Выставной Владислав Валерьевич. Волшебный полигон Москва

   – Как эти гаишники? – осенило Славу.
   – Кто? – прищурился Мэр.
   Слава рассказал о своей странной встрече на дороге, и Мэр снова расхохотался.
   – Ну и ну! Великий Дух! Он сделал из доблестных сотрудников ГАИ самых настоящих добрых фей! Более наглядной кары за их грешки никто не смог бы придумать! Браво! Вот тебе и пример!
   – А что же Игра? – нетерпеливо спросил Слава. – Что делать-то надо?
   – Вот. Вот мы и подошли к сути. Никто заранее не знает, что надо делать в каждой отдельной Игре. Это должен решить в процессе игры один единственный человек.
   – Кто?
   – Ты!
   – Я?!
   – Да. Ты будешь Магистром правил. Твоя задача – устанавливать правила Игры.
   Слава тряхнул головой, пытаясь привести в порядок мысли, но те продолжали хаотически метаться внутри головы, не складываясь во что-то осмысленное.
   – Но как…
   – Слушай и не перебивай. Ты создаешь правила. Как – сказано в твоей Грамоте Магистра правил. Она у тебя в конверте. Правила действуют только для Игроков. Игроки – это те, кто попадет в город извне после начала Локализации. Их отберет Арбитр. Он же установит и цель Игры. В каждой Игре она своя…
   – Арбитр? Это еще кто?
   – Тот, кто будет наблюдать за вами. Видишь телебашню?
   – Останкинскую?
   – Да. Он там. Это – запретное место для всех. В том числе и для тебя. И еще: никто не должен знать, что ты – Магистр правил. Иначе ты будешь наказан… И Игра может затянуться надолго. Что тоже не очень-то приятно. Особенно для простых жителей города.
   – Ничего себе! Я вообще-то, не давал еще своего согласия…
   – Его у тебя никто и не спрашивает. Быть Магистром правил – обязанность, а не привилегия. Так же, как и быть Арбитром… На тебя пал выбор – ты специально был взят из-за пределов города, таким, каков ты есть…
   – Ну и каков я?
   – Я этого не знаю. Ну, допустим, у тебя самое сбалансированное сочетание чувства справедливости, знания права, отсутствия чрезмерных амбиций и здоровой провинциальности…
   – Чего?!
   – Ничего. Коренной москвич на эту роль не подходит. Нужен свежий взгляд. Да и откуда мне знать, почему Дух решил именно так? Значит так надо. И вообще, я слишком много с тобой уже общаюсь, могу и нарушить чистоту Игры. Все, что тебе нужно, есть в конверте. Удачи!
   Мэр подмигнул Славе, после чего открыл дверцу и шагнул в бездну. Мелькнуло вздувшееся пальто и сорванная ветром кепка. На губах Славы застыл немой вопль. А через миг, он почувствовал, что машина падает.
   Слава в ужасе схватился за руль и принялся вертеть его, что, конечно, принесло не много пользы. В сознании вместо полагающихся в таких случаях значимых моментов жизни мелькнули кадры из «Бриллиантовой руки» с бессмертным Папановским «Сядем усе!».
   – Тпру! Стоять, я сказал! – заорал Слава, вспомнив слова Мэра при взлете. Машина послушно затормозила падение, и, сделав крутой вираж, с мягким толчком замерла на твердой поверхности.
   Слава вылез из машины, огляделся. И судорожно вздохнул
   Машина, свесив одно крутящееся еще колесо, словно мальчишка ногу в кроссовке, стояла на крыше Мавзолея.
   Красная площадь была пуста. Слава уже понял: никто не появится, пока он не даст Игре старт. Это понимание уже жило в нем. Осталось только вскрыть послание, которое, как оказалось, было адресовано именно ему.
   Слава присел на краешек гранитной плиты и открыл конверт.
