Вудивисс Кэтлин. Пепел на ветру

   Однажды днем ее вызвали к начальнику госпиталя.
   Войдя, Элайна в нерешительности остановилась, удивленная тем, что доктор Брукс, сидя за столом, смотрел не на нее, а словно куда-то мимо.
   Наконец хозяин кабинета медленно повернул голову.
   — Я только что был у Крэгхью, — устало произнес он. — К сожалению, то, что я узнал, тебя не порадует. — Элайна замерла. Энгус? Лила? Дульси? Саул? Кто бы это ни был — судьба каждого была ей небезразлична; все они не так уж мало сделали для нее.
   — Лила получила письмо из Миннесоты…
   Девушка едва не вскрикнула. Закусив губу, она собрала все силы, чтобы не потерять самообладание.
   — Твоя кузина скончалась. У нее был выкидыш, она ослабела, лихорадка долгое время мучила ее, и, в конце концов, сердце не выдержало.
   Хотя прежде Роберта доставляла ей немало неприятностей, теперь, узнав о несчастье, Элайна испытала настоящее горе. Попросив Брукса отпустить ее пораньше, она отправилась в дом Крэгхью, чтобы выразить родственникам свое сочувствие.
   Дверь открыла Дульси, ее лицо было мокрым от слез.
   — Доктор дал миссис Лиле порошок, и сейчас она спит наверху, а мистер Энгус уехал в лавку. Мисс Элайна… — Служанка нервно затеребила передник. — Я не знаю, что делать. Мистер Энгус то и дело твердит, что это вы привели сюда янки и Роберта умерла из-за вас, а хозяйка пытается вас защищать. Оба они убиты горем, и… Лучше бы вам не встречаться с ними.
   Молча кивнув, Элайна спустилась с крыльца и медленно побрела к дому миссис Хоторн. Пожалуй, ей и вправду было бы лучше никогда не покидать Брайер-Хилл, но разве она сделала это по своей воле?
   После смерти дочери Энгус Крэгхью стал подолгу пропадать в лавке. Возвращаясь домой, он останавливался чуть ли не у каждой таверны и чаще всего добирался до дверей в таком состоянии, что уже не мог самостоятельно подняться в спальню. Наконец Лила не выдержала и отправила племяннице письмо, умоляя ее переехать к ним.
   Чтобы принять решение, Элайне потребовалось несколько недель. Ей вовсе не хотелось возвращаться в дом Крэгхью, пробуждавший в ней немало горьких воспоминаний. Она от души сочувствовала Лиле, однако только визит тетки в госпиталь и отчаянные мольбы заставили ее согласиться на переезд.
   Почти сразу Элайне стало ясно, что Лила была намерена принять ее в дом как родную дочь: она постоянно ходила с ней по лавкам, заставляя покупать новую одежду и другие вещи, необходимые девушке из богатой семьи, и даже предложила племяннице перебраться в спальню Роберты, на что получила категорический отказ. Временами Лила путалась и называла племянницу Робертой, а Элайна как могла старалась сдержать раздражение.
   Наконец, Элайна поняла, что с этим кошмаром пора покончить, и решила серьезно поговорить со своей благодетельницей.
   — Тетя Лила, я живу здесь потому, что так пожелали вы, и потому, что мне хочется хоть чем-то вам помочь. Но я — не Роберта, и вы должны это понять. Я не смогу заменить вам ее и никогда не стану похожей на вашу дочь.
   Не зная, что ответить, Лила опустила голову; слезы навернулись у нее на глаза.
   — Прости, детка, я ведь люблю тебя и вовсе не хотела обидеть. Просто мне тяжело поверить, что…
   — Знаю, — вздохнула Элайна. — Я тоже люблю вас, тетя, и все понимаю. Но постарайтесь и вы понять, что здесь я гостья, и не более того.
   Несмотря на этот разговор, Лила с каждым днем становилась все оживленнее, постепенно забывая о своем горе. Зато Энгус старался как можно реже появляться дома: один вид племянницы был способен надолго вогнать его в депрессию. Его торговля процветала, и он немилосердно изводил себя, упорным трудом зарабатывая доллар за долларом, а Элайне доставались лишь его мрачные взгляды, не сулившие ничего хорошего.
