Влодавец Леонид. Большой шухер (Black Box - 2)

   - Точно, - улыбнувшись, сказала Эля, - чего стоять? Полезли в ванну?!
   Лида с Ларисой переглянулись, а Олег, насупившись, сказал:
   - Не поместимся все. Чего дурью маяться?
   - Ну неужели тебе неприятно будет? - спросила Эля, положив ему руку на плечо и заглядывая в глаза. - Знаешь, сколько мужиков о таких купаниях мечтает? У-у-у! Почти что все. Но только очень богатенькие могут себе такое позволить в натуре.
   - Если бы я был нормальным, то, наверно, тоже мечтал бы. А так - просто тошно. И на себя смотреть страшно. Ведь вы меня просто не считаете мужиком вот и все. Я для вас игрушка.
   - Это ты сам себя мужиком не считаешь. - Эля быстрыми движениями расстегнула джинсы и спустила их вниз вместе с трусиками и колготками. Быстро переступила через одежду, уложила ее на табурет, где уже лежали три скомканные майки, подбоченилась и выпрямилась. Олег отвел глаза и пробормотал:
   - Выпендреж это называется.
   - А я правда красивая? - пококетничала Эля. - Ну, не жмурься, не жмурься, Олеженька! Ведь ты наверняка еще в десятом классе мечтал на меня такую поглядеть?! Только честно!
   - Не знаю. Я не о таком мечтал. Это - не то.
   - Ну и ладно. А я все равно к тебе полезу, - длинная точеная ножка Эли плавно переступила край ванны, потом ее примеру последовала вторая. Она медленно опустилась в воду и вызывающе спросила у Ларисы и Лиды:
   - А вам слабо, мышата? Воды боитесь?
   - Запросто! - Лариса сняла все, что на ней еще было, и перелезла в теплую воду.
   - Вот дуры бесстыжие! - вздохнула Лида и... разделась тоже.
   - Вода перельется, - проворчал Олег, ворочаясь на сиденье, - набились, как сельди в бочку.
   Эля пододвинулась к нему ближе и распорядилась:
   - Так, девчата, сейчас я Олежку приподниму, а вы снимайте эту хреновину (она указала на сиденье) и кладите на пол. Она только мешаться будет.
   Она привстала, просунула Олегу руки под мышки и подняла, прижавшись грудью к его спине. На правой лопатке и плече было два выпуклых багровых шрама - от осколков. Лара и Лида вынули из-под Олега сиденье и убрали его из ванны на кафельный пол.
   - Поддерживайте его, а я ему спинку потру... - скомандовала Эля. Лида с Ларисой приняли у нее Олега, усевшись рядом, вполоборота друг к другу, и уложили его животом к себе на колени, придерживая руками.
   Эля тем временем намылила мочалку и пропела:
   - "Будет, будет трубочист - чист, чист, чист!"
   В это самое время Олег отчетливо всхлипнул, обняв культями Лару и Лиду. Девушки тоже шмыгнули носами и заплакали.
   - Что такое? - не поняла Эля, замерев с мочалкой в руке. - В чем дело, граждане?
   - Мы еще маленькие были, - выдавила Лара, - читать не умели...
   - А он нам "Мойдодыра" читал... - сквозь всхлипы добавила Лида. - И потом нас читать научил...
   - Не плачьте, только не плачьте! Вам же не по пять лет, ей-Богу! взмолилась Эля. - Ну-ка хватит! Нечего душу травить! Завязывайте! Лучше держите его покрепче, чтоб носом не тюкнулся.
   И она стала осторожно тереть Олегу спину. Тот был принужден покрепче прижаться к скользким, гладким грудкам своих бывших воспитанниц и виновато пробормотал:
   - Извините, я не нарочно тискаюсь...
   - А хоть бы и нарочно? - усмехнулась Эля, придвигаясь ближе к Олегу и мягко охватила его коленями за обрубки ног. - К таким пончикам - и не поприжиматься?
   - Конечно, - поддержала Лариса, - не переживай, нам это приятно.
   - Ты такой хорошенький, - Лида нарочно выпятила грудь и прижала ее к щетинистой щеке Олега. - Колюченький...
   - Сумасшедшие... - пробормотал Олег. - Сон какой-то, кошмар... Вы меня убить хотите, что ли? У меня сердце колотится.
