Йеллин Линда. Такая милая пара

   Я была рада, что ему будет, чем заняться.
   Обед мы готовили вместе. Я резала сыр, а Майкл тем временем готовил гамбургеры. Одновременно я рассказывала о том, как мне не нравится новая работа.
   – И эта поездка в Англию на съемки меня просто доконала. Ну, просто в печенках все сидит...
   – И что же ты собираешься делать?
   – Не знаю.
   Майкл понимающе кивнул и принялся раскладывать гамбургеры.
   За обедом мы смотрели по телевизору какую-то передачу о природе.
   – Хорошая программа, – одобрил он. – Но не так уж часто удается посмотреть ее. Я вообще стараюсь пореже его включать. Не дай Бог, сломается... А то где взять деньги на новый?
   Я подумала о переносном телевизоре в моей спальне. Ведь я почти не смотрела его. Но как предложить его Майклу, никак придумать не могла. Не хотелось, чтобы он чувствовал себя облагодетельствованным.
   Потом я мыла посуду, а он приводил в порядок мой сапог. Зазвонил телефон, и до меня донеслись обрывки разговора. Я уже домывала последнюю тарелку, когда он снова появился на кухне.
   – Лора звонила, – объяснил он. – Мы договорились, что следующий уик-энд я проведу с ее детьми.
   – Отлично, – одобрила я. – Знаешь, я, пожалуй, посплю. Что-то эта поездка сильно измотала меня.
   – И я тоже, – поддержал меня Майкл.
   В постели мы молча занимались любовью.
   Утро я посвятила сбору своих вещей. Майкл предложил мне позавтракать.
   – Ты же знаешь, что я никогда не завтракаю, – укоризненно заметила я.
   – Столько всего изменилось, что я решил – лучше будет предложить, – принялся оправдываться он.
   Потом Майкл отнес мои вещи в машину. Пока мы неслись в аэропорт, я не отрывала глаз ото всех этих аккуратных живописных домишек, разбросанных по обеим сторонам дороги.
   – Красивый город, – одобрила я. Наконец мы свернули на дорогу, ведущую к аэропорту.
   – Когда ты собираешься навестить своих родителей?
   – Не скоро, – поморщился он. – Временным работникам не оплачивают отпуск. – Он пристально посмотрел на меня. – Кажется, нам никогда не удастся отделаться друг от друга, как ты думаешь?
   – Знаю, – задумчиво ответила я. – Похоже, это не последняя наша встреча.
   – Хорошо, – ответил Майкл.
   Он припарковал машину перед входом в зал ожидания.
   – Не возражаешь, если я не пойду туда?
   – Конечно, нет, – я повернулась, чтобы обнять его. Мы поцеловались.
   Обычным прощальным поцелуем.

21

   Я решила продать свой дом. Он постоянно раздражал меня, напоминая о прежней жизни. Да и поближе к работе перебраться тоже стоило. К этому времени с момента нашей последней встречи с Майклом прошло больше семи месяцев. Сначала мне вовсе не хотелось сообщать ему о перемене адреса, но потом я все-таки написала. Мне показалось неправильным, что люди, проведшие бок о бок десять лет жизни, занимаются только собой и забывают друг о друге. По-моему, следует узаконить такое правило: «Разводитесь? Что ж, Бог с вами! Но не забывайте посылать друг другу открытки к Рождеству».
   Ответа от него я не получила. И многостраничные послания от Нормы никак не могли заменить весточку от бывшего мужа. Но я исправно отвечала экс-свекрови. Это хоть как-то позволяло разогнать тоску по субботам.
   И вот однажды, в приступе безумия и меланхолии, я обратилась к собственной матери с просьбой свести меня с сыном какой-нибудь ее приятельницы. И тут же поклялась себе, что подобное больше никогда не повторится. С первого свидания я вернулась почти свихнувшейся. И не то чтобы мой новый знакомец, зубной врач Ховард, был клиническим идиотом или просто психом. Это-то было бы как раз не так обидно! Но он был то, что называется «узким специалистом». Весь мучительный вечер он беспрерывно рассуждал о всяких там прикусах, кариесах и других, не менее интересных вещах. Утром, проснувшись от непроходящей головной боли, я созвонилась с матерью, чтобы похвалиться, как ужасно я провела вечер.
