Страница:
Между тем, из длинного ряда сверкающих тоненьких и изящных «лаптопов» хозяином выбран был именно этот – с размытой чернильной надписью на корешке. Архивариус бережно стер с него густой слой пыли со словами: «Букинистическая редкость. Раритет. Весчь!».
И теперь, пока любители возились с хозяйской гитарой, пытаясь извлечь из нее какие-то звуки, они вдвоем портили зрение, вглядываясь в тускло мерцающий экран.
– Странно, – бормотал Архивариус, щелкая клавишами. – Странно и тревожно…
– А что странно-то? – шмыгнув носом, поинтересовался Толик.
– Странно, что архивы в полном замешательстве. Они не знают, что сообщать. Не видят в происходящем нормальной логики…
– А что значит – «нормальная логика»?
– Ну, когда Игра идет по каким-никаким, а правилам… Что мне непонятно – если принципы Игры нарушены – почему же не вмешается Арбитр? Почему не остановят Игру? Почему не начнут заново – с новым Магистром? Ведь найти прежнего для магов труда не составляет…
– Да, интересно было бы посмотреть на этих магов, – вставил Толик, – А то я, кроме Арбитра и не видел толком никого…
– Да-да… Странно…
– И что же – Архивы не говорят – что нам делать дальше?
– В том-то и дело, что ничего конкретного… Никаких заданий, никаких советов…Будто что-то сломалось в механизме Игры… А Магистр ничего не говорил тебе по телефону?
– Говорил… Про дружбу. Что надо связать Игроков дружбой…
– Дружба, говоришь? А ну-ка, попробуем посмотреть по каталогу… Дружба… Что нам выдаст поисковая машина на слово «дружба»?..
Компьютер затрещал, заморгал экраном.
И выдал длинную ленту текста – крупным жирным шрифтом. Таким, что даже Толик издалека без труда рассмотрел его:
– Война? – ахнул Архивариус. – Как же это понимать?
И принялся суетливо рыться в электронных мозгах компьютера.
Толик отошел в сторону. Холодок пробежал у него между лопаток. Он еще не понял, что именно означает это неприятное слово на экране, но почувствовал, что путь к достижению цели будет непростым.
И еще он почувствовал, что хочет этого неизвестного и трудного пути.
…Любители между тем развлекались. Богдан с горем пополам настроил все еще мокрую после устроенного им же самим потопа гитару. И теперь активно на ней бренчал – довольно посредственно, но с удовольствием.
– Песенка… – начал было Богдан.
– Про зайцев, – вставил Эрик.
– Про зайцев – это не актуально, – легко отозвался Богдан. – Песенка о человеческих слабостях.
И запел.
Жена Архиариуса появилась на шум из глубины коридора, недовольно поправила на носу очки, и исчезла.
Толик хмыкнул:
– Ну, и какова мораль этой песни?
– А мораль очевидна, – с достоинством ответил Богдан. – Кем бы ты ни был – хоть профессором, хоть Князем тьмы – у тебя всегда найдется какая-нибудь слабость, которой не преминут воспользоваться недоброжелатели…
– Да? – разочарованно протянула Криста. – А я всегда была уверена, что эта песня – про любовь…
– Любовь – тоже слабость! – назидательно произнес Богдан.
– Дурак! – коротко ответила Криста.
– Иногда любовь – это сила… – задумчиво произнес Архивариус, не отрываясь от экрана ноутбука. – А в Волшебном городе – тем более…
– Вот и я говорю, – не унимался Богдан. – Слабость может стать силой, и наоборот. Такова диалектика!
– Трепло! – буркнула Криста.
– Я, конечно, извиняюсь, что вмешиваюсь в вашу беседу, – сказал Архивариус, – Но теперь вам придется меня выслушать. Раз уж Игра занесла вас ко мне в гости.
Все обернулись в сторону Архивариуса. Тот сидел в своем кресле, отложив ноутбук, и невесело смотрел на тусклый огонек печи. Богдан смущенно отложил гитару.
Архивариус друзей тяжелым взглядом и вздохнул.
– Ну, вот, – сказал он. – Разминка закончилась. Теперь начинается собственно Игра…
–7-
–8-
И теперь, пока любители возились с хозяйской гитарой, пытаясь извлечь из нее какие-то звуки, они вдвоем портили зрение, вглядываясь в тускло мерцающий экран.
– Странно, – бормотал Архивариус, щелкая клавишами. – Странно и тревожно…
– А что странно-то? – шмыгнув носом, поинтересовался Толик.
– Странно, что архивы в полном замешательстве. Они не знают, что сообщать. Не видят в происходящем нормальной логики…
– А что значит – «нормальная логика»?
– Ну, когда Игра идет по каким-никаким, а правилам… Что мне непонятно – если принципы Игры нарушены – почему же не вмешается Арбитр? Почему не остановят Игру? Почему не начнут заново – с новым Магистром? Ведь найти прежнего для магов труда не составляет…
– Да, интересно было бы посмотреть на этих магов, – вставил Толик, – А то я, кроме Арбитра и не видел толком никого…
– Да-да… Странно…
– И что же – Архивы не говорят – что нам делать дальше?
– В том-то и дело, что ничего конкретного… Никаких заданий, никаких советов…Будто что-то сломалось в механизме Игры… А Магистр ничего не говорил тебе по телефону?
– Говорил… Про дружбу. Что надо связать Игроков дружбой…
– Дружба, говоришь? А ну-ка, попробуем посмотреть по каталогу… Дружба… Что нам выдаст поисковая машина на слово «дружба»?..
Компьютер затрещал, заморгал экраном.
И выдал длинную ленту текста – крупным жирным шрифтом. Таким, что даже Толик издалека без труда рассмотрел его:
ВОЙНА
ВОЙНА
ВОЙНА
ВОЙНА
ВОЙНА….
– Война? – ахнул Архивариус. – Как же это понимать?
И принялся суетливо рыться в электронных мозгах компьютера.
Толик отошел в сторону. Холодок пробежал у него между лопаток. Он еще не понял, что именно означает это неприятное слово на экране, но почувствовал, что путь к достижению цели будет непростым.
И еще он почувствовал, что хочет этого неизвестного и трудного пути.
…Любители между тем развлекались. Богдан с горем пополам настроил все еще мокрую после устроенного им же самим потопа гитару. И теперь активно на ней бренчал – довольно посредственно, но с удовольствием.