   Однако вскоре Элайна убедилась, что ее подстерегала еще одна опасность — это ей стало ясно однажды июльским утром, когда у дома Крэгхью путь ей преградило большое ландо. Она придержала лошадей, а затем попыталась осторожно проехать мимо и вдруг удивленно ахнула: из экипажа вышел Жак Дюбонне и уверенно направился прямо к ней. Поставив ногу на подножку коляски, он слегка приподнял шляпу.
   — Доброе утро, мадам! Рад вновь видеть вас. А я уже почти отчаялся — мои люди прочесали весь город в поисках очаровательной вдовы, но так ничего и не добились. Итак, вы уже сняли траур?
   — Это вас не касается, месье. К тому же мне пора. — Она попыталась взмахнуть вожжами, но Жак перехватил ее руку. Элайна с отвращением уставилась на короткие толстые пальцы француза, а затем перевела взгляд на его черные масленые глазки. — Что еще вам угодно, сэр?
   Его пальцы медленно скользили по тонкому запястью.
   — Мне стало известно, что ваш покровитель покинул город.
   Элайна удивленно приподняла бровь:
   — Мой покровитель?
   Губы Дюбонне растянулись в улыбке.
   — Я имею в виду доктора Латимера. С его отъездом о вас некому позаботиться. Вот почему я предлагаю вам свою защиту.
   — Как любезно с вашей стороны, сэр! — язвительно усмехнулась Элайна. — Но зарубите себе на носу — я не нуждаюсь в опекунах! — Последнее слово она подчеркнула особо.
   Запрокинув черноволосую голову, Жак расхохотался.
   — Нет-нет, мадемуазель, вы меня не так поняли! Если вы не согласитесь признать меня своим покровителем, вам не видать покоя ни днем, ни ночью.
   — Так вы угрожаете мне?
   Он пожал плечами:
   — Мне бы не хотелось пугать вас, мадемуазель. Напротив, я предпочел бы развеять ваши опасения…
   — За какую плату? — напрямик спросила Элайна. Он покровительственно похлопал ее по колену.
   — Если я стану вашим близким другом, для меня этого будет вполне достаточно.
   Элайна презрительно рассмеялась:
   — А ну уберите руки!
   Однако Жак словно не слышал ее — он настойчиво продолжал передвигать ладонь по ее бедру, пока не обнаружил, что на него направлено дуло крошечного пистолета, который Элайна выхватила из сумочки. Не желая дальше испытывать судьбу, Дюбонне опасливо убрал руку. Воспользовавшись его замешательством, Элайна хлестнула лошадей, и ее коляска наконец тронулась с места.
   Оставшись в одиночестве посреди улицы, француз задумчиво смотрел вслед удаляющемуся экипажу.
   Громадный негр вышел из-за ландо и, взобравшись на козлы, подогнал его поближе к хозяину.
   — Это мальчишка из госпиталя, мистер?
   Дюбонне недоуменно оглянулся:
   — О чем это ты?
   Негр пожал широкими плечами:
   — По-моему, они очень похожи.
   — Ты имеешь в виду того маленького негодяя, который окатил меня водой?
   — Ну да. — Негр хлопнул себя по груди. — Тогда я схватил его, а он мягкий, как женщина.
   Казалось, Дюбонне что-то упорно пытается понять.
   — И это тот же самый мальчишка, который целился в нас у миссис Хоторн…
   Негр старательно закивал.
   — Кажется, теперь мне все ясно…
   Погрузившись в глубокую задумчивость, Жак уселся в ландо и дал знак трогаться с места. Но зачем юной леди понадобилось выдавать себя за мальчишку? Может, она что-то скрывает? Тогда что? Интересно бы это выяснить!
   Энгус Крэгхью почтительно встал, когда дверь лавки отворилась и внутрь вошел богато одетый мужчина в сопровождении огромного негра, ростом не уступавшего Саулу.
   — Чем могу служить, сэр? — Он шагнул навстречу посетителю.
