Страница:
Для того чтобы предупредить опасность внезапного нападения, Багратион предлагал направить Наполеону ноту, в которой сообщалось бы, что России известно о сосредоточении французских войск в Германии и в случае, если эти войска начнут переправляться через реку Одер, Россия расценит это как объявление войны. После обнародования такой «предупредительной» ноты можно будет спокойно нанести внезапный удар по французской армии в тот момент, когда она еще не полностью сосредоточена и не развернута для вторжения.
План генерал-фельдмаршала Барклая-де-Толли отвергал упреждающий удар и основывался на так называемой Скифской идее стратегического отступления.
Михаила Барклая-де-Толли почему-то считали немцем, хотя родиной его была Шотландия. Сын бедного армейского поручика, Барклай, так же как Багратион, служил в русской армии чуть ли не с детства. Он дрался под Очаковом и под Аккерманом, воевал в Польше и в Финляндии. Как и Багратиону, Барклаю нельзя было отказать в храбрости, хотя он, конечно, был более хладнокровен, чем горячий грузин Багратион. Идею стратегического отступления Барклай сформулировал так:
«В случае вторжения его [Наполеона] в Россию следует искусным отступлением заставить неприятеля удалиться от операционного базиса, утомить его мелкими предприятиями и завлечь во внутрь страны, а затем, с сохраненными войсками и с помощью климата, подготовить ему, хотя бы за Москвой, новую Полтаву».
Итак, два плана — «наступательный» и «оборонительный» — которые, как казалось, исчерпывали все возможные варианты противостояния «Чудовищу». Но император Александр I не принял ни один из них. К возмущению своих генералов, император принял третий, необычный, военный план, автором которого считался генерал фон Фуль.
Прусский стратег барон Карл Людвиг Август фон Фуль состоял на русской службе с 1806 г. В тот год, случайно познакомившись с Фулем, прибывшим в Москву с каким то незначительным поручением от прусского короля Фридриха-Вильгельма III, Александр, к удивлению всех его придворных, был очарован этой курьезной личностью и буквально выпросил его у Фридриха. Карл фон Фуль действительно производил очень странное впечатление. Это был уже старый, по тем временам, пятидесятисемилетний немец, с морщинистым, худым лицом и кисточками седых волос на костлявом черепе. Резкий до грубости, Фуль, при каждом удобном случае, отпускал грязные немецкие ругательства и откровенно презирал русских, считая их варварами. За шесть лет, проведенных в России, он не удосужился выучить ни одного русского слова и пользовался услугами «толмача» — дюжего мужика Федора Владыко, который, хотя и был неграмотным, но сумел, служа денщиком у «немчуры», выучиться лихо болтать по-«басурмански».
Подвергаясь постоянным насмешкам русских придворных, Карл фон Фуль, между тем, пользовался полным доверием молодого императора, считался его личным советником и учил его новой в те дни для России науке — «военной стратегии».
«План противостояния Чудовищу», разработанный Фулем по всем правилам этой военной стратегии, не был ни «наступательным», ни «оборонительным». План Фуля предусматривал осуществление неожиданного сложного стратегического маневра, сущность которого заключалась в том, что, после нападения неприятеля, часть подвергшихся нападению вооруженных сил выполняла предусмотренное заранее упорядоченное отступление, в то время как другая часть, сдержав неприятеля, наносила ему мощный концентрический удар во фланг.
Как известно, тогда, в 1812 г., план Карла фон Фуля, изначально подвергавшийся резкой критике русских генералов, называвших его «планом умалишенного», не увенчался успехом. Князь Багратион не сумел, как было ему назначено, сдержать натиск превосходящих сил противника и, тем более, не сумел организовать контрудар. Армия Багратиона, неся большие потери, вынуждена была беспорядочно отступать, в то время как армия Барклая-де-Толли, естественно, как и было условлено заранее, тоже отступала. Отступление русских стало трагическим — обе русские армии смогли соединиться только под Смоленском, и только здесь разыгрался их первый крупный бой с Наполеоном. Бой был проигран, Смоленск сожжен, трагическое отступление продолжалось. В этот страшный для России час главнокомандующим русской армии был назначен князь Михаил Голенищев-Кутузов. И хотя под командованием Кутузова отступление продолжалось, и хотя по его приказу была сдана французам Москва, именно Кутузову было суждено стать спасителем Отечества и символом Отечественной войны 1812 г. Во всяком случае, именно так о Кутузове неоднократно отзывался Сталин: «Наш гениальный полководец Кутузов… загубил Наполеона и его армию при помощи хорошо подготовленного контрнаступления».
Отступление русской армии, осуществленное под командованием Кутузова, и контрнаступление, организованное им после сдачи Москвы, настолько импонировало Сталину, что в 1942 г., после начала «Сталинского наступления», он даже учредил орден Кутузова.
Война 1812 г. завершилась исторической победой русского народа и катастрофой для великой армии Наполеона.
Но в чем же все-таки заключалась трагическая неудача первоначального сложного стратегического маневра Карла фон Фуля, который, по всем законам военной науки, должен был принести быструю и легкую победу?
По свидетельству современников, маневр фон Фуля имел все шансы на успех, но, к несчастью, в распоряжении князя Багратиона была очень маленькая армия — менее 50 000 штыков. Именно эту причину неудачи маневра указывал Карл фон Клаузевиц.
По удивительному совпадению, именно Карл фон Клаузевиц, которого боготворил Шапошников и труды которого так внимательно изучал Сталин, в 1812 г. служил в русской армии и был личным адъютантом Карла фон Фуля. И вполне возможно, что «сложный стратегический маневр», автором которого уже около 200 лет считается странный немец по фамилии Фуль, на самом деле был делом рук молодого талантливого прусского офицера Клаузевица. Хотя сам Клаузевиц, после провала стратегического маневра, приложил немало усилий для того, чтобы отмежеваться и от неудавшегося маневра, и от своего непосредственного начальника Фуля, в адрес которого он не постеснялся отпустить немало нелестных слов.
Отступление снова предусмотрено заранее!