– Песенка… – начал было Богдан.
– Про зайцев, – вставил Эрик.
– Про зайцев – это не актуально, – легко отозвался Богдан. – Песенка о человеческих слабостях.
И запел.
Любители – все трое – слова знали и охотно подпевали Богдану, а под конец вообще разошлись и голосили, что было сил.
В одном институте, в секретном отделе,
Среди кнопок и микросхем
Жила голова старика ДоуЭля,
Он был совмещен с IBM.
И после работы, когда подключали
К той голове кислород,
Всю ночь рок-н-ролльные ритмы звучали
Все знали – профессор поет.
И вот как-то раз, когда вычисляли
Траекторию пуска ракет,
Мерзавцы-шпионы ему подослали
Лаборантку семнадцати лет.
И когда сверху лысой черепной коробки
Ее нежный локон упал,
Во всем институте разом вышибло пробки,
А профессор себе напевал…
Короче, любовь! Поросли паутиной
Его золотые мозги,
Конкретный дистракшн, Чернобыль с Хиросимой!
Вот сволочи наши враги!
Но был еще взгляд, и был поцелуй,
И взлетевший в небеса институт…
Подумай о вечном и свечи задуй –
Прислушайся – где-то поют…
Жена Архиариуса появилась на шум из глубины коридора, недовольно поправила на носу очки, и исчезла.
Толик хмыкнул:
– Ну, и какова мораль этой песни?
– А мораль очевидна, – с достоинством ответил Богдан. – Кем бы ты ни был – хоть профессором, хоть Князем тьмы – у тебя всегда найдется какая-нибудь слабость, которой не преминут воспользоваться недоброжелатели…
– Да? – разочарованно протянула Криста. – А я всегда была уверена, что эта песня – про любовь…
– Любовь – тоже слабость! – назидательно произнес Богдан.
– Дурак! – коротко ответила Криста.
– Иногда любовь – это сила… – задумчиво произнес Архивариус, не отрываясь от экрана ноутбука. – А в Волшебном городе – тем более…
– Вот и я говорю, – не унимался Богдан. – Слабость может стать силой, и наоборот. Такова диалектика!
– Трепло! – буркнула Криста.
– Я, конечно, извиняюсь, что вмешиваюсь в вашу беседу, – сказал Архивариус, – Но теперь вам придется меня выслушать. Раз уж Игра занесла вас ко мне в гости.
Все обернулись в сторону Архивариуса. Тот сидел в своем кресле, отложив ноутбук, и невесело смотрел на тусклый огонек печи. Богдан смущенно отложил гитару.
Архивариус друзей тяжелым взглядом и вздохнул.
– Ну, вот, – сказал он. – Разминка закончилась. Теперь начинается собственно Игра…
–7-
Генерал спал на раскладушке в штабной палатке неровным, тревожным сном, когда его разбудил чей-то истошный крик. Рука сама потянулась к обернутой портупеей кобуре, что заменяла ему подушку. Только сняв с предохранителя именной «макаров», генерал открыл глаза.
В маленькое окошко, прорезанное в брезенте, светила луна.
Генерал окликнул адъютанта. Ответом была тишина ночи, нарушаемая только поквакиванием лягушек. Он поднялся, завернулся в казенное одеяло и вышел на улицу.
Было довольно свежо. Но не это волновало генерала, а отсутствие часового, который должен был стоять на своем посту неподалеку от штаба.
– Бардак, мать вашу, – пробормотал генерал, с подозрением оглядываясь по сторонам.
Поиграв пальцами ладони, он убедился, что рукоятка пистолета удобно лежит в руке.
– Ну, ладно, – сказал себе генерал. – Посмотрим, что это за крикуны у нас завелись…
Проходя вдоль рядов бронетехники, генерал почувствовал, что что-то вокруг изменилось. Он недоуменно оглядывался, прислушивался, даже принюхивался, но понять ничего не мог.
Когда же понял – его посетило давно уже забытое чувство страха.
Все до единого часовые пропали.
Что это означало, генерал еще не понимал. Но уже почувствовал приближение беды.
Он скинул с плеч одеяло и поднял пистолет, водя им из стороны в сторону. После чего короткими перебежками двинулся в сторону «караулки». Возле палатки, приспособленной под помещение, где должны были отдыхать бойцы, в ожидании смены караула, он увидел несколько брошенных прямо на землю автоматов.
Сработали какие-то, годами выработанные, инстинкты. Не разбираясь в сути происходящего, он бросил пистолет, поднял с земли «Калашников» и передернул затвор. В это момент позади послышались отчетливые звуки движения.
Генерал обернулся.
Его взгляду явилась огромна зловещая тень. В свете луны она недвусмысленно намекала на свое демоническое происхождение: коротенькие рожки на вытянутом черепе и огромные перепончатые крылья…. Тень излучала буквально физически ощущаемый ужас. В мозгу раздался навязчивый шепот: «умри… умри…умри…»
– Какого черта! – сказал себе генерал и расстрелял тень из автомата одной длинной очередью. Та ойкнула, как-то обмякла, ее крылья опали, словно тряпки. Раздался характерный звук упавшего тела.
Сердце бешено колотилось, страх сковывал движения. Но генерал стиснул зубы и подошел ближе.
На земле лежал мертвый человек. Весь в крови, в рваных ранах от пуль калибра 5,45.
Голый.
Но совершенно обычный человек.
– Твою мать! – выругался генерал и бросился в караулку.
То, что он увидел там, потрясло его не меньше, чем зрелище убитого оборотня.
Около десятка солдат забилось в дальний угол палатки. Они сидели буквально друг на друге и бездумно копошились, словно клубок змей. Здесь, кстати, был и его адъютант. Увидев генерала, все протяжно завыли, с ужасом глядя на него безумными глазами, и тени от поднятых в страхе рук в свете тусклой лампочки метались по брезентовым стенам, создавая еще более сюрреалистические образы.
– А ну, отставить скулеж! – заорал генерал, и понял, что изо рта у него вместо слов вылетает только отвратительное шипение. Бойцы в своем углу закопошились активнее, многие плаксиво запричитали. Некоторые заплакали.
Генерал посмотрел на свои руки и от неожиданности выронил автомат: пальцы его были черны, покрыты мелкой шерстью и заканчивались острыми скрюченными когтями.