   Жак Дюбонне любезно улыбнулся и провел ладонью по рулону шелка, лежавшему на прилавке.
   — У вас отличный товар, месье.
   — А, так вас интересуют ткани, сэр? Я только что получил партию восточных шелков…
   — Какое совпадение!
   — Совпадение? О чем это вы?
   — Мне стало известно, что один корабль, приплывший с Востока, был захвачен в гавани. Злоумышленники забрали весь груз, а корабль потопили.
   — Но при чем здесь мой шелк, сэр?
   — Дело в том, что разграбленный корабль вез шелка, слоновую кость и редчайшей красоты ковры наподобие вот этого. — Жак указал на стену.
   — Уверяю вас, сэр… — Энгус побагровел. — Я сполна уплатил за свой товар, а если он и краденый, то меня это не касается.
   Жак рассмеялся:
   — Честная сделка в наши времена — большая редкость.
   — На что вы намекаете, сэр?
   — Должно быть, тут не обошлось без подвоха, но вы предпочли этого не заметить — лишь бы поскорее набить карманы.
   — Это возмутительно! — Энгус считал себя честным человеком — может, несколько скуповатым, но отнюдь не вором. — А вам-то какое дело до всего этого? Может, товары были похищены с вашего корабля?
   — Скажем так, у Жака Дюбонне повсюду есть уши и ему интересно все, что происходит в этом городе. — Посетитель сделал загадочный жест рукой. — Невозможно предугадать, откуда явится беда. Пожары вспыхивают внезапно, действия грабителей непредсказуемы. — Он пожал плечами. — У меня немало друзей, некоторым я могу предложить защиту — потому что в этом городе я далеко не последний человек. Но стоит мне невзначай бросить слово тут или там — и власти займутся тем, что их не касается. Иногда даже ничтожных сведений хватает, чтобы утолить мою жажду справедливости.
   — Это шантаж, сэр?
   Дюбонне хмыкнул:
   — Что вы, месье! У меня и в мыслях не было шантажировать такого достойного человека, как вы. Просто я хотел бы узнать кое-что о молодой леди, живущей в вашем доме. Это ваша родственница, не так ли?
   Лицо Энгуса потемнело.
   — Она снимает у нас комнату.
   — Мне известно, что недавно девушка покидала ваш дом и жила в другом месте. Где именно?
   — Поскольку вам известно решительно все, сэр, предлагаю на этом окончить наш разговор. Я слишком занят, чтобы отвечать на подобные вопросы.
   — Как пожелаете, месье. Всего, хорошего!
   На следующий день Энгус вернулся домой в ярости: два офицера-янки, явившись в его лавку, долго копались в тканях, в которых, судя по всему, ровно ничего не понимали. В последующие дни они постоянно заходили купить пачку табаку или еще какую-нибудь мелочь, и в конце концов Крэгхью стало ясно, что за домом следят. Обычно кто-либо из шпионов появлялся, когда Элайна возвращалась домой, и подолгу стоял неподалеку, прислонившись к стволу дерева. Иногда такой соглядатай сидел верхом на лошади или коротал время, развалившись в коляске. С этого времени Саул вновь стал постоянным спутником Элайны.
   Наконец, однажды Дюбонне, осмелев, навестил Элайну в госпитале.
   — Вам не спрятаться от меня, мадемуазель Хоторн, — самоуверенно заявил он, останавливаясь на пороге комнаты для офицеров. — Теперь мне известно, где вы работаете и где живете. Я знаю про вас все.
   — В самом деле? — равнодушно откликнулась Элайна, как ни в чем не бывало продолжая стирать пыль с мебели.
   — Да-да. Я знаю даже и то, что вы выдавали себя за мальчишку — того самого, который однажды облил меня водой.
   — Невинная проказа. Подумаешь!
   — Должен заметить, мадемуазель, что я приобрел в городе немалое влияние. — Жак горделиво выпрямился. — Я располагаю крупным состоянием, меня повсюду считают джентльменом.