Боевые задачи фронтов — «оборонительные» для Западного и «наступательные» для Юго-Западного — были детализированы, и в начале мая 1941 г., за две недели до представления Сталину концептуальной записки, направлены в округа в виде совершенно секретных директив особой важности: «Директива командующему войсками КОВО № 503862 /сс/ов» и «Директива командующему войсками ЗАПОВО № 503859/сс/ов».
Директивы требовали к 20 мая 1941 г. разработать детальный «ПЛАН ПРИКРЫТИЯ», целью которого будет прикрытие отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск округа.
На базе этих директив в штабах приграничных округов были разработаны директивы для армий. Одна из таких директив была направлена командующим Западным Особым военным округом генералом Павловым командующему 3-й армией округа генерал-лейтенанту Василию Кузнецову.
ИЗ ДИРЕКТИВЫ ВОЕННОГО СОВЕТА ЗАПОВО КОМАНДУЮЩЕМУ 3-й АРМИЕЙ
№ 002140/сс/ов.Совершенно секретно
14 мая 1941Особой важности
На основании директивы народного комиссара обороны СССР, за № 503859/сс/ов и происшедшей передислокацией частей, к 20 мая 1941 г. разработайте новый ПЛАН ПРИКРЫТИЯ государственной границы участка: оз. Кавишки, Кадыш, Красне, Аугустов, Райгород, Грайево, иск. Щучин. Указанному плану присваивается название: «Район прикрытия государственной границы №1».
Командующим войсками района прикрытия назначаю Вас…
Оборону государственной границы организовать, руководствуясь следующими основными указаниями: в основу обороны войск положить упорную оборону УРа и созданных по линии госграницы полевых укреплений, с использованием всех сил и возможностей для дальнейшего развития их. Обороне придать характер активных действий.
Всякие попытки противника к прорыву обороны немедленно ликвидировать контратаками корпусных и армейских резервов…
Это требовало от Кузнецова в первую очередь организовать оборону района прикрытия, но не исключала и возможности «при благоприятных условиях» нанесения ответного удара, ну а «в случае невозможности», предусматривала отход на более удобные позиции.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДИРЕКТИВЫ ПАВЛОВА
При благоприятных условиях всем обороняющимся войскам и резервам армии быть готовыми по моему приказу к нанесению стремительных ударов…
В случае наступления явно превосходящих сил противника и невозможности удержать полевые укрепления по линии госграницы, предельным рубежом ОТХОДА ВОЙСК района прикрытия является передний край УРа, опираясь на который контратаками уничтожать наступающего противника…
Но войска напрасно будут ждать приказа!
Совещание в кремлевском кабинете Сталина, посвященное обсуждению задач приграничных военных округов и армий в будущей войне с Германией, началось в 18.50 и продолжалось более двух часов. Обсуждению подвергались тщательно разработанные штабами округов и армий ПЛАНЫ ПРИКРЫТИЯ и процедура введения их в действие.
ПЛАНЫ ПРИКРЫТИЯ должны были быть введены в действие не в какой-либо заранее назначенный день и час, и не после первых выстрелов врага, и не после перехода врага в наступление, а только и исключительно по приказу Москвы. Приказ Москвы должен был поступить в округа в НУЖНОЕ ВРЕМЯ, в виде шифрованной телеграммы за подписью начальника Генштаба Красной армии, генерала армии Георгия Жукова.
ИЗ ДИРЕКТИВЫ НАРКОМА ОБОРОНЫ И НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ ЗАНОВО
№ 503859/сс/овСов. секретно
[Не позднее 20 мая 1941 г.]Особой важности
План прикрытия вводится в действие при получении шифрованной телеграммы за моей, члена Главного военного совета начальника Генерального штаба подписью следующего содержания: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941». Народный комиссар обороны СССР
Маршал Советского СоюзаС. Тимошенко
Начальник Генерального штаба КА генерал армииГ. Жуков
Казалось, что все было предусмотрено. Казалось, что ничто не предвещало катастрофы. Но катастрофа все-таки произошла.
В тот страшный час, 22 июня 1941 г., когда запылали заставы, когда гитлеровская бронированная армада пересекла границу и, сметая все на своем пути, ринулась вглубь страны, приграничные военные округа не смогли ввести в действие ПЛАН ПРИКРЫТИЯ — у них не было Приказа Москвы! Та, самая важная, самая нужная в эти трагические минуты, шифрованная телеграмма за подписью генерала армии Жукова, разрешающая «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941», не пришла в войска!
Приказ о введении в действие ПЛАНА ПРИКРЫТИЯ 1941 так никогда и не был отдан. Почему?
До «внезапного» нападения» осталось только 27 дней. 25 мая 1941. Москва
До начала операции «Барбаросса» осталось только 26 дней. 26 мая 1941. Берлин
До начала операции «Барбаросса» осталось только 25 дней. 27 мая 1941. София
До начала операции «Барбаросса» осталось только 25 дней. 27 мая 1941. Вашингтон
План генерал-фельдмаршала Барклая-де-Толли отвергал упреждающий удар и основывался на так называемой Скифской идее стратегического отступления.
Михаила Барклая-де-Толли почему-то считали немцем, хотя родиной его была Шотландия. Сын бедного армейского поручика, Барклай, так же как Багратион, служил в русской армии чуть ли не с детства. Он дрался под Очаковом и под Аккерманом, воевал в Польше и в Финляндии. Как и Багратиону, Барклаю нельзя было отказать в храбрости, хотя он, конечно, был более хладнокровен, чем горячий грузин Багратион. Идею стратегического отступления Барклай сформулировал так:
«В случае вторжения его [Наполеона] в Россию следует искусным отступлением заставить неприятеля удалиться от операционного базиса, утомить его мелкими предприятиями и завлечь во внутрь страны, а затем, с сохраненными войсками и с помощью климата, подготовить ему, хотя бы за Москвой, новую Полтаву».
Итак, два плана — «наступательный» и «оборонительный» — которые, как казалось, исчерпывали все возможные варианты противостояния «Чудовищу». Но император Александр I не принял ни один из них. К возмущению своих генералов, император принял третий, необычный, военный план, автором которого считался генерал фон Фуль.
