Страница:
Девушка перевела взгляд на Эла и слегка поморщилась, а затем пренебрежительно вскинула подбородок.
— Прошу меня простить, но… — Неожиданно она замолчала, а затем вдруг всплеснула руками. — Эл! Не может быть!
Заметив предостерегающий взгляд паренька, девушка тут же умолкла и с беспокойством посмотрела на капитана.
— Боже мой, это ты, Эл! — наконец снова заговорила она, за что была вознаграждена скупой улыбкой своего гостя. — Наконец-то! Мы уже не ждали тебя. А как мама обрадуется! Клянусь, она будет вне себя от счастья!
Красавица со смоляными локонами быстро обернулась к Коулу и пристально посмотрела на него:
— Надеюсь, полковник, этот молодой человек не совершил ничего предосудительного? Мама часто повторяет, что Эл живет своим умом — невозможно предугадать, что придет ему в голову в следующую минуту…
— Капитан, мэм, — учтиво поправил капитан. — Капитан Коул Латимер.
Эл указал большим пальцем через плечо и коротко пояснил:
— Док подвез меня от пристани.
Глаза девушки стали огромными от удивления, как только она перевела взгляд на чалого жеребца, привязанного неподалеку от крыльца.
— Боже милостивый, не хотите же вы сказать, что сидели в седле вдвоем?..
Эл громко кашлянул и обернулся к янки:
— Это моя кузина Роберта. Роберта Крэгхью.
Коул уже успел оценить красоту черных волос и темных глаз, а также летнее платье из струящегося персикового муслина с глубоким вырезом на полной груди и поэтому, щегольски прищелкнув каблуками, ответил с галантностью истинного джентльмена:
— Искренне рад знакомству, мисс Крэгхью.
Под оценивающим взглядом красавца офицера девушка мгновенно покраснела. Война лишила ее многих радостей в жизни, и в свои двадцать два года она уже считала себя старой девой, однако теперь, в предчувствии блистательной победы, воспрянула духом. То, что предметом ее устремлений будет один из ненавистных янки, только еще больше разжигало ей кровь.
— Признаться, мне редко доводилось принимать в доме северян, — кокетливо заметила она. — Я слышала про них столько страшных рассказов! И все-таки… — девушка задумчиво приложила пальчик к щеке, — вы ничем не напоминаете человека, наводящего ужас на бедных беззащитных женщин.
Коул заразительно рассмеялся:
— Приятно слышать, мисс!
Лицо Роберты зарумянилось еще больше, мысли ее понеслись вскачь. Новый знакомый оказался более мужественным и уверенным в себе, чем все эти глупые мальчишки, которые вечно осаждали ее предложениями руки и сердца. Покорить их Роберте удавалось без труда, а вот возможность испытать свои чары на офицере-янки представлялась впервые.
Внезапно вспомнив о своем кузене, Роберта обернулась:
— Ты еще здесь? Иди скорее в дом — Дульси будет рада видеть тебя.
Эл перевел встревоженный взгляд с кузины на своего провожатого. Он уже знал, что означает влажный блеск в глазах Роберты, сулящий неприятности если не ей самой, то уж капитану непременно. В любом случае, заигрывая с врагом, она поступала не менее глупо, чем если бы нажимала курок, заглядывая в дуло ружья.
Вытерев ладонь о потрепанные штаны, Эл протянул ее Коулу.
— Благодарю, что подвезли меня, капитан. Надеюсь, обратную дорогу вы найдете без труда. — Он указал на небо: — Кажется, собирается дождь. Поспешите, иначе он застанет вас в пути…
— Что за вздор ты мелешь! — раздраженно перебила Роберта. — Мы должны по меньшей мере вознаградить джентльмена за услугу. Уверена, он был бы не прочь освежиться после изнурительной поездки вдвоем на одной лошади. — Она обворожительно улыбнулась: — Не хотите ли зайти в дом, капитан?
Словно не замечая недовольного взгляда кузена, Роберта открыла дверь пошире:
— Входите же!
Эл долго смотрел им вслед, а затем в ярости стиснул зубы. Подняв тяжелый саквояж, он втащил его на крыльцо, по пути ударившись локтем о дверь, что заставило его пробормотать несколько слов, которые вряд ли пришлись бы по душе капитану. К счастью, его никто не слышал: Роберта уже увела гостя в гостиную.
— Не удивляйтесь жалкому виду этой комнаты, капитан, до войны она выглядела гораздо роскошнее. — Подобрав пышные юбки, девушка грациозно присела на кушетку, обитую поблекшим шелком. — У отца осталась всего одна лавка; благодаря ей мы кое-как сводим концы с концами. И то сказать, кто может позволить себе платить такие непомерные цены за наш товар? Вообразите, кусок мыла стоит целый доллар, а я без ума от ароматов Франции! Если бы вы знали, как мне ненавистны лепешки, которые теперь стряпает наша Дульси!
— Война учит людей выживать, мэм, — иронически заметил капитан.
— Ну да. Мы и терпели, пока к нам на голову не свалился этот отвратительный генерал Батлер! Простите меня за прямоту, капитан, но я его просто ненавижу!
— Как и большинство южан, мисс Крэгхью.
— Поверьте, мало кому на долю выпало столько испытаний, сколько нам. Этот тиран отнял у моего отца все склады. Он забрал у нас даже мебель и ценности — и все только потому, что папа отказался принести присягу! Он сделал это, только когда янки собирались выгнать нас из дома, чтобы защитить маму и меня. Но потом нам всем нанесли страшное оскорбление: Батлер подписал приказ, согласно которому его солдаты могли не слишком церемониться с женщинами города. Не думаю, сэр, что настоящий джентльмен согласился бы следовать подобному приказу.
Коул знал двадцать восьмой приказ генерала наизусть и помнил, как он взбесил гражданское население: Батлер хотел защитить своих солдат от оскорблений со стороны женщин Нового Орлеана, но ошибся в расчетах и только вызвал взрыв сочувствия к южанам.
— Мисс Крэгхью, я не могу представить себе, чтобы вы заслуживали подобного обращения.
— Признаюсь, мне было просто страшно выходить из дома. Остается только благодарить Бога за то, что командование решило заменить генерала Батлера на посту губернатора более учтивым человеком. Я слышала, что генерал Бэнкс устраивает роскошные балы и отличается гостеприимством. Вам доводилось бывать у него, капитан?
— К сожалению, я слишком занят в госпитале, и у меня редко бывают свободные дни, но сегодня мне как раз повезло. После того как генерал побывал у нас, я получил увольнительную; похоже, это был подарок судьбы.
Некоторое время Эл, застыв на пороге гостиной, слушал щебет Роберты и вежливые ответы капитана, но, наконец, не выдержав, решил напомнить глупой девчонке о хороших манерах и, чтобы привлечь ее внимание, с грохотом уронил саквояж на мраморный пол.
