Страница:
Морузов просчитался. По возвращении в Бухарест, по приказу «этого маленького напыщенного человечка», всесильный глава сигуранцы был арестован и заключен в известную политическими убийствами тюрьму «Жилава». Надо отдать должное Канарису — он пытался спасти друга. 8 сентября 1940 г. адмирал специально летал в Бухарест и просил Антонеску пощадить Морузова. «Красная собака» обещал, но, по обыкновению, не сдержал слова. Морузов был расстрелян.
По официальному обвинению глава сигуранцы многие годы являлся штатным сотрудником советской разведки, что, принимая во внимание русские корни Морузова, могло быть и правдой.
После ареста Морузова, пост главы сигуранцы занял Эужен Кристеску — профессиональный убийца, человек такой бесчеловечной жестокости, которая затмевала даже печально известную жестокость Михаила Морузова. Кристеску служил под началом Морузова в сигуранце и, одновременно с этим, являлся секретным агентом действующей в Бухаресте полуподпольной ветви гестапо, в распоряжении которой были неограниченные деньги, склады оружия и даже целая армия, организованная из румынских граждан немецкого происхождения. Гестапо вмешивалось во все сферы жизни Румынского государства и старалось везде насаждать своих ставленников. И было вполне естественно, что после убийства Морузова, главой сигуранцы стал Кристеску. В этом же 1940 г. румынская секретная служба безопасности получила свое новое имя «Специальная служба информации — SSI», от чего ее зловещее содержание не только не изменилось, но стало еще ужасней.
В рамках SS1 и был организован Оперативный эшелон. Организацией Эшелона занимался лично Кристеску с помощью «специалиста по еврейскому вопросу» гауптштурмфюрера СС Густова Рихтера, который специально для этой цели был переведен в апреле 1941 г. из Парижа в Бухарест. Сегодня организация Оперативного эшелона завершена. Формальным его командующим считается сам генерал Кристеску, а непосредственное руководство убийцами осуществляет полковник Михаил Ион Лисевич. Помощниками Лисе-вича назначены родственники Кристеску — брат и племянник Эу-жена лейтенант в отставке Георге Кристеску и офицер полиции Георге Гуцэ.
Жандармский легион
Румынский Оперативный эшелон включал всего 160 убийц и нельзя было рассчитывать, что он сможет выполнить «очистку» огромной территории, которая должна быть захвачена румынами в ходе операции «Барбаросса». Эшелон, точно так же как и Эйн-затцгруппе, должен был, входя вслед за армией в захваченные города и села, осуществлять только первые акции убийства коммунистов и евреев и, не закончив «очистку», продвигаться дальше вслед за армией. Окончательная «очистка» должна была стать задачей жандармов. Не так давно Антонеску приказал своему министру внутренних дел генералу Думитру Попеску восстановить тот самый Жандармский легион, который действовал на территории Бессарабии, а после ее потери в 1940 г., был распущен.
ИЗ ПОКАЗАНИЙ МАРШАЛА ИОНА АНТОНЕСКУ Документ СССР — 153, Нюрнберг, 1946
Когда все необходимые приказы по армии были отданы, я в мае и в июне месяцах 1941 г. провел совещание с каждым из своих министров, которых также поставил в известность о моем и Гитлера решении напасть на Советский Союз, и каждому из них дал соответствующие указания … Тогда же я вызвал к себе министра внутренних дел генерала Попеску, которому поручил заняться формированием специальных жандармских частей, выделяемых в распоряжение гражданских административных органов, которые должны были действовать на оккупированной советской территории-После вторжения на советскую территорию румынские войска, находившиеся под моим главным командованием, оказали немцам большую помощь, в связи с чем Гитлер прислал на мое имя письмо с выражением благодарности мне и румынской армии. Показания написаны мною собственноручно.
Маршал Антонеску
«Жандармский легион» будет находиться в ведении главного инспектора жандармерии генерала Константина Пики Василиу. Подчиняясь формально гражданской администрации оккупированных территорий, подразделения легиона будут заниматься поимкой дезертиров, охотой за партизанами, арестами людей нелояльных к властям, а также, и это в первую очередь, полной «очисткой» территории от евреев, оставшихся в живых после экзекуций, учиненных убийцами Оперативного эшелона SSI.
Для усиления эффективности действий легиона, он был укомплектован жандармами, имеющими опыт убийств в Бессарабии, и пополнен молодыми солдатами-призывниками, прошедшими специальную ускоренную подготовку. Именно эти молодые солдаты в возрасте 18—20 лет будут проявлять особую варварскую жестокость в убийстве людей.
Готовык убийствам!
Массовые убийства еврейского населения, совершенные румынскими варварами на оккупированных ими территориях, не были спонтанными.
Эти варварские убийства, так же как и уничтожение евреев, осуществленное германскими убийцами, были хладнокровно обдуманы и запланированы. И так же как и германские солдаты, отправляясь в Польшу, хорошо знали, что они «едут бить жидов» и писали эту гнусность на вагонах поездов, солдаты румынской армии прекрасно знали, что они будут делать «на Востоке».
Сегодня, 18 июня 1941 г., «Румынское орудие уничтожения» уже сформировано и готово к будущим убийствам. Еще не наступил рассвет, когда Оперативный эшелон SSI, во главе с генералом Эуженом Кристеску, выступил в свой кровавый поход — на север, в Пьятро-Нямц, а оттуда в Яссы. Здесь, на румынской земле, в Яссах, убийцы получат свое первое «боевое крещение» — вместе с германскими убийцами из Эйнзатцгруппе «D» они будут уничтожать беззащитных женщин и детей.
Сегодня в нескольких городках и местечках на восточной границе Румынии проходит последний инструктаж командиров жандармских подразделений. В местечке Роман, для трех жандармских подразделений — Оргеевского, Лепушанского и Бельцского — инструктаж проводит сам генерал Василиу. Атмосфера торжественная. Жандармы, построенные в каре, затаив дыхание, слушают указ генерала Антонеску, разъясняющий принципы «очистки освобожденных румынских территорий от евреев». Указ предписывает: «В сельских районах — немедленно уничтожить всех евреев, безразличия пола и возраста. В городах — заключить евреев в гетто. „Подозрительных лиц“, партийных работников и тех, кто занимал ответственные посты при Советской власти, — арестовать».