   – Ты должна дать ему еще один шанс, – рассудила мать. – Как можно за один раз узнать человека?
   – Точно... – согласилась я. – Но вот чего мне как раз и не хватало, так это его объяснений функций зуба мудрости.
   – Знаешь, – помолчав, сказала мама, – я, кажется, знаю, в чем твоя проблема. Мужчины просто побаиваются тебя. Наверное, они смотрят на тебя и думают, что у тебя уже есть приятель.
   – Мама?.. – Да?
   – Знаешь, я думаю, что проблема совсем не в этом...
 
   Утомившись урывками получать свою порцию любви с тем женатым парнем из гостиницы, Холли глубокомысленно заключила, что их отношения лишены перспективы.
   – Мне казалось, что половина Казановы, это лучше, чем ни одного, – призналась как-то она. – Наверное, я ошибалась.
   По глазам было видно, что в ее хорошенькой головке родился некий план. И она не замедлила его озвучить:
   – По-моему, стоит завести ребенка! Пайпер призналась мне, что жалеет о том, что не выскочила за того обремененного четырьмя детьми дирижера.
   – Знаешь, какая-то особа по-быстрому окрутила его. Похоже, если бы мои подопечные могли догадаться, насколько я несчастна, они привлекли бы меня к суду за несоответствие занимаемой должности, – она задумалась и вдруг выпалила: – Заведу-ка я, пожалуй, ребенка...
   А вот меня навязчивое желание стать матерью никогда не посещало. И уже самой становилось интересно – как скоро оно появится? Ведь стукнуло уже тридцать пять, и предполагалось, что я в отчаяньи от отсутствия детей. Но ведь я уже не состояла в браке с тем единственным мужчиной, от которого мне бы хотелось иметь ребенка. И вот когда этому «единственному» исполнилось сорок, я отправила открытку с поздравлениями. Мои родители послали ему коробку роскошных апельсинов. Но ни они, ни я ответа или благодарности так и не дождались.
   И только спустя месяц, в марте, он нарушил затянувшуюся паузу в наших отношениях и позвонил.
   – Здравствуй, – сказал он. – Извини, может, я не вовремя?
   – Все нормально! – я вскочила с постели, в которой мирно собиралась отходить ко сну. – Рада, что ты позвонил.
   – Все думаю, как ты там? – тихо произнес он.
   Я забралась обратно под одеяло. В комнате было темно, и мне казалось, что мы просто, как бывало, лежим рядышком и разговариваем. Вот только засыпал он тогда почему-то слишком быстро.
   – А как твои дела? Все еще встречаешься с?
   – Нет, – быстро прервал меня он. – Она вернулась к мужу. Знаешь, ее детей мне не хватает гораздо больше, чем ее самой.
   – А-а, – понимающе протянула я. – А вообще-то ты с кем-нибудь встречаешься? Как насчет друзей?
   – Все не так просто. Я тут устроился работать в травмопункт одной из больниц, ну, так, по субботам... Возможно, думаю, познакомлюсь поближе с какой-нибудь сестричкой... – он помолчал. – Но никто из них не хочет иметь со мной дела. У них на уме одни врачи, – с горечью закончил он.
   – А вот у меня появился знакомый – зубной врач. Ну, просто жаждет с кем-нибудь познакомиться...
   В следующий раз Майкл позвонил в день, когда его уволили с работы. Нет, он не был пьян. Он был невообразимо раздражен и зол. И говорил, поэтому так, как говорит пьяный в стельку и озлобленный мужик.
   – Мне нужны деньги, – с ходу потребовал он. – Что-нибудь эдак восемь тысяч долларов. Чтобы открыть мастерскую... ну, там, дом купить... Хочу начать свое дело. И ты обязана одолжить их мне. Что для тебя эта сумма? А ведь ты должна мне – как-никак ты исковеркала мне жизнь!