   - Да что ты? - Эля перестала тереть ему спину и приложила ухо к скользкой от мыла коже. - Действительно, тюкает! Так это же хорошо. Значит, ты живой. Только у мертвых не тюкает. Не волнуйся попусту. Вот я тебе сейчас шейку потру... Теперь плечики, лопаточки пораненные... Я осторожненько, а ты скажи, если больно будет. Не стесняйся.
   - Я другого стесняюсь... - Олег хотел сказать, что все его мужское хозяйство, давно уже не интересовавшееся жизнью, где-то там, под слоем мутноватой от мыла воды, прикасается к промежутку между левым бедром Ларисы и правым бедром Лиды, а потому от каждого движения Элиных рук с мочалкой чуточку вдвигается в этот промежуток, потирается о нежную кожу и... не остается к тому безучастным. Но слов не нашел, постеснялся.
   Лида и Лариса, конечно, тоже ощутили перемену. Не заметить было невозможно. Вначале было что-то дрябленькое, мятое, почти не тревожащее и не возбуждающее. Теперь же по их ногам скользило нечто упругое, твердое, крупное... А они уже знали цену этой штуке. Правда, вслух пока ничего не сказали. Обменялись хитренькими усмешечками, которые Эля, увлеченная работой банщицы, не удосужилась заметить.
   - Теперь еще чуть-чуть по лопаточкам, по позвоночнику, по бокам... - Эля уже откровенно прижалась курчавым передком к ягодицам Олега, которые были наискось пересечены зарубцевавшимся шрамом, со следами от швов, и не столько терла юноше спину, сколько сама старалась потереться о него покрепче. Это распаляло ее, заставляло шумно дышать, и ее возбуждение заразило остальных. Лида и Лариса потеснее придвинулись друг к другу, покрепче прижали к себе Олега, сгоравшего от невольного стыда и моря тех неизведанных ощущений, которые наползли на него со всех сторон вместе с этими тремя нежными голенькими телами.
   - Не надо больше, - пробормотал он, - это уже не шутки...
   - А мы и не шутим, - жарко шепнула Эля, наползая на него сверху и подсовывая ему ладони под живот. - Мамочки! Вскочил!
   - Ну и что? Не трогай... - почти простонал Олег, хотя сделал это вопреки собственному желанию. - Это он сам, я не виноват...
   Дружный хохот из трех девчачьих глоток - реакция естественная. Эля легко перевернула Олега на спину, глянула в его не на шутку испуганные глаза.
   - Тебе молиться надо, понимаешь? Жизнь вернулась, а ты испугался.
   - Так еще страшнее... Я уже совсем смирился, понимаешь?
   - Да, может, и так. Только ты теперь живой, совсем живой. И тебе надо жить... - Эля тяжело дышала, глаза стали мутными и жадными. - Иди ко мне!
   - Ой, ты ж его утопишь! - воскликнула Лида, увидев как Эля встает на колени, а затем опускается верхом на Олега.
   - Поддержите его, дуры! - в то время как Лида с Ларисой уложили Олега поверх себя, Эля, слегка подправив пальцами высунувшийся из воды вожделенный предмет, с истомным вздохом впихнула его куда следует.
   - Ну и бесстыжая же ты! - с явным восхищением вымолвила Лариса. - Я бы так не смогла...
   - Сейчас сможешь... - пробормотала Эля, откинула голову, зажмурилась, сноровисто качнулась раз, другой, третий... Олега и девчонок окатило волнами, вода плеснула на пол.
   - Дурдо-ом... - пролепетала Лида. - Психованная! Лариска, давай вылезем, у ней шарики за ролики заехали.
   - Сидеть! - прикрикнула Эля и в то же мгновение опустила в воду обе руки.
   - Ой! - Лида и Лариса пискнули, но ловкие пальцы Эли проворно очутились у них между ногами...
   - Совсем сдурела?! Крыша поехала?! - но вырваться они не могли да и не очень стремились. Потому что Элины пальчики повели себя так ласково, так возбуждающе-нежно, что девчонки притихли, расслабились и прикрыли глазки. Теперь с трех сторон Олег слышал сдавленное тяжкое дыхание. Со всех сторон его облепила страстная женская плоть. Его-то, который еще никогда и ни разу.
   - Бордель какой-то, - вымолвил Олег, ощущая, как Эля, вращая бюстом гладит его исхудалую грудь пышными мячиками. - Все сон и бред. Этого не может быть... Но хорошо-о...
   - Может! Может! Может! - сквозь зубы выкрикивала распаленная, полубезумная Эля. - Ой, ма-а-а-а!
   Она упала Олегу на грудь, ее губы заметались по его лицу, и, корчась поверх всех тел, застонала:
   - Олежек! Миленький, прости! Прости! Прости, что только сейчас! Прости, ради Господа Бога!
   - За что? - тихо прошептал Олег. - Мне не за что прощать. Потом она на несколько секунд притихла, целуя то Олега, то девчонок, уже с большей нежностью и меньшей страстью. Ладони плавно гладили то шрамы на теле Олега, то грудку Ларисы, то щечку Лиды... Но это вновь разогрело ее. Эля вновь было закачалась, но тут ее что-то осенило. Озорной, если не сказать, бесовский огонек вспыхнул у нее в глазах. Она приподнялась, освободила Олега, подхватила его под мышки и усадила себе на колени.
   - Ну, Лариска? Может, попробуешь? Олежек, милый, ты ведь не кончил? Трахни ее! Ну пожалуйста...
   Лариса этот вызов не приняла. Она решительно вылезла из ванны и сказала:
   - Можете психовать как хотите. А меня тут больше не будет...
   - А мне можно? - это совершенно неожиданно произнесла тихая, скромная Лида. Очень смущенно, но с большим желанием.
   - Не надо. Это уже просто разврат и все, - сказал Олег сердито. - Унесите меня отсюда. Хватит этой срамоты. Остыньте девчонки. Хватит сумасшествия, а? Ведь это все не настоящее понимаете? Дурацкая игра какая-то!
   - А я хочу! - с неожиданной злостью и упрямством в голосе заявила Лида. И мне не стыдно! Нисколечки! Элечка, помоги ему!
   - Неужели тебе не противно? - прошипела Лариса. - После этой лярвы? Да ее пол-Европы перетрахало! Еще неизвестно, что мы у нее из воды поймали?!
   - Плевать! - выкрикнула Лида и рванулась к Олегу.
   - Вали отсюда! - обернувшись к Ларисе, жестко сказала Эля. - За "лярву" ты мне еще ответишь!
   Лариса подхватила одежду, полотенце и выскочила за дверь.
   - Испортила все, зараза! - проворчала Лида, поглядев на Олега. - Остыл...
   - Я же сказал: все! - рявкнул Олег. - Сделали из меня куклу! Звоните, на фиг, в дом-интернат, пусть туда забирают!
   - Что ты! - воскликнула Эля. - Никуда ты не поедешь. Ладно, давай-ка, Лидусик, его оботрем и положим поспать. Не вышел у нас нынче праздник.
   - Терпеть не могу, когда вы ругаетесь! - проворчал Олег, понемногу успокаиваясь. - И вообще то, что ты похабщину развела, - ужас. Я уже привык, что вы мне как сестры...
   - Мы тебе не сестры, - вздохнула Лида. - Мне в пятнадцать лет первый раз приснилось, что мы с тобой целуемся, а потом ты в этом сне стал меня по груди гладить. Я уже давно тебя люблю. И Ларка любит, только она дура. К Эле приревновала...
   - Оставьте вы все это, девчонки! - вздохнул Олег. - Не мне с вами в эти игры играть. Неужели трудно догадаться?
   - Но сегодня-то понравилось? - спросила Эля.
   - Не знаю. У меня раньше такого не было...
   - Совсем-совсем?
   - Совсем-совсем. Но только, понимаешь, я не думал, что это все так просто и похабно получится.
   - Олежек, это я виновата, - покаялась Эля, - мне всегда хотелось, чтоб у нас это было. Если б не эти гады...
   - Не вспоминай, ладно? Я все это понял. Но зачем ты Лариске то же самое предложила, а?
   - Потому что мне хотелось, чтобы нам всем было хорошо. И тебе, и мне, и Лариске, и Лидке. Кто ж знал, что поругаемся?
   - Вас надо за это по попам нахлопать. Когда Лариска с Лидкой были маленькие и не слушались, я их шлепал.
   - Ага, - подтвердила Лидка, - а нам нравилось, что он нас шлепает, и мы нарочно не слушались.
   Эля с Лидой вынули Олега из ванны, досуха вытерли, одели в чистое. Затем сами оделись и, посадив его на коляску, повезли в спальню.
   Там, как ни странно, к ним молча присоединилась Лариса. Она помогла Эле и Лиде уложить Олега на кровать, укрыть одеялом и пристроить, как надо, "утку".
   - Помиритесь! - попросил Олег. - При мне, пожалуйста. И дайте слово, что больше не будете ссориться и обзываться.
   - Честное слово не будем, - дружно, как юные пионерки, ответили Эля, Лида и Лара.
   - И давайте, чтоб у нас такого бардака, как сегодня, больше не было, попросил Олег.
   - А какой тебе бардак нужен? - съехидничала Эля.
   - Никакого мне не нужно.
   - Ошибаешься, миленький. Раз уж у тебя все это дело проснулось, то потребуется. Ты же молоденький, хоть и седенький.
   - Раньше обходился как-то.
   - Раньше у тебя ручки были целы, - как можно тактичнее сказала Эля. - А сейчас с култышками это не больно получится. И зачем, скажи на милость, тебе это надо? Я - в любое время, кроме рабочего, девчонки в принципе тоже. Между прочим, ты знаешь, я ведь не с каждым могу кончить. Некоторым клиентам приходится концерты по заявкам устраивать. А с тобой - по-нормальному, могла бы и еще пару раз, если б маломерки кайф не сломали.
   - Не надо про эти твои дела.
   - Ты думаешь, я грязная? Наоборот. Я все время проверяюсь, чтоб без презерватива - ни-ни.
   - Ну не надо же, а? Неужели ты этим гордишься? Хоть бы соврала, что ли?
   - А тебе бы легче было? Все равно кто-нибудь сказал бы. Получилось бы, будто я тебя нарочно надуваю. Зачем?
   - Легче - не легче, а все-таки.
   - Чудачок! Ты бы сейчас маялся, страдал. Вот, дескать, моя бывшая девчонка, честная и хорошая, а я на ней жениться не могу. У тебя и так мук полон рот. Вот я и сказала, чтоб ты не мучился. Дрянная, развратная, шлюха чего о ней жалеть?
   - Вчера это еще помогало. А сегодня после ванной - все по-другому. Теперь у нас уже что-то было.
   - В нашем обществе может быть все, - мурлыкнула Эля, - но никого ни к чему не обязывать. Я уже через много границ перешла и от этого очень счастлива.
   - Эль, не увлекайся, - попросила Лида, - пусть он поспит. Не загружай его, если можно.
   - Хорошо. Отдыхай, родной...
   Привет Лавровке!
   - Агафон, по-моему, "хвост" ведем, - обеспокоенно произнес Налим. - Желтая "шестерка".
   - Вижу, не слепой. Это с Лавровки машина. Дороги, что ли, не знают? Могли бы и сами доехать.
   - А они нам за Гребешка не намякают?
   - Могут, наверно, если у Фили душевный кризис и жить надоело. Нет, я думаю, это посольство. Посмотрим, куда свернут. Смотри не пропусти, когда они на обгон пойдут. Потому что, если Филя действительно сдурел, они нас могут на обгоне из автомата почесать. Переползай на заднее и наблюдай.
   "Шестерка" держалась на одной и той же дистанции. Когда Агафон прибавил скорость, там тоже поддали газку, но обогнать не пытались. К повороту на колхоз имени XXII партсъезда Агафон с Налимом подкатили, опережая "шестерку" метров на сто. Но машина лавровских тоже свернула с шоссе и потянулась за ними.
   - Похоже, действительно послы, - прикинул Агафон. - Если бы пострелять хотели, надо было еще на шоссе это делать. Ну, все равно, Сэнсею доложу.
   Налим нажал кнопку УКВ-рации.
   - Сэнсей, это Налим от Агафона. Идем домой, за нами "шестерка" из Лавровки. Так и надо?
   - Сколько их там?
   - Пятеро, все места заняты.
   - Доезжайте до того места, где весной Степу остановили, и тормозите. Вам помогут. Если скажут конкретно, в чем проблема, пропускайте мимо себя к воротам, сами катите следом. Если не скажут, разоружайте и ведите сюда. Но сами при этом особо не подставляетесь.
   Свернули на дорогу, ведущую через поле к лесу, где пряталась оптовая база. "Шестерка" не отставала. Через поле она катила всего в полсотне метров за их машиной, но ближе не подтягивалась. И когда "девятка" куропаткинцев двинулась на лесную аллею, тоже пошли за ней на том же расстоянии.
   У креста, стоявшего близ обочины и отмечавшего место расстрела четырех джипов, Агафон остановился, и они с Налимом прытко выскочили из машины. Притормозила метрах в десяти и "шестерка", из нее вышли четверо. Пятый остался за рулем.
   - Привет, - сказал Агафон, держа руку в кармане ветровки. - Вы чего, братаны, заблудились никак? Лавровка вроде в другой стороне?
   - Точняк, корефан, - оскалив золотые зубы, ответил тот, что был поближе. Но нам не домой, нам с вами поговорить надо.
   - Не, вы серьезно? Конкретно и с нами?
   - Конкретно, нам бы с Сэнсеем увидеться. Налим ощущал заметную неуверенность и искренне завидовал хладнокровию Агафона.
   - А что за проблема? Может, не стоит такого товарища попусту беспокоить? произнес Агафон, который сохранял уверенность прежде всего потому, что углядел в кустах на противоположной стороне дороги легкое шевеление.
   - Не, нам нужно исключительно Сэнсея.
   - Я говорю: изложите суть. И лучше вкратце.
   - Ну, вы какие-то упрямые, братаны. Прямо до ужаса и даже больше. Вам говорят: нам надо Сэнсея, а вы на какой-то сути зациклились. Невежливо как-то выходит.
   - Нет, ребята, вы не в курсе. У нас невежливо - это когда носом в почву, иногда - мордой об асфальт. А сейчас мы исключительно вежливы.
   - Вы чего, особо крутые, что ли? - прищурился золотозубый. - Или по две жизни от Бога закупили? Вы с Лавровкой говорите, братаны. А это по жизни конкретно.
   - Скучный базар получается, - заметил Агафон. - А главное - долгий. Короче и конкретно по жизни: если есть желание зайти в "Куропатку" и оттуда выйти, то надо тихо сдать все пушки и перья, как в казино "Моби Дик". Потом оставить тачку здесь, построиться колонной по одному и не спеша пройти метров семьсот. Насчет непобедимой и легендарной Лавровки. Скромнее надо быть, а главное осмотрительнее. Вас сейчас пять автоматов держат на прицеле с расстояния в пятнадцать метров. Если есть желание рассказать конкретно суть проблемы, пожалуйста, можно приступать, но прошу это делать четко.
   - На понт так просто не берут, корефан, - золотозубый оскал погасил. Надо еще суметь, чтоб тебе поверили.
   - Справедливое замечание. Будем делать так: те, кто поверил, выполнит команду после первого предупредительного из кустов. Те, кто не поверил, смогут хорошо отдохнуть. От жизни.
   Из кустов, правда, стрелять не стали. Просто показались люди с автоматами, и Лавровка поняла, что здесь надо вести себя прилично.
   - Разгружайтесь! - сказал Агафон, достав из кармана пластиковый пакет с изображением Санта-Клауса и передав его Налиму. - Если все будет нормально, получите на выезде. А Филе передайте, что надо лучше подбирать кадры.
   Золотозубый вынул из-под куртки "макаров" и с улыбкой опустил в пакет. Агафон зашел сзади, охлопал золотозубого от подмышек до лодыжек, приподнял куртку со спины, и, убедившись, что гость ничего лишнего не оставил, сказал:
   - На дорогу, братуха. Жди.
   Каждого обезоруженного и проверенного Агафон отправлял под присмотр автоматчиков, потом осмотрел машину. Там ничего подозрительного не нашлось, хотя заглянули и под днище, и в багажник, и под сиденья, и даже дверцы простукали.
   - Думаешь, бомбу вам везли? - поинтересовался с ехидцей золотозубый. - Мы не камикадзе...
   - Понимаешь, корефан, - осклабился Агафон, - таким надежным людям, как ты, иногда могут не сказать всей правды. Ладно, садитесь в свою тачку и двигайтесь к воротам. По-моему, заставлять вас пешком ходить неэтично.
   "Шестерка" лавровских, сопровождаемая "девяткой" Агафона, подкатила к воротам оптовой базы, где их уже ждали. Прежде чем ввести за забор, лавровским завязали глаза. Покрутив своих незрячих гостей по двору, их завели в стоявшее на отшибе строение, примыкающее к тиру и кочегарке, где еще со времен Курбаши было оборудовано нечто вроде небольшой подземной тюрьмы.
   - Куда идем, мужики? - заметно потеряв самоуверенность, произнес золотозубый.
   - На беседу, корефан, на беседу. Сами же просили аудиенции Сэнсея. Сказали бы мне, я человек простой. А раз записались на прием, то будьте готовы к последствиям. Короли шутить не любят.
   Наконец, "посольство", более напоминавшее военнопленных, привели в небольшую подвальную комнату, подозрительно смахивавшую на камеру пыток. Там их усадили на лавку, сооруженную из стальных уголков, вцементированных в стену, заарматуренных и залитых бетоном, а сверху оклеенных линолеумом. Над этой лавкой в стену было вцементировано несколько скоб, к которым в случае необходимости посетителей пристегивали наручниками. На морды лавровских навели две мощные двухсотватгные лампы с рефлекторами, отчего они могли смотреть только в пол, а разглядеть лица тех, кто находился перед ними, не могли даже после того, как с них сняли повязки.
   Минуты через две появился Сэнсей в темных очках а-ля Фрол и уселся за столик вместе с Агафоном и амбалом Федей. Еще шесть бойцов заняли места по сторонам.
   - Мне доложили, - медленно сказал Сэнсей, - что приехали господа из Лавровки и желают личной встречи со мной. Что вы хотели бы сообщить?
   Золотозубый, заметно волнуясь, произнес:
   - Филя Рыжий просил передать привет. Насчет Ворона поинтересоваться, какая жизнь намечается. Отчего, почему, если можно. Это первое. Ну а второе, просил узнать, как будем разбираться из-за тех ребят, которых твои уделали на квартире Сергачевой. Сама она, кстати, померла сегодня утром. Есть еще одно полезное для вас сообщение, но оно пока при мне останется.
   - Как ваше имя, молодой человек? - спросил Сэнсей. - Или хоть кликуху назовите, если стесняетесь.
   - Допустим, Штырь.
   - Приятно слышать. Морду лица вижу впервые, надеюсь, что не в последний раз. Отвечаю на первый вопрос. Ворон и его несчастье - не наши проблемы. У нас к нему никаких претензий больше нет, и мы об него не марались. К вам, если вы до него прикоснулись, как ни странно, тоже претензий никаких. Если у господина Заборского есть насчет вас сомнения, то сами просчитывайте свои отношения. Отныне у нас с "Альгамброй" нет никаких деловых связей. Достаточно информации? Вопросов нет?
   - Нет. Передам шефу, как сказали.
   - Насчет второго вопроса, по поводу инцидента на квартире Сергачевой. Скорблю вместе с вами, но ничем помочь не могу. Во-первых, понятия не имею, что там было и с чего взяли, что "Куропатка" там в чем-то замешана. А во-вторых, гражданин Рыжий должен бы знать, что иски по таким делам мы обычно не удовлетворяем.
   Штырь, заволновавшись еще больше, произнес, тщательно подбирая слова:
   - Командир, Филя такой ответ не очень поймет. Он точно знает, что там было двое ваших. У нас два трупа, не считая клиентки, и двое сильно болеют. Помогли бы на похороны, на лечение, а?
   - Дорогой братан! Мы благотворительностью не занимаемся, - вежливо произнес Сэнсей. - Сейчас многие в гораздо худшем положении. А у вас средства еще имеются, побираться не к лицу.
   - Хрёстный, я человек маленький, мне, конечно, надо передавать то, что велели. Так вот, не держи сердца, если скажу, что Филю ты этим обидишь.
   - Мне, если откровенно, Филины обиды - до звезды Кремлевской. Лавровка последнее время немного борзеть стала. То ли половое созревание началось, то ли климакс, я еще не определил. Так или иначе, но хочет слишком много и часто. Думаю, что об этом Филе надо бы как-то намекнуть, а то, если будет шибко часто обижаться, здоровье подорвет. Сейчас ведь всем, как известно, во всяком случае, на территории нашей области, отведены экологические ниши. Живи в этой нише спокойно, кушай хлеб с маслом, а если можешь, с икоркой; чего еще надо? Нет же, есть люди, которые суетой занимаются. И вечно им мало кажется.
   - Я передам, как сказано. Вам виднее, хрёстный.
   - Как я понял по разговору, ответы на проблемные вопросы, вас, гражданин Штырь, не очень порадовали, но такова жизнь. Вы еще хотели что-то сообщить? Даже утверждали, будто у вас полезное сообщение?
   - Это сообщение, командир, на тот случай, если бы договорились насчет помощи на лечение... Оно для вас полезное, а не для нас.
   - Ага, стало быть, хотите нам информацию продать? Ну, и во сколько же вы свою гуманитарную помощь оцениваете?
   - Полмиллиона баксов.
   - За эти деньги, любезный, я всю вашу Лавровку во главе с филей в Кремлевской стене похороню. Не широко ли пасть открылась, мальчики? А?
   - Я, господин Сэнсей, цену не назначал. А Филя сказал: полмиллиона стартовая. Можно поторговаться.
   - За кота в мешке? Не смеши мою задницу!
   - Завтра ей может не до смеха быть. Приключения начнутся...
   - А хочешь, я вас с Филей сейчас красиво так обломлю? Ваша новость, как говорилось в одной книжке, "осетрина второй свежести". То есть решили меня порадовать тем, что я уже сам знаю. Насчет того, что из Москвы спецы прилетели и завтра СОБР намечает пошмонать "Куропатку".
   Агафон посмотрел на Сэнсея удивленно. Он еще не успел сказать об этом своем известии, а о встрече Сэнсея с "источник ком" не знал.
   Штырь прибалдел, вылупил зенки, морда вытянулась. Должно быть, даже его спутники ни о чем подобном не слыхали. Филя Рыжий небось сообщал ему эту новость под большим секретом, а оказывается - фигня, в "Куропатке" давно все знают.
   - Ну, вы того... - пробормотал он с разочарованием и даже с затаенным восхищением.
   - Да мы-то как раз нормальные, это вы, ребята, "того", - откровенно издевательски усмехнулся Сэнсей. - Менты вам дезу кинули, а вы ее тут же продать собрались! Чуханы, ей-Богу! Вот я вам - за бесплатно, без всякого понта - говорю: за Лавровку свою лучше побеспокойтесь. Потому что менты по делу Ворона возьмутся за вас. А насчет "Куропатки" - для отвода глаз. У нас все четко, налоги уплачены, взятки розданы, лишнего - фиг найдешь, все машины с номерами, все люди с документами. У вас, если даже не очень копать, не один килограмм нарушений накопаешь. И свидетелей против вас до фига и больше, потому что не умеете с народом работать. Так что. Штырь, это у вас на завтра намечен отбор кандидатов на парашу, а не у нас. И вам надо думать, кому и как, сколько и в каких купюрах. А не ездить к честным людям с дурацкими предложениями и вопросами. Все ясно?
   - Ясно... - ошалело произнес Штырь.
   - Сейчас вас выведут за ворота, пройдете малость пешком, сядете в вашу тачку - и катитесь домой. Привет Лавровке!
   Когда поникших лавровцев вывели из комнаты, предварительно завязав им глаза, Сэнсей повернулся к Агафону.
   - Ну, чего накопал про Ворона?
   - Главную новость ты у меня увел. Насчет завтрашнего дня. Неужели Наливайко уже позвонил? Он мне сказал, вроде готовится что-то, спецы прилетают и наш СОБР мероприятия намечает. Но насчет того, что это не про нас, а про Лавровку, - не сказал. Специально, что ли?
   - Нет, он этого не знал. Это ко мне по другим каналам пришло.
   - А надежно? Может, все-таки по нашу душу?
   - До сих пор этот источник не подводил. Давай лучше про Ворона.