– Отста-а-авить! – невероятным усилием воли генерал заставил себя выдавить из горла это слово, и понял, что язык в его рту стал длинен и раздвоен на кончике. В ярости генерал топнул ногой и гулко хлопнул могучими крыльями, от чего по палатке пронеслась волна ветра и заколыхались стенки.
Каким-то непостижимым образом облик убитого им монстра передался ему. Вместе с обликом передалась и какая-то новая звериная ярость, которую генерал сдерживал с огромным трудом.
– Отставить! – проорал генерал.
Он стал чудовищем, но не перестал быть командиром.
И всем теперь придется с эти мириться.
Адъютант производил доклад и при этом боялся поднять взгляд на начальство. Он сам не мог понять, что все еще заставляет находиться его здесь, в этом аду, а не бросить все к чертям собачьим, и убраться, куда глаза глядят. Пока не поздно…
Но, видимо, такова сила настоящей армейской присяги и субординации. Начальство всегда остается начальством, даже если его сущность написана на лице, и шеф является, по сути, воплощением черта на земле. А может, и им самим…
Вон он, словно каменный демон на фасаде Собора Парижской Богоматери, сидит за ставшим совершенно неуместным письменным столом. И это зрелище почему-то не оставляет у посетителей ощущения комичности. Скорее, суеверного страха и робкой покорности…
– Докладывайте… – прошипел генерал и непроизвольным движением скрюченных когтистых пальцев снял стружку с крышки стола.
Адъютант судорожно сглотнул и продолжил:
– Сегодня ночью третья рота самоходных зенитных установок «Шилка» сбила неопознанную низколетящую цель, пытавшуюся прорвать оцепление и вылететь за границы зоны локализации…
– Короче! Что это было? Самолет?
– Если бы… Это был…
– Да не тяните вы кота за хвост…
– Что-то типа… дракона.
– Тьфу! Так бы сразу и сказал. Тоже мне – удивил… Пятого за неделю сбивают, а он все таинственное лицо делает…
Адъютант недоуменно поморгал и пробормотал:
– Извините… У меня не было такой информации…
– Что мне делать с твоим «извините»? Что мне вообще с вами со всеми делать? Если вы, как дети малые, уродов всяких боитесь, оружие бросаете, под кровати прячетесь и в штаны со страху делаете?!
– Я не называл вас уродом…
– Что?!.
– Ой, извините…
– Да что ты заладил – «извините», да «извините»?! Ученых наших подгони – пусть быстрее разбираются со всей этой чертовщиной. А, впрочем, нет. Зови их сюда. Бегом!
…Ученые за долгое время своих бесполезных, в общем-то, исследований и обследования в психиатрической лечебнице после злополучного похода в зону Локализации ничуть не изменились – ни в одежде, ни во внешности. Разве что бородатый стал еще более седым, а молодой – еще более тощим. Новый, довольно экстравагантный имидж генерала их не смущал, вызывая в их взглядах, скорее, профессиональный интерес.
– Докладывайте, – прохрипел генерал. – Как продвигаются исследования?
Ученые скривились: им по-прежнему ужасно не нравилось армейское словечко «докладывайте». Но седой предпочел ответить по существу:
– Определенные успехи, конечно, есть… То есть, я не могу сказать, что это, строго говоря, собственно успехи… Скорее, некоторые достижения…
– Не темните, – оборвал седого генерал. – Говорите прямо: что удалось выяснить? И… гм… как мне самому вернуться в норму… Вы меня понимаете?
– Да, конечно… – легко отозвался седой.
Молодой тем временем с тоской смотрел в брезентовое окошечко на плац, где при помощи бензопил разделывали огромную, отвратительно воняющую, тушу расстрелянного «Шилками» дракона.
– Мы и раньше предполагали существование некоего поля неизвестной ранее природы, что возникло в зоне Локализации. По нашим данным, именно оно влияет на восприятие реальности тем или иным образом. А может – и на саму реальность. Но только теперь у нас появились приборы, способные это поле улавливать.
– Приборы? – заинтересованно сдвинул черные брови генерал и сверкнул красными «белками» глаз. – Это интересно…
– Да! – воскликнул седой. – Безумно интересно! Если я расскажу вам о природе этого поля – вы просто не поверите…
– И не пойму ни хрена! – отрезал генерал. – Да на черта мне это сдалось? Ответьте одно – можно ли с этим вашим полем бороться? Когда оно исчезнет и исчезнет ли вообще?
Седой поерзал на казенном стуле и ответил:
– Мы не знаем, когда оно исчезнет. Можем сказать только одно: Локализацию надо было расширять. Мы не успели отойти назад…
– Что?!
– Площадь поля начала расти. И ваша… м-м… новая внешность – прямое следствие этого.
– Выходит, если я выеду…
– …за границы Локализации, то снова станете нормальным человеком. Но вы помните? Никто из пределов действия этого поля до сих пор не возвращался… Кроме этих драконов, подземных чудищ… И этих… Кочевников. Но они и сами не знают, как здесь очутились…
– Вы забыли самих себя и бойцов спецназа, – сказал генерал.
– Вы правы, – кивнул седой. – Мы считаем, что все, произошедшее с нами – плод массовой галлюцинации. А в действительности, мы так и не были в пределах МКАД…
– У меня другая теория, – вставил юноша. – Я считаю…
– Мне не надо теорий! – рявкнул генерал так, что ученые в испуге попятились. Изо рта генерала тонкой струйкой потекла кипящая слюна. Он невероятным усилием воли сдерживал в себе желание убить этих негодяев-научников. И не потому, что он не был доволен результатами исследований.
А потому, что просто безумно хотел убить и сожрать человека…
– И патроны на этих драконов вы тратили зря, – нагло вставил молодой. – Уверен – вылети эти «птички» наружу – стали бы вновь какими-нибудь голубями или воронами…
– Так вы полагаете…
– Да. Здесь совершенно другое восприятие реальности.
– А может – и вовсе другая реальность…
Генерал смотрел в стену, на которой висела большая тактическая карта. Он уже не мог сдерживать себя.
– Идите работайте, – быстро сказал он. – И пришлите сюда начальника караула.
Ученых не пришлось долго уговаривать. Они исчезли, и вскоре в палатке появился перепуганный начальник караула.
– Товарищ генерал! – выпалил он. – Капитан Егоров по вашему приказа-а-а-а!..
Ярость чудовища в звании генерала, наконец, нашла выход. Виновный во вчерашнем происшествии был примерно наказан, а генерал, наконец, утолил свою жажду крови.
Он склонился над истерзанным телом капитана Егорова и прислушивался к тому полузабытому с Афгана сладостному ощущению убийства, что сейчас было многократно усилено, и приятнее чего на Земле быть просто ничего не могло.
Это было настоящее генеральское чувство.
В маленькое окошко, прорезанное в брезенте, светила луна.
Генерал окликнул адъютанта. Ответом была тишина ночи, нарушаемая только поквакиванием лягушек. Он поднялся, завернулся в казенное одеяло и вышел на улицу.
Было довольно свежо. Но не это волновало генерала, а отсутствие часового, который должен был стоять на своем посту неподалеку от штаба.
– Бардак, мать вашу, – пробормотал генерал, с подозрением оглядываясь по сторонам.
Поиграв пальцами ладони, он убедился, что рукоятка пистолета удобно лежит в руке.
– Ну, ладно, – сказал себе генерал. – Посмотрим, что это за крикуны у нас завелись…
Проходя вдоль рядов бронетехники, генерал почувствовал, что что-то вокруг изменилось. Он недоуменно оглядывался, прислушивался, даже принюхивался, но понять ничего не мог.
Когда же понял – его посетило давно уже забытое чувство страха.
Все до единого часовые пропали.
Что это означало, генерал еще не понимал. Но уже почувствовал приближение беды.
Он скинул с плеч одеяло и поднял пистолет, водя им из стороны в сторону. После чего короткими перебежками двинулся в сторону «караулки». Возле палатки, приспособленной под помещение, где должны были отдыхать бойцы, в ожидании смены караула, он увидел несколько брошенных прямо на землю автоматов.
Сработали какие-то, годами выработанные, инстинкты. Не разбираясь в сути происходящего, он бросил пистолет, поднял с земли «Калашников» и передернул затвор. В это момент позади послышались отчетливые звуки движения.
Генерал обернулся.
Его взгляду явилась огромна зловещая тень. В свете луны она недвусмысленно намекала на свое демоническое происхождение: коротенькие рожки на вытянутом черепе и огромные перепончатые крылья…. Тень излучала буквально физически ощущаемый ужас. В мозгу раздался навязчивый шепот: «умри… умри…умри…»
– Какого черта! – сказал себе генерал и расстрелял тень из автомата одной длинной очередью. Та ойкнула, как-то обмякла, ее крылья опали, словно тряпки. Раздался характерный звук упавшего тела.
Сердце бешено колотилось, страх сковывал движения. Но генерал стиснул зубы и подошел ближе.
На земле лежал мертвый человек. Весь в крови, в рваных ранах от пуль калибра 5,45.
Голый.
Но совершенно обычный человек.
– Твою мать! – выругался генерал и бросился в караулку.
То, что он увидел там, потрясло его не меньше, чем зрелище убитого оборотня.
Около десятка солдат забилось в дальний угол палатки. Они сидели буквально друг на друге и бездумно копошились, словно клубок змей. Здесь, кстати, был и его адъютант. Увидев генерала, все протяжно завыли, с ужасом глядя на него безумными глазами, и тени от поднятых в страхе рук в свете тусклой лампочки метались по брезентовым стенам, создавая еще более сюрреалистические образы.
– А ну, отставить скулеж! – заорал генерал, и понял, что изо рта у него вместо слов вылетает только отвратительное шипение. Бойцы в своем углу закопошились активнее, многие плаксиво запричитали. Некоторые заплакали.
Генерал посмотрел на свои руки и от неожиданности выронил автомат: пальцы его были черны, покрыты мелкой шерстью и заканчивались острыми скрюченными когтями.
– Отста-а-авить! – невероятным усилием воли генерал заставил себя выдавить из горла это слово, и понял, что язык в его рту стал длинен и раздвоен на кончике. В ярости генерал топнул ногой и гулко хлопнул могучими крыльями, от чего по палатке пронеслась волна ветра и заколыхались стенки.
Каким-то непостижимым образом облик убитого им монстра передался ему. Вместе с обликом передалась и какая-то новая звериная ярость, которую генерал сдерживал с огромным трудом.
– Отставить! – проорал генерал.
Он стал чудовищем, но не перестал быть командиром.
И всем теперь придется с эти мириться.
Адъютант производил доклад и при этом боялся поднять взгляд на начальство. Он сам не мог понять, что все еще заставляет находиться его здесь, в этом аду, а не бросить все к чертям собачьим, и убраться, куда глаза глядят. Пока не поздно…
Но, видимо, такова сила настоящей армейской присяги и субординации. Начальство всегда остается начальством, даже если его сущность написана на лице, и шеф является, по сути, воплощением черта на земле. А может, и им самим…
Вон он, словно каменный демон на фасаде Собора Парижской Богоматери, сидит за ставшим совершенно неуместным письменным столом. И это зрелище почему-то не оставляет у посетителей ощущения комичности. Скорее, суеверного страха и робкой покорности…
– Докладывайте… – прошипел генерал и непроизвольным движением скрюченных когтистых пальцев снял стружку с крышки стола.
Адъютант судорожно сглотнул и продолжил:
– Сегодня ночью третья рота самоходных зенитных установок «Шилка» сбила неопознанную низколетящую цель, пытавшуюся прорвать оцепление и вылететь за границы зоны локализации…
– Короче! Что это было? Самолет?
– Если бы… Это был…
– Да не тяните вы кота за хвост…
– Что-то типа… дракона.
– Тьфу! Так бы сразу и сказал. Тоже мне – удивил… Пятого за неделю сбивают, а он все таинственное лицо делает…
Адъютант недоуменно поморгал и пробормотал:
– Извините… У меня не было такой информации…
– Что мне делать с твоим «извините»? Что мне вообще с вами со всеми делать? Если вы, как дети малые, уродов всяких боитесь, оружие бросаете, под кровати прячетесь и в штаны со страху делаете?!
– Я не называл вас уродом…
– Что?!.
– Ой, извините…
– Да что ты заладил – «извините», да «извините»?! Ученых наших подгони – пусть быстрее разбираются со всей этой чертовщиной. А, впрочем, нет. Зови их сюда. Бегом!
…Ученые за долгое время своих бесполезных, в общем-то, исследований и обследования в психиатрической лечебнице после злополучного похода в зону Локализации ничуть не изменились – ни в одежде, ни во внешности. Разве что бородатый стал еще более седым, а молодой – еще более тощим. Новый, довольно экстравагантный имидж генерала их не смущал, вызывая в их взглядах, скорее, профессиональный интерес.
– Докладывайте, – прохрипел генерал. – Как продвигаются исследования?
Ученые скривились: им по-прежнему ужасно не нравилось армейское словечко «докладывайте». Но седой предпочел ответить по существу:
– Определенные успехи, конечно, есть… То есть, я не могу сказать, что это, строго говоря, собственно успехи… Скорее, некоторые достижения…
– Не темните, – оборвал седого генерал. – Говорите прямо: что удалось выяснить? И… гм… как мне самому вернуться в норму… Вы меня понимаете?
– Да, конечно… – легко отозвался седой.
Молодой тем временем с тоской смотрел в брезентовое окошечко на плац, где при помощи бензопил разделывали огромную, отвратительно воняющую, тушу расстрелянного «Шилками» дракона.
– Мы и раньше предполагали существование некоего поля неизвестной ранее природы, что возникло в зоне Локализации. По нашим данным, именно оно влияет на восприятие реальности тем или иным образом. А может – и на саму реальность. Но только теперь у нас появились приборы, способные это поле улавливать.
– Приборы? – заинтересованно сдвинул черные брови генерал и сверкнул красными «белками» глаз. – Это интересно…
– Да! – воскликнул седой. – Безумно интересно! Если я расскажу вам о природе этого поля – вы просто не поверите…
– И не пойму ни хрена! – отрезал генерал. – Да на черта мне это сдалось? Ответьте одно – можно ли с этим вашим полем бороться? Когда оно исчезнет и исчезнет ли вообще?
Седой поерзал на казенном стуле и ответил:
– Мы не знаем, когда оно исчезнет. Можем сказать только одно: Локализацию надо было расширять. Мы не успели отойти назад…
– Что?!
– Площадь поля начала расти. И ваша… м-м… новая внешность – прямое следствие этого.
– Выходит, если я выеду…
– …за границы Локализации, то снова станете нормальным человеком. Но вы помните? Никто из пределов действия этого поля до сих пор не возвращался… Кроме этих драконов, подземных чудищ… И этих… Кочевников. Но они и сами не знают, как здесь очутились…
– Вы забыли самих себя и бойцов спецназа, – сказал генерал.
– Вы правы, – кивнул седой. – Мы считаем, что все, произошедшее с нами – плод массовой галлюцинации. А в действительности, мы так и не были в пределах МКАД…
– У меня другая теория, – вставил юноша. – Я считаю…
– Мне не надо теорий! – рявкнул генерал так, что ученые в испуге попятились. Изо рта генерала тонкой струйкой потекла кипящая слюна. Он невероятным усилием воли сдерживал в себе желание убить этих негодяев-научников. И не потому, что он не был доволен результатами исследований.
А потому, что просто безумно хотел убить и сожрать человека…
– И патроны на этих драконов вы тратили зря, – нагло вставил молодой. – Уверен – вылети эти «птички» наружу – стали бы вновь какими-нибудь голубями или воронами…
– Так вы полагаете…
– Да. Здесь совершенно другое восприятие реальности.
– А может – и вовсе другая реальность…
Генерал смотрел в стену, на которой висела большая тактическая карта. Он уже не мог сдерживать себя.
– Идите работайте, – быстро сказал он. – И пришлите сюда начальника караула.
Ученых не пришлось долго уговаривать. Они исчезли, и вскоре в палатке появился перепуганный начальник караула.
– Товарищ генерал! – выпалил он. – Капитан Егоров по вашему приказа-а-а-а!..
Ярость чудовища в звании генерала, наконец, нашла выход. Виновный во вчерашнем происшествии был примерно наказан, а генерал, наконец, утолил свою жажду крови.
Он склонился над истерзанным телом капитана Егорова и прислушивался к тому полузабытому с Афгана сладостному ощущению убийства, что сейчас было многократно усилено, и приятнее чего на Земле быть просто ничего не могло.
Это было настоящее генеральское чувство.
–8-
– И чего ты добился своими злодеяниями, Игрок номер четыре? Игра и без того выдалась трудная…
– Игра без правил всегда трудна и непредсказуема, не правда ли Арбитр?
– К чему ты клонишь, безумный? Какого результата ты хочешь достигнуть? Для победы в Игре тебе вовсе не обязательно совершать те отвратительные вещи, что ты уже сделал и еще, видимо, собираешься совершить…
– А кто тебе сказал, маг, что я настолько хочу победить в Игре?
– Как? Ты не хочешь победы?…
– Ты меня не понимаешь, наивный маг. Я хочу победы. Но не в этой жалкой Игре.
– Чего же ты хочешь?
– Я хочу победы над вами. Над магами…
– Игрок, ты обезумел?!
– Нет, обезумели вы, когда предоставили людям возможность самим управлять стихиями, о которых они не имеют никакого представления и о чем вас и не просили вовсе. Тогда, когда вы ограничили свое вмешательство формулами и правилами, забыв, что больше всего на свете люди любят нарушать правила и запреты…
– Игрок, ты много на себя берешь! Не боишься расплаты? Ты ведь всего лишь один из нескольких Игроков. И вероятность твоей победы…
– Я сделаю все, чтобы остаться единственным. И когда я найду Магистра, у Игры будут мои и только мои собственные правила…
– Игра ведь закончится, Игрок…
– Но мне вполне хватит выигранных магических способностей. Ведь вам нечего мне возразить? Главное для мага – не нарушать однажды данного слова. Ведь верно?
– Одного я не понимаю… Как Великий дух мог допустить такого мерзавца, как ты в роли Игрока… Не понимаю…
– Думай, Арбитр, думай. У тебя осталось совсем мало времени… Посмотри вниз, на город, который ты должен был защищать от чрезмерного зла. Ты думал, что со злом можно играть, дозируя и распределяя его, словно яд в пробирке?
– Мы делаем так тысячи лет…
– Но ведь времена меняются, верно? И сейчас у меня в руках твой магический амулет, а на тебе – мое заклятье. И мы проверим, сможешь ли ты при таких МОИХ правилах летать, как птица.
От маленькой площадки, прилепившейся к огромной телебашне, отделилась совсем крошечная точка. Она долго летела к земле, увеличиваясь и превращаясь в человеческую фигурку, которая в воздухе еще совершала какие-то хаотичные движения.