   – Какое право ты имеешь говорить так?! – закричала я и бросила трубку.
   После этого, так сказать, «разговора», после моего решительного «нет» и его криках о том, «что он всегда был уверен в моей ненадежности», я чувствовала себя подавленной и униженной, словно бы кто-то втоптал меня в грязь. Трудно сказать, какое из названных выше чувств лучше подходило к моему состоянию... Впрочем, все это быстро стало мне безразлично, так как в следующий раз он позвонил только под Рождество, я же к тому времени уже встречалась со Скоттом.
   ...Как-то раз Пайпер вытащила меня на вернисаж. Она находила, что мне следует встряхнуться. А ей – посмотреть по сторонам в поисках какого-никакого стоящего мужчинки, от которого неплохо было бы забеременеть.
   В тот день выставлялся какой-то супермодный авангардист родом из Нью-Йорка. Крупный специалист в нео-экспресс-депрессивной галиматье. Понять в его мазне что-либо было невозможно, но мне объяснили, что все его картины о смерти, и вообще – о деградации. И что стоят они, по меньшей мере, по десять тысяч долларов.
   Я слонялась по залам, глазея по сторонам, и случайно наступила Скотту на ногу.
   – Хочешь потанцевать? – осведомился он, глупо ухмыляясь.
   Позже я часто удивлялась – как это Пайпер не углядела в этом верзиле потенциального донора для своего незачатого ребенка. Он был достаточно высок. Так что я, общаясь с ним, вынуждена была задирать голову. И это делало меня приятно хрупкой и беззащитной в собственных глазах. Он казался похожим на медведя – широкоплечий, длиннорукий. Ну а чувственность натуры выдавали длинные хрупкие пальцы, так не вязавшиеся со всем его обликом.
   – Вы художник? – поинтересовалась я (действительно, мое умение знакомиться с мужчинами оставляло желать много лучшего).
   – В некотором роде... Вообще-то я – барабанщик.
   Ну что может быть более сексуальным? А уж по громкости, так и вообще сравнить не с чем.
   – А я – работаю в рекламе. Там тоже подчас бывает шумновато.
   ...Сначала Пайпер дулась на меня за то, что я умудрилась подцепить парня на вернисаже, но потом успокоилась и заявила, что это поможет мне выйти из депрессии, в которой, по ее уверенности, я пребывала.
   Скотт действительно не знал равных в умении настучать какой-нибудь мотивчик. Причем, сделать это он мог буквально на чем угодно. Обычно он использовал для этого свои колени. Ну а если мы сидели в ресторане, в дело шли стаканы, тарелки и все прочее. Однако когда он отправлялся с группой в турне, я не очень сожалела.
   И именно в это время Майкл прислал мне рождественскую открытку.
   На этот раз это был совсем не тот Майкл, который звонил мне. Он снова работал. Снял жилье и делил кров с одним парнем из мастерской, где трудился. Положительно, мой бывший муж не мог выносить одиночества!
   Заканчивалось его поздравление неожиданно. Он писал: «нам действительно будет очень нелегко обойтись друг без друга».
   Из того, что стенные часы в течение двух лет напрочь отказывались ходить, я сделала вывод, что они не любят меня. Им нравился Майкл. Они ходили для него, а не для своей бедной хозяйки. Похоже, их бесило, что висят они до сих пор в Чикаго, а не в каком-нибудь очаровательном местечке вроде Портленда, штат Орегон. Но я все же великодушно дала им шанс поработать для меня и отнесла их в мастерскую. Там их принялся лечить сгорбленный седой человечек, который беседовал со всеми этими механизмами, словно с живыми.