Только тут Роберта спохватилась:
— Ох, Эл, ты, должно быть, умираешь с голоду, а до ужина еще так далеко! Ступай, скажи Дульси, пусть накормит тебя чем-нибудь. — Она мило улыбнулась Коулу. — В последний раз гости были в этом доме так давно, что, боюсь, я совсем разучилась принимать их. Капитан Латимер, не хотите ли поужинать с нами? Наша Дульси — одна из лучших кухарок во всем Новом Орлеане.
Эл изумленно вытаращил глаза. Похоже, Роберта просто сошла с ума!
Однако и Коул был не меньше удивлен неожиданным приглашением. Прежде в городе ему случалось беседовать только с особами легкого поведения из бедных кварталов, да и те смотрели на него как на врага. Вот отчего, несмотря на долгие месяцы воздержания, капитан вовсе не торопился стать жертвой какой-нибудь миловидной, но отважной конфедератки с припрятанным на груди ножом. Также не стремился он очутиться в постели с немногочисленными потаскухами — надежными спутницами северян, и хотя свободно чувствовал себя в компании подобных женщин, однако не терял рассудка. На этот раз слова Роберты об отце сразу заставили его задуматься — ему вовсе не хотелось связывать себя узами вынужденного брака.
— Не слышу ответа, капитан. — Роберта притворно надула губки в полной уверенности, что офицер согласится. В конце концов, до сих пор ее приглашения никто не отвергал. — Подозреваю, что здесь, в Новом Орлеане, вам редко случалось видеть истинное гостеприимство.
— При нынешних обстоятельствах его едва ли следует ожидать, — улыбнулся Коул.
— В таком случае решено! — заключила Роберта. — К тому же мы обязаны отблагодарить вас за Эла!
Паренек, до сих пор все еще стоявший у дверей, негромко фыркнул и направился в глубину дома; его башмаки гулко застучали по полу. Теперь особняк почти совсем утерял свое былое величие. Юноше больно было видеть голые стены, торчащие из них крюки, на которых уже давно ничего не висело, пустые ниши, где прежде стояли драгоценные вазы. Недоставало ему и привычной суеты слуг: судя по всему, хозяева дома лишились всех рабов, кроме Дульси.
Открыв дверь кухни, Эл застал негритянку за приготовлением ужина. Дульси была ширококостной и довольно упитанной женщиной, на голову выше самого Эла. На минуту оторвавшись от чистки моркови, она вытерла потный лоб тыльной стороной ладони и только тут, заметив оборванного мальчишку, грозно нахмурилась.
— Тебе чего здесь надо? — подозрительно спросила она и, отложив морковь, встала, вытирая ладони белым передником. — Если ты воришка, ступай откуда пришел: янки и без того ободрали бедного мистера Энгуса как липку!
Опасаясь, что ее голос донесется до гостиной, Эл прижал палец к губам и затем указал в сторону парадных комнат. Однако, заметив, что выражение лица Дульси не изменилось, он подошел ближе и взял ее за руку.
— Дульси, это же я, Эл…
— Господи, неужто это правда! — Негритянка завопила так громко, что от ее крика, казалось, вздрогнул весь особняк.
Встревожено обернувшись в сторону кухни, Роберта пробормотала, прикрывая губы веером:
— Эл всегда был любимцем нашей Дульси…
Однако тут же, не обращая внимания на удивленный взгляд Коула, она вновь вернулась к прерванному разговору, тем более что собеседник ей все больше нравился. От сочного, бархатистого голоса капитана по спине Роберты пробегала дрожь. Его манеры отличала учтивость, однако он чувствовал себя совершенно непринужденно — должно быть, так же свободно он держался в кругу своих друзей. Капитан Латимер был знаком с Робертой всего несколько минут, но уже успел завладеть ее помыслами, и ей хотелось вновь и вновь получать от него знаки внимания.
Коул смирился с мыслью, что появившиеся у него свободные часы безнадежно потеряны, еще в тот момент, когда спас оборванного мальчишку от пьяных солдат. Это было досадно — обязанности в госпитале редко позволяли ему отдохнуть, но неожиданно день, который начался столь неудачно, принес ему настоящий сюрприз. Оказаться в прохладной гостиной, вести светскую беседу с хорошенькой южанкой — о таком подарке он даже не мечтал, оказывая помощь голодному сироте. Слушая милый щебет Роберты, капитан позволил себе слегка расслабиться, но вскоре вновь насторожился, так как снаружи послышались стук копыт и шум колес приехавшего экипажа.
Роберта мгновенно умолкла и встала, не скрывая волнения и досады.
— Прошу простить меня, капитан, кажется, это вернулись мои родители.
Она уже собиралась выйти в холл, когда парадная дверь распахнулась и в дом стремительно вошел Энгус Крэгхью, за которым проворно семенила его жена. Потомок шотландцев, Энгус был невысок, коренаст, с седеющими каштановыми волосами и широким румяным лицом. Лила, его верная спутница жизни, прежде имела миниатюрное сложение, но с годами несколько располнела; в ее темных волосах поблескивала седина, в огромных черных глазах затаилась печаль. Судя по всему, хозяева дома увидели у крыльца чужого коня и приготовились к самому худшему.
— В чем дело? — первым вместо приветствия спросил Энгус, мрачно уставившись на гостя. — Моя дочь не привыкла принимать ваших соотечественников в отсутствие компаньонки, сэр! Если у вас дело ко мне, пройдемте в кабинет, чтобы не тревожить дам.
Коул уже собрался развеять опасения старика, но тут вмешалась Роберта:
— Папочка, это капитан Латимер. Он встретил Эла на пристани и любезно доставил его сюда.
Внезапно лицо Энгуса побагровело еще больше.
— Эла? Что это значит, Роберта, что за чепуху ты несешь?
— Папа, прошу тебя! — Девушка взяла отца за руку и заглянула ему в глаза. — Эл на кухне, он проголодался. Почему бы вам с мамой не пойти к нему?
Супруги Крэгхью растерянно посмотрели друг на друга, а затем последовали совету дочери.
Вновь оставшись наедине с офицером, Роберта сразу успокоилась. Она уже собиралась заметить кстати, что день сегодня выдался слишком жарким, как вдруг из глубины дома донесся пронзительный вопль, а затем сбивчивая французская брань. Роберта вскочила как ужаленная, но мгновенно опомнилась. Заметив, что Коул настороженно смотрит в сторону двери, она схватила его за руку:
— Не стоит беспокоиться, капитан.
Тут в гостиную, бережно поддерживая жену, вошел Энгус. Усадив свою благоверную на кушетку, он стал нежно гладить ее по руке.