Прусский стратег барон Карл Людвиг Август фон Фуль состоял на русской службе с 1806 г. В тот год, случайно познакомившись с Фулем, прибывшим в Москву с каким то незначительным поручением от прусского короля Фридриха-Вильгельма III, Александр, к удивлению всех его придворных, был очарован этой курьезной личностью и буквально выпросил его у Фридриха. Карл фон Фуль действительно производил очень странное впечатление. Это был уже старый, по тем временам, пятидесятисемилетний немец, с морщинистым, худым лицом и кисточками седых волос на костлявом черепе. Резкий до грубости, Фуль, при каждом удобном случае, отпускал грязные немецкие ругательства и откровенно презирал русских, считая их варварами. За шесть лет, проведенных в России, он не удосужился выучить ни одного русского слова и пользовался услугами «толмача» — дюжего мужика Федора Владыко, который, хотя и был неграмотным, но сумел, служа денщиком у «немчуры», выучиться лихо болтать по-«басурмански».
Подвергаясь постоянным насмешкам русских придворных, Карл фон Фуль, между тем, пользовался полным доверием молодого императора, считался его личным советником и учил его новой в те дни для России науке — «военной стратегии».
«План противостояния Чудовищу», разработанный Фулем по всем правилам этой военной стратегии, не был ни «наступательным», ни «оборонительным». План Фуля предусматривал осуществление неожиданного сложного стратегического маневра, сущность которого заключалась в том, что, после нападения неприятеля, часть подвергшихся нападению вооруженных сил выполняла предусмотренное заранее упорядоченное отступление, в то время как другая часть, сдержав неприятеля, наносила ему мощный концентрический удар во фланг.
Как известно, тогда, в 1812 г., план Карла фон Фуля, изначально подвергавшийся резкой критике русских генералов, называвших его «планом умалишенного», не увенчался успехом. Князь Багратион не сумел, как было ему назначено, сдержать натиск превосходящих сил противника и, тем более, не сумел организовать контрудар. Армия Багратиона, неся большие потери, вынуждена была беспорядочно отступать, в то время как армия Барклая-де-Толли, естественно, как и было условлено заранее, тоже отступала. Отступление русских стало трагическим — обе русские армии смогли соединиться только под Смоленском, и только здесь разыгрался их первый крупный бой с Наполеоном. Бой был проигран, Смоленск сожжен, трагическое отступление продолжалось. В этот страшный для России час главнокомандующим русской армии был назначен князь Михаил Голенищев-Кутузов. И хотя под командованием Кутузова отступление продолжалось, и хотя по его приказу была сдана французам Москва, именно Кутузову было суждено стать спасителем Отечества и символом Отечественной войны 1812 г. Во всяком случае, именно так о Кутузове неоднократно отзывался Сталин: «Наш гениальный полководец Кутузов… загубил Наполеона и его армию при помощи хорошо подготовленного контрнаступления».
Отступление русской армии, осуществленное под командованием Кутузова, и контрнаступление, организованное им после сдачи Москвы, настолько импонировало Сталину, что в 1942 г., после начала «Сталинского наступления», он даже учредил орден Кутузова.
Война 1812 г. завершилась исторической победой русского народа и катастрофой для великой армии Наполеона.
Но в чем же все-таки заключалась трагическая неудача первоначального сложного стратегического маневра Карла фон Фуля, который, по всем законам военной науки, должен был принести быструю и легкую победу?
По свидетельству современников, маневр фон Фуля имел все шансы на успех, но, к несчастью, в распоряжении князя Багратиона была очень маленькая армия — менее 50 000 штыков. Именно эту причину неудачи маневра указывал Карл фон Клаузевиц.
По удивительному совпадению, именно Карл фон Клаузевиц, которого боготворил Шапошников и труды которого так внимательно изучал Сталин, в 1812 г. служил в русской армии и был личным адъютантом Карла фон Фуля. И вполне возможно, что «сложный стратегический маневр», автором которого уже около 200 лет считается странный немец по фамилии Фуль, на самом деле был делом рук молодого талантливого прусского офицера Клаузевица. Хотя сам Клаузевиц, после провала стратегического маневра, приложил немало усилий для того, чтобы отмежеваться и от неудавшегося маневра, и от своего непосредственного начальника Фуля, в адрес которого он не постеснялся отпустить немало нелестных слов.
Отступление снова предусмотрено заранее!
Боевые задачи фронтов — «оборонительные» для Западного и «наступательные» для Юго-Западного — были детализированы, и в начале мая 1941 г., за две недели до представления Сталину концептуальной записки, направлены в округа в виде совершенно секретных директив особой важности: «Директива командующему войсками КОВО № 503862 /сс/ов» и «Директива командующему войсками ЗАПОВО № 503859/сс/ов».
Директивы требовали к 20 мая 1941 г. разработать детальный «ПЛАН ПРИКРЫТИЯ», целью которого будет прикрытие отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск округа.
На базе этих директив в штабах приграничных округов были разработаны директивы для армий. Одна из таких директив была направлена командующим Западным Особым военным округом генералом Павловым командующему 3-й армией округа генерал-лейтенанту Василию Кузнецову.
ИЗ ДИРЕКТИВЫ ВОЕННОГО СОВЕТА ЗАПОВО КОМАНДУЮЩЕМУ 3-й АРМИЕЙ
№ 002140/сс/ов.Совершенно секретно
14 мая 1941Особой важности
На основании директивы народного комиссара обороны СССР, за № 503859/сс/ов и происшедшей передислокацией частей, к 20 мая 1941 г. разработайте новый ПЛАН ПРИКРЫТИЯ государственной границы участка: оз. Кавишки, Кадыш, Красне, Аугустов, Райгород, Грайево, иск. Щучин. Указанному плану присваивается название: «Район прикрытия государственной границы №1».
Командующим войсками района прикрытия назначаю Вас…
Оборону государственной границы организовать, руководствуясь следующими основными указаниями: в основу обороны войск положить упорную оборону УРа и созданных по линии госграницы полевых укреплений, с использованием всех сил и возможностей для дальнейшего развития их. Обороне придать характер активных действий.