   Это замечание Элайна оставила без ответа: она уже заметила, что речь Дюбонне несколько изменилась и теперь представляла собой нечто среднее между протяжным выговором южанина и акцентом чистокровного француза. Даже в одежде он стал подражать аристократам.
   — Я нанял камердинера, и он научил меня хорошим манерам. Теперь вам не будет стыдно появиться на людях в моем сопровождении.
   Элайна безмятежно улыбнулась:
   — Вряд ли это возможно. Я уже раз отказала вам и не изменю своего решения. Неужели вы до сих пор не поняли, что вам нет места в моей жизни? Прощайте, сэр.
   — Ну нет, на это я никак не согласен! — Рассмеявшись, Дюбонне приблизился к ней.
   Элайна насторожилась. Протянув руку, Жак взял ее за подбородок и заставил заглянуть ему в глаза.
   — Я могу овладеть вами прямо здесь, мадемуазель, — стоит мне только этого пожелать, но я предлагаю вам кое-что получше: вы станете моей спутницей, хозяйкой в моем доме, близким другом. Я буду наряжать вас в роскошные платья, и все женщины города станут вам завидовать…
   — Но прежде я должна стать вашей любовницей, не так ли? — Элайна прищурилась. — Да вы просто шутите!
   Дюбонне грубо схватил ее и привлек к себе.
   — Не стоит играть с моими чувствами, мадемуазель, — заметно волнуясь, он снова заговорил с акцентом, — иначе вскоре вы об этом пожалеете. У вас слишком нежная кожа, а ваши кости чересчур хрупкие и тонкие…
   — Я не желаю быть ничьей наложницей! — прошипела Элайна, с ненавистью глядя в черные глаза француза.
   — Тогда мне придется найти способ переубедить вас. — Дюбонне зловеще усмехнулся.
   Девушка вздрогнула, уловив в его голосе угрозу, и попыталась высвободиться, однако Жак и не думал разжимать руки.
   К ее большому облегчению, в этот момент за дверью послышались шаги и на пороге появился начальник госпиталя.
   — Мисс Хоторн, с вами все в порядке? — обеспокоенно спросил он.
   — Вам следовало постучать, сэр, — нагло заявил Жак. Доктор Брукс с негодованием посмотрел на непрошеного гостя.
   — А вы немедленно убирайтесь отсюда, пока я не позвал шерифа, и впредь не смейте переступать порог госпиталя!
   — Угрожать Жаку Дюбонне? — Француз осклабился. — Месье, я разрежу вас на куски и скормлю аллигаторам. Никто не вправе указывать мне!
   — А я, сэр, восстановлю против вас всех жителей города, если только узнаю, что вы вновь осмелились досаждать этой юной леди.
   На этот раз Дюбонне понял, что старик не шутит.
   — Ладно уж, так и быть. Я уйду — но не потому, что испугался вас. — Он обернулся и, прищурившись, посмотрел на Элайну: — Мадемуазель, наш разговор еще не закончен.
   Дверь за ним захлопнулась.
   — Боюсь, мистер Дюбонне переусердствовал в своей решимости завладеть мной. — Элайна пыталась шутить, но дрожь в голосе выдавала ее волнение.
   — И все же, мне кажется, его не стоит недооценивать. Кто знает, на что способен этот человек! — С сочувствием посмотрев на девушку, Брукс вздохнул и, повернувшись, медленно вышел из комнаты.
   Между тем Энгусу пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать свою непричастность к грабежу, некогда совершенному преступницей Элайной Макгарен. Несколько банкнот, которые он сдал в банк, имели те же номера, что и похищенные, и, как только это обнаружилось, целая свора офицеров-янки явилась к нему в лавку, чтобы учинить допрос. Энгус устал объяснять, что получил эти деньги в обмен на проданный товар, но в конце концов его упорство заставило янки отступить, и дело прекратили.
   Сидя за своим столом, Энгус мрачно разглядывал пачку писем, совсем недавно полученных им от Роберты.
