– Ладно, – сказал Виталий Кузьмич. – Выстраиваю логическую цепочку. Реципиент принимает сигнал. Что он начинает делать после этого?

– И наш, и американец принялись вычерчивать окружность со вписанными в нее треугольниками. Наш, правда, с некоторой задержкой.

– Это не так важно. – Генерал сделал короткую паузу, пыхнул трубкой. – Важно то, что реципиент отражает в рисунке некие образы, возникающие в его голове после приема сигнала.

– Черт! – неожиданно воскликнул Вадим, бросив окурок в пепельницу. – Может, и не было никакой задержки!

– В смысле? – Стежнев подозрительно посмотрел на него.

– Мы же не ставили систему контроля на квартире Шерстюка! Может быть, он рисовал сразу после пробуждения!

– Возможно, возможно. Это лишь подтверждает цепь моих умозаключений. Смотри: реципиент может рисовать фигуру, даже не догадываясь, какое воздействие это изображение может оказать на других. Он просто переносит на бумагу не дающий ему покоя образ. Другой человек смотрит на рисунок, и у него в мозгу начинаются те же процессы, что и у реципиента.

– Вирус, – ледяным тоном сказал Вадим. – Эта штука заразна. Мой оператор выдвинул похожее предположение насчет компьютерной обработки сигнала. Он считает, что данные, полученные при анализе, могут сформировать в счетном устройстве управляющую программу, способную полностью или частично принять на себя управление системой.

– Вот именно! – Виталий Кузьмич вынул трубку изо рта. – Причем нет разницы, какое именно счетное устройство будет работать – человеческий мозг или компьютер. И операционная система не имеет значения.

– И язык, на котором говорит человек, – докончил Вадим. – Все построено на системе образов.

– Совершенно верно. Тогда демонстрация Модели, созданной Ричардом Греем, могла привести к появлению еще одного или даже нескольких реципиентов. Остается только понять, какова цель управляющей программы, а точнее, чего хотели добиться неведомые нам инопланетные программисты.

– Но прошлые приемы не привели к глобальным катаклизмам, хотя, судя по наличию Шри-Янтры, реципиенты уже существовали в истории человечества.

– Если не считать глобальными катаклизмами гибель и возникновение цивилизаций, – генерал снова зажал зубами мундштук трубки, – создание мировых религий, чудеса пророков, и прочая, и прочая.

– Н-да… – Вадим не нашел, что на это ответить.

– Но я думаю, в нашем случае влияние сигнала на способности реципиентов гораздо сильнее, чем в прошлом.

– С чего вы это взяли? – Вадим пристально взглянул генералу в глаза.

– Сложность фигуры. Шри-Янтра намного проще того, что нарисовал Шерстюк. В ней словно не хватает некоторых элементов. Это говорит о выпадении отдельных кусочков информации при приеме, понимаешь? Мы создали для реципиента почти идеальные условия, а в Америке помогла мощная аппаратура и погодные условия. Раньше же люди принимали сигнал через скальную породу, что вносило спонтанные искажения. Шум.

– Шум, – задумчиво повторил Вадим. – Значит, все чудеса, которые творили разные пророки, ничто по сравнению с умениями, приобретенными Шерстюком? Черт бы меня побрал… Понять бы, в чем именно заключаются его возможности!

– Можно попробовать провести аналогии с уже изученными свойствами Шри-Янтры, – без особой уверенности предположил Стежнев.

– Кстати, да. – Вадим погладил бородку. – Некоторые физиологические изменения в организме Шерстюка напоминают процессы, происходящие у людей, созерцающих Шри-Янтру. Например, усиленный приток крови к правому полушарию.

– Активация правого полушария вызывает повышенную самоуверенность. – Виталий Кузьмич вспомнил один из отчетов экспертов.

– Как вы говорите? – насторожился Вадим. – Уверенность в себе?

– Так считают ученые.

– Кажется, я нашел ниточку. – Вадим поднял глаза. – Вспомните, что говорил наш эксперт! Это ведь одно к одному!