   Поколдовав над моим прибором, он одобрил его качество и сказал, что я смогу забрать часы через неделю. И когда я явилась за своей собственностью, они уже весело тикали в компании таких же оживших механизмов. Мне казалось, что часы выйдут из строя, стоит только взглянуть на них. Однако я умудрилась принести их домой, повесить на стену и даже (о чудо') завести. После двух лет молчаливого собирания пыли их тиканье показалось мне слегка сердитым. Я знала, что с Майклом им было веселее. И я решила отправить их ему вместе с небольшой дружеской (ни к чему не обязывающей) запиской.
   Полчаса ушло у меня на то, чтобы придумать – как ее подписать: «с любовью» или же «твоя подруга»? Наконец я решилась и подписала ее нейтрально «Фрэнни». А он так и не позвонил. Не поблагодарил. И это было так непохоже на него – не ответить на такой роскошный подарок. Похоже, часы вообще не дошли до него. И я решилась позвонить ему сама. Раскопала его номер в своем туалетном столике и набрала.
   Мне ответил незнакомый мужской голос:
   – Да-а?
   «Наверное, сосед», подумала я.
   – Скажите, Майкл дома? – Последовало долгое неловкое молчание.
   Похоже, он мучительно пытался сообразить – о ком идет речь и что следует сказать.
   – Какой Майкл? – наконец пробурчал голос.
   – Это Фрэнн... – пояснила я.
   – Фрэнни... Его бывшая... – мужчина оборвал себя и тут же уточнил: – Фрэнни из Чикаго?
   – Да, – нетерпеливо подтвердила я. – Так там он или нет?
   – Нет, его нет здесь.
   —А вы не передадите ему, что я звонила? – как можно вежливее осведомилась я.
   – Обождите минутку, пожалуйста, – слышно было, как «голос» положил трубку. «Похоже, этот заср...ц все-таки дома, и он пошел осведомиться – не желает ли Майкл переговорить со мной», – подумала я. Прошло несколько минут, прежде чем я услышала в трубке какие-то звуки. Он откашливался.
   – Фрэнни? – Да.
   – Фрэнни, Майкл очень болен. Он в больнице. Фрэнни, у него опухоль мозга... И врачи считают, что он долго не протянет...

22

   Первая моя реакция была непроизвольной:
   – Вы шутите!
   Но он настаивал на своем. Слова его показались мне пустыми и бессмысленными и никак не укладывались в голове.
   – Даже не знаю, как вас зовут, – автоматически сказала я. – Кто вы?
   Какое право имел какой-то неизвестный сообщать мне такие ужасные новости?
   – Джим, – ответил он. – Я сосед Майкла. Знаете, они не хотели, чтобы вы знали. Никто не ожидал, что вы позвоните.
   – К-к-то не х-хотел? – почему-то я стала заикаться.
   – Родители. Его родные. Они все здесь. Мать, отец, сестра...
   Я никак не могла взять себе в толк: как это так – все родные там, а меня нет! Я же была ближе ему, чем кто-либо из них?
   – Я должна быть с ним, – мгновенно решила я.
   – Боюсь, ему будет все равно. Он был без сознания одиннадцать дней и только-только пришел в себя. Никто не ожидал, что он выкарабкается...
   – Одиннадцать дней! – я не находила слов. – И мне никто не сообщил? Ему же нужна поддержка. Нет, я скоро буду у вас.
   – Подождите. Возможно, вы сможете увидеть его в ближайшие дни. Посмотрим, как он будет себя завтра чувствовать. Я увижу его и позвоню, если он будет готов... В последние дни к нему пускали друзей, но я не знаю... – он замялся. – Я не знаю, насколько хорошо он ориентируется...
   – У него действительно есть там друзья? – От мысли, что он там один в беде, мне стало просто невыносимо. Я плакала, и слезы медленно капали прямо на трубку.
   – Да, – ответил Джим. – Не так уж и много, но у него есть знакомые. Как вы? – видимо, он почувствовал, что со мной творится неладное.
   – Я в порядке, – прошептала я. Желудок мой корчился от боли. Я говорила, как автомат, не понимая смысла произносимого. – Я должна быть в Портленде... Я буду в Портленде.
   – Не предпринимайте ничего, пока я не позвоню, – забеспокоился Джим. – Я все узнаю и позвоню вам. Может быть, вы увидите его.
