Воронин Андрей Николаевич. Слепой стреляет без промаха

   – Да, завтра утром.
   – Вы поедете их встречать?
   – Да нет, муж отправит машину, и их привезут.
   – Понятно, – сказал Соловьев.
   Музыка закончилась. Он подвел даму к столику, помог ей сесть.
   – Давайте выпьем вина за знакомство? Среди друзей мужа так мало интересных собеседников! И вообще, все, кто связан с финансами, – удивительно тоскливый народ.
   – Это вам всего лишь кажется, – сказал полковник Соловьев, наполняя бокалы искристым шампанским…
   Первыми презентацию покинули мэр со своей командой. Бортеневский и его коллеги пошли проводить его. А когда вернулись, обнаружили, что вечер сразу оживился. Быстрее заиграли музыканты, громче запела артистка, приглашенная на презентацию.
   Возможно, этот вечер и закончился бы хорошо, если бы на улице вдруг не прогремел взрыв. Задрожали стекла. Все испуганно переглянулись.
   Музыка тут же смолкла.
   – Что это? – закричал Бортеневский.
   Появился испуганный охранник с рацией. Его руки дрожали.
   – Альфред Иннокентьевич, взорвалась ваша машина!
   – Моя машина? – воскликнул Бортеневский и ударил кулаком по спинке кресла.
   – Да, да, ваша машина.
   – А водитель?
   – Вместе с водителем. Он сел в нее, и она через минуту взорвалась.
   – Почему он сел в нее? Он что, выходил?
   Соловьев вышел на улицу. «Мерседес» банкира догорал. Он стоял поодаль от остальных машин на площадке. В общем-то, это и спасло от взрыва соседние машины.
   Вечер был испорчен. Но не прошло и десяти минут, как Бортеневскому подали трубку телефона.
   – Да, я слушаю, – раздосадован но бросил в нее банкир.
   – Ты видел, как взлетела твоя машина в воздух? Так же взлетишь и ты Ничего от тебя не останется Понял?
   – Кто это говорит? Кто? Кто?
   – Ты знаешь, кто это говорит, – раздалось из трубки Соловьев стоял рядом с банкиром, и по его трясущимся губам понял, что Бортеневский страшно перепуган – Это они – прошептал он и, взяв Соловьева за локоть, потащил в кабинет Там банкир поставил на стол граненую бутылку с коньяком и два бокала – Ну, что будем делать?
   – Они перешли к активным действиям, – негромко сказал Соловьев – Машина моя машина Хотя черт с ней! Ведь в нее мог сесть я, моя супруга Ведь мы бы погибли правда, полковник?
   – Да, погибли бы, – откровенно признался Соловьев – Но, думаю, ваша смерть им сейчас не нужна Их интересует ваше согласие – Так что мне делать?
   – Лучше будет если вы завтра уедете – Я? Уеду? Но это невозможно! У меня куча дел! У меня на завтра назначены важные встречи я не могу уехать. У меня распланирован день до минуты Завтра я встречаюсь с мэром В дверь постучали, и на пороге возник дюжий охранник с рацией – Там пришла милиция Что им сказать?
   – Пусть разбираются, – бросил Бортеневский – Это ваши люди? – спросил он у Соловьева.
   – Нет, не мои. Пусть разбираются, – повторил Соловьев слова банкира.
   Народ быстро и молча покидал презентацию. Подобного никто, конечно, не ожидал. Даже Соловьев был удивлен слишком большой торопливостью, с которой бандиты начали приводить в действие свои угрозы. Он думал, что у него еще есть неделя времени, чтобы опередить их и нанести упреждающий удар. Но, как он сейчас понял, бандиты торопились, и их слова с делом не расходились.
   – Что же мне делать?! Что же мне делать!? – шептал банкир и метался по кабинету.
   Соловьев сидел в мягком кресле и пил коньяк.
   – Да ничего вы сейчас не сделаете. Единственное, что я вам посоветовал бы, это завтра утром встретить дочь и тещу – Ах, да, дочь.
   – Дочь! – испуганно зашептал Бортеневский – ведь они могут ее захватить Это будет ужасно! Ужасно! – он истерично заломил руки.
