Якименко Константин Николаевич. Сны призрака

   Ну и пусть вам, подумал Михаил. Он стрелял не в полную мощность и не особенно целясь, зато непрерывно. «Хоэрг» не снимал экран – разведчик опознавал корабль только по большому белому пятну. Правый импульсник вдруг отказал. Нет, заряд не закончился: похоже, оружие было повреждено. Гравипушка с той же стороны не реагировала, а защитные системы предупреждали о нестабильности и возможных сбоях. Квалин прекратил огонь. Кумбиэнец помедлил, прежде чем снять поле, но разведчик не возобновлял стрельбу. Враг дал несколько импульсов – Михаил включал только слабую защиту, моля Диранста, чтобы тот уклонялся как мог. Пусть этот гад решит, что мы подыхаем и нам нечем ответить, думал Михаил, что, к сожалению, не так уж далеко от истины. Но ведь иногда достаточно одного точного попадания, чтобы решить исход боя.
   Превозмогая нарастающую во всем теле боль, Квалин сосредоточил взгляд на поверхности вражеского корабля. И когда двигательный отсек на миг оказался в досягаемой зоне, он машинально навел прицел и вдавил кнопку до упора.
   Койтль едва успел увести корабль в сторону, чтобы не врезаться в разваливающегося на глазах противника. Победили, подумал Михаил без особой радости: ведь победа-то пиррова. Их трясло все сильнее – балансировка полетела к чертям. Да и не только она… Тут Квалин почувствовал, что они снова разгоняются – теперь он и впрямь ощущал всем телом любое изменение движения.
   – Что ты делаешь? – спросил он Диранста.
   – Эн-переход, – донесся лаконичный ответ.
   – Ненормальный! Мы рассыплемся, как этот…
   – А что остается? Они вышлют подмогу, и нас запросто сшибет кто угодно, любой «Буиндер»!
   – Поэтому мы… сами себя? – Квалину не хватало слов. К тому же каждый произнесенный звук отдавался болью под черепом.
   – Уйдем через деформ, сядем, подлатаемся, – оптимистично сказал Койтль. – Все будет хорошо! Приготовься: даю форсаж.
   – Точно псих… – едва слышно проговорил Михаил.
   В следующую секунду его вжало в кресло, и голова откинулась назад. Картинка с обзора пропала, и некоторое время Квалин созерцал невзрачно серый потолок кабины. Затем серое потемнело и стало черным; все звуки ушли прочь – их сменил монотонный давящий гул. А потом и его не стало.

* * *

   Тишина и спокойствие – это было первым, что ощутил Квалин, очнувшись. Непривычная для последнего времени умиротворенность и легкость. Он снова лежал на койке, но теперь уже не в кабине, а, очевидно, в каюте. Диранста рядом не было. Михаил попробовал встать и почти сразу упал на кровать. Голова кружилась, слабое тело слушалось плохо. Но, во всяком случае, теперь и руки, и ноги он ощущал одинаково хорошо.
   Не вставая, разведчик размял конечности – сначала легонько, затем активнее, но не переусердствуя. Снова приподнялся, без рывков. Закрыл глаза и повертел головой несколько раз в одну и в другую сторону. Открыл и подождал, пока комната перестанет вращаться. Опять размял руки, растер ноги, сделал несколько наклонов и только потом попробовал встать. Стоять Квалин, в общем, мог. И даже ходить, если при этом опираться о стену.
   Михаил опустился на стул рядом с кроватью. На небольшом столике была круглая кнопка вызова, и разведчик нажал ее. Через несколько секунд на фоне стены появилось расплывчатое лицо Диранста:
   – Проснулся? Как себя чувствуешь?
   – Терпимо. Где мы?
   – На планете. Я уж думал, назад не вынырнем, останемся в нуле навечно. Но повезло, вытянули все-таки… Теперь моим наникам надо еще сутки, пока восстановят структуры. Раньше взлетать и думать нечего.
   – Что за планета-то? – спросил Квалин.
   – Чундрауд.
   Понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить. Чундрауд – колония Кумбиэна, вероятно ближайшая к «Призраку». Местная цивилизация – второй уровень: первобытные общины. И куча шахт и рудников «Хейгорна», из которых компания выжимает все, что может.
   – Из огня да в полымя? – Михаил слабо улыбнулся.
   – Нас не засекли, иначе уже были бы здесь. Я сел в джунглях – от шахт далеко. Если повезет – не заметят.
   – Если повезет… – задумчиво повторил Квалин. – Я что, всех троих сбил?
   – Один еще живой был, когда мы деформнулись.
   – Повоевали, пля, – сказал разведчик.
   – Ты там как – ходить можешь?
   – Если осторожно.
   – Тогда спускайся. Есть хочешь? У меня тут шашлычок готовится…
   – Сейчас попробую.
   Хватаясь за стены и пошатываясь, Квалин добрался до лифта. Ему была неприятна собственная слабость – если бы сейчас на них кто-то напал, разведчик оказался бы ни на что не годен, и это его угнетало. Он привык, что обычно другие рассчитывают на его помощь, а не наоборот. Но сейчас они с Диранстом поменялись ролями, и с этим ничего нельзя было поделать.
   Снаружи буйствовала жизнь. Справа был небольшой холм, перед которым растительность расступалась, – здесь ученый и посадил свой корабль. Наконец-то Квалин прочитал его название, написанное на борту по-хайламски: «Крыло Дьявола». Что ж, подумал он, в целом соответствует, хотя… не многовато ли чести для Койтля?
   Слева тянулись джунгли: сплошное переплетение кривых стволов, усеянных зелеными и фиолетовыми листьями. Между ними виднелись огромные красные цветы с подозрительно подвижными лепестками. Кислород пьянил – в атмосфере Чундрауда его было несколько больше, чем на Земле. Оранжевое солнце тревожно поглядывало сквозь верхушки деревьев.
   В нескольких метрах от корабля Диранст разжег костер и поджаривал на нем бифштексы из корабельных запасов. Когда Михаил ступил на мягкие широкие лепестки здешней травы, Койтль обернулся к нему:
   – Какой ты бледный! Пользуйся случаем – дыши свежим воздухом!
   – Да ты тоже. – Ученый сам выглядел усталым и здорово потрепанным.
   – Вот я и пользуюсь, как видишь. Бери, угощайся!
   Квалин отломил кусок хлеба, выхватил мясо прямо из костра и соорудил бутерброд.
   – Значит, у нас целый день на отдых? Это очень кстати. Слишком о многом нам нужно поговорить, не находишь?
   Диранст хищно улыбнулся:
   – Это точно. Обменяемся информацией: ты мне – я тебе, как вы говорите.
   – Вот именно. – Михаил молчал несколько секунд. Потом сказал: – Предлагаю по порядку. В смысле, хронологическому.
   – Разумно, – согласился Койтль. – В таком случае начинать полагается мне. Ну, что же… Ты наверняка уже об этом догадался: вы не первые обнаружили «Призрак».
   – Была такая мысль.
   – Его нашли на окраинах сферы Хайлама. За два месяца до вас. Причем он мог быть там сколь угодно давно. Малоисследованный район – никаких звезд или деформ-точек. Мог бы висеть там еще сотни лет, непотревоженный и никому не нужный… Однако, к несчастью, мы на него напоролись.
   – Мы – это кто?
   – Двое парней из Общества свободных ученых. Мы спешно сколотили группу и отправились туда. Учти: это было накануне нашего развала. Потом поймешь, почему это важно. Я, конечно, отправился тоже. Действовали, как и вы: сначала сканировали снаружи, а потом полезли в середину. Пошли трое: я тоже хотел, но не взяли. Решили, что староват для таких вылазок, – хотя я еще ого-го, сам видишь! – Диранст усмехнулся. Квалин подумал, что держится он, конечно, хорошо, но возраст, как ни крути, дает о себе знать. – Потом я, правда, только рад был, что не пошел. Мы почти сразу потеряли с ними связь. Вот они вошли – там был такой странный коридор, весь позолоченный и шершавый, как чья-то гигантская глотка. Прошли метров двадцать всего. А потом – раз! – и отрубило у всех одновременно. Камеры, радио – все сразу. Нас там тоже трое было, так мы сидели и тупо смотрели друг на друга без малейшего понятия, что теперь делать. Решили ждать – вдруг объявятся. Свистнули, конечно, в штаб – те помощь обещали, но вообще они нашу затею не слишком приветствовали. Если что, решили – сами попремся вдогонку. Но не пришлось, к счастью. Один из них вернулся через несколько часов. Только он был… как бы это сказать…
   – Одержимый?
   – Хуже. Совершенно безумный. А иногда казалось, что это вообще не он. Совсем другой человек… а вернее сказать, нечеловек. У него осталось немного отрывочных записей из экспедиции. Ну, и сам он еще наговорил – все за ним записывали. Потом долго расшифровывали… Получилось, что они нашли три ключа. Передрались из-за них, и этот бедолага остался один. А потом дошел до источника и установил все три. И вот тут что-то произошло… Эта часть – самая непонятная. Вроде бы все начало меняться, и у парня стало рвать крышу. Он перепугался, и, пока был более-менее в сознании, сумел отключить источник. А потом убежал. Но крыша у него все равно съехала. Через два дня, правда, он пришел в себя. Стал нормально соображать, разговаривать, как и раньше. Но не помнил ничего с того самого момента, на котором связь отрубилась, – будто и не бывал там. Но самое интересное, Квалин! Когда мы забрали его и отдалились от «Призрака», он улетел. «Призрак» то есть. Сдвинулся с места, разогнался и ушел в деформ. А потом вынырнул уже там, где вы его нашли. Такие вот дела…
   – Чего-то ты недоговариваешь, – заметил Квалин.
   – Ага, – сказал Диранст. – Этот человек вернулся не с пустыми руками. У него было два артефакта. Один – хорошо известный тебе ключ. А другой – такой маленький фиолетовый кубик.
   – Как в источнике?
   – Точно. Потом, когда наш приятель уже оклемался, в Обществе как раз началась заварушка, и онвспомнил, что тоже собирался переметнуться к «интерам». Естественно, все записи и обе штуковины прихватил с собой. Ну, записи, понятно копии, у меня остались. А насчет артефактов… кое-какие связи с «интерами» у меня были… в общем, ключ я украл. К сожалению, уже после того, как Уинслоу успела его пощупать. Вот кубик не успел – он уже пошел в работу, начали его активно исследовать – не подобраться было. А от самого человечка «интера» через пару дней избавились. Столкнулся в воздухе с другим элером, вроде бы случайная авария, но запашок у этой случайности, сам понимаешь… А теперь, Квалин, я должен сознаться: я тебя обманул. Не крал я у тебя ключ. Просто не хотел признаваться, что твой – уже второй, вот и все.
   – Значит, все-таки Мэри?
   – Она, сучка маленькая! А я свой тогда уже просветил и знал, что он излучает. Меня здорово дергать начало – то ли на «Призрак», то ли в Такла-Макан. Пустыня, к счастью, ближе была. Боялся я, Квалин. Понимал, что не выдержу, но, думаю, если один пойду, потом тоже вернусь не человеком, а неизвестно кем. Потому с тобой и связался – ты у нас опытный, вместе не так страшно.
   – На каком расстоянии это излучение можно засечь? – спросил Квалин.
   – До нескольких километров. Уже сообразил, да? Уинслоу предположила, что ты мог найти еще один ключ. Дальше делается простенький приборчик, город просвечивается, и он указывает на твою квартиру. Дело техники, как вы говорите.
   – Поэтому я его потом сообразил под экран спрятать.
   – Вдвойне разумно. Из-под экрана-то и излучение не действует. Я, когда мы летели, тоже так сделал – жаль, слишком поздно догадался.
   – Погоди-ка. Если он так обширно излучает – почему ж тогда все в округе не становятся одержимыми?
   – Сначала должен быть тактильный контакт. И визуальный. Только потом оно начинает действовать. Ну, насколько я понял.
   – Допустим. А такой момент: там, когда мы открыли ворота, ты мне его запросто отдал…
   – Это тебе так показалось, что запросто. – Диранст ухмыльнулся. – Алкоголик тоже может отказаться от бутылки, если сделает над собой усилие, разве нет? Потом, есть эффект накопления: чем дольше ты держал его в руках, тем сильнее он действует. Включая последействие, кстати. А я держал не так уж много. Говорю же: боялся я того, что оно может со мной сделать.
   – Ага, и поэтому отдал мне, чтобы оно сделало со мной.
   Диранст развел руками:
   – Ну извини… Что я еще могу сказать?
   – Ладно, проехали. Давай теперь про взрыв. Как ты выжил?
   – Со взрывом, Квалин, я все подстроил заранее. В подробности вдаваться не стану, но суть в том, что мне надо было исчезнуть. Вот и была мысль совместить нашу вылазку с этим самым… Но я то ли перемудрил, то ли недомудрил. Не учел всех факторов и поплатился.
   – Так что же вышло?
   – Взрыв правда был, но в воздухе. Роскошная такая имитация – грохает шумно и красиво, а повреждений практически никаких. Если бы ты так не спешил, то минут через десять сам бы все увидел и понял. Это мой, первый взрыв. Потому что, когда он отгремел и я собрался мускульником отбросить плиту, грохнул второй. Внизу, у источника.
   – А с той живой формой что?
   – Да ничего особенного. На метр подошла – и исчезла. А потом оно и рвануло. И хорошо так рвануло. То есть шума как раз немного было, но мое стариковское тело потрепало ощутимо. Я уже пожалел, что тебя прогнал… А потом «интера» прилетели. А у меня с ними счеты… ну, сам понимаешь. Шлепнули бы на месте и не поморщились. Пришлось срочно выдумывать, что я им раздобуду тебя вместе с ключом.
   – Сволочь ты, Диранст, – сказал Квалин.
   – Сам-то хорош – маризянином вон заделался! Ну так Уинслоу сначала поверила, понадеялась, что я и правда ключ достану. А потом день за днем идут, результатов нет… Думаю, надо сматываться, пока не поздно. А раз уж сматываться – так с музыкой, как вы говорите. Хотел, конечно, стянуть у нее ключ, но девчонка его все время при себе держит, не подберешься. Так я ее другой игрушки лишил. Разнес ее спутник с образцом – и прямиком сюда.
   – А вот про спутник и образец давай-ка подробнее!
   – Ну, если не вдаваться в научные тонкости, то суть такая. Есть излучение: сигнал плюс фон. Фон подавляет сомнения, склонность к анализу и гасит внутренние тормоза – мораль, здравый смысл, все что угодно. А сигнал делает замещение: новые желания и цели вместо твоих первоначальных. Все это действует непосредственно на нейроны – чистая биохимия, ты даже ничего не замечаешь. В ключе к примеру, идет строго определенный сигнал: включить источник. Ну, и пытаешься до него добраться и включить любыми способами. А сами источники, фиолетовые, дают только фон. Сигнал на него можно наложить. Любой. Только смодулировать, чтоб попало в резонанс – и готово. Вот «интера» приделали модулятор к образцу – кубику этому самому – и запихнули в телеспутник.
   – Ага. «А я тут машину купил…» Гады!..
   – Это все она – маленькая сучка. Ее идея от начала до конца. Называется «Мозговой штурм». А теперь возьмем «Призрак». Один спутник с такой маленькой штуковинкой охватывает целый регион. На «Призраке» источник мощнее на порядок… нет, на два порядка! Установить прямой интерфейс – и транслировать сигнал на всю Галактику. Вот что они делают, Квалин! Спутник – только испытание проекта. Так, мелочевка – по-настоящему они еще даже не начинали.
   – Да уж. Рэй Чейн может отдыхать, – сказал Квалин.
   – У вашего Чейна или нашего Хейна не было доступа к технологии Предшественников. И знаешь, мне как-то все равно, кто успеет первым. Безумная Мэри или сумасшедший Канех. Они друг друга стоят, поверь мне.
   – Я-то не сомневаюсь… – протянул Михаил. – Я вот о чем думаю: неужели они не понимают, что «Призрак» этим не исчерпывается?
   – Скорее, не хотят понимать… Раз уж мы вернулись к «Призраку», предлагаю поменяться ролями. Мне интересно, что ты там видел. Совпадает ли это с моей гипотезой.
   – Гипотезой потом поделишься?
   – А как же!
   – У меня еще один вопрос.
   – Да?
   – Что-то ты подозрительно много знаешь о секретном проекте «интеров».
   – Я ж сказал – у меня там связи… – Диранст умолк, видя недоверие во взгляде Квалина. – Ну, ладно: я и сам понемногу прирабатывал на «интеров». Исключительно из тех соображений, чтобы легче было добраться до их документации. В Обществе об этом ничего не знали – они бы не одобрили. Теперь-то уже все равно…
   – Понятно. Я, знаешь ли, сразу заподозрил, что с твоими заявлениями о «чистой науке» не все чисто.
   – Нет, ты, пожалуйста, не смешивай! – взвился Койтль. – Что такое наука? Это, по большому счету, удовлетворение любопытства…
   – За счет государства, – вставил Михаил.
   – За счет того, кто согласен платить. – Диранст, похоже, не узнал цитату. – Да, мне платят за исследования, но есть одно маленькое отличие между мной и интеровскими специалистами. Я все равно исследую то, что хочу, а не то, что от меня требуют. У меня есть предложение, и я ищу на него спрос, а не наоборот. А если спрос регулярно возникает в одном и том же месте, так разве это моя вина? Они в Обществе подходили слишком буквально, потому и погорели.
   – Ты бы, конечно, организовал все лучше?
   – Может, и организовал бы! – Койтль не заметил иронии. – Только теперь это никому не нужно. Скоро вообще все наши трепыхания никому не будут нужны – галактические безумцы постараются!
   – Ладно, все с тобой ясно, – сказал Квалин. – Так вот, что касается «Призрака»…
   Он рассказал историю своих похождений, начиная с перевоплощения в Ремпальдса. Не упустил почти ничего, кроме несущественных подробностей, – разве что не стал упоминать некоторые имена. Когда Михаил добрался до посещения источника, Диранст слушал с особенным интересом, то и дело переспрашивая и прося уточнить. А как только Квалин рассказал, как снял скафандр, он всплеснул руками, и глаза его прямо-таки загорелись.
   – Ну, что я могу сказать: твой рассказ все подтверждает, – заключил Койтль, когда Михаил закончил. – Причем настолько подтверждает, что я, признаться, и не ожидал… Если помнишь, несколько лет назад, когда открыли энерготрансформацию, все этим болели. Ну, у вас, может, и не настолько, а в нашей ученой среде дурным тоном считалось не иметь своей эргонной теории или хотя бы обоснованного мнения на этот счет. Ну так у меня тоже была теория, в меру бредовая. А теперь я гляжу, что «Призрак» кое в чем очень хорошо в нее вписывается.
   – Хватит тебе интриговать вступлениями!
   – Так я перехожу к сути. Сейчас уже почти доказано, что эргоны бывают активными и пассивными. То есть которые инициируют трансформации и которые служат для них материалом. Тогда таких понятий еще не было. У меня были другие: точки воли, уровни воли. Я предположил, что эргоны, которые соответствуют живым организмам, всегда активнее, чем спроецированные на мертвую материю. А самые активные – у тех, кто обладает сознанием. Чем сильнее воля, тем активнее, отсюда и уровень воли. А теперь предположим, что у нас есть прямой канал: сознание – подсознание – эргонное поле. Тогда что получается? Возьмем мой корабль: на эргонном уровне нет никакой разницы, корабль это или, скажем, домик. Нет разницы, держишь ты в руках чашку или лучемет. А вот между мной и тобой разница огромна. Мы – две точки воли в большом пассивном окружении. Окружение может меняться как угодно, но точки воли остаются постоянными. Был бы у тебя сейчас канал «сознание – эргоны», мог бы запросто чаек в вино превратить.
   – Спасибо, мне сейчас чаек в самый раз.
   – Ну так я к чему веду: на «Призраке» такой канал есть. Источник поддерживает поле – его, должно быть, сгенерировали, когда построили эту жестянку, а дальше источник его даже в пассивном режиме вытягивает. Реальность «Призрака», Квалин, – это эргонная реальность. Вот ты говоришь: коридоры и двери – будто декорации. А они и есть декорации! Я тебе даже скажу, кто их создал! Думаешь, Предшественники? Да ничего подобного! Один-единственный наш с тобой предшественник – тот бедолага из первой экспедиции. И коридоры, и трубы… и «защитники», живые формы эти, которые скафандры портят, – все его работа! А мы ее приняли за реальность и воюем с призраками… Это как во сне, Квалин. С тобой что-то происходит, швыряет тебя туда-сюда, едва успеваешь следить за событиями… А надо только осознать, что это сон. И начать самому управлять сном. И все станет совсем иначе.
   – Погоди, Койтль. А в пустыне как? Почему там были те же коридоры и те же существа?
   – А очень просто. Это, мой друг, мы с тобой поработали. Ты побывал на «Призраке». Я сам не бывал, но видел записи, так что наши с тобой представления совпали. А две одинаково сориентированные точки воли – это сильнейший резонанс! Мы увидели именно то, что ожидали увидеть, – вот и все.
   – Так, дай подумать, – остановил Квалин Диранста. – Значит, на «Призраке» каждый может строить реальность на свое усмотрение, так? Но приоритет все же у того, кто включил центральный источник?
   – Точно. Его воля – основа. Когда источник активен, думаю, ей вообще нельзя ничего противопоставить. А в пассивном режиме она просто берется за базовый паттерн. Мы можем менять его, если наша воля войдет в согласие с подсознанием, но только локально и временно. Когда мы уходим, паттерн возвращается к исходному.
   – Короче, если я сейчас попаду на «Призрак», то опять не смогу дышать без скафандра? Пока мое подсознание не согласится, что это возможно.
   – Да. Но сейчас будет проще. Это как преодоление комплексов: один раз справился – во второй уже легче. В третий и вообще никаких проблем.
   – И все-таки «Призрак» – это чужой сон, – сказал Квалин.
   – В каком смысле?
   – Да в таком. Звучит красиво: формирование собственной реальности усилием воли! Выглядеть может тоже красиво, если постараться. А по сути что? Навешивание рюшечек? На его настоящие функции вся наша воля нисколько не влияет, как я понимаю. Есть атмосфера, нет атмосферы – им глубоко до лампочки. Коридор вправо или влево, дверью больше или меньше – тьфу, ерунда какая! На эргонном уровне, сам говоришь, все эти коридоры и двери равнозначны.
   – Это точно, – согласился Диранст.
   – Зато у него есть своя воля. Которая заставляет нас идти, чтобы включить источник. По трупам, между прочим, идти! А ты говоришь – точки воли постоянны. Где же они постоянны, если эта зараза их давит, как хочет?
   – Ну, я не совсем верно выразился. Уровень воли может меняться под действием кучи факторов. Постоянны – в смысле, их нельзя принудительно трансформировать. А вот направить, переориентировать… это можно, почему нет? Вся человеческая история на этом построена. Где не хватает силы, можно взять обманом и хитростью.
   – Ага… – Квалин допил чай. – Знаешь, о чем я еще думаю? Или, вернее, о ком?
   – О Кейвоне Хаймсе.
   – Именно! Вот у кого со связью «сознание – эргоны» никаких проблем нет. И «Призрак» ему для этого, по-моему, совсем не нужен.
   – Да, извини, – спохватился Диранст, – я упустил один момент. Ко мне этот Хаймс тоже являлся.
   – Когда? – Михаил подскочил на месте.
   – Да вот когда я думал, то ли мне уже бежать от «интеров», то ли еще повременить. Тут-то он и пришел. Говорит, лучше бы ты завязал со всеми «призрачными» делами, а то плохо кончишь. Я его, попятно, послал погулять подальше. А он… в общем, про такое сказал, чего уж точно никто узнать не мог. Вот я и пораскинул мозгами, как вы говорите. Понятно, что менять планы не стал. Наоборот – подумал, что надо действовать быстрее и решительнее.
   – Вот об этом я и думаю, – сказал Квалин.
   – Что и нам надо бы побыстрее?
   – Нет, не то. Мне Хаймс говорил, что я не вернусь с «Призрака», если не отдам ему ключ. Но я ведь выбрался. Хотя и нелегко было…
   – Он и Уинслоу вроде сказал, что все здание рухнет. А обвалилось только одно крыло.
   – Так! – Разведчик в упор посмотрел на ученого. – А что ты еще упустил?
   – Да я и сам подробностей не знаю – только краем уха слышал.
   Квалин на некоторое время призадумался.
   – Допустим, Хаймсу нужен «Призрак», -сказал он. – Тогда почему он его не возьмет? С его способностями завладеть ключами – пара пустяков. Но он этого до сих пор не сделал. Что это значит? Что «Призрак» его интересует лишь постольку-поскольку, а настоящая цель – совсем другая?
   – Возможно. А может, он хочет завладеть «Призраком» лишь после того, как… – Диранст внезапно умолк.
   – Как что?
   – Как остальные претенденты уничтожат друг друга. В чем Хаймс им – нам то есть – активно помогает. Думаешь, он хотел, чтобы ты отдал ключ? На самом деле он хотел, чтобы ты еще сильнее в этот ключ вцепился! Чтобы убивал всякого, кто захочет его у тебя отнять! И со мной так же. Так – я бы, может, еще колебался, а тут взял и распылил «интеровский» спутник на белые шарики.
   – Ему, наверное, спешить некуда. Хочет, чтоб не путалась под ногами всякая мелочь, когда он придет на готовенькое, – сказал Квалин задумчиво. – Но знаешь: ведь он меня спас.
   – Это как? – удивился Диранст.
   – Когда дал мне чип с записью. У меня сразу пошла параллель: Хейгорн застрелил охранника, а я – Катака. Если бы не это – так и ползал бы по «Призраку» в поисках ключа.
   – А может, и не ползал. Может, уже нашел бы.
   – Но ведь ключ у Мэри – ты сам сказал!
   – Третий – да. А ты уверен, что их только три? Да, для источника нужно три, но ведь есть еще подстанция на Земле. И кто знает, сколько еще таких же на разных планетах…
   – И то правда. Может, там по «Призраку» с десяток ключей разбросано, а мы тут из-за них деремся.
   – Вот потому Хаймс тебе и помог, чтобы ты раньше времени источник не включил.
   – Мог бы просто убрать, и дело с концом…
   – Убрать! Да ты сам уже мыслишь, как эти!
   – Черт раздери! – спохватился Квалин. – Ты прав, чердак у меня маленько того… И все-таки я не думаю, что он мне помог из гуманных соображений.