– Поясни-ка, будь любезен.

– Он рассказывал о внушении без слов, да и о самовнушении тоже. О постгипнотическом эффекте…

– Это я помню! – прервал его генерал. – В чем суть твоей догадки?

– Ну, – чуть замялся Вадим. – Способность к внушению и к самовнушению, мне кажется, напрямую связана с уверенностью в себе. А эксперт предполагал, что все чудеса, включая повышение скорости реакции, могут объясняться именно этим.

– Не знаю. – Стежнев с сомнением пожал плечами. – Кроме того, не забывай про американцев. У них все развивается по совершенно иному сценарию.

– Не совсем по иному, – не согласился Вадим. – Результат у нас и у них одинаковый – контроль над реципиентом утерян.

– Передергиваешь.

– Вовсе нет. Мы понятия не имеем, чего ждать дальше. Они тоже.

– Ладно. Ты анализировал возможность установления контроля над американским реципиентом?

– Теоретически это возможно, если знать, кто попал под воздействие Модели. По последним данным Алекса, из видевших Модель могли выжить только трое: два штабных офицера и личный референт Ричарда Грея. Все они на данный момент числятся пропавшими без вести. Сам Алекс пострадал во время катастрофы в лаборатории NASA и сейчас находится в городском госпитале с ожогом плеча, так что ему сложно собирать достоверную информацию.

– У нас есть еще кто-нибудь в этой системе?

– Настолько глубоко внедренного и хорошо информированного – нет.

– Ладно. Тогда найди способ сообщить Алексу о возможной опасности реципиента.

– Связь с ним имеется, – негромко сказал Вадим, – но мы сами не знаем, в чем эта опасность может заключаться.

– Значит, необходимо приложить все силы для поиска Шерстюка. Кроме того, уничтожь все его рисунки, записанные камерами наблюдения.

Стежнев вдруг запнулся и вынул изо рта погасшую трубку.

– Черт меня задери, – медленно выговорил он. – Кузина Шерстюка наверняка видела подлинники, если он рисовал дома!

– И они наверняка гораздо подробнее той мазни, которую нам удалось получить через камеры!

– Да. Она могла заразиться.

Внезапно ожил динамик селектора, и Вадим невольно вздрогнул от громкого голоса Ксении.

– Прошу прощения, – сказала она. – Срочное сообщение из милиции. Дежурный из управления сообщает, что отделением в Новых Черемушках была задержана Людмила Шерстюк, жена Олега Шерстюка.

– За что?

– Хулиганские действия. Громила таксофон в метро.

– Хорошо. Она там или ее перевезли в управление?

– Ни то ни другое. Дежурный сообщил мне о ее задержании и тут же перезвонил снова.

– Что там у них? – спросил Вадим, ощущая нехорошее предчувствие.

– Людмила Шерстюк совершила побег из отделения, – спокойно ответила Ксения.

– Нормально… – протянул генерал, постукивая пальцами по столу.

Вадим отпустил кнопку селектора и откинулся на спинку стула.

– Вот и мы дождались, Виталий Кузьмич.

– Чего?

– Контакта. Светлого мига единения с космическим разумом, черт бы его подрал. Сигналы ловили из космоса! Поймали… Первый же оказался заразой. А мы ожидали зашифрованных технологий, великих откровений, ниспосланных свыше. Нате, кушайте!

– Успокойся! – жестко сказал генерал. – Не хватало мне только паники на корабле. Шерстюка ищут, и этот процесс мы ускорить не можем. Но мы можем выдать Алексу дополнительные деньги, чтобы уговорить его покинуть госпиталь и вернуться в центр связи. Наверняка потеря двух штабистов и референта высшего уровня завертела государственную машину Соединенных Штатов. Через центр связи Алекса обязательно будут проходить интересующие нас информационные потоки, и это даст нам возможность хоть как-то контролировать ситуацию.


Низкая, похожая на золотистую жабу «Хонда» с ревом рассекала заснеженное пространство проспекта, огни фонарей за окнами сливались в извивающиеся цветные полосы. Кира рулила спокойно, со знанием дела выводя машину из небольших заносов, в которые та иногда срывалась.

– Хорошо водишь, – нервно улыбнулась Шерстка, побелевшими пальцами цепляясь за подлокотник.

– Это у меня хобби такое, – рассмеялась Кира, не спуская цепкого взгляда с дороги.

Лучи фар впивались в асфальт, словно лезвия бритвы, казалось, они плавят снег, клубившийся перед капотом.

– Что у них там за массовка? – Кира удивленно вздернула брови.

Люда поняла, о чем речь, только когда они подъехали поближе, – на милицейском посту возле развязки МКАД действительно наблюдалось необычное оживление. Десяток машин с мигалками и без них сгрудились возле обочины, а вокруг них, несмотря на мороз и ветер, суетилось множество людей.

– Ловят кого-то, – вздохнула Кира. – У тебя с документами все в порядке? Ах да! Тебя же как раз и ищут!

– Мужа, а не меня, – поправила ее Шерстка.

– Ну, теперь уже и тебя, наверное. Чтоб я так из-за мужика!.. – патетически воскликнула Кира. – Ладно. Разберемся по ходу веника.

Она сбросила скорость.

Посмотрев в боковое окно, Шерстка заметила милиционера в форме. Он стоял лицом к стене, заложив руки за спину, а двое крепких парней в штатском деловито надевали на него наручники.

– Что это? – Девушка не поверила собственным глазам.

– Бывает, – неохотно ответила Кира. – Есть у них служба внутренней безопасности. У меня был кент один из их конторы, рассказывал. Любому менту достаточно один раз попасться на доказуемом проступке, и его тут же сожрут до костей.

– Что-то не верится… – пожала плечами Люда. – Тогда бы они вообще взяток не брали.

В свете фар мелькнул полосатый жезл, указав место для остановки.

– Просто народ по глубоко укоренившейся привычке боится их закладывать. – Кира включила указатель поворота и остановила машину возле красно-белого турникета.

– Черт! – Шерстка съежилась и опустила глаза.

– Не щемись! – строго сказала проститутка. – Веди себя нормально! Любой мент мигом прочитает испуг по глазам.

Инспектор обогнул машину, привычно оценивая состояние покрышек и осветительных приборов. Кира нажала кнопку, опустив стекло.

– Здравствуйте! – Милиционер остановился возле ее окошка и коротко козырнул. – Документы, пожалуйста.

Кира протянула две пластиковые карточки. Ее лицо выражало при этом одну лишь безмерную скуку.

– Сволочи, – громко сказала она, сохранив в голосе безразлично-ленивую интонацию.

– Что? – Инспектор удивленно вздернул брови.

– Могли бы не демонстрировать всем. – Кира коротко ткнула пальцем в сторону милиционера в наручниках.

– Не ваше дело, – хмуро ответил инспектор, рассеянно проглядывая документы.

– Вот и я говорю, не наше, – продолжала Кира. – И без того у вас жизнь собачья, да еще свои же позорят при всем народе. Потом водители будут перешептываться, что при них взяточника поймали. Сочувствую. Вы пашете за грошовую зарплату, а вам вместо медали фитиль в задницу.

– Да уж, – процедил инспектор сквозь зубы, с ненавистью глянув в сторону парней в штатском. – Благодарности не дождешься.

– Знаю я все, – вздохнула Кира. – Знакома я с одним из ваших. Главное в том, что выхода никакого нет. Возьмешь – стучат, а оформишь по правилам – козел вонючий. Они хотят нарушать, чтобы их потом с улыбочкой отпускали.

– Ладно, езжайте, – буркнул инспектор и протянул документы. – А то сейчас и до вас доберутся, гниды.

– Что, облава? – Кира поспешно продемонстрировала любопытство, какого мужчины всегда ждут от женщин.

– Да, парня с девкой какой-то ловят. Езжайте, я вам говорю.

– Ладно, пока! – Кира запустила двигатель и тронула машину с места.

– Фух! – выдохнула Шерстка. – Ну ты и речь толкнула!

– Фигня, – улыбнулась Кира, закрывая окно. – Это дословная цитата. Речь мента после того, как он с тобой переспал, и до того, как решил не платить.

Шерстка решила тактично закрыть щекотливую тему.

– Ты не знаешь, где тут правый поворот на дачный поселок? – спросила она.

– Есть такой, но он дальше.

– Ты езжай помедленнее… – Шерстка вытянула шею, стараясь что-нибудь разглядеть в клубящейся поземке.

– Холодище на улице, – осторожно заметила Кира.

– Сколько мы ехали?

– Гнали, а не ехали. Сорок минут.

Шерстка невольно поежилась.

– Держи. – Кира протянула ей сотовый телефон.

Волны поземки проносились в лучах фар белыми клубящимися змеями, ветви деревьев качались под натиском крепкого ветра. Его завывание слышалось даже сквозь урчание двигателя.

– Не отвечает… – шепнула Шерстка, отнимая телефон от уха.

В ее глазах блеснули слезы. Она промокнула их кончиком шарфа.

– Успокойся! – рявкнула Кира. – И перестань реветь. Лучше смотри в окно.

– Там все замело…

– Прекрати истерику! – Кира резко затормозила. – Нашла время распускать нюни! Вот твой поворот.

– Он должен быть у дороги, – всхлипнула Шерстка.

– Найдем.

– Как? – Шерстка скривилась, снова готовая зарыдать.

– Не скули! – резко одернула ее Кира. – Наверное, он так замерз, что не может ответить, но у тебя-то со слухом все в порядке! Давай на улицу, набирай его номер и слушай звонок.

– Ага! – Шерстка выскочила из машины, быстро нажимая на кнопки мобильника. – Я пойду вперед, а ты поезжай рядом.

Холодный ветер хлестнул ее по лицу. Шерстка глотнула ледяного воздуха и немного пришла в себя. Она хлопнула дверцей, Кира опустила стекло – ветер тут же ворвался в салон, растрепав ее волосы.

Шерстка побрела вперед, черпая ботинками снег и ощущая, как он ледяными струйками ползет вниз по ее ногам. Машина позади то и дело пробуксовывала, натужно завывая мотором.

– Не замерзла? – услышала Шерстка Кирин голос.

Люда лишь отмахнулась, сосредоточенно прислушиваясь.

– Есть! – внезапно выкрикнула она и бросилась вперед.

Пробежав шагов двадцать, она свернула с дороги и сразу увязла в сугробах выше колена. Кира нажала на тормоз и выбралась из салона, на ходу натягивая шапку.

– Где он? – выкрикнула она, стараясь перекричать завывание ветра. Ветер дул порывами, швырялся снежной пылью, из-за которой почти ничего не было видно.

– Помоги мне! – донесся из вихрящейся мглы голос Люды. – Господи, это же ужас какой-то!

Кира потопталась, с сожалением разглядывая свои лаковые сапоги на шпильках, потом махнула рукой и шагнула в сугроб. Издали было видно, как Шерстка склонилась над заледеневшим, бесформенным продолговатым предметом, в котором почти невозможно было узнать человеческое тело. Оно лежало в глубокой яме растопленного до земли снега.

– Черт бы побрал этот ветер! – ругалась Кира, с трудом пробивая дорогу в снежной целине. – Черт бы побрал этих ментов! Всю эту страну гребаную!

Шерстка, скуля и подвывая, пыталась вытянуть Олега из ямы.

– Так, – задыхаясь от ветра, сказала Кира. – Ну-ка не реви! Давай вместе. Хватай под левую руку, и потащили.

Загружать в свою машину обмороженные трупы чужих мужей, разыскиваемых милицией, для Киры привычным делом не было, но она скрепя сердце решила пойти против собственных правил.

– Открывай заднюю дверцу. Черт! – крикнула она очумевшей от ужаса, завывающей Шерстке. – Да очнись ты! Сейчас я его с другой стороны подтяну.

– Он холодный совсем, – скулила Людмила. – И не дышит!

– Ничего, – криво усмехнулась Кира. – Я видала мужиков, которые с перепугу по три минуты не дышат. Когда мужья их со своими женами застают.

Они уложили Олега на заднее сиденье и захлопнули двери. Кожа на его руках и лице имела синюшный цвет, с трудом угадываемый сквозь белесый слой изморози.

– Он умер… – Шерстка закрыла рот ладонями.

Кира отвесила ей увесистую затрещину.

– Дура! А ну полезай к мужу!

– Что?

– Полезай! – Кира распахнула заднюю дверцу и запихнула Шерстку в машину. Сама она села за руль, запустила двигатель и включила печку на полную мощность. – Ну, что с ним?

– Не знаю… – Шерстка устроилась на корточках в тесном промежутке между передним и задним сиденьями. Она стала раздеваться, укрывая своей одеждой холодное, как лед, тело Олега.

– Что ты делаешь? – удивилась проститутка.

– Ему же холодно… – растерянно сказала Люда.

– Сейчас печка разогреется, тут будет, как в сауне. А под одеждой он не скоро отойдет. Шуба ведь не греет, она удерживает тепло! Он же холодный!

– Точно! – Шерстка откинула шубку, попыталась послушать сердце Олега, затем приложила ухо к его губам. – Кажется, он дышит.

– Даже если бы не дышал, ничего страшного, – сказала Кира. – На таком морозе состояние клинической смерти сильно растягивается. Вот-вот прибудет «Скорая», вколют камфору в сердце, и оклемается твой бедолага.

– Ты что, врач?

– Ну, не врач, понятное дело. Когда-то работала санитаркой на станции «Скорой помощи».

– Может, ему коньяк влить в рот? – вспомнила Шерстка кадры из фильмов про полярников.

– Подавится, – отвергла идею Кира. – Подвинься, я попробую нащупать пульс.

Она потянула к себе окоченевшую руку Олега и ухватилась пальцами за запястье.

– Пульс частый, наполнение слабое. Хреново дело.

– Где же «Скорая»? – всхлипнула Шерстка.

– Адреналин бы ему вколоть… – Кира мечтательно потерла переносицу и сняла шапку, бросив ее на соседнее сиденье. – Или поднять уровень… Давай, колоти его, щипай, пощечин надавай!

Шерстка неуверенно потрясла Олега за плечи.

– Вставай! – тихо попросила она.

– Активнее, активнее!

– Ну вставай! Черт тебя дери! – закричала Людмила и принялась щипать и встряхивать неподвижное тело. Зажмурившись, она со всего маху влепила Олегу пощечину.

Безрезультатно.

Тогда Шерстка в порыве бессильной злобы обняла Олега и, приподняв, прижала к своей груди. Шерстюк издал слабый невнятный стон.

– Олежек! Миленький! Родненький! – твердила она. – Не спи, не спи!

Под порозовевшими веками парня двинулись глазные яблоки. Губы задрожали, словно Олег пытался выговорить что-то, но не мог.

– Оживает, – заметила Кира. – Все нормально. Главное – не давай ему успокоиться и снова уснуть. Где эта чертова «Скорая»?!

Ресницы Олега затрепетали, глаза приоткрылись, в них появилось осмысленное выражение.

– Давай, давай! – Кира не позволяла Людмиле остановиться. – Щипай, делай ему больно! Надо нагнать адреналину в кровь. Он что, ни разу тебя не обидел, не оскорбил, не сделал по-своему, наплевав на твои желания? Представь, что у тебя появилась возможность расквитаться за все.

От приложенных усилий Шерстка запыхалась. Олег постоянно пытался что-то сказать, но она не позволяла ему рта раскрыть, обрушивая на него щипки и удары.

– А… – Он все же сумел выдавить из себя звук. – Хва-тит. Больно.

Девушка остановилась, с трудом переводя дыхание.

– Не прекращай! – предупредила Кира. – Боль – это его жизнь. Давай я ему постучу по морде, если тебе жалко.

– Нет уж! – Шерстка от души влепила Олегу еще две размашистые пощечины. – Я сама.

Когда он начал сопротивляться активнее, пытаясь хватать ее за руки, отталкивать и уворачиваться, Кира приказала прекратить избиение.

– Нормально, – оценила она успех реанимационных мероприятий. – Теперь надо возбудить периферийную сосудистую систему.

– Как? – Шерстка вытерла пот со лба.

– Растирай кожу. Лоб, щеки, руки, грудь.

Девушка попробовала разорвать ворот свитера на Олеге, но вязка оказалась прочной, не поддавалась.

– Есть ножницы? – обернулась она.

– Держи! – Кира рванула «молнию» на чехле маникюрного набора и протянула маленькие блестящие ножницы.

Шерстка подцепила несколько ниток, разрезала, а дальше дело пошло легче. Избавившись от свитера, она так рванула ворот рубашки, что несколько сорвавшихся пуговиц щелкнули о заднее стекло, и начала растирать кожу Олега.

– Где мы? – уже осмысленно спросил он.

– В тепле, – выдохнула девушка. – Сейчас приедет «Скорая», и все будет нормально. Как ты?

– Плохо, – признался Олег. – Трудно. Дышать.

Его зубы начали отбивать клацающую дробь.

– Похоже, давление падает. – Кира перегнулась через спинку сиденья. – Шок от обморожения переходит во вторую стадию. Это самое страшное. Если за несколько минут его не остановить, начнется агония.

– Умираю? – Олег со спокойным удивлением посмотрел Шерстке в глаза. – Жаль. Я хотел тебе сказать…

– Молчи! – крикнула Шерстка. – Никто здесь не умрет! Никто!

Она сорвалась на визг, а потом заревела, громко всхлипывая и размазывая по щекам слезы.

– Слушай, а может, ты это, а?.. – Кира повела бровью, явно на что-то намекая.

– Что? – не поняла Люда.

– Может, ты разденешься и ляжешь с ним? Обнимешь и все такое.

– Ты долбанутая, что ли? – с возмущением посмотрела на Киру Шерстка.

– Это ты долбанутая! – возмутилась та. – Я в том смысле, чтобы ты его погрела своим телом. Жена ты ему или кто?

– Ой, прости! – Шерстка смутилась и начала стягивать свитер. – Правда поможет?

– В фашистской Германии проводили опыты по реанимации обмороженных. Контакт с женским телом давал удивительный результат. Странно ты как-то реагируешь, честное слово. Или у вас фиктивный брак?

– Нет, настоящий. – Шерстка сжала виски ладонями. – Слушай, я не могу при тебе.

– Что же мне, на улицу пойти? – усмехнулась Кира.

– Пожалуйста!

– Не дури! Хлопни коньячку, и как рукой снимет, – посоветовала Кира. – По большому счету мне это все до фонаря, понимаешь? А мерзнуть-то не хочется. Черт, возьми! – Она протянула Шерстке фляжку с коньяком. – Ну-ка прими лекарство!

Шерстка сделала несколько глотков и закашлялась.

– Ну? Как?

– Нет. Все равно не могу, – виновато сморщилась Люда. – Прости, пожалуйста.

– Ой, эти цыпочки культурные мне! – Кира со стоном нахлобучила шапку на голову, распахнула дверцу и выбралась из машины. – Давай побыстрее только, барышня кисейная!

Шерстка гладила Олега, стараясь согреть его теплом рук, и ловила себя на мысли, что не смущается его наготы. Ее горячие слезы текли по щекам и капали ему на грудь, и больше всего на свете Шерстке хотелось, чтобы он открыл глаза и сказал что-нибудь. Или просто улыбнулся.

Ветер снаружи становился все злее, он словно расстроился из-за того, что лишился человеческой жертвы. Кира подняла воротник и спиной привалилась к борту машины, обиженно сложив руки на груди.

Минуты через три по глазам ударили синие вспышки проблескового маячка «Скорой». Кира постучала в стекло своего автомобиля:

– Завязывайте! Врачи приехали.

Она вышла на середину дороги и помахала рукой, чтобы водитель знал, где остановиться. Врач и медсестра выскочили на заснеженный асфальт.

– Где? – спросил мужчина.

– Там. – Кира показала на свой автомобиль.

Задняя дверца «Хонды» открылась, выпустив Шерстку, спешно застегивающую пуговицы на шубке.

– Что случилось? – подозрительно спросила медсестра, разглядев пострадавшего на заднем сиденье. – Как он оказался на морозе в таком виде?

– Мы возвращались с дачи, – не задумываясь начала импровизировать Люда. – Повздорили с мужем. Он психанул и ушел в лес. А когда не вернулся, мы с подругой вызвали «Скорую» и пошли его искать. Нашли, но он был уже без сознания.

– Понятно, – тяжело вздохнул врач. – Санитары! Носилки! – Он с плохо скрытым раздражением оглядел Шерстку. – Доводите мужиков… – и сплюнул в снег.

– Извините. Можно я с ним поеду в больницу? Пожалуйста.

– Послать бы вас!.. Кататься.

– Зря вы так, – неодобрительно заметила Кира.

– Да плевать я хотел… Ладно, езжайте.

Санитары погрузили Олега на носилки и направились к «Скорой».

– Давай, – сказала Кира на прощание. – Спецмашины на посту не останавливают, проскочите. Когда разберешься со всем, дай мне знать. Помнишь адрес?

– Да, – улыбнулась Шерстка. – Спасибо тебе.

– Да ладно. Не каждый день бывает так весело. Вообще знаешь, барышня кисельная, я тебе даже завидую!

– Кисейная… – машинально поправила Шерстка.

– Нет, кисельная. Потому что, чуть что, в кисель превращаешься, – сказала Кира и направилась к «Хонде».

Шерстка помахала ей и забралась в «Скорую».

– Поехали! – Доктор захлопнул за ней дверь и уселся рядом с водителем.


Услышав звонок, Фрэнк вышел в прихожую и приоткрыл дверь, не снимая, однако, цепочку. За порогом стоял Стивен и двое парней весьма подозрительного вида.

– А это кто? – с беспокойством спросил Фрэнк, оглядывая нежданных гостей.

– Открывай! – фыркнул Стивен. – Сейчас все узнаешь.

Фрэнк суетливо отстегнул дверную цепочку и впустил всех в прихожую, отделанную темным деревом. Черные волосы Фрэнка стягивала сеточка, какую надевают, опасаясь растрепать во сне волосы, а пухлое приземистое тело окутывал алый китайский халат с вышитыми золотыми драконами. На одной из стен висело овальное зеркало в литой бронзовой раме.

– Дворец, вашу мать! – огляделся Бобби. – Хочется снять сапоги, чтобы не наследить.

– Лучше не надо, – усмехнулся Стивен. – Под ними наверняка вонючие носки. Фрэнки, мы пройдем в комнату, если ты не против.

Хозяин брезгливо поморщился, но возражать не стал. Стивен шагнул в огромную светлую комнату с окном во всю стену, за которым виднелась коротко остриженная лужайка. Он уселся на роскошный диван, знаком указав своим спутникам на два стула, стоящих рядом. Фрэнк появился в комнате последним, сел в кресло напротив дивана.

– Вижу, ты удивлен, увидев меня в обществе этих молодых людей, – не скрывая иронии, сказал Стивен. – Не правда ли?

– В высшей степени, – холодно ответил хозяин.

– Вероятно, ты ждешь объяснений?

– Да.

– Тогда оглянись, если тебе не трудно.

Фрэнк медленно оглянулся, каждым движением демонстрируя осторожность и готовность к любым неожиданностям. Но, увидев то, что хотел продемонстрировать Стивен, он невольно вздрогнул и произнес: