминтерна. И, видимо, с этого времени он начал получать материальную поддержку от советской разведки.
В 1935 г., став по рекомендации Москвы членом нацистской партии и членом нацистского союза юристов, Харнак уже активно сотрудничает с Москвой, и носит кличку «Балтиец». Связь с Харнаком осуществлял в те дни резидент внешней разведки в Берлине Борис Гордон. В мае 1937 г. Гордон, старый коммунист, герой Гражданской, был, как и многие другие легальные и нелегальные резиденты, неожиданно отозван в Москву, арестован и расстрелян. К Харнаку были посланы новые люди, но и они, по различным причинам, исчезли. Расстреляны были и сотрудники центрального аппарата внешней разведки, знавшие о работе «Балтийца». Связь с ним прервалась.
Летом 1940 г., в связи с угрозой войны, возникла срочная необходимость восстановления утраченных связей со всеми зарубежными агентами. Советская военная разведка с этой миссией справилась достаточно оперативно и сумела восстановить связь с очень ценной шпионской группой, во главе которой стояла Ильзе Штебе. В то же время агенты внешней разведки все еще оставались не выявленными, и виноват в этом был резидент майор Кобулов.
Человек малообразованный, не имевший опыта и не знавший немецкого языка, Амаяк Кобулов в сентябре 1939 г. стал главой самой важной резидентуры, берлинской, по протекции своего брата, приспешника Лаврентия Берия — Богдана Кобулова. Деловые качества Кобулова-младшего были хорошо известны в Москве, и когда Амаяк запросил разрешение на восстановление связи с «Балтийцем», Центр категорически запретил ему идти на контакт с агентом. Для восстановления утраченных связей в Берлин был послан другой человек — лейтенант госбезопасности Александр Короткое.
«Степанов»
Александр Короткое, кадровый сотрудник внешней разведки, личность, несомненно, неординарная, из своих тридцати лет почти пятнадцать отдал работе в «органах».
Сашка Короткое вырос без отца на темных улицах московской Сухаревки, кишевшей в те годы ворами и убийцами. Не закончив школу, он поступил на работу в ОГПУ «лифтовым» и здесь, на Лубянке, прошел долгий путь от «лифтового» до профессионального оперативника-боевика. Придет день, и уличный мальчишка Сашка станет генерал-майором и займет пост заместителя начальника Внешней разведки НКВД.
А сегодня Александр Короткое — высокий, худощавый мужчина, с каштановыми вьющимися волосами и красивым лицом, которое неожиданно портит жесткий рот и холодный блеск серо-голубых, всегда чуть прищуренных глаз. Большую часть своей жизни Короткое провел за границей — в Австрии, Швейцарии, Германии, Франции, где он «проходил стажировку» у легендарного боевика Александра Орлова и выполнял особые, исходящие от самого Сталина, задания — боевые операции или, попросту говоря, убийства. Так, в марте 1938 г. в Париже Короткое и его подельник-турок ликвидировали Георгия Агабекова, бывшего резидента советской разведки на Ближнем Востоке. Агабекова хитростью заманили на явочную квартиру и зарезали. Труп уложили в чемодан и выбросили в Сену. Через несколько месяцев таким же способом был зарезан один из ближайших помощников Льва Троцкого, немецкий политэмигрант Рудольф Клемент.
Операции, осуществленные Коротковым в Париже, были чрезвычайно опасны — в случае поимки по французским законам ему грозила гильотина. Но Сашка Короткое был человеком рисковым. Он обладал большой физической силой и холодной волей, был наделен природным умом, а еще, и это, может быть, самое главное, умел действовать безошибочно в самых экстремальных ситуациях. Тело Агабекова так никогда и не было найдено, а к тому времени, когда труп Климента французская полиция выловила из Сены, Короткое давно уже исчез из Парижа.
Летом 1940 г. задача Короткова не была связана с убийством, а заключалась, всего лишь, в восстановлении утраченных связей с агентами. За годы отсутствия связи агент мог быть «перевербован», мог быть уничтожен или заменен другим человеком… Во всех непредвиденных случаях разведчик должен был действовать быстро и решительно, не боясь применить оружие. Лейтенант госбезопасности Короткое идеально подходил для этой задачи.
На встречу с «Балтийцем» Короткое явился без предупреждения. Темным осенним вечером, 17 сентября 1940 г., в двери дома № 16 по Войрштрассе позвонил высокий молодой мужчина. Харнак, человек осмотрительный, встретил незнакомца настороженно — его европейская внешность и манеры, чистая немецкая речь и даже легкий австрийский акцент — все показалось «Балтийцу» подозрительным. Но Короткое недаром был послан в Берлин — он сумел успокоить агента и убедил его продолжить работу на Москву. Как оказалось, вокруг Харнака, получившего новую кличку «Корсиканец», за эти годы сплотилась группа друзей, объединенных общей ненавистью к нацизму и Гитлеру. Это были люди разных возрастов, разных профессий и разных политических взглядов. Среди них молодой немецкий аристократ, обер-лейтенант авиации Харро Шульце-Бойзен и его жена Либертас, философ и драматург Адам Кукхоф и его жена Грета, скульптор Курт Шумахер с женой, художницей Элизабет, и даже главный бухгалтер концерна «И.Г. Фарбениндустри» Ханс Рупп.
Большую помощь оказывала Харнаку и его супруга — доктор наук Милдред Фиш, которая, разделяя антинацистские взгляды мужа, использовала свой пост руководителя «Союза американских женщин в Берлине» для сбора информации и вербовки новых агентов. Первое сообщение «Корсиканца», предупреждающее о том, что «примерно через шесть месяцев Германия осуществит нападение на Россию», поступило в Москву уже в начале октября 1940 г.
А недели через две Короткова вызвали в Москву, где он получил уже новое подробное задание на работу с восстановленным агентом.
Удивительно, но в этом задании совершенно не затрагивался вопрос возможности нападения Германии на Россию весной 1941 г.
Вместо этого, Короткой должен был выяснить, что будет делать Германия в случае «затяжки и расширения войны».