— Могу ли я вам чем-нибудь помочь, сэр? — спросил Коул, подходя ближе. — Я врач.
— Нет! — послышался резкий и краткий ответ. Энгус жестом остановил капитана и продолжал уже спокойнее: — Благодарю вас и прошу простить мою жену. Дело в том, что она неожиданно увидела мышь. — Он смущенно пожал плечами.
Коул сделал вид, что удовлетворился этим объяснением. Тем временем в гостиную вернулся Эл; прислонившись к дверному косяку, он молча наблюдал за происходящим.
— Эл так изменился, что его появление удивило бы кого угодно… — Лила с трудом выпрямилась. Старательно отводя взгляд от племянника, она попыталась вернуть себе светские манеры.
— Простите нас, капитан… — Энгус кашлянул. — У нас в доме нечасто бывают северяне. Мы уже решили, что нам опять грозит беда, а потом увидели… Вот его…
Эл в ответ пожал плечами и смущенно произнес:
— Извини, дядя Энгус, ты же знаешь, я не люблю писать письма, да и почта работает неважно…
Хозяин дома слегка поморщился и только слабо махнул рукой.
— Все верно, — печально произнес он. — Для всех теперь настали тяжелые времена.
Роберта робко улыбнулась гостю:
— Надеюсь, вы не сочтете нас сумасшедшими, капитан.
— Разумеется, нет! — учтиво заверил ее Коул, не сводя с юноши насмешливого взгляда.
Энгус тут же встал между янки и племянником:
— Позвольте поблагодарить вас за то, что вы привезли сюда Эла. Неизвестно, где бы он сейчас очутился, если бы не ваша помощь…
— Сказать по правде, сэр, я подоспел как раз вовремя, чтобы прервать назревающую драку этого джентльмена с солдатами.
— О-о! — простонала Лила и принялась судорожно обмахиваться веером.
Энгус подскочил к жене:
— Что с тобой, дорогая?
— Ничего, — еле слышно пробормотала Лила. — Все хорошо.
— Слава Богу! А ты, Эл, хорошо себя чувствуешь?
— Само собой. — Паренек стиснул кулаки. — Если бы представился случай, задал бы я жару этим синебрюхим!
— Ну ладно, — вздохнул Энгус. — Хорошо, что ты невредим и теперь уже все кончено.
Эл язвительно усмехнулся:
— Нет, не все! Роберта пригласила дока поужинать.
В тот же миг Лила уронила веер на пол, съежившись на кушетке, с немым укором посмотрела на дочь, а лицо Энгуса приобрело угрожающе бордовый оттенок. Наступила неловкая пауза.
Чтобы разрядить напряжение, Коул счел необходимым заговорить первым:
— Сегодня у меня ночное дежурство в госпитале, сэр. Боюсь, я не смогу принять приглашение вашей дочери.
— О, капитан! — не обращая внимания на негодующие взгляды родителей, разочарованно протянула Роберта. — Неужели вы так и не позволите нам отблагодарить вас за вашу доброту? Когда же вы освободитесь?
Ее настойчивость позабавила Коула.
— Если обстоятельства не изменятся, то лишь в следующую пятницу.
— Тогда вы должны непременно навестить нас в пятницу вечером! — решительно заявила Роберта.
Но Коул уже почувствовал, откуда исходит угроза, и потому учтиво обратился к отцу девушки:
— Только с вашего позволения, сэр.
Старик нахмурил брови, однако сдержался, не рискуя открыто выражать свое недовольство.
— Разумеется, капитан. Мы действительно признательны вам за заботу об Эле.
— Это самое меньшее, что было в моих силах, сэр, — вежливо отозвался Коул. — На счастье, в городе у него оказались родные.
— Ха! — выпалил Эл. — Пожалел волк овечку! Вы, синебрюхие, осиротили множество детей, а теперь не стесняетесь любезничать в наших гостиных, обобранных вашими ворами…
Лила в отчаянии заломила руки и умоляюще взглянула на мужа, который поспешил налить ей крепкого шерри в надежде, что это ее наконец успокоит. Вложив бокал в дрожащую руку жены, он дождался, когда Лила сделает глоток, и укоризненно обратился к племяннику:
— Уверен, капитан Латимер тут ни при чем, Эл.
— Ну, разумеется! — подхватила Роберта и сердито посмотрела на кузена — она вовсе не собиралась упускать свой шанс по вине вздорного мальчишки. Кокетливо взмахнув темными ресницами, она улыбнулась Коулу и вздрогнула от удовольствия, получив в ответ его восхищенный взгляд. Бравый офицер представлялся ей спелым плодом, который давно пора сорвать.
Увидев, что Латимер перевел взгляд на него, Энгус напрягся, а затем густо покраснел.
Коул любезно улыбнулся:
— Ваша дочь прекрасна, сэр. Давно уже мне не доводилось наслаждаться беседой с такой воспитанной и прелестной дамой.
Эл громко фыркнул, и капитан с некоторым удивлением посмотрел на него. Он прекрасно понимал, почему негодует Энгус, но поведение паренька его озадачивало. На долгую минуту их глаза встретились, при этом серые оставались холодными и презрительными, а голубые — внимательными и изучающими. Затем Эл подошел к кушетке, на которой сидела Лила, и, взяв стоявший на столике бокал шерри, одним глотком осушил его.
— Послушай, Эл… — негромко произнес Коул, и юноша сразу уловил в его голосе угрозу. — Напрасно ты расстраиваешь свою тетю. Было бы лучше, если бы ты последил за собой. И потом, в присутствии дам джентльмену надлежит снимать шляпу.
Лила со страхом взглянула на мужа: она снова была на грани истерики.
— Капитан, все в полном порядке… — начал Энгус, но Эл уже потянулся к своей шляпе. Окинув янки презрительным взглядом, он сорвал ее с головы и запустил через всю комнату.
Роберта ахнула. Энгус в ужасе застыл, а потом взревел так, что все присутствующие вздрогнули:
— Что, черт возьми, с тобой происходит?
Его жена издала протяжный стон, широко развела руки, но тут же вновь сцепила пальцы, словно умоляя Бога о прощении.
— О, Энгус, Энгус, что он натворил!
Энгус вновь наполнил бокал и протянул его жене.
— Вот на, выпей, — велел он, — и успокойся ты, наконец!
Его племянник, хмыкнув, отвернулся, но тут Энгус повысил голос:
— А тебе, красавец, пора бы умыться. Ступай к себе в комнату и не забудь забрать вещи.
Когда юноша, наконец, ушел, Энгус устало покачал головой:
— Ох уж эта молодежь! Не знаю, куда катится мир. Этот парень совсем отбился от рук!
Коул поспешно возразил:
— По-моему, Эл — славный мальчуган, сэр. Признаю, ваш племянник горяч и упрям, но со временем он станет настоящим мужчиной.