   – Выпейте и успокоитесь, – немного равнодушно и холодно сказал Соловьев – Я вам пообещал, что они скоро замолчат. Так оно и будет.
   – Скоро.
   – Когда это «скоро»? Ведь и сегодня они могут меня убить. А если не сегодня, то завтра!
   – Вы что, так боитесь за свою жизнь?
   – А вы на моем месте не боялись бы? – прошептал побелевшими от страха губами банкир – Не боялись бы? Ходили бы спокойно по улицам? Приезжали бы на работу?
   – Но ведь у вас хорошая охрана ее много. Вы можете нанять еще.
   – А жена? Дочь?
   – Вот о них стоит позаботиться в первую очередь Когда Соловьев выходил из кабинета банкира, он увидел одиноко стоящую у мраморной колонны Анжелу Он подошел к ней.
   – Сергеи, что же это происходит?
   – Вы сами знаете, что происходит, Анжела И я могу вам дать только один совет – быть как можно более осторожной, не выходить из дому, никому не открывать дверь. А самое главное – встретить дочь и оберегать ее.
   – Да-да, дочь – зашептала Анжела, и по ее лицу Соловьев догадался, как эта прекрасная холеная женщина дорожит своим ребенком – Да-да я сама поеду ее встречать, сама.
   – А вот этого я бы вам не советовал делать Лучше действительно послать охрану – Спасибо, Сергеи, спасибо – Ничего не бойтесь, Анжела, все будет хорошо.
   – Но ведь они взорвали машину, а в ней мог быть муж, я, даже могли бы быть вы…
   – Нет, я бы в ней не поехал.
   – Так что, вы знали?
   – Нет, зачем. У меня есть своя машина, – Соловьев кивнул в сторону стоянки.
   – Ну что ж, спасибо, вы меня утешили, – дрогнувшим голосом бросила Анжела и, резко развернувшись, направилась в сторону кабинета мужа.
   Соловьев несколько минут постоял в раздумье, затем подошел к группе сотрудников милиции.
   – Ну, и что вы можете сказать? – обратился он к майору.
   – А кто вы такой?
   – ФСБ, – спокойно сказал полковник Соловьев, показывая свое служебное удостоверение.
   – Извините, пока ничего не можем сказать, кроме того, что под машину была подложена мина.
   – Надеюсь, с дистанционным управлением? – немного иронично заметил полковник.
   – Это мы и пытаемся сейчас выяснить.
   Вокруг машины, которую уже погасили пожарные, работало уже несколько сотрудников милиции. Соловьев посмотрел на их действия, затем взглянул на часы и, сев в свои «жигули», которые стояли между двух дорогих «мерседесов», выехал на улицу.
   «Значит, они начали действовать. Надо поторопить Глеба. В ответ на их удар надо нанести свой удар, и как можно скорее. Но подставлять Глеба я не имею права. Даже за десять таких банкиров, как Бортеневский».
   Машина полковника Соловьева быстро мчалась по улице.

Глава 4

   После небольшого приключения, связанного с дракой в полутемном переулке, настроение Глеба улучшилось. Вернее, до этого оно было у него спокойным и ровным, а сейчас он стал немного возбужденным. Кровь вновь кипела в его жилах, сердце стучало быстрее.
   – Да, форму я еще не потерял, – сказал сам себе Глеб, вдавливая педаль газа и резко выворачивая руль.
   «Восьмерка» цвета мокрого асфальта, взвизгнув тормозами, резко развернулась и помчалась в противоположную сторону.
   – Вот так-то будет лучше, – сказал Глеб и, щелкнув клавишей, вставил кассету в магнитофон.
   Из колонок зазвучала негромкая музыка. Это была увертюра к опере Верди «Аида». Глеб знал эту оперу прекрасно, она всегда его волновала, принося какие-то новые, неизведанные чувства. Он негромко начал напевать и вдруг вздрогнул.