Указ Антонеску был воспринят жандармами как миссия, которую им предстоит выполнить в интересах Великой Румынии. И, во имя Великой Румынии, жандармы будут убивать. Убивать с удовольствием. Убивать жестоко и безжалостно, так же жестоко и безжалостно, как и убийцы из Оперативного эшелона, так же жестоко и безжалостно, как и убийцы из гитлеровских Эйнзатцгруппе СС.
До «внезапного» нападения осталось всего трое суток. 18 июня 1941, среда. Москва
До «внезапного» нападения осталось всего двое суток. 19 июня 1941, четверг. Москва
До начала операции «Барбаросса» осталось всего двое суток. 19 июня 1941, четверг. Рим
До «внезапного» нападения осталось всего двое суток. 19 июня 1941, четверг. Москва
По официальному обвинению глава сигуранцы многие годы являлся штатным сотрудником советской разведки, что, принимая во внимание русские корни Морузова, могло быть и правдой.
После ареста Морузова, пост главы сигуранцы занял Эужен Кристеску — профессиональный убийца, человек такой бесчеловечной жестокости, которая затмевала даже печально известную жестокость Михаила Морузова. Кристеску служил под началом Морузова в сигуранце и, одновременно с этим, являлся секретным агентом действующей в Бухаресте полуподпольной ветви гестапо, в распоряжении которой были неограниченные деньги, склады оружия и даже целая армия, организованная из румынских граждан немецкого происхождения. Гестапо вмешивалось во все сферы жизни Румынского государства и старалось везде насаждать своих ставленников. И было вполне естественно, что после убийства Морузова, главой сигуранцы стал Кристеску. В этом же 1940 г. румынская секретная служба безопасности получила свое новое имя «Специальная служба информации — SSI», от чего ее зловещее содержание не только не изменилось, но стало еще ужасней.
В рамках SS1 и был организован Оперативный эшелон. Организацией Эшелона занимался лично Кристеску с помощью «специалиста по еврейскому вопросу» гауптштурмфюрера СС Густова Рихтера, который специально для этой цели был переведен в апреле 1941 г. из Парижа в Бухарест. Сегодня организация Оперативного эшелона завершена. Формальным его командующим считается сам генерал Кристеску, а непосредственное руководство убийцами осуществляет полковник Михаил Ион Лисевич. Помощниками Лисе-вича назначены родственники Кристеску — брат и племянник Эу-жена лейтенант в отставке Георге Кристеску и офицер полиции Георге Гуцэ.
Жандармский легион
Румынский Оперативный эшелон включал всего 160 убийц и нельзя было рассчитывать, что он сможет выполнить «очистку» огромной территории, которая должна быть захвачена румынами в ходе операции «Барбаросса». Эшелон, точно так же как и Эйн-затцгруппе, должен был, входя вслед за армией в захваченные города и села, осуществлять только первые акции убийства коммунистов и евреев и, не закончив «очистку», продвигаться дальше вслед за армией. Окончательная «очистка» должна была стать задачей жандармов. Не так давно Антонеску приказал своему министру внутренних дел генералу Думитру Попеску восстановить тот самый Жандармский легион, который действовал на территории Бессарабии, а после ее потери в 1940 г., был распущен.
ИЗ ПОКАЗАНИЙ МАРШАЛА ИОНА АНТОНЕСКУ Документ СССР — 153, Нюрнберг, 1946
Когда все необходимые приказы по армии были отданы, я в мае и в июне месяцах 1941 г. провел совещание с каждым из своих министров, которых также поставил в известность о моем и Гитлера решении напасть на Советский Союз, и каждому из них дал соответствующие указания … Тогда же я вызвал к себе министра внутренних дел генерала Попеску, которому поручил заняться формированием специальных жандармских частей, выделяемых в распоряжение гражданских административных органов, которые должны были действовать на оккупированной советской территории-После вторжения на советскую территорию румынские войска, находившиеся под моим главным командованием, оказали немцам большую помощь, в связи с чем Гитлер прислал на мое имя письмо с выражением благодарности мне и румынской армии. Показания написаны мною собственноручно.
Маршал Антонеску
«Жандармский легион» будет находиться в ведении главного инспектора жандармерии генерала Константина Пики Василиу. Подчиняясь формально гражданской администрации оккупированных территорий, подразделения легиона будут заниматься поимкой дезертиров, охотой за партизанами, арестами людей нелояльных к властям, а также, и это в первую очередь, полной «очисткой» территории от евреев, оставшихся в живых после экзекуций, учиненных убийцами Оперативного эшелона SSI.
Для усиления эффективности действий легиона, он был укомплектован жандармами, имеющими опыт убийств в Бессарабии, и пополнен молодыми солдатами-призывниками, прошедшими специальную ускоренную подготовку. Именно эти молодые солдаты в возрасте 18—20 лет будут проявлять особую варварскую жестокость в убийстве людей.
Готовык убийствам!
Массовые убийства еврейского населения, совершенные румынскими варварами на оккупированных ими территориях, не были спонтанными.
Эти варварские убийства, так же как и уничтожение евреев, осуществленное германскими убийцами, были хладнокровно обдуманы и запланированы. И так же как и германские солдаты, отправляясь в Польшу, хорошо знали, что они «едут бить жидов» и писали эту гнусность на вагонах поездов, солдаты румынской армии прекрасно знали, что они будут делать «на Востоке».
Сегодня, 18 июня 1941 г., «Румынское орудие уничтожения» уже сформировано и готово к будущим убийствам. Еще не наступил рассвет, когда Оперативный эшелон SSI, во главе с генералом Эуженом Кристеску, выступил в свой кровавый поход — на север, в Пьятро-Нямц, а оттуда в Яссы. Здесь, на румынской земле, в Яссах, убийцы получат свое первое «боевое крещение» — вместе с германскими убийцами из Эйнзатцгруппе «D» они будут уничтожать беззащитных женщин и детей.