Только спустя несколько месяцев Коул понял, почему именно эти его слова заставили Энгуса Крэгхью болезненно поморщиться.
Глава 3
— Прошу меня простить, но… — Неожиданно она замолчала, а затем вдруг всплеснула руками. — Эл! Не может быть!
Заметив предостерегающий взгляд паренька, девушка тут же умолкла и с беспокойством посмотрела на капитана.
— Боже мой, это ты, Эл! — наконец снова заговорила она, за что была вознаграждена скупой улыбкой своего гостя. — Наконец-то! Мы уже не ждали тебя. А как мама обрадуется! Клянусь, она будет вне себя от счастья!
Красавица со смоляными локонами быстро обернулась к Коулу и пристально посмотрела на него:
— Надеюсь, полковник, этот молодой человек не совершил ничего предосудительного? Мама часто повторяет, что Эл живет своим умом — невозможно предугадать, что придет ему в голову в следующую минуту…
— Капитан, мэм, — учтиво поправил капитан. — Капитан Коул Латимер.
Эл указал большим пальцем через плечо и коротко пояснил:
— Док подвез меня от пристани.
Глаза девушки стали огромными от удивления, как только она перевела взгляд на чалого жеребца, привязанного неподалеку от крыльца.
— Боже милостивый, не хотите же вы сказать, что сидели в седле вдвоем?..
Эл громко кашлянул и обернулся к янки:
— Это моя кузина Роберта. Роберта Крэгхью.
Коул уже успел оценить красоту черных волос и темных глаз, а также летнее платье из струящегося персикового муслина с глубоким вырезом на полной груди и поэтому, щегольски прищелкнув каблуками, ответил с галантностью истинного джентльмена:
— Искренне рад знакомству, мисс Крэгхью.
Под оценивающим взглядом красавца офицера девушка мгновенно покраснела. Война лишила ее многих радостей в жизни, и в свои двадцать два года она уже считала себя старой девой, однако теперь, в предчувствии блистательной победы, воспрянула духом. То, что предметом ее устремлений будет один из ненавистных янки, только еще больше разжигало ей кровь.
— Признаться, мне редко доводилось принимать в доме северян, — кокетливо заметила она. — Я слышала про них столько страшных рассказов! И все-таки… — девушка задумчиво приложила пальчик к щеке, — вы ничем не напоминаете человека, наводящего ужас на бедных беззащитных женщин.
Коул заразительно рассмеялся:
— Приятно слышать, мисс!
Лицо Роберты зарумянилось еще больше, мысли ее понеслись вскачь. Новый знакомый оказался более мужественным и уверенным в себе, чем все эти глупые мальчишки, которые вечно осаждали ее предложениями руки и сердца. Покорить их Роберте удавалось без труда, а вот возможность испытать свои чары на офицере-янки представлялась впервые.
Внезапно вспомнив о своем кузене, Роберта обернулась:
— Ты еще здесь? Иди скорее в дом — Дульси будет рада видеть тебя.
Эл перевел встревоженный взгляд с кузины на своего провожатого. Он уже знал, что означает влажный блеск в глазах Роберты, сулящий неприятности если не ей самой, то уж капитану непременно. В любом случае, заигрывая с врагом, она поступала не менее глупо, чем если бы нажимала курок, заглядывая в дуло ружья.
Вытерев ладонь о потрепанные штаны, Эл протянул ее Коулу.
— Благодарю, что подвезли меня, капитан. Надеюсь, обратную дорогу вы найдете без труда. — Он указал на небо: — Кажется, собирается дождь. Поспешите, иначе он застанет вас в пути…
— Что за вздор ты мелешь! — раздраженно перебила Роберта. — Мы должны по меньшей мере вознаградить джентльмена за услугу. Уверена, он был бы не прочь освежиться после изнурительной поездки вдвоем на одной лошади. — Она обворожительно улыбнулась: — Не хотите ли зайти в дом, капитан?
Словно не замечая недовольного взгляда кузена, Роберта открыла дверь пошире:
— Входите же!
Эл долго смотрел им вслед, а затем в ярости стиснул зубы. Подняв тяжелый саквояж, он втащил его на крыльцо, по пути ударившись локтем о дверь, что заставило его пробормотать несколько слов, которые вряд ли пришлись бы по душе капитану. К счастью, его никто не слышал: Роберта уже увела гостя в гостиную.
— Не удивляйтесь жалкому виду этой комнаты, капитан, до войны она выглядела гораздо роскошнее. — Подобрав пышные юбки, девушка грациозно присела на кушетку, обитую поблекшим шелком. — У отца осталась всего одна лавка; благодаря ей мы кое-как сводим концы с концами. И то сказать, кто может позволить себе платить такие непомерные цены за наш товар? Вообразите, кусок мыла стоит целый доллар, а я без ума от ароматов Франции! Если бы вы знали, как мне ненавистны лепешки, которые теперь стряпает наша Дульси!
— Война учит людей выживать, мэм, — иронически заметил капитан.
— Ну да. Мы и терпели, пока к нам на голову не свалился этот отвратительный генерал Батлер! Простите меня за прямоту, капитан, но я его просто ненавижу!
— Как и большинство южан, мисс Крэгхью.
— Поверьте, мало кому на долю выпало столько испытаний, сколько нам. Этот тиран отнял у моего отца все склады. Он забрал у нас даже мебель и ценности — и все только потому, что папа отказался принести присягу! Он сделал это, только когда янки собирались выгнать нас из дома, чтобы защитить маму и меня. Но потом нам всем нанесли страшное оскорбление: Батлер подписал приказ, согласно которому его солдаты могли не слишком церемониться с женщинами города. Не думаю, сэр, что настоящий джентльмен согласился бы следовать подобному приказу.
Коул знал двадцать восьмой приказ генерала наизусть и помнил, как он взбесил гражданское население: Батлер хотел защитить своих солдат от оскорблений со стороны женщин Нового Орлеана, но ошибся в расчетах и только вызвал взрыв сочувствия к южанам.
— Мисс Крэгхью, я не могу представить себе, чтобы вы заслуживали подобного обращения.
— Признаюсь, мне было просто страшно выходить из дома. Остается только благодарить Бога за то, что командование решило заменить генерала Батлера на посту губернатора более учтивым человеком. Я слышала, что генерал Бэнкс устраивает роскошные балы и отличается гостеприимством. Вам доводилось бывать у него, капитан?
— К сожалению, я слишком занят в госпитале, и у меня редко бывают свободные дни, но сегодня мне как раз повезло. После того как генерал побывал у нас, я получил увольнительную; похоже, это был подарок судьбы.
Некоторое время Эл, застыв на пороге гостиной, слушал щебет Роберты и вежливые ответы капитана, но, наконец, не выдержав, решил напомнить глупой девчонке о хороших манерах и, чтобы привлечь ее внимание, с грохотом уронил саквояж на мраморный пол.