   «Боже, я же забыл купить цветы! Как это я, такой респектабельный мужчина, – с иронией подумал Глеб, – и приеду к любимой женщине без цветов! Обязательно нужно купить цветы, тем более, что я опоздал уже на полчаса, – Глеб взглянул на свой хронограф, – да, на полчаса. Она, наверное, волнуется. Ведь если я говорю, что приеду во столько-то, то почти не опаздываю. Вот сейчас случилась накладочка».
   Он внимательно смотрел по сторонам. В районе ВДНХ он увидел цветочные лотки.
   «Вот здесь я и куплю подарок».
   Он притормозил и, даже не захлопнув дверь, пружинисто выскочил из автомобиля. Продавцы цветов сразу же обрадовались.
   Из раскрытой кабины «жигулей» неслась музыка. Но эта музыка для продавцов цветов казалась странной. И две девушки, стоявшие к автомобилю ближе других, переглянулись.
   – Слушают всякую ерунду! Нет чтобы какую-нибудь хорошую музычку, – сказала одна девушка другой и подмигнула.
   Глеб решительно подошел к ним и придирчиво начал осматривать цветы.
   – Вот эти, вот эти, мужчина, – сказала девушка и заискивающе улыбнулась.
   Глеб посмотрел на большой букет уже распустившихся роз.
   – Нет, эти мне не нравятся.
   – Тогда вот эти. Они еще не совсем раскрылись, они раскроются завтра утром, – принялась советовать девушка, вытаскивая из пластикового ведра благоухающий букет белых роз.
   – Мне нужны красные. Ярко-красные, пунцовые, – сказал Глеб.
   – Извините, ярко-красных уже нет, только вот эти.
   – Ладно, тогда я возьму белые.
   Быстро расплатившись, купив большой букет, Глеб аккуратно взял его на руки – так, как обычно держат маленького запеленутого ребенка, и направился к машине. Он даже не стал дожидаться, когда девушка отсчитает сдачу.
   – Богатый, наверное, – сказала одна из девушек.
   – Если бы он был очень богатым, – заметила другая, – то наверняка не ездил бы на «восьмерке».
   – Это ни о чем не говорит, – ответила подруга. – Ты видела его часы?
   – Нет, на часы я не обратила внимания.
   – Так вот, такие часы стоят штуку баксов.
   – Сколько?
   – Штуку, – улыбнувшись, сказала девушка. – Один мой знакомый бизнесмен купил себе такие.
   – Да ладно тебе врать! Все твои бизнесмены торгуют в ларьках.
   Девушки расхохотались, понимая, что каждая из них по-своему права…
   Глеб слышал их разговор. Да, действительно, часы у него были дорогие.
   Куплены они были не здесь, не в России. Когда-то давно он купил их в специализированном магазине. Он долго выбирал, приценивался. То, что он искал, ему не попадалось. Но вдруг он увидел хронограф. Часы лежали в дальнем углу витрины на черном бархате.
   – Вот эти покажите, – сказал тогда Глеб, и услужливый хозяин магазина туг же достал часы.
   Глеб примерил. Это было именно то, что ему хотелось. И Глеб Сиверов даже не стал торговаться. Он рассчитался и, довольный, покинул магазин.
   «Да, девочки, вроде бы на вид простушки, а в вещах разбираются. И глаз у них наметан. Ладно, все это ерунда».
   Глеб удобнее устроился на сиденье, положив шелестящий букет рядом с собой.
   «А вот теперь можно к Ирине», – подумал он, повернул ключ, запустил двигатель, и его «восьмерка» рванула с места, взвизгнув колесами.
   – Ну и ездит! – сказала девушка, глядя на быстро удаляющиеся красные габаритные огни «восьмерки».
   – Сломает голову, – заметила подруга, и они опять захохотали.
   – Везет тебе на богатых клиентов, Соня! Везет.
   – Да, вот такая я, – сказала девушка. – Вот повезло бы мне еще на мужа, никогда бы не торчала здесь на улице.
   – А мне нравится продавать цветы. Все-таки это хороший товар.
   – Мне, если признаться, тоже нравится. Но я не люблю, когда покупают четное количество роз.
   – А кто же это любит? – отозвалась подруга.
   И они вновь стали серьезными, сосредоточенными, снова стали смотреть по сторонам, выглядывая покупателя.
