Страница:
Глава 14
Как и условились, ровно в четыре часа Эмма притормозила у Патриарших прудов. Еще издали она увидела генерала Климова, который шел с внучкой по тротуару, то и дело оглядываясь. Эмма остановила машину у самого бордюра, опустила стекло, но затем передумала, открыла дверцу, выбралась из автомобиля и, замахав руками над головой, крикнула:
– Оля! Оленька!
Девочка тут же оглянулась. На лице генерала появилась улыбка. Ему нравилось, когда обещания выполняются, он любил пунктуальных людей. А прибыла Эмма ровно в четыре, минута в минуту, что приятно удивило Климова, который настроился на длительное ожидание, хотя сам пришел даже чуть раньше назначенного времени.
Оля вырвала руку и побежала к маме своей подружки. Эмма присела, обняла девочку.
– А где ваша Лена?
– Угадай!
Оля прижалась лицом к стеклу:
– В машине я ее не вижу.
– Она тебя дома ждет, я ее попросила навести порядок.
– У меня тоже беспорядок, – девочка бесшабашно махнула рукой в варежке. – Дедушка ругает, а мне все нипочем. Не боюсь я его, он только с виду грозный.
– Все вы, дети, такие, – пробормотала Эмма, думая совсем о другом.
– Вы о чем?
– Так.., о своем…
Подошел и генерал, выглядел он прекрасно – высокий, статный, спортивный.
«Интересно было бы взглянуть на него в форме – сидит на нем, наверное, как влитая», – подумала Эмма, подавая руку.
Генерал галантно поцеловал руку, а затем из-за спины, как фокусник, достал розу на длинном колючем стебле.
– Ну что вы…
– Не оцарапайтесь.
– Какая замечательная! – воскликнула Эмма. – Садитесь в машину и едем. Я, конечно, попросила дочку вовремя выключить плиту, там у меня пирог стоит, но на нее надежда слабая, вспомнит лишь тогда, когда пирог подгорит и дымом запахнет.
Генерал отнесся к словам Эммы с пониманием.
Чувствовал он себя немного скованно, как-никак, тайком от жены ехал в гости к молодой незамужней женщине. Хотя ничего предосудительного пока не происходило, Климов в глубине души надеялся на продолжение знакомства уже без детей, предполагая несколько иные отношения.
Эмма вела машину лихо, что генерал не замедлил отметить.
– Вы хорошо водите.
– Говорите «ты», мы же еще вчера условились.
– Да, да, я вам «вы», а вы мне «ты».
– Нет, так не пойдет, – запротестовала Эмма, убирая руку с руля, и погрозила генералу пальцем, – так не пойдет, Андрей, давайте вместе перейдем на «ты».
– Хорошо, – Климов даже слегка покраснел, ему было немного неловко перед внучкой. А Оля, на время забыв о существовании моложавого дедушки, стояла, как суслик, выбравшийся из норы, держалась за спинки передних сидений и смотрела вперед.
– Мы скоро приедем?
– Скоро, скоро. Если бы дороги были получше, машин поменьше, то уже добрались бы. А так, тормози да переключай скорости.
Наконец они приехали. Пирог не успел сгореть, хотя и приобрел темно-коричневый окрас. Девочки сразу же отправились в детскую, откуда послышались смех, возня и возбужденные возгласы.
– Ох, как много у тебя кукол!
– Разве это много?
– А я думала, у меня много…
– Сколько их у тебя? – с любопытством спросила Лена.
– У тебя больше, – вздохнув, ответила Оля.
Чувствовалось, что она немного завидует подружке.
– Если хочешь, возьми поиграй, но только не эту, эта моя любимая.
– Понятно. А у меня любимая – маленькая кукла-негритенок, у нее такие волосы – курчавые-курчавые.
– А у меня негритенка нет, – теперь уже сокрушалась Лена.
– Придешь ко мне в гости, дам поиграть.
– Если только мама разрешит, она у меня строгая.
– Моя тоже строгая, только при гостях притворяется добренькой.
– А моя и при гостях кричит…
Эмма прикрыла дверь в детскую, поняв, что дети могут выболтать секреты, которые ни ей, ни генералу знать ни к чему.
– Дети… – Эмма развела руками.
– Сама непосредственность.
Климов осмотрелся. Квартира Эммы ему понравилась: не очень богатая, но по всему видно, что хозяйка – человек с достатком. На столе в вазе стояли живые цветы. Роза, подаренная генералом, оказалась в общем букете, но возвышалась над другими цветами.
– Ну что, кофе?
– Можно, – одобрил генерал. Он был в свитере и в джинсах.
– Тогда присаживайтесь. Пирог пусть немного остынет, подам попозже.
– А я смотрю…
– Не поломано ли что-нибудь?
– Да-да, именно это я и смотрел.
– Вы, наверное, хотели узнать…
– Не вы, а ты, – поправил ее Климов.
– Ты, Андрей, наверное, хотел убедиться, что мужчины бывают здесь не часто?
Генерал смутился и кивнул.
– Не совсем в этом разрезе, но…
– Бывают, бывают. Есть у меня один знакомый, пожилой человек, давным-давно на пенсии, живет в соседнем подъезде. Так вот, он приходит и все чинит – краны, выключатели, замочки – в общем, все, что надо. Мастеровой мужик и много не берет.
– Понятно, – улыбнулся Климов.
– А ты что, хотел починить какой-нибудь выключатель? Если так, то тебе не повезло, они в полном порядке.
– Редко, когда все в квартире бывает в порядке, даже завидно.
– У тебя руки не всегда доходят починить что-то дома?
– Времени нет. С работы придешь уставший, одна только мысль – сесть и отдохнуть. Вот с внучкой и отдыхаю.
– Да, работа – это всегда утомительно, – согласилась Эмма, уже направляясь на кухню.
Генерал, оставшись один, почувствовал себя раскованнее и более внимательно осмотрелся. Ничто в комнате не говорило о профессии хозяйки.
Книжки подобраны случайно, среди них нет никакой справочной литературы, да и вообще книг немного – несколько томов классиков, изучаемых в школе, несколько модных романов. Отдельно стояли путеводители, большей частью по западным странам.
Климов бывал за границей лишь дважды. Месяц оттрубил в Чехословакии и около двух лет провел в Афганистане. Но это не назовешь туристической поездкой, на красоты там смотреть было некогда – кровь, пот, стрельба и ужасы войны. Теперь же он был «не выездной». Но как каждый нормальный человек рассчитывал, выйдя на пенсию, попутешествовать. А пока здоровье позволяло, генерал служил.
Внимание Климова привлекли видеокассеты, но они стояли за тонированным стеклом, так что названий было не видно, а вставать не хотелось – могла услышать Эмма.
«Еще подумает, что я слишком любопытный».
Заняться было нечем, и генерал принялся пересчитывать цветы в вазе. Насчитал восемь – вместе с розой.
«Вроде бы непорядок – четное, как на похоронах. Все дело испортила моя роза. Ну, да Бог с ними», – суеверием Климов не страдал.
В комнату вошла Эмма с подносом в руках.
На нем дымился кофе, поблескивала бутылка с коньяком, стояли две рюмки, тарелка с бутербродами, уже порезанный пирог. Генерал хотел было отказаться от коньяка, но Эмма, поняв это, предупредила:
– Возражения не принимаются. Когда на улице холодно, всегда хочется выпить крепкого. Тем более, ты у меня в гостях, не за рулем.
– А если я вообще не пью?
– В это я не поверю, – рассмеялась Эмма, ставя поднос на стол, – таких мужчин не бывает.
– Согласен, возразить нечего.
Климов удивился, как легко и естественно взялась в руку рюмка, словно он уже не раз держал ее в пальцах. Удивился, как быстро у него наладились отношения с Эммой, как спокойно и непринужденно он чувствует себя в ее квартире.
«Наверное, это детские голоса так действуют, они всегда успокаивают!»
Эмма включила музыку, негромкую, мягкую, неторопливую… Генералу захотелось расслабиться, и он не отказал себе в этом удовольствии. Откинулся на спинку, вытянул под столом ноги.
Эмма уловила это изменение в настроении гостя и предложила:
– У меня тепло, можешь снять свитер.
– Хорошо бы…
Немного смущаясь, Климов стянул с себя свитер. Он не прочь был показать Эмме, что не комплексует, а заодно и свою атлетически сложенную фигуру.
– Многие мужчины, – заметила Эмма, – не рискнули бы остаться без свитера, застеснялись бы.
И знаете из-за чего?
– Догадываюсь.
– Пиджаками, свитерами они маскируют животы.
– Мне маскировать нечего, – не без гордости сказал генерал и поднял рюмку, предлагая выпить.
– За что? – спросила Эмма.
– За тебя, за знакомство.
– Принимаю.
Раздался звон хрусталя, и они выпили. Второй тост последовал почти сразу:
– За генерала! – на этот раз Эмма опередила Климова.
Внутри потеплело, появилось легкое головокружение. Время шло, но Климову совершенно не хотелось уходить. Не хотелось сейчас, не захочется и через несколько часов.
– Тепло у тебя и уютно.
– Мне самой тут нравится.
Когда вошли дети с куклами в руках, генерал и Эмма смотрели друг на друга почти влюбленными глазами и болтали о ничего не значащих пустяках.
Приход девочек их сразу отрезвил. Эмма засуетилась, принялась раскладывать пирог, наливать детям чай.
– Как-то все не правильно, – вырвалось у нее.
– Да-да, не правильно, – уже понимая, куда она клонит, согласился Климов.
– Но ведь безвыходных ситуаций не бывает.
– В смысле?
– Мы могли бы встретиться, – шепотом предложила Эмма, – где-нибудь на нейтральной территории.
– Могли бы?
– А почему нет? Мы свободные люди, без комплексов, что нам мешает?
– Да ничего, собственно говоря, лишь дефицит времени, – сказав это, генерал покосился на детей.
Девочки были заняты своими делами, но Эмма его взгляд перехватила.
– У меня есть знакомая, которая уехала и оставила мне ключи от своей квартиры. Цветы полить, присмотреть… Приедет она через неделю, так что, Андрей, решайтесь, – Эмма говорила тихо, глядя в глаза генералу.
Под столом их ноги соприкасались, и от этих прикосновений мурашки пробегали по спине генерала, его уже охватило желание.
«Черт бы побрал этих детей, ушли бы куда-нибудь. Может, их на улицу отправить?» – подумал Климов, но тут же посмотрел на часы – он и так уже слишком долго находился в гостях.
– У меня завтра вторая половина дня свободна, – сообщила Эмма, – мы могли бы созвониться.
– У меня на завтра тоже никаких дел.
И они заговорщицки улыбнулись, прекрасно понимая потаенный смысл этой простой фразы и то, что произойдет завтра.
На прощание генерал Климов так же галантно, как и при встрече, поцеловал Эмме руку.
– А завтра мы сюда придем? – спросила его внучка.
– Нет-нет, завтра не придем, – торопливо ответил генерал, – завтра я буду занят до вечера.
На каждый день удовольствий не напасешься.
– Слышишь, – обратилась Оля к подружке, – значит, вы с мамой придете в гости к нам. Договорились?
– Как мама решит, – философски заметила Лена.
Эмма Савина и ее смышленая дочурка помахали через окошко генералу и его внучке. Эмма даже послала воздушный поцелуй Климову, понимая, что дело на мази, и скоро она уже сможет получить заработанные деньги. Генерал сдался на удивление легко, крепость штурмовать не пришлось, ворота открылись сами.
«Ну-ну, все мужики такие. Немного томных взглядов, несколько многообещающих улыбок, нога к ноге, рука к руке.., и все в порядке».
– Иди в свою комнату, приберись, а то разбросали все – бардак какой-то!
– Мама, не говори плохих слов.
– Извини, вырвалось, но то, что вы натворили, иначе не назовешь.
– Я же не виновата, я показывала Оле игрушки. А мы точно пойдем к ним в гости?
– Вполне возможно, но еще не знаю. Лучше, если они придут к нам.
– Да, да, лучше они. И пусть Оля свои куклы притащит, а то она все с моими играла. Пусть покажет своего негритенка!
– Покажет.
Лена пошла в комнату наводить порядок. А Савина взяла телефон, открыла блокнот, затем захлопнула и положила на полку книжного шкафа.
«Сейчас позвонить или попозже? Нет, позвоню сейчас, еще ведь квартиру надо подготовить».
Номер телефона Бутакова менялся часто, только на памяти Эммы уже раз десять.
– Григорий Германович? – довольно сдержанно сказала она в трубку, хотя и узнала полковника.
– Да, – Бутаков тоже сразу узнал Эмму.
– Все отлично, я договорилась на завтра, на вторую половину дня. Думаю, не сорвется.
– Не может быть! Так быстро?
– Но я же профессионал. Надо ковать железо, пока горячо.
Возникла небольшая пауза.
– Гостиничный номер? – предложил Бутаков, но тут же сам отбросил это предложение. – Нет, не пойдет.
– Я уже обещала по-другому.
– Как?
– У меня есть квартира.
– Да, так будет лучше. Только ни в коем случае не делай этого у себя дома.
– Я знаю. У меня подруга уехала во Францию.
– Сейчас свяжусь с Эдуардом, он заедет за тобой, и вместе там осмотритесь.
– Хорошо, я буду ждать его дома.
Эдуард Вяткин с тяжелым фотокофром в руках входил в квартиру Эммы Савиной, как к себе домой. Он бывал здесь не раз, как-никак, с хозяйкой квартиры они работали в паре. Даже дочку ее он знал по имени.
– Привет, дядя Эдуард, – радостно встретила его девочка, – сфотографируй меня.
– Привет, Аленка. А я тебе снимки, которые делал в прошлый раз, принес, – и он протянул конверт с фотографиями, как бы извиняясь за то, что сейчас должен уехать с ее матерью.
Лена тут же разложила снимки на столе и принялась сортировать их. Словно маленькая обезьянка, она копировала маму, которая всегда, разбирая фотографии, неудачные снимки выбрасывала.
– Тут я некрасивая, – констатировала девочка и посмотрела на Эдуарда.
– Если не нравится, можешь порвать, – разрешил фотограф.
Лена с удовольствием разорвала снимок на мелкие-мелкие кусочки и, побежала выбрасывать в ведро.
– Ну что, едем? – Эмма подошла к Эдуарду.
– Да, прямо сейчас, тянуть некуда.
– Леночка, дверь никому не открывай! Мы сейчас уедем, но скоро я вернусь. Не скучай. Время пролетит быстро. В случае чего, если проголодаешься, – ешь пирог. Молоко в холодильнике, да ты сама все знаешь. Плиту не включай.
– Мама, ты говоришь мне это каждый раз', уже наизусть твои слова выучила, – Лена со стаканом сока в руках вышла в прихожую проводить мать.
Девочка привыкла к частым отлучкам матери и была вполне самостоятельным ребенком, при надобности могла бы даже прожить одна несколько дней, лишь бы продукты имелись.
– Но ты мне позвонишь? – по-взрослому спросила она.
– Если задержусь, да.
Ласково поцеловав дочь, Эмма еще раз предупредила:
– Цепочку набрось и никому не открывай.
– Знаю, не маленькая, – Лена тоже чмокнула – маму в щеку.
И Савина заспешила вслед за Эдуардом. На этот раз :они воспользовались его машиной.
– Ключи не забыла? – уже выезжая со двора, поинтересовался фотограф.
– Все в порядке, взяла.
– Показывай дорогу.
Ехать было недалеко, и через четверть часа Эмма и Эдуард уже поднялись на двенадцатый этаж шестнадцатиэтажного дома. То, что в малогабаритной двухкомнатной квартире живет одинокая женщина без детей, к тому же молодая, можно было определить с первого взгляда.
Эдуард осмотрелся:
– Показывай, где ты будешь работать.
– На рабочем месте, – усмехнулась Эмма, кивнув на огромную кровать в спальне, затем подошла и отбросила одеяло. Белье оказалось чистым.
– Может, на всякий случай, и гостиную подготовить?
Небольшая гостиная была соединена с кухней аркой.
– Зачем? Лишняя работа. Я затащу его сюда.
– Свет включишь?
– А почему бы и нет!
Эдуард щелкнул выключателями. Эмма уже полила цветы и теперь проверяла, что имеется в холодильнике и в баре. Результаты ревизии ее устроили. На один вечер хватит, а больше и не надо.
Тем временем Эдуард принес с кухни табурет и, взгромоздившись на него, заглянул под панель карниза. Около часа возился он в спальне с аппаратурой. Эмма же сидела в гостиной, потягивая сок, и листала модные глянцевые журналы, которых здесь было в изобилии.
– Иди сюда, – позвал ее Вяткин.
– Все готово?
– Вроде бы, да. Свет тебе обязательно придется включить, не меньше двух лампочек.
– Без проблем. Я все понимаю и не комплексую.
– А может, твоему партнеру не понравится, может, он стеснительный, или в бородавках весь?
– Уж я постараюсь, Эдуард, заведу его так, что забудет обо всем на свете.
– Не сомневаюсь.
– Музыки здесь нет, принеси из гостиной, – попросила Эмма фотографа.
Эдуард, не мешкая, выполнил ее просьбу.
– Теперь порядок?
Эмма сбросила ботинки, забралась на кровать.
Фотограф, привстав на цыпочки, заглядывал в видоискатель камеры.
– Вот, смотри, – здесь и здесь – наиболее удобные точки. Это – пульт дистанционного управления, он похож на телевизионный. Нажмешь красную кнопку – заработают оба аппарата, причем одновременно. Пульт можешь направлять хоть в потолок, аппараты срабатывают и от рассеянного луча.
– Все как всегда?
– Не совсем, – замялся Эдуард, – съемка будет вестись двумя камерами, третья в ремонте.
– Вечно у тебя неполадки!
– Но снимки-то получаются! В каждом аппарате семьдесят два кадра. Один укреплен вон там, на карнизе, второй – на шкафу.
– Где?
– Вон, смотри, видишь?
– Не вижу.
– Ну и прекрасно. Значит, твой партнер тоже не увидит. Главное, чтобы играла музыка, тогда ты, будто делаешь то тише, то громче, сможешь управлять камерами. Все поняла?
– Вроде бы, да. Ничего нового.
– Значит, за дело. Нажмешь, я проверю.
Фотограф забрался на стул и нашел взглядом маленькую фотокамеру, укрепленную на карнизе.
Эмма нажала на красную кнопку, Эдуард смотрел.
На счетчике выскочила цифра.
– Все в порядке. Отработай пленку полностью, так надежнее. А то помнишь, как в первый раз у тебя получилось – только ноги в кадре?
– Да уж, помню. Тогда пришлось по второму разу усердствовать, причем бесплатно страдала.
– И я зря реактивы переводил. Знал бы, что три пленки испортила…
– Да ладно тебе, Эдуард, плохое вспоминать, у нас уже давно проколов не случалось.
– Слава Богу. Свет не забудь включить, хотя бы торшер, я вытяну.
– Включу весь свет, скажу, что мне нравится, когда светло, не выношу, дескать, темноты.
– Ну, смотри, тебе виднее.
Эдуард подвез Эмму к дому и пожелал на прощание:
– Ни пуха ни пера!
– К черту, Эдик, – сплюнула Эмма через левое плечо, выбираясь из машины, пропахшей табачным дымом и каким-то дезодорантом:
– Чем у тебя воняет в машине, Эдик?
– Черт его знает! Табаком.
– А еще?
– Дезодорантом.
– Я тебе подарю хороший, а то от твоего тошнит.
– Подаришь – буду рад. Хотя мне и такой нравится. Закончишь, позвони.
– Мама, мама, смотри! – Савина-младшая уже вставила в деревянную рамку свою фотографию, которую посчитала самой лучшей.
Эмма удовлетворенно кивнула:
– Ты ужинала?
– Нет, тебя ждала.
– Тогда пойдем ужинать. А завтра я тебя завезу к твоим сумасшедшим братьям, можете немного побалдеть.
– Ура! – обрадовалась Лена.
Эмма, не откладывая в дальний ящик, сразу позвонила сестре и договорилась, что завтра во второй половине дня подкинет ей дочку. Ольга, без вопросов, согласилась посмотреть за племянницей.
– Что это с тобой, Андрей Борисович?
– Голова разболелась, наверное, давление. Погода меняется.
– Никогда не замечал, чтобы ты раньше на голову жаловался.
Присутствующие на заседании расхохотались.
Трудно было представить, что у генерала Климова что-то может болеть, кроме двух огнестрельных ран, полученных в Афганистане при выполнении боевых заданий.
Сосед, сидевший справа от Андрея Борисовича, толкнул его в плечо:
– Андрей, я на тебя смотрю, а ты где-то далеко.
– И не говори, далеко.
– И где же?
– Ты там никогда, Коля, не будешь.
– За границей, что ли? Так и ты там никогда не будешь, разве что отправят нас еще какой-нибудь интернациональный долг выполнять.
– Ладно, слушай, а то сейчас опять начальник штаба прицепится.
Климов едва дождался слов: «Совещание окончено», наспех простился и первым покинул небольшой зал. Забежав в свой кабинет, он быстро переоделся в штатское – костюм с галстуком, белая рубашка.
Служебная машина уже стояла во дворе. Генерал сел на переднее сиденье, на заднем лежали цветы в шелестящем зеркальном целлофане.
– Сколько я тебе должен? – спросил он у водителя.
– Да их одна моя знакомая продает. Задаром дала, она меня ценит.
– Даром ничего не бери, сколько я тебе должен?
– Я обещал, что как-нибудь ее на машине вашей повожу. Если разрешите – вот и вся плата.
– Разрешаю. Хорошие, хоть, цветы? – генерал не очень в этом разбирался.
– Самые лучшие.
– Ладно, если не понравятся, пеняй на себя, взыщу.
– Как могут не понравиться? И потом, букет – что веник банный, одна упаковка блестящая в звездах…
– Ладно, поехали быстрей. Шампанское взял?
– На полу, в пакете.
– А конфеты?
– И конфеты, как заказывали, – водитель с трудом сдерживал улыбку. – Так сколько лет стукнуло вашей сестре?
О том, что у генерала нет никакой сестры, он знал прекрасно. Водители все знают о своих начальниках, знают даже то, о чем начальники и сами не догадываются.
Климов решил принять меры предосторожности, во двор не заезжал, попросил остановиться у троллейбусной остановки. Выбрался, взял цветы, поднял ворот пальто, даже немного втянул голову в плечи и, чувствуя себя неловко, с огромным букетом и пакетом, в котором позвякивали две бутылки шампанского и из которого, не умещаясь, выглядывала огромная, как раскрытая шахматная доска, коробка конфет, заспешил во двор, перепрыгивая через лужи.
С облегчением генерал вздохнул только в подъезде, когда вдавил кнопку лифта.
"Двенадцатый этаж… Только бы не ошибиться!
А то, как дурак, с цветами.., в чужую квартиру".
Лифт быстро поднялся на нужный этаж, и створки дверей разошлись. Климов, борясь с собственными сомнениями, сделал шаг вперед.
«Как десантник, выпрыгивающий из раскрытого вертолетного люка на вражескую территорию», – подумал он.
– Мне нужна только победа, – уже вслух подбодрил себя генерал, словно готовился к трудному бою.
Дверь квартиры открылась, Климов даже не успел нажать на кнопку.
– Я тебя в окно увидела, заходи.
Генерал переступил порог, замок щелкнул, отрезав путь к отступлению.
– Это мне?
– Конечно, – на этот раз Андрей Борисович позволил себе поцеловать Эмму в щеку.
Зашелестел целлофан.
– Такой большой, как актрисе какой-нибудь!
– Ты любой актрисы красивее, – нашел в себе силы на комплимент смущенный мужчина.
– Проходи, проходи, раздевайся.
Генерал разделся, разулся, – все-таки, квартира чужая, кругом ковры. Дома жена всегда заставляла его разуваться. В носках генерал чувствовал себя неловко.
– Можешь взять тапки, – пришла на помощь Эмма. Сама она была на высоких каблуках и в свитере, который служил ей сейчас платьем.
Она поставила букет в вазу. На столе уже стояла бутылка коньяка.
– Нет, давай начнем с шампанского, крепкого пока не хочется.
– Давай, – согласилась Эмма, меняя рюмки па фужеры, – но твое «пока» звучит многообещающе.
Генерал достал из пакета шампанское и конфеты.
– Открывай, только разверни в сторону, – я боюсь, когда оно стреляет. А ты, как генерал, наверное, привык к выстрелам.
– Да уж, привык, – Климов не очень умело открыл бутылку, его руки чаще имели дело с винтовыми водочными пробками.
Хлопок – и пена хлынула на стол. Генерал смутился.
– Ничего страшного, – Эмма взяла несколько салфеток, промокнула ими стол и, скомкав, бросила в пепельницу.
И Климов, и Савина в чужой квартире не курили. Эмма не чувствовала себя смущенно, хотя разыгрывала смущение умело. Ее рука и рука генерала соприкоснулись словно бы случайно. Генерал сжал тонкие пальцы женщины в своих сильных ладонях, Эмма вздрогнула и прикрыла глаза. Климов сделал неловкое движение, привлекая ее к себе.
Она подалась, их губы встретились.
– Мы о шампанском забыли, – выдохнула Савина.
Поцелуй генерала был неумелым, но долгим. Этот мужчина Эмме нравился и, возможно, своей неловкостью, застенчивостью напоминал ей подростка, который знает об отношениях с женщинами лишь по рассказам дворовых друзей, но старательно делает вид, что это ему не впервой. Эмму забавляло поведение генерала. После поцелуя он жадно выпил шампанского, словно в бокале была вода из-под крана. Эмма лишь пригубила.
Климов тяжело дышал. Затем не выдержал и признался:
– Знаешь, я жене никогда…
– Не надо, – оборвала его Эмма, – знаю, вижу, чувствую, понимаю.
– – Ну, спасибо тебе.
– Еще шампанского?
– Да, – генерал выпил еще шампанского, оставаясь при этом абсолютно трезвым.
Эмма наблюдала за ним, как врач наблюдает за пациентом, принимающим лекарство.
– Наверное, тебе, Андрей, стоит выпить еще один бокал.
– Да, – кивнул генерал и тут же спросил:
– Зачем?
– Чтобы расслабился, ты какой-то скованный, напряженный. Выпей, выпей, – она наполнила бокал до краев, даже пена хлынула через верх.
Климов выпил и тут же посмотрел на свою липкую от шампанского руку. Эмма взяла салфетку, вытерла генералу руку, затем положила ее себе на колено. Климов стал будто гуттаперчевым, делай с ним что хочешь: можно уложить прямо здесь, на ковре, можно затащить в ванную, можно предложить заняться сексом на столе – он на все согласится.
– Оля! Оленька!
Девочка тут же оглянулась. На лице генерала появилась улыбка. Ему нравилось, когда обещания выполняются, он любил пунктуальных людей. А прибыла Эмма ровно в четыре, минута в минуту, что приятно удивило Климова, который настроился на длительное ожидание, хотя сам пришел даже чуть раньше назначенного времени.
Оля вырвала руку и побежала к маме своей подружки. Эмма присела, обняла девочку.
– А где ваша Лена?
– Угадай!
Оля прижалась лицом к стеклу:
– В машине я ее не вижу.
– Она тебя дома ждет, я ее попросила навести порядок.
– У меня тоже беспорядок, – девочка бесшабашно махнула рукой в варежке. – Дедушка ругает, а мне все нипочем. Не боюсь я его, он только с виду грозный.
– Все вы, дети, такие, – пробормотала Эмма, думая совсем о другом.
– Вы о чем?
– Так.., о своем…
Подошел и генерал, выглядел он прекрасно – высокий, статный, спортивный.
«Интересно было бы взглянуть на него в форме – сидит на нем, наверное, как влитая», – подумала Эмма, подавая руку.
Генерал галантно поцеловал руку, а затем из-за спины, как фокусник, достал розу на длинном колючем стебле.
– Ну что вы…
– Не оцарапайтесь.
– Какая замечательная! – воскликнула Эмма. – Садитесь в машину и едем. Я, конечно, попросила дочку вовремя выключить плиту, там у меня пирог стоит, но на нее надежда слабая, вспомнит лишь тогда, когда пирог подгорит и дымом запахнет.
Генерал отнесся к словам Эммы с пониманием.
Чувствовал он себя немного скованно, как-никак, тайком от жены ехал в гости к молодой незамужней женщине. Хотя ничего предосудительного пока не происходило, Климов в глубине души надеялся на продолжение знакомства уже без детей, предполагая несколько иные отношения.
Эмма вела машину лихо, что генерал не замедлил отметить.
– Вы хорошо водите.
– Говорите «ты», мы же еще вчера условились.
– Да, да, я вам «вы», а вы мне «ты».
– Нет, так не пойдет, – запротестовала Эмма, убирая руку с руля, и погрозила генералу пальцем, – так не пойдет, Андрей, давайте вместе перейдем на «ты».
– Хорошо, – Климов даже слегка покраснел, ему было немного неловко перед внучкой. А Оля, на время забыв о существовании моложавого дедушки, стояла, как суслик, выбравшийся из норы, держалась за спинки передних сидений и смотрела вперед.
– Мы скоро приедем?
– Скоро, скоро. Если бы дороги были получше, машин поменьше, то уже добрались бы. А так, тормози да переключай скорости.
Наконец они приехали. Пирог не успел сгореть, хотя и приобрел темно-коричневый окрас. Девочки сразу же отправились в детскую, откуда послышались смех, возня и возбужденные возгласы.
– Ох, как много у тебя кукол!
– Разве это много?
– А я думала, у меня много…
– Сколько их у тебя? – с любопытством спросила Лена.
– У тебя больше, – вздохнув, ответила Оля.
Чувствовалось, что она немного завидует подружке.
– Если хочешь, возьми поиграй, но только не эту, эта моя любимая.
– Понятно. А у меня любимая – маленькая кукла-негритенок, у нее такие волосы – курчавые-курчавые.
– А у меня негритенка нет, – теперь уже сокрушалась Лена.
– Придешь ко мне в гости, дам поиграть.
– Если только мама разрешит, она у меня строгая.
– Моя тоже строгая, только при гостях притворяется добренькой.
– А моя и при гостях кричит…
Эмма прикрыла дверь в детскую, поняв, что дети могут выболтать секреты, которые ни ей, ни генералу знать ни к чему.
– Дети… – Эмма развела руками.
– Сама непосредственность.
Климов осмотрелся. Квартира Эммы ему понравилась: не очень богатая, но по всему видно, что хозяйка – человек с достатком. На столе в вазе стояли живые цветы. Роза, подаренная генералом, оказалась в общем букете, но возвышалась над другими цветами.
– Ну что, кофе?
– Можно, – одобрил генерал. Он был в свитере и в джинсах.
– Тогда присаживайтесь. Пирог пусть немного остынет, подам попозже.
– А я смотрю…
– Не поломано ли что-нибудь?
– Да-да, именно это я и смотрел.
– Вы, наверное, хотели узнать…
– Не вы, а ты, – поправил ее Климов.
– Ты, Андрей, наверное, хотел убедиться, что мужчины бывают здесь не часто?
Генерал смутился и кивнул.
– Не совсем в этом разрезе, но…
– Бывают, бывают. Есть у меня один знакомый, пожилой человек, давным-давно на пенсии, живет в соседнем подъезде. Так вот, он приходит и все чинит – краны, выключатели, замочки – в общем, все, что надо. Мастеровой мужик и много не берет.
– Понятно, – улыбнулся Климов.
– А ты что, хотел починить какой-нибудь выключатель? Если так, то тебе не повезло, они в полном порядке.
– Редко, когда все в квартире бывает в порядке, даже завидно.
– У тебя руки не всегда доходят починить что-то дома?
– Времени нет. С работы придешь уставший, одна только мысль – сесть и отдохнуть. Вот с внучкой и отдыхаю.
– Да, работа – это всегда утомительно, – согласилась Эмма, уже направляясь на кухню.
Генерал, оставшись один, почувствовал себя раскованнее и более внимательно осмотрелся. Ничто в комнате не говорило о профессии хозяйки.
Книжки подобраны случайно, среди них нет никакой справочной литературы, да и вообще книг немного – несколько томов классиков, изучаемых в школе, несколько модных романов. Отдельно стояли путеводители, большей частью по западным странам.
Климов бывал за границей лишь дважды. Месяц оттрубил в Чехословакии и около двух лет провел в Афганистане. Но это не назовешь туристической поездкой, на красоты там смотреть было некогда – кровь, пот, стрельба и ужасы войны. Теперь же он был «не выездной». Но как каждый нормальный человек рассчитывал, выйдя на пенсию, попутешествовать. А пока здоровье позволяло, генерал служил.
Внимание Климова привлекли видеокассеты, но они стояли за тонированным стеклом, так что названий было не видно, а вставать не хотелось – могла услышать Эмма.
«Еще подумает, что я слишком любопытный».
Заняться было нечем, и генерал принялся пересчитывать цветы в вазе. Насчитал восемь – вместе с розой.
«Вроде бы непорядок – четное, как на похоронах. Все дело испортила моя роза. Ну, да Бог с ними», – суеверием Климов не страдал.
В комнату вошла Эмма с подносом в руках.
На нем дымился кофе, поблескивала бутылка с коньяком, стояли две рюмки, тарелка с бутербродами, уже порезанный пирог. Генерал хотел было отказаться от коньяка, но Эмма, поняв это, предупредила:
– Возражения не принимаются. Когда на улице холодно, всегда хочется выпить крепкого. Тем более, ты у меня в гостях, не за рулем.
– А если я вообще не пью?
– В это я не поверю, – рассмеялась Эмма, ставя поднос на стол, – таких мужчин не бывает.
– Согласен, возразить нечего.
Климов удивился, как легко и естественно взялась в руку рюмка, словно он уже не раз держал ее в пальцах. Удивился, как быстро у него наладились отношения с Эммой, как спокойно и непринужденно он чувствует себя в ее квартире.
«Наверное, это детские голоса так действуют, они всегда успокаивают!»
Эмма включила музыку, негромкую, мягкую, неторопливую… Генералу захотелось расслабиться, и он не отказал себе в этом удовольствии. Откинулся на спинку, вытянул под столом ноги.
Эмма уловила это изменение в настроении гостя и предложила:
– У меня тепло, можешь снять свитер.
– Хорошо бы…
Немного смущаясь, Климов стянул с себя свитер. Он не прочь был показать Эмме, что не комплексует, а заодно и свою атлетически сложенную фигуру.
– Многие мужчины, – заметила Эмма, – не рискнули бы остаться без свитера, застеснялись бы.
И знаете из-за чего?
– Догадываюсь.
– Пиджаками, свитерами они маскируют животы.
– Мне маскировать нечего, – не без гордости сказал генерал и поднял рюмку, предлагая выпить.
– За что? – спросила Эмма.
– За тебя, за знакомство.
– Принимаю.
Раздался звон хрусталя, и они выпили. Второй тост последовал почти сразу:
– За генерала! – на этот раз Эмма опередила Климова.
Внутри потеплело, появилось легкое головокружение. Время шло, но Климову совершенно не хотелось уходить. Не хотелось сейчас, не захочется и через несколько часов.
– Тепло у тебя и уютно.
– Мне самой тут нравится.
Когда вошли дети с куклами в руках, генерал и Эмма смотрели друг на друга почти влюбленными глазами и болтали о ничего не значащих пустяках.
Приход девочек их сразу отрезвил. Эмма засуетилась, принялась раскладывать пирог, наливать детям чай.
– Как-то все не правильно, – вырвалось у нее.
– Да-да, не правильно, – уже понимая, куда она клонит, согласился Климов.
– Но ведь безвыходных ситуаций не бывает.
– В смысле?
– Мы могли бы встретиться, – шепотом предложила Эмма, – где-нибудь на нейтральной территории.
– Могли бы?
– А почему нет? Мы свободные люди, без комплексов, что нам мешает?
– Да ничего, собственно говоря, лишь дефицит времени, – сказав это, генерал покосился на детей.
Девочки были заняты своими делами, но Эмма его взгляд перехватила.
– У меня есть знакомая, которая уехала и оставила мне ключи от своей квартиры. Цветы полить, присмотреть… Приедет она через неделю, так что, Андрей, решайтесь, – Эмма говорила тихо, глядя в глаза генералу.
Под столом их ноги соприкасались, и от этих прикосновений мурашки пробегали по спине генерала, его уже охватило желание.
«Черт бы побрал этих детей, ушли бы куда-нибудь. Может, их на улицу отправить?» – подумал Климов, но тут же посмотрел на часы – он и так уже слишком долго находился в гостях.
– У меня завтра вторая половина дня свободна, – сообщила Эмма, – мы могли бы созвониться.
– У меня на завтра тоже никаких дел.
И они заговорщицки улыбнулись, прекрасно понимая потаенный смысл этой простой фразы и то, что произойдет завтра.
На прощание генерал Климов так же галантно, как и при встрече, поцеловал Эмме руку.
– А завтра мы сюда придем? – спросила его внучка.
– Нет-нет, завтра не придем, – торопливо ответил генерал, – завтра я буду занят до вечера.
На каждый день удовольствий не напасешься.
– Слышишь, – обратилась Оля к подружке, – значит, вы с мамой придете в гости к нам. Договорились?
– Как мама решит, – философски заметила Лена.
Эмма Савина и ее смышленая дочурка помахали через окошко генералу и его внучке. Эмма даже послала воздушный поцелуй Климову, понимая, что дело на мази, и скоро она уже сможет получить заработанные деньги. Генерал сдался на удивление легко, крепость штурмовать не пришлось, ворота открылись сами.
«Ну-ну, все мужики такие. Немного томных взглядов, несколько многообещающих улыбок, нога к ноге, рука к руке.., и все в порядке».
– Иди в свою комнату, приберись, а то разбросали все – бардак какой-то!
– Мама, не говори плохих слов.
– Извини, вырвалось, но то, что вы натворили, иначе не назовешь.
– Я же не виновата, я показывала Оле игрушки. А мы точно пойдем к ним в гости?
– Вполне возможно, но еще не знаю. Лучше, если они придут к нам.
– Да, да, лучше они. И пусть Оля свои куклы притащит, а то она все с моими играла. Пусть покажет своего негритенка!
– Покажет.
Лена пошла в комнату наводить порядок. А Савина взяла телефон, открыла блокнот, затем захлопнула и положила на полку книжного шкафа.
«Сейчас позвонить или попозже? Нет, позвоню сейчас, еще ведь квартиру надо подготовить».
Номер телефона Бутакова менялся часто, только на памяти Эммы уже раз десять.
– Григорий Германович? – довольно сдержанно сказала она в трубку, хотя и узнала полковника.
– Да, – Бутаков тоже сразу узнал Эмму.
– Все отлично, я договорилась на завтра, на вторую половину дня. Думаю, не сорвется.
– Не может быть! Так быстро?
– Но я же профессионал. Надо ковать железо, пока горячо.
Возникла небольшая пауза.
– Гостиничный номер? – предложил Бутаков, но тут же сам отбросил это предложение. – Нет, не пойдет.
– Я уже обещала по-другому.
– Как?
– У меня есть квартира.
– Да, так будет лучше. Только ни в коем случае не делай этого у себя дома.
– Я знаю. У меня подруга уехала во Францию.
– Сейчас свяжусь с Эдуардом, он заедет за тобой, и вместе там осмотритесь.
– Хорошо, я буду ждать его дома.
Эдуард Вяткин с тяжелым фотокофром в руках входил в квартиру Эммы Савиной, как к себе домой. Он бывал здесь не раз, как-никак, с хозяйкой квартиры они работали в паре. Даже дочку ее он знал по имени.
– Привет, дядя Эдуард, – радостно встретила его девочка, – сфотографируй меня.
– Привет, Аленка. А я тебе снимки, которые делал в прошлый раз, принес, – и он протянул конверт с фотографиями, как бы извиняясь за то, что сейчас должен уехать с ее матерью.
Лена тут же разложила снимки на столе и принялась сортировать их. Словно маленькая обезьянка, она копировала маму, которая всегда, разбирая фотографии, неудачные снимки выбрасывала.
– Тут я некрасивая, – констатировала девочка и посмотрела на Эдуарда.
– Если не нравится, можешь порвать, – разрешил фотограф.
Лена с удовольствием разорвала снимок на мелкие-мелкие кусочки и, побежала выбрасывать в ведро.
– Ну что, едем? – Эмма подошла к Эдуарду.
– Да, прямо сейчас, тянуть некуда.
– Леночка, дверь никому не открывай! Мы сейчас уедем, но скоро я вернусь. Не скучай. Время пролетит быстро. В случае чего, если проголодаешься, – ешь пирог. Молоко в холодильнике, да ты сама все знаешь. Плиту не включай.
– Мама, ты говоришь мне это каждый раз', уже наизусть твои слова выучила, – Лена со стаканом сока в руках вышла в прихожую проводить мать.
Девочка привыкла к частым отлучкам матери и была вполне самостоятельным ребенком, при надобности могла бы даже прожить одна несколько дней, лишь бы продукты имелись.
– Но ты мне позвонишь? – по-взрослому спросила она.
– Если задержусь, да.
Ласково поцеловав дочь, Эмма еще раз предупредила:
– Цепочку набрось и никому не открывай.
– Знаю, не маленькая, – Лена тоже чмокнула – маму в щеку.
И Савина заспешила вслед за Эдуардом. На этот раз :они воспользовались его машиной.
– Ключи не забыла? – уже выезжая со двора, поинтересовался фотограф.
– Все в порядке, взяла.
– Показывай дорогу.
Ехать было недалеко, и через четверть часа Эмма и Эдуард уже поднялись на двенадцатый этаж шестнадцатиэтажного дома. То, что в малогабаритной двухкомнатной квартире живет одинокая женщина без детей, к тому же молодая, можно было определить с первого взгляда.
Эдуард осмотрелся:
– Показывай, где ты будешь работать.
– На рабочем месте, – усмехнулась Эмма, кивнув на огромную кровать в спальне, затем подошла и отбросила одеяло. Белье оказалось чистым.
– Может, на всякий случай, и гостиную подготовить?
Небольшая гостиная была соединена с кухней аркой.
– Зачем? Лишняя работа. Я затащу его сюда.
– Свет включишь?
– А почему бы и нет!
Эдуард щелкнул выключателями. Эмма уже полила цветы и теперь проверяла, что имеется в холодильнике и в баре. Результаты ревизии ее устроили. На один вечер хватит, а больше и не надо.
Тем временем Эдуард принес с кухни табурет и, взгромоздившись на него, заглянул под панель карниза. Около часа возился он в спальне с аппаратурой. Эмма же сидела в гостиной, потягивая сок, и листала модные глянцевые журналы, которых здесь было в изобилии.
– Иди сюда, – позвал ее Вяткин.
– Все готово?
– Вроде бы, да. Свет тебе обязательно придется включить, не меньше двух лампочек.
– Без проблем. Я все понимаю и не комплексую.
– А может, твоему партнеру не понравится, может, он стеснительный, или в бородавках весь?
– Уж я постараюсь, Эдуард, заведу его так, что забудет обо всем на свете.
– Не сомневаюсь.
– Музыки здесь нет, принеси из гостиной, – попросила Эмма фотографа.
Эдуард, не мешкая, выполнил ее просьбу.
– Теперь порядок?
Эмма сбросила ботинки, забралась на кровать.
Фотограф, привстав на цыпочки, заглядывал в видоискатель камеры.
– Вот, смотри, – здесь и здесь – наиболее удобные точки. Это – пульт дистанционного управления, он похож на телевизионный. Нажмешь красную кнопку – заработают оба аппарата, причем одновременно. Пульт можешь направлять хоть в потолок, аппараты срабатывают и от рассеянного луча.
– Все как всегда?
– Не совсем, – замялся Эдуард, – съемка будет вестись двумя камерами, третья в ремонте.
– Вечно у тебя неполадки!
– Но снимки-то получаются! В каждом аппарате семьдесят два кадра. Один укреплен вон там, на карнизе, второй – на шкафу.
– Где?
– Вон, смотри, видишь?
– Не вижу.
– Ну и прекрасно. Значит, твой партнер тоже не увидит. Главное, чтобы играла музыка, тогда ты, будто делаешь то тише, то громче, сможешь управлять камерами. Все поняла?
– Вроде бы, да. Ничего нового.
– Значит, за дело. Нажмешь, я проверю.
Фотограф забрался на стул и нашел взглядом маленькую фотокамеру, укрепленную на карнизе.
Эмма нажала на красную кнопку, Эдуард смотрел.
На счетчике выскочила цифра.
– Все в порядке. Отработай пленку полностью, так надежнее. А то помнишь, как в первый раз у тебя получилось – только ноги в кадре?
– Да уж, помню. Тогда пришлось по второму разу усердствовать, причем бесплатно страдала.
– И я зря реактивы переводил. Знал бы, что три пленки испортила…
– Да ладно тебе, Эдуард, плохое вспоминать, у нас уже давно проколов не случалось.
– Слава Богу. Свет не забудь включить, хотя бы торшер, я вытяну.
– Включу весь свет, скажу, что мне нравится, когда светло, не выношу, дескать, темноты.
– Ну, смотри, тебе виднее.
Эдуард подвез Эмму к дому и пожелал на прощание:
– Ни пуха ни пера!
– К черту, Эдик, – сплюнула Эмма через левое плечо, выбираясь из машины, пропахшей табачным дымом и каким-то дезодорантом:
– Чем у тебя воняет в машине, Эдик?
– Черт его знает! Табаком.
– А еще?
– Дезодорантом.
– Я тебе подарю хороший, а то от твоего тошнит.
– Подаришь – буду рад. Хотя мне и такой нравится. Закончишь, позвони.
– Мама, мама, смотри! – Савина-младшая уже вставила в деревянную рамку свою фотографию, которую посчитала самой лучшей.
Эмма удовлетворенно кивнула:
– Ты ужинала?
– Нет, тебя ждала.
– Тогда пойдем ужинать. А завтра я тебя завезу к твоим сумасшедшим братьям, можете немного побалдеть.
– Ура! – обрадовалась Лена.
Эмма, не откладывая в дальний ящик, сразу позвонила сестре и договорилась, что завтра во второй половине дня подкинет ей дочку. Ольга, без вопросов, согласилась посмотреть за племянницей.
* * *
Генерал Климов с нетерпением ждал, когда окончится совещание. Он даже несколько раз невпопад ответил на вопросы начальника штаба.– Что это с тобой, Андрей Борисович?
– Голова разболелась, наверное, давление. Погода меняется.
– Никогда не замечал, чтобы ты раньше на голову жаловался.
Присутствующие на заседании расхохотались.
Трудно было представить, что у генерала Климова что-то может болеть, кроме двух огнестрельных ран, полученных в Афганистане при выполнении боевых заданий.
Сосед, сидевший справа от Андрея Борисовича, толкнул его в плечо:
– Андрей, я на тебя смотрю, а ты где-то далеко.
– И не говори, далеко.
– И где же?
– Ты там никогда, Коля, не будешь.
– За границей, что ли? Так и ты там никогда не будешь, разве что отправят нас еще какой-нибудь интернациональный долг выполнять.
– Ладно, слушай, а то сейчас опять начальник штаба прицепится.
Климов едва дождался слов: «Совещание окончено», наспех простился и первым покинул небольшой зал. Забежав в свой кабинет, он быстро переоделся в штатское – костюм с галстуком, белая рубашка.
Служебная машина уже стояла во дворе. Генерал сел на переднее сиденье, на заднем лежали цветы в шелестящем зеркальном целлофане.
– Сколько я тебе должен? – спросил он у водителя.
– Да их одна моя знакомая продает. Задаром дала, она меня ценит.
– Даром ничего не бери, сколько я тебе должен?
– Я обещал, что как-нибудь ее на машине вашей повожу. Если разрешите – вот и вся плата.
– Разрешаю. Хорошие, хоть, цветы? – генерал не очень в этом разбирался.
– Самые лучшие.
– Ладно, если не понравятся, пеняй на себя, взыщу.
– Как могут не понравиться? И потом, букет – что веник банный, одна упаковка блестящая в звездах…
– Ладно, поехали быстрей. Шампанское взял?
– На полу, в пакете.
– А конфеты?
– И конфеты, как заказывали, – водитель с трудом сдерживал улыбку. – Так сколько лет стукнуло вашей сестре?
О том, что у генерала нет никакой сестры, он знал прекрасно. Водители все знают о своих начальниках, знают даже то, о чем начальники и сами не догадываются.
Климов решил принять меры предосторожности, во двор не заезжал, попросил остановиться у троллейбусной остановки. Выбрался, взял цветы, поднял ворот пальто, даже немного втянул голову в плечи и, чувствуя себя неловко, с огромным букетом и пакетом, в котором позвякивали две бутылки шампанского и из которого, не умещаясь, выглядывала огромная, как раскрытая шахматная доска, коробка конфет, заспешил во двор, перепрыгивая через лужи.
С облегчением генерал вздохнул только в подъезде, когда вдавил кнопку лифта.
"Двенадцатый этаж… Только бы не ошибиться!
А то, как дурак, с цветами.., в чужую квартиру".
Лифт быстро поднялся на нужный этаж, и створки дверей разошлись. Климов, борясь с собственными сомнениями, сделал шаг вперед.
«Как десантник, выпрыгивающий из раскрытого вертолетного люка на вражескую территорию», – подумал он.
– Мне нужна только победа, – уже вслух подбодрил себя генерал, словно готовился к трудному бою.
Дверь квартиры открылась, Климов даже не успел нажать на кнопку.
– Я тебя в окно увидела, заходи.
Генерал переступил порог, замок щелкнул, отрезав путь к отступлению.
– Это мне?
– Конечно, – на этот раз Андрей Борисович позволил себе поцеловать Эмму в щеку.
Зашелестел целлофан.
– Такой большой, как актрисе какой-нибудь!
– Ты любой актрисы красивее, – нашел в себе силы на комплимент смущенный мужчина.
– Проходи, проходи, раздевайся.
Генерал разделся, разулся, – все-таки, квартира чужая, кругом ковры. Дома жена всегда заставляла его разуваться. В носках генерал чувствовал себя неловко.
– Можешь взять тапки, – пришла на помощь Эмма. Сама она была на высоких каблуках и в свитере, который служил ей сейчас платьем.
Она поставила букет в вазу. На столе уже стояла бутылка коньяка.
– Нет, давай начнем с шампанского, крепкого пока не хочется.
– Давай, – согласилась Эмма, меняя рюмки па фужеры, – но твое «пока» звучит многообещающе.
Генерал достал из пакета шампанское и конфеты.
– Открывай, только разверни в сторону, – я боюсь, когда оно стреляет. А ты, как генерал, наверное, привык к выстрелам.
– Да уж, привык, – Климов не очень умело открыл бутылку, его руки чаще имели дело с винтовыми водочными пробками.
Хлопок – и пена хлынула на стол. Генерал смутился.
– Ничего страшного, – Эмма взяла несколько салфеток, промокнула ими стол и, скомкав, бросила в пепельницу.
И Климов, и Савина в чужой квартире не курили. Эмма не чувствовала себя смущенно, хотя разыгрывала смущение умело. Ее рука и рука генерала соприкоснулись словно бы случайно. Генерал сжал тонкие пальцы женщины в своих сильных ладонях, Эмма вздрогнула и прикрыла глаза. Климов сделал неловкое движение, привлекая ее к себе.
Она подалась, их губы встретились.
– Мы о шампанском забыли, – выдохнула Савина.
Поцелуй генерала был неумелым, но долгим. Этот мужчина Эмме нравился и, возможно, своей неловкостью, застенчивостью напоминал ей подростка, который знает об отношениях с женщинами лишь по рассказам дворовых друзей, но старательно делает вид, что это ему не впервой. Эмму забавляло поведение генерала. После поцелуя он жадно выпил шампанского, словно в бокале была вода из-под крана. Эмма лишь пригубила.
Климов тяжело дышал. Затем не выдержал и признался:
– Знаешь, я жене никогда…
– Не надо, – оборвала его Эмма, – знаю, вижу, чувствую, понимаю.
– – Ну, спасибо тебе.
– Еще шампанского?
– Да, – генерал выпил еще шампанского, оставаясь при этом абсолютно трезвым.
Эмма наблюдала за ним, как врач наблюдает за пациентом, принимающим лекарство.
– Наверное, тебе, Андрей, стоит выпить еще один бокал.
– Да, – кивнул генерал и тут же спросил:
– Зачем?
– Чтобы расслабился, ты какой-то скованный, напряженный. Выпей, выпей, – она наполнила бокал до краев, даже пена хлынула через верх.
Климов выпил и тут же посмотрел на свою липкую от шампанского руку. Эмма взяла салфетку, вытерла генералу руку, затем положила ее себе на колено. Климов стал будто гуттаперчевым, делай с ним что хочешь: можно уложить прямо здесь, на ковре, можно затащить в ванную, можно предложить заняться сексом на столе – он на все согласится.