Только тут Роберта спохватилась:
— Ох, Эл, ты, должно быть, умираешь с голоду, а до ужина еще так далеко! Ступай, скажи Дульси, пусть накормит тебя чем-нибудь. — Она мило улыбнулась Коулу. — В последний раз гости были в этом доме так давно, что, боюсь, я совсем разучилась принимать их. Капитан Латимер, не хотите ли поужинать с нами? Наша Дульси — одна из лучших кухарок во всем Новом Орлеане.
Эл изумленно вытаращил глаза. Похоже, Роберта просто сошла с ума!
Однако и Коул был не меньше удивлен неожиданным приглашением. Прежде в городе ему случалось беседовать только с особами легкого поведения из бедных кварталов, да и те смотрели на него как на врага. Вот отчего, несмотря на долгие месяцы воздержания, капитан вовсе не торопился стать жертвой какой-нибудь миловидной, но отважной конфедератки с припрятанным на груди ножом. Также не стремился он очутиться в постели с немногочисленными потаскухами — надежными спутницами северян, и хотя свободно чувствовал себя в компании подобных женщин, однако не терял рассудка. На этот раз слова Роберты об отце сразу заставили его задуматься — ему вовсе не хотелось связывать себя узами вынужденного брака.
— Не слышу ответа, капитан. — Роберта притворно надула губки в полной уверенности, что офицер согласится. В конце концов, до сих пор ее приглашения никто не отвергал. — Подозреваю, что здесь, в Новом Орлеане, вам редко случалось видеть истинное гостеприимство.
— При нынешних обстоятельствах его едва ли следует ожидать, — улыбнулся Коул.
— В таком случае решено! — заключила Роберта. — К тому же мы обязаны отблагодарить вас за Эла!
Паренек, до сих пор все еще стоявший у дверей, негромко фыркнул и направился в глубину дома; его башмаки гулко застучали по полу. Теперь особняк почти совсем утерял свое былое величие. Юноше больно было видеть голые стены, торчащие из них крюки, на которых уже давно ничего не висело, пустые ниши, где прежде стояли драгоценные вазы. Недоставало ему и привычной суеты слуг: судя по всему, хозяева дома лишились всех рабов, кроме Дульси.
Открыв дверь кухни, Эл застал негритянку за приготовлением ужина. Дульси была ширококостной и довольно упитанной женщиной, на голову выше самого Эла. На минуту оторвавшись от чистки моркови, она вытерла потный лоб тыльной стороной ладони и только тут, заметив оборванного мальчишку, грозно нахмурилась.
— Тебе чего здесь надо? — подозрительно спросила она и, отложив морковь, встала, вытирая ладони белым передником. — Если ты воришка, ступай откуда пришел: янки и без того ободрали бедного мистера Энгуса как липку!
Опасаясь, что ее голос донесется до гостиной, Эл прижал палец к губам и затем указал в сторону парадных комнат. Однако, заметив, что выражение лица Дульси не изменилось, он подошел ближе и взял ее за руку.
— Дульси, это же я, Эл…
— Господи, неужто это правда! — Негритянка завопила так громко, что от ее крика, казалось, вздрогнул весь особняк.
Встревожено обернувшись в сторону кухни, Роберта пробормотала, прикрывая губы веером:
— Эл всегда был любимцем нашей Дульси…
Однако тут же, не обращая внимания на удивленный взгляд Коула, она вновь вернулась к прерванному разговору, тем более что собеседник ей все больше нравился. От сочного, бархатистого голоса капитана по спине Роберты пробегала дрожь. Его манеры отличала учтивость, однако он чувствовал себя совершенно непринужденно — должно быть, так же свободно он держался в кругу своих друзей. Капитан Латимер был знаком с Робертой всего несколько минут, но уже успел завладеть ее помыслами, и ей хотелось вновь и вновь получать от него знаки внимания.
Коул смирился с мыслью, что появившиеся у него свободные часы безнадежно потеряны, еще в тот момент, когда спас оборванного мальчишку от пьяных солдат. Это было досадно — обязанности в госпитале редко позволяли ему отдохнуть, но неожиданно день, который начался столь неудачно, принес ему настоящий сюрприз. Оказаться в прохладной гостиной, вести светскую беседу с хорошенькой южанкой — о таком подарке он даже не мечтал, оказывая помощь голодному сироте. Слушая милый щебет Роберты, капитан позволил себе слегка расслабиться, но вскоре вновь насторожился, так как снаружи послышались стук копыт и шум колес приехавшего экипажа.
Роберта мгновенно умолкла и встала, не скрывая волнения и досады.
— Прошу простить меня, капитан, кажется, это вернулись мои родители.
Она уже собиралась выйти в холл, когда парадная дверь распахнулась и в дом стремительно вошел Энгус Крэгхью, за которым проворно семенила его жена. Потомок шотландцев, Энгус был невысок, коренаст, с седеющими каштановыми волосами и широким румяным лицом. Лила, его верная спутница жизни, прежде имела миниатюрное сложение, но с годами несколько располнела; в ее темных волосах поблескивала седина, в огромных черных глазах затаилась печаль. Судя по всему, хозяева дома увидели у крыльца чужого коня и приготовились к самому худшему.
— В чем дело? — первым вместо приветствия спросил Энгус, мрачно уставившись на гостя. — Моя дочь не привыкла принимать ваших соотечественников в отсутствие компаньонки, сэр! Если у вас дело ко мне, пройдемте в кабинет, чтобы не тревожить дам.
Коул уже собрался развеять опасения старика, но тут вмешалась Роберта:
— Папочка, это капитан Латимер. Он встретил Эла на пристани и любезно доставил его сюда.
Внезапно лицо Энгуса побагровело еще больше.
— Эла? Что это значит, Роберта, что за чепуху ты несешь?
— Папа, прошу тебя! — Девушка взяла отца за руку и заглянула ему в глаза. — Эл на кухне, он проголодался. Почему бы вам с мамой не пойти к нему?
Супруги Крэгхью растерянно посмотрели друг на друга, а затем последовали совету дочери.
Вновь оставшись наедине с офицером, Роберта сразу успокоилась. Она уже собиралась заметить кстати, что день сегодня выдался слишком жарким, как вдруг из глубины дома донесся пронзительный вопль, а затем сбивчивая французская брань. Роберта вскочила как ужаленная, но мгновенно опомнилась. Заметив, что Коул настороженно смотрит в сторону двери, она схватила его за руку:
— Не стоит беспокоиться, капитан.
Тут в гостиную, бережно поддерживая жену, вошел Энгус. Усадив свою благоверную на кушетку, он стал нежно гладить ее по руке.