   И, завидев мужчину или женщину, обративших внимание на их цветы, начинали зазывать:
   – У нас, только у нас самые лучшие розы! Самые свежие! Возьмите, мужчина, в подарок! Возьмите, не пожалеете!
   Но час был довольно поздний, и вскоре девушки стали собираться, тем более что приехал «пикап», который забирал их цветы, чтобы завтра вновь привезти девушек и цветы на это место, рядом с ВДНХ.

* * *

   Москву Глеб знал прекрасно. Он свернул в Берингов проезд и уже через семь минут оказался у дома Ирины Быстрицкой. Из автомобиля он взглянул на окна ее квартиры. На окнах кухни были жалюзи. Ему даже показалось, что сквозь них он видит силуэт Ирины.
   «Наверное, волнуется. Какой же я все-таки…»
   Но он не стал додумывать. Он резко свернул к дому, заехал во двор и вклинился своей «восьмеркой» между «москвичом» и обшарпанным «джипом». Затем выбрался из машины, бережно взял шелестящий сверток, огляделся по сторонам.
   Ничего подозрительного не было. Двор был тих и спокоен. У одной из машин под развесистой акацией возились двое парней. Они были явно чем-то озадачены.
   Капот их «жигулей» был поднят. Один светил зажигалкой, второй, отчаянно матерясь, копался в моторе. В другой раз Глеб, наверное, помог бы, но не сейчас.
   Сейчас он думал об Ирине.
   Глеб быстро взбежал по лестнице и остановился перед дверью, обитой коричневым дермантином. Приложив букет к глазку, нажал на кнопку звонка. За дверью послышалось движение. Глеб реально представил себе, как Ирина прильнула к глазку.
   – Кто там? – раздался ее голос, в котором была радость.
   – Это я, – ответил Глеб, и дверь тут же раскрылась. В мягком свете прихожей стояла Ирина. На ней был шелковый золотистый халат. Ее темные глаза блестели, волосы волнами падали на плечи.
   – Ух! – воскликнул Глеб, переступая порог. – Это тебе, Ирина, – он подал букет.
   – Какая прелесть! – воскликнула женщина, уткнувшись лицом в пряно пахнущий букет. – Какие они прекрасные! Здравствуй, Федор, – Ирина отвела в сторону букет, привстала на цыпочки и нежно поцеловала Глеба в губы.
   Он обнял ее за плечи, прижал к себе и почувствовал своим телом, что и Ирина прильнула к нему. Ее полные губы приоткрылись, и Глеб жадно поцеловал женщину.
   – Хватит, хватит, не здесь… – сказала Ирина, увлекая Глеба в квартиру.
   Защелкнулась дверь. Глеб оглянулся. Он всегда реагировал на всевозможные щелчки и металлические звуки, тем более, щелчок замка был похож на щелчок взводимого затвора.
   – Ты задержался, и я уже начала волноваться.
   – С машиной возникли проблемы.
   – Что такое? – поинтересовалась Ирина.
   – Да что-то не хотела заводиться. Пришлось повозиться.
   Глеб соврал, но не почувствовал никаких угрызений совести. Ирина взяла руки Глеба в свои ладони и посмотрела на них. На одном из суставов была кровь.
   – Ты где-то поранился, Федор?
   – Да, когда открывал капот, – вновь соврал Глеб. Ирина знала Глеба как Федора Молчанова.
   – Ну что же ты стоишь, проходи, – сказала женщина, заглядывая Глебу в глаза.
   – Погоди, дай я на тебя полюбуюсь, – сказал Глеб и отошел чуть в сторону.
   Ирина была хороша собой. Ее влажные черные волосы вились крупными локонами. Ирина улыбалась. Ее лицо сияло.
   – Где ты пропадал так долго, Федор? – негромко спросила она.
   – Да ты знаешь, были дела…
   – По-моему, ты загорел.
   – Нет, просто обветрился.
