Страница:
Глеб вздохнул.
«Дались им эти девушки! Как будто кроме них ничего в жизни не существует!»
– Я приехал сюда за покоем, – сказал он, доставая пачку сигарет и угощая шофера.
– Да, вот этого здесь хватает, – не без грусти заметил парень, – настоящий кладбищенский покой и никаких развлечений. Смотри, не спейся.
Он посмотрел на часы и разочарованно протянул:
– Надо ехать, ничего не поделаешь.
Когда Глеб попытался расплатиться, шофер наотрез запретил ему это делать.
Правда, и сам не стал платить бармену, выполнявшему заодно и функции мангальщика.
– Не обижай, – перенял местные формы обращения и Глеб Сиверов, протягивая бармену десятку.
Желая не ударить лицом в грязь и явно проклиная щедрость своего попутчика, парень тоже достал деньги.
Машина понеслась обратно, и Глеб, даже не ощутив расстояния, вновь оказался в «Самшитовой роще».
Но на этот раз за время его недолгого отсутствия здесь произошли разительные перемены. Наверное, весь уцелевший персонал пансионата был на своих местах. Горничные разносили белье, уборщицы мыли коридоры. Горели все лампочки в самых темных уголках здания. Мрамор и нержавеющее железо сверкали. У крыльца стояла директорская машина, а сторож, поселивший Глеба в номер на четвертом этаже, встретил его в будке за зеркальными дверями.
– Что случилось? – спросил Глеб. – Ожидается приезд президента?
– У нас нет президента, – заметил старик и тут же добавил:
– И слава Богу.
Тем временем бармен протащил к себе за стоику еще ящик коньяка. А следом за ним двое рабочих несли еще несколько ящиков.
– Так что случилось?
– У нас теперь будет много посетителей.
– Как это? – не понял Глеб.
– Такое случается.
Старик вышел из своей стеклянной будки. Он смотрелся очень нелепо среди рукотворного великолепия пансионата. Куда больше к нему подошли бы горные пейзажи.
– У нас не так уж безлюдно, как может показаться на первый взгляд. Разные бывают времена, и иногда сюда заезжают какие-то странные люди.
Старик, постукивая посохом по мраморному полу, двинулся к выходу. Он явно не умел сразу отвечать на поставленный вопрос, а начинал издалека.
– Вон тот ваш директор? – Да.
– Так может, мне сейчас подойти к нему и обо всем договориться?
– Я уже переговорил. Ничего против он не имеет, лишь только просил быть поосторожнее.
– А деньги?
– Расплатитесь, когда будете уезжать.
– Так все-таки, по какому поводу оживление? Наконец-то Саак соблаговолил дать точный ответ:
– Приехал директор и сообщил, что сегодня к вечеру придет теплоход, а на нем приедут бандиты.
– Бандиты? – не удержался от восклицания Сиверов. Это слово Саак произнес так спокойно, словно бы речь шла о самых простых курортниках.
– Больше к нам сюда никто и не ездит. Если им нужно провести какую-нибудь сходку, то они обычно и отправляются в наши края. Тут им никто не помеха. Наша милиция их не трогает, а российской до этого нет дела.
– Так вот почему здесь такой переполох.
– Бандиты – люди требовательные. Но они и платят хорошо. Пару таких приемов – и можно прожить целый год с семьей.
Глеб насторожился. Он заметил, как к директору подошел солидного вида мужчина, и они о чем-то стали перешептываться, то и дело поглядывая на него, Сиверова. Наконец тот, другой мужчина в сером костюме, явно не по погоде, подошел к Глебу и, представившись заместителем директора, предложил пройти в свой кабинет. Глеб согласился.
Вскоре шум и суета остались за обитыми войлоком дверями. Заместитель директора предложил Глебу закурить и сам устроился в уютном кресле. Для солидности на тумбочке стояло три телефона, один из которых не имел диска, а в углу, на журнальном столике, примостился компьютер с запыленным экраном, которым явно не пользовались, наверное, год.
– Я хотел бы начать свой разговор… – проговорил заместитель директора.
Глеб решил облегчить ему задачу.
– Называйте сумму. И если она вдвое не превысит моих представлений о вашем сервисе, то будет в порядке.
– Я не о том. Только что мне звонили с теплохода, вы, наверное, в курсе…
– Да, – простодушно признался Глеб, корча из себя незадачливого любителя отдыха на Черноморском побережье Кавказа.
– Так вот. Я переговорил с человеком, организовавшим этот тур, и ему очень не хотелось бы, чтобы в пансионате находились посторонние.
– Извините, но я вас не понял.
Заместитель директора нервно сплетал пальцы, а затем заговорил в открытую.
– Вы даже представить себе не можете, какие страшные люди вскоре появятся в нашем пансионате. Я бы их на порог не пустил, будь моя воля, но сами понимаете… Нужно чем-то кормить персонал. И если они просят, чтобы посторонних не было – так и должно быть.
– Вы предлагаете мне уехать? – усмехнулся Глеб.
– Да. Я даже готов договориться с директором соседнего дома отдыха, и он предоставит вам номер лучше, чем здесь. Я лично готов оплатить вам всю…
– Что «всю»? – перебил Глеб.
– Все неудобства, – уточнил заместитель директора.
– Вы боитесь бандитов? – все так же простодушно осведомился Сиверов.
– Да, – признался замдиректора.
– А я – нет, – Глеб развел руками.
– Я должен был вас предупредить. И мой вам совет – уезжайте отсюда, если не хотите нажить неприятностей.
– Все-таки пресса и телевидение – страшные вещи, вздохнул Сиверов. – Они могут кого угодно вывести и: равновесия. Вот вы, солидный человек, занимаете должность. Пройдет год, два, все здесь образуется, и вы вспомните это время как кошмарный сон. Сейчас же вы живете во сне и поэтому боитесь даже тени.
– Они в самом деле бандиты, и не стоит вам с ними встречаться.
– А откуда вы знаете, кто я сам такой? – рассмеялся Сиверов.
Заместитель директора насторожился. Тогда Глеб запустил руку в карман куртки и извлек пистолет. Затем вытащил обойму и только после этого положил пистолет на стол.
– Ну что, убедились? Я точно такой же, как и они, а может быть, пострашнее. Так что, если не хотите, чтобы мой пистолет когда-нибудь нацелился на вас, то не пробуйте меня уговорить.
И тут заместитель директора рассмеялся.
– Это и впрямь страшно, когда ты напуган и начинаешь шарахаться от собственной тени. Вот такая штука, – он указал на пистолет, – придает уверенность в себе. Но только попомните мои слова: я снимаю с себя всяческую ответственность за последствия. И если в один прекрасный день выяснится, что вы таинственно исчезли из своего номера, никто не станет вас разыскивать. А я сделаю вид, что вас вообще здесь никогда не было.
– Да. Я не приезжал сюда, – покачал головой Глеб, – во всяком случае, мой путь оборвался в Сочи, и вряд ли кто-нибудь догадывается о моем намерении провести отпуск в Абхазии.
– Вы мне понравились, – признался замдиректора, пожимая Глебу руку, – и я даже согласен не брать с вас плату за номер. Во всяком случае, я не стал бы брать ее вперед, а ограничился бы двумя днями, потому что за большее я не могу ручаться.
– Ну вот и отлично. Вот и договорились, – Глеб взялся за ручку двери. – Если к вам будут предъявляться какие-нибудь претензии, переадресовывайте их ко мне.
– А может быть, вас никто и не заметит, если не станете слишком интересоваться их делами.
– До свидания.
Глеб вышел в коридор. Происходившее в пансионате ему явно переставало нравиться. Тихий отдых в одиночестве уже неизбежно накрывался. Но самолюбие не позволяло ему покинуть пансионат.
«И впрямь, его строили для КГБ, – усмехнулся Глеб, – наверное, что-нибудь из аппаратуры все-таки сохранилось, если они могут связаться с теплоходом».
Глеб прихватил пляжные принадлежности и пошел к морю. Он устроился у самой кромки прибоя, разостлав большое банное полотенце, и каждый раз вздрагивал, когда одна из больших волн накатывалась, доставая его ноги. Прогревшись до изнеможения на солнце, Глеб решил окунуться. Вода показалась ему обжигающе-холодной, хоть он и знал, что ее температура явно выше двадцати градусов. Дно резко уходило из-под ног, и стоило ему сделать шагов пять, как ничего не оставалось, как поплыть. Он резко рассекал руками воду, пока не оказался дальше, чем пластиковый красно-желтый буек. Тогда Глеб раскинул руки и лег на воду. Волны то и дело заливали лицо, в безоблачном небе висел золотисто-желтый раскаленный диск солнца. На губах Сиверов ощущал солоноватый вкус воды, так похожий на вкус слез. В ушах, погруженных в воду, отзывались многочисленные звуки: шорох камней, стягиваемых прибоем в море, удары гребней о сваи причала.
И тут Глеб различил на общем шумовом фоне тихое гудение корабельного двигателя. Да, это была не лодка. У тех моторы ревут натужно, словно работают из последних сил, а этот двигатель работал мерно, явно используя не более трети своих возможностей. Глеб вскинул голову, сделал несколько гребков и тыльной стороной ладони протер глаза, залитые морской водой.
Из-за мыса выходил прогулочный катамаран. Обе его палубные надстройки связывались мостиком, где расположился бар. Полотняные зонтики с яркими надписями, пластиковые стулья, столы. Странным было то, что катамаран подходил к причалу в полной тишине. Обычно на таких кораблях во всю мощь играет музыка или звучит идиотически веселый голос гида.
Корабль принялся разворачиваться, чтобы подойти к причалу. Первая волна, поднятая движущимся судном, достигла Глеба, и он поднырнул под нее. На корме катамарана развевался украинский флаг. Портом приписки значилась Одесса.
«Не слабо, – заметил про себя Глеб, – наверное, конспирация у них солидная. Куда проще было бы приехать из Адлера».
Машины дали задний ход. За кормой забурлила вода. Корабль сбавил скорость и мягко коснулся бортом причала, увешанного автомобильными покрышками.
Загрохотали мостки.
Среди встречавших Глеб узнал и Саака. Тот как раз закручивал канаты на причальной тумбе, отложив в сторону свою суковатую палку. На корабле, скорее всего, существовала жесткая иерархия. Никто не спешил сходить, пока не появится главный. Главных оказалось двое. Один мужчина в темно-зеленом пиджаке с золочеными пуговицами словно только что вышел из парикмахерской. Аккуратно причесанные волосы не мог разметать даже ветер. В руках он держал портфель с цифровыми замками. Рядом с ним шел мужчина лет тридцати. Отсюда, из воды, Глеб видел только его бритый затылок да широкие плечи. Вот этот даже не пытался смахивать на бизнесмена. Кожаная куртка, черные джинсы и массивная золотая цепь на шее. Мужчины и не пытались скрыть антипатии друг к другу. Но негласный протокол требовал того, чтобы они шли рядом, рука об руку.
Лишь только они двинулись по причалу, как пестрая толпа посыпалась с катамарана: девицы, молодые люди, даже пара стариков. Всех было человек сто. И как только они умудрились разместиться на прогулочном теплоходе!
Глеб поплыл к берегу. Он вышел на гальку, когда уже вся компания скрылась в пансионате. Ради приезда бандитов Глеб не собирался нарушать свой распорядок дня. Он поправил полотенце и вновь улегся на него, подставив лицо горячим солнечным лучам.
Катамаран явно не собирался никуда уплывать. Его двигатели смолкли, и команда тоже сошла на берег. Вскоре Глеб услышал постукивание трости по камням.
К нему шел Саак. Старик присел на камни и долго смотрел на море. А затем извиняющимся тоном сообщил:
– Я только что поговорил с женой. Она обещала носить вам еду в номер, потому что все столики в столовой оказались занятыми.
– Мне это будет приятнее.
– Да, – вздохнул старик, – не очень-то улучшается настроение, когда смотришь на эти морды.
– А один из них мне показался вполне ничего. Вот только бы не золотые пуговицы на пиджаке, – рассмеялся Глеб.
– Этот уже приплывает к нам второй раз.
– Кто он? – осторожно поинтересовался Глеб, боясь спугнуть признание Саака.
– Не знаю. Откуда-то из Ленинграда. Не то банкир, не то бизнесмен. Не разбираюсь я в этом.
– Но для бандита он выглядит вполне прилично.
– Зря вы отсюда не уехали, – покачал головой Саак. – Ну да впрочем, это ваше дело. Может, ради них вы сюда и приехали? – он с надеждой посмотрел на Сиверова, явно ожидая, что тот является тайным сотрудником милиции.
– Да нет, отец, я и впрямь приехал сюда отдыхать, и никаких дел у меня здесь нет.
Глеб сел и критически осмотрел свои успевшие порозоветь под солнцем ноги.
Прикоснулся к голени пальцем. Тот оставил желтовато-красный след.
– Нет, чего доброго, еще и сгорю, – пробормотал Сиверов, поднимаясь с полотенца. – Пойду приму душ.
– Я должен был вас предупредить, – слово в слово повторил сказанное заместителем директора Саак.
– Да не бойтесь, ничего со мной не случится. Вот только как-нибудь, если можно, я хотел бы покататься на лодке.
– Это можно устроить, – обрадовался старик тому, что разговор перешел к вещам более безобидным, чем разборки с бандитами.
– А где я вас смогу отыскать?
– Я всегда или в этой дурацкой стеклянной будке или здесь, возле причала.
Глеб взмахнул на прощание рукой и двинулся к корпусу. Уже успели наполниться морской водой чаши двух бассейнов, уже журчали фонтаны. На балконах появились люди. «Если глядеть отсюда, снизу, – подумал Глеб, – то можно подумать, что вновь началась мирная жизнь, спокойная и незатейливая. Все-таки не я один такой хитрый, кто решил убежать в Абхазию».
Он толкнул ладонью стеклянную дверь и вошел в холл. На удивление, работал даже лифт. На площадке перед лифтом стояла женщина в шелковом платье. Глубокий вырез доходил до середины спины. По обе стороны от нее стояло двое крепко сложенных парней с бритыми затылками. Они недовольно покосились на Глеба, явно пытаясь припомнить, видели ли они его на корабле, все-таки внешность у Сиверова была запоминающейся. Из этого Глеб сразу же заключил, что сюда прибыло как минимум две команды и далеко не все знают друг друга в лицо.
«Наверное, эта тетушка – довольно важная птица, – подумал Глеб, нагло глядя на ее обнаженную спину, – если к ней приставили аж двух охранников. А теперь они, конечно же, попытаются помешать мне зайти в лифт».
Женщина не оборачивалась. Светлые квадратики на табло сменяли один другой: четыре, три, два, один. Створки лифта разошлись. Сперва зашел один из охранников, следом за ним – женщина. Второй встал, загородив собой вход.
«Ну и черт с вами, – решил Глеб, – поеду следующим рейсом. Шапка с меня не свалится, к тому же я ее и не надел».
Он скорчил гримасу, выказывая свое презрение к охраннику. И тут женщина, стоявшая в кабине лифта, обернулась. И Глеб встретился с ней взглядом. Тут же гримаса исчезла с его лица. Он замер, еще не зная, то ли ему почудилось, то ли он впрямь узнал ее. Охранник уже готов был придержать сходящиеся створки кабинки, чтобы разобраться с наглецом, но мягкий голос женщины остановил его:
– Поехали.
И вновь замигали белые квадратики. Зажглась цифра три. «Кабина остановилась», – отметил Глеб.
Он глянул в конец коридора. Лестница проходила совсем неподалеку отсюда.
За три прыжка он достиг ее и, прыгая через ступеньки, побежал вверх. Один этаж, второй, третий… Застланный шумопоглощающим ковром коридор и идущие ему навстречу трое человек: женщина и двое мужчин. Он шел медленно, не сводя глаз с лица женщины.
Да, не могло быть сомнения: это она. Повзрослевшая, нет, даже немного постаревшая, но все равно прекрасная.
Она тоже не сводила с него взгляда, хотя, Глеб знал это точно, узнать не могла. Он и сам с трудом вспоминал собственное лицо, в памяти всегда всплывало прежнее, то, которое любили его друзья, близкие, из которых никого не осталось.
И вот сейчас он вновь встретил ее.
«Сколько же лет прошло», – подумал Глеб, отступая в сторону и давая дорогу двум громилам, сопровождавшим женщину.
Он не мог вспомнить потому, что мысли смешались в его голове. Он шел по коридору, не оборачиваясь, но прислушиваясь к уже еле различимым звукам удаляющихся шагов. Затем проскрипел ключ в замочной скважине, открылась дверь.
Глеб знал, нужно повернуться в самый последний момент, когда дверь закроется, тогда он сможет узнать, в каком номере живет она.
Дверь хлопнула. Глеб обернулся, один из телохранителей застыл около двери, другой направился в холл и вернулся оттуда с двумя стульями.
«Однако, – отметил про себя Глеб, – женщина, которую охраняют двое громил, это тебе не просто так».
Он не стал уточнять цифры на дверях, а только зрительно отметил себе, где расположен номер.
«Два вправо от моего, напротив холла».
Сиверов понял: жизнь его сейчас готова перевернуться с головы на ноги.
Вновь появилась зацепка, ведущая его в прошлое, он встретил Ладу, свою первую любовь, которую неизвестно каким ветром занесло сюда, на абхазский берег. И еще он знал: эта встреча не сулит ничего хорошего, лучше про нее забыть, но он знал и другое: прошлое невозможно забыть, точно так же, как свое лицо.
Глеб поднялся на четвертый этаж, зашел в свои номер, остановился перед зеркалом.
– Я совсем другой человек, – трижды повторил он себе и не поверил в сказанное.
Он попробовал начать с другого конца.
– Она теперь совершенно другой человек… – но тут же Глеб оборвал себя, – если я узнал ее, значит, она прежняя, значит, осталось в ней что-то от той Лады, которую я знал.
Рука в кармане сжала рукоятку пистолета, и Глеб вспомнил, как в школе учил Ладу стрелять. Их военрук, исполненный уважения к должности отца Глеба, доверил ему ключи от тира, коробку патронов и мелкокалиберную винтовку.
И вот однажды вечером Глеб отправился вместе с Ладой в школьный подвал. Он помнил прекрасно, как лежал рядом с ней на жестком, обтянутом кожзаменителем мате. Лада прижималась щекой к цевью винтовки, а он показывал ей, как нужно целиться. Вспомнил, как после первого же выстрела Лада отказалась продолжать занятия. Вспомнил испуг на ее лице, маленькую гильзу на своей ладони, которую он протянул Ладе.
– Возьми на память, – сказал тогда Глеб ей. Лада приняла этот странный подарок.
Она так никогда и не призналась ему, что ластик с надписью «Love» раньше принадлежал ей.
И после того дня у каждого из них была вещь, некогда принадлежавшая другому, с которой можно было разговаривать, поставив ее на стол, к которой можно было обращать самые ласковые слова и высказывать то, что страшно было сказать вслух, даже оставшись наедине.
Сколько же гильз перебывало в пальцах Глеба после того дня, он и сам не мог сказать, но помнилась только та, маленькая, черная, лоснящаяся, с небольшой квадратной вмятинкой на самом донце. Помнилась потому, что осталась в руках девушки, которую он любил или хотел верить, что любит.
Сколько пуль он посылал в других, но гильзы или падали в траву, или откатывались по бетонному полу, влипали в битумное покрытие крыш. Другие он старательно собирал и бросал в реку.
«А помнит ли она ту гильзу?» – подумал Сиверов и понял, что не сможет уехать отсюда, пока не спросит Ладу об этом.
Глава 9
«Дались им эти девушки! Как будто кроме них ничего в жизни не существует!»
– Я приехал сюда за покоем, – сказал он, доставая пачку сигарет и угощая шофера.
– Да, вот этого здесь хватает, – не без грусти заметил парень, – настоящий кладбищенский покой и никаких развлечений. Смотри, не спейся.
Он посмотрел на часы и разочарованно протянул:
– Надо ехать, ничего не поделаешь.
Когда Глеб попытался расплатиться, шофер наотрез запретил ему это делать.
Правда, и сам не стал платить бармену, выполнявшему заодно и функции мангальщика.
– Не обижай, – перенял местные формы обращения и Глеб Сиверов, протягивая бармену десятку.
Желая не ударить лицом в грязь и явно проклиная щедрость своего попутчика, парень тоже достал деньги.
Машина понеслась обратно, и Глеб, даже не ощутив расстояния, вновь оказался в «Самшитовой роще».
Но на этот раз за время его недолгого отсутствия здесь произошли разительные перемены. Наверное, весь уцелевший персонал пансионата был на своих местах. Горничные разносили белье, уборщицы мыли коридоры. Горели все лампочки в самых темных уголках здания. Мрамор и нержавеющее железо сверкали. У крыльца стояла директорская машина, а сторож, поселивший Глеба в номер на четвертом этаже, встретил его в будке за зеркальными дверями.
– Что случилось? – спросил Глеб. – Ожидается приезд президента?
– У нас нет президента, – заметил старик и тут же добавил:
– И слава Богу.
Тем временем бармен протащил к себе за стоику еще ящик коньяка. А следом за ним двое рабочих несли еще несколько ящиков.
– Так что случилось?
– У нас теперь будет много посетителей.
– Как это? – не понял Глеб.
– Такое случается.
Старик вышел из своей стеклянной будки. Он смотрелся очень нелепо среди рукотворного великолепия пансионата. Куда больше к нему подошли бы горные пейзажи.
– У нас не так уж безлюдно, как может показаться на первый взгляд. Разные бывают времена, и иногда сюда заезжают какие-то странные люди.
Старик, постукивая посохом по мраморному полу, двинулся к выходу. Он явно не умел сразу отвечать на поставленный вопрос, а начинал издалека.
– Вон тот ваш директор? – Да.
– Так может, мне сейчас подойти к нему и обо всем договориться?
– Я уже переговорил. Ничего против он не имеет, лишь только просил быть поосторожнее.
– А деньги?
– Расплатитесь, когда будете уезжать.
– Так все-таки, по какому поводу оживление? Наконец-то Саак соблаговолил дать точный ответ:
– Приехал директор и сообщил, что сегодня к вечеру придет теплоход, а на нем приедут бандиты.
– Бандиты? – не удержался от восклицания Сиверов. Это слово Саак произнес так спокойно, словно бы речь шла о самых простых курортниках.
– Больше к нам сюда никто и не ездит. Если им нужно провести какую-нибудь сходку, то они обычно и отправляются в наши края. Тут им никто не помеха. Наша милиция их не трогает, а российской до этого нет дела.
– Так вот почему здесь такой переполох.
– Бандиты – люди требовательные. Но они и платят хорошо. Пару таких приемов – и можно прожить целый год с семьей.
Глеб насторожился. Он заметил, как к директору подошел солидного вида мужчина, и они о чем-то стали перешептываться, то и дело поглядывая на него, Сиверова. Наконец тот, другой мужчина в сером костюме, явно не по погоде, подошел к Глебу и, представившись заместителем директора, предложил пройти в свой кабинет. Глеб согласился.
Вскоре шум и суета остались за обитыми войлоком дверями. Заместитель директора предложил Глебу закурить и сам устроился в уютном кресле. Для солидности на тумбочке стояло три телефона, один из которых не имел диска, а в углу, на журнальном столике, примостился компьютер с запыленным экраном, которым явно не пользовались, наверное, год.
– Я хотел бы начать свой разговор… – проговорил заместитель директора.
Глеб решил облегчить ему задачу.
– Называйте сумму. И если она вдвое не превысит моих представлений о вашем сервисе, то будет в порядке.
– Я не о том. Только что мне звонили с теплохода, вы, наверное, в курсе…
– Да, – простодушно признался Глеб, корча из себя незадачливого любителя отдыха на Черноморском побережье Кавказа.
– Так вот. Я переговорил с человеком, организовавшим этот тур, и ему очень не хотелось бы, чтобы в пансионате находились посторонние.
– Извините, но я вас не понял.
Заместитель директора нервно сплетал пальцы, а затем заговорил в открытую.
– Вы даже представить себе не можете, какие страшные люди вскоре появятся в нашем пансионате. Я бы их на порог не пустил, будь моя воля, но сами понимаете… Нужно чем-то кормить персонал. И если они просят, чтобы посторонних не было – так и должно быть.
– Вы предлагаете мне уехать? – усмехнулся Глеб.
– Да. Я даже готов договориться с директором соседнего дома отдыха, и он предоставит вам номер лучше, чем здесь. Я лично готов оплатить вам всю…
– Что «всю»? – перебил Глеб.
– Все неудобства, – уточнил заместитель директора.
– Вы боитесь бандитов? – все так же простодушно осведомился Сиверов.
– Да, – признался замдиректора.
– А я – нет, – Глеб развел руками.
– Я должен был вас предупредить. И мой вам совет – уезжайте отсюда, если не хотите нажить неприятностей.
– Все-таки пресса и телевидение – страшные вещи, вздохнул Сиверов. – Они могут кого угодно вывести и: равновесия. Вот вы, солидный человек, занимаете должность. Пройдет год, два, все здесь образуется, и вы вспомните это время как кошмарный сон. Сейчас же вы живете во сне и поэтому боитесь даже тени.
– Они в самом деле бандиты, и не стоит вам с ними встречаться.
– А откуда вы знаете, кто я сам такой? – рассмеялся Сиверов.
Заместитель директора насторожился. Тогда Глеб запустил руку в карман куртки и извлек пистолет. Затем вытащил обойму и только после этого положил пистолет на стол.
– Ну что, убедились? Я точно такой же, как и они, а может быть, пострашнее. Так что, если не хотите, чтобы мой пистолет когда-нибудь нацелился на вас, то не пробуйте меня уговорить.
И тут заместитель директора рассмеялся.
– Это и впрямь страшно, когда ты напуган и начинаешь шарахаться от собственной тени. Вот такая штука, – он указал на пистолет, – придает уверенность в себе. Но только попомните мои слова: я снимаю с себя всяческую ответственность за последствия. И если в один прекрасный день выяснится, что вы таинственно исчезли из своего номера, никто не станет вас разыскивать. А я сделаю вид, что вас вообще здесь никогда не было.
– Да. Я не приезжал сюда, – покачал головой Глеб, – во всяком случае, мой путь оборвался в Сочи, и вряд ли кто-нибудь догадывается о моем намерении провести отпуск в Абхазии.
– Вы мне понравились, – признался замдиректора, пожимая Глебу руку, – и я даже согласен не брать с вас плату за номер. Во всяком случае, я не стал бы брать ее вперед, а ограничился бы двумя днями, потому что за большее я не могу ручаться.
– Ну вот и отлично. Вот и договорились, – Глеб взялся за ручку двери. – Если к вам будут предъявляться какие-нибудь претензии, переадресовывайте их ко мне.
– А может быть, вас никто и не заметит, если не станете слишком интересоваться их делами.
– До свидания.
Глеб вышел в коридор. Происходившее в пансионате ему явно переставало нравиться. Тихий отдых в одиночестве уже неизбежно накрывался. Но самолюбие не позволяло ему покинуть пансионат.
«И впрямь, его строили для КГБ, – усмехнулся Глеб, – наверное, что-нибудь из аппаратуры все-таки сохранилось, если они могут связаться с теплоходом».
Глеб прихватил пляжные принадлежности и пошел к морю. Он устроился у самой кромки прибоя, разостлав большое банное полотенце, и каждый раз вздрагивал, когда одна из больших волн накатывалась, доставая его ноги. Прогревшись до изнеможения на солнце, Глеб решил окунуться. Вода показалась ему обжигающе-холодной, хоть он и знал, что ее температура явно выше двадцати градусов. Дно резко уходило из-под ног, и стоило ему сделать шагов пять, как ничего не оставалось, как поплыть. Он резко рассекал руками воду, пока не оказался дальше, чем пластиковый красно-желтый буек. Тогда Глеб раскинул руки и лег на воду. Волны то и дело заливали лицо, в безоблачном небе висел золотисто-желтый раскаленный диск солнца. На губах Сиверов ощущал солоноватый вкус воды, так похожий на вкус слез. В ушах, погруженных в воду, отзывались многочисленные звуки: шорох камней, стягиваемых прибоем в море, удары гребней о сваи причала.
И тут Глеб различил на общем шумовом фоне тихое гудение корабельного двигателя. Да, это была не лодка. У тех моторы ревут натужно, словно работают из последних сил, а этот двигатель работал мерно, явно используя не более трети своих возможностей. Глеб вскинул голову, сделал несколько гребков и тыльной стороной ладони протер глаза, залитые морской водой.
Из-за мыса выходил прогулочный катамаран. Обе его палубные надстройки связывались мостиком, где расположился бар. Полотняные зонтики с яркими надписями, пластиковые стулья, столы. Странным было то, что катамаран подходил к причалу в полной тишине. Обычно на таких кораблях во всю мощь играет музыка или звучит идиотически веселый голос гида.
Корабль принялся разворачиваться, чтобы подойти к причалу. Первая волна, поднятая движущимся судном, достигла Глеба, и он поднырнул под нее. На корме катамарана развевался украинский флаг. Портом приписки значилась Одесса.
«Не слабо, – заметил про себя Глеб, – наверное, конспирация у них солидная. Куда проще было бы приехать из Адлера».
Машины дали задний ход. За кормой забурлила вода. Корабль сбавил скорость и мягко коснулся бортом причала, увешанного автомобильными покрышками.
Загрохотали мостки.
Среди встречавших Глеб узнал и Саака. Тот как раз закручивал канаты на причальной тумбе, отложив в сторону свою суковатую палку. На корабле, скорее всего, существовала жесткая иерархия. Никто не спешил сходить, пока не появится главный. Главных оказалось двое. Один мужчина в темно-зеленом пиджаке с золочеными пуговицами словно только что вышел из парикмахерской. Аккуратно причесанные волосы не мог разметать даже ветер. В руках он держал портфель с цифровыми замками. Рядом с ним шел мужчина лет тридцати. Отсюда, из воды, Глеб видел только его бритый затылок да широкие плечи. Вот этот даже не пытался смахивать на бизнесмена. Кожаная куртка, черные джинсы и массивная золотая цепь на шее. Мужчины и не пытались скрыть антипатии друг к другу. Но негласный протокол требовал того, чтобы они шли рядом, рука об руку.
Лишь только они двинулись по причалу, как пестрая толпа посыпалась с катамарана: девицы, молодые люди, даже пара стариков. Всех было человек сто. И как только они умудрились разместиться на прогулочном теплоходе!
Глеб поплыл к берегу. Он вышел на гальку, когда уже вся компания скрылась в пансионате. Ради приезда бандитов Глеб не собирался нарушать свой распорядок дня. Он поправил полотенце и вновь улегся на него, подставив лицо горячим солнечным лучам.
Катамаран явно не собирался никуда уплывать. Его двигатели смолкли, и команда тоже сошла на берег. Вскоре Глеб услышал постукивание трости по камням.
К нему шел Саак. Старик присел на камни и долго смотрел на море. А затем извиняющимся тоном сообщил:
– Я только что поговорил с женой. Она обещала носить вам еду в номер, потому что все столики в столовой оказались занятыми.
– Мне это будет приятнее.
– Да, – вздохнул старик, – не очень-то улучшается настроение, когда смотришь на эти морды.
– А один из них мне показался вполне ничего. Вот только бы не золотые пуговицы на пиджаке, – рассмеялся Глеб.
– Этот уже приплывает к нам второй раз.
– Кто он? – осторожно поинтересовался Глеб, боясь спугнуть признание Саака.
– Не знаю. Откуда-то из Ленинграда. Не то банкир, не то бизнесмен. Не разбираюсь я в этом.
– Но для бандита он выглядит вполне прилично.
– Зря вы отсюда не уехали, – покачал головой Саак. – Ну да впрочем, это ваше дело. Может, ради них вы сюда и приехали? – он с надеждой посмотрел на Сиверова, явно ожидая, что тот является тайным сотрудником милиции.
– Да нет, отец, я и впрямь приехал сюда отдыхать, и никаких дел у меня здесь нет.
Глеб сел и критически осмотрел свои успевшие порозоветь под солнцем ноги.
Прикоснулся к голени пальцем. Тот оставил желтовато-красный след.
– Нет, чего доброго, еще и сгорю, – пробормотал Сиверов, поднимаясь с полотенца. – Пойду приму душ.
– Я должен был вас предупредить, – слово в слово повторил сказанное заместителем директора Саак.
– Да не бойтесь, ничего со мной не случится. Вот только как-нибудь, если можно, я хотел бы покататься на лодке.
– Это можно устроить, – обрадовался старик тому, что разговор перешел к вещам более безобидным, чем разборки с бандитами.
– А где я вас смогу отыскать?
– Я всегда или в этой дурацкой стеклянной будке или здесь, возле причала.
Глеб взмахнул на прощание рукой и двинулся к корпусу. Уже успели наполниться морской водой чаши двух бассейнов, уже журчали фонтаны. На балконах появились люди. «Если глядеть отсюда, снизу, – подумал Глеб, – то можно подумать, что вновь началась мирная жизнь, спокойная и незатейливая. Все-таки не я один такой хитрый, кто решил убежать в Абхазию».
Он толкнул ладонью стеклянную дверь и вошел в холл. На удивление, работал даже лифт. На площадке перед лифтом стояла женщина в шелковом платье. Глубокий вырез доходил до середины спины. По обе стороны от нее стояло двое крепко сложенных парней с бритыми затылками. Они недовольно покосились на Глеба, явно пытаясь припомнить, видели ли они его на корабле, все-таки внешность у Сиверова была запоминающейся. Из этого Глеб сразу же заключил, что сюда прибыло как минимум две команды и далеко не все знают друг друга в лицо.
«Наверное, эта тетушка – довольно важная птица, – подумал Глеб, нагло глядя на ее обнаженную спину, – если к ней приставили аж двух охранников. А теперь они, конечно же, попытаются помешать мне зайти в лифт».
Женщина не оборачивалась. Светлые квадратики на табло сменяли один другой: четыре, три, два, один. Створки лифта разошлись. Сперва зашел один из охранников, следом за ним – женщина. Второй встал, загородив собой вход.
«Ну и черт с вами, – решил Глеб, – поеду следующим рейсом. Шапка с меня не свалится, к тому же я ее и не надел».
Он скорчил гримасу, выказывая свое презрение к охраннику. И тут женщина, стоявшая в кабине лифта, обернулась. И Глеб встретился с ней взглядом. Тут же гримаса исчезла с его лица. Он замер, еще не зная, то ли ему почудилось, то ли он впрямь узнал ее. Охранник уже готов был придержать сходящиеся створки кабинки, чтобы разобраться с наглецом, но мягкий голос женщины остановил его:
– Поехали.
И вновь замигали белые квадратики. Зажглась цифра три. «Кабина остановилась», – отметил Глеб.
Он глянул в конец коридора. Лестница проходила совсем неподалеку отсюда.
За три прыжка он достиг ее и, прыгая через ступеньки, побежал вверх. Один этаж, второй, третий… Застланный шумопоглощающим ковром коридор и идущие ему навстречу трое человек: женщина и двое мужчин. Он шел медленно, не сводя глаз с лица женщины.
Да, не могло быть сомнения: это она. Повзрослевшая, нет, даже немного постаревшая, но все равно прекрасная.
Она тоже не сводила с него взгляда, хотя, Глеб знал это точно, узнать не могла. Он и сам с трудом вспоминал собственное лицо, в памяти всегда всплывало прежнее, то, которое любили его друзья, близкие, из которых никого не осталось.
И вот сейчас он вновь встретил ее.
«Сколько же лет прошло», – подумал Глеб, отступая в сторону и давая дорогу двум громилам, сопровождавшим женщину.
Он не мог вспомнить потому, что мысли смешались в его голове. Он шел по коридору, не оборачиваясь, но прислушиваясь к уже еле различимым звукам удаляющихся шагов. Затем проскрипел ключ в замочной скважине, открылась дверь.
Глеб знал, нужно повернуться в самый последний момент, когда дверь закроется, тогда он сможет узнать, в каком номере живет она.
Дверь хлопнула. Глеб обернулся, один из телохранителей застыл около двери, другой направился в холл и вернулся оттуда с двумя стульями.
«Однако, – отметил про себя Глеб, – женщина, которую охраняют двое громил, это тебе не просто так».
Он не стал уточнять цифры на дверях, а только зрительно отметил себе, где расположен номер.
«Два вправо от моего, напротив холла».
Сиверов понял: жизнь его сейчас готова перевернуться с головы на ноги.
Вновь появилась зацепка, ведущая его в прошлое, он встретил Ладу, свою первую любовь, которую неизвестно каким ветром занесло сюда, на абхазский берег. И еще он знал: эта встреча не сулит ничего хорошего, лучше про нее забыть, но он знал и другое: прошлое невозможно забыть, точно так же, как свое лицо.
Глеб поднялся на четвертый этаж, зашел в свои номер, остановился перед зеркалом.
– Я совсем другой человек, – трижды повторил он себе и не поверил в сказанное.
Он попробовал начать с другого конца.
– Она теперь совершенно другой человек… – но тут же Глеб оборвал себя, – если я узнал ее, значит, она прежняя, значит, осталось в ней что-то от той Лады, которую я знал.
Рука в кармане сжала рукоятку пистолета, и Глеб вспомнил, как в школе учил Ладу стрелять. Их военрук, исполненный уважения к должности отца Глеба, доверил ему ключи от тира, коробку патронов и мелкокалиберную винтовку.
И вот однажды вечером Глеб отправился вместе с Ладой в школьный подвал. Он помнил прекрасно, как лежал рядом с ней на жестком, обтянутом кожзаменителем мате. Лада прижималась щекой к цевью винтовки, а он показывал ей, как нужно целиться. Вспомнил, как после первого же выстрела Лада отказалась продолжать занятия. Вспомнил испуг на ее лице, маленькую гильзу на своей ладони, которую он протянул Ладе.
– Возьми на память, – сказал тогда Глеб ей. Лада приняла этот странный подарок.
Она так никогда и не призналась ему, что ластик с надписью «Love» раньше принадлежал ей.
И после того дня у каждого из них была вещь, некогда принадлежавшая другому, с которой можно было разговаривать, поставив ее на стол, к которой можно было обращать самые ласковые слова и высказывать то, что страшно было сказать вслух, даже оставшись наедине.
Сколько же гильз перебывало в пальцах Глеба после того дня, он и сам не мог сказать, но помнилась только та, маленькая, черная, лоснящаяся, с небольшой квадратной вмятинкой на самом донце. Помнилась потому, что осталась в руках девушки, которую он любил или хотел верить, что любит.
Сколько пуль он посылал в других, но гильзы или падали в траву, или откатывались по бетонному полу, влипали в битумное покрытие крыш. Другие он старательно собирал и бросал в реку.
«А помнит ли она ту гильзу?» – подумал Сиверов и понял, что не сможет уехать отсюда, пока не спросит Ладу об этом.
Глава 9
Еще дня не прошло, как Глеб был на море, а он уже понял: первая усталость прошла и наступило такое состояние, когда не делать ничего невозможно. Он порылся в недрах своей сумки, извлек блокнот и, откинув страницы на тонкой пластиковой спиральке, склонился над чистым листком.
В руках его застыл фломастер.
Он никогда не писал помногу, и ему нравились крупные буквы, оставляемые толстым стержнем. Яркие, цветные, они казались очень важными и полными смысла.
Хоть имели они смысл только для того, кто оставил их на бумаге. Ведь Сиверов старался писать так, чтобы никто чужой, если в руки попадет блокнот, не догадался что написано. Письменный стол, конечно же, остался от прежних времен, когда в этих номерах отдыхали кэгэбисты. Тогда считалось, что каждый работник спецслужб чрезвычайно серьезный человек и не может обойтись без рабочего места, даже на отдыхе. Тут же рядом с графином и настольной лампой, снабженной темно-зеленым абажуром, лежала массивная мраморная доска с перекидным календарем двухлетней давности.
Глеб усмехнулся, глядя на праздники, которые предлагались читающему для того, чтобы отмечать их. Вряд ли о них в эти дни помнили даже их создатели. Но кое-какую полезную информацию календарь все же содержал – ведь есть в этом мире вещи, которые не меняются с ходом времени.
Долгота дня, восход и закат, фазы Луны…
«Хотя нет, – подумал Глеб, – фазы Луны меняются, а вот время восхода и захода солнца может мне пригодиться».
Он отыскал сегодняшний день и выписал время заката. Затем посмотрел в окно, занимающее всю стену, на море. «Да, оно здесь садится за горизонт, так что никаких поправок на горы делать не надо».
Затем в его блокноте возник схематический план дома, ряды окон, лоджии. Он сменил фломастер, еле заметная желтая стрелка вела с четвертого этажа на третий, наискосок через два номера.
– Ну вот и все, – словно бы он сделал самое главное, сказал сам себе Глеб и откинулся на спинку кресла.
Оно жалобно заскрипело, явно не будучи рассчитанным на столь мощное тело.
Глеб уперся ногами в перекладину под столом и что было силы оттолкнулся. Кресло проехало половину комнаты и остановилось в двух метрах от тахты.
– Лада, – прошептал Глеб, – Лада, сколько мы с тобой не виделись? И вот довелось.
Медленно кружась, пролетел за окном сорванный ветром зеленый лист.
«Словно вертолет», – подумалось Глебу. Сколько раз ему приходилось видеть эти военные вертолеты зеленого цвета, с виду невзрачные, но страшные в своем могуществе. Сколько ему приходилось самому летать на них и даже иногда сидеть за штурвалом. Но затем он понял, что только человек, способный полагаться на самого себя, а не на технику, достоин уважения, только тот, кто голыми руками способен победить врага, сможет выжить в этом мире. И он предпочитал, выполняя задание, не винтовки с оптическим прицелом, когда находишься на огромном расстоянии от жертвы и практически ничем не рискуешь; он предпочитал держать в руках револьвер, нож. И поэтому знал, как выглядит смерть и не боялся ее – не только чужой, но и собственной.
Небо успело приобрести темноватый оттенок, а солнце приближалось к полоске, отделяющей море от горизонта. Маленькой черной точкой двигался по ней корабль, и даже Глеб, обладавший чрезвычайно острым зрением, не мог разглядеть его силуэта.
А во дворе тем временем шли обычные приготовления.
Накрывались столы, правда, пока что никто не выносил закуски и вина. Все это покоилось до поры до времени в недрах холодильника, ожидало своей очереди на кухне. Застолье предвиделось грандиозное. Столы стояли буквой П, ветер колыхал белоснежные скатерти. В вазах высились целые охапки цветов, подобранных по-провинциальному безвкусно.
Все это навевало на Сиверова грусть и скуку. Он подошел к окну, потянулся и, раскрыв створки, задернул шторы. Номер его погрузился в полумрак, и лишь только сквозь узкие щели пробивался луч солнца, и в нем плясали золотые веселые пылинки.
«Они так же бессмысленны, как люди в своей суете, – думал Глеб, лежа на тахте. – Точно так же, как и люди, они возникают передо мной в ярком луче света и затем исчезают. Нет, они продолжают существовать, но я уже не замечаю их. Я теряю к ним интерес. Ведь я уже почти забыл о Ладе, и тут она случайно оказалась в этом ярком, пронзительно-золотом луче света и заставила меня вспомнить прошлое, позабыть настоящее».
Он прикрыл глаза, ему казалось, что он слышит легкий звон пылинок, танцующих в воздухе. В своей жизни Глеб научился больше доверять чувствам, нежели разуму. Вот и сейчас в его блокноте был нарисован какой-то абсолютно безумный план. Но Глеб еще не успел его осмыслить. Чутье подсказывало ему, что сегодня ночью вряд ли удастся заснуть. И он, словно ночной хищник, прилег отдохнуть днем. Обычно Глеб засыпал быстро, точно организм повиновался приказу.
А вот теперь что-то не получалось. То ли Сиверов противился тому, что вновь вернется страшный и в то же время приятный сон, сладостно щекочущий нервы, то ли предчувствовал опасность.
И вот тогда, когда сон уже готов был поглотить его, раздался неназойливый стук в дверь – короткий, всего три удара.
– Кого черт несет? – недовольно пробормотал Глеб, надел джинсы, набросил рубашку и, крикнув «сейчас», двинулся к двери.
Осторожность приучила его никогда не стоять прямо напротив двери.
Прижавшись к стене, он спросил:
– Кто там?
– Свои, – ответил невнятный мужской голос, который явно не принадлежал сторожу, единственному человеку, с которым Сиверов успел познакомиться в «Самшитовой роще» по-настоящему.
– Свои – это кто? – поинтересовался Глеб.
– Откройте, нужно переговорить, – в голосе явственно звучала угроза, хоть говоривший и пытался скрыть ее за безразличием тона.
Глеб прикинул ситуацию. Куртка с пистолетом висела на стуле. Значит, если открыть дверь и сесть на тахту, потом несложно будет выхватить его. Сиверов, словно бы предвидя ситуацию, приготовился к ней, повесив куртку на стул, а не в платяной шкаф.
Он еще раз прислушался к своим чувствам – те не предвещали ничего непоправимого. Можно открывать.
Глеб распахнул дверь. На пороге стоял элегантный молодой человек лет на пять моложе его, в темно-зеленом костюме, при галстуке и в идеально чистой, скорее всего, только что вынутой из упаковки рубашке. Да, это был тот самый, который первым сошел на пирс с катамарана. Его прическа, словно переводная картинка, перекочевала в действительность со страниц фирменного французского журнала. За ним стояли еще двое. Вот их-то никак нельзя было отнести к разряду приятных посетителей. Кожаные куртки, тренировочные брюки, бритые затылки, ничего не говорящие взгляды.
В руках его застыл фломастер.
Он никогда не писал помногу, и ему нравились крупные буквы, оставляемые толстым стержнем. Яркие, цветные, они казались очень важными и полными смысла.
Хоть имели они смысл только для того, кто оставил их на бумаге. Ведь Сиверов старался писать так, чтобы никто чужой, если в руки попадет блокнот, не догадался что написано. Письменный стол, конечно же, остался от прежних времен, когда в этих номерах отдыхали кэгэбисты. Тогда считалось, что каждый работник спецслужб чрезвычайно серьезный человек и не может обойтись без рабочего места, даже на отдыхе. Тут же рядом с графином и настольной лампой, снабженной темно-зеленым абажуром, лежала массивная мраморная доска с перекидным календарем двухлетней давности.
Глеб усмехнулся, глядя на праздники, которые предлагались читающему для того, чтобы отмечать их. Вряд ли о них в эти дни помнили даже их создатели. Но кое-какую полезную информацию календарь все же содержал – ведь есть в этом мире вещи, которые не меняются с ходом времени.
Долгота дня, восход и закат, фазы Луны…
«Хотя нет, – подумал Глеб, – фазы Луны меняются, а вот время восхода и захода солнца может мне пригодиться».
Он отыскал сегодняшний день и выписал время заката. Затем посмотрел в окно, занимающее всю стену, на море. «Да, оно здесь садится за горизонт, так что никаких поправок на горы делать не надо».
Затем в его блокноте возник схематический план дома, ряды окон, лоджии. Он сменил фломастер, еле заметная желтая стрелка вела с четвертого этажа на третий, наискосок через два номера.
– Ну вот и все, – словно бы он сделал самое главное, сказал сам себе Глеб и откинулся на спинку кресла.
Оно жалобно заскрипело, явно не будучи рассчитанным на столь мощное тело.
Глеб уперся ногами в перекладину под столом и что было силы оттолкнулся. Кресло проехало половину комнаты и остановилось в двух метрах от тахты.
– Лада, – прошептал Глеб, – Лада, сколько мы с тобой не виделись? И вот довелось.
Медленно кружась, пролетел за окном сорванный ветром зеленый лист.
«Словно вертолет», – подумалось Глебу. Сколько раз ему приходилось видеть эти военные вертолеты зеленого цвета, с виду невзрачные, но страшные в своем могуществе. Сколько ему приходилось самому летать на них и даже иногда сидеть за штурвалом. Но затем он понял, что только человек, способный полагаться на самого себя, а не на технику, достоин уважения, только тот, кто голыми руками способен победить врага, сможет выжить в этом мире. И он предпочитал, выполняя задание, не винтовки с оптическим прицелом, когда находишься на огромном расстоянии от жертвы и практически ничем не рискуешь; он предпочитал держать в руках револьвер, нож. И поэтому знал, как выглядит смерть и не боялся ее – не только чужой, но и собственной.
Небо успело приобрести темноватый оттенок, а солнце приближалось к полоске, отделяющей море от горизонта. Маленькой черной точкой двигался по ней корабль, и даже Глеб, обладавший чрезвычайно острым зрением, не мог разглядеть его силуэта.
А во дворе тем временем шли обычные приготовления.
Накрывались столы, правда, пока что никто не выносил закуски и вина. Все это покоилось до поры до времени в недрах холодильника, ожидало своей очереди на кухне. Застолье предвиделось грандиозное. Столы стояли буквой П, ветер колыхал белоснежные скатерти. В вазах высились целые охапки цветов, подобранных по-провинциальному безвкусно.
Все это навевало на Сиверова грусть и скуку. Он подошел к окну, потянулся и, раскрыв створки, задернул шторы. Номер его погрузился в полумрак, и лишь только сквозь узкие щели пробивался луч солнца, и в нем плясали золотые веселые пылинки.
«Они так же бессмысленны, как люди в своей суете, – думал Глеб, лежа на тахте. – Точно так же, как и люди, они возникают передо мной в ярком луче света и затем исчезают. Нет, они продолжают существовать, но я уже не замечаю их. Я теряю к ним интерес. Ведь я уже почти забыл о Ладе, и тут она случайно оказалась в этом ярком, пронзительно-золотом луче света и заставила меня вспомнить прошлое, позабыть настоящее».
Он прикрыл глаза, ему казалось, что он слышит легкий звон пылинок, танцующих в воздухе. В своей жизни Глеб научился больше доверять чувствам, нежели разуму. Вот и сейчас в его блокноте был нарисован какой-то абсолютно безумный план. Но Глеб еще не успел его осмыслить. Чутье подсказывало ему, что сегодня ночью вряд ли удастся заснуть. И он, словно ночной хищник, прилег отдохнуть днем. Обычно Глеб засыпал быстро, точно организм повиновался приказу.
А вот теперь что-то не получалось. То ли Сиверов противился тому, что вновь вернется страшный и в то же время приятный сон, сладостно щекочущий нервы, то ли предчувствовал опасность.
И вот тогда, когда сон уже готов был поглотить его, раздался неназойливый стук в дверь – короткий, всего три удара.
– Кого черт несет? – недовольно пробормотал Глеб, надел джинсы, набросил рубашку и, крикнув «сейчас», двинулся к двери.
Осторожность приучила его никогда не стоять прямо напротив двери.
Прижавшись к стене, он спросил:
– Кто там?
– Свои, – ответил невнятный мужской голос, который явно не принадлежал сторожу, единственному человеку, с которым Сиверов успел познакомиться в «Самшитовой роще» по-настоящему.
– Свои – это кто? – поинтересовался Глеб.
– Откройте, нужно переговорить, – в голосе явственно звучала угроза, хоть говоривший и пытался скрыть ее за безразличием тона.
Глеб прикинул ситуацию. Куртка с пистолетом висела на стуле. Значит, если открыть дверь и сесть на тахту, потом несложно будет выхватить его. Сиверов, словно бы предвидя ситуацию, приготовился к ней, повесив куртку на стул, а не в платяной шкаф.
Он еще раз прислушался к своим чувствам – те не предвещали ничего непоправимого. Можно открывать.
Глеб распахнул дверь. На пороге стоял элегантный молодой человек лет на пять моложе его, в темно-зеленом костюме, при галстуке и в идеально чистой, скорее всего, только что вынутой из упаковки рубашке. Да, это был тот самый, который первым сошел на пирс с катамарана. Его прическа, словно переводная картинка, перекочевала в действительность со страниц фирменного французского журнала. За ним стояли еще двое. Вот их-то никак нельзя было отнести к разряду приятных посетителей. Кожаные куртки, тренировочные брюки, бритые затылки, ничего не говорящие взгляды.