   – Но вдруг он умрет! – не в силах сдерживаться я закричала.
   – Я позвоню вам завтра. Обещаю.
   Всю ночь я просидела, рыдая, на краю кровати.
   Но ведь надо было что-то делать! Я не могла сидеть так и бесцельно ждать звонка, в то время, как он умирал. Умирал! Ведь я даже не спросила, в какой он больнице. Да Джим, наверное, бы и не сказал. Что же будет, если я не успею поговорить с Майклом? Я должна это сделать. Должна его видеть. Как он может умереть? Ведь он был таким сильным. Нет, с ним ничего не может случиться. Вот, Джим сказал, что одна из его сестер уже вернулась домой. Значит, ей можно позвонить... Ведь сразу после развода она писала мне, что очень сожалеет о всем случившемся... Я разыскала ее телефонный номер в старой записной книжке. Пока нас соединяли, я надеялась, что она скажет, что Джим сошел с ума, что Майкл здоров и с ним все в порядке.
   Четыре гудка, четыре долгих гудка услышала я прежде, чем сняли трубку.
   Наконец я услышала голос Дианы, старшей сестры Майкла. «Они не были особенно близки, – припомнила я, – ведь она вышла замуж и уехала из дома, когда ему было только четыре...»
   – Алло? – дрожащим голосом начала я. – Это Фрэнни. Фрэнни Баскин...
   – О, Фрэнни, – вздохнула Диана.
   – Вечером я звонила Майклу. Говорила с его соседом...
   – Он рассказал тебе? Ты знаешь?..
   – Да. Думаю, да. Не знаю...
   – О, Фрэнни, – проговорила она с трудом, захлебываясь слезами. – Но это так ужасно... Ты позвонила Майклу просто так, хотела поговорить, да, и тут – узнала? Как страшно. Я хотела дать тебе знать, но... меня отговорили...
   – Отговорили? – я ничего не могла понять.
   – Отец и сестра. Особенно – отец. Он был непреклонен. Сказал, что как только ты узнаешь, то сразу примчишься... И кто знает, что это принесет ему – пользу или вред?
   – Не понимаю, что происходит. Я только знаю, что у него опухоль... Но ведь сейчас их удаляют? У нас в конторе, вот, у одного есть двоюродная сестра... Так у нее была опухоль, и ее удалили.
   – Не тот случай, – лишая меня последней надежды ответила Диана. – Они не могут.
   И пустилась в какие-то объяснения. Что-то насчет клеток мозга, левой теменной доли, четвертой степени... И еще – злокачественная, меньше года – вот все, что отложилось у меня в памяти.
   – Думаю, он все время мучился от головной боли. Только головная боль. Однажды он даже не пошел на работу. Боль стала невыносимой, и он потерял сознание. Очнувшись, позвал «скорую», и его забрали в больницу. А там сделали томографию, и тогда он уже позвонил домой. Сказал, что будут делать биопсию. И отец сразу же полетел в Портленд. Мать-то поехала позже. И отец все одиннадцать дней провел рядом с ним в реанимации, ожидая, пока он выйдет из комы. Сидел там и смотрел. Джуди полетела в Спрингфилд и привезла мать. Помнишь, ведь мама когда-то работала медсестрой, и хоть это помогло. Она-то умеет разговаривать со всеми этими докторами. Я вернулась домой только сегодня – там я пока помочь ничем не могу... Но на выходные собираюсь обратно.
   – А как он сейчас? Джим говорит так, будто он уже умирает... Но я должна поговорить с ним. Я должна его видеть!
   – Никто и не ожидал, что он придет в себя. Слишком долго был без сознания. Один раз мы уже попрощались с ним – было, похоже, что он умирает... Начались конвульсии... Но сейчас он понемногу оживает. Даже сиделки поражались. Он может сидеть в кровати и пробует говорить. В бреду, он тоже иногда говорил... Так, отдельные слова... обрывки фраз... Но иногда он звал тебя. Джуди слышала, как он несколько раз звал тебя.
   Он звал меня, и никто не сказал мне об этом. Я даже не имела представления, что он тяжко болен. У меня снова непроизвольно полились слезы.
   – Жаль, что ты узнала об этом при таких обстоятельствах, – сочувственно произнесла Диана.
   Какая, к черту, разница? Будто при других обстоятельствах мне было бы легче!?
   – Ты могла бы позвонить... – вслух размышляла Диана. – Но ты же знаешь... Отец... Дать тебе его телефон... – она колебалась и никак не могла решиться.
   Я никак не могла взять в толк – почему женщина, по возрасту подходящая в подруги моей матери, боится сделать нечто против воли своего отца?
   – Думаю, ты можешь позвонить, – наконец решилась она. – А еще лучше поговори с его подругой Энди. У меня нет ее телефона, но я сейчас найду тебе его. Она и ее муж Рой – хорошие приятели Майкла. Рой – хозяин Майкла, а Энди – медсестра. Она тебе понравится. Она так похожа на тебя, как будто вы – сестры.
   – Спасибо тебе, – сказала я, записывая телефон больницы в Портленде.
   – А ведь он приезжал к родителям только три недели назад, – плача, произнесла Диана.
   – Надеюсь скоро тебя увидеть, – закончила разговор я. – До встречи.
 
   В Портленде сейчас было почти десять вечера.
   Наверное, они – те, кто хотят держать меня подальше от него – не разрешат поговорить мне с ним. Но, может быть, они смогут сказать, как он себя чувствует. Или лучше попытаться поговорить с ними пораньше утром?
   Я злилась на себя за то, что боялась позвонить в больницу. Как мне хотелось сейчас быть одной из тех, кто, сметая на пути все преграды, движется к желанной цели! Но мне действительно было необходимо узнать, как он себя чувствует. А еще я, правда, не знала, как мне объяснить, кем я довожусь теперь Майклу. Ведь его бывшей жене они могут не сказать ни слова. А если я скажу, что я его жена, разве они мне поверят? Да и не смогла бы я так сказать. Нельзя назваться и «подругой». Ведь есть правило, что «друзьям» никакой информации не дают. Так кто же я? Сама не знала.
   Еще не представляя, что сказать, я набрала номер. Меня соединили с дежурной медсестрой.
   – Извините за беспокойство, я звоню, чтобы справиться о самочувствии Майкла Ведлана. – «Удачное начало», – одобрила себя я. Звучало так, будто я знала о нем все с самого первого дня.
   – А кто это? – голос был молодой и настороженный.
   – А-а, – я набрала воздуха в легкие и выпалила. – Я была его женой.
   – О-о! – произнесла девушка. Должно быть, она старается понять, что я имею в виду: то ли, что мы в разводе, то ли, что я сошла с ума от горя и уже мысленно похоронила его. Но все это не имело значения. Потому что она спросила вдруг:
   – Вы хотели бы поговорить с ним?
   – А я могу? Он не спит?
   – Не спит, – ответила она. – Но, пожалуйста, будьте потерпеливее с ним... говорите помедленнее... И когда он отвечает очень медленно. Мы еще не знаем, насколько хорошо он все понимает. Я сейчас узнаю, захочет ли он поговорить с вами.
   Мгновения ожидания показались мне вечностью. В голове все плыло. «Что я ему скажу?.. Что я ему скажу?» Наконец до меня донесся голос Майкла:
   – Да?
   – Майкл, это Фрэнни.
   – Здравствуй, Фрэнни, – его голос, тихий и далекий, был похож на голос ребенка. И как я себя ни сдерживала, все самообладание куда-то улетучилось.
   – Дорогой, я так рада тебя слышать. Я так испугалась. Вчера звонила тебе домой. Я послала тебе стенные часы, а ты ничего не ответил... Поэтому я решила позвонить. Говорила с твоим соседом. Джим все рассказал мне. Ведь я ничего не знала. Они ничего не сказали мне. Мне и в голову не приходило, что ты так болен. Я хочу быть с тобой. Мне нужно быть рядом с тобой.
   – Ты хочешь прийти сюда? – медленно выговаривая слова, спросил он. Слава Богу, он понимал, о чем я говорю! Наверное, медсестра и Джим ошибались. Эта опухоль не так уж и опасна. Ведь Майкл понимает меня.
   – Конечно, я хочу быть с тобой, – подтвердила я. – Сегодня закажу билет и уже завтра буду у тебя.
   – Мы очень долго не виделись, – сказал он. – Будет ли это удобно?
   – Ты хочешь, чтобы я прилетела? Хочешь видеть меня?
   После долгой-долгой паузы Майкл наконец ответил: – Да.
   – Ох, дорогой, мне так жаль. Все так плохо. Я так ужасно чувствую себя... Буду у тебя завтра. Хорошо?
   – Хорошо.
   – А сейчас постарайся уснуть, дорогой, я буду у тебя завтра, – мне не хотелось, чтобы он слишком долго говорил. – Спокойной ночи, дорогой.
   Всю ночь я прорыдала, уткнувшись в подушку.
   Не хотелось, чтобы соседи подумали, что меня изнасиловали или что меня посетили привидения. Кому было дело до того, что кто-то умирает и этот кто-то – Майкл, мой Майкл. Нет, этого не должно было случиться. Он так хорошо поговорил со мной по телефону. Наверное, они все ошибаются. Ведь врачи так часто ошибаются! Что они там понимают?
   Немного успокоившись, я решила позвонить своей матери.
   – Алло? – и не успела я вымолвить хоть что-то, как она спросила:
   – Что случилось?
   Я не могла произнести ни слова.
   – Ну же, говори, – потребовала она. – Ведь что-то случилось?
   На часах было около двенадцати. Ясно, что я звонила не для того, чтобы поболтать. Каким-то чудом из моих сбивчивых объяснений «Майкл... опухоль... больница... умирает...» она поняла, что я хотела сообщить.
   – Давай я приеду к тебе? – предложила она.
   – Нет, мне нужно собрать вещи. Еду в Портленд. А еще нужно заказать билет.
   Я обзвонила несколько авиакомпаний, стараясь попасть на самый ранний рейс. Никак не могла понять – как все эти девушки могут быть такими веселыми и любезными, когда мой Майкл умирает? И стоило мне положить трубку, как телефон зазвонил. Я со страхом подошла к телефону. Но это была только моя мать.
   – Телефон был занят, – сказала она. – Есть какие-нибудь новости?
   – Нет, это я заказывала билет.
   – Я подвезу тебя до аэропорта.
   – Но я могу взять такси.
   – Мне хочется помочь...
 
   Я наметила для себя план действий. Как только приземлюсь, – сразу же в такси и в больницу. О жилье позаботимся после.
   Однако меня мучили сомнения. Что мне следует сказать Майклу? Как отнесутся к моему приезду его родители? С этими мыслями я и уснула.
   Разбудил меня телефонный звонок. На этот раз я услышала порядком подзабытый голос своего свекра. Мы с ним не разговаривали почти четыре года.
   – Ну, здравствуй, это Гордон.
   – Да, я узнала. Как вы там? – глупый вопрос. Как он мог себя чувствовать?
   – Не очень хорошо. Майкл очень болен, – он замолчал. Затем добавил: – А твой вчерашний звонок еще больше расстроил его. – Гордон вещал так, словно он был директор школы, а я – нерадивая ученица.
   – Не может быть. Нет, он разговаривал очень хорошо. Понимал меня, – почему-то я начала оправдываться. – Он хорошо себя чувствовал.
   – Так что меня вызвали в больницу, – продолжал он. – Я уверен, что ты хотела, как лучше, но после разговора с тобой он был сам не свой.
   – Да?
   – Все, что он понял, это то, что ты очень огорчена и нуждаешься в помощи. А он – бессилен помочь тебе.
   Бог мой, у Майкла – опухоль, а он – беспокоится обо мне!