   – Ну проходи же, проходи к столу. Я тебя ждала, приготовила пирог, сделала несколько салатов. Извини, все это было сотворено на скорую руку. Ты позвонил и предложил поужинать, но я подумала, что самый хороший ужин – это дома – Да, конечно, – кивнул Глеб, подошел к Ирине, прижал ее к себе и поцеловал в шею Он ладонями провел по спине Ирины и почувствовал, что кроме халата на ней ничего нет. И это его взволновало – Ну пойдем же, пойдем к столу.
   – Погоди, я помою руки.
   Ирина была архитектором Она уже несколько лет занималась проектированием коттеджей и дач для «новых русских» Это у нее прекрасно получалось О том, что Ирина хороший архитектор и дизайнер, говорило и то, как была отделана ее собственная квартира Раньше, до ремонта, это была обыкновенная «хрущовка» со смежными комнатами Ирина перепланировала свою квартиру Все здесь было сделано со вкусом, из импортных материалов Глеб вошел в ванную и помыл руки Все сияло чистотой Не было ни одного лишнего предмета Ему нравилось у Ирины, нравилась та простота, которая как бы даже не бросается в глаза Но каждая вещь находилась на своем месте, каждая вещь была нужна Глеб сполоснул лицо и взглянул на свое отражение в прямоугольном зеркале Затем аккуратно причесал волосы, смочив расческу, и подмигнул сам себе.
   – Что ты так долго возишься?
   – Иду, иду, – сказал Глеб.
   Он подошел к столу На столе, в центре, стоял букет роз, принесенных им в подарок Ирине Рядом с ним две бутылки красного вина и бокалы.
   «Не хватает только свечи в дорогом подсвечнике», – подумал Глеб.
   И тут же послышался голос Ирины – Сейчас я зажгу свечу, и мы погасим свет Ведь мы так редко с тобой видимся, Федор – Давай лучше зажжем свечу тогда, когда будем пить кофе, – предложил Глеб – Что ж, как хочешь, – пожала плечами Ирина, повернулась к Глебу и вновь счастливо улыбнулась «Чертовски хороша, – отметил про себя Глеб и затем подумал – Это, наверное, потому, что я не видел ее целых полтора месяца»
   – Как дочка? – спросил он Ирина пожала плечами – Звонила сегодня, – и кивнула на телефон – Как она там?
   – Ну, как может быть в деревне ребенку? Возится на участке, собирает цветы Бабушка ее любит Подружилась с каким-то мальчиком из Питера В общем, у нее все прекрасно – Это хорошо, – сказал Глеб, усаживаясь к столу – Ну, давай, угощай меня, – Глеб взял бутылку, бросил взгляд на этикетку и наполнил бокалы.
   Ирина принялась ухаживать за ним, время от времени восторженно на него поглядывая.
   Глеб ел быстро По всему было видно, что он голоден – Ты знаешь, – сказал мужчина, – я могу съесть все, что ты приготовила.
   – Можешь есть Холодильник полон продуктов, так что я не боюсь.
   Когда бутылка опустела, лицо Ирины немного раскраснелось.
   – Я надеюсь, – чуть смущенно сказала женщина, не глядя Глебу в глаза, – ты останешься до утра?
   – А ты этого хочешь? – тихо спросил Глеб.
   – По-моему, ты об этом догадался.
   – Да, догадался, – сказал Глеб, вспомнив, как его руки скользили по шелку халата, вспомнив, что на Ирине ничего, кроме желтого халата, не было.
   Хотя нет, было – золотая цепочка с маленьким золотым крестиком, таким тонким, что казалось, возьми его в пальцы, чуть сожми, и он легко изогнется, как проволока.
   – Так где ты так долго был? – спросила Ирина, подвигаясь к Глебу – Я тебя уже давно знаю, но никак не могу взять в толк, чем же ты таким занимаешься, почему тебе нужно постоянно уезжать, исчезать и звонить мне откуда-то издалека?
   Вернее, ты иногда даже не звонишь мне по месяцу, а то и по два, и я теряюсь в догадках, думая, что ты обо мне забыл, бросил…
   – Тебе это не нравится?
   – А кому это может нравиться?
   – А мне нравится, – улыбнулся Глеб, но улыбнулся как-то горько.
   – По-моему, ты садист и, по-моему, тебе доставляет удовольствие меня мучить, – Ирина уперлась лбом в плечо Глеба.
   – Нет, нет, я не хочу тебя мучить, Ирина, и меньше всего хочу мучиться сам. А почему я тебе ничего не рассказываю… поверь, что тебе об этом лучше и не знать.
   – Но я хочу знать, – настойчиво прошептала Ирина и, приподняв голову, поцеловала Глеба в мочку уха.
   – Когда ты обо мне все узнаешь, тебе станет со мной неинтересно, и я даже опасаюсь, что тебе станет страшно.
   – Ох, какой ужас! – засмеялась Ирина прямо в ухо Глебу. – Хочешь, я попробую отгадать, чем ты занимаешься?
   – Попробуй, – сказал Глеб и провел ладонью по ее темным, чуть влажным волосам.
   – Наверное, ты полярный летчик, – рассмеялась Ирина, – или командир атомной подводной лодки.
   – Хорошо, что ты не сказала «капитан». На подводных лодках бывают только командиры.
   – Вот видишь, как много я о тебе знаю.
   – Наверное, ты в детстве очень любила книги о летчиках-полярниках и покорителях Арктики.
   – Да я вообще такие книги никогда не любила!
   – А что тебе нравилось?
   – Мне всегда нравились английские романы. Люблю читать детективы.
   Глеб вздрогнул.
   – Да, я знаю, я видел твои книжные полки. Ну вот, теперь и ты обо мне много знаешь.
   – А можно я совершу еще одну попытку? – сказала Ирина.
   – Соверши. Только теперь попробуй взять чуть теплее. Рука Ирины скользнула под ворот рубахи.
   – Вот здесь тепло. Наверное, ты, Федор, работаешь шпионом.
   – О, да, – заулыбался Глеб, – я самый главный шпион России – Джеймс Бонд.
   И пробую завербовать тебя.
   – А на какую разведку ты работаешь? – прошептала в ухо Ирина.
   – На все сразу. Я тройной агент.
   – И на Моссад тоже?
   – От случая к случаю – когда они хорошо платят. А почему ты это спросила?
   Хочешь эмигрировать в Израиль?
   – Нет, не хочу, мне и здесь неплохо. Я, конечно же, шучу, – серьезным голосом сказала Ирина. – Но мне кажется, я не далека от истины, и в моей шутке есть большая доля правды.
   – В твоей шутке доли правды нет, – сказал Глеб, приложив указательный палец к пухлым губам Ирины.
   – Если бы я не знала, кто ты такой, я бы не боялась произнести это вслух.
   – Тогда скажи.
   – Нет, нет, не буду.
   – Если не хочешь – не говори. – Глеб взял Ирину за плечи и встряхнул. – Послушай, ты можешь включить музыку?
   – Конечно. Может, ты хочешь послушать Верди?
   Глеб вспомнил, что по дороге к Ирине он слушал увертюру к опере «Аида», когда покупал цветы.
   – Нет, Верди я не хочу. Поставь что-нибудь попроще.
   – Тогда Моцарта – «Волшебную флейту».
   – Вот это подходит. Там есть несколько изумительных мест, – сказал Глеб, – и они меня ужасно волнуют.
   – Даже больше, чем я?
   – Не надо сравнивать. Это разные вещи.
   Глеб прильнул к Ирине и жадно поцеловал ее в полураскрытые пухлые губы.
   Ирина ответила ему таким же страстным поцелуем.
   – Пойдем… – она взяла его за руку и увлекла в спальню.
   Спальней была узкая длинная комната, всю стену которой занимали книги, а весь дальний угол – большая тахта, из-за которой невозможно было подойти к окну.
   Халат соскользнул к ногам Ирины.
   – Погоди, я включу музыку, – прошептала женщина, и через несколько мгновений из черных колонок полилась музыка.
   Глеб, раздражаясь, что каждым своим движением попадает в такт музыки, принялся раздеваться. Он пытался выйти из этого заколдованного круга, но ничего не получалось. На сильные доли такта расстегивалась пуговица, скрип застежки молнии сливался со звоном тарелок. Это было точно так же, как идти по полупустому предпраздничному проспекту, когда из динамиков льется маршевая мелодия.
   Глеб не любил, когда на него смотрели.
   А Ирина, забравшись в постель и натянув простыню до подбородка, внимательно, каким-то немного холодным взглядом, рассматривала своего любовника.
   И выход был только один – как можно скорее улечься рядом с ней, прильнуть к женщине так, чтобы она не могла видеть твоего тела, приблизить свое лицо к ней так, чтобы можно было видеть только глаза друг друга, полные тоски и желания.
   Белье показалось Глебу немного прохладным и влажным, когда он устроился рядом с Ириной на мягком, гасящем звуки движений, матрасе. Ирина вдруг резко отстранилась от Глеба и прикоснулась к его плечу кончиками холодных пальцев.
   Глеб даже ощутил прикосновение твердых, отполированных ногтей.
   – Меня почему-то ужасно волнуют твои раны, – извиняясь, пробормотала женщина. – Но я ничего не могу с собой поделать. Мне хочется и хочется к ним прикасаться.
   – Наверное, ты жалеешь меня?
   – Нет, это немного другое чувство. Они меня почему-то возбуждают. Скажи, тебе больно? – Ирина слегка надавила подушечками пальцев на твердый рубец.
   – Я даже не чувствую твоего прикосновения. Вернее, чувствую, но словно бы ты прикасаешься ко мне через стекло.
   – Удивительно, – сказала Ирина и нежно коснулась губами белеющего в полумраке шрама.
   Затем она изогнулась и нащупала губами рану на груди. Это было место, куда вошла пуля.
   – Наверное, когда я прикасаюсь к твоим ранам, ты вспоминаешь, где и когда их получил?
   – Я не люблю об этом вспоминать. И как мне кажется, я даже успел забыть, откуда они взялись.
   – Нет, ты врешь. Я заставлю тебя вспомнить. Я вижу по твоим глазам, в них проплывают ужасные видения. Погоди-погоди… – женщина взяла его голову в ладони и заглянула в глаза.
   И Глебу показалось, что Ирина и впрямь видит взрывы, видит, как горячий ветер несет сухую пыль, видит обезумевшее лицо бандита, который выпускает длинную, пока не смолкнет автомат, очередь, конца которой он не услышал. И если бы тогда рядом не оказалось друга, если бы рядом не было Альберта Кострова, который разрядил свой автомат в бандита, весь магазин, сейчас Глеб не лежал бы здесь с Ириной. Ведь это Костров тогда вытащил его на плечах, ведь это он тогда отдал ему свою кровь и спас его жизнь. И Глебу в самом деле не хотелось сейчас об этом вспоминать.
   Он отстранил женщину, прикрыл ладонью рану на груди.
   – Принеси мне вина, пожалуйста, и я скажу тебе одну новость.
   Это прозвучало так, словно бы он предлагал Ирине какой-то обмен. Ирина, немного удивившись, выбралась из-под простыни и, не стесняясь своей наготы, вышла в соседнюю комнату. Она принесла два бокала, до половины наполненных вином, один из них протянула мужчине.
   – Ну, и какую же новость я должна услышать?
   – Извини, Ирина, если испорчу тебе настроение, но мне об этом нужно кому-то сказать. Только сегодня я узнал, что человек, которому я обязан своей жизнью, погиб.
   В глазах женщины даже не промелькнуло страха, в них не возникло даже и отблеска удивления. Она просто отпила глоток вина и негромко сказала:
   – Тогда выпьем за него. Выпьем за то, что мы с тобой сегодня вместе.
   – Выпьем, – ответил Глеб.
   – Когда я тебя долго не вижу, меня мучат предчувствия. Ты представить себе не можешь, сколько раз я в мыслях тебя уже хоронила, сколько раз я убеждала себя в том, что мы больше никогда не увидимся. И самое страшное то, что никто мне не скажет, погиб ты или остался жив, никто не скажет мне, где ты находишься.
   – Сейчас я здесь, – улыбнувшись, сказал мужчина. А вот завтра… не знаю.