— Могу ли я вам чем-нибудь помочь, сэр? — спросил Коул, подходя ближе. — Я врач.
— Нет! — послышался резкий и краткий ответ. Энгус жестом остановил капитана и продолжал уже спокойнее: — Благодарю вас и прошу простить мою жену. Дело в том, что она неожиданно увидела мышь. — Он смущенно пожал плечами.
Коул сделал вид, что удовлетворился этим объяснением. Тем временем в гостиную вернулся Эл; прислонившись к дверному косяку, он молча наблюдал за происходящим.
— Эл так изменился, что его появление удивило бы кого угодно… — Лила с трудом выпрямилась. Старательно отводя взгляд от племянника, она попыталась вернуть себе светские манеры.
— Простите нас, капитан… — Энгус кашлянул. — У нас в доме нечасто бывают северяне. Мы уже решили, что нам опять грозит беда, а потом увидели… Вот его…
Эл в ответ пожал плечами и смущенно произнес:
— Извини, дядя Энгус, ты же знаешь, я не люблю писать письма, да и почта работает неважно…
Хозяин дома слегка поморщился и только слабо махнул рукой.
— Все верно, — печально произнес он. — Для всех теперь настали тяжелые времена.
Роберта робко улыбнулась гостю:
— Надеюсь, вы не сочтете нас сумасшедшими, капитан.
— Разумеется, нет! — учтиво заверил ее Коул, не сводя с юноши насмешливого взгляда.
Энгус тут же встал между янки и племянником:
— Позвольте поблагодарить вас за то, что вы привезли сюда Эла. Неизвестно, где бы он сейчас очутился, если бы не ваша помощь…
— Сказать по правде, сэр, я подоспел как раз вовремя, чтобы прервать назревающую драку этого джентльмена с солдатами.
— О-о! — простонала Лила и принялась судорожно обмахиваться веером.
Энгус подскочил к жене:
— Что с тобой, дорогая?
— Ничего, — еле слышно пробормотала Лила. — Все хорошо.
— Слава Богу! А ты, Эл, хорошо себя чувствуешь?
— Само собой. — Паренек стиснул кулаки. — Если бы представился случай, задал бы я жару этим синебрюхим!
— Ну ладно, — вздохнул Энгус. — Хорошо, что ты невредим и теперь уже все кончено.
Эл язвительно усмехнулся:
— Нет, не все! Роберта пригласила дока поужинать.
В тот же миг Лила уронила веер на пол, съежившись на кушетке, с немым укором посмотрела на дочь, а лицо Энгуса приобрело угрожающе бордовый оттенок. Наступила неловкая пауза.
Чтобы разрядить напряжение, Коул счел необходимым заговорить первым:
— Сегодня у меня ночное дежурство в госпитале, сэр. Боюсь, я не смогу принять приглашение вашей дочери.
— О, капитан! — не обращая внимания на негодующие взгляды родителей, разочарованно протянула Роберта. — Неужели вы так и не позволите нам отблагодарить вас за вашу доброту? Когда же вы освободитесь?
Ее настойчивость позабавила Коула.
— Если обстоятельства не изменятся, то лишь в следующую пятницу.
— Тогда вы должны непременно навестить нас в пятницу вечером! — решительно заявила Роберта.
Но Коул уже почувствовал, откуда исходит угроза, и потому учтиво обратился к отцу девушки:
— Только с вашего позволения, сэр.
Старик нахмурил брови, однако сдержался, не рискуя открыто выражать свое недовольство.
— Разумеется, капитан. Мы действительно признательны вам за заботу об Эле.
— Это самое меньшее, что было в моих силах, сэр, — вежливо отозвался Коул. — На счастье, в городе у него оказались родные.
— Ха! — выпалил Эл. — Пожалел волк овечку! Вы, синебрюхие, осиротили множество детей, а теперь не стесняетесь любезничать в наших гостиных, обобранных вашими ворами…
Лила в отчаянии заломила руки и умоляюще взглянула на мужа, который поспешил налить ей крепкого шерри в надежде, что это ее наконец успокоит. Вложив бокал в дрожащую руку жены, он дождался, когда Лила сделает глоток, и укоризненно обратился к племяннику:
— Уверен, капитан Латимер тут ни при чем, Эл.
— Ну, разумеется! — подхватила Роберта и сердито посмотрела на кузена — она вовсе не собиралась упускать свой шанс по вине вздорного мальчишки. Кокетливо взмахнув темными ресницами, она улыбнулась Коулу и вздрогнула от удовольствия, получив в ответ его восхищенный взгляд. Бравый офицер представлялся ей спелым плодом, который давно пора сорвать.
Увидев, что Латимер перевел взгляд на него, Энгус напрягся, а затем густо покраснел.
Коул любезно улыбнулся:
— Ваша дочь прекрасна, сэр. Давно уже мне не доводилось наслаждаться беседой с такой воспитанной и прелестной дамой.
Эл громко фыркнул, и капитан с некоторым удивлением посмотрел на него. Он прекрасно понимал, почему негодует Энгус, но поведение паренька его озадачивало. На долгую минуту их глаза встретились, при этом серые оставались холодными и презрительными, а голубые — внимательными и изучающими. Затем Эл подошел к кушетке, на которой сидела Лила, и, взяв стоявший на столике бокал шерри, одним глотком осушил его.
— Послушай, Эл… — негромко произнес Коул, и юноша сразу уловил в его голосе угрозу. — Напрасно ты расстраиваешь свою тетю. Было бы лучше, если бы ты последил за собой. И потом, в присутствии дам джентльмену надлежит снимать шляпу.
Лила со страхом взглянула на мужа: она снова была на грани истерики.
— Капитан, все в полном порядке… — начал Энгус, но Эл уже потянулся к своей шляпе. Окинув янки презрительным взглядом, он сорвал ее с головы и запустил через всю комнату.
Роберта ахнула. Энгус в ужасе застыл, а потом взревел так, что все присутствующие вздрогнули:
— Что, черт возьми, с тобой происходит?
Его жена издала протяжный стон, широко развела руки, но тут же вновь сцепила пальцы, словно умоляя Бога о прощении.
— О, Энгус, Энгус, что он натворил!
Энгус вновь наполнил бокал и протянул его жене.
— Вот на, выпей, — велел он, — и успокойся ты, наконец!
Его племянник, хмыкнув, отвернулся, но тут Энгус повысил голос:
— А тебе, красавец, пора бы умыться. Ступай к себе в комнату и не забудь забрать вещи.
Когда юноша, наконец, ушел, Энгус устало покачал головой:
— Ох уж эта молодежь! Не знаю, куда катится мир. Этот парень совсем отбился от рук!
Коул поспешно возразил:
— По-моему, Эл — славный мальчуган, сэр. Признаю, ваш племянник горяч и упрям, но со временем он станет настоящим мужчиной.
Только спустя несколько месяцев Коул понял, почему именно эти его слова заставили Энгуса Крэгхью болезненно поморщиться.
Глава 3
Бросив тяжелый плетеный саквояж на кровать, Эл устало плюхнулся рядом. На пароходе постель ему заменяли тюки хлопка, и он терялся в догадках, не понимая, как такой мягкий материал способен служить столь жестким и неудобным ложем. Единственным утешением тогда ему служила утренняя прохлада, но днем снова воцарялась невыносимая жара, и, кроме того, ему приходилось постоянно быть настороже. Однако его игра удалась, и теперь он мог быть по-настоящему доволен.
Поднявшись, Эл направился к окну, но тут дверь открылась, и две дочери Дульси с трудом втащили в комнату медную ванну. Эл не знал, успел ли кто-нибудь предупредить их, но пока янки находился в доме, разоблачения следовало избегать любой ценой. Девушки с любопытством поглядывали на гостя, таская в комнату ведра с водой и наполняя ванну, но при этом так и не произнесли ни слова. Наконец они, разложив полотенца, покинули комнату, бесшумно прикрыв за собой дверь.
Зачерпнув ладонями воду, Эл плеснул ее себе в лицо, и с его губ сорвался протяжный вздох блаженства. Почувствовав неожиданный прилив сил, он с новым интересом оглядел комнату. Несколько предметов меблировки исчезли, но остальные были ему знакомы. Казалось, комната приветствует странника, как старого друга, пробуждая в нем отрадные воспоминания. Хотя Эл не мог считать особняк родным домом, он все же воспринимал его как желанный приют.
Медленно приблизившись к треснувшему зеркалу, стоящему напротив ванны, паренек внимательно осмотрел себя, и его лицо расплылось в улыбке. Руки его поднялись словно сами собой, тонкие пальцы коснулись растрепанных рыжих волос. Отойдя от зеркала, Эл поспешно сбросил башмаки и мешковатые штаны, поверх них упала куртка. Рубашка доходила ему почти до колен. Торопясь, он расстегнул пуговицы и уронил ее на пол.
Элайна Макгарен застыла перед зеркалом в простых панталонах и детской нижней кофточке, под которой едва угадывалась ее маленькая грудь. Пропитанное потом грязное белье вскоре тоже оказалось на полу. Избавившись от одежды, Элайна горестно вздохнула. За последний год она донельзя исхудала — глядя в зеркало, отрицать очевидное было невозможно. Впрочем, худоба пошла ей на пользу: в свои семнадцать лет она ухитрялась притворяться оборванным мальчишкой, водя за нос янки. Неудивительно, что капитан Латимер так ничего и не заподозрил.
Элайна с раздражением вспомнила, какой радушный прием Роберта оказала капитану. Кокетство кузины было верным признаком того, что янки еще не раз вернется в дом Крэгхью. Для Элайны эти визиты могли закончиться плачевно, поэтому в любой момент ей следовало быть готовой снова стать мальчишкой.
Кроме того, надо было подумать и о работе: семейство Крэгхью жило теперь в нищете, и Элайна просто не могла стать для них обузой. Еще по пути в город она решила сама позаботиться о себе, но, только выслушав капитана Латимера, поняла, какая это будет непростая задача. Лишь несколько жителей города смогли бы нанять ее и платить ей жалованье, но едва ли у них можно было укрыться от преследователей надежнее, чем в госпитале янки.
Эта мысль показалась Элайне забавной. Приблизившись к зеркалу, она снова придирчиво оглядела себя. Как долго ей удастся прикидываться мальчишкой? Может ли внешность выдать ее? Тонкий, дерзко вздернутый нос обгорел на солнце, худое лицо с высокими скулами вполне могло сойти за мальчишеское. Пожалуй, чуть большее внимание привлекали ее искрящиеся серые глаза, раскосо посаженные под длинными шелковистыми темными бровями. А губы! Чересчур мягкие, розовые и нежные, они никак не могли принадлежать юноше.
Элайна состроила гримасу и улыбнулась своему отражению, не разжимая губ. «Вот! — обрадовалась она. — Надо только покрепче сжимать их!»
Она изучала свое лицо и не находила в нем ничего примечательного. Несмотря на все старания матери, Элайну с детства считали девчонкой-сорванцом, а в последние годы непомерная ответственность, скудная еда и тяжелый труд еще больше отдалили момент, когда девушка превращается в женщину. Столкнувшись с препятствиями, природа предпочла уступить — в такое время, когда главным было выжить, девическое томление выглядело бы просто неуместным. С расчетливостью, порожденной необходимостью, Элайна задумалась о том, как ей продолжить свой маскарад. Она гнала от себя мысли о том дне, когда эти пока еще неопределенные черты лица заставят какого-либо представителя противоположного пола забыть обо всем на свете.
Неожиданно внимание девушки привлек скрип открывшейся парадной двери. Бросившись к окну, она оглядела лужайку перед домом и увидела капитана Латимера, который, на ходу надевая шляпу, направлялся к коновязи. Элайна нехотя призналась себе, что этот янки — весьма импозантный мужчина: стройный, рослый, гибкий и мускулистый, он словно был создан для того, чтобы носить мундир. Она могла бы назвать капитана красавцем, однако он оставался янки, а по ее мнению, такой недостаток был непростительным.
Решив больше не думать о красавце офицере, она вернулась к ванне. Если Роберта с такой легкостью увлеклась новым знакомым — что ж, это ее дело. В сущности, знай капитан Латимер правду, он мог бы поступить с любой из них по законам военного времени.
С наслаждением погрузившись в воду, Элайна принялась усердно тереть мылом рыжие вихры. Расставание с волосами далось ей нелегко, однако она понимала, что длинные волнистые пряди наверняка сведут на нет все ее усилия. Спрятавшись в старом сарае у реки, она отрезала косы на случай, если ветер сорвет с нее шляпу.
А ведь все начиналось так безобидно! Поначалу конфедераты просили только еды и приюта, иногда проводили в доме одну-две ночи, прежде чем двинуться дальше. Мать Элайны, Глинис Макгарен, охотно принимала гостей, и сама Элайна продолжала делать то же самое после смерти Глинис, надеясь, что где-нибудь другая женщина поможет ее брату Джейсону — единственному из луизианских Макгаренов, оставшемуся в живых. Бэнкс и его головорезы оставили Александрию разграбленной, и Элайне приходилось делиться с солдатами последним из того, что она сумела уберечь от янки.
Когда более двух недель назад молоденький солдат умер у нее в сарае, оставив ей сообщение для генерала Ричарда Тейлора, Элайна отвезла его в лагерь конфедератов. Однако вскоре выяснилось, что она совершила роковую ошибку — старший сын ее соседей-бедняков, не раз становившийся жертвой острого язычка Элайны, выследил ее. После этого он заявил Элайне, что переберется в дом Макгаренов и станет его хозяином, а она — его женой, однако ему пришлось тут же отказаться от своих мерзких замыслов: схватив отцовский пистолет, Элайна попросту выгнала наглеца из дома.
Поднявшись, Эл направился к окну, но тут дверь открылась, и две дочери Дульси с трудом втащили в комнату медную ванну. Эл не знал, успел ли кто-нибудь предупредить их, но пока янки находился в доме, разоблачения следовало избегать любой ценой. Девушки с любопытством поглядывали на гостя, таская в комнату ведра с водой и наполняя ванну, но при этом так и не произнесли ни слова. Наконец они, разложив полотенца, покинули комнату, бесшумно прикрыв за собой дверь.
Зачерпнув ладонями воду, Эл плеснул ее себе в лицо, и с его губ сорвался протяжный вздох блаженства. Почувствовав неожиданный прилив сил, он с новым интересом оглядел комнату. Несколько предметов меблировки исчезли, но остальные были ему знакомы. Казалось, комната приветствует странника, как старого друга, пробуждая в нем отрадные воспоминания. Хотя Эл не мог считать особняк родным домом, он все же воспринимал его как желанный приют.
Медленно приблизившись к треснувшему зеркалу, стоящему напротив ванны, паренек внимательно осмотрел себя, и его лицо расплылось в улыбке. Руки его поднялись словно сами собой, тонкие пальцы коснулись растрепанных рыжих волос. Отойдя от зеркала, Эл поспешно сбросил башмаки и мешковатые штаны, поверх них упала куртка. Рубашка доходила ему почти до колен. Торопясь, он расстегнул пуговицы и уронил ее на пол.
Элайна Макгарен застыла перед зеркалом в простых панталонах и детской нижней кофточке, под которой едва угадывалась ее маленькая грудь. Пропитанное потом грязное белье вскоре тоже оказалось на полу. Избавившись от одежды, Элайна горестно вздохнула. За последний год она донельзя исхудала — глядя в зеркало, отрицать очевидное было невозможно. Впрочем, худоба пошла ей на пользу: в свои семнадцать лет она ухитрялась притворяться оборванным мальчишкой, водя за нос янки. Неудивительно, что капитан Латимер так ничего и не заподозрил.
Элайна с раздражением вспомнила, какой радушный прием Роберта оказала капитану. Кокетство кузины было верным признаком того, что янки еще не раз вернется в дом Крэгхью. Для Элайны эти визиты могли закончиться плачевно, поэтому в любой момент ей следовало быть готовой снова стать мальчишкой.
Кроме того, надо было подумать и о работе: семейство Крэгхью жило теперь в нищете, и Элайна просто не могла стать для них обузой. Еще по пути в город она решила сама позаботиться о себе, но, только выслушав капитана Латимера, поняла, какая это будет непростая задача. Лишь несколько жителей города смогли бы нанять ее и платить ей жалованье, но едва ли у них можно было укрыться от преследователей надежнее, чем в госпитале янки.
Эта мысль показалась Элайне забавной. Приблизившись к зеркалу, она снова придирчиво оглядела себя. Как долго ей удастся прикидываться мальчишкой? Может ли внешность выдать ее? Тонкий, дерзко вздернутый нос обгорел на солнце, худое лицо с высокими скулами вполне могло сойти за мальчишеское. Пожалуй, чуть большее внимание привлекали ее искрящиеся серые глаза, раскосо посаженные под длинными шелковистыми темными бровями. А губы! Чересчур мягкие, розовые и нежные, они никак не могли принадлежать юноше.
Элайна состроила гримасу и улыбнулась своему отражению, не разжимая губ. «Вот! — обрадовалась она. — Надо только покрепче сжимать их!»
Она изучала свое лицо и не находила в нем ничего примечательного. Несмотря на все старания матери, Элайну с детства считали девчонкой-сорванцом, а в последние годы непомерная ответственность, скудная еда и тяжелый труд еще больше отдалили момент, когда девушка превращается в женщину. Столкнувшись с препятствиями, природа предпочла уступить — в такое время, когда главным было выжить, девическое томление выглядело бы просто неуместным. С расчетливостью, порожденной необходимостью, Элайна задумалась о том, как ей продолжить свой маскарад. Она гнала от себя мысли о том дне, когда эти пока еще неопределенные черты лица заставят какого-либо представителя противоположного пола забыть обо всем на свете.
Неожиданно внимание девушки привлек скрип открывшейся парадной двери. Бросившись к окну, она оглядела лужайку перед домом и увидела капитана Латимера, который, на ходу надевая шляпу, направлялся к коновязи. Элайна нехотя призналась себе, что этот янки — весьма импозантный мужчина: стройный, рослый, гибкий и мускулистый, он словно был создан для того, чтобы носить мундир. Она могла бы назвать капитана красавцем, однако он оставался янки, а по ее мнению, такой недостаток был непростительным.
Решив больше не думать о красавце офицере, она вернулась к ванне. Если Роберта с такой легкостью увлеклась новым знакомым — что ж, это ее дело. В сущности, знай капитан Латимер правду, он мог бы поступить с любой из них по законам военного времени.
С наслаждением погрузившись в воду, Элайна принялась усердно тереть мылом рыжие вихры. Расставание с волосами далось ей нелегко, однако она понимала, что длинные волнистые пряди наверняка сведут на нет все ее усилия. Спрятавшись в старом сарае у реки, она отрезала косы на случай, если ветер сорвет с нее шляпу.
А ведь все начиналось так безобидно! Поначалу конфедераты просили только еды и приюта, иногда проводили в доме одну-две ночи, прежде чем двинуться дальше. Мать Элайны, Глинис Макгарен, охотно принимала гостей, и сама Элайна продолжала делать то же самое после смерти Глинис, надеясь, что где-нибудь другая женщина поможет ее брату Джейсону — единственному из луизианских Макгаренов, оставшемуся в живых. Бэнкс и его головорезы оставили Александрию разграбленной, и Элайне приходилось делиться с солдатами последним из того, что она сумела уберечь от янки.
Когда более двух недель назад молоденький солдат умер у нее в сарае, оставив ей сообщение для генерала Ричарда Тейлора, Элайна отвезла его в лагерь конфедератов. Однако вскоре выяснилось, что она совершила роковую ошибку — старший сын ее соседей-бедняков, не раз становившийся жертвой острого язычка Элайны, выследил ее. После этого он заявил Элайне, что переберется в дом Макгаренов и станет его хозяином, а она — его женой, однако ему пришлось тут же отказаться от своих мерзких замыслов: схватив отцовский пистолет, Элайна попросту выгнала наглеца из дома.