Страница:
- << Первая
- « Предыдущая
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- 10
- 11
- 12
- 13
- 14
- 15
- 16
- 17
- 18
- 19
- 20
- 21
- 22
- 23
- 24
- 25
- 26
- 27
- 28
- 29
- 30
- 31
- 32
- 33
- 34
- 35
- 36
- 37
- 38
- 39
- 40
- 41
- 42
- 43
- 44
- 45
- 46
- 47
- 48
- 49
- 50
- 51
- 52
- 53
- 54
- 55
- 56
- 57
- 58
- 59
- 60
- 61
- 62
- 63
- 64
- 65
- 66
- 67
- 68
- 69
- 70
- 71
- 72
- 73
- 74
- 75
- 76
- 77
- 78
- 79
- 80
- 81
- 82
- 83
- 84
- 85
- 86
- 87
- 88
- 89
- 90
- Следующая »
- Последняя >>
Правила поставки газа потребителям Российской Федерации, утвержденные Постановлением Правительства РФ от 30 декабря 1994 г.[671], предусматривают, что за недопоставку газа виновная сторона уплачивает штраф в размере 10% стоимости подачи газа, который не был поставлен в течение месяца, а за необоснованное безакцептное списание средств со счета виновная сторона, кроме возврата списанной суммы, уплачивает штраф в размере двойной учетной ставки Центрального банка РФ за каждый день использования денежных средств. При нарушении обусловленных договором параметров качества либо давления газа со стороны, поставляющей газ, взыскивается в пользу стороны, которая его принимает, штраф в размере 10% стоимости подачи газа за каждые сутки, в течение которых было допущено нарушение (кроме случаев принудительного понижения давления при ограничении газопотребления). Потребитель, просрочивший оплату за поставленный газ, уплачивает пени в размере двойной учетной ставки Центрального банка РФ за каждый день просрочки. И наконец, при неполном использовании потребителем договорного объема газа за месяц без предварительного взаимного согласования с поставщиком потребитель возмещает поставщику до 10% стоимости недопоставленного газа.
КонсультантПлюс: примечание.
Постановление Правительства РФ от 30.12.1994 №1445 «Об утверждении Правил поставки газа потребителям Российской Федерации» утратило силу в связи с изданием Постановления Правительства РФ от 05.02.1998 №162 «Об утверждении Правил поставки газа в Российской Федерации».
В случае нарушения сроков оказания услуг телеграфной связи по выбору потребителя уплачивается штраф в размере 3% стоимости услуги, по телеграммам – за каждый час просрочки, а по другим услугам – за каждый день просрочки с тем, однако, что сумма взысканной неустойки не должна превышать стоимости услуги. Неустойка в размере 3% за каждые сутки задержки взимается и за нарушение хозяйствующим субъектом сроков исполнения услуг местной телефонной сети.
Основные положения порядка заключения и исполнения государственных контрактов (договоров подряда) на строительство объектов для федеральных государственных нужд в Российской Федерации[672] предусмотрели, что заказчикам предоставляется право при необеспечении установленных контрактом сроков ввода в действие предприятий, зданий, сооружений, пусковых комплексов и очередей, а также отдельных объектов по вине подрядчика взыскивать штраф в размере одной тысячной части договорной стоимости за каждый день просрочки до фактического завершения строительства.
В Законе «О Государственном материальном резерве»[673] предусмотрено 12 видов неустойки, взыскиваемой за нарушения обязательств поставщиками, ответственными хранителями, получателями и подрядчиками.
Законная неустойка в необходимых случаях, по мере инфляции, увеличивается в размере. Так, Постановлением Правительства РФ от 12 февраля 1994 г.[674] были повышены различные виды штрафов, предусмотренные транспортными уставами (в зависимости от вида нарушений и для разных видов транспорта – соответственно в 9,7; 41,1 и 13,8 раза по сравнению с ранее установленными). В Законе «О Государственном материальном резерве» предусмотрено, что размер неустойки определяется по ценам на материальные ресурсы на момент оплаты.
Одновременно вносятся и некоторые другие изменения в ранее принятые, но сохраняющие свою силу акты в случаях, когда предусмотренная в них законная неустойка связана с нарушением обязательств, не имеющих отношения к коммерческим интересам сторон. Так, в транспортное законодательство была внесена в свое время норма о неустойке на случай «нерационального использования перевозочных средств». Имеется в виду штраф, взимаемый с отправителя «за недогруз вагонов и контейнеров до технической нормы или полной грузоподъемности». Соответствующее положение Устава железных дорог теперь признано недействующим[675].
КонсультантПлюс: примечание.
Постановление Правительства РФ от 20.02.1995 №157 «Об отмене материальной ответственности за весовой и объемный недогрузы вагонов и контейнеров при перевозках грузов по железным дорогам» утратило силу в связи с изданием Постановления Правительства РФ от 10.07.1998 №733 «О признании утратившими силу некоторых решений Правительства Российской Федерации в связи с Федеральным законом „Транспортный устав железных дорог Российской Федерации“.
В отношении законной неустойки в ГК предусмотрено правило, согласно которому ее размер может быть изменен соглашением сторон лишь в сторону увеличения, если это не запрещено законом (п. 2 ст. 332). Примером такого запрета могут служить нормы, содержащиеся в транспортных уставах и кодексах, не допускающих изменения установленных мер ответственности (см., например, ст. 143 УЖД, ст. 126 УАТ и др.).
