Страница:
доказательства этого, если бы о них в первую очередь шла речь. Однако
поскольку они уже чрезмерны и не имеют никакого отношения к познанию демона,
то я их, по справедливости, опускаю. А перехожу я к более соответствующим
вещам.
5. Ведь ты утверждаешь в строках своего письма, что постижение
возникновения хозяина дома, благодаря которому, как говорят эти люди,
возможно познание собственного демона, или хозяев домов, если их больше
одного, даже у этих самых людей, пожалуй, по общему мнению, является
неосуществимым. Каким же образом у них признается недостижимым знание о
хозяине дома, когда они преподнесли очевидные методы его отыскания и в
спорных случаях учат кто пяти основаниям для их разрешения, кто большему их
числу, кто меньшему? Уж не для того ли, чтобы мы настояли, что мы должны в
том и в другом случае рассматривать более важный предмет в отношении его?
Ведь или можно изыскать происхождение хозяина дома и, конечно, даруемый им
демон является известным, или первый непознаваем и в соответствии с этой
гипотезой мы не знаем и второго. Так вот, в никак не меньшей степени, чем
хозяин дома, существует и даруемый им демон. Значит, разве есть препятствие
для того, чтобы с помощью искусства составления гороскопов найти его было
затруднительно, а при посредстве священного прорицания или теургии
существовала полная возможность его познания? Вообще же демон даруется не
только хозяином дома, но имеется много его более общих, чем связанные с
хозяином дома, начал. Кроме того, подобный метод вводит некие искусство и
человеческую деятельность в отношении собственного
(стр.216)
демона. Следовательно, нет ничего справедливого в том, в чем ты
сомневаешься.
6. Если же нужно открыть тебе истину относительно назначенного каждому
демона, то он предоставлен нам не дурной частью небесных тел и не какой-либо
стихией видимых вещей, но нисходит от всего космоса, от всевозможнейшей
жизни и от всевозможнейших тел в нем, при посредстве которых душа нисходит в
становление, в согласии с особенным попечением отделяется некая частица для
нас, особая для каждого нашего органа. Стало быть, этот демон пребывает как
образец даже до нисхождения душ в становление. Всякий раз, когда душа
выбирает себе демона в качестве вождя, тотчас рядом с ней оказывается этот
демон --вершитель жизненных путей души, который связывает ее с телом, когда
она нисходит в него, управляет ее жизнью вообще, сам направляет ее особенную
жизнь, и, поскольку он предоставляет нам начало, все, что мы обдумываем,
мыслим и совершаем,-- это то, что он нам вкладывает в мышление. Он управляет
людьми до тех пор, пока мы, люди, при посредстве жреческой теургии не
назначим заступником и вождем души бога. Ведь тогда этот демон либо уступает
лучшему, либо передает ему свое начальствование, либо подчиняется ему так,
чтобы уплатить положенную подать, либо каким-то иным образом прислуживает
тому как начальствующему.
7. Так вот, на основании этого я легко отвечу тебе и на следующий
вопрос. Ведь демон управляет не какой-то нашей частью, а непосредственно
всем разом и доходит до самого нашего начала, поскольку уделен нам всем
устройством мироздания. Ведь само то доказательство, которое ты считаешь
нужным привести в отношении демонов, управляющих частями тела и
определяютщих здоровье, внешний
(стр.217)
вид и состояние последних, и в отношении единственного руководителя,
повелевающего всем вместе,--так вот именно его ты и полагай для себя
подтверждающим то, что руководство всеми нашими частями восходит к единому
демону. Итак, не разделяй демонов тела, души и ума 155. Ведь
неестественно, если живое существо едино, а поставленный управлять им демон
множествен,-- напротив, повсюду повелевающее проще подчиненного. Еще
несообразнее того--это если не соединенными, а разобщенными между собой
окажутся властвующие частицы многих демонов. Ты же и среди них вносишь
противоположность: одних полагаешь благими, а других --дурными, в то время
как дурные демоны не облечены никакой властью и не противостоят благим как
имеющая равные возможности сила.
8. Затем, когда ты оставляешь в стороне подобные вопросы, над тобой
берет верх философское мнение, и ты тем самым разрушаешь все представление о
собственном демоне. Ведь если он является некоей частью души, например
разумной, и, стало быть, счастлив всякий, кто имеет острый ум, то уже не
будет никакого другого чина, стоящего выше демонического, управляющего
человеческой душой в качестве превосходящего ее. Некие части души или, в
особенности, ее сила станут более властными, нежели большинство видов жизни
в нас, и будут находиться во взаимной связи--но не как по природе
обособленные -- властвующими над всем нашим устройством.
9. Однако после этого ты вспоминаешь и об ином почитании собственного
демона, осуществляющем свое служение ему то как двоим, то как троим
156. Это самое служение является совершенно неправильным. Ведь
разделять, а не сводить ,к одной поставленные управлять нами причины
(стр.218)
--значит ошибаться и совершенно не постигать властвующего во всем
единения.
И мнение, относящее демона на счет тела и управления им, низводит его
власть до некоего самого низкого положения. Таким образом, как следует
относиться к опирающимся на подобное мнение священнодействиям при том
условии, что сама их изначальная основа ошибочна? Далее, собственный
демон-заступник является единственным для каждого из нас, но считать его
общим и одним и тем же для всех людей не следует, как и не следует считать
его общим, но по-своему вступающим в общение с каждым. Ведь разделение на
отдельные виды и различие материи не допускают совместного владения самим по
себе бестелесным и тождества. А почему все к нему обращаются с общим
заклинанием? Потому, что заклинание демонов производится в согласии с единым
повелевающим ими богом, который изначально назначил каждому собственного
демона и показывает в священнодействиях по собственному желанию демона,
назначенного каждому. Ведь в теургическом действии к низшему всегда
обращаются при помощи превосходящего. Значит, и когда речь идет о демонах,
единый и общий повелитель космических владык становления посылает каждому
назначенного ему демона. Однако всякий раз, лишь после того как рядом с
каждым окажется его собственный демон, последний и открывает подходящее ему
почитание и собственное имя и обнаруживает подобающий себе способ
заклинания.
10. И тем же самым является соответствующий порядок демонов: один
свойствен им как призываемым в заклинаниях, другой ниспосылается высшими
причинами, а третий созидает общий союз того и другого. Однако не уподобляй
божественные заклинания человеческим
(стр.219)
и неизреченные--изреченным и не сравнивай те, которые предшествуют
всякому определению и всякому неопределенному способу, с теми определенными
или неопределенными приказаниями, что встречаются у людей. Ведь наши
предметы не имеют ничего общего со всеобщим родом и с теми, кто во всех
отношениях превосходит нас и повелевает всей нашей сущностью и природой.
Напротив, здесь с людьми чаще всего случаются величайшие ошибки, когда они
на основании человеческой слабости делают какие-либо заключения о
демонической власти и по незначительному, не стоящему упоминания и
обособленному догадываются о великом, достойном и совершенном. Вот какие
ответы я даю тебе в отношении собственного демона в добавление к ранее
сказанному.
(стр.220)
1. Ну так вот, напоследок остается обсуждение представления о счастье,
которое ты пытаешься получить многими способами: сперва выдвигая возражение,
затем выказывая недоумение и после этого задавая вопросы. Итак, расположив
твои вопросы в том порядке, в котором ты их подготовил, мы соответственно и
ответим тебе на них. Ведь ты установил, что путь к счастью никогда не
является скрытым образом каким-то другим --да и какое могло бы иметь место
иное, оставляющее в стороне богов, разумное восхождение к нему? Ибо,
согласно только нашему мнению и мнению тех, кто придерживается сходных
представлений о лучших и истинно стремится к единению с ними, если в богах
заключается сущность и совершенство всех благ и их первая сила и начало, то
начало и завершение всех благ должно служить предметом ревностной заботы.
Так вот, в этом-то
(стр.221)
и заключаются созерцание истины и умное знание и вслед за познанием
богов происходят обращение к самим себе и познание самих себя.
2. Итак, ты напрасно сомневаешься в том, что не следует обращать
внимания на человеческие мнения. Ведь разве есть время у того, чьи помыслы
направлены на богов, снисходить до похвалы людей? Впрочем, ты не по делу
возбуждаешь еще и новое сомнение, основанное на этом, а именно--будто душа
случайным образом воображает великие вещи. Ведь разве, в самом деле, начало
воображаемого возникает среди истинно сущего? Разве не наша способность
фантазировать является созидающей подобные призраки? Напротив, никакая
фантазия не пробуждается, когда полностью оказывает свое действие разумная
жизнь. Разве не сопутствует богам сущностная истина? Разве по созвучию она
не располагается среди умопостигаемого? Так вот, такие рассуждения звучат
правдоподобно и у тебя, и у некоторых других. Однако все то, за что
некоторые поносят служителей богов как шарлатанов и проходимцев, близкое к
чему мнение высказал и ты, ни в коем случае не имеет отношения к истинной
теологии и теургии. Если даже где-то рядом с науками о благе и находят свое
место подобные люди (как произрастают мошенничества и подле всех остальных
искусств), то, конечно, эти самые мошенничества более противоречат
соответствующим им искусствам, нежели чему бы то ни было другому: ведь и с
благом зло вступает в более существенное противоречие, нежели с отличным от
блага.
3. Так вот, после этого я хочу обратиться ко всем остальным
рассуждениям, в которых ты, оговаривая божественное предвидение,
противопоставляешь ему какие-то другие методы предсказания будущего. Ведь я
полагаю, что даже
(стр.222)
если возникает некая природная предрасположенность к указанию будущего
события, как, например, свойственное некоторым животным предвидение
землетрясений, ветров или зим, то она не является столь уж достойной
уважения. Ибо подобное врожденное прорицание имеет место благодаря или
остроте ощущения, или сопереживанию, или какому-то иному одновременному
движению природных сил и не содержит ничего священного и
сверхъестественного. И если кто-то при помощи присущего людям умозаключения
или свойственного искусствам наблюдения на основании знамений делает вывод о
тех предметах, которые предвещают эти знамения, подобно тому как врачи
заранее знают о будущей горячке по сокращению биения пульса или дрожи, то,
мне кажется, он не обладает никаким почитаемым и благим качеством. Ведь он
действует так, как это свойственно людям, и делает вывод при помощи
присущего нам разума относительно природных вещей и в согласии с тем, что
происходит, и принимает решение, не удаляясь от телесного чина. Таким
образом, даже если в нас присутствует некая природная обращенность к
будущему, подобно тому как и во всем остальном проявляется очевидным образом
действующая здесь сила, то она не заключает в себе ничего на самом деле
достойного почитания. Ведь какое истинное, совершенное и вечное благо могло
бы быть результатом заложенного в нас природой становления?
4. Итак, только божественная мантика, соприкасающаяся с богами,
поистине дарует нам участие в божественной жизни и, воспринимая частицу
предвидения и божественных мыслей, делает нас поистине божественными. Она же
действительно предоставляет нам благо, поскольку полно всех благ
наиблаженнейшее мышление богов. Стало быть.
(стр.223)
твое предположение, будто те, кто прикасается к этой мантике, видят
наперед, но не являются счастливыми, неверно -- ведь все божественное
предвидение принадлежит к области блага. Неверно и утверждение, будто такие
люди предвидят будущие события, но не знают, как ими правильно
воспользоваться. Напротив, вместе с предвидением они воспринимают прекрасное
само по себе и истинный и подобающий порядок вещей; в последнем присутствует
и польза. Ведь боги, в частности, предоставляют возможность предохраниться
от природных опасностей. Всякий раз, когда нужно упражнять добродетель и
этому способствует неведение о будущем, боги скрывают предстоящие события
ради того, чтобы сделать душу лучше. Но всякий раз, когда в этом отношении
нет никакой разницы, а заведомое знание полезно для душ, для их спасения и
восхождения, они закладывают пророческое предвидение в саму их внутреннюю
сущность.
5. Однако зачем мне говорить об этом подробно? Во многих предшествующих
рассуждениях показано превосходство божественной мантики над человеческой.
Итак, лучше, как ты этого хочешь от нас, указать тебе путь к счастью и то, в
чем заключается его сущность. Ведь на основании этого обнаруживается истина
и вместе с тем можно легко разрешить все сомнения. Итак, я говорю, что
видимый и мыслимый человек, прежде пребывавший как единое с созерцанием
богов, попал во власть иной души, связанной с присущим людям видом внешнего
облика, и потому оказался заключенным в оковы необходимости и рока.
Так вот, нужно рассмотреть, в чем для него освобождение и избавление от
этих оков. На самом деле оно -- не что иное, как познание богов. Ведь
познание блага
(стр.224)
является идеей счастья точно так же, как идеей зла свойственно быть
забвению блага и пребыванию в дурном. Итак, первая участь соответствует
божественному, а вторая, худшая, неотделима от смертного. Первая отмеряет
жреческими путями сущности умопостигаемого, вторая, отторгнутая от начал,
низводит себя до измерения телесного облика. Первая --это познание отца, а
вторая --это уклонение от него и забвение предшествующего сущности
самовластного бога-отца. Первая сохраняет истинную жизнь, возводя ее к отцу,
а вторая низводит основателя человеческого рода до того, что никогда не
пребывает, но вечно течет. Итак, пусть такой и представляется тебе первый
путь счастья, связанный с умным наполнением душ божественным единением.
Жреческое же и теургическое дарование счастья называется воротами к
богу-творцу, местом, или дворцом, блага. Оно обладает прежде всего
способностью к очищению души, значительно более совершенному, чем очищение
тела, затем--к упражнению мышления в восприятии и созерцании блага и
избавлении от своего противоположного, а после этого -- к единению с богами,
дарующими благо.
б. После того как оно по отдельности соприкоснется с частицами
мироздания и со всеми пронизывающими их божественными силами, тогда-то оно и
приведет и присоединит душу ко всеобщему творцу, освободит ее от всякой
материи и соединит только с вечным разумом. Например, как я говорю, оно по
отдельности соприкасается с самопроизвольно порождающей, самодвижной,
возвышающей все, разумной, упорядочивающей все, возводящей к умопостигаемой
истине, самосовершенствующейся, созидательной силой и с остальными
божественными демиургическими силами, чтобы участвующая в теургии душа
(стр.225)
окончательно обрела свое место среди их воплощений, мыслей и
демиургических действий. И вот тогда-то оно предоставляет эту самую душу
всему демиургическому богу. Вот каково завершение жреческого восхождения у
египтян.
7. Что же касается самого блага, то они полагают, что божественное
благо--это заранее обдуманное самим богом, а другое, человеческое,--это
единение с ним, и это истолкование дал Вития на основании книг Гермеса.
Следовательно, эта часть не пропущена египтянами, как полагаешь ты, но
передана так, как это подобает богу. И не по малозначимым вопросам теурги
докучают божественному уму, но по тем, которые относятся к очищению души, ее
освобождению и спасению. И занимаются они не трудными, а для людей
бесполезными вещами, но, напротив, наиполезнейшими для всякой души. И отнюдь
не вводятся в заблуждение неким обманчивым демоном те, кто во всех
отношениях стоит выше лукавой и демонической природы и воспарил к
умопостигаемой и божественной.
8. Вот что мы ответили тебе в меру нашей возможности на вопросы
относительно божественной мантики и теургии, по поводу которых ты пришел в
недоумение. Так вот, наконец, в заключение рассуждений, я совершаю молитву
богам, чтобы они помогли как мне, так и тебе неизменно сохранять истинные
мысли, и вложили в нас вечную истину на вечные времена, и помогли обрести
самые совершенные мысли о богах, в которых заведомо заключаются для нас
достойное почитания счастливое свершение благ и сама власть в согласной
дружбе между собой.
(стр.226)
После них 1 самым именитым аал Ямвлих, который происходил из
знатного рода и от людей, утопающих в роскоши и преуспевающих. Отечеством
его была Халкида; этот город находится в области, именуемой Кела. Вступив в
общение с Анатолием 2, почитавшимся вторым после Порфирия, он
весьма преуспел и достиг вершин в занятиях философией. Затем1,
после Анатолия, он вверил себя Порфирию, и не было такого предмета, в
котором он не превзошел бы и Порфирия, за исключением разве что связности и
силы речи. Ибо произносимое им тяготеет скорее к прелести и очарованию и не
обладает некоей белизной и не приукрашается чистотой, хотя, впрочем, и не
оказывается совершенно неясным, но, как говорил о Ксенократе Платон, и не
приносится в жертву Гермесовым Харитам3. Конечно, его речь не
захватывает слушающего ее и не
(стр.229)
околдовывает при чтении вслух, а скорее отталкивает и удручает слух.
Снискав в трудах праведность, он удостоился от богов столь огромного
влияния на слушателей, что у него было множество учеников и отовсюду
сходились к нему люди, жаждущие образования; и возникло среди них некое
прекраснейшее недоумение. Ведь вот они: Сопатр из Сирии, муж наиискуснейший
в речи и письме, и Эдесий и Евстафий из Каппадокии, и Феодор и Евфразий из
Эллады4--люди, обладавшие наивысшей добродетелью, и множество
других, не слишком отстававших от этих по силе речей, так что удивительно
было, что всем им он был полезен; ибо был он еще и щедр со всеми. Так вот,
весьма малое время он проводил наедине с самим собой, без товарищей и
учеников, поклоняясь божеству; по большей же части он пребывал в кругу
товарищей, и в отношении пищи придерживался древней невзыскательности, и на
пирах наслаждался скорее общением с присутствующими и переполнялся им,
словно нектаром. Они же, постоянно и ненасытно желая внимать ему, все время
докучали ему и, выискав достойный внимания предлог, однажды сказали: "Что же
это ты, о наибожественнейший учитель, делаешь что-то в уединении и не
уделяешь нам более совершенной мудрости? А ведь донесся до нас слух от твоих
рабов, что при совершении молитвы богам ты кажешься вознесшимся над землей
более чем на десять локтей; а тело твое и одежда начинают сиять златовидной
красой. Когда же ты заканчиваешь молитву, тело твое становится подобным
тому, что было прежде, и ты сходишь на землю, к общению с нами". Обычно не
слишком смешливый, рассмеялся на эти слова Ямвлих. Но при этом ответил он
им: "Недурен был тот, кто вас таким
(стр.230)
образом обманул, но это не так; впредь же я ничего не буду делать без
вас",-- и слово свое сдержал. Автору настоящих строк об этом случае
рассказал учитель Хрисанфий из Сард. Последний был учеником Эдесия, а Эдесий
был в числе первых учеников Ямвлиха, и этот рассказ--из тех, что он поведал
Хрисанфию.
Так вот, он говорил, что величайшими подтверждениями божественности
Ямвлиха были следующие. Солнце двигалось к границам знака Льва, когда оно
восходит вместе с так называемой Собакой 5, и было время
жертвоприношения. Последнее было подготовлено в одном из его загородных
имений. Когда же все прошло прекрасно, они направились в город, передвигаясь
неторопливо и медленно; ведь между ними происходила беседа о богах,
подобающая совершению жертвоприношений. Вдруг Ямвлих в середине беседы
оставил рассуждения, словно у него прервался голос, и, вперив глаза в землю,
некоторое время молчал, а затем, вновь взглянув на товарищей, воскликнул:
"Пойдем другой дорогой, ибо здесь недавно провезли мертвеца". Сказав это, он
пошел по другой дороге, которая ему показалась более чистой, и вместе с ним
свернули все те, которые сочли позорным оставить учителя. Большинство же
товарищей--все те, которые были более склонны к пререканиям и в числе
которых и находился Эдесий,-- остались на том же пути, сочтя происшедшее
нелепицей, и, словно взявшие след собаки, пытались найти опровержение словам
учителя. И через короткое время им встретились люди, хоронившие покойника.
Но и тут они не отступились, а спросили, не по этой ли дороге те пришли
сюда. В ответ же те сказали: "Конечно", поскольку, как они сообщили, другого
пути у них попросту не было.
(стр.231)
Еще об одном деянии, и того более божественном, согласно
свидетельствуют ученики. Ведь они часто докучали ему, говоря, что явленного
им мало, и что это, пожалуй, могло быть достигнуто благодаря некоей особой
остроте обоняния, и что они хотели бы получить некое наглядное
доказательство в виде чего-то другого, более важного. Он же отвечал им: "Но
это зависит не от меня, а случится, когда придет подходящая пора". Спустя
некоторое время они решили отправиться в Гадары; а это теплые источники в
Сирии, вторые после римских в Байях, и сравнить еще какие-либо с теми и
другими попросту невозможно. В подходящий сезон они и отправились в Гадары.
Однажды он совершал омовение, а они снова собрались и стали досаждать ему
теми же самыми просьбами. Ямвлих, улыбнувшись, сказал: "Хоть и не слишком
благочестиво показывать подобные вещи, но ради вас это будет сделано". Он
приказал ученикам выяснить у местных жителей, как издревле называются два
теплых источника-- весьма небольших, но более приятных, чем остальные.
Выполнив предписанное, они сообщили: "Хоть этому и нет объяснения, но вот
этот называется Эрос, а соседнему имя Антэрос". Он тотчас прикоснулся к воде
(а сидел он в этот момент на покрытии источника) и, обратив к ней какие-то
краткие слова, вызвал снизу, из источника, дитя. Дитя же это было белым и
соразмерным по пропорциям своего тела, и его златые кудри сияли, опускаясь
на спину и на грудь, и вообще оно выглядело умывающимся и умытым. В то время
как его товарищи стояли, пораженные, он сказал: "Пойдем к соседнему
источнику", и повел их прочь; и был он погружен в раздумья. И там, совершив
те же самые действия, он вызвал другого Эрота, во всем подобного первому, за
исключением
(стр.232)
того, что его волосы, спускающиеся вниз, были более темными и сияющими
в лучах Солнца. И обняли его оба ребенка и, словно признав в нем родного
отца, схватились за него. Он же вернул детей их собственным вотчинам и, в то
время как товарищи в священном страхе отступили, сам отправился купаться.
После этого толпа учеников уже не требовала от него ничего, но из-за
явленных им чудес притягивалась к нему, словно силой неизреченного бича, и
он внушал доверие всем. Рассказывают про него и еще более парадоксальные и
диковинные истории, но я не записал ни одной из них, сочтя рискованным и
нелюбезным богам делом сводить в виде постоянной и достоверной записи
подверженные искажению и переменчивые слухи. Даже и вышеприведенное я пишу с
опаской, как являющееся слухом, несмотря на то что я следую мужам, которые,
в остальном будучи недоверчивыми, доверяют лишь собственному покоренному
восприятию явленного. И из его товарищей никто не записал ничего из того,
что мы знаем. И это я говорю правильно, потому что Эдесий сказал, что и сам
он ничего не написал и никто другой на это не отважился.
Во времена Ямвлиха жил еще наидиалектичнейший Алипий, который имел тело
весьма малых размеров и который превзошел это карликовое, весьма малое тело,
так что казалось, будто такое видимое тело является лишь душой и умом, и
недостающее у него в отношении тела не перешло в большее, но израсходовалось
ради более божественного облика. Итак, подобно тому как великий Платон
говорил, что божественные тела, наоборот, пребывают заложенными в
души6, и в этом случае кто-нибудь мог бы, пожалуй, сказать; что и
его тело погрузилось
(стр.233)
в душу и сдерживается ею и подчиняется ей, как у лучших. Так вот, этот
Алипий имел множество почитателей, но воспитание у него сводилось лишь к
совместной жизни, к книгам же ни один из них не прикасался. Поэтому весьма
охотно они переходили к Ямвлиху, поскольку у того утоляли жажду из
источника, превыше всех бьющего ключом и не замыкающегося в самом себе.
Когда слава обоих была уже чрезвычайно велика, они как-то встретились друг с
другом, или же сблизились, словно звезды, и эта встреча состоялась в театре,
поскольку они уже чрезмерны и не имеют никакого отношения к познанию демона,
то я их, по справедливости, опускаю. А перехожу я к более соответствующим
вещам.
5. Ведь ты утверждаешь в строках своего письма, что постижение
возникновения хозяина дома, благодаря которому, как говорят эти люди,
возможно познание собственного демона, или хозяев домов, если их больше
одного, даже у этих самых людей, пожалуй, по общему мнению, является
неосуществимым. Каким же образом у них признается недостижимым знание о
хозяине дома, когда они преподнесли очевидные методы его отыскания и в
спорных случаях учат кто пяти основаниям для их разрешения, кто большему их
числу, кто меньшему? Уж не для того ли, чтобы мы настояли, что мы должны в
том и в другом случае рассматривать более важный предмет в отношении его?
Ведь или можно изыскать происхождение хозяина дома и, конечно, даруемый им
демон является известным, или первый непознаваем и в соответствии с этой
гипотезой мы не знаем и второго. Так вот, в никак не меньшей степени, чем
хозяин дома, существует и даруемый им демон. Значит, разве есть препятствие
для того, чтобы с помощью искусства составления гороскопов найти его было
затруднительно, а при посредстве священного прорицания или теургии
существовала полная возможность его познания? Вообще же демон даруется не
только хозяином дома, но имеется много его более общих, чем связанные с
хозяином дома, начал. Кроме того, подобный метод вводит некие искусство и
человеческую деятельность в отношении собственного
(стр.216)
демона. Следовательно, нет ничего справедливого в том, в чем ты
сомневаешься.
6. Если же нужно открыть тебе истину относительно назначенного каждому
демона, то он предоставлен нам не дурной частью небесных тел и не какой-либо
стихией видимых вещей, но нисходит от всего космоса, от всевозможнейшей
жизни и от всевозможнейших тел в нем, при посредстве которых душа нисходит в
становление, в согласии с особенным попечением отделяется некая частица для
нас, особая для каждого нашего органа. Стало быть, этот демон пребывает как
образец даже до нисхождения душ в становление. Всякий раз, когда душа
выбирает себе демона в качестве вождя, тотчас рядом с ней оказывается этот
демон --вершитель жизненных путей души, который связывает ее с телом, когда
она нисходит в него, управляет ее жизнью вообще, сам направляет ее особенную
жизнь, и, поскольку он предоставляет нам начало, все, что мы обдумываем,
мыслим и совершаем,-- это то, что он нам вкладывает в мышление. Он управляет
людьми до тех пор, пока мы, люди, при посредстве жреческой теургии не
назначим заступником и вождем души бога. Ведь тогда этот демон либо уступает
лучшему, либо передает ему свое начальствование, либо подчиняется ему так,
чтобы уплатить положенную подать, либо каким-то иным образом прислуживает
тому как начальствующему.
7. Так вот, на основании этого я легко отвечу тебе и на следующий
вопрос. Ведь демон управляет не какой-то нашей частью, а непосредственно
всем разом и доходит до самого нашего начала, поскольку уделен нам всем
устройством мироздания. Ведь само то доказательство, которое ты считаешь
нужным привести в отношении демонов, управляющих частями тела и
определяютщих здоровье, внешний
(стр.217)
вид и состояние последних, и в отношении единственного руководителя,
повелевающего всем вместе,--так вот именно его ты и полагай для себя
подтверждающим то, что руководство всеми нашими частями восходит к единому
демону. Итак, не разделяй демонов тела, души и ума 155. Ведь
неестественно, если живое существо едино, а поставленный управлять им демон
множествен,-- напротив, повсюду повелевающее проще подчиненного. Еще
несообразнее того--это если не соединенными, а разобщенными между собой
окажутся властвующие частицы многих демонов. Ты же и среди них вносишь
противоположность: одних полагаешь благими, а других --дурными, в то время
как дурные демоны не облечены никакой властью и не противостоят благим как
имеющая равные возможности сила.
8. Затем, когда ты оставляешь в стороне подобные вопросы, над тобой
берет верх философское мнение, и ты тем самым разрушаешь все представление о
собственном демоне. Ведь если он является некоей частью души, например
разумной, и, стало быть, счастлив всякий, кто имеет острый ум, то уже не
будет никакого другого чина, стоящего выше демонического, управляющего
человеческой душой в качестве превосходящего ее. Некие части души или, в
особенности, ее сила станут более властными, нежели большинство видов жизни
в нас, и будут находиться во взаимной связи--но не как по природе
обособленные -- властвующими над всем нашим устройством.
9. Однако после этого ты вспоминаешь и об ином почитании собственного
демона, осуществляющем свое служение ему то как двоим, то как троим
156. Это самое служение является совершенно неправильным. Ведь
разделять, а не сводить ,к одной поставленные управлять нами причины
(стр.218)
--значит ошибаться и совершенно не постигать властвующего во всем
единения.
И мнение, относящее демона на счет тела и управления им, низводит его
власть до некоего самого низкого положения. Таким образом, как следует
относиться к опирающимся на подобное мнение священнодействиям при том
условии, что сама их изначальная основа ошибочна? Далее, собственный
демон-заступник является единственным для каждого из нас, но считать его
общим и одним и тем же для всех людей не следует, как и не следует считать
его общим, но по-своему вступающим в общение с каждым. Ведь разделение на
отдельные виды и различие материи не допускают совместного владения самим по
себе бестелесным и тождества. А почему все к нему обращаются с общим
заклинанием? Потому, что заклинание демонов производится в согласии с единым
повелевающим ими богом, который изначально назначил каждому собственного
демона и показывает в священнодействиях по собственному желанию демона,
назначенного каждому. Ведь в теургическом действии к низшему всегда
обращаются при помощи превосходящего. Значит, и когда речь идет о демонах,
единый и общий повелитель космических владык становления посылает каждому
назначенного ему демона. Однако всякий раз, лишь после того как рядом с
каждым окажется его собственный демон, последний и открывает подходящее ему
почитание и собственное имя и обнаруживает подобающий себе способ
заклинания.
10. И тем же самым является соответствующий порядок демонов: один
свойствен им как призываемым в заклинаниях, другой ниспосылается высшими
причинами, а третий созидает общий союз того и другого. Однако не уподобляй
божественные заклинания человеческим
(стр.219)
и неизреченные--изреченным и не сравнивай те, которые предшествуют
всякому определению и всякому неопределенному способу, с теми определенными
или неопределенными приказаниями, что встречаются у людей. Ведь наши
предметы не имеют ничего общего со всеобщим родом и с теми, кто во всех
отношениях превосходит нас и повелевает всей нашей сущностью и природой.
Напротив, здесь с людьми чаще всего случаются величайшие ошибки, когда они
на основании человеческой слабости делают какие-либо заключения о
демонической власти и по незначительному, не стоящему упоминания и
обособленному догадываются о великом, достойном и совершенном. Вот какие
ответы я даю тебе в отношении собственного демона в добавление к ранее
сказанному.
(стр.220)
1. Ну так вот, напоследок остается обсуждение представления о счастье,
которое ты пытаешься получить многими способами: сперва выдвигая возражение,
затем выказывая недоумение и после этого задавая вопросы. Итак, расположив
твои вопросы в том порядке, в котором ты их подготовил, мы соответственно и
ответим тебе на них. Ведь ты установил, что путь к счастью никогда не
является скрытым образом каким-то другим --да и какое могло бы иметь место
иное, оставляющее в стороне богов, разумное восхождение к нему? Ибо,
согласно только нашему мнению и мнению тех, кто придерживается сходных
представлений о лучших и истинно стремится к единению с ними, если в богах
заключается сущность и совершенство всех благ и их первая сила и начало, то
начало и завершение всех благ должно служить предметом ревностной заботы.
Так вот, в этом-то
(стр.221)
и заключаются созерцание истины и умное знание и вслед за познанием
богов происходят обращение к самим себе и познание самих себя.
2. Итак, ты напрасно сомневаешься в том, что не следует обращать
внимания на человеческие мнения. Ведь разве есть время у того, чьи помыслы
направлены на богов, снисходить до похвалы людей? Впрочем, ты не по делу
возбуждаешь еще и новое сомнение, основанное на этом, а именно--будто душа
случайным образом воображает великие вещи. Ведь разве, в самом деле, начало
воображаемого возникает среди истинно сущего? Разве не наша способность
фантазировать является созидающей подобные призраки? Напротив, никакая
фантазия не пробуждается, когда полностью оказывает свое действие разумная
жизнь. Разве не сопутствует богам сущностная истина? Разве по созвучию она
не располагается среди умопостигаемого? Так вот, такие рассуждения звучат
правдоподобно и у тебя, и у некоторых других. Однако все то, за что
некоторые поносят служителей богов как шарлатанов и проходимцев, близкое к
чему мнение высказал и ты, ни в коем случае не имеет отношения к истинной
теологии и теургии. Если даже где-то рядом с науками о благе и находят свое
место подобные люди (как произрастают мошенничества и подле всех остальных
искусств), то, конечно, эти самые мошенничества более противоречат
соответствующим им искусствам, нежели чему бы то ни было другому: ведь и с
благом зло вступает в более существенное противоречие, нежели с отличным от
блага.
3. Так вот, после этого я хочу обратиться ко всем остальным
рассуждениям, в которых ты, оговаривая божественное предвидение,
противопоставляешь ему какие-то другие методы предсказания будущего. Ведь я
полагаю, что даже
(стр.222)
если возникает некая природная предрасположенность к указанию будущего
события, как, например, свойственное некоторым животным предвидение
землетрясений, ветров или зим, то она не является столь уж достойной
уважения. Ибо подобное врожденное прорицание имеет место благодаря или
остроте ощущения, или сопереживанию, или какому-то иному одновременному
движению природных сил и не содержит ничего священного и
сверхъестественного. И если кто-то при помощи присущего людям умозаключения
или свойственного искусствам наблюдения на основании знамений делает вывод о
тех предметах, которые предвещают эти знамения, подобно тому как врачи
заранее знают о будущей горячке по сокращению биения пульса или дрожи, то,
мне кажется, он не обладает никаким почитаемым и благим качеством. Ведь он
действует так, как это свойственно людям, и делает вывод при помощи
присущего нам разума относительно природных вещей и в согласии с тем, что
происходит, и принимает решение, не удаляясь от телесного чина. Таким
образом, даже если в нас присутствует некая природная обращенность к
будущему, подобно тому как и во всем остальном проявляется очевидным образом
действующая здесь сила, то она не заключает в себе ничего на самом деле
достойного почитания. Ведь какое истинное, совершенное и вечное благо могло
бы быть результатом заложенного в нас природой становления?
4. Итак, только божественная мантика, соприкасающаяся с богами,
поистине дарует нам участие в божественной жизни и, воспринимая частицу
предвидения и божественных мыслей, делает нас поистине божественными. Она же
действительно предоставляет нам благо, поскольку полно всех благ
наиблаженнейшее мышление богов. Стало быть.
(стр.223)
твое предположение, будто те, кто прикасается к этой мантике, видят
наперед, но не являются счастливыми, неверно -- ведь все божественное
предвидение принадлежит к области блага. Неверно и утверждение, будто такие
люди предвидят будущие события, но не знают, как ими правильно
воспользоваться. Напротив, вместе с предвидением они воспринимают прекрасное
само по себе и истинный и подобающий порядок вещей; в последнем присутствует
и польза. Ведь боги, в частности, предоставляют возможность предохраниться
от природных опасностей. Всякий раз, когда нужно упражнять добродетель и
этому способствует неведение о будущем, боги скрывают предстоящие события
ради того, чтобы сделать душу лучше. Но всякий раз, когда в этом отношении
нет никакой разницы, а заведомое знание полезно для душ, для их спасения и
восхождения, они закладывают пророческое предвидение в саму их внутреннюю
сущность.
5. Однако зачем мне говорить об этом подробно? Во многих предшествующих
рассуждениях показано превосходство божественной мантики над человеческой.
Итак, лучше, как ты этого хочешь от нас, указать тебе путь к счастью и то, в
чем заключается его сущность. Ведь на основании этого обнаруживается истина
и вместе с тем можно легко разрешить все сомнения. Итак, я говорю, что
видимый и мыслимый человек, прежде пребывавший как единое с созерцанием
богов, попал во власть иной души, связанной с присущим людям видом внешнего
облика, и потому оказался заключенным в оковы необходимости и рока.
Так вот, нужно рассмотреть, в чем для него освобождение и избавление от
этих оков. На самом деле оно -- не что иное, как познание богов. Ведь
познание блага
(стр.224)
является идеей счастья точно так же, как идеей зла свойственно быть
забвению блага и пребыванию в дурном. Итак, первая участь соответствует
божественному, а вторая, худшая, неотделима от смертного. Первая отмеряет
жреческими путями сущности умопостигаемого, вторая, отторгнутая от начал,
низводит себя до измерения телесного облика. Первая --это познание отца, а
вторая --это уклонение от него и забвение предшествующего сущности
самовластного бога-отца. Первая сохраняет истинную жизнь, возводя ее к отцу,
а вторая низводит основателя человеческого рода до того, что никогда не
пребывает, но вечно течет. Итак, пусть такой и представляется тебе первый
путь счастья, связанный с умным наполнением душ божественным единением.
Жреческое же и теургическое дарование счастья называется воротами к
богу-творцу, местом, или дворцом, блага. Оно обладает прежде всего
способностью к очищению души, значительно более совершенному, чем очищение
тела, затем--к упражнению мышления в восприятии и созерцании блага и
избавлении от своего противоположного, а после этого -- к единению с богами,
дарующими благо.
б. После того как оно по отдельности соприкоснется с частицами
мироздания и со всеми пронизывающими их божественными силами, тогда-то оно и
приведет и присоединит душу ко всеобщему творцу, освободит ее от всякой
материи и соединит только с вечным разумом. Например, как я говорю, оно по
отдельности соприкасается с самопроизвольно порождающей, самодвижной,
возвышающей все, разумной, упорядочивающей все, возводящей к умопостигаемой
истине, самосовершенствующейся, созидательной силой и с остальными
божественными демиургическими силами, чтобы участвующая в теургии душа
(стр.225)
окончательно обрела свое место среди их воплощений, мыслей и
демиургических действий. И вот тогда-то оно предоставляет эту самую душу
всему демиургическому богу. Вот каково завершение жреческого восхождения у
египтян.
7. Что же касается самого блага, то они полагают, что божественное
благо--это заранее обдуманное самим богом, а другое, человеческое,--это
единение с ним, и это истолкование дал Вития на основании книг Гермеса.
Следовательно, эта часть не пропущена египтянами, как полагаешь ты, но
передана так, как это подобает богу. И не по малозначимым вопросам теурги
докучают божественному уму, но по тем, которые относятся к очищению души, ее
освобождению и спасению. И занимаются они не трудными, а для людей
бесполезными вещами, но, напротив, наиполезнейшими для всякой души. И отнюдь
не вводятся в заблуждение неким обманчивым демоном те, кто во всех
отношениях стоит выше лукавой и демонической природы и воспарил к
умопостигаемой и божественной.
8. Вот что мы ответили тебе в меру нашей возможности на вопросы
относительно божественной мантики и теургии, по поводу которых ты пришел в
недоумение. Так вот, наконец, в заключение рассуждений, я совершаю молитву
богам, чтобы они помогли как мне, так и тебе неизменно сохранять истинные
мысли, и вложили в нас вечную истину на вечные времена, и помогли обрести
самые совершенные мысли о богах, в которых заведомо заключаются для нас
достойное почитания счастливое свершение благ и сама власть в согласной
дружбе между собой.
(стр.226)
После них 1 самым именитым аал Ямвлих, который происходил из
знатного рода и от людей, утопающих в роскоши и преуспевающих. Отечеством
его была Халкида; этот город находится в области, именуемой Кела. Вступив в
общение с Анатолием 2, почитавшимся вторым после Порфирия, он
весьма преуспел и достиг вершин в занятиях философией. Затем1,
после Анатолия, он вверил себя Порфирию, и не было такого предмета, в
котором он не превзошел бы и Порфирия, за исключением разве что связности и
силы речи. Ибо произносимое им тяготеет скорее к прелести и очарованию и не
обладает некоей белизной и не приукрашается чистотой, хотя, впрочем, и не
оказывается совершенно неясным, но, как говорил о Ксенократе Платон, и не
приносится в жертву Гермесовым Харитам3. Конечно, его речь не
захватывает слушающего ее и не
(стр.229)
околдовывает при чтении вслух, а скорее отталкивает и удручает слух.
Снискав в трудах праведность, он удостоился от богов столь огромного
влияния на слушателей, что у него было множество учеников и отовсюду
сходились к нему люди, жаждущие образования; и возникло среди них некое
прекраснейшее недоумение. Ведь вот они: Сопатр из Сирии, муж наиискуснейший
в речи и письме, и Эдесий и Евстафий из Каппадокии, и Феодор и Евфразий из
Эллады4--люди, обладавшие наивысшей добродетелью, и множество
других, не слишком отстававших от этих по силе речей, так что удивительно
было, что всем им он был полезен; ибо был он еще и щедр со всеми. Так вот,
весьма малое время он проводил наедине с самим собой, без товарищей и
учеников, поклоняясь божеству; по большей же части он пребывал в кругу
товарищей, и в отношении пищи придерживался древней невзыскательности, и на
пирах наслаждался скорее общением с присутствующими и переполнялся им,
словно нектаром. Они же, постоянно и ненасытно желая внимать ему, все время
докучали ему и, выискав достойный внимания предлог, однажды сказали: "Что же
это ты, о наибожественнейший учитель, делаешь что-то в уединении и не
уделяешь нам более совершенной мудрости? А ведь донесся до нас слух от твоих
рабов, что при совершении молитвы богам ты кажешься вознесшимся над землей
более чем на десять локтей; а тело твое и одежда начинают сиять златовидной
красой. Когда же ты заканчиваешь молитву, тело твое становится подобным
тому, что было прежде, и ты сходишь на землю, к общению с нами". Обычно не
слишком смешливый, рассмеялся на эти слова Ямвлих. Но при этом ответил он
им: "Недурен был тот, кто вас таким
(стр.230)
образом обманул, но это не так; впредь же я ничего не буду делать без
вас",-- и слово свое сдержал. Автору настоящих строк об этом случае
рассказал учитель Хрисанфий из Сард. Последний был учеником Эдесия, а Эдесий
был в числе первых учеников Ямвлиха, и этот рассказ--из тех, что он поведал
Хрисанфию.
Так вот, он говорил, что величайшими подтверждениями божественности
Ямвлиха были следующие. Солнце двигалось к границам знака Льва, когда оно
восходит вместе с так называемой Собакой 5, и было время
жертвоприношения. Последнее было подготовлено в одном из его загородных
имений. Когда же все прошло прекрасно, они направились в город, передвигаясь
неторопливо и медленно; ведь между ними происходила беседа о богах,
подобающая совершению жертвоприношений. Вдруг Ямвлих в середине беседы
оставил рассуждения, словно у него прервался голос, и, вперив глаза в землю,
некоторое время молчал, а затем, вновь взглянув на товарищей, воскликнул:
"Пойдем другой дорогой, ибо здесь недавно провезли мертвеца". Сказав это, он
пошел по другой дороге, которая ему показалась более чистой, и вместе с ним
свернули все те, которые сочли позорным оставить учителя. Большинство же
товарищей--все те, которые были более склонны к пререканиям и в числе
которых и находился Эдесий,-- остались на том же пути, сочтя происшедшее
нелепицей, и, словно взявшие след собаки, пытались найти опровержение словам
учителя. И через короткое время им встретились люди, хоронившие покойника.
Но и тут они не отступились, а спросили, не по этой ли дороге те пришли
сюда. В ответ же те сказали: "Конечно", поскольку, как они сообщили, другого
пути у них попросту не было.
(стр.231)
Еще об одном деянии, и того более божественном, согласно
свидетельствуют ученики. Ведь они часто докучали ему, говоря, что явленного
им мало, и что это, пожалуй, могло быть достигнуто благодаря некоей особой
остроте обоняния, и что они хотели бы получить некое наглядное
доказательство в виде чего-то другого, более важного. Он же отвечал им: "Но
это зависит не от меня, а случится, когда придет подходящая пора". Спустя
некоторое время они решили отправиться в Гадары; а это теплые источники в
Сирии, вторые после римских в Байях, и сравнить еще какие-либо с теми и
другими попросту невозможно. В подходящий сезон они и отправились в Гадары.
Однажды он совершал омовение, а они снова собрались и стали досаждать ему
теми же самыми просьбами. Ямвлих, улыбнувшись, сказал: "Хоть и не слишком
благочестиво показывать подобные вещи, но ради вас это будет сделано". Он
приказал ученикам выяснить у местных жителей, как издревле называются два
теплых источника-- весьма небольших, но более приятных, чем остальные.
Выполнив предписанное, они сообщили: "Хоть этому и нет объяснения, но вот
этот называется Эрос, а соседнему имя Антэрос". Он тотчас прикоснулся к воде
(а сидел он в этот момент на покрытии источника) и, обратив к ней какие-то
краткие слова, вызвал снизу, из источника, дитя. Дитя же это было белым и
соразмерным по пропорциям своего тела, и его златые кудри сияли, опускаясь
на спину и на грудь, и вообще оно выглядело умывающимся и умытым. В то время
как его товарищи стояли, пораженные, он сказал: "Пойдем к соседнему
источнику", и повел их прочь; и был он погружен в раздумья. И там, совершив
те же самые действия, он вызвал другого Эрота, во всем подобного первому, за
исключением
(стр.232)
того, что его волосы, спускающиеся вниз, были более темными и сияющими
в лучах Солнца. И обняли его оба ребенка и, словно признав в нем родного
отца, схватились за него. Он же вернул детей их собственным вотчинам и, в то
время как товарищи в священном страхе отступили, сам отправился купаться.
После этого толпа учеников уже не требовала от него ничего, но из-за
явленных им чудес притягивалась к нему, словно силой неизреченного бича, и
он внушал доверие всем. Рассказывают про него и еще более парадоксальные и
диковинные истории, но я не записал ни одной из них, сочтя рискованным и
нелюбезным богам делом сводить в виде постоянной и достоверной записи
подверженные искажению и переменчивые слухи. Даже и вышеприведенное я пишу с
опаской, как являющееся слухом, несмотря на то что я следую мужам, которые,
в остальном будучи недоверчивыми, доверяют лишь собственному покоренному
восприятию явленного. И из его товарищей никто не записал ничего из того,
что мы знаем. И это я говорю правильно, потому что Эдесий сказал, что и сам
он ничего не написал и никто другой на это не отважился.
Во времена Ямвлиха жил еще наидиалектичнейший Алипий, который имел тело
весьма малых размеров и который превзошел это карликовое, весьма малое тело,
так что казалось, будто такое видимое тело является лишь душой и умом, и
недостающее у него в отношении тела не перешло в большее, но израсходовалось
ради более божественного облика. Итак, подобно тому как великий Платон
говорил, что божественные тела, наоборот, пребывают заложенными в
души6, и в этом случае кто-нибудь мог бы, пожалуй, сказать; что и
его тело погрузилось
(стр.233)
в душу и сдерживается ею и подчиняется ей, как у лучших. Так вот, этот
Алипий имел множество почитателей, но воспитание у него сводилось лишь к
совместной жизни, к книгам же ни один из них не прикасался. Поэтому весьма
охотно они переходили к Ямвлиху, поскольку у того утоляли жажду из
источника, превыше всех бьющего ключом и не замыкающегося в самом себе.
Когда слава обоих была уже чрезвычайно велика, они как-то встретились друг с
другом, или же сблизились, словно звезды, и эта встреча состоялась в театре,