   Наконец он взял верхний конверт и вытащил из него несколько банкнот. Часть этих денег он, ни о чем не подозревая, уже отнес в банк. Купюры были новенькими и хрустели. Между страницами письма было вложено по меньшей мере две тысячи долларов. В остальных письмах тоже были деньги. Откуда они появились у дочери, он не знал, однако Роберта просила хранить их до тех пор, пока она не вернется домой.
   Услышав стук, Энгус торопливо спрятал деньги и пошел открывать.
   — Кто здесь? — на всякий случай спросил он, подходя к двери.
   — Доктор Брукс и Толли Хоторн. Мы пришли, чтобы поговорить с вами об Элайне.
   Энгус нахмурился, однако не впустить гостей было бы невежливо, и ему пришлось отодвинуть засов.
   — Не знаю, что вам здесь надо, но хочу сразу предупредить — судьба этой девушки меня не касается, — не слишком любезно проворчал он.
   — Элайна ваша родственница, — напомнила миссис Хоторн, проходя внутрь.
   — В последнее время я стараюсь не вспоминать об этом.
   — Как вам не стыдно! Она же еще совсем дитя! — Голос пожилой дамы дрожал от возмущения.
   — Мое единственное дитя — Роберта. Что до Элайны — с ней у нас только прибавилось забот, и меня раздражает ее присутствие. Вот почему мне не очень хочется говорить о ней…
   — Но, надеюсь, вам известно, кто такой Жак Дюбонне и что он угрожает вашей племяннице? — нетерпеливо перебил доктор Брукс.
   — Он угрожает ей? Господи, да он так же угрожает и мне! В любой день он может поджечь мою лавку или дом! С какой стати я должен заботиться об Элайне — мне хватает и своих хлопот с этим господином!
   — Я взяла на себя смелость написать о происходящем мистеру Латимеру, — сухо известила хозяина Толли.
   — Коулу? Этому ублюдку?
   — Придержите язык, Энгус! — резко оборвал хозяина Брукс.
   — Проклятый янки убил мою дочь!
   — Что за нелепое предположение! Майор ни в чем не виноват!
   — Если бы не он, Роберта бы не забеременела! — прохрипел Энгус. Внезапно он почувствовал, что ему не хватает воздуха.
   — Пожалуйста, выслушайте нас. — Доктор Брукс снял шляпу и присел на стул. — Коул ответил на письмо. Вам будет небезынтересно узнать, какое решение он принял.
   — Плевать мне на этого янки и его решения!
   — Он просит руки Элайны, — спокойно пояснила Толли.
   — Чьей руки? — Глаза Энгуса чуть не выскочили из орбит.
   Миссис Хоторн невозмутимо продолжила:
   — Майор Латимер, так же как и вы, считает, что Элайна должна покинуть Новый Орлеан.
   — Никогда! — взревел Энгус, потрясая кулаками. — Только через мой труп! И вы, Толли Хоторн, — вы посмели осуждать меня!
   Толли снисходительно улыбнулась:
   — Я явилась сюда не для того, чтобы осуждать кого бы то ни было, — от вас лишь требуется согласие на брак Элайны, поскольку, кроме вас, по мужской линии у нее нет больше родственников. Дюбонне, кажется, вообразил, что может сделать ее своей любовницей, но мы ни в коем случае не должны допустить этого!
   — Оставьте меня в покое! — не выдержав, завопил Энгус. — Я не желаю больше ничего слышать! Уходите оба!
   — Что ж, ладно. — Миссис Хоторн вздохнула и поднялась. — Но позвольте предупредить: если вы не передумаете, то будете жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
   — А моей племяннице известно о предложении майора? — неожиданно спросил Энгус.
   — Мы решили сначала переговорить с вами, — с достоинством произнес доктор Брукс.
   — Она и впредь ничего не должна знать!
   — Хорошо, мы дадим вам время подумать. Но постарайтесь принять решение как можно скорей: кто знает, что нас ждет впереди…
   С этими словами Толли Хоторн направилась к двери, и доктор Брукс вышел вслед за ней.
   Энгус принялся беспокойно вышагивать из угла в угол. Несмотря на свою ненависть к Коулу Латимеру, он прекрасно понимал, что Жак Дюбонне только и ждет удобного случая, чтобы захлопнуть мышеловку. Если этот человек узнает, что женщина, которой он домогается, — не кто иная, как Элайна Макгарен, разразится катастрофа.
   Настала ночь, а Энгус так и не мог решить, что же ему теперь делать: отомстить человеку, который погубил его дочь, и подвергнуть опасности самого себя или согласиться с требованием янки?
   Августовская жара, обрушившись на город, стала причиной того, что большую часть дня жители проводили в своих домах, дожидаясь вечера, когда становилось чуть прохладнее. В один из таких послезакатных часов Элайна сидела в одиночестве на веранде дома Крэгхью и задумчиво смотрела в усыпанное звездами небо.
   Внезапно за спиной скрипнула дверь. Обернувшись; девушка увидела, что на веранду вышел Энгус. Он приблизился к качалке, на которой она сидела, и опустился на стоящий рядом стул. Судя по всему, старика что-то беспокоило, но прошло немало времени, прежде чем он решился заговорить:
   — Я написал Коулу Латимеру и попросил его помочь избавить тебя от домогательств Жака Дюбонне. — Энгус сглотнул. — А также напомнил ему, что при этом необходимо подумать о твоей репутации. В качестве решения я предложил брак. Он согласился с моим условием, но…
   Элайна молча слушала — ее ничуть не обрадовала эта новость.
   — Мистер Латимер согласился при условии, что брак будет временным и фиктивным. Его предстоит расторгнуть, как только в твоей жизни все уладится. По-моему, ни у тебя, ни у меня нет другого выхода. Жак Дюбонне представляет для нас слишком серьезную угрозу. Если он узнает, что ты и есть Элайна Макгарен, — все пропало. Зато став женой офицера в отставке, да к тому же героя, ты окажешься в безопасности. Мистер Латимер обеспечит тебе защиту, и ты сможешь покинуть город, ни у кого не вызвав подозрений. В этом случае даже Дюбонне не посмеет вмешаться.
   — Благодарю вас за заботу, дядя, но я предпочла бы не обременять майора своими проблемами. Город я могу покинуть и без его покровительства.
   — Как же! — Энгус усмехнулся. — Стоит тебе только выйти за ворота, как люди Жака будут следить за тобой — он же знает, что ты умеешь притворяться мальчишкой, и потому наверняка велел своим шпионам быть настороже. Пока ты живешь здесь с нами, он, вероятно, еще сохраняет надежду, что ему удастся уладить дело мирным путем и мы в конце концов отдадим тебя ему…
   — Мирным? — Элайна поморщилась. — Значит, вот как это называется?
   — Француз не зря кичится своей силой. Если он решит действовать, то явится сюда со всей своей сворой. Пока он выжидает, считая, что сумеет запугать нас и заставит сдаться. Кроме того, как я полагаю, он боится властей не меньше, чем мы.
   — Все это меня мало интересует. Я не собираюсь ни для кого становиться обузой и не приму подачку майора Латимера, — процедила Элайна..
   — Если ты не думаешь о себе, тогда подумай хотя бы о своих родственниках…
   — Если вы настаиваете, я покину дом немедленно!
   — И куда же ты денешься? Отправишься к миссис Хоторн или к доктору Бруксу, чтобы подвергнуть и их опасности?
   Девушка попыталась что-то возразить, но Энгус взмахом руки прервал ее:
   — Подумай как следует. Вспомни, скольким ты мне обязана.
   Элайна бросилась в дом, ощущая острую боль при одной мысли о том, что ее отверг единственный мужчина, о котором она мечтала. Энгус еще долго стоял в задумчивости. Теперь, приняв решение, он был намерен осуществить его. Несмотря на все нежелание, ему придется просить помощи у Толли Хоторн и доктора Брукса, чтобы убедить Элайну выйти замуж за Коула и таким образом остаться в живых, зато благодаря ловко поданной им информации к тому времени, как его племянница прибудет в Миннесоту, она наверняка возненавидит Латимера и превратит его жизнь в ад.
   На следующий день, ближе к вечеру, Элайну снова вызвали в кабинет доктора Брукса. Обычно такие встречи приносили ей лишь печальные известия, и она принялась гадать, какая трагедия обрушится на нее в этот раз. Поприветствовав Элайну, Брукс встал, и только тогда она заметила, что в углу на стуле чопорно восседает миссис Хоторн. В своей широкополой шляпе с густой вуалью, подвязанной под подбородком, она держалась как королева.
   Пожилая дама любезно улыбнулась и кивнула седой головой.
   Остановившись у двери, Элайна молча ждала. Доктор Брукс снова сел за стол и, повертев в руках скальпель, взглянул на нее поверх очков.
   — Я сделала что-то не так? — робко осведомилась девушка, не выдержав гнетущего молчания.
   Миссис Хоторн вздохнула:
   — Ты попросту сглупила.
   Элайну так расстроил упрек, что она никак не могла собраться с мыслями. Опустившись на стул, она сложила руки на коленях.
   — Я… не понимаю, в чем дело.
   Миссис Хоторн переглянулась с доктором Бруксом и негромко начала:
   — Мы с мистером Бруксом решили предпринять все усилия, чтобы дать тебе возможность покинуть Луизиану — по крайней мере до тех пор, пока не забудется самое худшее, и чуть ли не силой добились от твоего дяди согласия помочь нам. А теперь мы узнали, что ты отвергла предложенный нами план.
   Элайна изумленно посмотрела на своих покровителей.
   — Вы хотите сказать, что вы с доктором Бруксом… Но дядя Энгус говорил, что это он… — Она окончательно растерялась.
   Миссис Хоторн усмехнулась:
   — Энгус Крэгхью неглуп, но когда речь заходит о деликатных вопросах, он превращается в обыкновенного болвана.
   Доктор Брукс сдержанно кашлянул и взглянул в ее сторону.
   — Полно, Толли, вы несправедливы к нему. — Он снова перевел взгляд на Элайну: — Энгус известил нас, что он написал Коулу несколько писем и получил от него ответ. По-моему, ты отвергла его, поддавшись чувствам, и хотя твой поступок вполне понятен, мы просим тебя хорошенько подумать, прежде чем принять окончательное решение.
   — Ни за что! — воскликнула девушка, чувствуя себя оскорбленной до глубины души. — Я выслушала все доводы дяди и отказалась тащиться чуть ли не через всю страну, лишь бы не доставлять ему лишних хлопот.
   Доктор Брукс сосредоточенно водил скальпелем по листу бумаги.
   — Не знаю, сознаешь ли ты до конца, каково сейчас твое положение. Жак Дюбонне пользуется достаточным влиянием в городе, и мы знаем, насколько он настойчив. Этот человек так просто не оставит тебя в покое. Он выждет удобную минуту, и тогда тебе несдобровать. Боюсь, об этом Энгус забыл упомянуть. Если тебя разоблачат, твои родственники тоже пострадают: укрывательство преступницы, которую ищут и южане, и северяне, не сулит им ничего хорошего. Твоих родных лишат всего, что они имеют, и скорее всего бросят в тюрьму. Та же участь ждет и нас с Толли. Но стоит Элайне Макгарен исчезнуть, и никто уже не сумеет доказать, что когда-то она жила здесь. Если ты уедешь, мы выиграем время, которое нужно нам для того, чтобы снять с тебя ложные обвинения. Уехать надо немедленно, но куда? Обратно домой, чтобы прятаться на болотах, пока соседи не выследят тебя? А если мы отправим тебя еще дальше, неизвестно, выдержишь ли ты такой путь. И потом, как ты будешь там жить? Тебе следует на время забыть о том, кто ты на самом деле. Каждый капитан парохода, каждый шериф заподозрит неладное, увидев молодую женщину, путешествующую в одиночестве. Если же ты станешь невестой уважаемого врача, раненого героя, кто посмеет приставать к тебе с расспросами? Миссис Латимер никто не заподозрит в каких бы то ни было преступлениях. Поселившись в отдаленном месте, ты забудешь и о Жаке Дюбонне, и о бдительных стражах закона. Там ты наконец-то сможешь наслаждаться покоем.