Витрянский Василий Владимирович. Договорное право. Книга первая. Общие положения

   Все это происходит в силу чрезвычайно низкого уровня договоров, заключаемых участниками имущественного оборота. В огромном числе договоров устанавливаются неустойки, во много раз превышающие все разумные пределы, скажем, 5–10 процентов от суммы задолженности за каждый день задержки оплаты товаров, работ или услуг (1800—3600 процентов годовых!), отсутствуют всякие ограничения предельной суммы неустоек, чем, кстати, договоры российских организаций и предпринимателей разительным образом отличаются от зарубежных аналогов и внешнеторговых контрактов, в которых обязательно включаются такие условия, например: «За просрочку исполнения обязательства устанавливается неустойка в размере 0,5 процента от суммы задолженности за каждый день просрочки, но не более 20 процентов от суммы договора».
   Не только реальная зарубежная практика заключения договоров, но и законодательство многих стран содержит нормы, ограничивающие применение неустойки за нарушение обязательства и тем самым ориентирующие кредитора в случаях неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства должником на предъявление требования о возмещении убытков, а не о взыскании неустоек. Речь идет не только о положениях законодательства, предоставляющих суду возможность уменьшать неустойку, предусмотренную договором, но и об ограничениях совершенно иного рода, не известных российскому законодательству.
   Например, последний (по дате принятия) из гражданских кодексов стран континентальной Европы – Гражданский кодекс Нидерландов – включает в себя следующие положения, ограничивающие применение неустойки по обязательствам: «Кредитор не может требовать исполнения как неустойки, так и обязательства, к которому относится неустойка»; «То, что подлежит исполнению вследствие неустойки, заменяет возмещение ущерба, предусмотренное законом»; «Кредитор не может требовать исполнения неустойки, если на должника не может быть возложена ответственность за недостаток» (ст. 92); «Требованию исполнения неустойки в тех случаях, когда требуется возмещение ущерба, предусмотренное по закону, должно предшествовать предупреждение или другое предварительное заявление» (ст. 93); «Суд может по ходатайству должника, если очевидно, что справедливость требует этого, умерить оговоренную неустойку при условии, что он не может признать кредитору меньше чем возмещение ущерба, предусмотренное по закону, в случае недостатка в исполнении» (ст. 94)^[878].
   Как мы видим, среди мер, ограничивающих применение неустойки, имеется и такая мера, как запрет в случае взыскания кредитором неустойки требовать от должника исполнения обязательства, нарушение которого послужило основанием для применения неустойки. Теоретически можно представить себе такую ситуацию и при применении Гражданского кодекса Российской Федерации, а именно ст. 396 ГК в случае, когда в связи с неисполнением обязательства (в отличие от ненадлежащего исполнения) к должнику применена исключительная либо альтернативная неустойка, что исключает возмещение убытков. В практике арбитражных судов такие случаи пока не встречались.
   Напротив, как уже отмечалось, и арбитражно-судебная практика, и доктрина российского гражданского права рассматривают применение неустойки в качестве меры, «подстегивающей» должника к надлежащему исполнению обязательства. Иными словами, продолжающееся существование обязательства, несмотря на то что за его нарушение к должнику применена неустойка (в том числе и неоднократно), подразумевается a priori.
   Между тем вопрос о влиянии взыскания неустойки на судьбу обязательства, за нарушение которого она применена, не так прост, как может показаться на первый взгляд. Иначе как объяснить включение в проект Гражданского Уложения России ст. 1605 следующего содержания: «Если неустойка назначена на случай неисполнения должником обязательства, то веритель имеет право требовать или платежа неустойки, или же исполнения обязательства и возмещения убытков. Если неустойка назначена на случай неисполнения в срок или вообще ненадлежащего исполнения должником обязательства, то веритель имеет право требовать и платежа неустойки, и исполнения обязательства. Веритель, принявший несвоевременное или ненадлежащее исполнение обязательства без оговорки относительно сохранения за собою права на неустойку, признается отказавшимся от неустойки»^[879].
   Особый интерес вызывает то обстоятельство, что по действовавшему на тот период российскому законодательству взыскание неустойки вообще не освобождало должника от ответственности за неисполнение обязательства, что в равной степени относилось как к договорной, так и к законной неустойке. Следовательно, российские цивилисты изменяли принципиальным образом существовавший правопорядок. Естественно, на то должны были быть весьма серьезные причины. Обратимся к материалам Редакционной комиссии, содержащим обоснование необходимости соответствующего изменения законодательства. Итак, вот взгляд дореволюционных российских юристов на проблему соотношения взыскания неустойки, возмещения убытков и судьбы обязательства.
   Для разрешения вопроса о совместимости неустойки с взысканием убытков существенное значение имеет то обстоятельство, признается ли неустойка штрафом за неисправность или возмещением за убытки. Совмещение неустойки со взысканием убытков возможно только тогда, когда на неустойку смотрят как на штраф за неисправность. Оштрафовать должника за неисправность и вместе с тем взыскать с него убытки – вещи совместимые, так как каждая из них преследует свою особую цель.
   Но раз признается, что на неустойку не следует смотреть как на штраф за неисправность, то естественно остановиться на неустойке как на средстве возмещения убытков и предоставить верителю в случае нарушения должником обязательства или требовать неустойку, или взыскивать убытки. Признание неустойки несовместимой со взысканием убытков не должно доходить до того, что подобное совмещение признавалось бы недействительным даже тогда, когда сами стороны признают нужным установить его. Правило закона о несовместимости неустойки со взысканием убытков может быть изменено соглашением сторон. Можно находить, что совмещение неустойки с взысканием убытков противоречит понятию неустойки как эквивалента убытков и взаимному отношению между этой неустойкой и убытками, но в сфере гражданских сделок нет основания ограничивать свободу личного произвола, пока проявление его не нарушает прав, носящих публичный характер; добровольное же совмещение неустойки со взысканием убытков не нарушает подобных прав.
   Рассматривая вопрос о целесообразности совмещения неустойки, даже при отсутствии прямого соглашения сторон, со взысканием убытков в том случае, когда неустойка назначена на случай неточного исполнения обязательства, российские цивилисты подчеркивали, что такое совмещение само собою вытекает из существа намерения сторон, если неустойка назначена специально на случай ненадлежащего исполнения обязательства. Если неустойкой обеспечивается точное исполнение обязательства, то это потому, что это обстоятельство имеет для верителя особенно важное значение; но это не устраняет права верителя требовать окончательного исполнения обязательства, хотя он может и отказаться от этого права. Очевидно, что неустойка, выговариваемая на случай несвоевременного или иного ненадлежащего исполнения, предназначается на покрытие тех убытков, которые могут быть причинены именно неточным исполнением, а не совершенным неисполнением; убытки же, которые могут быть причинены неисполнением обязательства, представляют собой особую разновидность, независимую от убытков в связи с неточным исполнением, и могут быть обеспечиваемы самостоятельной неустойкой, независимо от неустойки за неточное исполнение.
   Если обязательство было исполнено не точно, но веритель согласился на неточное исполнение, то естественно может родиться предположение, что он предпочел удовольствоваться неточным исполнением ввиду того, что он имел право не только взыскать неустойку за неточное исполнение, но и настоять на точном исполнении, а если оно почему-либо сделалось невозможным, то взыскать убытки за неисполнение обязательства^[880].
   Многие из аргументов российских дореволюционных юристов могли бы использоваться и сегодня для обоснования, к примеру, включения в действующий Гражданский кодекс положений, определяющих, скажем, соотношение неустойки и убытков (ст. 394), возмещение убытков и взыскание неустойки и судьбы обязательства (ст. 396).

Проценты по денежному обязательству

   Возмещением убытков и взысканием неустойки не исчерпываются меры, которые могут быть приняты кредитором к должнику, допустившему неисполнение либо ненадлежащее исполнение обязательства.
   Особое место в ГК занимает ст. 395, посвященная вопросам ответственности за неисполнение денежного обязательства. Дело здесь не только в актуальности соответствующих норм в условиях кризиса неплатежей, когда, с одной стороны, повсеместно не оплачиваются поставленные товары, выполненные работы или оказанные услуги, а с другой стороны, недобросовестные продавцы, подрядчики и другие контрагенты в договорах, получив в качестве предоплаты денежные суммы покупателей и заказчиков, пользуются ими в своих интересах, не выполняя своих обязательств по договору. В конце концов, разработка и внедрение правовых средств, направленных на борьбу с такими явлениями, – это задача текущего законодательства, но не Гражданского кодекса, рассчитанного на стабильное многолетнее применение.
   Включение в ГК названной статьи преследовало цель защиты прав и законных интересов участников имущественного оборота, добросовестно исполняющих свои обязательства, от незаконных, а нередко и жульнических действий их контрагентов и компенсации причиненного им ущерба.
   Чтобы понять новизну, а главное, значение новых положений, содержащихся в ст. 395 ГК, для нормализации и упорядочения имущественного оборота, можно сравнить их с нормами, которые применялись до введения Кодекса в действие.
   Ранее в случае просрочки исполнения денежного обязательства кредитор был вправе требовать уплаты должником за время просрочки 5 процентов годовых, начисленных на сумму, уплата которой просрочена, если законодательными актами или соглашением сторон не был установлен иной размер процентов. Если же просрочка денежных обязательств имела место в отношениях, связанных с предпринимательской деятельностью, 5 процентов годовых рассматривались в качестве неустойки, которая подлежала уплате сверх процентов, взимаемых за пользование чужими средствами (п. 3 ст. 66 Основ гражданского законодательства 1991 г.). Вместе с тем в законодательстве отсутствовали нормы, устанавливающие проценты за пользование чужими средствами при просрочке денежных обязательств. Поэтому в случае нарушения денежных обязательств, возникших из договора, потерпевшей стороне (кредитору) зачастую приходилось довольствоваться взысканием с должника лишь неустойки в размере 5 процентов годовых.
   В то же время, если отношения, связанные с удержанием чужих денежных средств, возникали при отсутствии договора, они квалифицировались как обязательства из неосновательного обогащения, а на удерживаемую сумму начислялись проценты за пользование чужими средствами в размере средней ставки банковского процента, существующей в месте нахождения кредитора (п. 3 ст. 133 Основ гражданского законодательства).
   Таким образом, в аналогичных ситуациях (например, при передаче товара покупателю и просрочке его оплаты) положение кредитора, действующего без заключения договора с должником, оказывалось предпочтительней положения кредитора, оформившего свои отношения с должником договором.
   Любопытно, что арбитражно-судебная практика стремилась как-то сгладить эти диспропорции, что нашло отражение, в частности, в некоторых разъяснениях и рекомендациях Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. Особенно интересным представляется разъяснение по вопросу о возможности применения п. 3 ст. 133 Основ гражданского законодательства в отношениях, основанных на договоре поставки товаров. Суть этих разъяснений заключается в следующем.
   Если при рассмотрении имущественного спора будет установлено, что поставщик (изготовитель), искусственно используя заключенный с покупателем договор поставки, выставил последнему бестоварный счет (мнимая или притворная сделка), с него подлежат взысканию проценты, указанные в п. 3 ст. 133 Основ гражданского законодательства. Указанные проценты применяются и тогда, когда заключенный сторонами договор поставки (оказания услуг, выполнения работ) признан в установленном порядке недействительным либо суммы, подлежащие возврату, были перечислены кредитором без договора, а должник их не возвратил^[881].
   Чрезвычайно важное значение для регулирования имущественного оборота имеет правильное определение правовой природы процентов, взимаемых в случае неисполнения денежного обязательства. В последние годы в арбитражно-судебной практике проценты, взимаемые по денежным обязательствам, зачастую рассматривались в качестве неустойки, чему в немалой степени способствовала неудачная редакция ст. 66 Основ гражданского законодательства. Такой подход в наиболее яркой форме нашел отражение в одном из разъяснений Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, согласно которому «для взыскания неустойки в размере пяти процентов годовых за просрочку платежа должен применяться сокращенный шестимесячный срок давности»^[882].
   В отдельных случаях проценты за пользование чужими денежными средствами рассматривались арбитражными судами в качестве убытков в виде упущенной выгоды. Однако в этом случае невозможно объяснить позицию законодателя, включившего в текст ст. 395 ГК норму о соотношении процентов и убытков (п. 2).
   На заседании Научно – консультативного совета Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, состоявшемся 1 декабря 1995 г., было рекомендовано исходить из того, что предусмотренные ст. 395 проценты за пользование чужими денежными средствами представляют собой плату за пользование денежными средствами, некий эквивалент их стоимости в имущественном обороте, являющийся по своей правовой природе специальной мерой гражданско-правовой ответственности, которая не может быть отнесена ни к неустойкам, ни к убыткам. Указанные рекомендации должны были быть воспринятыми арбитражно-судебной практикой, в частности, в виде следующих выводов: во-первых, взимание процентов за пользование чужими денежными средствами не препятствует удовлетворению требований кредиторов о взыскании с должника законной или договорной неустойки, в том числе и в виде непрерывно текущей пени; сумма подлежащих уплате процентов не может быть уменьшена судом по мотивам ее несоразмерности последствиям нарушения обязательства, как это предусмотрено в отношении неустойки (ст. 333 ГК); неустойка и проценты являются самостоятельными, независимыми друг от друга мерами ответственности, что исключает применение в подобных ситуациях положений ГК о зачетном характере неустойки (ст. 394).
   Основные положения, предусмотренные ст. 395 ГК, действительно привносят немало нового в арбитражно-судебную практику.
   Во-первых, обязанность должника уплатить проценты за пользование чужими средствами теперь установлена для всех случаев их неправомерного удержания, уклонения от их возврата, а также неосновательного получения или сбережения за счет другого лица, в том числе когда денежные обязательства возникли из договора.
   Во-вторых, размер процентов за пользование чужими денежными средствами определяется учетной ставкой банковского процента, которая существует в месте жительства (для граждан) или месте нахождения (для юридических лиц) кредитора. В настоящее время арбитражные суды применяют единую ставку рефинансирования Центрального банка Российской Федерации.
   В-третьих, проценты за пользование чужими денежными средствами по отношению к убыткам носят зачетный характер. При наличии оснований подлежащие возмещению должником кредитору убытки уплачиваются только в части, превышающей сумму процентов за пользование чужими денежными средствами.
   В-четвертых, период, в течение которого начисляются проценты за пользование чужими денежными средствами, заканчивается днем уплаты суммы долга кредитору, если более короткий срок не установлен законом, иным правовым актом или договором.
   В случае, когда взыскание указанных процентов производится по решению суда, проценты за пользование чужими денежными средствами должны быть начислены и за период со дня вынесения судом соответствующего решения по день его фактического выполнения.
   Следует заметить, что такой подход существенно изменяет практику арбитражных судов, которые ранее при взыскании процентов или длящихся неустоек обычно капитализировали подлежащую уплате сумму на день вынесения решения и указывали ее в исполнительных листах, выдаваемых взыскателю, в твердом размере.
   Теперь же в решениях суда и исполнительных документах, выдаваемых взыскателям, должны быть указаны сумма, на которую начисляются проценты, размер этих процентов и дата, с которой необходимо производить их начисление. Конкретная же сумма, которую составят взимаемые проценты, должна определяться соответствующим банком на день, когда фактически производится исполнение решения суда, т. е. со счета должника списывается и перечисляется кредитору сумма, взыскиваемая в соответствии с судебным решением.
   И еще одно замечание по поводу применения норм об ответственности за неисполнение денежных обязательств в арбитражно-судебной практике. Недопустимым было признано чрезмерно узкое, формальное толкование указанных норм, что проявилось на практике. Понятие «чужие денежные средства» включает в себя не только средства, принадлежащие другому лицу, но и средства, предназначенные контрагенту по обязательству за поставленные (проданные) товары, выполненную работу, оказанные услуги, несмотря на то что средства формально не являются «чужими» для должника.
   Отмеченные подходы арбитражно-судебной практики к применению положений, предусмотренных ст. 395 ГК, нашли свое подтверждение в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996 г. №6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (п. п. 51–52)^[883]. Добавим к этому включенное в данное Постановление (п. 52) разъяснение, касающееся процентов по валютным денежным обязательствам, имеющее большое практическое значение. Согласно этому разъяснению в случаях, когда в соответствии с законодательством о валютном регулировании и валютном контроле денежное обязательство выражено в иностранной валюте и отсутствует официальная учетная ставка банковского процента по валютным кредитам на день исполнения денежного обязательства в месте нахождения кредитора, размер процентов определяется на основании публикаций в официальных источниках информации о средних ставках банковского процента по краткосрочным валютным кредитам, предоставляемым в месте нахождения кредитора. Если же отсутствуют и такие публикации, размер подлежащих взысканию процентов устанавливается на основании предоставляемой истцом в качестве доказательства справки одного из ведущих банков в месте нахождения кредитора, подтверждающей применяемую им ставку по краткосрочным валютным кредитам.
   Однако в названном Постановлении Пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда РФ и других документах арбитражно-судебной практики отсутствует ответ на главный вопрос, который по существу предопределил бы решение всех других проблем, возникающих при применении норм о процентах за пользование чужими денежными средствами. Речь идет о правовой природе процентов годовых.
   В юридической литературе можно встретить различные точки зрения по этому вопросу, которые можно было бы объединить в четыре позиции. Во-первых, большая группа известных правоведов придерживается того взгляда, что проценты за пользование чужими денежными средствами представляют собой компенсацию или вознаграждение (плату) за пользование капиталом (денежными средствами).
   Эту точку зрения, в частности, последовательно отстаивал Л.А. Лунц, который утверждал, что «проценты представляют собой периодически начисляемое на должника вознаграждение за пользование „чужим“ (т. е. подлежащим возвращению управомоченному лицу) капиталом в размере, не зависящем от результатов использования капитала…»^[884]. Не соглашаясь с теми, кто считал проценты формой возмещения убытков, Л.А. Лунц обращал внимание на то, что «было бы неправильно утверждать, что проценты, причитающиеся кредитору в случае просрочки должника, являются формой возмещения убытков, ибо проценты и в этом случае причитаются кредитору независимо от наличия или отсутствия убытков у кредитора»^[885].
   Аналогичной точки зрения придерживался И.Б. Новицкий, отмечавший, что «под именем процентов разумеют в хозяйственной жизни вознаграждение, которое должник обязан платить кредитору за пользование капиталом. Этот эквивалент определяется поэтому в пропорциональном отношении к сумме капитала и периоду времени, в течение которого капитал находится в пользовании»^[886].
   В комментарии к ст. 226 ГК РСФСР 1964 г. М.И. Брагинский подчеркивает, что проценты годовых не являются разновидностью неустойки (пени) и входят в само содержание долга. Поэтому к ним не могут применяться ни правила об уменьшении неустойки, ни правила о сокращенных сроках исковой давности^[887].
   Н. Г. Вилкова определяет проценты как денежные доходы, которые должник извлекает из необоснованного сбережения или пользования денежными средствами кредитора. Применительно к процентам годовых, предусмотренных ст. 473 ГК РСФСР 1964 г., она делает вывод, что взыскание процентов должно производиться независимо от вины должника в силу самого факта неосновательного приобретения или сбережения чужого имущества. Основанием требования о взыскании таких процентов служит противоправность действий должника, выразившаяся в неосновательном получении доходов от суммы сбереженных им денежных средств^[888].
   Последовательно отстаивает точку зрения на проценты годовых как на вознаграждение (плату) за пользование должником денежными средствами, принадлежащими кредитору, М.Г. Розенберг. Сравнивая практику Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово – промышленной палате Российской Федерации (МКАС) и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации по применению положений законодательства о процентах годовых, М.Г. Розенберг поддерживает практику МКАС, который в отличие от Высшего Арбитражного Суда не считает, что проценты за пользование чужими денежными средствами (речь шла о п. 3 ст. 66 Основ) могут взиматься по договорным обязательствам только в случаях, когда такой порядок предусмотрен законодательством, а применяет нормы о процентах во всех случаях, когда имеет место пользование чужими денежными средствами^[889]. По мнению М.Г. Розенберга, проценты годовые не относятся к мерам имущественной ответственности^[890].