   Внутри оказался сложенный вчетверо кусок пергамента или чего-то напоминающего пергамент в представлении Славы.
   Читая текст, он сначала удивленно вскинул брови, затем нахмурился.
   Это было странная Игра. Странная и унизительная. Все разговоры Мэра о ее пользе для спасения заблудшего человечества сводились «на нет» тем, что Игра эта была слишком жестока. Игра человеческими чувствами, а может, и жизнями.
   Все это напоминало гигантское «реалити-шоу».
   Какая насмешка! Москвичи, привыкшие, расслабившись и попивая сладкий чаек, наблюдать вполглаза за страстями запертых под прицелом камер людей, теперь сами оказались на гигантской съемочной площадке, за которой наблюдали неизвестные сильные мира сего… Только никто не предлагал наблюдаемым пройти кастинг…
   Людей словно тестировали на сопротивляемость внешней, причем, чужеродной для них, среде. Понятно, почему это зрелище ханжески назвали Игрой. Эксперименты на мышах – тоже для кого-то забава…
   Изложенная на пергаменте формула Игры своим хитросплетением неизменно сводила любые установленные Магистром правила к перемещению эпицентра испытаний и опасностей на тех или иных Игроков. Опасностей не могло становиться меньше. Их можно было только множить.
   Здесь явно крылся какой-то подвох, отвечать за который придется Славе. Или его совести.
   Слава в отчаянии скрипнул зубами. Перед таким выбором стоять ему еще не приходилось.
   Отказаться от роли Магистра правил – пусть даже ценой обещанного непонятного наказания своей персоны – не означало выхода. Это было бы просто переводом ответственности на другого.
   Этого нельзя было допустить – надо было самому найти выход, такой, чтобы Игра не превратилась в какую-нибудь «войнушку» или «казаков-разбойников» с тяжкими последствиями.
   Нет, маги знали, кого выбирать в магистры. Слава не мог просто отойти в сторону. Не мог. Не так, оказывается, он был устроен.
   Слава замер и долго пребывал в состоянии угрюмой задумчивости. Создание правил было слишком жестоким упражнением для него. Постепенно в его душе созревало чувство ненависти к этим неизвестным «старшим братьям».
   Он искал выход, угрюмо рассматривая старинные камни площади. Мысли его путались, то и дело, упираясь в унылые тупики. Казалось, все предопределено в этой Игре….
   Рядом раздалось знакомое курлыканье. Слава обернулся. Из вентиляционного окна Мавзолея неуверенно выпрыгнул голубь и, подергивая головой, уставился на незваного гостя глупым глазом.
   Славу осенила необычная идея. И сразу же испугала. Ведь он уже слишком много знал о предстоящей Игре. Но в душе, кроме ненависти проснулся вдруг неведомый ранее азарт.
   Слава криво ухмыльнулся и встал.
   Он вскинул голову, глядя в ослепительно синее небо, и, как того требовала формула, громко заговорил:
   – Арбитр, слушай меня! Властью Магистра, данной мне Великим Духом на время Игры в городе Москва, с этого момента, до введения Магистром окончательных правил, я устанавливаю следующее…

Часть первая
ЛОКАЛИЗАЦИЯ

–1-

   Генерал смотрел на город в стереотрубу и не видел ничего такого, что хоть как-то иллюстрировало бы сложившуюся ситуацию.
   Кто бы мог подумать еще вчера, что ему придется осматривать столицу взглядом то ли Наполеона, то ли недобитого немецкого главнокомандующего.
   Ситуация была дурацкая и довольно страшненькая, если подумать. Прямой угрозы ни от кого пока не исходило, но государство вмиг оказалось в положении того петуха, что бегает по курятнику с отрубленной головой: столичные органы власти были напрочь отрезаны от остальной страны. Из регионов начали поступать робкие пока вопросы. На вопросы эти следовало отвечать либо попросту пресекать сами попытки их задавать. В стране в любую минуту могла начаться паника.
   – Мать его так раз так! – выругался генерал и обернулся к подчиненным, которые нервно толпились, едва помещаясь в командирской палатке. – Что физиономии такие кислые? Стоит столица, вон она, на месте стоит. Ни тебе стрельбы, ни дыма, ни паники. Так какого ж хрена разведка ничего сказать не может?
   – Товарищ генерал, – заговорил бледный полковник, суетливо разворачивая на походном столе карту. – Разведка уже определила примерные границы Локализации…
   – Локализации… – скривился генерал. – Придумали словечко – думают, сразу все на свои места стало? Что вообще представляет из себя эта «локализация», и где отправленные в город три разведроты? Вертолеты где?
   – Так это… Не знает никто… Никакой связи нет, – развел руками полковник. – Консультанты говорят – это не нападение. Это какая-то природная или искусственная аномалия…
   – А ну, давайте сюда этих консультантов! – приказал генерал. – И чаю мне покрепче. Чтоб мозги прочистило… Николаев! Как там кольцо оцепления?
   – Почти замкнули! Никакого движения со стороны города нет, на радарах – вообще пустота…
   – Спецсвязь с Верховным Главнокомандующим?
   – Никакой…
   – Что по ядерным силам? Как граница? ПВО?
   – Усилен контроль, особые меры безопасности. Повышена боевая готовность на случай возможных провокаций. Весь комсостав, что был за пределами Москвы, обещал прибыть на совещание вовремя… И еще… Спецназ будет здесь через полчаса…
   – Ладно… На них только и надежда… ГРУ пусть следит, чтобы ни один журналюга сюда не пронырнул. Не хватало, чтобы слухи поползли, что мы без президента остались…
   – Так… Э… Упустили одного. Ушел туда, за МКАД. Только назад-то у него все равно не получится…
   – Вот-вот. Весь вопрос в том – почему не получится. Вообще – бред какой-то с этой Локализацией… А это еще кто такие?
   – Это они и есть. Консультанты.
   Генерал восседал на массивном больничном стуле, свирепо прихлебывая чай из граненого стакана с подстаканником. Перед ним неловко топтались двое гражданских – бородатый седой мужчина в очках и потертой ветровке и длинный худой юноша во всем джинсовом и драном. Тоже в очках.
   – Так что это у нас происходит со столицей-то, господа консультанты, а? – спросил генерал с таким видом, будто выполнял пустую формальность – эти двое своим лепетом не могли заменить полноценных разведданных.
   – Можем сказать только одно: это не оружие. По крайней мере – не земное. Нет у нас таких технологий, – сказал седой и, сняв очки, принялся протирать их подолом куртки.
   Молодой лишь закивал в ответ.
   – А почему вы так решили? – спросил генерал. – У нас, скажем, нет, а у американцев, допустим, таких технологий хоть пруд пруди, а?
   – Мы имеет представление о физических процессах и о наших возможностях в этой сфере, – твердо заявил седой, – То, что материальные предметы не могут покинуть город, означает, что мы столкнулись с чем-то совершенно новым, о чем до сих пор не имели представления…
   – Ну-ну, – покачал головой генерал. – То, что оттуда никто не возвращается, может говорить еще и о том, что всех там попросту умело удерживают. Либо убивают.
   – А радиоволны и картинку для спутника тоже удерживают? – поинтересовался молодой. Довольно бесцеремонно поинтересовался.
   – В смысле? – нахмурился генерал. Не нравилось ему такое вольное отношение к субординации.
   – В том смысле, что мы не только не получаем из города никаких сигналов, но и на радарах не видим ничего, – дипломатично сказал седой, неодобрительно косясь на молодого, – Будто нет там города. Вообще.
   – А ток в Москву как подавался, так и подается, – снова вставил молодой. – Только соответствующей энергоотдачи не фиксируется. И со спутников толком ничего не разглядеть – нечто мутное и размытое. И все. При абсолютно ясном небе. Это явно не земные технологии.
   Генерал молчал, продолжая отхлебывать чай. Ложка в стакане каталась, издавая неприятный звук.
   – И что советует серьезная наука? – спросил, наконец, генерал.
   – Наша серьезная наука осталась в Москве, – криво усмехнувшись, ответил седой. – Надо вызывать специалистов из Европы, да и Америки, пожалуй. И отправлять туда. Добровольно, разумеется. И никаких военных, ни в коем случае…
   – Отпадает, – отрезал генерал. – Никаких иностранцев. Это политика. Необходимо полностью пресечь саму возможность утечки информации. У нас в этой Локализации ядерный чемоданчик остался. Вместе с президентом. Так что разгребать это придется именно военным. А вы нам поможете…
   – Я просто убежден, что применять силу против того, чего мы не знаем – смертельно опасно! – воскликнул седой.
   – Все! Я сказал. У вас будет возможность пойти туда со спецназом и осмотреться, что называется, на месте. Разумеется, добровольно. Если эти ребята не смогут разобраться – не сможет никто. У вас есть время подготовиться и вызвать еще кого-нибудь из ученых…
   В палатку ворвался адъютант с трубкой спутникового телефона в вытянутой руке.
   – Товарищ генерал! Спецсвязь!
   – Что, президент на связь вышел?!
   – Д-да. Американский…

–2-

   Тот мерзкий день закончился самым неприятным образом: Толика выставили с вокзала. Хорошо хоть не промассажировали дубинками. Но Толик был человеком покладистым и не стал препираться с властями. И все бы ничего, но в столице он был впервые, и куда направиться ночью – понятия не имел.
   Было жутко холодно. А еще безумно хотелось спать. О том, чтобы прикорнуть где-то на скамейке в такой «дубняк», не могло быть и речи. Подъезды близлежащих домов все, как один, оказались запертыми на кодовые замки.
   Ни одного свободного сарая, ни одной норы в стене: ото всюду смотрели на него злобные настороженные глаза. Столица встречала недружелюбно. Все стоящие места в ней уже были заняты. Сверху надменно взирали на него высотки, подсвеченные снизу, словно лицо шутника, решившего напугать кого-то в темноте с фонариком.
   Оставался только один, не раз уже испробованный, но крайне неприятный вариант.
   Тихо выругавшись, Толик присел и с кряхтением оторвал от асфальта чугунную крышку канализационного люка. Из черного провала повалил густой пар с характерным душком. Тем не менее, заглянув вовнутрь, Толик убедился: место – что надо.
   Спустившись вниз, Толик задвинул за собой крышку и огляделся, постепенно привыкая к царящему здесь полумраку. Именно полумраку, так как неподалеку от люка в бетонный потолок была врезана массивная чугунная решетка: Толик оказался в «ливневке». Поскольку дождя не ожидалось, это обстоятельство не имело значения, тем более, что вдоль стены проходили теплые на ощупь трубы. Очевидно, тек по трубам кипяток, но теплоизоляция позволяла с комфортом разместиться на них на ночь.
   Толик быстро уснул. Однако вскоре проснулся и полежал немного с открытыми глазами, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. И вскоре понял, что ему попросту не хватает воздуха. Вернее, воздух-то был, но прелый запах сырости стал вдруг невероятно раздражать.
   Поворочавшись немного, Толик решил перебраться на бетонный уступ, под решетку.
   Теперь прямо над ним был тротуар. Время от времени над головой раздавались звуки шагов. Это было громкое топание ботинок на толстой подошве, мягкий скрип кроссовок, волнующее цоканье женских каблучков. Изредка доносился шелест автомобильных шин. Над головой, сквозь решетку, надменно мерцали звезды. Толик зябко укутался в куртку и надвинул вязаную шапку на глаза. Холодный, но свежий воздух приятно щекотал ноздри.
   И Толик уснул снова.
   …Проснулся он от удара в грудь. Рывком сел, отчего больно ударился головой о стык между решеткой и потолком. В ушах, на фоне неприятного звона, раздавался звук быстро, чуть ли не бегом, удаляющихся шагов.
   Толик с сомнением ощупал себя, пытаясь разобраться, кто или что его ударило. И случайно смахнул с колен небольших размеров предмет.
   Тот упал на цементный пол и с глухим стуком отскочил в темноту.
   Толик, кряхтя, слез со своего бетонного постамента и принялся шарить по полу. Уже светало, поэтому, повозившись немного в пыли и засохшей грязи, он нашел то, что искал.
   Это оказался сотовый телефон. Серебристый. Какой-то чересчур тяжелый.
   Своего «сотика» у Толика никогда не было. В общем, он, наверное, и мог бы купить себе самый дешевый – но зачем? С кем ему говорить?
   «Ничего себе, – подумал Толик. – Сразу видно – столица! Взяли и так запросто уронили мобильник в канализацию – да и, не останавливаясь, пошли себе дальше… Жируют, понимаешь…»
   Мысль о том, что сотовый телефон могли попросту выкинуть за ненадобностью, в его голову придти, конечно, не могла.
   Тем более, что, когда Толик присмотрелся повнимательнее, то понял: корпус телефона сделан из матового металла. Еще через секунду он осознал, что кнопки представляют собой сверкающие гранями прозрачные камешки.
   Сердце Толика забилось чаще.
   Не может быть! Он слышал о таких телефонах! Но нет… Не мог в его руках оказаться телефон в корпусе из золота и бриллиантов стоимостью в несколько тысяч долларов!
   Переведя дух, Толик решил пока считать, что ему просто показалось. Это, конечно же, обыкновенный телефон, только металлический и со стеклышками на кнопках.
   Поэтому следовало перейти к изучению его устройства.
   Ему не показалось странным, что телефон хозяин нес с собой выключенным. Да и, может, – не странно это вовсе. Тем более, что включить его не составило труда, а всякими секретными кодами хозяин себя не утруждал. Толик с интересом изучал функции телефона, делая для себя удивительные открытия. Был он парнем головастым, а потому довольно быстро разобрался в телефоне безо всякой инструкции. Он, как ребенок, радовался найденным в устройстве играм, открыв рот, слушал полифонические мелодии… А больше всего его потрясла встроенная в телефон камера. Впрочем, никаких фотографий или видеороликов хозяин ему не оставил, чем вызвал в Толике необъяснимое разочарование.
   А еще в телефоне была обширная телефонная книга с великим множеством номеров и непонятных обозначений абонентов, вроде: «Ник.Ив.Дом», «Натал. Серг. Моб 2», «Контора», «Офф. Центр.» «инн232»…
   В общем, пусть и встретила столица Толика неприветливо, зато сразу преподнесла дорогой подарок.
   И хотя звонить ему было некому, с телефоном Толик почувствовал себя настоящим столичным жителем.
   Вернуть телефон хозяину в голову ему придти также не могло, ибо, что бродяге в руки свалилось – то, значит, Бог послал…
 
   … На этот день у Толика были планы. Во-первых, попытаться найти какую-нибудь шабашку, благо, добрые люди в Воронеже снабдили его контактами на паре столичных вокзалов, на кое-каких складах… Во-вторых, надо было найти жилье получше канализации. Контакты для этого тоже имелись, правда, куда более сомнительные. Вспомнив про найденный мобильник, Толик повеселел – телефон ему в этих делах очень даже пригодится! А в крайнем случае, ничто не помешает его продать. Точно, продать! За эти деньги, наверное, можно пять аппаратов попроще купить, если захочется, конечно… А если телефон и впрямь золотой да еще и с брюликами…
   На радостях Толик позволил себе шикануть и купил в ярком киоске жутко дорогую булку с сосиской и прочей необычайно вкусной начинкой. И пива хорошего он тоже себе позволил.
   Приведя себя в порядок в туалете на Казанском вокзале, Толик решил сперва прогуляться по городу. Продвигаясь между стремительными людскими потоками, он время от времени с озабоченным видом доставал мобильник и демонстративно раскрывал его, делая вид, будто что-то рассматривает на цветном дисплее. Пусть все видят, что и бродяги могут быть серьезные дела!
   А еще он снимал город на камеру. И людей снимал, особенно симпатичных девушек. И это занятие доставляло ему неслыханное наслаждение. Почему-то эта вещица подарила ему редко посещающее людей ощущение, будто мир вертится вокруг тебя, и все в этой жизни возможно…
   …Наблюдая за городом, Толик постепенно стал замечать странности. Все чаще стали попадаться чудно одетые люди, будто на улицу одновременно выпустили сразу миллион «аниматоров» в клоунских костюмах. Лица у многих тоже выглядели необычно. От одного такого лица Толик даже шарахнулся в сторону – такое оно было заросшее и сверкающее огромными злыми глазами.ица у многих тоже выглядели необычно. то-то большое и стрекочущее.но выпустили сразу миллион "талла. некие Сильные мира сего…
   Еще показалось, что над головой пролетело что-то большое и стрекочущее. Подняв голову, Толик пришел в изумление: то, что летело над площадью Маяковского на бреющем полете, несомненно, было человеком, несмотря на всю свою крылатость и режущую глаза полосатость.
   Так, с открытым ртом, Толик и попятился на проезжую часть. Что удивительного в том, что немедленно раздался визг тормозов, автомобильная серена и громкий удар.
 
   …Толик не понял, почувствовал ли он удар, или нет, но когда он с огромным трудом разлепил потяжелевшие веки, над ним было синее-синее небо с тонкими прожилками облаков…
   Боковым зрением он увидел покореженный бампер иномарки, а с другой стороны – «скорую помощь».
   Было очень больно, все тело ломило. Но при этом почему-то жутко захотелось встать.
   Толик, встал и понял, что телом своим владеет с трудом. Оглядевшись по сторонам, он, наконец, осознал, что явился жертвой ДТП, а проще говоря – сбили его!
   В мысли постепенно возвращалась ясность, а с ней – и удивление от того обстоятельства, что его размазанной по асфальту особе проявляется столь мало внимания. Опустив взгляд ниже, Толик с неприятным чувством понял, что стоит в луже крови посреди выведенного мелом контура человеческой фигуры. Выводы отсюда напрашивались жутковатые.
   – А! – раздался женский крик. – Он живой!
   – Какой к черту живой, – недовольно пробасили прямо над головой, и перед Толиком в столбе пыли возникло полосато-крылатое тело.
   «Вот это да!», – только и подумал Толик, осознав, что перед ним – гаишник. Самый натуральный. Только летающий.
   – Ты чего это встал? – не очень приветливо поинтересовался гаишник и аккуратно сложил за спиной прозрачные крылья.
   – А чего это я должен лежать на грязном, да еще и на холодном? – парировал Толик и сплюнул сквозь зубы. Он чувствовал, что правда на его стороне, и из сложившейся ситуации вполне можно попробовать извлечь всевозможные выгоды.
   Толика окружила группка людей, которая с не очень понятным интересом рассматривала незадачливого пешехода.
   – Мама родная! – причитала женщина в белом халате. Несомненно, это была медсестра. Только для медсестры она выглядела уж больно карикатурно – будто свой короткий халатик, чулки и чепчик с красным крестом она купила в секс-шопе. По этому поводу Толик вспомнил клип «Армии любовников», увиденный в видеосалоне на каком-то вокзале. Накрашена «сестра» была соответственно.
   – Ничего не понимаю, – недоуменно рассматривал Толика мужчина, тоже в белом халате – такой же карикатурный, с «троцкистской» бородкой, похожий на доктора Айболита из мультфильма. – Это ж был стопроцентный летальный…
   – Да это натуральный труп был, отвечаю! – грубо вмешался гаишник. – Просто холодный мешок с костями! Я таких повидал на своем веку, можете не сомневаться…
   – Ну что же вы пугаете мальчика, – всплеснула руками Медсестра и кокетливо захлопала огромными ресницами.
   – Видимо, это все Игра… – задумчиво сказал Доктор, бесцеремонно осматривая Толика, тормоша его, дергая за нижнюю челюсть, сгибая ему руки и светя фонариком в зрачки.
   – Какая еще игра? – возмутился, наконец, Толик и попытался избавиться от цепких лап Доктора. – Меня сбили, покалечили – давайте компенсацию! Я на вас в суд подам!…
   – Молодой человек! – повысил голос Доктор и вдруг тюкнул Толика по голове молоточком, который взвизгнул, будто надувной игрушечный. Это было так неожиданно, что Толик умолк, а Доктор продолжил:
   – Вы не знаете, что такое Игра, и еще говорите глупости. Где вы были во время Старта, молодой человек?
   – Я не понимаю о чем вы… Ну, спал, наверное… В ливневке…
   – Ладно, – решил гаишник и взмахнул крыльями. – Сейчас придет Волкоп и разберется во всем. Его все равно на труп вызвали…
   – Кто придет?
   – Волкоп. Волшебный Мент, то бишь.
   – П-почему – в-волшебный? – заикаясь от изумления, спросил Толик.
   – Да потому, что когда во время Старта всем раздавали личины, ему сразу сказали: «Вы, мол, из миллиона милиционеров один, значит, такой честный, умный и добрый. Таких сказочных милиционеров просто не бывает. И безо всякой Игры – вы как бы из другого мира. Ну, просто волшебный!» Волшебный такой коп, понимаешь. Так и привязалось. А мы вот, хоть и волшебные, но какие-то… Недоделанные, блин. Добрые дела, блин, теперь вершим против собственного желания, когда нужно и когда не нужно – тоже… Будто без крыльев нельзя былообойтись… Хорошо, хоть, как большинство сотрудников, гномом не сделали…
   – Зачем? – только и нашелся спросить Толик.
   – Ну, как зачем? – отозвался гаишник и вздохнул. – Чтобы метро копать оправили. Кому Игра – а кому ГУЛАГ…
   Гаишник глубоко вздохнул и взмахнул жезлом. Помятые машины вмиг засияли, как новенькие, и незаметно разъехались.
   – Хорошо хоть нас не так сильно почистили. Без ГАИ и в Игре нельзя.
   – А чего это вы – с крыльями? – сглотнув, спросил Толик.
   – Я думаю, чтобы народ нами потешать, – невесело ответил гаишник и приподнялся в воздух. – Мстительный народ, эти маги… Хочешь, доброе дело сделаю?
   Последнюю фразу гаишник выдавил из себя с явным отвращением.
   – Да, – незамедлительно ответил Толик. – Хочу двойной чизбургер…
   Где-то он слышал это выражение, и оно ему страшно понравилось. Особенно слово «двойной».
   Гаишник взмахнул жезлом, и на асфальт прямо из воздуха плюхнулся бумажный пакет.
   – Свободная касса! – буркнул гаишник и, оскалившись, пошевелил пальцами поднятой вверх руки.
   Толик сунул руку в горячий пакет и извлек на свет аппетитного вида булку, набитую всякой съедобной всячиной, которая, безусловно, могла символизировать собой концентрированное бродяжье счастье. Толик принялся вгрызаться в чизбургер, разве что не рыча от удовольствия. Медсестра умиленно сложила ручки и одобрительно закачала головой.