Всякие попытки противника к прорыву обороны немедленно ликвидировать контратаками корпусных и армейских резервов…
Это требовало от Кузнецова в первую очередь организовать оборону района прикрытия, но не исключала и возможности «при благоприятных условиях» нанесения ответного удара, ну а «в случае невозможности», предусматривала отход на более удобные позиции.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДИРЕКТИВЫ ПАВЛОВА
При благоприятных условиях всем обороняющимся войскам и резервам армии быть готовыми по моему приказу к нанесению стремительных ударов…
В случае наступления явно превосходящих сил противника и невозможности удержать полевые укрепления по линии госграницы, предельным рубежом ОТХОДА ВОЙСК района прикрытия является передний край УРа, опираясь на который контратаками уничтожать наступающего противника…
Но войска напрасно будут ждать приказа!
Совещание в кремлевском кабинете Сталина, посвященное обсуждению задач приграничных военных округов и армий в будущей войне с Германией, началось в 18.50 и продолжалось более двух часов. Обсуждению подвергались тщательно разработанные штабами округов и армий ПЛАНЫ ПРИКРЫТИЯ и процедура введения их в действие.
ПЛАНЫ ПРИКРЫТИЯ должны были быть введены в действие не в какой-либо заранее назначенный день и час, и не после первых выстрелов врага, и не после перехода врага в наступление, а только и исключительно по приказу Москвы. Приказ Москвы должен был поступить в округа в НУЖНОЕ ВРЕМЯ, в виде шифрованной телеграммы за подписью начальника Генштаба Красной армии, генерала армии Георгия Жукова.
ИЗ ДИРЕКТИВЫ НАРКОМА ОБОРОНЫ И НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ ЗАНОВО
№ 503859/сс/овСов. секретно
[Не позднее 20 мая 1941 г.]Особой важности
План прикрытия вводится в действие при получении шифрованной телеграммы за моей, члена Главного военного совета начальника Генерального штаба подписью следующего содержания: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941». Народный комиссар обороны СССР
Маршал Советского СоюзаС. Тимошенко
Начальник Генерального штаба КА генерал армииГ. Жуков
Казалось, что все было предусмотрено. Казалось, что ничто не предвещало катастрофы. Но катастрофа все-таки произошла.
В тот страшный час, 22 июня 1941 г., когда запылали заставы, когда гитлеровская бронированная армада пересекла границу и, сметая все на своем пути, ринулась вглубь страны, приграничные военные округа не смогли ввести в действие ПЛАН ПРИКРЫТИЯ — у них не было Приказа Москвы! Та, самая важная, самая нужная в эти трагические минуты, шифрованная телеграмма за подписью генерала армии Жукова, разрешающая «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941», не пришла в войска!
Приказ о введении в действие ПЛАНА ПРИКРЫТИЯ 1941 так никогда и не был отдан. Почему?
До «внезапного» нападения» осталось только 27 дней. 25 мая 1941. Москва
Двойной агент «Петер — Лицеист»
Количество секретных агентов, работавших на советскую разведку, исчислялось многими сотнями, и поэтому вполне допустима возможность, что некоторые из них были перевербованы противником и стали двойными агентами. Одним из таких «перевертышей» был Орест Берлингс — молодой журналист, латыш по национальности, корреспондент рижской газеты в Берлине. «Честь» вербовки Берлингса, состоявшейся в августе 1940 г., принадлежала резиденту внешней разведки НКВД майору госбезопасности Амаяку Кобулову.
Как стало известно после войны из сведений, сообщенных одним из попавших в русский плен гестаповцев, Орест Берлингс, считавшийся агентом советской разведки и носивший кличку «Лицеист», работал также и на германскую разведку, и там был известен под кличкой «Петер».
Через «Петера—Лицеиста» германская разведка регулярно снабжала Амаяка Кобулова самой разнообразной информацией. Часть ее была достоверной, рассчитанной на то, чтобы вызвать у русских доверие к агенту, а остальная — ложной. Однако вне зависимости от того, содержали ли донесения «Лицеиста» достоверную информацию или представляли собой дезинформацию, профессионалы внешней разведки — полковник Павел Судоплатов и майор Павел Журавлев — не могли не понять, что имеют дело с двойным агентом. Тем более что Берлингс разительно отличался от всех советских агентов, большинство которых были коммунистами и работали на Москву многие годы, а некоторые побывали в Москве и были лично знакомы с руководителями Коминтерна и со Сталиным. Орест Берлингс был человеком другого плана. Он был завербован в Берлине всего несколько месяцев назад, и еще в период вербовки, когда личность будущего агента проверялась в Риге, стало известно, что молодой журналист был ярым антисоветчиком.
Несмотря на отрицательные результаты проверки, берлинская резидентура внешней разведки продолжала пользоваться услугами «Лицеиста—Петера» и передавать в Москву полученные от него сообщения. Для этого было несколько причин.
Одна из причин, возможно, заключалась в том, что «Лицеист» был личным и единственным «приобретением» резидента Амаяка Кобулова — младшего брата знаменитого Богдана Кобулова, которого боялись даже самые отчаянные ликвидаторы НКВД. Известный своей жестокостью и коварством, Богдан Кобулов получил «образование» на Авлабарском базаре старого Тифлиса и мог перегрызть горло любому, вставшему на его пути. Именно за эти качества и ценил Богдана Кобулова его патрон — Лаврентий Берия. Богдан служил Лаврентию многие годы и, как и все наиболее близкие подручные Берия, в 1953 г. был расстрелян.
Младший брат Богдана, Амаяк Кобулов, вскоре после расстрела старшего брата тоже будет расстрелян. Но сегодня, в 1941 г., Богдан все еще всесилен, и отсвет его жуткой личности падает на Амаяка, а заодно и на двойного агента «Лицеиста—Петера».
Вместе с тем, Кобулов, хотя и считается формально резидентом, во многом зависит от своего более опытного заместителя — бесстрашного боевика Александра Короткова. И информация, получаемая от «Лицеиста», видимо, стоит того, чтобы быть переданной в Москву, если Коротков считает необходимым передавать ее наравне с информацией, получаемой от «Корсиканца», «Старшины», «Брайтенбаха».
И действительно, профессионалы внешней разведки нашли отличный способ использования «Лицеиста». Его используют как «Петера» — для дезинформации противника. В ответ на поступающую от «Лицеиста» в Москву гитлеровскую дезинформацию, через «Петера» в Берлин идет сталинская дезинформация. Таким образом, Берлингс, сам того не зная, работает иногда как «Петер—Лицеист», а иногда как «Лицеист—Петер».
И в обоих случаях он передает дезу.
Дезинформационное сообщение, переданное из Москвы в Берлин по документу Политического архива Бонна.
СООБЩЕНИЕ «ПЕТЕРА-ЛИЦЕИСТА»
Берлин, 14 ноября 1940
Поведение фюрера произвело на Молотова большое впечатление. Через несколько минут он ощутил, что говорит с человеком, который знает, чего хочет… Интересно, что Молотову бросился в глаза хороший вид немцев на берлинских улицах.
Внешняя разведка не только использовала «Лицеиста» как «Петера», но и щедро платила ему за эту работу.
ИЗ МОСКВЫ В БЕРЛИН СООБЩЕНИЕ «ЗАХАРУ» № 93, 14 декабря 1940
Выдайте «Лицеисту» за сведения от офицера Шредера заимообразно 500 марок. Потом уладим…
Сегодня, 25 мая 1941 г., в Москву поступило еще одно дезинформационное сообщение «Лицеиста—Петера». На этот раз германская дезинформация была особенно грубой, вполне в соответствии с новыми указаниями штаба Верховного главнокомандования — «чем ближе день начала операции, тем грубее могут быть средства для маскировки наших намерений…»
На этот раз сотрудники гитлеровской военной разведки, готовившие материал агенту «Петеру», превзошли себя. Чего только не было в этом сообщении, затрагивающем сложнейшие стратегические вопросы, которые явно были неведомы двадцатисемилетнему посредственному журналисту Берлингсу! На фоне фактов, которые и без того были известны в Москве, здесь была и грубая ложь, и прямые угрозы, и наглый шантаж, и анализ причин победы русских в войне 1812 г. И, наконец, даже некоторые «посулы» — в обмен на выполнение германских требований — обеспечение личной безопасности Сталина и возможность «спасти социалистический строй»… за Уралом.
Вряд ли такой «шедевр» дезинформации мог ввести в заблуждение советскую разведку. Обращает на себя внимание и такой интересный факт. Все, без исключения, агентурные сообщения, поступающие в центр из самых достоверных источников, всегда подвергались тщательной перепроверке. Достаточно вспомнить помету Журавлева на сообщении резидента внешней разведки майора Горского: «т. Рыбкиной. Телеграфируйте в Берлин, Лондон, Стокгольм, Америку, Рим. Постарайтесь выяснить подробности предложения».
На сообщении «Лицеиста—Петера» никаких помет нет. Дезинформационная сущность этого сообщения не вызывает сомнений, и сообщение не нуждалось в перепроверке!
В жестокой войне блефов и дезинформации, которая уже не первый месяц идет между Гитлером и Сталиным, победа пока принадлежит сталинскому БЛЕФУ!
Количество секретных агентов, работавших на советскую разведку, исчислялось многими сотнями, и поэтому вполне допустима возможность, что некоторые из них были перевербованы противником и стали двойными агентами. Одним из таких «перевертышей» был Орест Берлингс — молодой журналист, латыш по национальности, корреспондент рижской газеты в Берлине. «Честь» вербовки Берлингса, состоявшейся в августе 1940 г., принадлежала резиденту внешней разведки НКВД майору госбезопасности Амаяку Кобулову.
Как стало известно после войны из сведений, сообщенных одним из попавших в русский плен гестаповцев, Орест Берлингс, считавшийся агентом советской разведки и носивший кличку «Лицеист», работал также и на германскую разведку, и там был известен под кличкой «Петер».
Через «Петера—Лицеиста» германская разведка регулярно снабжала Амаяка Кобулова самой разнообразной информацией. Часть ее была достоверной, рассчитанной на то, чтобы вызвать у русских доверие к агенту, а остальная — ложной. Однако вне зависимости от того, содержали ли донесения «Лицеиста» достоверную информацию или представляли собой дезинформацию, профессионалы внешней разведки — полковник Павел Судоплатов и майор Павел Журавлев — не могли не понять, что имеют дело с двойным агентом. Тем более что Берлингс разительно отличался от всех советских агентов, большинство которых были коммунистами и работали на Москву многие годы, а некоторые побывали в Москве и были лично знакомы с руководителями Коминтерна и со Сталиным. Орест Берлингс был человеком другого плана. Он был завербован в Берлине всего несколько месяцев назад, и еще в период вербовки, когда личность будущего агента проверялась в Риге, стало известно, что молодой журналист был ярым антисоветчиком.
Несмотря на отрицательные результаты проверки, берлинская резидентура внешней разведки продолжала пользоваться услугами «Лицеиста—Петера» и передавать в Москву полученные от него сообщения. Для этого было несколько причин.
Одна из причин, возможно, заключалась в том, что «Лицеист» был личным и единственным «приобретением» резидента Амаяка Кобулова — младшего брата знаменитого Богдана Кобулова, которого боялись даже самые отчаянные ликвидаторы НКВД. Известный своей жестокостью и коварством, Богдан Кобулов получил «образование» на Авлабарском базаре старого Тифлиса и мог перегрызть горло любому, вставшему на его пути. Именно за эти качества и ценил Богдана Кобулова его патрон — Лаврентий Берия. Богдан служил Лаврентию многие годы и, как и все наиболее близкие подручные Берия, в 1953 г. был расстрелян.
Младший брат Богдана, Амаяк Кобулов, вскоре после расстрела старшего брата тоже будет расстрелян. Но сегодня, в 1941 г., Богдан все еще всесилен, и отсвет его жуткой личности падает на Амаяка, а заодно и на двойного агента «Лицеиста—Петера».
Вместе с тем, Кобулов, хотя и считается формально резидентом, во многом зависит от своего более опытного заместителя — бесстрашного боевика Александра Короткова. И информация, получаемая от «Лицеиста», видимо, стоит того, чтобы быть переданной в Москву, если Коротков считает необходимым передавать ее наравне с информацией, получаемой от «Корсиканца», «Старшины», «Брайтенбаха».
И действительно, профессионалы внешней разведки нашли отличный способ использования «Лицеиста». Его используют как «Петера» — для дезинформации противника. В ответ на поступающую от «Лицеиста» в Москву гитлеровскую дезинформацию, через «Петера» в Берлин идет сталинская дезинформация. Таким образом, Берлингс, сам того не зная, работает иногда как «Петер—Лицеист», а иногда как «Лицеист—Петер».
И в обоих случаях он передает дезу.
Дезинформационное сообщение, переданное из Москвы в Берлин по документу Политического архива Бонна.
СООБЩЕНИЕ «ПЕТЕРА-ЛИЦЕИСТА»
Берлин, 14 ноября 1940
Поведение фюрера произвело на Молотова большое впечатление. Через несколько минут он ощутил, что говорит с человеком, который знает, чего хочет… Интересно, что Молотову бросился в глаза хороший вид немцев на берлинских улицах.
Внешняя разведка не только использовала «Лицеиста» как «Петера», но и щедро платила ему за эту работу.
ИЗ МОСКВЫ В БЕРЛИН СООБЩЕНИЕ «ЗАХАРУ» № 93, 14 декабря 1940
Выдайте «Лицеисту» за сведения от офицера Шредера заимообразно 500 марок. Потом уладим…
Сегодня, 25 мая 1941 г., в Москву поступило еще одно дезинформационное сообщение «Лицеиста—Петера». На этот раз германская дезинформация была особенно грубой, вполне в соответствии с новыми указаниями штаба Верховного главнокомандования — «чем ближе день начала операции, тем грубее могут быть средства для маскировки наших намерений…»
На этот раз сотрудники гитлеровской военной разведки, готовившие материал агенту «Петеру», превзошли себя. Чего только не было в этом сообщении, затрагивающем сложнейшие стратегические вопросы, которые явно были неведомы двадцатисемилетнему посредственному журналисту Берлингсу! На фоне фактов, которые и без того были известны в Москве, здесь была и грубая ложь, и прямые угрозы, и наглый шантаж, и анализ причин победы русских в войне 1812 г. И, наконец, даже некоторые «посулы» — в обмен на выполнение германских требований — обеспечение личной безопасности Сталина и возможность «спасти социалистический строй»… за Уралом.
Вряд ли такой «шедевр» дезинформации мог ввести в заблуждение советскую разведку. Обращает на себя внимание и такой интересный факт. Все, без исключения, агентурные сообщения, поступающие в центр из самых достоверных источников, всегда подвергались тщательной перепроверке. Достаточно вспомнить помету Журавлева на сообщении резидента внешней разведки майора Горского: «т. Рыбкиной. Телеграфируйте в Берлин, Лондон, Стокгольм, Америку, Рим. Постарайтесь выяснить подробности предложения».
На сообщении «Лицеиста—Петера» никаких помет нет. Дезинформационная сущность этого сообщения не вызывает сомнений, и сообщение не нуждалось в перепроверке!
В жестокой войне блефов и дезинформации, которая уже не первый месяц идет между Гитлером и Сталиным, победа пока принадлежит сталинскому БЛЕФУ!
До начала операции «Барбаросса» осталось только 26 дней. 26 мая 1941. Берлин
«Миссия Гесса» все еще беспокоит Сталина
Несмотря на немецкие и английские официальные заявления, разъяснения и опровержения, «Миссия Гесса» продолжает беспокоить Сталина. Москва продолжает настойчиво требовать от всех своих дипломатических представительств и разведывательных резидентур за рубежом — в Берлине, Лондоне, Вашингтоне, Риме — приложить максимум усилий для сбора агентурных сведений «по „Гессу“.
В ответ на эти требования в наркомат иностранных дел поступило письмо и от Владимира Деканозова. Полученный материал, в объеме десяти страниц, содержал подробные сведения о личности Гесса, о силе его влияния в нацистской партии, о реакции немцев на неожиданное «исчезновение» заместителя фюрера, а также различные версии о целях его экстраординарного поступка.
Копия письма Деканозова немедленно была передана Сталину.
В КРЕМЛЬ ПОСКРЕБЫШЕВУ
№ 64/м, 26 мая 1941
По поручению тов. Молотова направляю для тов. Сталина копию письма тов. Деканозова: предварительные данные о «Случае с Гессом», от 21 мая с.г.
Старший помощник наркома С. Козырев
Предварительные данные о «Случаес Гессом»
Внастоящее время трудно сказать, в чем состоит действительная подоплека «исчезновения» Гесса. Во всяком случае, можно констатировать следующее: германская сторона после отлета Гесса заняла выжидательную позицию по отношению к переговорам Гесса и давала понять, что Германия готова к миру с Англией. Германская печать, особенно в первые дни после полета, несколько сбавила тон по отношению к Англии, хотя и продолжала резко выступать против политики Рузвельта.
В последнее время можно констатировать дальнейшее усиление антисоветской пропаганды в Германии. В частности, в книжных магазинах Берлина появились в продаже старые антисоветские брошюры и книги.
Посол СССР в ГерманииВ. Деканозов
Сведения, полученные от Деканозова, не развеяли опасений Сталина относительно «Миссии Гесса», не развеяли его подозрений. Этот вопрос не переставал интересовать вождя и после начала войны. По свидетельству Черчилля, во время его второго визита в Москву, в октябре 1944 г., Сталин пытался выяснить у него, в чем, собственно говоря, заключалась «Миссия Гесса»:
«…Советское правительство было чрезвычайно заинтригованоэпизодом с Гессом, и оно создало вокруг него много неправильных версий.
Три г. спустя, когда я вторично приехал в Москву, я убедился, насколько Сталин интересовался этим вопросом. За обедом он спросил меня, что скрывалось за миссией Гесса… У меня создалось впечатление, что, по его мнению, здесь имели место какие-то тайные переговоры или заговор о совместных действиях Англии и Германии при вторжении в Россию, которые закончились провалом.
Зная, какой он умный человек, я был поражен его неразумностью в этом вопросе…»
В ответ на вопрос Сталина, Черчилль повторил ему уже известную, многократно опубликованную, официальную версию Лондона. Сталина, естественно, не удовлетворило это объяснение. Черчилль считал Сталина умным человеком, но вождь был еще и на редкость подозрительным. Принимая свои политические решения в июне 1941 г., Сталин, несомненно, учитывал возможность союза между Берлином и Лондоном!
Несмотря на немецкие и английские официальные заявления, разъяснения и опровержения, «Миссия Гесса» продолжает беспокоить Сталина. Москва продолжает настойчиво требовать от всех своих дипломатических представительств и разведывательных резидентур за рубежом — в Берлине, Лондоне, Вашингтоне, Риме — приложить максимум усилий для сбора агентурных сведений «по „Гессу“.
В ответ на эти требования в наркомат иностранных дел поступило письмо и от Владимира Деканозова. Полученный материал, в объеме десяти страниц, содержал подробные сведения о личности Гесса, о силе его влияния в нацистской партии, о реакции немцев на неожиданное «исчезновение» заместителя фюрера, а также различные версии о целях его экстраординарного поступка.
Копия письма Деканозова немедленно была передана Сталину.
В КРЕМЛЬ ПОСКРЕБЫШЕВУ
№ 64/м, 26 мая 1941
По поручению тов. Молотова направляю для тов. Сталина копию письма тов. Деканозова: предварительные данные о «Случае с Гессом», от 21 мая с.г.
Старший помощник наркома С. Козырев
Предварительные данные о «Случаес Гессом»
Внастоящее время трудно сказать, в чем состоит действительная подоплека «исчезновения» Гесса. Во всяком случае, можно констатировать следующее: германская сторона после отлета Гесса заняла выжидательную позицию по отношению к переговорам Гесса и давала понять, что Германия готова к миру с Англией. Германская печать, особенно в первые дни после полета, несколько сбавила тон по отношению к Англии, хотя и продолжала резко выступать против политики Рузвельта.
В последнее время можно констатировать дальнейшее усиление антисоветской пропаганды в Германии. В частности, в книжных магазинах Берлина появились в продаже старые антисоветские брошюры и книги.
Посол СССР в ГерманииВ. Деканозов
Сведения, полученные от Деканозова, не развеяли опасений Сталина относительно «Миссии Гесса», не развеяли его подозрений. Этот вопрос не переставал интересовать вождя и после начала войны. По свидетельству Черчилля, во время его второго визита в Москву, в октябре 1944 г., Сталин пытался выяснить у него, в чем, собственно говоря, заключалась «Миссия Гесса»:
«…Советское правительство было чрезвычайно заинтригованоэпизодом с Гессом, и оно создало вокруг него много неправильных версий.
Три г. спустя, когда я вторично приехал в Москву, я убедился, насколько Сталин интересовался этим вопросом. За обедом он спросил меня, что скрывалось за миссией Гесса… У меня создалось впечатление, что, по его мнению, здесь имели место какие-то тайные переговоры или заговор о совместных действиях Англии и Германии при вторжении в Россию, которые закончились провалом.
Зная, какой он умный человек, я был поражен его неразумностью в этом вопросе…»
В ответ на вопрос Сталина, Черчилль повторил ему уже известную, многократно опубликованную, официальную версию Лондона. Сталина, естественно, не удовлетворило это объяснение. Черчилль считал Сталина умным человеком, но вождь был еще и на редкость подозрительным. Принимая свои политические решения в июне 1941 г., Сталин, несомненно, учитывал возможность союза между Берлином и Лондоном!
До начала операции «Барбаросса» осталось только 25 дней. 27 мая 1941. София
Советская разведка сопровождает колонны германских войск
Среди десятков агентурных сообщений, поступающих ежедневно в Москву, сегодня поступило и сообщение агента по кличке «Боевой».
Под этой кличкой работал агент военной разведки болгарский коммунист Александр Пеев. Юрист по образованию, он, занимая в Софии пост юрисконсульта Национального кооперативного банка, активно сотрудничал с Москвой. За время своей работы с 1939 по 1943 гг. Пеев успел передать советской разведке свыше 400 радиограмм. В 1943 г. отважный болгарский патриот Александр Пеев был схвачен нацистами и расстрелян.
В полученном сегодня сообщении «Боевого» не было ничего нового. Оно повторяло уже известные факты форсированных маршей германских войск к советской границе. Однако на этом документе сохранилась примечательная помета — один из сотрудников Голикова требует от секретаря советского посольства в Бухаресте Еремина организовать «сопровождение» колонн германских войск!
А это значит, что в мае 1941 г. советская разведка не только знала о передвижении германских войск, но имела возможность «наблюдать» за их движением и даже «сопровождать» их колонны!
СООБЩЕНИЕ «БОЕВОГО» ИЗ СОФИИ ОТ 27мая 1941 Германские войска, артиллерия и амуниция непрерывно переправляются из Болгарии в Румынию через мост и Ферибот у Руссы, через мост у Никополя и на баржах около Видина. Войска идут к советской границе.«Боевой»
Пометы: «т. Швец. Дать указание Ещенко расставить людей по направлениям для наблюдения и сопровождения немецких колонн. Ещенко отстает от событий. Чувырин 29.05.41».
Среди десятков агентурных сообщений, поступающих ежедневно в Москву, сегодня поступило и сообщение агента по кличке «Боевой».
Под этой кличкой работал агент военной разведки болгарский коммунист Александр Пеев. Юрист по образованию, он, занимая в Софии пост юрисконсульта Национального кооперативного банка, активно сотрудничал с Москвой. За время своей работы с 1939 по 1943 гг. Пеев успел передать советской разведке свыше 400 радиограмм. В 1943 г. отважный болгарский патриот Александр Пеев был схвачен нацистами и расстрелян.
В полученном сегодня сообщении «Боевого» не было ничего нового. Оно повторяло уже известные факты форсированных маршей германских войск к советской границе. Однако на этом документе сохранилась примечательная помета — один из сотрудников Голикова требует от секретаря советского посольства в Бухаресте Еремина организовать «сопровождение» колонн германских войск!
А это значит, что в мае 1941 г. советская разведка не только знала о передвижении германских войск, но имела возможность «наблюдать» за их движением и даже «сопровождать» их колонны!
СООБЩЕНИЕ «БОЕВОГО» ИЗ СОФИИ ОТ 27мая 1941 Германские войска, артиллерия и амуниция непрерывно переправляются из Болгарии в Румынию через мост и Ферибот у Руссы, через мост у Никополя и на баржах около Видина. Войска идут к советской границе.«Боевой»
Пометы: «т. Швец. Дать указание Ещенко расставить людей по направлениям для наблюдения и сопровождения немецких колонн. Ещенко отстает от событий. Чувырин 29.05.41».
До начала операции «Барбаросса» осталось только 25 дней. 27 мая 1941. Вашингтон
Рузвельт объявляет « Чрезвычайное положение»
На прошлой неделе произошло событие, которое могло быть расценено как вступление Соединенных Штатов Америки в войну против Гитлера. Пока еще не формальное, пока еще символическое, но вступление в войну. И произошло это так.
Ранним майским утром, под покровом густого тумана, из норвежского Гримстад-фиорда медленно выполз флагман гитлеровского военно-морского флота линкор «Бисмарк». Гигантский корабль, считавшийся символом мощи Третьего рейха, в сопровождении трех эсминцев и тяжелого крейсера «Принц Евгений», устремился на просторы Атлантики.
На перехват «Бисмарка» вышли английские корабли под командованием вице-адмирала Ланцелотта Холланда, и 24 мая 1941 г. на выходе из Датского пролива, между Гренландией и Исландией, обе эскадры оказались друг против друга. Бой продолжался 11 минут.
«Бисмарк» дал всего один залп из своих мощнейших 380-мм орудий, и один их лучших кораблей английского военного флота — линкор «Худ» — раскололся, как скорлупа, и пошел ко дну, увлекая за собой весь экипаж — 1500 человек, включая вице-адмирала Холланда!
Едва опомнившись от шока, вызванного гибелью «Худа», англичане приняли все меры для нового перехвата «Бисмарка». Но быстроходный германский линкор исчез — как будто канул в воды Атлантического океана. Почти двое суток местоположение «Бисмарка» не было известно. Когда корабль видели в последний раз, он двигался в юго-западном направлении, к острову Ньюфаундленд.
Положение становилось опасным. Что еще, после «Эпизода с Гессом», мог задумать Бесноватый фюрер в преддверии войны с Россией? Зачем он рискнул крупнейшим кораблем своего флота, послав его в Западное полушарие? Чего он хотел? Президент Рузвельт считал, что «Бисмарк» послан для оказания давления на Америку.
Оказавшись у восточного побережья США, корабль мог подойти к Нью-Йорку и направить на город жерла своих смертоносных орудий. Вспоминает один из сотрудников Белого дома, известный американский журналист Роберт Шервуд: «Несомненно, что после эпизода с Гессом никакое предположение не считалось слишком абсурдным, чтобы казаться невероятным… перед нами был реальный (факт — пиратский корабль, отправившийся в плавание с какой-то неизвестной авантюрной целью, направляемый волей человека, который мог быть сумасшедшим или гением или тем и другим вместе, способным под воздействием одного необъяснимого импульса вызвать перелом в ходе событий…»
На прошлой неделе произошло событие, которое могло быть расценено как вступление Соединенных Штатов Америки в войну против Гитлера. Пока еще не формальное, пока еще символическое, но вступление в войну. И произошло это так.
Ранним майским утром, под покровом густого тумана, из норвежского Гримстад-фиорда медленно выполз флагман гитлеровского военно-морского флота линкор «Бисмарк». Гигантский корабль, считавшийся символом мощи Третьего рейха, в сопровождении трех эсминцев и тяжелого крейсера «Принц Евгений», устремился на просторы Атлантики.
На перехват «Бисмарка» вышли английские корабли под командованием вице-адмирала Ланцелотта Холланда, и 24 мая 1941 г. на выходе из Датского пролива, между Гренландией и Исландией, обе эскадры оказались друг против друга. Бой продолжался 11 минут.
«Бисмарк» дал всего один залп из своих мощнейших 380-мм орудий, и один их лучших кораблей английского военного флота — линкор «Худ» — раскололся, как скорлупа, и пошел ко дну, увлекая за собой весь экипаж — 1500 человек, включая вице-адмирала Холланда!
Едва опомнившись от шока, вызванного гибелью «Худа», англичане приняли все меры для нового перехвата «Бисмарка». Но быстроходный германский линкор исчез — как будто канул в воды Атлантического океана. Почти двое суток местоположение «Бисмарка» не было известно. Когда корабль видели в последний раз, он двигался в юго-западном направлении, к острову Ньюфаундленд.
Положение становилось опасным. Что еще, после «Эпизода с Гессом», мог задумать Бесноватый фюрер в преддверии войны с Россией? Зачем он рискнул крупнейшим кораблем своего флота, послав его в Западное полушарие? Чего он хотел? Президент Рузвельт считал, что «Бисмарк» послан для оказания давления на Америку.
Оказавшись у восточного побережья США, корабль мог подойти к Нью-Йорку и направить на город жерла своих смертоносных орудий. Вспоминает один из сотрудников Белого дома, известный американский журналист Роберт Шервуд: «Несомненно, что после эпизода с Гессом никакое предположение не считалось слишком абсурдным, чтобы казаться невероятным… перед нами был реальный (факт — пиратский корабль, отправившийся в плавание с какой-то неизвестной авантюрной целью, направляемый волей человека, который мог быть сумасшедшим или гением или тем и другим вместе, способным под воздействием одного необъяснимого импульса вызвать перелом в ходе событий…»