Но на твердом асфальте прекратила их, замерев в нелепой и противоестественной позе…
– Нет, не может, – констатировал Игрок и тихо рассмеялся. – Все-таки, этот маг был птицей невысокого полета…
Он наслаждался своим остроумием, расхаживая по просторным, но строгим апартаментам Арбитра.
Здесь было светло и красиво. Огромная круглая площадка была врезана в тело башни вместе с трехметровым слоем чистого воздуха, вытеснив центральную вертикальную шахту, которая непостижимым образом исчезала под полом и продолжалась где-то над потолком до самой верхушки.
Здесь же в любую сторону сквозь стекла без рам было видно синее небо…
– Что ж, – притворно вздохнул Игрок. – Придется выполнять еще и роль Арбитра. А что делать? Нельзя же оставлять город без присмотра…
Он посмотрел на свои руки и усмехнулся.
Совсем немного магии – и у тебя мягкая кожа и хороший маникюр. И, что совершенно банально, – чужие отпечатки пальцев…
Прорычав от боли, он сжал кулаки. Кожа на пальцах потрескалась, ладони увеличились, приобретя серовато-синий оттенок. Игрок надел черные матерчатые перчатки.
Чего только не сделаешь, чтобы направить события в нужном тебе направлении!..
Он повертел в руках отобранный у Арбитра амулет.
Тот был сделан из плотной кожи и какого-то металл, покрытый непонятными символами. С другой же стороны у него оказался маленький кармашек. Игрок не замедлил ознакомится с его содержимым.
На ладонь упал маленький легкий предмет.
– Надо же, – прошептал Игрок номер четыре. – Вот это сюрприз!
От гостеприимного Архивариуса любители решили направиться прямиком в главный корпус МГУ. Им не терпелось разобраться с «подставой» и выяснить, как и почему разбойники бросили их прямо посреди сражения на растерзание разъяренным торговцам.
Толик пообещал друзьям, что догонит их. Сославшись на то, что хочет купить себе что-нибудь из одежды. Его штаны и куртка и вправду буквально расползались по прогнившим швам после «сражения» и устроенной Богданом головомойки.
На самом же деле ему просто хотелось побыть наедине с самим собой. Он не решил еще, как ему быть дальше. Ему очень нравились его новые друзья, которые называли себя смешным словом «любители». Он готов был бродить с ними и дальше…
Но у него появились сомнения.
Он чувствовал себя другим. Он должен был действовать и принимать решения. Он должен был вести за собой людей.
Какие решения? Каких людей? Эти мысли не давали Толику покоя, ставили в тупик и вызывали недоумение.
Он брел по улице вдоль сверкающих витрин дорогих магазинов. Одна из них привлекла его внимание.
На выставленных за стеклом манекенах сверкали дорогие кожаные куртки и брюки ярких модных расцветок. Такое не станешь носить просто так. В таком глупо ходить на работу, и уж тем более – скитаться по вокзалам. Это – почти что униформа мотогонщиков…
Толик остановился, открыв рот, и стеклянные створки магазинных дверей бесшумно разъехались в стороны. Толик машинально шагнул внутрь.
– Что-то интересует? – раздался громкий, но довольно приветливый бас.
Толик обернулся и шарахнулся в сторону от неожиданности: у прилавка стоял невероятно толстый волк в немецкой каске, с пожеванной папиросой в пасти.
– Ну, чего вылупился, – недовольно поинтересовался волк. – Байкеров не видел, что ли?
Только тут Толик заметил, что на волке была черная майка с символикой клуба «Ночные волки» на пузе.
– А, – сказал Толик. – Тогда все понятно…
– Это хорошо, – осклабился волк. – Приодеться решил? На чем зажигаешь? На «чопперах» или «спортягах»?
– Чего? А. Нет, у меня мотоцикла нет. Только хочу пока…
– Желание – это первый шаг к намеченной цели, – заметил волк и вразвалочку направился в сторону Толика. Тот невольно попятился. Только в «Ну, погоди!» волк с сигаретой выглядит смешно.
– Так что понравилось? – снова спросил волк, обводя лапой витрины и стены, увешенные товаром. Лапа сверкнула железом и серебром огромных перстней под стать образу.
– Ну, все понравилось, – неохотно ответил Толик. – Да что толку? Денег все равно нет…
– Какие проблемы? – усмехнулся волк. – У нас все берут в кредит.
– И что, возвращают?
– А то как же? Все, кто попадает в наше байкерское братство, у нас на виду. Один такой карточный долг не вернул – и все. Сгорел со стыда. Только угольки, да подошвы от сапог остались.
– Серьезно?
– Да уж, куда серьезнее… Мы народ простой, бесхитростный. Нас обмануть легко, да вот дорогу не обманешь. А для Игрока еще и скидку дам.
– Хм. И откуда все знают, что я – Игрок?
– А почему все говорят, что я на волка похож? Ну, да ладно. Давай-ка подберем тебе что-то, подходящее под твой имидж…
– Мой – что?
– Расслабься, старик! У меня глаз наметанный – я сразу вижу, кто ты, и в каком виде не будешь выглядеть придурком. Потому «косуху» тебе не предлагаю, хоть это и есть самая красивая вещь на свете. А вот эта бардовая кожанка – в самый раз…
– Я ж не Шумахер…
– Ничего, все у тебя впереди… Вот, и брюки подстать…
– Зачем мне кожаные брюки?
– А ты когда-нибудь падал с байка? Нет? Ничего, у тебя все впереди, как я уже сказал… Ботинки… А вот эти, пожалуй, в самый раз!
– Ого! Тяжелые…
– А ты как хотел? Титановые вставки, все такое… Ну, вот. Можешь посмотреть на себя в зеркало. Был полуфабрикатом – стал человеком!
Толик подошел к огромному зеркалу, которое было выполнено в виде мотоциклетного зеркала заднего вида.
Да, «хищник» был прав. Этот человек, что смотрел на него из глубины слегка тонированного зеркала, был уже не тот, Толик, которого привыкли видеть его глаза в зеркалах вокзальных туалетов.
Это был совершенно другой человек. Знающий себе цену. Целеустремленный. Иронично поглядывающий на окружающих. Плюющий страху в глаза.
– Но это не я… – пробормотал Толик.
– Конечно, – хохотнул волк. – Это я! Моя работа делать из хлюпиков настоящих мачо! Ну что, оформляем кридит?
– Да уж… Если для того, чтобы измениться, достаточно по-новому одеться…
– Не одеться по-новому, а сменить имидж! – воскликнул волк, – Это понимать надо! Так оформляем?
– А! Давайте! Оформляем. Что подписать?
– Обижаешь, брат! Зачем что-то подписывать? Ты что, мне не веришь?
– В смысле? Я – вам?..
– Ну, ты думаешь, я тебе подделку подсунул?
– Н-нет… А как же кредит?
– А! Ты в этом смысле? Никаких бумаг не надо. Скажи только: «Когда баблосы приплывут – все верну и проставлюсь. Отвечаю асфальтом!»
– «Отвечаю асфальтом!» – убедительно сказал Толик и почувствовал, что отвечать действительно придется.
– Ну, вот и замечательно! – воскликнул волк. – Поскольку ты теперь в нашем клубе – вот тебе подарок от фирмы!
И протянул Толику красный же сверкающий шлем.
– Зачем? – удивился Толик. – У меня ж нет мотоцикла!
– Но ведь когда-нибудь будет! – резонно возразил продавец. – Первый шаг сделан. Вот тебе еще брелок к твоему будущему скакуну…
В руку упало сверкающее кольцо с кожаным ярлычком и маленьким блестящим мотоцикликом на колечке.
– Ну, спасибо, – смущенно ответил Толик. – Я пошел…
– Удачи на дорогах! – раздалось вслед.
Толик вышел на улицу и некоторое время медленно шел, пытаясь разобраться в собственных ощущениях.
С одной стороны, это была совершенно глупая и бессмысленная покупка, да еще и в кредит со странными условиями. С другой – Толику действительно нравился его новый, хрустящий и приятно пахнущий кожей, образ – так же как и бесполезный шлем под мышкой.
Он подошел к ближайшей урне и выкинул старые ненавистные грязные «шмотки», предварительно переложив содержимое карманов в гномовский рюкзак, где по-прежнему болтался булыжник. «Чтоб жизнь малиной не казалась», – подумалось Толику.
Он открыл массивную «молнию» кармана и сунул туда брелок. И с удивлением нащупал посторонний предмет.
– Игра без правил всегда трудна и непредсказуема, не правда ли Арбитр?
– К чему ты клонишь, безумный? Какого результата ты хочешь достигнуть? Для победы в Игре тебе вовсе не обязательно совершать те отвратительные вещи, что ты уже сделал и еще, видимо, собираешься совершить…
– А кто тебе сказал, маг, что я настолько хочу победить в Игре?
– Как? Ты не хочешь победы?…
– Ты меня не понимаешь, наивный маг. Я хочу победы. Но не в этой жалкой Игре.
– Чего же ты хочешь?
– Я хочу победы над вами. Над магами…
– Игрок, ты обезумел?!
– Нет, обезумели вы, когда предоставили людям возможность самим управлять стихиями, о которых они не имеют никакого представления и о чем вас и не просили вовсе. Тогда, когда вы ограничили свое вмешательство формулами и правилами, забыв, что больше всего на свете люди любят нарушать правила и запреты…
– Игрок, ты много на себя берешь! Не боишься расплаты? Ты ведь всего лишь один из нескольких Игроков. И вероятность твоей победы…
– Я сделаю все, чтобы остаться единственным. И когда я найду Магистра, у Игры будут мои и только мои собственные правила…
– Игра ведь закончится, Игрок…
– Но мне вполне хватит выигранных магических способностей. Ведь вам нечего мне возразить? Главное для мага – не нарушать однажды данного слова. Ведь верно?
– Одного я не понимаю… Как Великий дух мог допустить такого мерзавца, как ты в роли Игрока… Не понимаю…
– Думай, Арбитр, думай. У тебя осталось совсем мало времени… Посмотри вниз, на город, который ты должен был защищать от чрезмерного зла. Ты думал, что со злом можно играть, дозируя и распределяя его, словно яд в пробирке?
– Мы делаем так тысячи лет…
– Но ведь времена меняются, верно? И сейчас у меня в руках твой магический амулет, а на тебе – мое заклятье. И мы проверим, сможешь ли ты при таких МОИХ правилах летать, как птица.
От маленькой площадки, прилепившейся к огромной телебашне, отделилась совсем крошечная точка. Она долго летела к земле, увеличиваясь и превращаясь в человеческую фигурку, которая в воздухе еще совершала какие-то хаотичные движения.
Но на твердом асфальте прекратила их, замерев в нелепой и противоестественной позе…
– Нет, не может, – констатировал Игрок и тихо рассмеялся. – Все-таки, этот маг был птицей невысокого полета…
Он наслаждался своим остроумием, расхаживая по просторным, но строгим апартаментам Арбитра.
Здесь было светло и красиво. Огромная круглая площадка была врезана в тело башни вместе с трехметровым слоем чистого воздуха, вытеснив центральную вертикальную шахту, которая непостижимым образом исчезала под полом и продолжалась где-то над потолком до самой верхушки.
Здесь же в любую сторону сквозь стекла без рам было видно синее небо…
– Что ж, – притворно вздохнул Игрок. – Придется выполнять еще и роль Арбитра. А что делать? Нельзя же оставлять город без присмотра…
Он посмотрел на свои руки и усмехнулся.
Совсем немного магии – и у тебя мягкая кожа и хороший маникюр. И, что совершенно банально, – чужие отпечатки пальцев…
Прорычав от боли, он сжал кулаки. Кожа на пальцах потрескалась, ладони увеличились, приобретя серовато-синий оттенок. Игрок надел черные матерчатые перчатки.
Чего только не сделаешь, чтобы направить события в нужном тебе направлении!..
Он повертел в руках отобранный у Арбитра амулет.
Тот был сделан из плотной кожи и какого-то металл, покрытый непонятными символами. С другой же стороны у него оказался маленький кармашек. Игрок не замедлил ознакомится с его содержимым.
На ладонь упал маленький легкий предмет.
– Надо же, – прошептал Игрок номер четыре. – Вот это сюрприз!
От гостеприимного Архивариуса любители решили направиться прямиком в главный корпус МГУ. Им не терпелось разобраться с «подставой» и выяснить, как и почему разбойники бросили их прямо посреди сражения на растерзание разъяренным торговцам.
Толик пообещал друзьям, что догонит их. Сославшись на то, что хочет купить себе что-нибудь из одежды. Его штаны и куртка и вправду буквально расползались по прогнившим швам после «сражения» и устроенной Богданом головомойки.
На самом же деле ему просто хотелось побыть наедине с самим собой. Он не решил еще, как ему быть дальше. Ему очень нравились его новые друзья, которые называли себя смешным словом «любители». Он готов был бродить с ними и дальше…
Но у него появились сомнения.
Он чувствовал себя другим. Он должен был действовать и принимать решения. Он должен был вести за собой людей.
Какие решения? Каких людей? Эти мысли не давали Толику покоя, ставили в тупик и вызывали недоумение.
Он брел по улице вдоль сверкающих витрин дорогих магазинов. Одна из них привлекла его внимание.
На выставленных за стеклом манекенах сверкали дорогие кожаные куртки и брюки ярких модных расцветок. Такое не станешь носить просто так. В таком глупо ходить на работу, и уж тем более – скитаться по вокзалам. Это – почти что униформа мотогонщиков…
Толик остановился, открыв рот, и стеклянные створки магазинных дверей бесшумно разъехались в стороны. Толик машинально шагнул внутрь.
– Что-то интересует? – раздался громкий, но довольно приветливый бас.
Толик обернулся и шарахнулся в сторону от неожиданности: у прилавка стоял невероятно толстый волк в немецкой каске, с пожеванной папиросой в пасти.
– Ну, чего вылупился, – недовольно поинтересовался волк. – Байкеров не видел, что ли?
Только тут Толик заметил, что на волке была черная майка с символикой клуба «Ночные волки» на пузе.
– А, – сказал Толик. – Тогда все понятно…
– Это хорошо, – осклабился волк. – Приодеться решил? На чем зажигаешь? На «чопперах» или «спортягах»?
– Чего? А. Нет, у меня мотоцикла нет. Только хочу пока…
– Желание – это первый шаг к намеченной цели, – заметил волк и вразвалочку направился в сторону Толика. Тот невольно попятился. Только в «Ну, погоди!» волк с сигаретой выглядит смешно.
– Так что понравилось? – снова спросил волк, обводя лапой витрины и стены, увешенные товаром. Лапа сверкнула железом и серебром огромных перстней под стать образу.
– Ну, все понравилось, – неохотно ответил Толик. – Да что толку? Денег все равно нет…
– Какие проблемы? – усмехнулся волк. – У нас все берут в кредит.
– И что, возвращают?
– А то как же? Все, кто попадает в наше байкерское братство, у нас на виду. Один такой карточный долг не вернул – и все. Сгорел со стыда. Только угольки, да подошвы от сапог остались.
– Серьезно?
– Да уж, куда серьезнее… Мы народ простой, бесхитростный. Нас обмануть легко, да вот дорогу не обманешь. А для Игрока еще и скидку дам.
– Хм. И откуда все знают, что я – Игрок?
– А почему все говорят, что я на волка похож? Ну, да ладно. Давай-ка подберем тебе что-то, подходящее под твой имидж…
– Мой – что?
– Расслабься, старик! У меня глаз наметанный – я сразу вижу, кто ты, и в каком виде не будешь выглядеть придурком. Потому «косуху» тебе не предлагаю, хоть это и есть самая красивая вещь на свете. А вот эта бардовая кожанка – в самый раз…
– Я ж не Шумахер…
– Ничего, все у тебя впереди… Вот, и брюки подстать…
– Зачем мне кожаные брюки?
– А ты когда-нибудь падал с байка? Нет? Ничего, у тебя все впереди, как я уже сказал… Ботинки… А вот эти, пожалуй, в самый раз!
– Ого! Тяжелые…
– А ты как хотел? Титановые вставки, все такое… Ну, вот. Можешь посмотреть на себя в зеркало. Был полуфабрикатом – стал человеком!
Толик подошел к огромному зеркалу, которое было выполнено в виде мотоциклетного зеркала заднего вида.
Да, «хищник» был прав. Этот человек, что смотрел на него из глубины слегка тонированного зеркала, был уже не тот, Толик, которого привыкли видеть его глаза в зеркалах вокзальных туалетов.
Это был совершенно другой человек. Знающий себе цену. Целеустремленный. Иронично поглядывающий на окружающих. Плюющий страху в глаза.
– Но это не я… – пробормотал Толик.
– Конечно, – хохотнул волк. – Это я! Моя работа делать из хлюпиков настоящих мачо! Ну что, оформляем кридит?
– Да уж… Если для того, чтобы измениться, достаточно по-новому одеться…
– Не одеться по-новому, а сменить имидж! – воскликнул волк, – Это понимать надо! Так оформляем?
– А! Давайте! Оформляем. Что подписать?
– Обижаешь, брат! Зачем что-то подписывать? Ты что, мне не веришь?
– В смысле? Я – вам?..
– Ну, ты думаешь, я тебе подделку подсунул?
– Н-нет… А как же кредит?
– А! Ты в этом смысле? Никаких бумаг не надо. Скажи только: «Когда баблосы приплывут – все верну и проставлюсь. Отвечаю асфальтом!»
– «Отвечаю асфальтом!» – убедительно сказал Толик и почувствовал, что отвечать действительно придется.
– Ну, вот и замечательно! – воскликнул волк. – Поскольку ты теперь в нашем клубе – вот тебе подарок от фирмы!
И протянул Толику красный же сверкающий шлем.
– Зачем? – удивился Толик. – У меня ж нет мотоцикла!
– Но ведь когда-нибудь будет! – резонно возразил продавец. – Первый шаг сделан. Вот тебе еще брелок к твоему будущему скакуну…
В руку упало сверкающее кольцо с кожаным ярлычком и маленьким блестящим мотоцикликом на колечке.
– Ну, спасибо, – смущенно ответил Толик. – Я пошел…
– Удачи на дорогах! – раздалось вслед.
Толик вышел на улицу и некоторое время медленно шел, пытаясь разобраться в собственных ощущениях.
С одной стороны, это была совершенно глупая и бессмысленная покупка, да еще и в кредит со странными условиями. С другой – Толику действительно нравился его новый, хрустящий и приятно пахнущий кожей, образ – так же как и бесполезный шлем под мышкой.
Он подошел к ближайшей урне и выкинул старые ненавистные грязные «шмотки», предварительно переложив содержимое карманов в гномовский рюкзак, где по-прежнему болтался булыжник. «Чтоб жизнь малиной не казалась», – подумалось Толику.
Он открыл массивную «молнию» кармана и сунул туда брелок. И с удивлением нащупал посторонний предмет.