Правом уменьшения размера неустойки наделен только суд, который может воспользоваться этим правом в тех случаях, когда подлежащая уплате неустойка явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства (ст. 333 ГК). Данное положение корреспондирует нормам, имеющимся в процессуальном законодательстве. Например, при принятии решения по спору арбитражный суд вправе уменьшить в исключительных случаях размер неустойки (штрафа, пени), подлежащей взысканию по иску организации или гражданина – предпринимателя со стороны, нарушившей обязательство.
Несмотря на кажущуюся простоту, применение неустойки за нарушение договорных обязательств сопряжено с немалыми трудностями. Это в полной мере относится и к законной, и к договорной неустойке. Иллюстрацией к сказанному могут служить многочисленные разъяснения Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, основанные на обобщении и анализе материалов дел, рассмотренных арбитражными судами, по вопросам применения неустоек за наиболее типичные нарушения в сфере предпринимательства[676].
Наряду с тем что в современном правовом регулировании такого способа обеспечения исполнения обязательств, как неустойка, сохранилось много традиционного и общего, в том числе и с дореволюционным российским законодательством, нельзя не заметить и некоторые отличия, которые являются результатом эволюции данной правовой категории.
Начнем с одной технической подробности, касающейся определения понятия неустойки. По свидетельству Анненкова, в юридической литературе дореволюционного периода велись дискуссии по поводу понятия неустойки. Ряд цивилистов (Пестржецкий, Буцковский, Мандро, Кавелин, Гольмстен, Боровиковский) определяли неустойку как штраф или пеню в размере известной денежной суммы, которую одна сторона обязана уплатить другой в случае ее неисправности в исполнении обязательства[677]. Аналогичный вывод, относящийся к понятию «неустойка», мы находим и у Шершеневича: «Под неустойкой, как средством обеспечения, понимается присоединенное к главному обязательству дополнительное условие о платеже должником известной суммы на случай неисправности в исполнении»[678].
В то же время другие правоведы, и в частности Мейер, хотя также определяли неустойку как пеню, налагаемую на контрагента в случае неисправности его в исполнении обязательства, которая состоит обыкновенно в платеже известной суммы денег, но считали, что неустойка может заключаться также в передаче должником кредитору определенного имущества либо в совершении для последнего какого-либо действия[679]. Любопытно, что близким к подобному определению был и подход российских правоприменительных органов, в том числе Сената, который понимал неустойку в качестве условия об ответственности, заключающегося в доставлении одной стороной другой имущественного удовлетворения, т. е. не одной только денежной суммы, но и другого имущества или действия, имеющих известную ценность[680].
В проекте Гражданского Уложения Российской Империи, внесенном в 1913 г. на рассмотрение Государственной Думы, неустойка определялась как «денежная сумма, которую одна из договаривающихся сторон обязывается уплатить другой в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения принятого на себя обязательства» (ст. 1601). Однако здесь же мы находим другую статью (ст. 1608), согласно которой правила соответствующих статей (включая ст. 1601) имеют применение и в том случае, когда задаток, отступное или неустойка условлены по договору не в денежной сумме[681]. В материалах Редакционной Комиссии, подготовившей проект Гражданского Уложения, по этому поводу сказано, что хотя в основных нормах (ст. 1601—1607) о предмете задатка, отступного и неустойки говорится только о деньгах в целях удобства изложения, а также потому, что в большинстве случаев они действительно состоят в деньгах, но так как задаток, отступное и неустойка могут заключаться во всякого рода вещах и действиях, причем отношения, возникающие из соглашений этого рода, ничем, по существу, не отличаются от отношений денежного характера, то и признается необходимость распространить на них соответствующие правила[682]. Таким образом, в тот период и законодательством и доктриной неустойкой, наряду с подлежащей уплате должником, нарушившим обязательство, кредитору определенной денежной суммой, признавалась также обязанность передать определенное имущество или совершить определенное действие.
Другое обстоятельство, заслуживающее нашего внимания, заключается в отношении дореволюционного законодательства к законной неустойке. По свидетельству Анненкова, неустойка определялась законом (за исключением отдельных специальных правил) лишь в двух случаях: во-первых, за неисправность в платеже по заемным обязательствам между частными лицами: не заплативший по заемному обязательству в срок подвергался взысканию неустойки по 3 процента с незаплаченного капитала; во-вторых, за неисправность в исполнении по обязательствам с казной: с неисправного казенного поставщика или подрядчика взыскивалась неустойка в размере полпроцента в месяц с суммы стоимости просроченных поставкой товаров, припасов или работ[683].
Развитие института гражданско-правовой ответственности в советский период шло по пути наращивания количества законных неустоек за различные нарушения договорных обязательств. Кульминационной точкой этой тенденции, по видимому, явились 70–80-е гг., когда исследователи насчитывали в законодательстве свыше трех тысяч санкций за нарушения обязательств в сфере хозяйственной деятельности[684]. Число законных неустоек превысило все мыслимые разумные пределы.
Необходимо отметить, что тенденция наращивания числа законных неустоек в тот период имела место на фоне крайне слабого применения другой традиционной формы имущественной ответственности – возмещения убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением договорных обязательств: споры об убытках, как отмечал, к примеру, Б.И. Пугинский, в тот период составляли всего 1,7 процента от общего числа дел, разрешаемых органами арбитража[685].
В целях исправления указанной тенденции, которая привела к известной деформации практики применения мер имущественной ответственности, действующий Гражданский кодекс определил, что законные неустойки могут устанавливаться лишь федеральными законами (ст. 332). Однако принятые до введения в действие части первой ГК указы Президента Российской Федерации и постановления Правительства, установившие неустойку за различные нарушения договорных обязательств, в силу ст. 4 Федерального закона «О введении в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» сохраняют силу до принятия соответствующих федеральных законов. Да и законодатель, как было показано на примере Закона «О государственном материальном резерве», нередко «грешит» использованием законных неустоек, видя в них панацею от всех бед и средство для упорядочения экономических отношений. Видимо, эта иллюзия будет преобладать в отечественном законодательстве еще некоторое время.
Как уже отмечалось, неустойка одновременно признается и способом обеспечения обязательств, и одной из форм гражданско-правовой ответственности. Исходя из этого, некоторые дореволюционные российские цивилисты выводили и определенные практические последствия, связанные с применением неустойки. Так, Шершеневич утверждал: «…неустойка имеет двоякое значение, являясь не только средством обеспечения обязательства, но и способом определить размер вознаграждения за отступление от обязательства. Неустойка имеет в виду или 1) побудить должника к исполнению под страхом невыгодных последствий (штраф за неисправность), или 2) установить заранее размер причиненного неисполнением ущерба, особенно когда доказывание величины его представляется затруднительным (возмещение ущерба)… Согласно двойственному своему назначению, неустойка имеет двоякого рода последствия: 1) или усложняется обязательственное отношение в том смысле, что, не освобождая должника от главной обязанности, налагает на него еще новую тягость; 2) или же изменяет прежнее обязательственное отношение, превращая его в новое, альтернативное, в силу которого должник может или исполнить условное действие, или заплатить известную сумму денег»[686].
С мнением Шершеневича не соглашался Анненков, который писал: «Найти, однако же, в нашем законе какие-либо указания на то, чтобы наш закон присваивал неустойке это последнее значение, в нем нельзя, вследствие чего и указание Шершеневича на двоякое значение неустойки у нас представляется совершенно не соответствующим определению ее значения нашим законом, почему также указание и на двоякие последствия ее уплаты представляется также не имеющим никакой опоры в нашем законе, и вследствие чего должно быть оставлено в стороне»[687].
Действующий сегодня Гражданский кодекс, определяя последствия применения неустойки (ст. 396), также не оставляет места для квалификации неустойки в качестве альтернативного обязательства. Кроме того, на наш взгляд, неустойка в интерпретации Шершеневича выглядит своеобразным предварительным соглашением об отступном, служащим основанием прекращения обязательства.
Вопросы, связанные с применением неустойки за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства и последствиями такого применения, для самого обязательства будут нами рассмотрены более подробно при анализе неустойки в качестве одной из форм гражданско-правовой ответственности.
Скажем только, что точка зрения Шершеневича, пожалуй, находит подтверждение во французском гражданском законодательстве. Согласно ст. 1229 Французского гражданского кодекса (ФГК), неустойка «является возмещением за убытки, которые кредитор терпит вследствие неисполнения главного обязательства», а ст. 1152 ФГК говорит, что «если соглашение устанавливает, что не выполнившее его лицо уплачивает определенную сумму в качестве убытков, то другой стороне не может быть присуждено ни большей, ни меньшей суммы». Следовательно, даже в том случае, если реальные убытки, причиненные нарушением обязательств, превышают сумму неустойки, кредитор тем не менее лишен возможности требовать уплаты большей суммы. Правда, французский судья, рассматривающий спор о взыскании неустойки за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства, вправе изменить сумму неустойки, если, по его мнению, она слишком высока или слишком мала.
Законодательству большинства стран континентальной Европы свойственен подход к неустойке как способу компенсации убытков, причиненных нарушением обязательств, как бы заменяющим взыскание самих убытков, поэтому кредитор, взыскивающий неустойку, сохраняет за собой право требования исполнения обязательства в натуре в том случае, если неустойка была установлена сторонами на случай просрочки исполнения обязательства (например, ч. 2 ст. 1229 ФГК, параграф 341 ГГУ и др.).
Значительным своеобразием отличаются положения о неустойке, существующие в англо-американском праве. Там выделяются два понятия: заранее исчисленные убытки (liquidated damages) и штраф (penalty). Как известно, англо-американское право исходит из того, что средства гражданско-правовой защиты носят компенсационный характер и не могут служить наказанию нарушителя. Поэтому нарушение договора влечет за собой лишь взыскание заранее исчисленных убытков (liquidated damages). Более того, предусмотренные соглашением сторон условия о неустойках, имеющих характер штрафа, признаются ничтожными. К примеру, в соответствии со ст. 2—718 ЕТК США убытки, подлежащие возмещению в случае нарушения договора любой из сторон, могут быть определены в соглашении, однако лишь в размере, который можно считать разумным в связи с предполагаемым или действительным ущербом, причиненным нарушением договора, трудностями доказывания ущерба и неудобствами или невозможностью получения адекватной защиты прав иным способом. Условие, определяющее неразумно высокий размер заранее исчисленных убытков, признается юридически ничтожным как штрафное условие.
В связи с этим нельзя не согласиться с мнением Р.Л. Нарышкиной, которая утверждает, что неустойка в англо-американском праве не выполняет тех обеспечительных функций, которые ей присущи в континентальном праве, поскольку во всех случаях на истце остается бремя доказывания обоснованности суммы, определенной в договоре[688].
В современном российском гражданском праве отсутствуют какие-либо законодательные ограничения размера договорной неустойки. Практика же свидетельствует, что фантазия сторон при формулировании условий договоров о неустойке не знает границ. Нередко в текстах договоров можно встретить условия о неустойке в размере 5–10 процентов от суммы договора либо от стоимости товаров (работ, услуг), в отношении которых просрочено исполнение. Конечно же, суды, рассматривая споры о взыскании подобных неустоек, не могут удовлетворять исковые требования в заявленных размерах, превышающих любые максимально возможные убытки в связи с соответствующим нарушением договорных обязательств.
Этим объясняется чрезвычайно широкое применение в судебной практике положений ст. 333 ГК, предоставляющих право суду уменьшить размер взыскиваемой неустойки с учетом ее соразмерности последствиям допущенного нарушения обязательства. Более того, анализ материалов дел, разрешенных в порядке надзора Президиумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, свидетельствует, что установленное ст. 333 ГК право суда трактуется ныне как обязанность судов, рассматривающих споры о взыскании неустоек, размер которых превышает некие средние величины. Такую позицию можно объяснить стремлением обеспечить принятие арбитражными судами не только законных, но и справедливых решений. Однако нельзя не заметить, что подобная практика не отвечает требованиям диспозитивности (с точки зрения материального права) и противоречит принципам состязательности сторон (с точки зрения процессуального законодательства).
Более предпочтительным и, добавим, полностью соответствующим законодательству было бы оценивать требования кредитора о взыскании неустойки в части, превышающей возможные убытки в связи с допущенным должником нарушением договорного обязательства, как злоупотребление правом, что и служило бы законным основанием к отклонению исковых требований в соответствующей части.
3. Залог
КонсультантПлюс: примечание.
Постановление Правительства РФ от 30.12.1994 №1445 «Об утверждении Правил поставки газа потребителям Российской Федерации» утратило силу в связи с изданием Постановления Правительства РФ от 05.02.1998 №162 «Об утверждении Правил поставки газа в Российской Федерации».
В случае нарушения сроков оказания услуг телеграфной связи по выбору потребителя уплачивается штраф в размере 3% стоимости услуги, по телеграммам – за каждый час просрочки, а по другим услугам – за каждый день просрочки с тем, однако, что сумма взысканной неустойки не должна превышать стоимости услуги. Неустойка в размере 3% за каждые сутки задержки взимается и за нарушение хозяйствующим субъектом сроков исполнения услуг местной телефонной сети.
Основные положения порядка заключения и исполнения государственных контрактов (договоров подряда) на строительство объектов для федеральных государственных нужд в Российской Федерации[672] предусмотрели, что заказчикам предоставляется право при необеспечении установленных контрактом сроков ввода в действие предприятий, зданий, сооружений, пусковых комплексов и очередей, а также отдельных объектов по вине подрядчика взыскивать штраф в размере одной тысячной части договорной стоимости за каждый день просрочки до фактического завершения строительства.
В Законе «О Государственном материальном резерве»[673] предусмотрено 12 видов неустойки, взыскиваемой за нарушения обязательств поставщиками, ответственными хранителями, получателями и подрядчиками.
Законная неустойка в необходимых случаях, по мере инфляции, увеличивается в размере. Так, Постановлением Правительства РФ от 12 февраля 1994 г.[674] были повышены различные виды штрафов, предусмотренные транспортными уставами (в зависимости от вида нарушений и для разных видов транспорта – соответственно в 9,7; 41,1 и 13,8 раза по сравнению с ранее установленными). В Законе «О Государственном материальном резерве» предусмотрено, что размер неустойки определяется по ценам на материальные ресурсы на момент оплаты.
Одновременно вносятся и некоторые другие изменения в ранее принятые, но сохраняющие свою силу акты в случаях, когда предусмотренная в них законная неустойка связана с нарушением обязательств, не имеющих отношения к коммерческим интересам сторон. Так, в транспортное законодательство была внесена в свое время норма о неустойке на случай «нерационального использования перевозочных средств». Имеется в виду штраф, взимаемый с отправителя «за недогруз вагонов и контейнеров до технической нормы или полной грузоподъемности». Соответствующее положение Устава железных дорог теперь признано недействующим[675].
КонсультантПлюс: примечание.
Постановление Правительства РФ от 20.02.1995 №157 «Об отмене материальной ответственности за весовой и объемный недогрузы вагонов и контейнеров при перевозках грузов по железным дорогам» утратило силу в связи с изданием Постановления Правительства РФ от 10.07.1998 №733 «О признании утратившими силу некоторых решений Правительства Российской Федерации в связи с Федеральным законом „Транспортный устав железных дорог Российской Федерации“.
В отношении законной неустойки в ГК предусмотрено правило, согласно которому ее размер может быть изменен соглашением сторон лишь в сторону увеличения, если это не запрещено законом (п. 2 ст. 332). Примером такого запрета могут служить нормы, содержащиеся в транспортных уставах и кодексах, не допускающих изменения установленных мер ответственности (см., например, ст. 143 УЖД, ст. 126 УАТ и др.).
Правом уменьшения размера неустойки наделен только суд, который может воспользоваться этим правом в тех случаях, когда подлежащая уплате неустойка явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства (ст. 333 ГК). Данное положение корреспондирует нормам, имеющимся в процессуальном законодательстве. Например, при принятии решения по спору арбитражный суд вправе уменьшить в исключительных случаях размер неустойки (штрафа, пени), подлежащей взысканию по иску организации или гражданина – предпринимателя со стороны, нарушившей обязательство.
Несмотря на кажущуюся простоту, применение неустойки за нарушение договорных обязательств сопряжено с немалыми трудностями. Это в полной мере относится и к законной, и к договорной неустойке. Иллюстрацией к сказанному могут служить многочисленные разъяснения Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, основанные на обобщении и анализе материалов дел, рассмотренных арбитражными судами, по вопросам применения неустоек за наиболее типичные нарушения в сфере предпринимательства[676].
Наряду с тем что в современном правовом регулировании такого способа обеспечения исполнения обязательств, как неустойка, сохранилось много традиционного и общего, в том числе и с дореволюционным российским законодательством, нельзя не заметить и некоторые отличия, которые являются результатом эволюции данной правовой категории.
Начнем с одной технической подробности, касающейся определения понятия неустойки. По свидетельству Анненкова, в юридической литературе дореволюционного периода велись дискуссии по поводу понятия неустойки. Ряд цивилистов (Пестржецкий, Буцковский, Мандро, Кавелин, Гольмстен, Боровиковский) определяли неустойку как штраф или пеню в размере известной денежной суммы, которую одна сторона обязана уплатить другой в случае ее неисправности в исполнении обязательства[677]. Аналогичный вывод, относящийся к понятию «неустойка», мы находим и у Шершеневича: «Под неустойкой, как средством обеспечения, понимается присоединенное к главному обязательству дополнительное условие о платеже должником известной суммы на случай неисправности в исполнении»[678].
В то же время другие правоведы, и в частности Мейер, хотя также определяли неустойку как пеню, налагаемую на контрагента в случае неисправности его в исполнении обязательства, которая состоит обыкновенно в платеже известной суммы денег, но считали, что неустойка может заключаться также в передаче должником кредитору определенного имущества либо в совершении для последнего какого-либо действия[679]. Любопытно, что близким к подобному определению был и подход российских правоприменительных органов, в том числе Сената, который понимал неустойку в качестве условия об ответственности, заключающегося в доставлении одной стороной другой имущественного удовлетворения, т. е. не одной только денежной суммы, но и другого имущества или действия, имеющих известную ценность[680].
В проекте Гражданского Уложения Российской Империи, внесенном в 1913 г. на рассмотрение Государственной Думы, неустойка определялась как «денежная сумма, которую одна из договаривающихся сторон обязывается уплатить другой в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения принятого на себя обязательства» (ст. 1601). Однако здесь же мы находим другую статью (ст. 1608), согласно которой правила соответствующих статей (включая ст. 1601) имеют применение и в том случае, когда задаток, отступное или неустойка условлены по договору не в денежной сумме[681]. В материалах Редакционной Комиссии, подготовившей проект Гражданского Уложения, по этому поводу сказано, что хотя в основных нормах (ст. 1601—1607) о предмете задатка, отступного и неустойки говорится только о деньгах в целях удобства изложения, а также потому, что в большинстве случаев они действительно состоят в деньгах, но так как задаток, отступное и неустойка могут заключаться во всякого рода вещах и действиях, причем отношения, возникающие из соглашений этого рода, ничем, по существу, не отличаются от отношений денежного характера, то и признается необходимость распространить на них соответствующие правила[682]. Таким образом, в тот период и законодательством и доктриной неустойкой, наряду с подлежащей уплате должником, нарушившим обязательство, кредитору определенной денежной суммой, признавалась также обязанность передать определенное имущество или совершить определенное действие.
Другое обстоятельство, заслуживающее нашего внимания, заключается в отношении дореволюционного законодательства к законной неустойке. По свидетельству Анненкова, неустойка определялась законом (за исключением отдельных специальных правил) лишь в двух случаях: во-первых, за неисправность в платеже по заемным обязательствам между частными лицами: не заплативший по заемному обязательству в срок подвергался взысканию неустойки по 3 процента с незаплаченного капитала; во-вторых, за неисправность в исполнении по обязательствам с казной: с неисправного казенного поставщика или подрядчика взыскивалась неустойка в размере полпроцента в месяц с суммы стоимости просроченных поставкой товаров, припасов или работ[683].
Развитие института гражданско-правовой ответственности в советский период шло по пути наращивания количества законных неустоек за различные нарушения договорных обязательств. Кульминационной точкой этой тенденции, по видимому, явились 70–80-е гг., когда исследователи насчитывали в законодательстве свыше трех тысяч санкций за нарушения обязательств в сфере хозяйственной деятельности[684]. Число законных неустоек превысило все мыслимые разумные пределы.
Необходимо отметить, что тенденция наращивания числа законных неустоек в тот период имела место на фоне крайне слабого применения другой традиционной формы имущественной ответственности – возмещения убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением договорных обязательств: споры об убытках, как отмечал, к примеру, Б.И. Пугинский, в тот период составляли всего 1,7 процента от общего числа дел, разрешаемых органами арбитража[685].
В целях исправления указанной тенденции, которая привела к известной деформации практики применения мер имущественной ответственности, действующий Гражданский кодекс определил, что законные неустойки могут устанавливаться лишь федеральными законами (ст. 332). Однако принятые до введения в действие части первой ГК указы Президента Российской Федерации и постановления Правительства, установившие неустойку за различные нарушения договорных обязательств, в силу ст. 4 Федерального закона «О введении в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» сохраняют силу до принятия соответствующих федеральных законов. Да и законодатель, как было показано на примере Закона «О государственном материальном резерве», нередко «грешит» использованием законных неустоек, видя в них панацею от всех бед и средство для упорядочения экономических отношений. Видимо, эта иллюзия будет преобладать в отечественном законодательстве еще некоторое время.
Как уже отмечалось, неустойка одновременно признается и способом обеспечения обязательств, и одной из форм гражданско-правовой ответственности. Исходя из этого, некоторые дореволюционные российские цивилисты выводили и определенные практические последствия, связанные с применением неустойки. Так, Шершеневич утверждал: «…неустойка имеет двоякое значение, являясь не только средством обеспечения обязательства, но и способом определить размер вознаграждения за отступление от обязательства. Неустойка имеет в виду или 1) побудить должника к исполнению под страхом невыгодных последствий (штраф за неисправность), или 2) установить заранее размер причиненного неисполнением ущерба, особенно когда доказывание величины его представляется затруднительным (возмещение ущерба)… Согласно двойственному своему назначению, неустойка имеет двоякого рода последствия: 1) или усложняется обязательственное отношение в том смысле, что, не освобождая должника от главной обязанности, налагает на него еще новую тягость; 2) или же изменяет прежнее обязательственное отношение, превращая его в новое, альтернативное, в силу которого должник может или исполнить условное действие, или заплатить известную сумму денег»[686].
С мнением Шершеневича не соглашался Анненков, который писал: «Найти, однако же, в нашем законе какие-либо указания на то, чтобы наш закон присваивал неустойке это последнее значение, в нем нельзя, вследствие чего и указание Шершеневича на двоякое значение неустойки у нас представляется совершенно не соответствующим определению ее значения нашим законом, почему также указание и на двоякие последствия ее уплаты представляется также не имеющим никакой опоры в нашем законе, и вследствие чего должно быть оставлено в стороне»[687].
Действующий сегодня Гражданский кодекс, определяя последствия применения неустойки (ст. 396), также не оставляет места для квалификации неустойки в качестве альтернативного обязательства. Кроме того, на наш взгляд, неустойка в интерпретации Шершеневича выглядит своеобразным предварительным соглашением об отступном, служащим основанием прекращения обязательства.
Вопросы, связанные с применением неустойки за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства и последствиями такого применения, для самого обязательства будут нами рассмотрены более подробно при анализе неустойки в качестве одной из форм гражданско-правовой ответственности.
Скажем только, что точка зрения Шершеневича, пожалуй, находит подтверждение во французском гражданском законодательстве. Согласно ст. 1229 Французского гражданского кодекса (ФГК), неустойка «является возмещением за убытки, которые кредитор терпит вследствие неисполнения главного обязательства», а ст. 1152 ФГК говорит, что «если соглашение устанавливает, что не выполнившее его лицо уплачивает определенную сумму в качестве убытков, то другой стороне не может быть присуждено ни большей, ни меньшей суммы». Следовательно, даже в том случае, если реальные убытки, причиненные нарушением обязательств, превышают сумму неустойки, кредитор тем не менее лишен возможности требовать уплаты большей суммы. Правда, французский судья, рассматривающий спор о взыскании неустойки за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства, вправе изменить сумму неустойки, если, по его мнению, она слишком высока или слишком мала.
Законодательству большинства стран континентальной Европы свойственен подход к неустойке как способу компенсации убытков, причиненных нарушением обязательств, как бы заменяющим взыскание самих убытков, поэтому кредитор, взыскивающий неустойку, сохраняет за собой право требования исполнения обязательства в натуре в том случае, если неустойка была установлена сторонами на случай просрочки исполнения обязательства (например, ч. 2 ст. 1229 ФГК, параграф 341 ГГУ и др.).
Значительным своеобразием отличаются положения о неустойке, существующие в англо-американском праве. Там выделяются два понятия: заранее исчисленные убытки (liquidated damages) и штраф (penalty). Как известно, англо-американское право исходит из того, что средства гражданско-правовой защиты носят компенсационный характер и не могут служить наказанию нарушителя. Поэтому нарушение договора влечет за собой лишь взыскание заранее исчисленных убытков (liquidated damages). Более того, предусмотренные соглашением сторон условия о неустойках, имеющих характер штрафа, признаются ничтожными. К примеру, в соответствии со ст. 2—718 ЕТК США убытки, подлежащие возмещению в случае нарушения договора любой из сторон, могут быть определены в соглашении, однако лишь в размере, который можно считать разумным в связи с предполагаемым или действительным ущербом, причиненным нарушением договора, трудностями доказывания ущерба и неудобствами или невозможностью получения адекватной защиты прав иным способом. Условие, определяющее неразумно высокий размер заранее исчисленных убытков, признается юридически ничтожным как штрафное условие.
В связи с этим нельзя не согласиться с мнением Р.Л. Нарышкиной, которая утверждает, что неустойка в англо-американском праве не выполняет тех обеспечительных функций, которые ей присущи в континентальном праве, поскольку во всех случаях на истце остается бремя доказывания обоснованности суммы, определенной в договоре[688].
В современном российском гражданском праве отсутствуют какие-либо законодательные ограничения размера договорной неустойки. Практика же свидетельствует, что фантазия сторон при формулировании условий договоров о неустойке не знает границ. Нередко в текстах договоров можно встретить условия о неустойке в размере 5–10 процентов от суммы договора либо от стоимости товаров (работ, услуг), в отношении которых просрочено исполнение. Конечно же, суды, рассматривая споры о взыскании подобных неустоек, не могут удовлетворять исковые требования в заявленных размерах, превышающих любые максимально возможные убытки в связи с соответствующим нарушением договорных обязательств.
Этим объясняется чрезвычайно широкое применение в судебной практике положений ст. 333 ГК, предоставляющих право суду уменьшить размер взыскиваемой неустойки с учетом ее соразмерности последствиям допущенного нарушения обязательства. Более того, анализ материалов дел, разрешенных в порядке надзора Президиумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, свидетельствует, что установленное ст. 333 ГК право суда трактуется ныне как обязанность судов, рассматривающих споры о взыскании неустоек, размер которых превышает некие средние величины. Такую позицию можно объяснить стремлением обеспечить принятие арбитражными судами не только законных, но и справедливых решений. Однако нельзя не заметить, что подобная практика не отвечает требованиям диспозитивности (с точки зрения материального права) и противоречит принципам состязательности сторон (с точки зрения процессуального законодательства).
Более предпочтительным и, добавим, полностью соответствующим законодательству было бы оценивать требования кредитора о взыскании неустойки в части, превышающей возможные убытки в связи с допущенным должником нарушением договорного обязательства, как злоупотребление правом, что и служило бы законным основанием к отклонению исковых требований в соответствующей части.
3. Залог
Понятие и правовая природа
Совершенно особое место среди всех способов обеспечения исполнения обязательств занимает залог имущества. Это один из классических гражданско-правовых институтов, имеющих многовековую историю, которые берут свое начало в римском праве.
В первый период развития залога в римском праве преобладали интересы кредитора. Имущество должника (например, закладываемое имение) передавалось по манципации в собственность залоговому кредитору. Одновременно между сторонами заключалось соглашение, по которому залоговый кредитор принимал на себя обязанность в случае своевременной уплаты долга возвратить предмет залога должнику. При этом должник в большей степени, чем это было необходимо, обеспечивал долговое обязательство, передавая в собственность кредитору свое имущество. Такие отношения могли строиться только на доверии (fides). Поэтому этот вид залога получил наименование фидуции. Фидуциарные договоры залога сохранили свое значение и в настоящее время, например в англо-американском праве.
Залог в форме фидуции продолжал существовать и в классическую эпоху римского права, но преобладающее развитие получили иные формы залога: пигнус (pignus) и ипотека (hypotheca)[689]. При залоге в форме пигнуса должник, так же как и при фидуции, передавал в целях обеспечения обязательства свое имущество кредитору, но не в собственность, а во владение последнего. Сам же должник с согласия залогового кредитора мог сохранить право пользования вещью, например, в качестве арендатора.
Дальнейший шаг в развитии поземельного залогового кредита составил институт, сложившийся в Риме, видимо, под влиянием восточного права (Греция и Египет) и носивший греческое наименование ипотеки[690]. В отличие от пигнуса при ипотеке к залоговому кредитору не переходило право владения заложенным имуществом, которое сохранялось за должником. Римское ипотечное право не устанавливало регистрации ипотеки в государственных органах, вопросы, связанные с перезалогом одного и того же имущества, старшинством залогодержателей, обычно решались в соглашении об ипотеке.
Основным правом залогового кредитора в случае неисполнения должником обязательства в установленный срок являлась продажа заложенного имущества (ius distrahendi). Даже если соглашение о залоге содержало запрет продажи заложенного имущества, залоговый кредитор все же мог его реализовать после трехкратного предупреждения должника. В некоторых случаях, если это было предусмотрено соглашением сторон, залоговый кредитор получал право оставить заложенную вещь за собой. Однако должнику предоставлялась возможность в течение двухгодичного срока выкупить свое имение, перешедшее таким образом в собственность кредитора (например, при Юстиниане). Римскому праву были известны и залог права требования, и перезалог, и залог складов и магазинов с товарами (аналог современного залога товаров в обороте).
Вместе с тем необходимо отметить, что российские цивилисты – исследователи римского права делали различные выводы относительно природы залоговых отношений в римском праве и как следствие предлагали различные подходы к оценке правовой природы залоговых прав по российскому гражданскому праву. Дискуссии по этому поводу в юридической литературе продолжаются уже свыше ста последних лет, однако до настоящего времени в доктрине этот вопрос не получил своего разрешения.
Отсутствие единого взгляда на природу права залога среди дореволюционных цивилистов во многом предопределялось несовершенством действовавшего тогда законодательства. Анализируя правила о залоге, содержавшиеся в законодательстве, Анненков делает вывод: «Очевидно, что отсутствие в нашем законе общих постановлений о залоге, как общем способе обеспечения всех обязательств, представляется крупным недостатком его, значение которого усугубляется еще тем обстоятельством, что в нем имеются еще особые частные правила об обеспечении им займа, делаемого в кредитных установлениях, изложенные как в общем Уставе Кредитном, так и частных уставах различных кредитных установлений, определяющие притом иначе права залогопринимателя – кредитного установления, чем определяются права залогопринимателя лица частного общими законами, чем вносится двойственность в существо залога, представляющегося на самом деле единым институтом права. Как это последнее обстоятельство, так равно и то, что закон общий определяет неодинаково права залогопринимателя при залоге имущества недвижимого и при закладке имущества движимого, а также права залогопринимателя лица частного и казны, делают довольно затруднительным установление прежде всего самого определения залога». При таком положении, отмечает Анненков, «нет ничего удивительного в том, что цивилистами нашими даются и различные ему определения»[691].
Совершенно особое место среди всех способов обеспечения исполнения обязательств занимает залог имущества. Это один из классических гражданско-правовых институтов, имеющих многовековую историю, которые берут свое начало в римском праве.
В первый период развития залога в римском праве преобладали интересы кредитора. Имущество должника (например, закладываемое имение) передавалось по манципации в собственность залоговому кредитору. Одновременно между сторонами заключалось соглашение, по которому залоговый кредитор принимал на себя обязанность в случае своевременной уплаты долга возвратить предмет залога должнику. При этом должник в большей степени, чем это было необходимо, обеспечивал долговое обязательство, передавая в собственность кредитору свое имущество. Такие отношения могли строиться только на доверии (fides). Поэтому этот вид залога получил наименование фидуции. Фидуциарные договоры залога сохранили свое значение и в настоящее время, например в англо-американском праве.
Залог в форме фидуции продолжал существовать и в классическую эпоху римского права, но преобладающее развитие получили иные формы залога: пигнус (pignus) и ипотека (hypotheca)[689]. При залоге в форме пигнуса должник, так же как и при фидуции, передавал в целях обеспечения обязательства свое имущество кредитору, но не в собственность, а во владение последнего. Сам же должник с согласия залогового кредитора мог сохранить право пользования вещью, например, в качестве арендатора.
Дальнейший шаг в развитии поземельного залогового кредита составил институт, сложившийся в Риме, видимо, под влиянием восточного права (Греция и Египет) и носивший греческое наименование ипотеки[690]. В отличие от пигнуса при ипотеке к залоговому кредитору не переходило право владения заложенным имуществом, которое сохранялось за должником. Римское ипотечное право не устанавливало регистрации ипотеки в государственных органах, вопросы, связанные с перезалогом одного и того же имущества, старшинством залогодержателей, обычно решались в соглашении об ипотеке.
Основным правом залогового кредитора в случае неисполнения должником обязательства в установленный срок являлась продажа заложенного имущества (ius distrahendi). Даже если соглашение о залоге содержало запрет продажи заложенного имущества, залоговый кредитор все же мог его реализовать после трехкратного предупреждения должника. В некоторых случаях, если это было предусмотрено соглашением сторон, залоговый кредитор получал право оставить заложенную вещь за собой. Однако должнику предоставлялась возможность в течение двухгодичного срока выкупить свое имение, перешедшее таким образом в собственность кредитора (например, при Юстиниане). Римскому праву были известны и залог права требования, и перезалог, и залог складов и магазинов с товарами (аналог современного залога товаров в обороте).
Вместе с тем необходимо отметить, что российские цивилисты – исследователи римского права делали различные выводы относительно природы залоговых отношений в римском праве и как следствие предлагали различные подходы к оценке правовой природы залоговых прав по российскому гражданскому праву. Дискуссии по этому поводу в юридической литературе продолжаются уже свыше ста последних лет, однако до настоящего времени в доктрине этот вопрос не получил своего разрешения.
Отсутствие единого взгляда на природу права залога среди дореволюционных цивилистов во многом предопределялось несовершенством действовавшего тогда законодательства. Анализируя правила о залоге, содержавшиеся в законодательстве, Анненков делает вывод: «Очевидно, что отсутствие в нашем законе общих постановлений о залоге, как общем способе обеспечения всех обязательств, представляется крупным недостатком его, значение которого усугубляется еще тем обстоятельством, что в нем имеются еще особые частные правила об обеспечении им займа, делаемого в кредитных установлениях, изложенные как в общем Уставе Кредитном, так и частных уставах различных кредитных установлений, определяющие притом иначе права залогопринимателя – кредитного установления, чем определяются права залогопринимателя лица частного общими законами, чем вносится двойственность в существо залога, представляющегося на самом деле единым институтом права. Как это последнее обстоятельство, так равно и то, что закон общий определяет неодинаково права залогопринимателя при залоге имущества недвижимого и при закладке имущества движимого, а также права залогопринимателя лица частного и казны, делают довольно затруднительным установление прежде всего самого определения залога». При таком положении, отмечает Анненков, «нет ничего удивительного в том, что цивилистами нашими даются и различные ему определения»[691].