Страница:
Мне же, конечно, счастье беседовать с ней доставалось бесплатно.
– Ведь ты встречалась с кем-то, не так ли? – спросила она как бы невзначай, сосредоточив свой оценивающий взгляд на одной из блузок.
– Что ты имеешь в виду? – я испуганно огляделась вокруг, желая убедиться, что нас никто не слышит.
Что было несвойственно для женщины, выбравшей своей профессией распутывание самых деликатных аспектов человеческих отношений, так это то, что она обладала обескураживающей привычкой подвергать мою частную жизнь исследованию в наиболее неподходящих и людных местах.
– Все признаки налицо, – констатировала она, приглядываясь к кремовой блузке с бантом, а затем откладывая ее. – К моим волосам не подходит, правда?
– Признаки? – ошарашенно переспросила я. Мне было интересно: какие это еще признаки и кто еще мог заметить их? Вот уж не думала, что я как-то внешне изменилась.
– Какие еще признаки? – переспросила я, чувствуя, как лицо начинает покрываться красными пятнами.
– Похоже, что это тот парень, с которым ты работаешь, так? Тот, о котором ты все время чирикаешь? Ну, который еще до сих пор живет с родителями... Могу поспорить, что у него явный синдром постоянной сексуальной конкуренции с отцом... Интересно, как это тебя угораздило подцепить столь неподходящего для тебя субъекта?
Пайпер переместилась к стойке с платьями, а я поплелась за ней.
– Если бы только эта связь относилась к тем переходным отношениям, которые позволяют избавиться от опостылевших брачных уз, – продолжала она свои рассуждения, – то она имела бы некоторый смысл. Конечно, если бы ты не была замужем за Майклом.
– А что – Майкл?
– С ним-то как раз все в порядке. – И Пайпер принялась изучать черное вязаное платье, которое больше бы подошло моей матери. – Знаешь, мне приходилось видеть много женщин, которые безумно стремились развестись, но потом очень сожалели об этом своем поступке. А их мужья и в подметки не годились Майклу. Знала бы ты, сколько вокруг козлов!
– Меня не интересуют все эти «козлы», – холодно заметила я.
– Только один? – уточнила она, нагружая меня отобранными платьями и костюмами. Пайпер рассказывала, что некоторое время назад стала встречаться с одним дирижером... По ее словам, он был одновременно наделен и плохими, и хорошими качествами. В число хороших входили остроумие, привлекательность и сексуальная безудержность... а также то, что его жена покинула эту юдоль скорби два года назад, загнувшись от рака, что подразумевало, что никто или ничто не портит в настоящий момент кровь ее избраннику... Пятеро остроумных и очаровательных детишек относились к его плохим сторонам.
– И как же долго это продолжается? – поинтересовалась моя подруга. – Когда это началось?
– В мае или июне. Мы не так часто встречаемся. Я имею в виду – спим друг с другом. Но мы подолгу беседуем!
– А-а! Много разговариваете? Понимаю!
– Он – замечательный собеседник! – Пайпер устало тряхнула головой и вздохнула.
– Что-то должно быть исключительно завораживающее в человеке, который согласится тебя выслушать.
– Могу ли я вам чем-нибудь помочь? – в нашу задушевную беседу вмешалась седая продавщица в туфлях на низком каблуке. Она отконвоировала нас в примерочную, гордо шествуя впереди, словно командовала парадом. Я устроилась на стуле и все еще возилась с молниями и застежками, в то время как Пайпер уже приступила к примерке.
– Вы же женаты, уже столько лет, – начала она, примеряя весьма откровенную габардиновую юбочку. – И тебе, возможно, просто необходим небольшой романчик. Так обычно со всеми происходит. При этом с женщинами – значительно чаще, чем мужчины предполагают.
– Все не так просто. Кристофер относится ко мне совсем по-другому. Он любит меня просто за то, что я есть. И прикасается чаще, чем Майкл.
– Где это? На работе? – брови Пайпер изогнулись дугой. Я решила проигнорировать эту ее гримасу.
– Ну... И еще много чего. Это трудно объяснить. В отличие от Майкла Кристофер не скрывает своих слабостей от меня.
– Вот уж не думаю, что это самое главное качество у мужчины. – Она разглядывала свое отражение в огромном зеркале.
Я же продолжала защищать своего любовника.
– Когда ты встречаешь его в первый раз, кажется, что он – типичный дон жуан, но на самом деле – удивительно застенчив. Думаю, он любит меня больше, чем Майкл.
Пайпер резко повернулась и уставилась мне в глаза.
– Дон Жуан не держался бы за юбку своей матери.
– Это все – временно. Пока он не приведет свои дела в порядок.
Пайпер накинула на себя пиджак, еще раз оценила свое отражение в зеркале и, чертыхнувшись, в одно мгновение скинула с себя весь костюм.
– Думаю, развод не решит твоих проблем. На смену старым придут новые. Ты что, хочешь развестись с Майклом и жить со своим приятелем в доме его родителей?
– Ну не будь такой вредной!
– Я не вредная. Я просто интересуюсь – чего же ты все-таки добиваешься?
– Ничего. Я ничего не хочу. Вернее, не знаю, чего хочу!
Пайпер передала мне отвергнутый костюм, который я повесила на вешалку. На смену ему пришел темно-синий.
– А Майкл не догадывается об этом? – вдруг спросила она.
– Ничего не знает, – твердо ответила я.
– Что? Ты изменяешь мужу в течение полугода и думаешь, что он даже ничего не заподозрил? – в вопросе ее слышалось явное недоверие.
– Возможно, раз-другой что-то и заметил. Но ничего не сказал. Ну и я, конечно, ничего ему не скажу. Я же люблю его. И не хочу делать ему больно.
Пайпер одернула темно-синий жакет.
– Тебе бы следовало подумать об этом в те сладкие майские дни.
13
14
– Ведь ты встречалась с кем-то, не так ли? – спросила она как бы невзначай, сосредоточив свой оценивающий взгляд на одной из блузок.
– Что ты имеешь в виду? – я испуганно огляделась вокруг, желая убедиться, что нас никто не слышит.
Что было несвойственно для женщины, выбравшей своей профессией распутывание самых деликатных аспектов человеческих отношений, так это то, что она обладала обескураживающей привычкой подвергать мою частную жизнь исследованию в наиболее неподходящих и людных местах.
– Все признаки налицо, – констатировала она, приглядываясь к кремовой блузке с бантом, а затем откладывая ее. – К моим волосам не подходит, правда?