Новое задание разведчика занимало три страницы машинописного текста и завершалось обычной формулой: «Читал, усвоил и принял к исполнению». Короткое прочитал задание, запомнил его и поставил под ним свою подпись: «Степанов, 26.XII.40».
Степанов? Это еще одна кличка Короткова. Под этой кличкой Александр Короткое, известный в Берлине как Александр Эрдберг, будет посылать в Москву свои шифровки. В первых числах января 1941 г. Короткое — Эрдберг — Степанов возвратился в Берлин и приступил к выполнению задания. Формально он занимал пост заместителя резидента Кобулова, но, фактически, вся связь с агентами шла через него. От группы Харнака в Москву пошел поток агентурной информации.
А в Москве к этому времени уже была создана специальная аналитическая группа для приема и анализа этой информации. Возглавлял эту группу руководитель немецкого отделения внешней разведки майор Журавлев.
Литерное дело «Затея»
Вспоминает генерал Павел Судоплатов:
«С ноября 1940 г. мы все находились в состоянии повышенной готовности. К этому времени Павел Журавлев и Зоя Рыбкина завели литерное дело под названием „Затея“, в котором сосредоточивались информационные материалы о подготовке Германии к войне против Советского Союза. С помощью этого дела было легче регулярно следить за развитием немецкой политики, в частности, за ее возрастающей агрессивностью. Информация из этого литерного дела регулярно поступала к Сталину и Молотову, что позволяло им корректировать их политику по отношению к Гитлеру…»
Литерное дело «Затея»! Какое удивительное и какое точное название! Кто же он, этот «Затейник»? И в чем заключается эта «Затея»?
Павел Журавлев и Зоя Рыбкина не были новичками в разведке.
О Журавлеве уже в те дни по Москве ходили легенды. Сорокадвухлетний майор госбезопасности Журавлев, больше половины своей жизни проработавший в разведке, успел уже побывать с секретными миссиями в Чехословакии, в Турции, в Италии. Отлично владевший несколькими европейскими языками, мягкий, вежливый, исключительно честный человек, Журавлев больше походил на ученого, чем на разведчика, и был талантливейшим аналитиком.
Ближайшая помощница Журавлева — младший лейтенант Зоя Рыбкина, так же как Журавлев свободно владевшая немецким, служила в разведке около десяти лет; под кличкой «Ирина» она выполняла задания в Харбине, Хельсинках, Вене, Берлине. Оперативник Рыбкина была на редкость вдумчивым и толковым человеком (в будущем она станет известной детской писательницей Зоей Воскресенской).
Содержание папки литерного дела «Затея» будет увеличиваться с каждым днем, накапливая разведывательные донесения из Берлина.
Нелегал «Вардо»
Разведка НКВД как будто бы не имела причин не доверять немецкому коммунисту Харнаку и, тем более, не имела причин не доверять боевику Короткову. Профессионализм Короткова, его интуиция, его опыт работы с агентами не вызывали сомнения. И все-таки…
Для проверки надежности получаемой от «Степанова» информации в Берлин направляется еще один оперативник НКВД — Елизавета Зарубина.
Зарубина — оперативник особый! Дочь богатых черновицких евреев, редкая красавица, Лиза Розенцвейг получила образование в университетах Парижа и Вены и в совершенстве владела несколькими иностранными языками. Многое в своей жизни могла успеть эта образованная, талантливая и исключительно смелая девушка. Но… она связала свою жизнь с советской разведкой и стала нелегалом «Вардо». Имя Лизы Розенцвейг связано с давней и достаточно темной историей ее «романа» с легендарным Яковом Блюмкиным. Именно ей принадлежит сомнительная честь совращения Блюмкина и заманивания его из Турции в Россию. Как известно, по приезде в Москву бесстрашный боевик Блюмкин был арестован, обвинен в связях с Троцким и расстрелян.
Яков Блюмкин вошел в историю в 1918 году, когда по заданию партии левых эсеров он проник в германское посольство в Москве и застрелил посланника — графа Вильгельма Мирбаха. Блюмкину было тогда всего 18 лет.
Короткая жизнь Якова Блюмкина была отмечена совершенно невероятными приключениями. Он участвовал в экспедиции Федора Раскольникова на Каспийском море, был на Тибете, представ там перед Николаем Рерихом под личиной монгольского ламы, более пяти раз получал смертельные ранения и только чудом остался в живых. Выполняя задания внешней разведки НКВД, Блюмкин успел побывать в Сирии, Палестине, Египте, сменил не одну личину, и только любовь могла стоить жизни этому отчаянному одесситу. Когда в Стамбуле, где он тогда обретался, перед ним неожиданно возникла красавица-еврейка Лиза, бесстрашный боевик был сражен, и судьба его решена.
Трудно сказать, мучило ли в дальнейшем Лизу Розенцвейг предательство, которое она совершила по отношению к своему единоверцу. Во всяком случае, вскоре после этой истории, Лиза, вместе со своим настоящим мужем — знаменитым советским разведчиком Василием Зарубиным, уже выполняла секретные задания разведки в Дании, во Франции, в Германии. Теперь она снова в Германии.
В декабре 1940 г. «Вардо» прибыла в Берлин со специальной целью, не обнаруживая себя, проверить, что собой представляют супруги — Арвид и Милдред Харнак — и насколько можно им доверять. По результатам этой проверки Зарубина направила в Москву подробный отчет, включавший даже описание внешности супругов:
«Она самоуверенная, высокая, голубоглазая, крупная, выглядит типичной немкой, хотя является американкой, принадлежащей к низшим слоям среднего класса; она умна, чувствительна, благонадежна, типичная фрау ярко выраженного нордического типа.
Арвид Харнак происходит из хорошей семьи, откуда вышли богословы и немецкие философы.
Оба они [супруги Харнак] проявляют большую осторожность в установлении контактов, чрезвычайно дипломатичны по отношению к другим людям, производят полное впечатление людей, хорошо подготовленных и дисциплинированных. Они поддерживают тесные связи с мужчинами и женщинами из нацистских кругов… Арвид находится вне подозрений и занимает важный пост в министерстве. Я уверена, если меня только не ввели в заблуждение, что они полностью надежны и, с нашей точки зрения, им можно доверять».
Елизавета Зарубина оставалась в Берлине до самого «внезапного» нападения и, вполне естественно, что и она, со своей стороны, снабжала Москву информацией, касающейся подготовки Германии к войне.
После начала войны «Вардо», вместе со всеми сотрудниками полпредства, была интернирована и только 29 июня 1941 г. вернулась в Москву. А в конце октября 1941 г. супруги Зарубины, под фамилией Зубилины, уже летели в Нью-Йорк. Теперь их невероятная задача заключалась в том, чтобы через специальную «агентуру влияния» воздействовать на американский Конгресс, склоняя США к вступлению в войну против Германии. А еще — «во всякое время суток быть в курсе намерений и мыслей президента Рузвельта». Именно такой приказ в ночь на 12 октября 1941 г. дал Василию Зарубину лично Сталин.
От «Корсиканца» Сталину
С января 1941 г. цепочка передачи информации — от «Корсиканца» через «Степанова» в Москву к Рыбкиной, Журавлеву — уже готова к действию. И в течение полугода, до самого «внезапного» нападения, эта ценнейшая информация, достоверность которой не могла вызывать, и не вызывала, сомнений, будет накапливаться в папке литерного дела «Затея», анализироваться талантливейшими аналитиками внешней разведки и направляться в Кремль Сталину.
До «внезапного» нападения остается 129 дней. 12 февраля 1941. Москва
До начала операции «Барбаросса» остается 126 дней. 15 февраля 1941. Берлин
СООБЩЕНИЕ НКГБ СССР
Сталину, Молотову, Микояну
№ 18/мСов. секретно
8 февраля 1941
Основание: Сообщение «Степанова» по данным «Корсиканца».
«Корсиканец» сообщил следующее: ряд фактов указывает на то, что германское военное командование проводит систематическую подготовку к войне против СССР. В беседе с офицером штаба Верховного командования, последний, выражая, очевидно, настроения, существующие в штабе, рассказал, что, по всем данным Германия, в 1941 г. предполагает начать войну против СССР…
Цель войны — отторжение от Советского Союза части европейской территории СССР от Ленинграда до Черного моря и создание на этой территории государства, целиком зависимого от Германии.
Военно-хозяйственный отдел статистического управления Германии получил от Верховного командования распоряжение о составлении карт расположения промышленных предприятий СССР по районам. Такие же карты были изготовлены перед войной в отношении Англии, в целях ориентировки при выборе объектов воздушной бомбардировки.
Численность германской армии в настоящее время, по общему мнению, составляет 8 — 9 миллионов человек.
Это сообщение было получено из Берлина от одного из агентов «Красной Капеллы», известного по кличке «Корсиканец», через советского разведчика по кличке «Степанов».
«Корсиканец»
Под кличкой «Корсиканец» в Берлине действует агент внешней разведки немецкий патриот Арвид Харнак. Доктор Харнак, уважаемый член нацистской партии, занимает пост старшего правительственного советника в министерстве экономики, и на подпись к нему поступают важнейшие документы рейха — секретные торговые соглашения, отчеты о валютных операциях и оплате агентов германской разведки. Несмотря на свое высокое положение, Харнак, как истинный патриот Германии, ненавидит нацизм и видит цель своей жизни в освобождении фатерланда от гитлеровского режима.
Человек исключительных способностей, обладатель двух докторских степеней — по юриспруденции и по философии — Харнак долго жил и учился в Америке, где и приобщился к идеям коммунизма. В 1932 г., став уже нелегальным членом германской компартии, он в составе делегации немецких ученых посетил Москву и много времени провел с руководителями Коминтерна. И, видимо, с этого времени он начал получать материальную поддержку от советской разведки.
В 1935 г., став по рекомендации Москвы членом нацистской партии и членом нацистского союза юристов, Харнак уже активно сотрудничает с Москвой, и носит кличку «Балтиец». Связь с Харнаком осуществлял в те дни резидент внешней разведки в Берлине Борис Гордон. В мае 1937 г. Гордон, старый коммунист, герой Гражданской, был, как и многие другие легальные и нелегальные резиденты, неожиданно отозван в Москву, арестован и расстрелян. К Харнаку были посланы новые люди, но и они, по различным причинам, исчезли. Расстреляны были и сотрудники центрального аппарата внешней разведки, знавшие о работе «Балтийца». Связь с ним прервалась.
Летом 1940 г., в связи с угрозой войны, возникла срочная необходимость восстановления утраченных связей со всеми зарубежными агентами. Советская военная разведка с этой миссией справилась достаточно оперативно и сумела восстановить связь с очень ценной шпионской группой, во главе которой стояла Ильзе Штебе. В то же время агенты внешней разведки все еще оставались не выявленными, и виноват в этом был резидент майор Кобулов.
Человек малообразованный, не имевший опыта и не знавший немецкого языка, Амаяк Кобулов в сентябре 1939 г. стал главой самой важной резидентуры, берлинской, по протекции своего брата, приспешника Лаврентия Берия — Богдана Кобулова. Деловые качества Кобулова-младшего были хорошо известны в Москве, и когда Амаяк запросил разрешение на восстановление связи с «Балтийцем», Центр категорически запретил ему идти на контакт с агентом. Для восстановления утраченных связей в Берлин был послан другой человек — лейтенант госбезопасности Александр Короткое.
«Степанов»
Александр Короткое, кадровый сотрудник внешней разведки, личность, несомненно, неординарная, из своих тридцати лет почти пятнадцать отдал работе в «органах».
Сашка Короткое вырос без отца на темных улицах московской Сухаревки, кишевшей в те годы ворами и убийцами. Не закончив школу, он поступил на работу в ОГПУ «лифтовым» и здесь, на Лубянке, прошел долгий путь от «лифтового» до профессионального оперативника-боевика. Придет день, и уличный мальчишка Сашка станет генерал-майором и займет пост заместителя начальника Внешней разведки НКВД.
А сегодня Александр Короткое — высокий, худощавый мужчина, с каштановыми вьющимися волосами и красивым лицом, которое неожиданно портит жесткий рот и холодный блеск серо-голубых, всегда чуть прищуренных глаз. Большую часть своей жизни Короткое провел за границей — в Австрии, Швейцарии, Германии, Франции, где он «проходил стажировку» у легендарного боевика Александра Орлова и выполнял особые, исходящие от самого Сталина, задания — боевые операции или, попросту говоря, убийства. Так, в марте 1938 г. в Париже Короткое и его подельник-турок ликвидировали Георгия Агабекова, бывшего резидента советской разведки на Ближнем Востоке. Агабекова хитростью заманили на явочную квартиру и зарезали. Труп уложили в чемодан и выбросили в Сену. Через несколько месяцев таким же способом был зарезан один из ближайших помощников Льва Троцкого, немецкий политэмигрант Рудольф Клемент.
Операции, осуществленные Коротковым в Париже, были чрезвычайно опасны — в случае поимки по французским законам ему грозила гильотина. Но Сашка Короткое был человеком рисковым. Он обладал большой физической силой и холодной волей, был наделен природным умом, а еще, и это, может быть, самое главное, умел действовать безошибочно в самых экстремальных ситуациях. Тело Агабекова так никогда и не было найдено, а к тому времени, когда труп Климента французская полиция выловила из Сены, Короткое давно уже исчез из Парижа.
Летом 1940 г. задача Короткова не была связана с убийством, а заключалась, всего лишь, в восстановлении утраченных связей с агентами. За годы отсутствия связи агент мог быть «перевербован», мог быть уничтожен или заменен другим человеком… Во всех непредвиденных случаях разведчик должен был действовать быстро и решительно, не боясь применить оружие. Лейтенант госбезопасности Короткое идеально подходил для этой задачи.
На встречу с «Балтийцем» Короткое явился без предупреждения. Темным осенним вечером, 17 сентября 1940 г., в двери дома № 16 по Войрштрассе позвонил высокий молодой мужчина. Харнак, человек осмотрительный, встретил незнакомца настороженно — его европейская внешность и манеры, чистая немецкая речь и даже легкий австрийский акцент — все показалось «Балтийцу» подозрительным. Но Короткое недаром был послан в Берлин — он сумел успокоить агента и убедил его продолжить работу на Москву. Как оказалось, вокруг Харнака, получившего новую кличку «Корсиканец», за эти годы сплотилась группа друзей, объединенных общей ненавистью к нацизму и Гитлеру. Это были люди разных возрастов, разных профессий и разных политических взглядов. Среди них молодой немецкий аристократ, обер-лейтенант авиации Харро Шульце-Бойзен и его жена Либертас, философ и драматург Адам Кукхоф и его жена Грета, скульптор Курт Шумахер с женой, художницей Элизабет, и даже главный бухгалтер концерна «И.Г. Фарбениндустри» Ханс Рупп.
Большую помощь оказывала Харнаку и его супруга — доктор наук Милдред Фиш, которая, разделяя антинацистские взгляды мужа, использовала свой пост руководителя «Союза американских женщин в Берлине» для сбора информации и вербовки новых агентов. Первое сообщение «Корсиканца», предупреждающее о том, что «примерно через шесть месяцев Германия осуществит нападение на Россию», поступило в Москву уже в начале октября 1940 г.
А недели через две Короткова вызвали в Москву, где он получил уже новое подробное задание на работу с восстановленным агентом.
Удивительно, но в этом задании совершенно не затрагивался вопрос возможности нападения Германии на Россию весной 1941 г.
Вместо этого, Короткой должен был выяснить, что будет делать Германия в случае «затяжки и расширения войны».
Новое задание разведчика занимало три страницы машинописного текста и завершалось обычной формулой: «Читал, усвоил и принял к исполнению». Короткое прочитал задание, запомнил его и поставил под ним свою подпись: «Степанов, 26.XII.40».
Степанов? Это еще одна кличка Короткова. Под этой кличкой Александр Короткое, известный в Берлине как Александр Эрдберг, будет посылать в Москву свои шифровки. В первых числах января 1941 г. Короткое — Эрдберг — Степанов возвратился в Берлин и приступил к выполнению задания. Формально он занимал пост заместителя резидента Кобулова, но, фактически, вся связь с агентами шла через него. От группы Харнака в Москву пошел поток агентурной информации.
А в Москве к этому времени уже была создана специальная аналитическая группа для приема и анализа этой информации. Возглавлял эту группу руководитель немецкого отделения внешней разведки майор Журавлев.
Литерное дело «Затея»
Вспоминает генерал Павел Судоплатов:
«С ноября 1940 г. мы все находились в состоянии повышенной готовности. К этому времени Павел Журавлев и Зоя Рыбкина завели литерное дело под названием „Затея“, в котором сосредоточивались информационные материалы о подготовке Германии к войне против Советского Союза. С помощью этого дела было легче регулярно следить за развитием немецкой политики, в частности, за ее возрастающей агрессивностью. Информация из этого литерного дела регулярно поступала к Сталину и Молотову, что позволяло им корректировать их политику по отношению к Гитлеру…»
Литерное дело «Затея»! Какое удивительное и какое точное название! Кто же он, этот «Затейник»? И в чем заключается эта «Затея»?
Павел Журавлев и Зоя Рыбкина не были новичками в разведке.
О Журавлеве уже в те дни по Москве ходили легенды. Сорокадвухлетний майор госбезопасности Журавлев, больше половины своей жизни проработавший в разведке, успел уже побывать с секретными миссиями в Чехословакии, в Турции, в Италии. Отлично владевший несколькими европейскими языками, мягкий, вежливый, исключительно честный человек, Журавлев больше походил на ученого, чем на разведчика, и был талантливейшим аналитиком.
Ближайшая помощница Журавлева — младший лейтенант Зоя Рыбкина, так же как Журавлев свободно владевшая немецким, служила в разведке около десяти лет; под кличкой «Ирина» она выполняла задания в Харбине, Хельсинках, Вене, Берлине. Оперативник Рыбкина была на редкость вдумчивым и толковым человеком (в будущем она станет известной детской писательницей Зоей Воскресенской).
Содержание папки литерного дела «Затея» будет увеличиваться с каждым днем, накапливая разведывательные донесения из Берлина.
Нелегал «Вардо»
Разведка НКВД как будто бы не имела причин не доверять немецкому коммунисту Харнаку и, тем более, не имела причин не доверять боевику Короткову. Профессионализм Короткова, его интуиция, его опыт работы с агентами не вызывали сомнения. И все-таки…
Для проверки надежности получаемой от «Степанова» информации в Берлин направляется еще один оперативник НКВД — Елизавета Зарубина.
Зарубина — оперативник особый! Дочь богатых черновицких евреев, редкая красавица, Лиза Розенцвейг получила образование в университетах Парижа и Вены и в совершенстве владела несколькими иностранными языками. Многое в своей жизни могла успеть эта образованная, талантливая и исключительно смелая девушка. Но… она связала свою жизнь с советской разведкой и стала нелегалом «Вардо». Имя Лизы Розенцвейг связано с давней и достаточно темной историей ее «романа» с легендарным Яковом Блюмкиным. Именно ей принадлежит сомнительная честь совращения Блюмкина и заманивания его из Турции в Россию. Как известно, по приезде в Москву бесстрашный боевик Блюмкин был арестован, обвинен в связях с Троцким и расстрелян.
Яков Блюмкин вошел в историю в 1918 году, когда по заданию партии левых эсеров он проник в германское посольство в Москве и застрелил посланника — графа Вильгельма Мирбаха. Блюмкину было тогда всего 18 лет.
Короткая жизнь Якова Блюмкина была отмечена совершенно невероятными приключениями. Он участвовал в экспедиции Федора Раскольникова на Каспийском море, был на Тибете, представ там перед Николаем Рерихом под личиной монгольского ламы, более пяти раз получал смертельные ранения и только чудом остался в живых. Выполняя задания внешней разведки НКВД, Блюмкин успел побывать в Сирии, Палестине, Египте, сменил не одну личину, и только любовь могла стоить жизни этому отчаянному одесситу. Когда в Стамбуле, где он тогда обретался, перед ним неожиданно возникла красавица-еврейка Лиза, бесстрашный боевик был сражен, и судьба его решена.
Трудно сказать, мучило ли в дальнейшем Лизу Розенцвейг предательство, которое она совершила по отношению к своему единоверцу. Во всяком случае, вскоре после этой истории, Лиза, вместе со своим настоящим мужем — знаменитым советским разведчиком Василием Зарубиным, уже выполняла секретные задания разведки в Дании, во Франции, в Германии. Теперь она снова в Германии.
В декабре 1940 г. «Вардо» прибыла в Берлин со специальной целью, не обнаруживая себя, проверить, что собой представляют супруги — Арвид и Милдред Харнак — и насколько можно им доверять. По результатам этой проверки Зарубина направила в Москву подробный отчет, включавший даже описание внешности супругов:
«Она самоуверенная, высокая, голубоглазая, крупная, выглядит типичной немкой, хотя является американкой, принадлежащей к низшим слоям среднего класса; она умна, чувствительна, благонадежна, типичная фрау ярко выраженного нордического типа.
Арвид Харнак происходит из хорошей семьи, откуда вышли богословы и немецкие философы.
Оба они [супруги Харнак] проявляют большую осторожность в установлении контактов, чрезвычайно дипломатичны по отношению к другим людям, производят полное впечатление людей, хорошо подготовленных и дисциплинированных. Они поддерживают тесные связи с мужчинами и женщинами из нацистских кругов… Арвид находится вне подозрений и занимает важный пост в министерстве. Я уверена, если меня только не ввели в заблуждение, что они полностью надежны и, с нашей точки зрения, им можно доверять».
Елизавета Зарубина оставалась в Берлине до самого «внезапного» нападения и, вполне естественно, что и она, со своей стороны, снабжала Москву информацией, касающейся подготовки Германии к войне.
После начала войны «Вардо», вместе со всеми сотрудниками полпредства, была интернирована и только 29 июня 1941 г. вернулась в Москву. А в конце октября 1941 г. супруги Зарубины, под фамилией Зубилины, уже летели в Нью-Йорк. Теперь их невероятная задача заключалась в том, чтобы через специальную «агентуру влияния» воздействовать на американский Конгресс, склоняя США к вступлению в войну против Германии. А еще — «во всякое время суток быть в курсе намерений и мыслей президента Рузвельта». Именно такой приказ в ночь на 12 октября 1941 г. дал Василию Зарубину лично Сталин.
От «Корсиканца» Сталину
С января 1941 г. цепочка передачи информации — от «Корсиканца» через «Степанова» в Москву к Рыбкиной, Журавлеву — уже готова к действию. И в течение полугода, до самого «внезапного» нападения, эта ценнейшая информация, достоверность которой не могла вызывать, и не вызывала, сомнений, будет накапливаться в папке литерного дела «Затея», анализироваться талантливейшими аналитиками внешней разведки и направляться в Кремль Сталину.
До «внезапного» нападения остается 129 дней. 12 февраля 1941. Москва
Мобилизационный план на 1941г.
В преддверии будущей войны Советский Союз увеличивает численность своих вооруженных сил.
Сегодня Совет народных комиссаров СССР принял проект постановления «О Мобилизационном плане на 1941 г.». В соответствии с планом, мобилизация военнообязанных запаса может быть проведена в одном из двух вариантов — открыто по приказу наркома обороны или скрыто, под видом учебных сборов.
ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ СНК СССР «О МОБИЛИЗАЦИОННОМ ПЛАНЕ НА 1941 ГОД»
12 февраля 1941 г.
Мобплану 1941 г. присвоить наименования: по Красной армии — «Мобплан № 23», по гражданским наркоматам — «Мобплан № 9».
Все мобилизационные разработки по новому Мобплану начать немедленно с расчетом окончания всех работ, как в центре, так и на местах, к 1 июля 1941 г…
При проведении общей мобилизации всех военных округов, численность Красной армии… установить: военнослужащих — 8 682 827чел.
Штатную численность вооружения и боевой техники при общей мобилизации установить: орудий — 61226, танков — 36 879, бронеавтомобилей — 10 679, самолетов — 32 628…
Утвердить порядок проведения мобилизации по Мобплану 1941 г. по двум вариантам:
а) …скрытым порядком, в порядке так называемых Больших учебных сборов (БУС). В этом случае призыв военнообязанных запаса… производить персональными повестками, специальным распоряжением народного комиссара обороны СССР, без объявления для всеобщего сведения приказов НКО;
б) …открытым порядком, т. е. когда мобилизация объявляется Указом Президиума Верховного Совета СССР (статья 49, пункт «Л» Конституции СССР) — призыв военнообязанных запаса… производить приказами народного комиссара обороны Союза ССР, расклеиваемыми для общего сведения (в порядке ст. 72— 73 Закона о всеобщей воинской обязанности)…
Председатель СНК Союза ССР…
Постановление «О Мобилизационном плане на 1941 г.» принято Советом народных комиссаров на базе записки, подписанной наркомом обороны маршалом Тимошенко и новым начальником Генштаба генералом армии Жуковым. В записке расшифровывалась потребность армии в людях, в транспорте и связи, в боевой технике и вещевом имуществе на первый год будущей войны. Наряду с цифрами необходимых количеств фронтовой и тыловой авиации, различных типов танков, автомобилей, тракторов, минометов и радиостанций, были приведены цифры необходимости даже в самых мелких предметах — котелках, поясных ремнях, теплых кальсонах…
Записка предусматривала увеличение численности Красной армии, по сравнению с 1939 г., на 1 856 185 человек.
И еще один важный пункт содержала Записка — потребность покрытия «предположительных потерь в младшем начальствующем и рядовом составе за первый год войны».
При общей численности армии в 8 682 827 человек предположительные потери на первый год войны оценивались в 3 805 461 человек.
В преддверии будущей войны Советский Союз увеличивает численность своих вооруженных сил.
Сегодня Совет народных комиссаров СССР принял проект постановления «О Мобилизационном плане на 1941 г.». В соответствии с планом, мобилизация военнообязанных запаса может быть проведена в одном из двух вариантов — открыто по приказу наркома обороны или скрыто, под видом учебных сборов.
ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ СНК СССР «О МОБИЛИЗАЦИОННОМ ПЛАНЕ НА 1941 ГОД»
12 февраля 1941 г.
Мобплану 1941 г. присвоить наименования: по Красной армии — «Мобплан № 23», по гражданским наркоматам — «Мобплан № 9».
Все мобилизационные разработки по новому Мобплану начать немедленно с расчетом окончания всех работ, как в центре, так и на местах, к 1 июля 1941 г…
При проведении общей мобилизации всех военных округов, численность Красной армии… установить: военнослужащих — 8 682 827чел.
Штатную численность вооружения и боевой техники при общей мобилизации установить: орудий — 61226, танков — 36 879, бронеавтомобилей — 10 679, самолетов — 32 628…
Утвердить порядок проведения мобилизации по Мобплану 1941 г. по двум вариантам:
а) …скрытым порядком, в порядке так называемых Больших учебных сборов (БУС). В этом случае призыв военнообязанных запаса… производить персональными повестками, специальным распоряжением народного комиссара обороны СССР, без объявления для всеобщего сведения приказов НКО;
б) …открытым порядком, т. е. когда мобилизация объявляется Указом Президиума Верховного Совета СССР (статья 49, пункт «Л» Конституции СССР) — призыв военнообязанных запаса… производить приказами народного комиссара обороны Союза ССР, расклеиваемыми для общего сведения (в порядке ст. 72— 73 Закона о всеобщей воинской обязанности)…
Председатель СНК Союза ССР…
Постановление «О Мобилизационном плане на 1941 г.» принято Советом народных комиссаров на базе записки, подписанной наркомом обороны маршалом Тимошенко и новым начальником Генштаба генералом армии Жуковым. В записке расшифровывалась потребность армии в людях, в транспорте и связи, в боевой технике и вещевом имуществе на первый год будущей войны. Наряду с цифрами необходимых количеств фронтовой и тыловой авиации, различных типов танков, автомобилей, тракторов, минометов и радиостанций, были приведены цифры необходимости даже в самых мелких предметах — котелках, поясных ремнях, теплых кальсонах…
Записка предусматривала увеличение численности Красной армии, по сравнению с 1939 г., на 1 856 185 человек.
И еще один важный пункт содержала Записка — потребность покрытия «предположительных потерь в младшем начальствующем и рядовом составе за первый год войны».
При общей численности армии в 8 682 827 человек предположительные потери на первый год войны оценивались в 3 805 461 человек.
До начала операции «Барбаросса» остается 126 дней. 15 февраля 1941. Берлин
Гитлеровская дезинформация, или «Шила в мешке не утаишь!»
Гитлер считал, что одним из главных факторов, гарантирующих успех операции «Барбаросса», должна быть ее секретность. Именно поэтому «Директива № 21»была отпечатана всего в девяти экземплярах, и только три из них вручены главнокомандующим войск, а остальные шесть экземпляров были надежно спрятаны в железном сейфе штаба Верховного главнокомандования.
Уже в преамбуле к «Директиве № 21» указывалось: «Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны». В четвертом пункте директивы вопрос секретности операции рассматривался еще более подробно:
«Число офицеров, привлекаемых для первоначальных приготовлений, должно быть максимально ограниченным. Остальных сотрудников, участие которых необходимо, следует привлекать к работе как можно позже и знакомить только с частными сторонами подготовки, необходимыми для исполнения служебных обязанностей каждого из них в отдельности. Иначе имеется опасность возникновения серьезных политических и военных осложнений в результате раскрытия наших приготовлений, сроки которых еще не назначены».
Гитлер, конечно, не мог не понимать, что подготовку военной операции такого масштаба скрыть практически невозможно. Ведь эта подготовка должна была занять, по крайней мере, месяцев пять, и охватить, кроме Германии, еще несколько стран — Румынию, Венгрию, Финляндию. Для осуществления операции нужно было провести через пол-Европы, сосредоточить и развернуть на советских границах, от Балтики до Черного моря, многомиллионную армию, тысячи танков, самолетов, десятки тысяч орудий, автомашин. Нужно было подготовить казармы, построить склады горючего, боеприпасов, продовольствия, обмундирования, построить аэродромы, автомобильные и железные дороги. Все это невозможно скрыть, когда за каждым шагом Германии и ее союзников бдительно следят профессиональные разведки многих стран.
Учитывая все сложности подготовки такой грандиозной операции, для обеспечения ее секретности, с самого начала была сделана ставка не только на скрытность проводимых мероприятий, но и на целенаправленную комплексную дезинформацию, маскирующую истинные цели этих мероприятий.
Подготовка к осуществлению операции «Барбаросса» началась уже в декабре 1940 г., сразу же после подписания «Директивы № 21». И одновременно открылась кампания по дезинформации.
Одну из первых акций по дезинформации Гитлер осуществил лично — в письме к Бенито Муссолини в новогоднюю ночь 1941 г:
«31 декабря 1940
Дуче! Рассматривая общую обстановку, я прихожу к следующим выводам: сама по себе война на Западе выиграна. Необходимо еще приложить последнее, серьезное усилие, чтобы сокрушить Англию…
Я не предвижу какой-либо инициативы русских против нас, пока жив Сталин, а мы сами не являемся жертвами каких-либо серьезных неудач… Я хотел бы добавить к этим общим соображениям, что, в настоящее время, у нас очень хорошие отношения с СССР…
В остальном, дуче, мы не можем принять каких-либо важных решений до марта.
Искренне Ваш Адольф Гитлер».
Опасаясь, что из ближайшего окружения Муссолини может произойти утечка информации, Гитлер даже в письме к своему ближайшему союзнику дает ложную оценку ситуации. И опасения Гитлера не напрасны. По некоторым данным, в эти дни на внешнюю разведку НКВД работал ди Кортелаццо — родной племянник министра иностранных дел Италии — графа Галеаццо Чиано.
В феврале 1941 г., когда подготовка к нападению уже шла полным ходом, штаб Верховного главнокомандования по приказу Гитлера выпустил специальнуюдирективу подезинформации.
Разработчики директивы, точно так же как Гитлер, не питали иллюзий, что подготовку к операции «Барбаросса» удастся сохранить в тайне до самого начала вторжения, и подчеркивали только, что успех будет зависеть от того, как долго эта подготовка сможет оставаться в секрете.
ИЗ УКАЗАНИЯ ШТАБА ОПЕРАТИВНОГО РУКОВОДСТВА ОКБ О МЕРОПРИЯТИЯХ ПО ДЕЗИНФОРМАЦИИ
15 февраля 1941
Цель маскировки — скрыть от противника подготовку к операции «Барбаросса». Эта главная цель и определяет все меры, направленные на введение противника в заблуждение.
Чтобы выполнить поставленную задачу, необходимо на первом этапе, то есть приблизительно до средины апреля, сохранять ту неопределенность информации о наших намерениях, которая существует в настоящее время. На последующем, втором этапе, когда скрыть подготовку к операции «Барбаросса» уже не удастся, нужно будет объяснять соответствующие действия как дезинформационные, направленные на отвлечение внимания от подготовки вторжения в Англию.
На первом этапе: усилить уже и ныне повсеместно сложившееся впечатление о предстоящем вторжении в Англию… Сосредоточение сил для операции «Барбаросса» объяснять как перемещения войск, связанные с взаимной заменой гарнизонов Запада, Центра Германии и Востока, как подтягивание тыловых эшелонов для проведения операции «Марита» и, наконец, как оборонительные меры по прикрытию тыла от возможного нападения со стороны России.
На втором этапе: распространять мнение о сосредоточении войск для операции «Барбаросса» как о крупнейшем в истории войн отвлекающем маневре, который, якобы, служит для маскировки последних приготовлений к вторжению в Англию…
Чем четче будут вырисовываться подготовительные действия к операции «Барбаросса», тем труднее будет сохранять эффект дезинформации. Несмотря на это, необходимо делать все возможное для введения противника в заблуждение, основываясь не только на общих положениях о сохранении военной тайны, но и на методах, предлагаемых настоящим документом…
Гитлер надеется, что с помощью дезинформационных мероприятий ему удастся все же затушевать подготовку к нападению на Россию до середины апреля 1941 г. А в дальнейшем он не придумал ничего лучшего, как объяснять сосредоточение миллионной германской армии на советских границах «приготовлениями к вторжению на английские острова».
Примечательно, что аналогичными, абсурдными объяснениями, готовясь к нападению на Россию, пользовался и Наполеон. Летом 1812 г. перед Наполеоном стояла та же задача, что и перед Гитлером — ему предстояло провести через всю Европу к границам России огромную, по тем временам, полумиллионную армию, свою и своих союзников — Австрии и Пруссии. Вся дипломатия Наполеона была направлена на то, чтобы осуществить эту операцию в тайне от русских. Так, в эти дни он посылает в Петербург депешу французскому посланнику Лористону с точными указаниями, когда, кому и что говорить:
Гитлер считал, что одним из главных факторов, гарантирующих успех операции «Барбаросса», должна быть ее секретность. Именно поэтому «Директива № 21»была отпечатана всего в девяти экземплярах, и только три из них вручены главнокомандующим войск, а остальные шесть экземпляров были надежно спрятаны в железном сейфе штаба Верховного главнокомандования.
Уже в преамбуле к «Директиве № 21» указывалось: «Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны». В четвертом пункте директивы вопрос секретности операции рассматривался еще более подробно:
«Число офицеров, привлекаемых для первоначальных приготовлений, должно быть максимально ограниченным. Остальных сотрудников, участие которых необходимо, следует привлекать к работе как можно позже и знакомить только с частными сторонами подготовки, необходимыми для исполнения служебных обязанностей каждого из них в отдельности. Иначе имеется опасность возникновения серьезных политических и военных осложнений в результате раскрытия наших приготовлений, сроки которых еще не назначены».
Гитлер, конечно, не мог не понимать, что подготовку военной операции такого масштаба скрыть практически невозможно. Ведь эта подготовка должна была занять, по крайней мере, месяцев пять, и охватить, кроме Германии, еще несколько стран — Румынию, Венгрию, Финляндию. Для осуществления операции нужно было провести через пол-Европы, сосредоточить и развернуть на советских границах, от Балтики до Черного моря, многомиллионную армию, тысячи танков, самолетов, десятки тысяч орудий, автомашин. Нужно было подготовить казармы, построить склады горючего, боеприпасов, продовольствия, обмундирования, построить аэродромы, автомобильные и железные дороги. Все это невозможно скрыть, когда за каждым шагом Германии и ее союзников бдительно следят профессиональные разведки многих стран.
Учитывая все сложности подготовки такой грандиозной операции, для обеспечения ее секретности, с самого начала была сделана ставка не только на скрытность проводимых мероприятий, но и на целенаправленную комплексную дезинформацию, маскирующую истинные цели этих мероприятий.
Подготовка к осуществлению операции «Барбаросса» началась уже в декабре 1940 г., сразу же после подписания «Директивы № 21». И одновременно открылась кампания по дезинформации.
Одну из первых акций по дезинформации Гитлер осуществил лично — в письме к Бенито Муссолини в новогоднюю ночь 1941 г:
«31 декабря 1940
Дуче! Рассматривая общую обстановку, я прихожу к следующим выводам: сама по себе война на Западе выиграна. Необходимо еще приложить последнее, серьезное усилие, чтобы сокрушить Англию…
Я не предвижу какой-либо инициативы русских против нас, пока жив Сталин, а мы сами не являемся жертвами каких-либо серьезных неудач… Я хотел бы добавить к этим общим соображениям, что, в настоящее время, у нас очень хорошие отношения с СССР…
В остальном, дуче, мы не можем принять каких-либо важных решений до марта.
Искренне Ваш Адольф Гитлер».
Опасаясь, что из ближайшего окружения Муссолини может произойти утечка информации, Гитлер даже в письме к своему ближайшему союзнику дает ложную оценку ситуации. И опасения Гитлера не напрасны. По некоторым данным, в эти дни на внешнюю разведку НКВД работал ди Кортелаццо — родной племянник министра иностранных дел Италии — графа Галеаццо Чиано.
В феврале 1941 г., когда подготовка к нападению уже шла полным ходом, штаб Верховного главнокомандования по приказу Гитлера выпустил специальнуюдирективу подезинформации.
Разработчики директивы, точно так же как Гитлер, не питали иллюзий, что подготовку к операции «Барбаросса» удастся сохранить в тайне до самого начала вторжения, и подчеркивали только, что успех будет зависеть от того, как долго эта подготовка сможет оставаться в секрете.
ИЗ УКАЗАНИЯ ШТАБА ОПЕРАТИВНОГО РУКОВОДСТВА ОКБ О МЕРОПРИЯТИЯХ ПО ДЕЗИНФОРМАЦИИ
15 февраля 1941
Цель маскировки — скрыть от противника подготовку к операции «Барбаросса». Эта главная цель и определяет все меры, направленные на введение противника в заблуждение.
Чтобы выполнить поставленную задачу, необходимо на первом этапе, то есть приблизительно до средины апреля, сохранять ту неопределенность информации о наших намерениях, которая существует в настоящее время. На последующем, втором этапе, когда скрыть подготовку к операции «Барбаросса» уже не удастся, нужно будет объяснять соответствующие действия как дезинформационные, направленные на отвлечение внимания от подготовки вторжения в Англию.
На первом этапе: усилить уже и ныне повсеместно сложившееся впечатление о предстоящем вторжении в Англию… Сосредоточение сил для операции «Барбаросса» объяснять как перемещения войск, связанные с взаимной заменой гарнизонов Запада, Центра Германии и Востока, как подтягивание тыловых эшелонов для проведения операции «Марита» и, наконец, как оборонительные меры по прикрытию тыла от возможного нападения со стороны России.
На втором этапе: распространять мнение о сосредоточении войск для операции «Барбаросса» как о крупнейшем в истории войн отвлекающем маневре, который, якобы, служит для маскировки последних приготовлений к вторжению в Англию…
Чем четче будут вырисовываться подготовительные действия к операции «Барбаросса», тем труднее будет сохранять эффект дезинформации. Несмотря на это, необходимо делать все возможное для введения противника в заблуждение, основываясь не только на общих положениях о сохранении военной тайны, но и на методах, предлагаемых настоящим документом…
Гитлер надеется, что с помощью дезинформационных мероприятий ему удастся все же затушевать подготовку к нападению на Россию до середины апреля 1941 г. А в дальнейшем он не придумал ничего лучшего, как объяснять сосредоточение миллионной германской армии на советских границах «приготовлениями к вторжению на английские острова».
Примечательно, что аналогичными, абсурдными объяснениями, готовясь к нападению на Россию, пользовался и Наполеон. Летом 1812 г. перед Наполеоном стояла та же задача, что и перед Гитлером — ему предстояло провести через всю Европу к границам России огромную, по тем временам, полумиллионную армию, свою и своих союзников — Австрии и Пруссии. Вся дипломатия Наполеона была направлена на то, чтобы осуществить эту операцию в тайне от русских. Так, в эти дни он посылает в Петербург депешу французскому посланнику Лористону с точными указаниями, когда, кому и что говорить: