Страница:
Все перечисленные Павловым причины катастрофы, независимые от действий командования фронтом, были результатом приказов Москвы. Павлов действительно сказал слишком много и этим он подписал себе смертный приговор. Тем более что Сталину нужно было свалить с себя вину за происшедшую катастрофу, а фигура генерала Павлова идеально подходила на роль «козла отпущения».
Генерал армии Дмитрий Павлов, Герой Советского Союза, награжденный тремя орденами Ленина за проявленный героизм в боях, уже через неделю после разговора с Ворошиловым, 4 июля 1941 г. был арестован и предан суду военного трибунала за трусость, развал управления войсками и самовольное оставление боевых позиций.
22 июля 1941 г. трибунал приговорил Павлова к расстрелу, и в ту же ночь он был расстрелян. Вместе с командующим были расстреляны: начальник штаба генерал-майор Климовских, начальник связи генерал-майор Григорьев и командующий 4-й армией генерал-майор Коробков. И это были не последние жертвы — с первых дней войны по 10 октября 1941 г. по приговорам военных трибуналов было расстреляно 10 201 военнослужащий, из них 3321 человек — перед строем.
Сталин отзывает Жукова
В тот самый трагический день, 26 июня 1941 г., когда Гудериан и Гот уже были в 20 километрах от Минска, Сталин, как видно осознал размеры произошедшей катастрофы. Дав приказ об отводе войск Западного фронта, он взялся за организацию обороны Москвы.
И, прежде всего, вождь отзывает с Юго-Западного фронта Жукова.
Пребывание героя Халхин-Гола там все равно уже бесполезно — ответный удар, в том варианте как он был задуман и запланирован, уже все равно не мог быть осуществлен.
По воспоминаниям Жукова «…26 июня на командный пункт Юго-Западного фронта в Тернополь мне позвонил Сталин и сказал: „На Западном фронте сложилась тяжелая обстановка. Противник подошел к Минску. Непонятно, что происходит с Павловым. Маршал Кулик неизвестно где. Маршал Шапошников заболел. Можете вы немедленно вылететь в Москву?“
— Сейчас переговорю с товарищем Пуркаевым о дальнейших действиях и выеду на аэродром».
Итак, пробыв на Юго-Западном фронте трое суток и не сумев организовать ОТВЕТНЫЙ УДАР, Жуков вылетел в Москву. И, как свидетельствует беспристрастная запись в «Тетради записи лиц, принятых Сталиным», в 15 часов 00 минут он уже был в Кремле.
А на Юго-Западном фронте начался безнадежно запоздавший и заведомо обреченный на провал ответный удар.
Встречное танковое сражение
26 июня 1941 г., ровно в 9 часов утра механизированный корпус генерал-лейтенанта Рябышева вступил в бой с прорвавшейся северо-восточнее Львова танковой группой фон Клейста.
Этот день может быть назван днем начала ОТВЕТНОГО УДАРА только условно. Вместо задуманного мощного концентрического удара, в треугольнике Луцк—Дубно—Броды разыгралось встречное танковое сражение. В этом танковом сражении, одном из крупнейших за всю историю войн, одновременно, с двух сторон, участвовало более 4000 самых современных танков. По левому флангу танковой группы Клейста, со стороны Луцка и Ровно на Дубно, наносили удары 9-й мехкорпус под командованием генерал-майора Константина Рокоссовского, 19-й под командованием генерал-майора Николая Фекленко и 22-й под командованием генерал-майора Семена Кондрусева. А по правому флангу со стороны Львова — 4-й мехкорпус генерал-майора Андрея Власова и 8-й генерал-лейтенанта Рябышева. По первоначальному плану, корпус Рябышева должен был поддерживать 15-й мехкорпус генерал-майора Игната Карпезо. Но 15-й уже третий день был в боях и понес большие потери. В помощь Рябышеву Карпезо мог выставить только одну 10-ю танковую дивизию, да и ту не в полном составе. В контрударе должны были также принять участие стрелковые дивизии 5-й и 6-й армий фронта и фронтовая авиация, но прикрытие с воздуха было слабым, и это существенно усложнило положение.
Вспоминает генерал-лейтенант Рябышев: «…особенно ощутимыми были удары внезапно появившейся вражеской авиации. Большими группами, по 50—60 самолетов, противник почти беспрепятственно бомбил боевые порядки соединения. Наших самолетов в воздухе не было».
И все же, совершено неожиданный контрудар советских войск удивил германское командование. Главным «сюрпризом» для гитлеровцев оказались новые советские танки, секрет существования которых все предвоенные месяцы тщательно скрывался. Это были танки совершенно новой конструкции — гигантские семиметровые КВ-1 и КВ-2, каждый из которых весил около 50 тонн и был вооружен пушкой и тремя пулеметами, а также легкие — 26-тонные танки Т-34, с почти непробиваемой наклонной броней и невероятной, по тем временам, огромной скоростью в 55 километров в час. Германские противотанковые орудия оказывались бессильными против этих чудовищ, бронебойные снаряды не пробивали броню, а просто отскакивали от нее. Несмотря на шквальный встречный огонь, советские танки, казалось, были неуязвимы, и продолжали двигаться на немцев, вселяя в них настоящий ужас.
Вспоминает Попель: «НашиKBпотрясали воображение гитлеровцев. Не только тех, кто с ними встречался на поле боя, но и тех, кто судил о войне по сводкам и донесениям».
Гитлеровские войска, совершенно неожиданно для них, оказались втянутыми в затяжные бои, и движение группы армий «Юг» затормозилось. Утром, 26 июня 1941 г., в донесении штаба армий «Юг», появились первые упоминания о задержке наступления фон Клейста.
ИЗ «ВОЕННОГО ДНЕВНИКА» ФРАНЦА ГАЛЬДЕРА
26 июня 1941 г., 5-й день войны. Группа армий «Юг» медленно продвигается вперед, к сожалению, неся значительные потери. У противника, действующего против группы армий «Юг», отмечается твердое и энергичное руководство. Противник все время подтягивает из глубины новые свежие силы против нашего танкового клина…
В тот же день, вечером, Гальдер пишет: «На фронте группы армий „Юг“ противник, как ожидалось, значительными силами танков перешел в наступление на южный фланг 1-й танковой группы. Отмечено продвижение на отдельных участках».
Тяжелые бои продолжались и 27, и 28, и 29 июня 1941 г.
29 июня 1941 г. Воскресенье, 8-й день войны. Итоги оперативных сводок за 28.6 и утренних донесений 29.6: «На фронте группы армий „Юг“ все еще продолжаются сильные бои. На правом фланге 1-й танковой группы 8-й русский танковый корпус глубоко вклинился в наше расположение и зашел в тыл 11-й танковой дивизии. Это вклинение противника, очевидно, вызвало большой беспорядок в нашем тылу в районе между Бродами и Дубно…»
И в тот же день, вечером: «На фронте группы армий „Юг“ развернулось своеобразное сражение в районе Южнее Дубно…
Можно предположить, что за последние дни противник ввел против группы армий «Юг» все свои танковые соединения, находившиеся южнееПинских болот, причем их наименования (у нас они были обозначены как кавалерийские дивизии и мотомеханизированные бригады) совершенно расходятся с имевшимися у нас данными…»
Гитлер был не на шутку обеспокоен положением на юге. Для отражения контрудара командующему группой армий «Юг» генерал-фельдмаршалу фон Рундштедту пришлось подтягивать тылы, и вводить в сражение все новые и новые дивизии.
Однако боевые возможности вооруженных сил Юго-Западного были уже практически исчерпаны. Войска, участвовавшие в сражении, понесли огромные потери, а большая часть танков была потеряна — подбита, взорвана экипажем или просто брошена. Знаменитый 8-й мехкорпус Рябышева был раздроблен, и часть его, под командованием бригадного комиссара Попеля, окруженная в Дубнах, потеряла все свои 238 танков и вырвалась из окружения только в конце июля 1941 г.
Десятки тысяч бойцов и командиров сложили свои головы в этом неравном бою. Погибли командиры обеих танковых дивизий Рябышева — 12-й и 34-й — генерал-майор Мишанин и полковник Васильев. Смертельно ранен был командир 22-го мехкорпуса генерал-майор Кондрусев. А получивший контузию командир 15-го — генерал-майор Игнат Карпезо был даже похоронен заживо и только по счастливой случайности откопан и эвакуирован в тыл.
Наконец, 30 июня 1941 г. поступил приказ Москвы прекратить сопротивление и отвести войска Юго-Западного фронта на линию старых укрепленных районов, вдоль государственной границы 1939 г.
ИЗ «ДНЕВНИКА» ГАЛЬДЕРА
1 июля 1941 г., 10-й день войны. Противник отходит с исключительно упорными боями, цепляясь за каждый рубеж.
Провал сталинского «Ответного удара»
ОТВЕТНЫЙ УДАР, на который Сталин возлагал так много надежд и который должен был служить началом победного наступления Красной армии, потерпел страшную катастрофу.
Предоставляя право нанесения ПЕРВОГО УДАРА противнику, противостоящая сторона всегда идет на риск. ПЕРВЫЙ УДАР — это всегда «больно»!
И все же, стратегия ОТВЕТНОГО УДАРА, даже вне зависимости от «политических дивидендов», может привести и к чисто военной победе. Один из крупнейших военных историков XX в. сэр Бассил Лиддел-Гарт, говоря о преимуществах выбора стратегии ОТВЕТНОГО УДАРА, в качестве метафоры приводит высказывания двух знаменитых боксеров — английского Деймса Мейса, по прозвищу «Масе», и американского Чарльза Маккоя, по прозвищу «Кид». Исходя из своего огромного опыта, чемпион мира в тяжелом весе, «Масе» советовал молодым боксерам «для достижения победы дать возможность противнику броситься и ударить первым». А известный своим коварством «Кид» рекомендовал: «сдерживая нападающего противника одной рукой, другой нанести удар».
Тактику многоопытного боксера «Кида», применявшего в бою коварные провокационные приемы, часто применял не менее опытный в политике и не менее коварный Сталин. Но нанесенный сталинской рукой ОТВЕТНЫЙ УДАР провалился.
И можно, конечно, ссылаться на то, что в июне 1941 г. германская армия уже имела более чем двухгодичный опыт ведения войны и значительный опыт танковой войны. Можно ссылаться на то, что гитлеровские генералы были профессионалами, что гитлеровские солдаты были хорошо обучены, дисциплинированны и прекрасно вооружены. Можно ссылаться на то, что связь у немцев работала отлично, что действия немецких воинских частей были скоординированы. Можно, конечно, говорить о том, что неудача ОТВЕТНОГО УДАРА была обусловлена тем, что Сталин в 1937 г. обезглавил Красную армию, а скороспелые сталинские генералы не имели ни серьезной академической подготовки, ни достаточного опыта. Можно говорить о том, что танки новых конструкций начали поступать в войска только в последние месяцы, и молодые танкисты еще не успели их освоить. Можно говорить, что для пехоты не хватало транспорта, что не было горючего, что не было даже достаточно боеприпасов. Всего и не перечислишь!
И, конечно же, все эти факторы должны были повлиять и повлияли на действия Красной армии на всех фронтах и, в частности, повлияли и на эффективность ОТВЕТНОГО УДАРА, оказавшегося в таких условиях запоздавшим и слишком слабым. Как известно, подготовка к ОТВЕТНОМУ УДАРУ началась через 24 часа после «внезапного» нападения, после поступления в войска ДИРЕКТИВЫ № 3. К этому времени гитлеровские танковые армады уже успели вклиниться вглубь советской территории, и большая часть советских механизированных корпусов уже была вовлечена в жестокие разрозненные бои с противником. А те, которые еще не вступили в бой, были дислоцированы на значительном расстоянии от границы и выходили в район сосредоточения с опозданием и по частям.
Так что главной причиной трагического провала сталинского ОТВЕТНОГО УДАРА, скорее всего, послужило слишком хорошо срежиссированное «внезапное» нападение Германии, дислокация советских войск и знаменитая серия из трех директив, давших Гитлеру возможность беспрепятственно продолжать начатую им агрессию.
ОТВЕТНЫЙ УДАР не принес Сталину немедленной легкой победы над Германией. Но, вместе с тем, катастрофа, произошедшая в первые дни войны на всех фронтах, принесла ему политическую победу, ставшую залогом его дальнейшей исторической военной победы.
Профессор Борис Шапошников в книге «Мозг армии» приводит высказывание одного из известных лидеров итальянского либерализма Франческо Саверио Нитти: «Война и сражение — суть две разные вещи. Сражение — факт исключительно военного характера. Война же — главным образом политический акт. Война не решается одними военными действиями».
После начала операции «Барбаросса» прошли сутки. 23 июня 1941. Вашингтон
Генерал армии Дмитрий Павлов, Герой Советского Союза, награжденный тремя орденами Ленина за проявленный героизм в боях, уже через неделю после разговора с Ворошиловым, 4 июля 1941 г. был арестован и предан суду военного трибунала за трусость, развал управления войсками и самовольное оставление боевых позиций.
22 июля 1941 г. трибунал приговорил Павлова к расстрелу, и в ту же ночь он был расстрелян. Вместе с командующим были расстреляны: начальник штаба генерал-майор Климовских, начальник связи генерал-майор Григорьев и командующий 4-й армией генерал-майор Коробков. И это были не последние жертвы — с первых дней войны по 10 октября 1941 г. по приговорам военных трибуналов было расстреляно 10 201 военнослужащий, из них 3321 человек — перед строем.
Сталин отзывает Жукова
В тот самый трагический день, 26 июня 1941 г., когда Гудериан и Гот уже были в 20 километрах от Минска, Сталин, как видно осознал размеры произошедшей катастрофы. Дав приказ об отводе войск Западного фронта, он взялся за организацию обороны Москвы.
И, прежде всего, вождь отзывает с Юго-Западного фронта Жукова.
Пребывание героя Халхин-Гола там все равно уже бесполезно — ответный удар, в том варианте как он был задуман и запланирован, уже все равно не мог быть осуществлен.
По воспоминаниям Жукова «…26 июня на командный пункт Юго-Западного фронта в Тернополь мне позвонил Сталин и сказал: „На Западном фронте сложилась тяжелая обстановка. Противник подошел к Минску. Непонятно, что происходит с Павловым. Маршал Кулик неизвестно где. Маршал Шапошников заболел. Можете вы немедленно вылететь в Москву?“
— Сейчас переговорю с товарищем Пуркаевым о дальнейших действиях и выеду на аэродром».
Итак, пробыв на Юго-Западном фронте трое суток и не сумев организовать ОТВЕТНЫЙ УДАР, Жуков вылетел в Москву. И, как свидетельствует беспристрастная запись в «Тетради записи лиц, принятых Сталиным», в 15 часов 00 минут он уже был в Кремле.
А на Юго-Западном фронте начался безнадежно запоздавший и заведомо обреченный на провал ответный удар.
Встречное танковое сражение
26 июня 1941 г., ровно в 9 часов утра механизированный корпус генерал-лейтенанта Рябышева вступил в бой с прорвавшейся северо-восточнее Львова танковой группой фон Клейста.
Этот день может быть назван днем начала ОТВЕТНОГО УДАРА только условно. Вместо задуманного мощного концентрического удара, в треугольнике Луцк—Дубно—Броды разыгралось встречное танковое сражение. В этом танковом сражении, одном из крупнейших за всю историю войн, одновременно, с двух сторон, участвовало более 4000 самых современных танков. По левому флангу танковой группы Клейста, со стороны Луцка и Ровно на Дубно, наносили удары 9-й мехкорпус под командованием генерал-майора Константина Рокоссовского, 19-й под командованием генерал-майора Николая Фекленко и 22-й под командованием генерал-майора Семена Кондрусева. А по правому флангу со стороны Львова — 4-й мехкорпус генерал-майора Андрея Власова и 8-й генерал-лейтенанта Рябышева. По первоначальному плану, корпус Рябышева должен был поддерживать 15-й мехкорпус генерал-майора Игната Карпезо. Но 15-й уже третий день был в боях и понес большие потери. В помощь Рябышеву Карпезо мог выставить только одну 10-ю танковую дивизию, да и ту не в полном составе. В контрударе должны были также принять участие стрелковые дивизии 5-й и 6-й армий фронта и фронтовая авиация, но прикрытие с воздуха было слабым, и это существенно усложнило положение.
Вспоминает генерал-лейтенант Рябышев: «…особенно ощутимыми были удары внезапно появившейся вражеской авиации. Большими группами, по 50—60 самолетов, противник почти беспрепятственно бомбил боевые порядки соединения. Наших самолетов в воздухе не было».
И все же, совершено неожиданный контрудар советских войск удивил германское командование. Главным «сюрпризом» для гитлеровцев оказались новые советские танки, секрет существования которых все предвоенные месяцы тщательно скрывался. Это были танки совершенно новой конструкции — гигантские семиметровые КВ-1 и КВ-2, каждый из которых весил около 50 тонн и был вооружен пушкой и тремя пулеметами, а также легкие — 26-тонные танки Т-34, с почти непробиваемой наклонной броней и невероятной, по тем временам, огромной скоростью в 55 километров в час. Германские противотанковые орудия оказывались бессильными против этих чудовищ, бронебойные снаряды не пробивали броню, а просто отскакивали от нее. Несмотря на шквальный встречный огонь, советские танки, казалось, были неуязвимы, и продолжали двигаться на немцев, вселяя в них настоящий ужас.
Вспоминает Попель: «НашиKBпотрясали воображение гитлеровцев. Не только тех, кто с ними встречался на поле боя, но и тех, кто судил о войне по сводкам и донесениям».
Гитлеровские войска, совершенно неожиданно для них, оказались втянутыми в затяжные бои, и движение группы армий «Юг» затормозилось. Утром, 26 июня 1941 г., в донесении штаба армий «Юг», появились первые упоминания о задержке наступления фон Клейста.
ИЗ «ВОЕННОГО ДНЕВНИКА» ФРАНЦА ГАЛЬДЕРА
26 июня 1941 г., 5-й день войны. Группа армий «Юг» медленно продвигается вперед, к сожалению, неся значительные потери. У противника, действующего против группы армий «Юг», отмечается твердое и энергичное руководство. Противник все время подтягивает из глубины новые свежие силы против нашего танкового клина…
В тот же день, вечером, Гальдер пишет: «На фронте группы армий „Юг“ противник, как ожидалось, значительными силами танков перешел в наступление на южный фланг 1-й танковой группы. Отмечено продвижение на отдельных участках».
Тяжелые бои продолжались и 27, и 28, и 29 июня 1941 г.
29 июня 1941 г. Воскресенье, 8-й день войны. Итоги оперативных сводок за 28.6 и утренних донесений 29.6: «На фронте группы армий „Юг“ все еще продолжаются сильные бои. На правом фланге 1-й танковой группы 8-й русский танковый корпус глубоко вклинился в наше расположение и зашел в тыл 11-й танковой дивизии. Это вклинение противника, очевидно, вызвало большой беспорядок в нашем тылу в районе между Бродами и Дубно…»
И в тот же день, вечером: «На фронте группы армий „Юг“ развернулось своеобразное сражение в районе Южнее Дубно…
Можно предположить, что за последние дни противник ввел против группы армий «Юг» все свои танковые соединения, находившиеся южнееПинских болот, причем их наименования (у нас они были обозначены как кавалерийские дивизии и мотомеханизированные бригады) совершенно расходятся с имевшимися у нас данными…»
Гитлер был не на шутку обеспокоен положением на юге. Для отражения контрудара командующему группой армий «Юг» генерал-фельдмаршалу фон Рундштедту пришлось подтягивать тылы, и вводить в сражение все новые и новые дивизии.
Однако боевые возможности вооруженных сил Юго-Западного были уже практически исчерпаны. Войска, участвовавшие в сражении, понесли огромные потери, а большая часть танков была потеряна — подбита, взорвана экипажем или просто брошена. Знаменитый 8-й мехкорпус Рябышева был раздроблен, и часть его, под командованием бригадного комиссара Попеля, окруженная в Дубнах, потеряла все свои 238 танков и вырвалась из окружения только в конце июля 1941 г.
Десятки тысяч бойцов и командиров сложили свои головы в этом неравном бою. Погибли командиры обеих танковых дивизий Рябышева — 12-й и 34-й — генерал-майор Мишанин и полковник Васильев. Смертельно ранен был командир 22-го мехкорпуса генерал-майор Кондрусев. А получивший контузию командир 15-го — генерал-майор Игнат Карпезо был даже похоронен заживо и только по счастливой случайности откопан и эвакуирован в тыл.
Наконец, 30 июня 1941 г. поступил приказ Москвы прекратить сопротивление и отвести войска Юго-Западного фронта на линию старых укрепленных районов, вдоль государственной границы 1939 г.
ИЗ «ДНЕВНИКА» ГАЛЬДЕРА
1 июля 1941 г., 10-й день войны. Противник отходит с исключительно упорными боями, цепляясь за каждый рубеж.
Провал сталинского «Ответного удара»
ОТВЕТНЫЙ УДАР, на который Сталин возлагал так много надежд и который должен был служить началом победного наступления Красной армии, потерпел страшную катастрофу.
Предоставляя право нанесения ПЕРВОГО УДАРА противнику, противостоящая сторона всегда идет на риск. ПЕРВЫЙ УДАР — это всегда «больно»!
И все же, стратегия ОТВЕТНОГО УДАРА, даже вне зависимости от «политических дивидендов», может привести и к чисто военной победе. Один из крупнейших военных историков XX в. сэр Бассил Лиддел-Гарт, говоря о преимуществах выбора стратегии ОТВЕТНОГО УДАРА, в качестве метафоры приводит высказывания двух знаменитых боксеров — английского Деймса Мейса, по прозвищу «Масе», и американского Чарльза Маккоя, по прозвищу «Кид». Исходя из своего огромного опыта, чемпион мира в тяжелом весе, «Масе» советовал молодым боксерам «для достижения победы дать возможность противнику броситься и ударить первым». А известный своим коварством «Кид» рекомендовал: «сдерживая нападающего противника одной рукой, другой нанести удар».
Тактику многоопытного боксера «Кида», применявшего в бою коварные провокационные приемы, часто применял не менее опытный в политике и не менее коварный Сталин. Но нанесенный сталинской рукой ОТВЕТНЫЙ УДАР провалился.
И можно, конечно, ссылаться на то, что в июне 1941 г. германская армия уже имела более чем двухгодичный опыт ведения войны и значительный опыт танковой войны. Можно ссылаться на то, что гитлеровские генералы были профессионалами, что гитлеровские солдаты были хорошо обучены, дисциплинированны и прекрасно вооружены. Можно ссылаться на то, что связь у немцев работала отлично, что действия немецких воинских частей были скоординированы. Можно, конечно, говорить о том, что неудача ОТВЕТНОГО УДАРА была обусловлена тем, что Сталин в 1937 г. обезглавил Красную армию, а скороспелые сталинские генералы не имели ни серьезной академической подготовки, ни достаточного опыта. Можно говорить о том, что танки новых конструкций начали поступать в войска только в последние месяцы, и молодые танкисты еще не успели их освоить. Можно говорить, что для пехоты не хватало транспорта, что не было горючего, что не было даже достаточно боеприпасов. Всего и не перечислишь!
И, конечно же, все эти факторы должны были повлиять и повлияли на действия Красной армии на всех фронтах и, в частности, повлияли и на эффективность ОТВЕТНОГО УДАРА, оказавшегося в таких условиях запоздавшим и слишком слабым. Как известно, подготовка к ОТВЕТНОМУ УДАРУ началась через 24 часа после «внезапного» нападения, после поступления в войска ДИРЕКТИВЫ № 3. К этому времени гитлеровские танковые армады уже успели вклиниться вглубь советской территории, и большая часть советских механизированных корпусов уже была вовлечена в жестокие разрозненные бои с противником. А те, которые еще не вступили в бой, были дислоцированы на значительном расстоянии от границы и выходили в район сосредоточения с опозданием и по частям.
Так что главной причиной трагического провала сталинского ОТВЕТНОГО УДАРА, скорее всего, послужило слишком хорошо срежиссированное «внезапное» нападение Германии, дислокация советских войск и знаменитая серия из трех директив, давших Гитлеру возможность беспрепятственно продолжать начатую им агрессию.
ОТВЕТНЫЙ УДАР не принес Сталину немедленной легкой победы над Германией. Но, вместе с тем, катастрофа, произошедшая в первые дни войны на всех фронтах, принесла ему политическую победу, ставшую залогом его дальнейшей исторической военной победы.
Профессор Борис Шапошников в книге «Мозг армии» приводит высказывание одного из известных лидеров итальянского либерализма Франческо Саверио Нитти: «Война и сражение — суть две разные вещи. Сражение — факт исключительно военного характера. Война же — главным образом политический акт. Война не решается одними военными действиями».
После начала операции «Барбаросса» прошли сутки. 23 июня 1941. Вашингтон
Полноправный член «Большой тройки»
Утром, 23 июня 1941 г., когда подготовка ответного удара только начиналась, ничто еще не предвещало той страшной катастрофы, очевидность которой стала ясна неделю спустя. Это утро было окрашено странной, какой-то необычной эйфорией, даже каким-то ликованием.
В неравном бою гибли советские солдаты, кровью гражданского населения — женщин, детей, стариков — уже была залита советская земля на глубину сорока и более километров, а мир ликовал.
Ликовали враги Советской России — союзники Германии, предвкушая победу гитлеровского блицкрига, ликовали почитатели Гитлера в различных странах, крича о том, что их «предсказания» сбылись. Ликовали и будущие союзники России, надеясь, что нападение Германии на эту огромную страну облегчит им борьбу с агрессором.
Поздним вечером, 22 июня 1941 г., после своего исторического выступления на Би-Би-Си, Уинстон Черчилль связался по телефону с Франклином Рузвельтом и напомнил ему его «обещание». Это «обещание» передал Черчиллю посол Уайнант 21 июня 1941 г., перед самым «внезапным» нападением Германии на Россию.
Президент выполняет «обещание»
У Черчилля не было никаких письменных подтверждений «обещания» Рузвельта. Джон Уайнант, прилетевший в тот день в Лондон, просто сказал ему: «Президент обещал, что если немцы нападут на Россию, он немедленно поддержит любое заявление, которое может сделать премьер-министр, приветствуя Россию, как союзника…»
И Рузвельт, действительно, выполнил свое «обещание». Он публично поддержал Черчилля, а, заодно, и Сталина. Правда, он сделал это в гораздо менее эмоциональной форме, чем Черчилль, для которого, несмотря на его сочувственную речь, нападение Германии на Россию, фактически, означало спасение Англии.
Президенту Рузвельту приходилось считаться с изоляционистскими настроениями в народе и с американскими нацистами, которые стали еще более наглыми в предвкушении победы гитлеровского блицкрига.
Учитывая эти обстоятельства, президент не выступил лично в поддержку жертвы агрессии, а поручил это сделать Сэмнеру Уэллесу, который не мог быть заподозрен в симпатиях к России. В своем хорошо «сбалансированном» выступлении перед журналистами Уэллес заявил:
«Для Соединенных Штатов Америки принципы и доктрины коммунистической диктатуры столь же нетерпимы и чужды, как принципы и доктрины нацистской диктатуры… Но…
Непосредственный вопрос, который стоит сейчас перед американским народом, это — может ли быть успешно приостановлен и ликвидирован план всеобщего завоевания ради жестокого и грубого порабощения всех народов, который Гитлер отчаянно пытается осуществить? Этот вопрос в настоящее время непосредственно затрагивает нашу национальную оборону и безопасность Нового Света, в котором мы живем. Поэтому, по мнению правительства США, любая оборона от гитлеризма, любое объединение сил против него, из какого бы источника эти силы ни исходили, призваны ускорить неизбежное падение теперешних германских лидеров и способствовать нашей собственной обороне и безопасности».
Каждое слово этого заявления Уэллеса было обговорено в Белом доме, и президент собственноручно приписал к нему заключительную фразу:
«Гитлеровские армии — сегодня главная опасность для Американского континента».
После того как с помощью заявления Уэллеса, был брошен «пробный шар» общественному мнению, президент посчитал возможным уже более открыто выступить в поддержку России. 24 июня 1941 г. на пресс-конференции в Белом доме Рузвельт прямо заявил, что Соединенные Штаты окажут помощь России в ее борьбе против Гитлера. Правда, в чем конкретно эта помощь будет выражаться, он не сказал, и самый главный вопрос о ленд-лизе остался открытым. Когда настойчивые журналисты попытались напрямую спросить о возможности распространения Билля на Россию, Рузвельт уклонился от ответа и отделался шуткой: «Спросите-ка меня лучше, сколько лет Энн?»
Несмотря на осторожность президента, бурная реакция изоляционистов не заставила себя ждать. В газете «Нью-Йорк Тайме» появилось заявление сенатора и будущего президента США, Гарри Труме-на: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если будет выигрывать Россия, то нам следует помогать Германии. И, таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя я не хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах».
Уважаемому сенатору Трумену вторил целый хор его коллег.
Сенатор Кларк: «Речь идет всего-навсего о грызне собак… Нам нужно заниматься своими делами».
Сенатор Джонсон: «Бог мой! Неужели мы падем так низко, что будем выбирать между двумя разбойниками ?»
Сенатор Тафт: «Победа коммунизма в мире будет более опасной для Америки, чем победа нацизма!»
Борьбу против предоставления ленд-лиза России возглавила пронацистская пресса — «Нью-Йорк Тайме», «Дейли ньюс», «Чикаго трибьюн», «Уолл-стрит джорнал». Газеты продолжали требовать, чтобы Америка оставалась в стороне от кровавого конфликта между «Сатаной и Люцифером», и утверждали, что «это будет морально и справедливо, если Шикльгрубер и Джугашвили сгорят в том пожаре, который они сами разожгли». Из уст в уста в те дни передавалась расхожая шутка: «Принципиальная разница между товарищем Гитлером и герром Сталиным определяется только величиной их усов».
Казалось, что может быть более убедительным? Идет война. Гитлеровская Германия уже «внезапно и вероломно» напала на Советскую Россию. Газеты всего мира уже заполнены фотографиями горящих советских застав, убитых и раненых солдат, убитых детей. А американская пресса, американские политики и даже простые американцы все еще не видят разницы между Гитлером и Сталиным. Сталин все еще человек, давший возможность Гитлеру развязать войну. И оба они, и Гитлер, и Сталин, агрессоры.
Но Рузвельт все же был смелым человеком и дальновидным политиком. Вопреки общественному мнению он упрямо продолжал идти по тому пути, который, с его точки зрения, был единственно правильным. 24 июня 1941 г. министерство финансов США, по указанию президента, снимает запрет с заблокированных советских валютных фондов. 26 июня 1941 г. правительство США объявляет, что «Закон о нейтралитете» не будет применен в отношении Советской России. А 27 июня 1941 г. Уэллес вполне официально заявляет, что «всякая просьба о материальной помощи, с которой советское правительство обратится к США, будет рассмотрена немедленно…»
«У Сталина в кулаке»
Сэмнер Уэллес счел нужным сделать это далеко идущее заявление после того, как он имел достаточно длительную беседу с советским послом Константином Уманским. Но сделал это не по просьбе Уманского, поскольку Уманский ни о какой «помощи» Уэллеса не просил.
Уманский всегда и во всем действовал по приказам Сталина. Так действовали все советские дипломаты. Как образно выразился впоследствии Молотов: «Вте годы вся советская дипломатия была у Сталина в кулаке».
Так, по личному приказу Сталина, 23 июня 1941 г., в понедельник утром, как только американский госдепартамент начал свою работу после воскресного отдыха, Уманский поспешил к Уэллесу. Он официально уведомил исполняющего обязанности госсекретаря о том, что Германия «внезапно» напала на СССР, и вручил ему текст речи Молотова. В этот день речь о помощи не шла.
Прошло четыре тяжелейших дня войны, и 27 июня 1941 г. Уманский снова посетил госдепартамент, и снова вопроса о помощи он не поднимал. Удивительно, но, несмотря на то, что катастрофа на всех фронтах уже стала страшной реальностью, Сталин — человек с железными нервами — снова приказал послу разговора о помощи не заводить, а только выяснить у Уэллеса, «каково в настоящее время отношение американского правительства к Советскому Союзу?»
Уманский дословно выполнил сталинский приказ, но, во время этой второй встречи, Уэллес сам затронул вопрос о помощи и сам же оповестил об этом представителей прессы.
Между тем, положение на советско-германском фронте с каждым днем становилось все тяжелее. И чем дальше продвигалась гитлеровская армия в глубь советской территории, тем громче звучали в мире голоса, требующие оказать немедленную помощь России.
29 июня 1941 г. «Дейли Уоркер» опубликовала призыв национального комитета Компартии США к американскому народу, президенту и правительству, в котором, указывая на опасность, грозящую Америке, требовала для «защиты страны» предоставить неограниченную помощь России, Англии и другим народам, борющимся с нацизмом. Компартия призывала правительство заключить тройственный союз между США, Англией и СССР, целью которого будет военный разгром Германии.
К призыву компартии присоединились многие общественные организации США — «Союз фермеров», «Американская рабочая партия», «Национальный негритянский конгресс», «Американский конгресс молодежи», «Американский союз студентов», «Конгресс производственных профсоюзов», «Лига американских писателей».
За оказание помощи России выступили, наконец, и многие представители интеллигенции — писатели Теодор Драйзер, Эрнест Хемингуэй, Эптон Синклер, журналист Эрскин Колдуэлл, художник Рокуэлл Кент, знаменитый американский гематолог лауреат Нобелевской премии Уильям Парри Мерфи.
А назавтра, 30 июня 1941 г., когда провал ответного удара на Юго-Западном фронте стал уже очевиден, и Сталин дал приказ об отступлении, Уманский, наконец, передал Уэллесу официальную просьбу Москвы о предоставлении помощи. В тот же день, 30 июня 1941 г., специально созданный Рузвельтом правительственный комитет начал рассмотрение объемов и сроков поставок в Россию, согласно перечням, представленным Москвой. В тот же день, 30 июня 1941 г., из Лондона в Москву прибыли члены военно-экономической миссии Великобритании. Так что обсуждение вопроса предоставления России срочной помощи началось фактически одновременно в Вашингтоне и в Москве — в день, который может быть назван одним из самых тяжелых дней Великой Отечественной войны.
А караваны уже идут
На всем протяжении фронта шли ожесточенные бои. Минск пал и создавалась уже угроза Смоленску. С каждым днем положение все больше ухудшалось. В первых числах июля 1941 г. на северном крыле советско-германского фронта в наступление перешли финские войска и немецкая армия «Норвегия», на юге развернулось наступление 3-й и 4-й румынских армий и 11-й германской армии. Празднуя свою скорую победу, 4 июля 1941 г. Гитлер заявил: «Я все время стараюсь поставить себя в положение противника. Практически он войну уже проиграл. Хорошо, что мы разгромили танковые и военно-воздушные силы русских в самом начале. Русские не смогут их больше восстановить».
Но фюрер в те дни еще не осознавал, что он теперь воюет уже не только с одними русскими. Теперь противником Германии стала коалиция самых могущественных государств мира, и со дня на день русские должны будут получить и получат огромную материальную и военную помощь своих новых союзников.
ИЗ ЛИЧНОГО ПОСЛАНИЯ ЧЕРЧИЛЛЯ
г-ну Сталину8июля 1941
Храбрость и упорство советских солдат и народа вызывают всеобщее восхищение. Мы сделаем все, чтобы помочь Вам, поскольку это позволят время, географические условия и наши растущие ресурсы.
Чем дольше будет продолжаться война, тем большую помощь мы сможем предоставить…
ИЗ ЛИЧНОГО ПОСЛАНИЯ СТАЛИНА
г-ну Черчиллю18июля 1941
Теперь… Советский Союз и Великобритания стали боевыми союзниками в борьбе с гитлеровской Германией. Не сомневаюсь, что у наших государств найдется достаточно сил, чтобы, несмотря на все трудности, разбить нашего общего врага. Может быть, нелишнее будет сообщить Вам, что положение советских войск на фронте продолжает оставаться напряженным.
Результаты неожиданного разрыва Гитлером пакта о ненападении и внезапного нападения на Советский Союз, создавшие для немецких войск выгодное положение, все еще сказываются на положении советских войск…
И, наконец, 15 августа 1941 г. в Кремль поступило письмо, подписанное сразу двумя лидерами самых могущественных стран мира — Франклином Рузвельтом и Уинстоном Черчиллем:
ИЗ ПОСЛАНИЯ СТАЛИНУ Ф. РУЗВЕЛЬТА И У. ЧЕРЧИЛЛЯ Иосифу Сталину15августа 1941
Мы в настоящее время работаем совместно над тем, чтобы снабдить Вас максимальным количеством тех материалов, в которых Вы больше всего нуждаетесь. Многие суда с грузом уже покинули наши берега, другие отплывают в ближайшем будущем…
Франклин Д. Рузвельт Уинстон С. Черчилль
А конвои с помощью уже шли через океан в Россию!
Первый из них PQ—00 вышел 12 августа 1941 г.
Утром, 23 июня 1941 г., когда подготовка ответного удара только начиналась, ничто еще не предвещало той страшной катастрофы, очевидность которой стала ясна неделю спустя. Это утро было окрашено странной, какой-то необычной эйфорией, даже каким-то ликованием.
В неравном бою гибли советские солдаты, кровью гражданского населения — женщин, детей, стариков — уже была залита советская земля на глубину сорока и более километров, а мир ликовал.
Ликовали враги Советской России — союзники Германии, предвкушая победу гитлеровского блицкрига, ликовали почитатели Гитлера в различных странах, крича о том, что их «предсказания» сбылись. Ликовали и будущие союзники России, надеясь, что нападение Германии на эту огромную страну облегчит им борьбу с агрессором.
Поздним вечером, 22 июня 1941 г., после своего исторического выступления на Би-Би-Си, Уинстон Черчилль связался по телефону с Франклином Рузвельтом и напомнил ему его «обещание». Это «обещание» передал Черчиллю посол Уайнант 21 июня 1941 г., перед самым «внезапным» нападением Германии на Россию.
Президент выполняет «обещание»
У Черчилля не было никаких письменных подтверждений «обещания» Рузвельта. Джон Уайнант, прилетевший в тот день в Лондон, просто сказал ему: «Президент обещал, что если немцы нападут на Россию, он немедленно поддержит любое заявление, которое может сделать премьер-министр, приветствуя Россию, как союзника…»
И Рузвельт, действительно, выполнил свое «обещание». Он публично поддержал Черчилля, а, заодно, и Сталина. Правда, он сделал это в гораздо менее эмоциональной форме, чем Черчилль, для которого, несмотря на его сочувственную речь, нападение Германии на Россию, фактически, означало спасение Англии.
Президенту Рузвельту приходилось считаться с изоляционистскими настроениями в народе и с американскими нацистами, которые стали еще более наглыми в предвкушении победы гитлеровского блицкрига.
Учитывая эти обстоятельства, президент не выступил лично в поддержку жертвы агрессии, а поручил это сделать Сэмнеру Уэллесу, который не мог быть заподозрен в симпатиях к России. В своем хорошо «сбалансированном» выступлении перед журналистами Уэллес заявил:
«Для Соединенных Штатов Америки принципы и доктрины коммунистической диктатуры столь же нетерпимы и чужды, как принципы и доктрины нацистской диктатуры… Но…
Непосредственный вопрос, который стоит сейчас перед американским народом, это — может ли быть успешно приостановлен и ликвидирован план всеобщего завоевания ради жестокого и грубого порабощения всех народов, который Гитлер отчаянно пытается осуществить? Этот вопрос в настоящее время непосредственно затрагивает нашу национальную оборону и безопасность Нового Света, в котором мы живем. Поэтому, по мнению правительства США, любая оборона от гитлеризма, любое объединение сил против него, из какого бы источника эти силы ни исходили, призваны ускорить неизбежное падение теперешних германских лидеров и способствовать нашей собственной обороне и безопасности».
Каждое слово этого заявления Уэллеса было обговорено в Белом доме, и президент собственноручно приписал к нему заключительную фразу:
«Гитлеровские армии — сегодня главная опасность для Американского континента».
После того как с помощью заявления Уэллеса, был брошен «пробный шар» общественному мнению, президент посчитал возможным уже более открыто выступить в поддержку России. 24 июня 1941 г. на пресс-конференции в Белом доме Рузвельт прямо заявил, что Соединенные Штаты окажут помощь России в ее борьбе против Гитлера. Правда, в чем конкретно эта помощь будет выражаться, он не сказал, и самый главный вопрос о ленд-лизе остался открытым. Когда настойчивые журналисты попытались напрямую спросить о возможности распространения Билля на Россию, Рузвельт уклонился от ответа и отделался шуткой: «Спросите-ка меня лучше, сколько лет Энн?»
Несмотря на осторожность президента, бурная реакция изоляционистов не заставила себя ждать. В газете «Нью-Йорк Тайме» появилось заявление сенатора и будущего президента США, Гарри Труме-на: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если будет выигрывать Россия, то нам следует помогать Германии. И, таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя я не хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах».
Уважаемому сенатору Трумену вторил целый хор его коллег.
Сенатор Кларк: «Речь идет всего-навсего о грызне собак… Нам нужно заниматься своими делами».
Сенатор Джонсон: «Бог мой! Неужели мы падем так низко, что будем выбирать между двумя разбойниками ?»
Сенатор Тафт: «Победа коммунизма в мире будет более опасной для Америки, чем победа нацизма!»
Борьбу против предоставления ленд-лиза России возглавила пронацистская пресса — «Нью-Йорк Тайме», «Дейли ньюс», «Чикаго трибьюн», «Уолл-стрит джорнал». Газеты продолжали требовать, чтобы Америка оставалась в стороне от кровавого конфликта между «Сатаной и Люцифером», и утверждали, что «это будет морально и справедливо, если Шикльгрубер и Джугашвили сгорят в том пожаре, который они сами разожгли». Из уст в уста в те дни передавалась расхожая шутка: «Принципиальная разница между товарищем Гитлером и герром Сталиным определяется только величиной их усов».
Казалось, что может быть более убедительным? Идет война. Гитлеровская Германия уже «внезапно и вероломно» напала на Советскую Россию. Газеты всего мира уже заполнены фотографиями горящих советских застав, убитых и раненых солдат, убитых детей. А американская пресса, американские политики и даже простые американцы все еще не видят разницы между Гитлером и Сталиным. Сталин все еще человек, давший возможность Гитлеру развязать войну. И оба они, и Гитлер, и Сталин, агрессоры.
Но Рузвельт все же был смелым человеком и дальновидным политиком. Вопреки общественному мнению он упрямо продолжал идти по тому пути, который, с его точки зрения, был единственно правильным. 24 июня 1941 г. министерство финансов США, по указанию президента, снимает запрет с заблокированных советских валютных фондов. 26 июня 1941 г. правительство США объявляет, что «Закон о нейтралитете» не будет применен в отношении Советской России. А 27 июня 1941 г. Уэллес вполне официально заявляет, что «всякая просьба о материальной помощи, с которой советское правительство обратится к США, будет рассмотрена немедленно…»
«У Сталина в кулаке»
Сэмнер Уэллес счел нужным сделать это далеко идущее заявление после того, как он имел достаточно длительную беседу с советским послом Константином Уманским. Но сделал это не по просьбе Уманского, поскольку Уманский ни о какой «помощи» Уэллеса не просил.
Уманский всегда и во всем действовал по приказам Сталина. Так действовали все советские дипломаты. Как образно выразился впоследствии Молотов: «Вте годы вся советская дипломатия была у Сталина в кулаке».
Так, по личному приказу Сталина, 23 июня 1941 г., в понедельник утром, как только американский госдепартамент начал свою работу после воскресного отдыха, Уманский поспешил к Уэллесу. Он официально уведомил исполняющего обязанности госсекретаря о том, что Германия «внезапно» напала на СССР, и вручил ему текст речи Молотова. В этот день речь о помощи не шла.
Прошло четыре тяжелейших дня войны, и 27 июня 1941 г. Уманский снова посетил госдепартамент, и снова вопроса о помощи он не поднимал. Удивительно, но, несмотря на то, что катастрофа на всех фронтах уже стала страшной реальностью, Сталин — человек с железными нервами — снова приказал послу разговора о помощи не заводить, а только выяснить у Уэллеса, «каково в настоящее время отношение американского правительства к Советскому Союзу?»
Уманский дословно выполнил сталинский приказ, но, во время этой второй встречи, Уэллес сам затронул вопрос о помощи и сам же оповестил об этом представителей прессы.
Между тем, положение на советско-германском фронте с каждым днем становилось все тяжелее. И чем дальше продвигалась гитлеровская армия в глубь советской территории, тем громче звучали в мире голоса, требующие оказать немедленную помощь России.
29 июня 1941 г. «Дейли Уоркер» опубликовала призыв национального комитета Компартии США к американскому народу, президенту и правительству, в котором, указывая на опасность, грозящую Америке, требовала для «защиты страны» предоставить неограниченную помощь России, Англии и другим народам, борющимся с нацизмом. Компартия призывала правительство заключить тройственный союз между США, Англией и СССР, целью которого будет военный разгром Германии.
К призыву компартии присоединились многие общественные организации США — «Союз фермеров», «Американская рабочая партия», «Национальный негритянский конгресс», «Американский конгресс молодежи», «Американский союз студентов», «Конгресс производственных профсоюзов», «Лига американских писателей».
За оказание помощи России выступили, наконец, и многие представители интеллигенции — писатели Теодор Драйзер, Эрнест Хемингуэй, Эптон Синклер, журналист Эрскин Колдуэлл, художник Рокуэлл Кент, знаменитый американский гематолог лауреат Нобелевской премии Уильям Парри Мерфи.
А назавтра, 30 июня 1941 г., когда провал ответного удара на Юго-Западном фронте стал уже очевиден, и Сталин дал приказ об отступлении, Уманский, наконец, передал Уэллесу официальную просьбу Москвы о предоставлении помощи. В тот же день, 30 июня 1941 г., специально созданный Рузвельтом правительственный комитет начал рассмотрение объемов и сроков поставок в Россию, согласно перечням, представленным Москвой. В тот же день, 30 июня 1941 г., из Лондона в Москву прибыли члены военно-экономической миссии Великобритании. Так что обсуждение вопроса предоставления России срочной помощи началось фактически одновременно в Вашингтоне и в Москве — в день, который может быть назван одним из самых тяжелых дней Великой Отечественной войны.
А караваны уже идут
На всем протяжении фронта шли ожесточенные бои. Минск пал и создавалась уже угроза Смоленску. С каждым днем положение все больше ухудшалось. В первых числах июля 1941 г. на северном крыле советско-германского фронта в наступление перешли финские войска и немецкая армия «Норвегия», на юге развернулось наступление 3-й и 4-й румынских армий и 11-й германской армии. Празднуя свою скорую победу, 4 июля 1941 г. Гитлер заявил: «Я все время стараюсь поставить себя в положение противника. Практически он войну уже проиграл. Хорошо, что мы разгромили танковые и военно-воздушные силы русских в самом начале. Русские не смогут их больше восстановить».
Но фюрер в те дни еще не осознавал, что он теперь воюет уже не только с одними русскими. Теперь противником Германии стала коалиция самых могущественных государств мира, и со дня на день русские должны будут получить и получат огромную материальную и военную помощь своих новых союзников.
ИЗ ЛИЧНОГО ПОСЛАНИЯ ЧЕРЧИЛЛЯ
г-ну Сталину8июля 1941
Храбрость и упорство советских солдат и народа вызывают всеобщее восхищение. Мы сделаем все, чтобы помочь Вам, поскольку это позволят время, географические условия и наши растущие ресурсы.
Чем дольше будет продолжаться война, тем большую помощь мы сможем предоставить…
ИЗ ЛИЧНОГО ПОСЛАНИЯ СТАЛИНА
г-ну Черчиллю18июля 1941
Теперь… Советский Союз и Великобритания стали боевыми союзниками в борьбе с гитлеровской Германией. Не сомневаюсь, что у наших государств найдется достаточно сил, чтобы, несмотря на все трудности, разбить нашего общего врага. Может быть, нелишнее будет сообщить Вам, что положение советских войск на фронте продолжает оставаться напряженным.
Результаты неожиданного разрыва Гитлером пакта о ненападении и внезапного нападения на Советский Союз, создавшие для немецких войск выгодное положение, все еще сказываются на положении советских войск…
И, наконец, 15 августа 1941 г. в Кремль поступило письмо, подписанное сразу двумя лидерами самых могущественных стран мира — Франклином Рузвельтом и Уинстоном Черчиллем:
ИЗ ПОСЛАНИЯ СТАЛИНУ Ф. РУЗВЕЛЬТА И У. ЧЕРЧИЛЛЯ Иосифу Сталину15августа 1941
Мы в настоящее время работаем совместно над тем, чтобы снабдить Вас максимальным количеством тех материалов, в которых Вы больше всего нуждаетесь. Многие суда с грузом уже покинули наши берега, другие отплывают в ближайшем будущем…
Франклин Д. Рузвельт Уинстон С. Черчилль
А конвои с помощью уже шли через океан в Россию!
Первый из них PQ—00 вышел 12 августа 1941 г.