Сегодня в нескольких городках и местечках на восточной границе Румынии проходит последний инструктаж командиров жандармских подразделений. В местечке Роман, для трех жандармских подразделений — Оргеевского, Лепушанского и Бельцского — инструктаж проводит сам генерал Василиу. Атмосфера торжественная. Жандармы, построенные в каре, затаив дыхание, слушают указ генерала Антонеску, разъясняющий принципы «очистки освобожденных румынских территорий от евреев». Указ предписывает: «В сельских районах — немедленно уничтожить всех евреев, безразличия пола и возраста. В городах — заключить евреев в гетто. „Подозрительных лиц“, партийных работников и тех, кто занимал ответственные посты при Советской власти, — арестовать».
Указ Антонеску был воспринят жандармами как миссия, которую им предстоит выполнить в интересах Великой Румынии. И, во имя Великой Румынии, жандармы будут убивать. Убивать с удовольствием. Убивать жестоко и безжалостно, так же жестоко и безжалостно, как и убийцы из Оперативного эшелона, так же жестоко и безжалостно, как и убийцы из гитлеровских Эйнзатцгруппе СС.
До «внезапного» нападения осталось всего трое суток. 18 июня 1941, среда. Москва
Почему Сталин не перешел Рубикон?
Поздним вечером Тимошенко и Жуков снова прибыли в Кремль. Сообщения о приближающемся нападении Германии стали в последние дни уже обычным явлением, но сегодня к ним, добавилось еще одно, особое чрезвычайное происшествие на границе. Перед рассветом на границе Киевского округа, на участке, занимаемом 15-м стрелковым корпусом 5-й армии, появился немецкий перебежчик. И, несмотря на то, что в последнее время пограничники почти ежедневно задерживали перебежчиков, рассказ этого немца поразил всех — перебежчик уверенно называл день и час нападения: «22 июня —в 4 утра».
Немец был срочно доставлен в Ковель — в штаб командира 15-го стрелкового корпуса полковника Ивана Федюнинского и допрошен самим Федюнинским. Перебежчик рассказал: «Я был пьян, ударил офицера, мне грозит военно-полевой суд и, скорее всего, расстрел. Вынужден был бежать. Через три дня — 22 июня в 4 часа утра — наша армия начнет кампанию против России».
Рассказ солдата, утверждавшего, что он, к тому же, сын коммуниста, показался Федюнинскому правдивым. Обеспокоенный командир 15-го стрелкового корпуса тут же позвонил командующему 5-й армией генерал-майору Михаилу Потапову и доложил о ЧП. Потапов, обеспокоенный не меньше Федюнинского, вынужден был ответить ему так, как было предписано «свыше» отвечать в эти дни: «Это провокация! Нет необходимости из-за каждой глупости поднимать панику».
Панику не поднимали… И все же генерал-майор Потапов немедленно доложил о ЧП командующему округом Кирпоносу.
Генерал Кирпонос, также уже не первый день встревоженный очевидной угрозой нападения и даже «самочинно» отдавший приказ занять предполье, доложил о ЧП в Москву. А вечером, в 20.25, Тимошенко и Жуков уже были у Сталина.
В эти дни каждое происшествие, связанное с ожидаемым нападением, немедленно докладывалось Сталину. Разговор со Сталиным в этот вечер был не из легких. Военачальники пробыли в кабинете Сталина более четырех часов, до половины первого ночи. Речь шла о необходимости ввести в действие ПЛАН ПРИКРЫТИЯ-41. Это был уже не первый разговор на эту жизненно важную тему. Впервые Тимошенко и Жуков затронули вопрос о ПЛАНЕ ПРИКРЫТИЯ в конце мая 1941 г., мотивируя это тем, что германские самолеты стали часто нарушать воздушное пространство страны, явно ведя разведку местности в преддверии войны. Тогда, в мае 1941 г., военачальники были поражены «непонятной доверчивостью» Сталина, который отклонил их требование о введении в действие ПЛАНА ПРИКРЫТИЯ и дал еще совершенно невероятное указание — позволить гитлеровцам проводить «розыск могил немецких солдат на советской территории», или, другими словами, кроме воздушной разведки, вести еще и наземную.
Вторично нарком обороны просил вождя дать разрешение на развертывание первых эшелонов по ПЛАНУ ПРИКРЫТИЯ на прошлой неделе, в пятницу, 13 июня 1941 г. В тот раз разговор между ними происходил по телефону, так как Сталин, занятый составлением «Сообщения ТАСС», в этот день никого не принимал. Но и тогда, 13 июня 1941 г., когда до «внезапного» нападения оставалось всего 8 дней, Сталин не согласился ввести в действие ПЛАН ПРИКРЫТИЯ и, на настойчивую просьбу наркома, ответил: «Сейчас этого делать не следует». После того, памятного для Жукова телефонного разговора, прошло пять дней, и ситуация на границах стала по-настоящему угрожающей. Сегодня, ни для кого уже, ни в Кремле, ни в Генеральном штабе, не было секретом, что «внезапное» нападение произойдет в ночь с субботы на воскресенье, 22 июня 1941 г., между двумя и четырьмя часами утра.
Эту дату и этот час называли многие, начиная от Рихарда Зорге и кончая немецким перебежчиком. Да и факты не оставляли места длясомнений — сосредоточение германских войск на советских границах было завершено, а 22 июня было, фактически, последним днем этого, 1941 г., когда нападение еще возможно было осуществить, не рискуя быть застигнутым русской зимой. Вероятность того, что Германия начнет войну именно 22 июня, усиливалась еще и тем, что эта дата приходилась на воскресенье — день, который обычно использовал Гитлер для нападения на свои жертвы. Все эти соображения и высказали сегодня Сталину военачальники, подкрепив свои доводы целой пачкой агентурных донесений военной разведки Генштаба Красной армии.
Трудно отделаться от мысли, что эта пачка донесений военной разведки, по своему содержанию, была идентична другой, не менее толстой пачке донесений, полученной Сталиным вчера, 17 июня 1941 г., от внешней разведки НКВД. Вчера донесения внешней разведки, сведенные в «Календарь сообщений», вызвали у Сталина настоящий взрыв гнева и, не найдя лучших аргументов для объяснения своих действий в преддверии надвигавшейся опасности, он разразился «матом» и наложил «матерную» резолюцию на представленные ему документы. Сегодня Сталин лучше владел собой и, выслушав военачальников, он лишь грубо высказался в адрес Зорге, повторившего уже надоевшую ему дату — 22июня 1941 г. В эти последние дни лексикон Сталина больше обычного изобиловал «матерщиной». Вспоминает Тимошенко: «В июне 1941 г., буквально за несколько дней до фашистского нападения, когда сообщения по разным каналам о готовящейся агрессии против СССР стали очень тревожными, мне удалось добиться у Сталина согласия принять меня вместе с начальником Генштаба генералом Жуковым. Обычно Хозяин, хорошо знавший мой прямой характер, предпочитал принимать меня с глазу на глаз. Мы вручили Сталину большую пачку последних донесений наших военных разведчиков, дипломатов, немецких друзей — антифашистов и других, убедительно свидетельствовавших о том, что каждый день следует ожидать разрыва Гитлером Пакта о ненападении и вторжения врага на советскую землю.
Прохаживаясь мимо нас, Сталин бегло пролистал полученные материалы, а затем небрежно бросил их на стол (они рассыпались веером), со словами: «А у меня есть другие документы». Достает и показывает пачку бумаг, по содержанию почти идентичных нашим, но испещренных резолюциями начальника военной разведки генерал-лейтенанта Голикова. Зная мнение Сталина, что в ближайшие месяцы войны не будет и стремясь угодить ему, Голиков начисто отметал правдивость и достоверность всех донесений.
«Более того, — продолжал Сталин, — нашелся один наш… (тут Хозяин употребил нецензурное слово), который в Японии уже обзавелся заводиками и публичными домами. Так он соизволил сообщить даже дату германского нападения — 22 июня. Прикажете и ему верить ?» Так ничем и закончился наш визит к Сталину».
В ответ на представленные наркомом агентурные сводки, которые, бегло просмотрев, Сталин с такой злобой швырнул на стол, что они рассыпались веером, он показал военачальникам «другую пачку бумаг».
Эта «другая пачка бумаг» удивляет! Ведь те, и «другие бумаги», были, фактически, одними и теми же!
И те, и «другие бумаги», были получены из одного и того же источника, от того же начальника военной разведки генерал-лейтенанта Голикова, подчиненного непосредственно начальнику Генштаба Жукову и наркому обороны Тимошенко. А все известные донесения Голикова, с резолюциями и без них, были адресованы не только Сталину, но и, одновременно, Тимошенко и Жукову!
Между тем, Тимошенко продолжал свои попытки убедить Сталина в необходимости ввести в действие ПЛАН ПРИКРЫТИЯ. Нарком обороны был уверен, что, если во время предыдущих разговоров со Сталиным, в конце мая и в средине июня 1941 г., он имел еще возможность «оттягивать» принятие этих мер, то сегодня, за 2—3 дня до нападения, этой возможности уже просто не существует.
Следует немедленно дать приказ о развертывании первых эшелонов по ПЛАНАМ ПРИКРЫТИЯ, тем более, что, при существующем глубоком эшелонировании войск, в случае «внезапного» нападения Германии, на советских границах нет достаточных сил, чтобы встретить врага — нет сил для прикрытия!!!
Рассказывает маршал Жуков: «На другой день мы были у Сталина и доложили ему о тревожных настроениях и необходимости приведения войск в полную боевую готовность.
«С Германией у нас договор о ненападении, — сказал Сталин. — Германия по уши увязла в войне на Западе, и я верю в то, что Гитлер не рискнет создать для себя Второй фронт, напав на Советский Союз».
Нарком обороны С. К. Тимошенко пробовал возразить: «Ну, а если это все-таки произойдет ? В случае нападения мы не имеем на границах достаточных сил даже для прикрытия. Мы не можем организованно встретить и отразить удар немецких армий. Ведь вам известно, что переброска войск к нашим Западным границам при существующем положении на железных дорогах до крайности затруднена».
Справедливые доводы Тимошенко все-таки вывели Сталина из с трудом сохраняемого равновесия. Диктатор вспылил. И немудрено — введение в действие ПЛАНА ПРИКРЫТИЯ означало объявление мобилизации и немедленное выдвижение войск к границе со всеми вытекающими из этого последствиями.
«Вы что же, предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы оба это или нет?» — вспылил Сталин.
«Нам все это ясно, — продолжал Тимошенко, — но мы отвечаем за готовность войск к обороне».
Затем Сталин все же спросил: «Сколько дивизий у нас расположено в Прибалтийском, Западном, Киевском и Одесском военных округах?»
Мы доложили, что всего в составе четырех западных приграничных военных округов 1 июля будет 149 дивизий…
«Ну вот, разве этого мало? Немцы, по нашим данным, не имеют такого количества войск», — сказал Сталин».
Да, дивизий, действительно, несмотря на их неполную укомплектованность, видимо, было достаточно. Но вот дислокация войск вызывала у военачальников тревогу. По свидетельству Жукова, и он, и Тимошенко ушли из Кремля с тяжелым чувством. Оба военачальника понимали, что Сталин пытается «оттянуть» введение в действие ПЛАНА ПРИКРЫТИЯ, и считали, что эта «оттяжка» в существующей ситуации смертельно опасна. Об этой «опасности» через 25 лет после окончания войны, в 1978 г., скажет маршал Александр Василевский: «…причин для того, чтобы добиться оттягивания сроков вступления СССР в войну, имелось достаточно, и жесткая линия Сталина не допускать того, что могла бы использовать Германия как повод для развязывания войны, оправдана историческими интересами социалистической Родины.
Но вина его состоит в том, что он не увидел, не уловил того предела, дальше которого такая политика становилась не только ненужной, но и опасной. Такой предел следовало смело перейти, максимально быстро привести вооруженные силы в полную боевую готовность, осуществить мобилизацию, превратить страну в военный лагерь.
Следовало, тянуть время где-то максимум до июня, но работу, какую можно вести скрытно, выполнить еще раньше.
Доказательств того, что Германия изготовилась для военного нападения на нашу страну, имелось достаточно — в наш век их скрыть трудно. Опасения, что на Западе поднимется шум по поводу якобы агрессивных устремлений СССР, нужно было отбросить.
Мы подошли волей обстоятельств, не зависящих от нас, к Рубикону, и нужно было твердо сделать шаг вперед. Этого требовали интересы нашей Родины».
Маршал Василевский после войны был убежден в том, что опасения быть объявленным агрессором, не стоило принимать в расчет.
Но Сталин тогда, перед войной, в июне 1941 г. считал иначе!
Поздним вечером Тимошенко и Жуков снова прибыли в Кремль. Сообщения о приближающемся нападении Германии стали в последние дни уже обычным явлением, но сегодня к ним, добавилось еще одно, особое чрезвычайное происшествие на границе. Перед рассветом на границе Киевского округа, на участке, занимаемом 15-м стрелковым корпусом 5-й армии, появился немецкий перебежчик. И, несмотря на то, что в последнее время пограничники почти ежедневно задерживали перебежчиков, рассказ этого немца поразил всех — перебежчик уверенно называл день и час нападения: «22 июня —в 4 утра».
Немец был срочно доставлен в Ковель — в штаб командира 15-го стрелкового корпуса полковника Ивана Федюнинского и допрошен самим Федюнинским. Перебежчик рассказал: «Я был пьян, ударил офицера, мне грозит военно-полевой суд и, скорее всего, расстрел. Вынужден был бежать. Через три дня — 22 июня в 4 часа утра — наша армия начнет кампанию против России».
Рассказ солдата, утверждавшего, что он, к тому же, сын коммуниста, показался Федюнинскому правдивым. Обеспокоенный командир 15-го стрелкового корпуса тут же позвонил командующему 5-й армией генерал-майору Михаилу Потапову и доложил о ЧП. Потапов, обеспокоенный не меньше Федюнинского, вынужден был ответить ему так, как было предписано «свыше» отвечать в эти дни: «Это провокация! Нет необходимости из-за каждой глупости поднимать панику».
Панику не поднимали… И все же генерал-майор Потапов немедленно доложил о ЧП командующему округом Кирпоносу.
Генерал Кирпонос, также уже не первый день встревоженный очевидной угрозой нападения и даже «самочинно» отдавший приказ занять предполье, доложил о ЧП в Москву. А вечером, в 20.25, Тимошенко и Жуков уже были у Сталина.
В эти дни каждое происшествие, связанное с ожидаемым нападением, немедленно докладывалось Сталину. Разговор со Сталиным в этот вечер был не из легких. Военачальники пробыли в кабинете Сталина более четырех часов, до половины первого ночи. Речь шла о необходимости ввести в действие ПЛАН ПРИКРЫТИЯ-41. Это был уже не первый разговор на эту жизненно важную тему. Впервые Тимошенко и Жуков затронули вопрос о ПЛАНЕ ПРИКРЫТИЯ в конце мая 1941 г., мотивируя это тем, что германские самолеты стали часто нарушать воздушное пространство страны, явно ведя разведку местности в преддверии войны. Тогда, в мае 1941 г., военачальники были поражены «непонятной доверчивостью» Сталина, который отклонил их требование о введении в действие ПЛАНА ПРИКРЫТИЯ и дал еще совершенно невероятное указание — позволить гитлеровцам проводить «розыск могил немецких солдат на советской территории», или, другими словами, кроме воздушной разведки, вести еще и наземную.
Вторично нарком обороны просил вождя дать разрешение на развертывание первых эшелонов по ПЛАНУ ПРИКРЫТИЯ на прошлой неделе, в пятницу, 13 июня 1941 г. В тот раз разговор между ними происходил по телефону, так как Сталин, занятый составлением «Сообщения ТАСС», в этот день никого не принимал. Но и тогда, 13 июня 1941 г., когда до «внезапного» нападения оставалось всего 8 дней, Сталин не согласился ввести в действие ПЛАН ПРИКРЫТИЯ и, на настойчивую просьбу наркома, ответил: «Сейчас этого делать не следует». После того, памятного для Жукова телефонного разговора, прошло пять дней, и ситуация на границах стала по-настоящему угрожающей. Сегодня, ни для кого уже, ни в Кремле, ни в Генеральном штабе, не было секретом, что «внезапное» нападение произойдет в ночь с субботы на воскресенье, 22 июня 1941 г., между двумя и четырьмя часами утра.
Эту дату и этот час называли многие, начиная от Рихарда Зорге и кончая немецким перебежчиком. Да и факты не оставляли места длясомнений — сосредоточение германских войск на советских границах было завершено, а 22 июня было, фактически, последним днем этого, 1941 г., когда нападение еще возможно было осуществить, не рискуя быть застигнутым русской зимой. Вероятность того, что Германия начнет войну именно 22 июня, усиливалась еще и тем, что эта дата приходилась на воскресенье — день, который обычно использовал Гитлер для нападения на свои жертвы. Все эти соображения и высказали сегодня Сталину военачальники, подкрепив свои доводы целой пачкой агентурных донесений военной разведки Генштаба Красной армии.
Трудно отделаться от мысли, что эта пачка донесений военной разведки, по своему содержанию, была идентична другой, не менее толстой пачке донесений, полученной Сталиным вчера, 17 июня 1941 г., от внешней разведки НКВД. Вчера донесения внешней разведки, сведенные в «Календарь сообщений», вызвали у Сталина настоящий взрыв гнева и, не найдя лучших аргументов для объяснения своих действий в преддверии надвигавшейся опасности, он разразился «матом» и наложил «матерную» резолюцию на представленные ему документы. Сегодня Сталин лучше владел собой и, выслушав военачальников, он лишь грубо высказался в адрес Зорге, повторившего уже надоевшую ему дату — 22июня 1941 г. В эти последние дни лексикон Сталина больше обычного изобиловал «матерщиной». Вспоминает Тимошенко: «В июне 1941 г., буквально за несколько дней до фашистского нападения, когда сообщения по разным каналам о готовящейся агрессии против СССР стали очень тревожными, мне удалось добиться у Сталина согласия принять меня вместе с начальником Генштаба генералом Жуковым. Обычно Хозяин, хорошо знавший мой прямой характер, предпочитал принимать меня с глазу на глаз. Мы вручили Сталину большую пачку последних донесений наших военных разведчиков, дипломатов, немецких друзей — антифашистов и других, убедительно свидетельствовавших о том, что каждый день следует ожидать разрыва Гитлером Пакта о ненападении и вторжения врага на советскую землю.
Прохаживаясь мимо нас, Сталин бегло пролистал полученные материалы, а затем небрежно бросил их на стол (они рассыпались веером), со словами: «А у меня есть другие документы». Достает и показывает пачку бумаг, по содержанию почти идентичных нашим, но испещренных резолюциями начальника военной разведки генерал-лейтенанта Голикова. Зная мнение Сталина, что в ближайшие месяцы войны не будет и стремясь угодить ему, Голиков начисто отметал правдивость и достоверность всех донесений.
«Более того, — продолжал Сталин, — нашелся один наш… (тут Хозяин употребил нецензурное слово), который в Японии уже обзавелся заводиками и публичными домами. Так он соизволил сообщить даже дату германского нападения — 22 июня. Прикажете и ему верить ?» Так ничем и закончился наш визит к Сталину».
В ответ на представленные наркомом агентурные сводки, которые, бегло просмотрев, Сталин с такой злобой швырнул на стол, что они рассыпались веером, он показал военачальникам «другую пачку бумаг».
Эта «другая пачка бумаг» удивляет! Ведь те, и «другие бумаги», были, фактически, одними и теми же!
И те, и «другие бумаги», были получены из одного и того же источника, от того же начальника военной разведки генерал-лейтенанта Голикова, подчиненного непосредственно начальнику Генштаба Жукову и наркому обороны Тимошенко. А все известные донесения Голикова, с резолюциями и без них, были адресованы не только Сталину, но и, одновременно, Тимошенко и Жукову!
Между тем, Тимошенко продолжал свои попытки убедить Сталина в необходимости ввести в действие ПЛАН ПРИКРЫТИЯ. Нарком обороны был уверен, что, если во время предыдущих разговоров со Сталиным, в конце мая и в средине июня 1941 г., он имел еще возможность «оттягивать» принятие этих мер, то сегодня, за 2—3 дня до нападения, этой возможности уже просто не существует.
Следует немедленно дать приказ о развертывании первых эшелонов по ПЛАНАМ ПРИКРЫТИЯ, тем более, что, при существующем глубоком эшелонировании войск, в случае «внезапного» нападения Германии, на советских границах нет достаточных сил, чтобы встретить врага — нет сил для прикрытия!!!
Рассказывает маршал Жуков: «На другой день мы были у Сталина и доложили ему о тревожных настроениях и необходимости приведения войск в полную боевую готовность.
«С Германией у нас договор о ненападении, — сказал Сталин. — Германия по уши увязла в войне на Западе, и я верю в то, что Гитлер не рискнет создать для себя Второй фронт, напав на Советский Союз».
Нарком обороны С. К. Тимошенко пробовал возразить: «Ну, а если это все-таки произойдет ? В случае нападения мы не имеем на границах достаточных сил даже для прикрытия. Мы не можем организованно встретить и отразить удар немецких армий. Ведь вам известно, что переброска войск к нашим Западным границам при существующем положении на железных дорогах до крайности затруднена».
Справедливые доводы Тимошенко все-таки вывели Сталина из с трудом сохраняемого равновесия. Диктатор вспылил. И немудрено — введение в действие ПЛАНА ПРИКРЫТИЯ означало объявление мобилизации и немедленное выдвижение войск к границе со всеми вытекающими из этого последствиями.
«Вы что же, предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы оба это или нет?» — вспылил Сталин.
«Нам все это ясно, — продолжал Тимошенко, — но мы отвечаем за готовность войск к обороне».
Затем Сталин все же спросил: «Сколько дивизий у нас расположено в Прибалтийском, Западном, Киевском и Одесском военных округах?»
Мы доложили, что всего в составе четырех западных приграничных военных округов 1 июля будет 149 дивизий…
«Ну вот, разве этого мало? Немцы, по нашим данным, не имеют такого количества войск», — сказал Сталин».
Да, дивизий, действительно, несмотря на их неполную укомплектованность, видимо, было достаточно. Но вот дислокация войск вызывала у военачальников тревогу. По свидетельству Жукова, и он, и Тимошенко ушли из Кремля с тяжелым чувством. Оба военачальника понимали, что Сталин пытается «оттянуть» введение в действие ПЛАНА ПРИКРЫТИЯ, и считали, что эта «оттяжка» в существующей ситуации смертельно опасна. Об этой «опасности» через 25 лет после окончания войны, в 1978 г., скажет маршал Александр Василевский: «…причин для того, чтобы добиться оттягивания сроков вступления СССР в войну, имелось достаточно, и жесткая линия Сталина не допускать того, что могла бы использовать Германия как повод для развязывания войны, оправдана историческими интересами социалистической Родины.
Но вина его состоит в том, что он не увидел, не уловил того предела, дальше которого такая политика становилась не только ненужной, но и опасной. Такой предел следовало смело перейти, максимально быстро привести вооруженные силы в полную боевую готовность, осуществить мобилизацию, превратить страну в военный лагерь.
Следовало, тянуть время где-то максимум до июня, но работу, какую можно вести скрытно, выполнить еще раньше.
Доказательств того, что Германия изготовилась для военного нападения на нашу страну, имелось достаточно — в наш век их скрыть трудно. Опасения, что на Западе поднимется шум по поводу якобы агрессивных устремлений СССР, нужно было отбросить.
Мы подошли волей обстоятельств, не зависящих от нас, к Рубикону, и нужно было твердо сделать шаг вперед. Этого требовали интересы нашей Родины».
Маршал Василевский после войны был убежден в том, что опасения быть объявленным агрессором, не стоило принимать в расчет.
Но Сталин тогда, перед войной, в июне 1941 г. считал иначе!
До «внезапного» нападения осталось всего двое суток. 19 июня 1941, четверг. Москва
«Внезапное» нападение— в воскресенье!
Прошли еще одни сутки. Наступило 19 июня 1941 г.
Теперь эта роковая дата — воскресенье, 22 июня 1941 г. присутствует во всех агентурных донесениях советской разведки.
Мировая пресса также убеждена в том, что война начнется в ближайшие 48 часов. Широко распространившиеся слухи о предстоящей новой германской агрессии, вынудили Гитлера принять меры для предотвращения утечки информации. По его приказу прервана телефонная связь между Берлином и целым рядом государств, в том числе с Румынией, Болгарией и Швейцарией. Этот экстраординарный акт вызвал еще большую панику во всем мире.
Многие иностранные дипломаты уже успели покинуть Москву. А те, которые еще остаются, также указывают на воскресенье как на день «внезапного» нападения. Именно этот день называет итальянский посол Аугусто Россо в своей телеграмме в Рим: «В строго конфиденциальном порядке он [германский посол] добавил, что его личное впечатление, однако, таково, что вооруженный конфликт неизбежен и что он может разразиться через два-три дня, возможно, в воскресенье.
Имея это в виду он делает необходимые приготовления, оставляя за собой право доверить защиту германских интересов здешней шведской миссии… Ввиду неизбежных затруднений в телеграфной связи накануне войны, прошу срочно телеграфировать мне все полезные инструкции…»
А, меж тем, в Москве по-прежнему «все спокойно». Население занято своими обычными делами. Передовая статья газеты «Правда» посвящена летнему отдыху трудящихся. Об этом «полном спокойствии» Москвы информируют свои правительства иностранные дипломаты, на это «спокойствие» обращают внимание корреспонденты иностранных газет.
ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ АУГУСТО РОССА
В данный момент Москва сохраняет вид полного спокойствия, и в столице не замечается никаких симптомов, которые обнаружили бы нервозность или же усиление чрезвычайных мер (ночные затемнения, пробная противовоздушная тревога и прочее).
ИЗ СООБЩЕНИЯ «НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС»
Население Москвы занято своим обычным повседневным делом, работает и покупает в хорошо обеспеченных товарами магазинах, и присутствует на популярных в Советском Союзе футбольных матчах.
Ничто в настроении русских не указывает на приближение советско-германского конфликта, в то время как официальная позиция подтверждает, что Советский Союз твердо и полностью проводит свою независимую внешнюю политику.
До «внезапного» нападения Германии остается всего двое суток.
Прошли еще одни сутки. Наступило 19 июня 1941 г.
Теперь эта роковая дата — воскресенье, 22 июня 1941 г. присутствует во всех агентурных донесениях советской разведки.
Мировая пресса также убеждена в том, что война начнется в ближайшие 48 часов. Широко распространившиеся слухи о предстоящей новой германской агрессии, вынудили Гитлера принять меры для предотвращения утечки информации. По его приказу прервана телефонная связь между Берлином и целым рядом государств, в том числе с Румынией, Болгарией и Швейцарией. Этот экстраординарный акт вызвал еще большую панику во всем мире.
Многие иностранные дипломаты уже успели покинуть Москву. А те, которые еще остаются, также указывают на воскресенье как на день «внезапного» нападения. Именно этот день называет итальянский посол Аугусто Россо в своей телеграмме в Рим: «В строго конфиденциальном порядке он [германский посол] добавил, что его личное впечатление, однако, таково, что вооруженный конфликт неизбежен и что он может разразиться через два-три дня, возможно, в воскресенье.
Имея это в виду он делает необходимые приготовления, оставляя за собой право доверить защиту германских интересов здешней шведской миссии… Ввиду неизбежных затруднений в телеграфной связи накануне войны, прошу срочно телеграфировать мне все полезные инструкции…»
А, меж тем, в Москве по-прежнему «все спокойно». Население занято своими обычными делами. Передовая статья газеты «Правда» посвящена летнему отдыху трудящихся. Об этом «полном спокойствии» Москвы информируют свои правительства иностранные дипломаты, на это «спокойствие» обращают внимание корреспонденты иностранных газет.
ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ АУГУСТО РОССА
В данный момент Москва сохраняет вид полного спокойствия, и в столице не замечается никаких симптомов, которые обнаружили бы нервозность или же усиление чрезвычайных мер (ночные затемнения, пробная противовоздушная тревога и прочее).
ИЗ СООБЩЕНИЯ «НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС»
Население Москвы занято своим обычным повседневным делом, работает и покупает в хорошо обеспеченных товарами магазинах, и присутствует на популярных в Советском Союзе футбольных матчах.
Ничто в настроении русских не указывает на приближение советско-германского конфликта, в то время как официальная позиция подтверждает, что Советский Союз твердо и полностью проводит свою независимую внешнюю политику.
До «внезапного» нападения Германии остается всего двое суток.
До начала операции «Барбаросса» осталось всего двое суток. 19 июня 1941, четверг. Рим
«Крещендо» опасности
Телеграммы, называющие точную дату «внезапного» нападения, все прибывают, и в этом все возрастающем потоке предупреждений явственно звучит «крещендо» опасности. Так, из Рима пришла шифровка, отправителем которой был резидент внешней разведки майор Глеб Рогатнев, по кличке «Тит». Сведения Рогатнева получены от сотрудника Министерства иностранных дел Италии Джорд-жо Конфорто, который, занимая престижный пост и будучи членом фашистской партии, с 1932 г. сотрудничает с советской разведкой и известен в Москве под кличкой «Гау». Источником информации Конфорто служат машинистки министерства иностранных дел, оставившие свой след в истории шпионажа только под кличками — «Дарья» и «Марта», и именно эти машинистки видели сегодня своими глазами телеграмму, пришедшую в Рим от посла Италии в Германии Бернардо Аттолико. По сведениям Аттолико нападение Германии на Россию следует ожидать в самые ближайшие дни — между 20 и 25 июня 1941 г.
ИЗ СООБЩЕНИЯ РЕЗИДЕНТА НКГБ В РИМЕ
19 июня 1941
На встрече 19 июня «Гау» передал сведения, полученные им от «Дарьи» и «Марты». Вчера в МИД Италии пришла телеграмма итальянского посла в Берлине,в которой тот сообщает, что высшее военное немецкое командование информировало его о начале военных действий Германии против СССРмежду 20 и 25 июня сего года.
До «внезапного» нападения Германии остается всего двое суток.
Телеграммы, называющие точную дату «внезапного» нападения, все прибывают, и в этом все возрастающем потоке предупреждений явственно звучит «крещендо» опасности. Так, из Рима пришла шифровка, отправителем которой был резидент внешней разведки майор Глеб Рогатнев, по кличке «Тит». Сведения Рогатнева получены от сотрудника Министерства иностранных дел Италии Джорд-жо Конфорто, который, занимая престижный пост и будучи членом фашистской партии, с 1932 г. сотрудничает с советской разведкой и известен в Москве под кличкой «Гау». Источником информации Конфорто служат машинистки министерства иностранных дел, оставившие свой след в истории шпионажа только под кличками — «Дарья» и «Марта», и именно эти машинистки видели сегодня своими глазами телеграмму, пришедшую в Рим от посла Италии в Германии Бернардо Аттолико. По сведениям Аттолико нападение Германии на Россию следует ожидать в самые ближайшие дни — между 20 и 25 июня 1941 г.
ИЗ СООБЩЕНИЯ РЕЗИДЕНТА НКГБ В РИМЕ
19 июня 1941
На встрече 19 июня «Гау» передал сведения, полученные им от «Дарьи» и «Марты». Вчера в МИД Италии пришла телеграмма итальянского посла в Берлине,в которой тот сообщает, что высшее военное немецкое командование информировало его о начале военных действий Германии против СССРмежду 20 и 25 июня сего года.
До «внезапного» нападения Германии остается всего двое суток.
До «внезапного» нападения осталось всего двое суток. 19 июня 1941, четверг. Москва
Сталинские «Приказы-НЕ»
Вчера весь вечер Тимошенко и Жуков провели в Кремле у Сталина.
Разговор с Диктатором продолжался несколько часов. По свидетельству Жукова, и он, и Тимошенко, ушли из Кремля с «тяжелым чувством».
Но, несмотря на свое «тяжелое чувство», и зная при этом, что по маскировке важнейших военных объектов до сих пор ничего не сделано, Тимошенко издает сегодня «срочный» приказ, требующий осуществить маскировку военных объектов, засеять все аэродромы травами к… 1 июля 1941 г.
Тимошенко требует произвести окраску танков к 1 июля 1941 г.!
ИЗ ПРИКАЗА НАРКОМА ОБОРОНЫ СОЮЗА СССР
№ 0042, 19 июня 1941 г. Совершенно секретно
СОДЕРЖАНИЕ: О маскировке аэродромов, воинских частей и военных объектов.
По маскировке аэродромов и важнейших военных объектов до сих пор существенного ничего не сделано. Аэродромные поля не все засеяны, полосы взлета под цвет местности не окрашены, а аэродромные постройки, резко выделяясь яркими цветами, привлекают внимание наблюдателя на десятки километров. Скученное и линейное расположение самолетов на аэродромах при полном отсутствии маскировки и плохая организация аэродромного обслуживания с применением демаскирующих знаков и сигналов окончательно демаскируют аэродром.
Аналогичную беспечность в маскировке проявляют артиллерийские и мотомеханизированные части: скученное и линейное расположение их парков представляет не только отличные объекты наблюдения, но и выгодные для поражения с воздуха цели < … >
ПРИКАЗЫВАЮ: К 1.7.41 засеять все аэродромы травами под цвет окружающей местности, взлетные полосы покрасить и имитировать всю аэродромную обстановку соответственно окружающему фону.
Аэродромные постройки до крыш включительно закрасить под один стиль с окружающими аэродром постройками. Бензохранилища зарыть в землю и особо тщательно замаскировать.
Категорически воспретить линейное и скученное расположение самолетов; рассредоточенным и замаскированным расположением самолетов обеспечить их полную ненаблюдаемость с воздуха.
К 1.7.41 провести окраску танков, бронемашин, командирских, специальных и транспортных машин…
Округам, входящим в угрожаемую зону, провести такие же мероприятия по маскировке: складов, мастерских, парков и к 15.7.41 обеспечить их полную ненаблюдаемость с воздуха…
Исполнение донести 1.7 и 15.7.41 через начальника Генштаба.
Вчера весь вечер Тимошенко и Жуков провели в Кремле у Сталина.
Разговор с Диктатором продолжался несколько часов. По свидетельству Жукова, и он, и Тимошенко, ушли из Кремля с «тяжелым чувством».
Но, несмотря на свое «тяжелое чувство», и зная при этом, что по маскировке важнейших военных объектов до сих пор ничего не сделано, Тимошенко издает сегодня «срочный» приказ, требующий осуществить маскировку военных объектов, засеять все аэродромы травами к… 1 июля 1941 г.
Тимошенко требует произвести окраску танков к 1 июля 1941 г.!
ИЗ ПРИКАЗА НАРКОМА ОБОРОНЫ СОЮЗА СССР
№ 0042, 19 июня 1941 г. Совершенно секретно
СОДЕРЖАНИЕ: О маскировке аэродромов, воинских частей и военных объектов.
По маскировке аэродромов и важнейших военных объектов до сих пор существенного ничего не сделано. Аэродромные поля не все засеяны, полосы взлета под цвет местности не окрашены, а аэродромные постройки, резко выделяясь яркими цветами, привлекают внимание наблюдателя на десятки километров. Скученное и линейное расположение самолетов на аэродромах при полном отсутствии маскировки и плохая организация аэродромного обслуживания с применением демаскирующих знаков и сигналов окончательно демаскируют аэродром.
Аналогичную беспечность в маскировке проявляют артиллерийские и мотомеханизированные части: скученное и линейное расположение их парков представляет не только отличные объекты наблюдения, но и выгодные для поражения с воздуха цели < … >
ПРИКАЗЫВАЮ: К 1.7.41 засеять все аэродромы травами под цвет окружающей местности, взлетные полосы покрасить и имитировать всю аэродромную обстановку соответственно окружающему фону.
Аэродромные постройки до крыш включительно закрасить под один стиль с окружающими аэродром постройками. Бензохранилища зарыть в землю и особо тщательно замаскировать.
Категорически воспретить линейное и скученное расположение самолетов; рассредоточенным и замаскированным расположением самолетов обеспечить их полную ненаблюдаемость с воздуха.
К 1.7.41 провести окраску танков, бронемашин, командирских, специальных и транспортных машин…
Округам, входящим в угрожаемую зону, провести такие же мероприятия по маскировке: складов, мастерских, парков и к 15.7.41 обеспечить их полную ненаблюдаемость с воздуха…
Исполнение донести 1.7 и 15.7.41 через начальника Генштаба.