– Признаки? – ошарашенно переспросила я. Мне было интересно: какие это еще признаки и кто еще мог заметить их? Вот уж не думала, что я как-то внешне изменилась.
– Какие еще признаки? – переспросила я, чувствуя, как лицо начинает покрываться красными пятнами.
– Похоже, что это тот парень, с которым ты работаешь, так? Тот, о котором ты все время чирикаешь? Ну, который еще до сих пор живет с родителями... Могу поспорить, что у него явный синдром постоянной сексуальной конкуренции с отцом... Интересно, как это тебя угораздило подцепить столь неподходящего для тебя субъекта?
Пайпер переместилась к стойке с платьями, а я поплелась за ней.
– Если бы только эта связь относилась к тем переходным отношениям, которые позволяют избавиться от опостылевших брачных уз, – продолжала она свои рассуждения, – то она имела бы некоторый смысл. Конечно, если бы ты не была замужем за Майклом.
– А что – Майкл?
– С ним-то как раз все в порядке. – И Пайпер принялась изучать черное вязаное платье, которое больше бы подошло моей матери. – Знаешь, мне приходилось видеть много женщин, которые безумно стремились развестись, но потом очень сожалели об этом своем поступке. А их мужья и в подметки не годились Майклу. Знала бы ты, сколько вокруг козлов!
– Меня не интересуют все эти «козлы», – холодно заметила я.
– Только один? – уточнила она, нагружая меня отобранными платьями и костюмами. Пайпер рассказывала, что некоторое время назад стала встречаться с одним дирижером... По ее словам, он был одновременно наделен и плохими, и хорошими качествами. В число хороших входили остроумие, привлекательность и сексуальная безудержность... а также то, что его жена покинула эту юдоль скорби два года назад, загнувшись от рака, что подразумевало, что никто или ничто не портит в настоящий момент кровь ее избраннику... Пятеро остроумных и очаровательных детишек относились к его плохим сторонам.
– И как же долго это продолжается? – поинтересовалась моя подруга. – Когда это началось?
– В мае или июне. Мы не так часто встречаемся. Я имею в виду – спим друг с другом. Но мы подолгу беседуем!
– А-а! Много разговариваете? Понимаю!
– Он – замечательный собеседник! – Пайпер устало тряхнула головой и вздохнула.
– Что-то должно быть исключительно завораживающее в человеке, который согласится тебя выслушать.
– Могу ли я вам чем-нибудь помочь? – в нашу задушевную беседу вмешалась седая продавщица в туфлях на низком каблуке. Она отконвоировала нас в примерочную, гордо шествуя впереди, словно командовала парадом. Я устроилась на стуле и все еще возилась с молниями и застежками, в то время как Пайпер уже приступила к примерке.
– Вы же женаты, уже столько лет, – начала она, примеряя весьма откровенную габардиновую юбочку. – И тебе, возможно, просто необходим небольшой романчик. Так обычно со всеми происходит. При этом с женщинами – значительно чаще, чем мужчины предполагают.
– Все не так просто. Кристофер относится ко мне совсем по-другому. Он любит меня просто за то, что я есть. И прикасается чаще, чем Майкл.
– Где это? На работе? – брови Пайпер изогнулись дугой. Я решила проигнорировать эту ее гримасу.
– Ну... И еще много чего. Это трудно объяснить. В отличие от Майкла Кристофер не скрывает своих слабостей от меня.
– Вот уж не думаю, что это самое главное качество у мужчины. – Она разглядывала свое отражение в огромном зеркале.
Я же продолжала защищать своего любовника.
– Когда ты встречаешь его в первый раз, кажется, что он – типичный дон жуан, но на самом деле – удивительно застенчив. Думаю, он любит меня больше, чем Майкл.
Пайпер резко повернулась и уставилась мне в глаза.
– Дон Жуан не держался бы за юбку своей матери.
– Это все – временно. Пока он не приведет свои дела в порядок.
Пайпер накинула на себя пиджак, еще раз оценила свое отражение в зеркале и, чертыхнувшись, в одно мгновение скинула с себя весь костюм.
– Думаю, развод не решит твоих проблем. На смену старым придут новые. Ты что, хочешь развестись с Майклом и жить со своим приятелем в доме его родителей?
– Ну не будь такой вредной!
– Я не вредная. Я просто интересуюсь – чего же ты все-таки добиваешься?
– Ничего. Я ничего не хочу. Вернее, не знаю, чего хочу!
Пайпер передала мне отвергнутый костюм, который я повесила на вешалку. На смену ему пришел темно-синий.
– А Майкл не догадывается об этом? – вдруг спросила она.
– Ничего не знает, – твердо ответила я.
– Что? Ты изменяешь мужу в течение полугода и думаешь, что он даже ничего не заподозрил? – в вопросе ее слышалось явное недоверие.
– Возможно, раз-другой что-то и заметил. Но ничего не сказал. Ну и я, конечно, ничего ему не скажу. Я же люблю его. И не хочу делать ему больно.
Пайпер одернула темно-синий жакет.
– Тебе бы следовало подумать об этом в те сладкие майские дни.
13
Я не любила встречать Рождество с родителями Майкла в Спрингфилде.
Уже за месяц до праздника Майкл таскал с работы какие-то коробочки и свертки, закрывался в своей каморке и создавал с помощью ножниц, тесьмы и цветной бумаги рождественские подарки.
– Чем это ты там занимаешься? – спрашивала я.
– Это сюрпризы. Хочу, чтобы у тебя были сюрпризы, – отвечал он.
– Так много? И все – мне?
– Хочу, чтобы ты была счастлива! – Месяца за два до этого Норма и Гордон продали свой дом и сняли небольшой коттедж с двумя спальнями. Гордон разработал план, согласно которому проценты от помещенных в банк денег должны были покрывать расходы на оплату счетов за аренду. Эти деньги, а также выплаты по страховке и небольшое жалованье – Гордон продолжал подрабатывать в городском Христианском центре – позволяли Ведланам вести весьма комфортабельный образ жизни и даже отправляться путешествовать раз в году на автомобиле.
Уже за несколько лет до этого Норма в своем «если-бы-вы-умели-читать-между-строк-вы-бы-поняли-о-чем-я-говорю» стиле давала понять, что она хочет продать дом и перебраться на новое место. Она не говорила никогда об этом вслух, но, очевидно, побаивалась, что Гордон может оказаться таким черствым человеком, что помрет у нее на руках и ей придется взвалить на свои плечи заботу об их огромном хозяйстве. Так что она расценивала свой новый домик как весьма удачное приобретение.
На первом этаже коттеджа располагалась уютная гостиная-столовая со стенами белого цвета, одну из которых украшал горчичного цвета ковер. Вместе со стариками в этот дом переехала и вся старая мебель. И Норме удалось разместить ее с большим вкусом. Довершали картину дамская туалетная комната и небольшая, но вместительная кухня, оснащенная – какое счастье! – по последнему слову техники. Мне больше всего понравился автомат для мойки посуды. Наконец-то Норма дожила до автоматической посудомойки.
Рабочий стол Гордона, стиральная машина и сушилка нашли приют в подвале.
Наверху находились две маленькие спальни с бежевыми обоями – ковры в обоих были золотистыми – и бежевая же ванная. Коврик на полу в ней был опять же золотистый.
За домом располагался небольшой дворик, помойка и стоянка для машин... Что ж, все это вполне можно было назвать весьма приличным местом обитания.
Мы поспели как раз вовремя, к рождественскому обеду с его традиционным барашком, студнем с мятой и булочками. Норма уже установила на стол Санта-Клауса и фарфоровую елку, подаренную ей одной из дочерей, над входной дверью висела сосновая ветвь. Телевизор украшали картонные фигурки трех волхвов. На кофейном столике примостилась аккуратная шведская искусственная елочка, украшенная различными побрякушками. Я перестала настаивать на настоящей елке уже много лет назад.
– Вы прекрасно устроились здесь, – признала я, откусывая от куска весьма аппетитно зажаренного мяса.
– Да, когда мы въехали сюда, здесь было очень чисто, – отозвалась Норма. – Заменить пришлось только кое-что в туалетах. Продавец пытался навязать нам дорогие кресла – с десятилетней гарантией. Вы можете себе представить, как лет через девять я несу сломанное и требую вернуть деньги?
– Нет, мама, не могу, – признался Майкл.
– Передайте мне кукурузу с бобами, – подал голос Гордон.
Майкл и его родители углубились в обсуждение новостей. Я же пережевывала мясо и старалась угадать – чем в эту минуту занят Кристофер? На праздники из Далласа прилетела его сестра с мужем и двумя детьми. Кристофер рассказывал, что в его семье Рождество принято встречать как самый главный праздник в году – с пением под пианино, развешиванием на елке всяческих игрушек, различными розыгрышами и веселыми выходками и, конечно, тоннами подарков. Тоннами! Интересно, а что он купил мне? И понравится ли ему мой подарок? Я отвлеклась от своих мыслей и попыталась вслушаться в застольную беседу.
– ...Надеюсь, что она не продаст его, – это был голос Майкла. Он говорил о доме своей тети в Пассадене. – Это чудесный дом. Помню, как гостил у нее неделю, вернувшись из Вьетнама.
– Но ведь это просто необходимо, – возразила его мать. – Ей ведь не нужен такой большой дом. Ума не приложу, как там можно жить одной...
– Передайте, пожалуйста, почки с картофелем, – попросил Гордон. Затем он обратился к сыну: – Как дела у тебя в банке?
– Скучно, – коротко ответил тот.
– А в Швейцарии Рождество, должно быть, уже наступило, – заметила Норма. Сестра и зять Майкла в это время отдыхали в Цюрихе. – Не знаю, сколько сейчас там времени – часы у нас неисправны – но у меня чувство, что они встречают Рождество именно сейчас.
В этом году ее рождественские намеки касались новых часов. Начиная с сентября, она нет-нет, да и вставляла в письма фразы типа «если бы мои часы не были так стары и не ломались так часто...».
– Там уже глубокая ночь, – вставил Гордон. – Они, небось, уже спят.
– Должно быть, это так здорово – спать в Швейцарии, – решила внести свою лепту в беседу я.
– Вероятно, так же здорово, как в Спрингфилде, – заметил Майкл. – Мы должны как-нибудь съездить туда. – Он повернулся ко мне. – Давай запланируем такое путешествие.
– У них там, в Швейцарии хорошие часовые магазины, – вздохнула Норма. – Может быть, они привезут мне часы оттуда?
– А ты сказала, что тебе нужны часы? – спросил Майкл.
– Конечно же, нет, это было бы бестактно!
– Она говорит им об этом каждое воскресенье, – вмешался Гордон. – Каждый раз, когда они звонят, она говорит, что не следует болтать по телефону так долго, и что если бы ее часы не были такими старыми, то она сама следила бы за временем.
– Но это же был намек, – сделала обиженное лицо Норма. – И не очень грубый.
– Если тебе что-то нужно, мама, лучше сказать об этом прямо, – посоветовал Майкл. – И ничего плохого в такой откровенности не будет.
– Я и так достаточно откровенна. Я могу быть очень откровенной!
– Хорошо, а сейчас сознайся – что бы тебе хотелось получить на Рождество? Уж не новые ли часы?
– И вовсе мне не нужны новые часы! Мои и так до последнего времени шли хорошо. Ну а в остальное время я могу у кого-нибудь справиться...
Я размышляла – что это они за песню поют на Рождество. Там, у Кристофера дома.
После обеда я убирала со стола, а Норма загружала посудомойку. Майкл с отцом коротали время перед телевизором в гостиной, почитывая свои газетки. Затем Норма с мужем удалились в церковь. А Майкл отказался их сопровождать и предложил мне сходить в кино.
– Тебе ведь нравится смотреть фильмы. Мы смотрели «Ганди».
Вместе с нами пошли Бэнни и его новая подружка – медсестра. Он подцепил ее в больнице, где лежал, будучи покусанным собакой, привязанной к раме велосипеда, именно в тот момент, когда, переполненный жалостью к братьям нашим меньшим, Бэнни пытался ее приласкать.
Звали ее Китти. Да, Бэнни вступил в новую полосу жизни. Он торговал холодильниками и мусорными бачками. Нашел себе дело по душе! Это ему нравилось значительно больше, чем тянуть лямку учителя в наших кварталах. И он уже расстался с длинными волосами.
Фильм закончился, и мы решили заглянуть в один еще не закрытый бар. Там было полно народу. Я чувствовала себя совсем несчастной, наблюдая за этим скопищем людей, которым, видно, было больше нечем заняться в канун Рождества.
Мне подумалось, что вечер не был бы уж так совсем плох, если бы Китти не сидела сиднем, словно в рот воды набрала. Даже на такой нейтральный вопрос, как «Понравился ли кинофильм?», она лишь пожала в ответ плечами. Майкл и Бэнни целиком погрузились в обсуждение причин упадка Британской империи. Китти то и дело пожимала плечами. А я опять целиком отдалась мыслям о Кристофере.
Утром Майкл и его родители собрались в гостиной на церемонию раздачи рождественских подарков.
Я подарила мужу инструменты для резьбы по дереву.
– И зачем они тебе понадобились? – изумился Гордон, изучая резец.
– Ну, с их помощью я смогу вырезать разные поделки, – по голосу чувствовалось, что Майкл доволен подарком.
– Отлично, тогда вырежи мне отбивную, – захохотал его отец.
Гордон получил от нас шерстяной свитер. Старшие Ведланы презентовали мне подписной купон на журнал «Домоводство», три пары колготок и десятидолларовую банкноту. Майклу они преподнесли шерстяной халат и двадцатку.
Норме достались трое часов. Одни – от старшей дочери. Одни – от мужа. И, конечно, от нас с Майклом.
– Неужели и Джуди с Уолтерсом привезут мне из Швейцарии часы? – размышляла она, всматриваясь в это тикающее изобилие.
– Не волнуйся, возможно, они пришлют тебе шоколадный набор, – постарался успокоить ее Майкл.
Наконец пришел черед мне познакомиться с сюрпризами Майкла.
– В большой коробке – маленький сюрприз, в маленькой коробке – сюрприз побольше, а все остальное – так, разные безделушки, – комментировал он. – Надеюсь, тебе понравится.
– Ну, давайте же, наконец, смотреть! – Норма вся сгорала от нетерпения.
Из первой коробки я достала ажурный лифчик, черепаховый гребень и старинную серебряную рамку. В ней была заботливой рукой мужа вставлена одна из наших старых свадебных фотографий. На ней мы, счастливо улыбаясь, выходили из синагоги.
– Ты был так необычен... – произнесла я, чувствуя себя и грустной, и взволнованной одновременно.
– Да, уж... – согласилась Норма.
– Но ведь есть еще две коробки, – напомнил Гордон.
– Чтобы заполучить такую жену, – взволнованно сказал Майкл, – можно совершить массу необычных дел.
В одной из коробок покоился изумрудный кулон на золотой цепочке. В другой – изящно изданный двухтомник под общим заглавием «Как забеременеть после тридцати?»
– А ты не хочешь нам ничего сообщить? – поинтересовался Гордон.
– Думаю, ему следует сказать кое-что мне, – я уставилась на мужа.
Но он только печально улыбнулся и, отвернувшись, принялся подбирать с пола оберточную бумагу.
– Примерь-ка кулон, – скомандовала Норма. – По-моему, он прелестен!
– А вдруг тебе удастся выменять его на часы? – со смехом предложил Гордон.
Я попросила Майкла помочь мне.
– Да, он – восхитителен, – сказала я.
– Который час! – спросила Норма. – Я должна поставить точное время.
– Время – завтракать! – заявил Гордон. – И хватит обсуждать подарки!
Мы позавтракали кукурузными хлопьями и тостами с изюмом и повидлом.
Затем Майкл с Гордоном отправились на улицу расчищать дорожки от нападавшего за ночь снега. А мы с Нормой прибрали посуду и уселись около телевизора. Показывали новости. На экране мелькал римский Папа, благословлявший паству по случаю праздника.
Норма вязала жакет в подарок на день рождения своему зятю.
– Как поживает твой племянник? – спросила Норма, постукивая спицами. – Уже ходит?
Она задала вопрос и отключилась еще до того, как я смогла на него ответить. Обычно, задавая вопрос о моей семье, она тут же уходила в себя. По крайней мере, ее глаза – стекленели.
– Отлично, – все-таки нашла в себе силы пробормотать я. – Джоэль в порядке. Еще не ходит, но уже пытается начинать.
– Майкл пошел в восемь месяцев, – сообщила свекровь. – Такой уж был одаренный мальчик!
На экране замелькали другие сюжеты – Рождество в какой-то из соцстран... Пустые мрачные улицы... Унылые лица прохожих...
– Ух! У них там тоже – снег? – удивилась Норма. Расслабившись, она слишком сильно дернула нить, клубок свалился и покатился по золотистому ковру.
– Как ты думаешь, работой Майкла в банке – довольны?
– У него все в порядке. Думаю, причин для беспокойства нет.
– А вот я не думаю, что эта работа ему подходит... Думаю, он там долго не задержится... А эта затея с курсами – только пустая трата времени. А эта безумная поездка на Аляску?.. Конечно, я могла бы посоветовать ему не делать этого, но, знаешь ли, советовать ему – это не мое дело, – и она принялась восстанавливать урон, нанесенный ее работе сбежавшим клубком.
Я никак не могла взять в толк – чем так гордится Норма, которая, будучи уверенной, что служба в банке не удовлетворит ее сына, не сделала ничего, чтобы помочь ему избежать ошибки. Но я промолчала.
– Всегда он был такой увлекающийся... разносторонний, – продолжала между тем Норма. – Все ему было интересно...
Установилась продолжительная пауза. Единственное, что нарушало тишину, – бормотанье телевизора да постукивание спиц.
– Еще мальчиком он занимался то тем, то этим! – потом вообще – армия! – вдруг переполнявшее ее раздражение начало прорываться наружу.
– А что – «армия»? Мне казалось, что вы с Гордоном всегда считали, что служба станет неплохой школой для Майкла.
Руки Нормы замедлили свое движение.
– Слава Богу, с Майклом все в порядке! А что Вьетнам сделал с другими парнями?
В этот момент входная дверь распахнулась, и на пороге возникли оба Ведлана с покрасневшими от мороза лицами.
—Привет телезрителям! – приветствовал нас Майкл, похлопывая рукой об руку, стараясь согреться. – Как поживает моя любимая жена?
– Нормально, – заверила я, хоть отнюдь не была уверена в этом.
Днем мы отправились в гости к Ессу и Доминик.
Уже два года этот приятель Майкла был женат на очаровательной круглолицей миниатюрной девушке, с которой познакомился в парфюмерном магазине, выбирая подарок одной из своих престарелых родственниц.
Тут вскоре появился и Клиффорд, после чего они с Майклом и наши хозяева составили партию в бридж.
Я отказалась, сочинив, что мне гораздо приятнее просто наблюдать за игрой.
– Мне не хотелось бы, чтобы ты скучала, – озабоченно сказал Майкл.
– Можешь пока посмотреть мои обновки, – любезно предложила хозяйка дома.
– Все нормально, не беспокойтесь, – заверила я их и храбро употребила полкилограмма рождественского печенья.
Клиффорд нашел себе новую работу. Он трудился в службе «телефон доверия», целый день, отвечая на звонки подростков, с которыми жестоко обращались родители. Во время игры он развлекал компанию историями, от которых волосы вставали дыбом.
День прошел тихо, по-семейному, и, прощаясь, мы пожелали хозяевам счастливого Рождества.
– Ты можешь поверить, что люди могут быть такими гадкими? – спросил меня Майкл, по дороге к дому его родителей.
– Но они – наши друзья, – опешила я.
– Я говорю о родителях тех несчастных детей. Как можно не любить своего ребенка?
Я вглядывалась в темноту через стекло автомашины.
– Наверное, не всякому это дано. – Майкл остановил машину на заднем дворе.
С минуту мы сидели в тишине, глядя друг на друга. Когда он заговорил, голос его звучал нежно и застенчиво.
– Надеюсь, материнство поможет тебе раскрыть все свои лучшие качества. И это одна из главных причин, почему я так хочу ребенка. Хочу, чтобы ты стала матерью моего ребенка, – мечтательно повторил он, вслушиваясь в звучание своих слов.
– Это было бы чудесно, – согласилась я и подумала, что делать детей с мужем, значит, перестать заниматься любовью с Кристофером.
Есть большое неудобство в ситуации, когда ваш приятель становится вашим любовником. О жизни Кристофера я знала много кой-чего такого, о чем мне сейчас было лучше не догадываться. Я знала о том, какие подвязки предпочитает одна из его подружек... о том, что другой нравится спать абсолютно голой... еще об одной и о том, что она сделала аборт... Кристофер постоянно напоминал мне, что я должна относиться к нему соответственно. Он любил женщин, бросал их. Но слишком хорошо относился ко мне, чтобы сделать мне больно.
Как мне было не верить человеку, который так часто и так откровенно делился со мной самым интимным?
Мы обменялись рождественскими подарками в его кабинете. Он преподнес мне безумно дорогой флакон ручной работы с духами. Флакон был кристально-прозрачный, лишь одна синяя полоска просвечивала сквозь стекло. Пробка была выполнена в форме замерзшей капли. А на донышке можно было увидеть роспись художника. Подарок мне очень понравился! «Придется соврать Майклу, что купила его для себя», – подумала я.
Кристофер получил в подарок вишневый свитер своей любимой марки. Ничего личного. Ничего такого, что заставило бы его мать задавать вопросы типа «Почему эта женщина покупает тебе красные шорты?».
– Когда будешь носить его, представляй, что это я обнимаю тебя.
– Да и я был бы не против обнять твой новый свитер, – ответил Кристофер.
– Спасибо, – улыбнулась я. Похоже, ему тоже пришелся по вкусу мой новый кашемировый свитер – еще один из рождественских «сюрпризов» Майкла.
– Розовый цвет тебе потрясающе к лицу, – он уставился на меня взглядом, который можно было характеризовать как «слегка плотоядный». В нем таилось нечто, что заставило меня покраснеть.
– Пора, однако, вернуться к нашей работе. Нас ждет жареный картофель, – напомнила я.
– Как я могу сосредоточиться на каком-то картофеле, когда на тебе такой свитер? – отозвался он, все еще глазея на меня.
Раздался тихий стук в дверь.
– Войдите! – крикнул Кристофер, судорожно запихивая сверток со свитером себе под стул.
Появилась Изабель – наша секретарь-машинистка. Она медленно открыла дверь и показала нам пачку свежих телеграмм.
– Обмениваетесь подарками? – понимающе усмехнулась она.
Иногда мне было интересно – что думают о нас с Кристофером наши коллеги. Но потом я говорила себе – «не будь дурой!» Все, что относилось к Изабель, казалось округлым. У нее были пухлые руки, толстые ноги, круглые глаза. А еще она носила прическу в форме шара. Она вкатилась в комнату и бросила предназначавшуюся Кристоферу почту ему на стол.
– Новый свитер? – поинтересовалась она, заглядывая Кристоферу через плечо. – Что ж, давно пора обновить цветовую гамму твоего гардероба... – Изабель повернулась ко мне. – Говорил ли тебе этот красавец, что у меня отличная новость? Я – беременна! И это после стольких-то лет!
– Всегда вызывался помочь тебе, помнишь? – Кристофер наградил ее одной из своих неотразимых улыбок.
– Действительно отличная новость, – согласилась я. – Поздравляю!
По-моему каждый на нашем этаже знал о бесплодии Изабель и переживал за нее. Видимо, оттого, что стол ее находился в центре приемной, куда выходили обычно открытые двери кабинетов (только мы с Кристофером иногда закрывались). Поэтому мы могли всегда быть в курсе ее телефонных консультаций с гинекологом, разговоров с подружками о принимаемых пилюлях и низкой концентрации спермы и о том, что «если и в этом месяце будет менструация, то я себя убью»... Поэтому новость, услышанная нами, была действительно хорошей. Во всех отношениях.
– Я уже совсем была готова отступиться, – призналась она, вращая своими круглыми как монеты глазами. – Ведь мне почти тридцать два (мы все это знали). И я уже совсем была готова согласиться на усыновление (и об этом мы все тоже знали). Но муж сказал, что это совсем не то, что иметь своего собственного ребенка (и это нам всем тоже было известно). Будь благословен Господь за это!
На следующее утро я передарила Изабель свой двухтомник «Как стать матерью, когда тебе за тридцать...».
Уже за месяц до праздника Майкл таскал с работы какие-то коробочки и свертки, закрывался в своей каморке и создавал с помощью ножниц, тесьмы и цветной бумаги рождественские подарки.
– Чем это ты там занимаешься? – спрашивала я.
– Это сюрпризы. Хочу, чтобы у тебя были сюрпризы, – отвечал он.
– Так много? И все – мне?
– Хочу, чтобы ты была счастлива! – Месяца за два до этого Норма и Гордон продали свой дом и сняли небольшой коттедж с двумя спальнями. Гордон разработал план, согласно которому проценты от помещенных в банк денег должны были покрывать расходы на оплату счетов за аренду. Эти деньги, а также выплаты по страховке и небольшое жалованье – Гордон продолжал подрабатывать в городском Христианском центре – позволяли Ведланам вести весьма комфортабельный образ жизни и даже отправляться путешествовать раз в году на автомобиле.
Уже за несколько лет до этого Норма в своем «если-бы-вы-умели-читать-между-строк-вы-бы-поняли-о-чем-я-говорю» стиле давала понять, что она хочет продать дом и перебраться на новое место. Она не говорила никогда об этом вслух, но, очевидно, побаивалась, что Гордон может оказаться таким черствым человеком, что помрет у нее на руках и ей придется взвалить на свои плечи заботу об их огромном хозяйстве. Так что она расценивала свой новый домик как весьма удачное приобретение.
На первом этаже коттеджа располагалась уютная гостиная-столовая со стенами белого цвета, одну из которых украшал горчичного цвета ковер. Вместе со стариками в этот дом переехала и вся старая мебель. И Норме удалось разместить ее с большим вкусом. Довершали картину дамская туалетная комната и небольшая, но вместительная кухня, оснащенная – какое счастье! – по последнему слову техники. Мне больше всего понравился автомат для мойки посуды. Наконец-то Норма дожила до автоматической посудомойки.
Рабочий стол Гордона, стиральная машина и сушилка нашли приют в подвале.
Наверху находились две маленькие спальни с бежевыми обоями – ковры в обоих были золотистыми – и бежевая же ванная. Коврик на полу в ней был опять же золотистый.
За домом располагался небольшой дворик, помойка и стоянка для машин... Что ж, все это вполне можно было назвать весьма приличным местом обитания.
Мы поспели как раз вовремя, к рождественскому обеду с его традиционным барашком, студнем с мятой и булочками. Норма уже установила на стол Санта-Клауса и фарфоровую елку, подаренную ей одной из дочерей, над входной дверью висела сосновая ветвь. Телевизор украшали картонные фигурки трех волхвов. На кофейном столике примостилась аккуратная шведская искусственная елочка, украшенная различными побрякушками. Я перестала настаивать на настоящей елке уже много лет назад.
– Вы прекрасно устроились здесь, – признала я, откусывая от куска весьма аппетитно зажаренного мяса.
– Да, когда мы въехали сюда, здесь было очень чисто, – отозвалась Норма. – Заменить пришлось только кое-что в туалетах. Продавец пытался навязать нам дорогие кресла – с десятилетней гарантией. Вы можете себе представить, как лет через девять я несу сломанное и требую вернуть деньги?
– Нет, мама, не могу, – признался Майкл.
– Передайте мне кукурузу с бобами, – подал голос Гордон.
Майкл и его родители углубились в обсуждение новостей. Я же пережевывала мясо и старалась угадать – чем в эту минуту занят Кристофер? На праздники из Далласа прилетела его сестра с мужем и двумя детьми. Кристофер рассказывал, что в его семье Рождество принято встречать как самый главный праздник в году – с пением под пианино, развешиванием на елке всяческих игрушек, различными розыгрышами и веселыми выходками и, конечно, тоннами подарков. Тоннами! Интересно, а что он купил мне? И понравится ли ему мой подарок? Я отвлеклась от своих мыслей и попыталась вслушаться в застольную беседу.
– ...Надеюсь, что она не продаст его, – это был голос Майкла. Он говорил о доме своей тети в Пассадене. – Это чудесный дом. Помню, как гостил у нее неделю, вернувшись из Вьетнама.
– Но ведь это просто необходимо, – возразила его мать. – Ей ведь не нужен такой большой дом. Ума не приложу, как там можно жить одной...
– Передайте, пожалуйста, почки с картофелем, – попросил Гордон. Затем он обратился к сыну: – Как дела у тебя в банке?
– Скучно, – коротко ответил тот.
– А в Швейцарии Рождество, должно быть, уже наступило, – заметила Норма. Сестра и зять Майкла в это время отдыхали в Цюрихе. – Не знаю, сколько сейчас там времени – часы у нас неисправны – но у меня чувство, что они встречают Рождество именно сейчас.
В этом году ее рождественские намеки касались новых часов. Начиная с сентября, она нет-нет, да и вставляла в письма фразы типа «если бы мои часы не были так стары и не ломались так часто...».
– Там уже глубокая ночь, – вставил Гордон. – Они, небось, уже спят.
– Должно быть, это так здорово – спать в Швейцарии, – решила внести свою лепту в беседу я.
– Вероятно, так же здорово, как в Спрингфилде, – заметил Майкл. – Мы должны как-нибудь съездить туда. – Он повернулся ко мне. – Давай запланируем такое путешествие.
– У них там, в Швейцарии хорошие часовые магазины, – вздохнула Норма. – Может быть, они привезут мне часы оттуда?
– А ты сказала, что тебе нужны часы? – спросил Майкл.
– Конечно же, нет, это было бы бестактно!
– Она говорит им об этом каждое воскресенье, – вмешался Гордон. – Каждый раз, когда они звонят, она говорит, что не следует болтать по телефону так долго, и что если бы ее часы не были такими старыми, то она сама следила бы за временем.
– Но это же был намек, – сделала обиженное лицо Норма. – И не очень грубый.
– Если тебе что-то нужно, мама, лучше сказать об этом прямо, – посоветовал Майкл. – И ничего плохого в такой откровенности не будет.
– Я и так достаточно откровенна. Я могу быть очень откровенной!
– Хорошо, а сейчас сознайся – что бы тебе хотелось получить на Рождество? Уж не новые ли часы?
– И вовсе мне не нужны новые часы! Мои и так до последнего времени шли хорошо. Ну а в остальное время я могу у кого-нибудь справиться...
Я размышляла – что это они за песню поют на Рождество. Там, у Кристофера дома.
После обеда я убирала со стола, а Норма загружала посудомойку. Майкл с отцом коротали время перед телевизором в гостиной, почитывая свои газетки. Затем Норма с мужем удалились в церковь. А Майкл отказался их сопровождать и предложил мне сходить в кино.
– Тебе ведь нравится смотреть фильмы. Мы смотрели «Ганди».
Вместе с нами пошли Бэнни и его новая подружка – медсестра. Он подцепил ее в больнице, где лежал, будучи покусанным собакой, привязанной к раме велосипеда, именно в тот момент, когда, переполненный жалостью к братьям нашим меньшим, Бэнни пытался ее приласкать.
Звали ее Китти. Да, Бэнни вступил в новую полосу жизни. Он торговал холодильниками и мусорными бачками. Нашел себе дело по душе! Это ему нравилось значительно больше, чем тянуть лямку учителя в наших кварталах. И он уже расстался с длинными волосами.
Фильм закончился, и мы решили заглянуть в один еще не закрытый бар. Там было полно народу. Я чувствовала себя совсем несчастной, наблюдая за этим скопищем людей, которым, видно, было больше нечем заняться в канун Рождества.
Мне подумалось, что вечер не был бы уж так совсем плох, если бы Китти не сидела сиднем, словно в рот воды набрала. Даже на такой нейтральный вопрос, как «Понравился ли кинофильм?», она лишь пожала в ответ плечами. Майкл и Бэнни целиком погрузились в обсуждение причин упадка Британской империи. Китти то и дело пожимала плечами. А я опять целиком отдалась мыслям о Кристофере.
Утром Майкл и его родители собрались в гостиной на церемонию раздачи рождественских подарков.
Я подарила мужу инструменты для резьбы по дереву.
– И зачем они тебе понадобились? – изумился Гордон, изучая резец.
– Ну, с их помощью я смогу вырезать разные поделки, – по голосу чувствовалось, что Майкл доволен подарком.
– Отлично, тогда вырежи мне отбивную, – захохотал его отец.
Гордон получил от нас шерстяной свитер. Старшие Ведланы презентовали мне подписной купон на журнал «Домоводство», три пары колготок и десятидолларовую банкноту. Майклу они преподнесли шерстяной халат и двадцатку.
Норме достались трое часов. Одни – от старшей дочери. Одни – от мужа. И, конечно, от нас с Майклом.
– Неужели и Джуди с Уолтерсом привезут мне из Швейцарии часы? – размышляла она, всматриваясь в это тикающее изобилие.
– Не волнуйся, возможно, они пришлют тебе шоколадный набор, – постарался успокоить ее Майкл.
Наконец пришел черед мне познакомиться с сюрпризами Майкла.
– В большой коробке – маленький сюрприз, в маленькой коробке – сюрприз побольше, а все остальное – так, разные безделушки, – комментировал он. – Надеюсь, тебе понравится.
– Ну, давайте же, наконец, смотреть! – Норма вся сгорала от нетерпения.
Из первой коробки я достала ажурный лифчик, черепаховый гребень и старинную серебряную рамку. В ней была заботливой рукой мужа вставлена одна из наших старых свадебных фотографий. На ней мы, счастливо улыбаясь, выходили из синагоги.
– Ты был так необычен... – произнесла я, чувствуя себя и грустной, и взволнованной одновременно.
– Да, уж... – согласилась Норма.
– Но ведь есть еще две коробки, – напомнил Гордон.
– Чтобы заполучить такую жену, – взволнованно сказал Майкл, – можно совершить массу необычных дел.
В одной из коробок покоился изумрудный кулон на золотой цепочке. В другой – изящно изданный двухтомник под общим заглавием «Как забеременеть после тридцати?»
– А ты не хочешь нам ничего сообщить? – поинтересовался Гордон.
– Думаю, ему следует сказать кое-что мне, – я уставилась на мужа.
Но он только печально улыбнулся и, отвернувшись, принялся подбирать с пола оберточную бумагу.
– Примерь-ка кулон, – скомандовала Норма. – По-моему, он прелестен!
– А вдруг тебе удастся выменять его на часы? – со смехом предложил Гордон.
Я попросила Майкла помочь мне.
– Да, он – восхитителен, – сказала я.
– Который час! – спросила Норма. – Я должна поставить точное время.
– Время – завтракать! – заявил Гордон. – И хватит обсуждать подарки!
Мы позавтракали кукурузными хлопьями и тостами с изюмом и повидлом.
Затем Майкл с Гордоном отправились на улицу расчищать дорожки от нападавшего за ночь снега. А мы с Нормой прибрали посуду и уселись около телевизора. Показывали новости. На экране мелькал римский Папа, благословлявший паству по случаю праздника.
Норма вязала жакет в подарок на день рождения своему зятю.
– Как поживает твой племянник? – спросила Норма, постукивая спицами. – Уже ходит?
Она задала вопрос и отключилась еще до того, как я смогла на него ответить. Обычно, задавая вопрос о моей семье, она тут же уходила в себя. По крайней мере, ее глаза – стекленели.
– Отлично, – все-таки нашла в себе силы пробормотать я. – Джоэль в порядке. Еще не ходит, но уже пытается начинать.
– Майкл пошел в восемь месяцев, – сообщила свекровь. – Такой уж был одаренный мальчик!
На экране замелькали другие сюжеты – Рождество в какой-то из соцстран... Пустые мрачные улицы... Унылые лица прохожих...
– Ух! У них там тоже – снег? – удивилась Норма. Расслабившись, она слишком сильно дернула нить, клубок свалился и покатился по золотистому ковру.
– Как ты думаешь, работой Майкла в банке – довольны?
– У него все в порядке. Думаю, причин для беспокойства нет.
– А вот я не думаю, что эта работа ему подходит... Думаю, он там долго не задержится... А эта затея с курсами – только пустая трата времени. А эта безумная поездка на Аляску?.. Конечно, я могла бы посоветовать ему не делать этого, но, знаешь ли, советовать ему – это не мое дело, – и она принялась восстанавливать урон, нанесенный ее работе сбежавшим клубком.
Я никак не могла взять в толк – чем так гордится Норма, которая, будучи уверенной, что служба в банке не удовлетворит ее сына, не сделала ничего, чтобы помочь ему избежать ошибки. Но я промолчала.
– Всегда он был такой увлекающийся... разносторонний, – продолжала между тем Норма. – Все ему было интересно...
Установилась продолжительная пауза. Единственное, что нарушало тишину, – бормотанье телевизора да постукивание спиц.
– Еще мальчиком он занимался то тем, то этим! – потом вообще – армия! – вдруг переполнявшее ее раздражение начало прорываться наружу.
– А что – «армия»? Мне казалось, что вы с Гордоном всегда считали, что служба станет неплохой школой для Майкла.
Руки Нормы замедлили свое движение.
– Слава Богу, с Майклом все в порядке! А что Вьетнам сделал с другими парнями?
В этот момент входная дверь распахнулась, и на пороге возникли оба Ведлана с покрасневшими от мороза лицами.
—Привет телезрителям! – приветствовал нас Майкл, похлопывая рукой об руку, стараясь согреться. – Как поживает моя любимая жена?
– Нормально, – заверила я, хоть отнюдь не была уверена в этом.
Днем мы отправились в гости к Ессу и Доминик.
Уже два года этот приятель Майкла был женат на очаровательной круглолицей миниатюрной девушке, с которой познакомился в парфюмерном магазине, выбирая подарок одной из своих престарелых родственниц.
Тут вскоре появился и Клиффорд, после чего они с Майклом и наши хозяева составили партию в бридж.
Я отказалась, сочинив, что мне гораздо приятнее просто наблюдать за игрой.
– Мне не хотелось бы, чтобы ты скучала, – озабоченно сказал Майкл.
– Можешь пока посмотреть мои обновки, – любезно предложила хозяйка дома.
– Все нормально, не беспокойтесь, – заверила я их и храбро употребила полкилограмма рождественского печенья.
Клиффорд нашел себе новую работу. Он трудился в службе «телефон доверия», целый день, отвечая на звонки подростков, с которыми жестоко обращались родители. Во время игры он развлекал компанию историями, от которых волосы вставали дыбом.
День прошел тихо, по-семейному, и, прощаясь, мы пожелали хозяевам счастливого Рождества.
– Ты можешь поверить, что люди могут быть такими гадкими? – спросил меня Майкл, по дороге к дому его родителей.
– Но они – наши друзья, – опешила я.
– Я говорю о родителях тех несчастных детей. Как можно не любить своего ребенка?
Я вглядывалась в темноту через стекло автомашины.
– Наверное, не всякому это дано. – Майкл остановил машину на заднем дворе.
С минуту мы сидели в тишине, глядя друг на друга. Когда он заговорил, голос его звучал нежно и застенчиво.
– Надеюсь, материнство поможет тебе раскрыть все свои лучшие качества. И это одна из главных причин, почему я так хочу ребенка. Хочу, чтобы ты стала матерью моего ребенка, – мечтательно повторил он, вслушиваясь в звучание своих слов.
– Это было бы чудесно, – согласилась я и подумала, что делать детей с мужем, значит, перестать заниматься любовью с Кристофером.
Есть большое неудобство в ситуации, когда ваш приятель становится вашим любовником. О жизни Кристофера я знала много кой-чего такого, о чем мне сейчас было лучше не догадываться. Я знала о том, какие подвязки предпочитает одна из его подружек... о том, что другой нравится спать абсолютно голой... еще об одной и о том, что она сделала аборт... Кристофер постоянно напоминал мне, что я должна относиться к нему соответственно. Он любил женщин, бросал их. Но слишком хорошо относился ко мне, чтобы сделать мне больно.
Как мне было не верить человеку, который так часто и так откровенно делился со мной самым интимным?
Мы обменялись рождественскими подарками в его кабинете. Он преподнес мне безумно дорогой флакон ручной работы с духами. Флакон был кристально-прозрачный, лишь одна синяя полоска просвечивала сквозь стекло. Пробка была выполнена в форме замерзшей капли. А на донышке можно было увидеть роспись художника. Подарок мне очень понравился! «Придется соврать Майклу, что купила его для себя», – подумала я.
Кристофер получил в подарок вишневый свитер своей любимой марки. Ничего личного. Ничего такого, что заставило бы его мать задавать вопросы типа «Почему эта женщина покупает тебе красные шорты?».
– Когда будешь носить его, представляй, что это я обнимаю тебя.
– Да и я был бы не против обнять твой новый свитер, – ответил Кристофер.
– Спасибо, – улыбнулась я. Похоже, ему тоже пришелся по вкусу мой новый кашемировый свитер – еще один из рождественских «сюрпризов» Майкла.
– Розовый цвет тебе потрясающе к лицу, – он уставился на меня взглядом, который можно было характеризовать как «слегка плотоядный». В нем таилось нечто, что заставило меня покраснеть.
– Пора, однако, вернуться к нашей работе. Нас ждет жареный картофель, – напомнила я.
– Как я могу сосредоточиться на каком-то картофеле, когда на тебе такой свитер? – отозвался он, все еще глазея на меня.
Раздался тихий стук в дверь.
– Войдите! – крикнул Кристофер, судорожно запихивая сверток со свитером себе под стул.
Появилась Изабель – наша секретарь-машинистка. Она медленно открыла дверь и показала нам пачку свежих телеграмм.
– Обмениваетесь подарками? – понимающе усмехнулась она.
Иногда мне было интересно – что думают о нас с Кристофером наши коллеги. Но потом я говорила себе – «не будь дурой!» Все, что относилось к Изабель, казалось округлым. У нее были пухлые руки, толстые ноги, круглые глаза. А еще она носила прическу в форме шара. Она вкатилась в комнату и бросила предназначавшуюся Кристоферу почту ему на стол.
– Новый свитер? – поинтересовалась она, заглядывая Кристоферу через плечо. – Что ж, давно пора обновить цветовую гамму твоего гардероба... – Изабель повернулась ко мне. – Говорил ли тебе этот красавец, что у меня отличная новость? Я – беременна! И это после стольких-то лет!
– Всегда вызывался помочь тебе, помнишь? – Кристофер наградил ее одной из своих неотразимых улыбок.
– Действительно отличная новость, – согласилась я. – Поздравляю!
По-моему каждый на нашем этаже знал о бесплодии Изабель и переживал за нее. Видимо, оттого, что стол ее находился в центре приемной, куда выходили обычно открытые двери кабинетов (только мы с Кристофером иногда закрывались). Поэтому мы могли всегда быть в курсе ее телефонных консультаций с гинекологом, разговоров с подружками о принимаемых пилюлях и низкой концентрации спермы и о том, что «если и в этом месяце будет менструация, то я себя убью»... Поэтому новость, услышанная нами, была действительно хорошей. Во всех отношениях.
– Я уже совсем была готова отступиться, – призналась она, вращая своими круглыми как монеты глазами. – Ведь мне почти тридцать два (мы все это знали). И я уже совсем была готова согласиться на усыновление (и об этом мы все тоже знали). Но муж сказал, что это совсем не то, что иметь своего собственного ребенка (и это нам всем тоже было известно). Будь благословен Господь за это!
На следующее утро я передарила Изабель свой двухтомник «Как стать матерью, когда тебе за тридцать...».
14
Он утверждал, что именно это задание – нанести на мужские носки инициалы – доконало его совершенно.