Йеллин Линда. Такая милая пара

   – Нет ничего плохого, чтобы верить в чудо, – ответила я. Затем поднялась и направилась в дом.
   – Мы, пожалуй, поедем, – сообщила я Норме, входя в гостиную.
   – Так скоро? – Норма выглядела искренне расстроенной.
   Майкл встал, широко расставив руки, чтобы сохранить равновесие. Затем крепко обнял меня своими костлявыми руками, и мы поцеловались на прощанье.
   – Ну и о чем же был большой разговор во внутреннем дворике? – поинтересовалась Сьюзан, когда мы ехали обратно.
   – Да так, – усмехнулась я. – Гордон сказал, что Майкл не понимает, чем я здесь занимаюсь.

30

   – Алло! Это Джим? Джим, вы помните меня? Это Фрэнни... э... Майкла... э, – я звонила его соседу по комнате в Портленде, чтобы разузнать все о начале болезни Майкла.
   – Конечно, ну как он там? – голос Джима звучал как всегда приветливо. – Вэнди говорила мне, что она недавно связывалась с вами. Я знаю, что вы часто навещаете его.
   – Да... тут пришлось пропустить эти выходные, но в следующую субботу я обязательно буду у него, – пока я говорила, голос мой становился все более уверенным. – Джим, мне необходимо задать вам несколько вопросов. Перед тем как все это произошло... ну, вы понимаете, скажите, были ли какие-то признаки? Симптомы? Думаю, что если врачи правы и это росло в его голове два десятка лет, то должны были бы быть какие-то сигналы... Наверное, я пропустила их, пока мы жили вместе. Сейчас ничего особенного вспомнить не могу... Конечно, он был во Вьетнаме, но с ним всегда было все в порядке...
   – Фрэнни, да, мы жили в одной квартире, но, поверьте, не слишком много времени проводили вместе. И я не могу сказать, что очень хорошо его знаю. Ну, или хотя бы что мы знакомы очень продолжительное время. Фактически мы знакомы с ним меньше года... И я не могу сказать, что было для него нормальным и что в его поведении определялось болезнью. Какие-то изменения в личностном плане – были или нет? Но если вдуматься, то я смог бы назвать несколько довольно странных эпизодов. Например, вернувшись из Спрингфилда незадолго до всей этой истории, он слег с каким-то странным отравлением. Уже тогда несколько дней его мутило, и были страшные головные боли. Он связывал это тогда с отравлением. Но, возможно, все было и не так. А в другой раз он должен был встретить меня в аэропорту. Мы обо всем договорились заранее, он знал номер моего рейса и время прибытия. Но так и не явился. Я прождал его битый час, плюнул и отправился на такси. А когда приехал домой, то выяснилось, что он просто обо всем забыл. У него наша договоренность просто улетучилась из головы. Да, еще помню, Рой жаловался, что Майкл вечно забывает на работе разные детали... Еще помню, как-то раз Майкл пришел вечером с работы страшно возбужденный... Сказал, что наткнулся на какой-то необыкновенный фруктовый ларек. Он был весь обвешан сумками с апельсинами, яблоками, виноградом – притащил столько, что и за неделю не съесть. Мне все это показалось странным, но он, казалось, не находил в этом своем поступке ничего необычного. А дня за два до того, как все случилось, я имею в виду до того, как он попал в больницу, я проснулся среди ночи от какого-то странного шаркающего звука. Вышел в коридор и увидел, как Майкл бродит по кухне, тыкается во все углы и ничего не может сообразить. Утром я спросил его, что он там делал, но никаких объяснений так и не получил. Он сказал что-то вроде «а, похоже, я гулял во сне...». Но у меня было впечатление, что он даже не представляет, о чем я его спрашиваю. Ну а потом он несколько дней отлеживался дома. Не ходил на работу – думал, это обычный грипп. Чувствовал он себя отвратительно, его тошнило, все время дико болела голова... Но вот температуры, температуры-то – не было. И мне кажется, что именно в те дни он начал подозревать, что это – серьезно. Особенно его беспокоило отсутствие температуры. И тогда он обратился к врачу. Тот обнаружил у него лихорадку, прописал какие-то таблетки... Помню, Майкл даже обрадовался: «Да, конечно, это обычная лихорадка!»
   – Должно быть, все это сильно мешало ему ходить на свидания...
   – Вот это-то и было для меня странным. Он ведь почти никуда не выходил, и ума не мог приложить, где ему удалось подцепить эту лихорадку... Я не стал ничего ему говорить, а Майкл, похоже, своим диагнозом был доволен. Видно было, что он чувствует облегчение. Но еще через пару дней головная боль стала просто невыносимой, и он опять не вышел на работу. Вызвал меня, чтобы я отвез его в больницу...
   – Значит, вы были с ним? А мне говорили, что его забрали на «скорой»...
   – Нет, я был с ним.
   Конечно, это было запоздалое, бессмысленное, но все же утешение, что кто-то помог Майклу в этот страшный день.
   – Я поспешил домой и обнаружил Майкла лежащим на полу, – продолжал Джим. – Он не мог подняться – так у него кружилась голова. Я вызвал «скорую», и мы отвезли его в больницу. Там его осмотрели и назначили экстренную биопсию. В тот вечер он позвонил отцу и сказал, что дела, похоже, плохи...
   Боже, в самый тяжелый момент ему не к кому было обратиться, кроме как к соседу, с которым он просто снимал вместе квартиру. Он лежал на полу, не мог двигаться, и рядом не было никого из близких... Мне было горько и стыдно за то, что я была далеко от него в тот момент. Как это страшно – нуждаться в помощи и не быть уверенным, что ее тебе кто-то окажет!
   – А что мне сделать с присланными вами часами? – спросил между тем Джим. – Майкл так и не узнал, что они пришли сюда... Тогда он уже был без сознания. Может быть, мне вернуть их вам?
   – Нет, они мне не нужны.
   – А я не уверен, что смогу заставить их ходить.
   – Думаю, это бесполезно. Как в той песенке про часы, остановившиеся после смерти хозяина. Эти часы шли только для Майкла.
 
   – Мне бы не хотелось совать нос в чужие дела, – это звонила моя тетя Марлен, – но твоя мать рассказала все мне, и я согласна с ней. Во всем виноват Вьетнам. И это чертово химическое оружие. Это чудовищно! И в новостях по телевизору все время показывают... Просто Бог помог, что у вас с ним не было детей, а то еще неизвестно, что бы из них вышло. Скажи, я могу чем-нибудь помочь?
   – Нет, спасибо, тетя.
   – А его родители не думают подавать в суд? Может, привлечь изготовителей этого «эйджент орандж»? Я могу помочь найти хорошего юриста. Пусть он проконсультирует их, как подать в суд на правительство.
   – Они, по-моему, и не думают об этом. Уход за сыном отнимает буквально все их время.
   – Тогда это должна сделать ты.
   – Я? Но какое я имею право? Да и как я буду выглядеть – как жадная до денег бывшая жена?
   – Но ведь нельзя спускать такое с рук! – возмутилась тетя. – Неужели ты это так оставишь? Неужели это не возмущает тебя?
   – Возмущает... И это – хорошо. Есть хоть кого обвинить...
   – Вообще-то, Фрэнни, твое поведение меня восхищает... То, как ты относишься к бывшему мужу... Мне он всегда нравился. Отличный парень. Но с другой стороны это бессмысленно – ему так мало осталось...
   – Спасибо, что вы мне об этом сказали, тетя.
   – По-моему, тебе все-таки стоит возбудить дело против правительства, – настаивала тетя. – Сразу лучше себя почувствуешь.
   Майкл явно чувствовал себя лучше, когда выбирался из затхлой атмосферы родительского дома в шумный, движущийся, дышащий мир.
   Мы с ним теперь часто ходили в ближайший ресторан пообедать. И, несмотря на то, что среди его завсегдатаев не было излишне сердобольных и участливых людей, я часто ощущала даже спиной жалостливые взгляды. Что ж, пусть Майкл выглядел как старик, пусть он двигался как неисправный робот, но все же ему здесь было явно лучше. Казалось, он не замечает жалостливых взглядов, или они просто не заботят его... Да, он и в лучшие дни не особенно волновался о том, что думаю о нем другие. А я превратилась в настоящую львицу. У меня проснулись все инстинкты, которые заставляют мать защищать свое единственное дитя. Пусть кто-нибудь попробует его задеть! Покалечу!
   А мне больше нравилось проводить с ним время в парке, несмотря на то, что там то и дело мелькали джоггеры, или носились ребятишки, в этих уединенных прогулках было значительно больше личного, чем при посещениях забегаловок.
   – Какой сегодня день? – спросил Майкл, лежа на расстеленном одеяле. Голова его покоилась у меня на коленях. В глазах – чудная мечтательная дымка.
   – Суббота.
   – А... а мне казалось, что – вторник.
   – Ох, черт, – выругалась я в сердцах, хлопнув рукой по плечу. – Терпеть не могу комаров, они такие противные.
   – Ты будешь жить, – вдруг задумчиво произнес Майкл.
   Потом мы долго молчали. Я не знала – стоит ли поддержать разговор или лучше сделать вид, что не расслышала? Может, стоит попытаться отвлечь его ото всех этих мыслей?
   – Майкл, – наконец решилась я. – Может, стоит поговорить об этом... Ну, ты знаешь, о чем... Хочешь говорить? Мне не хотелось бы, чтобы ты испытывал страх...
   – Но я боюсь, – он посмотрел на меня.
   – Успокойся, постарайся думать о хорошем. О горах. О цветах. О своей любимой форели, коричневой, в крапинку. Тогда это не будет страшно, – я старалась, чтоб мой голос звучал уверенно. – Там обязательно что-то хорошее ждет тебя...
   Да, произносить эти слова было проще, чем верить в них. Я ласково взъерошила оставшиеся пряди его волос.
   – Помнишь, много-много лет назад, ты пообещал мне, что не умрешь первым. Я заставила тебя пообещать мне это...
   – Знаю, – печально и покорно отозвался Майкл. – Прости меня.
   – Но ведь ты – поправляешься, – сказала я, чтобы подбодрить его. – Ты уже великолепно ходишь. Стал поправляться.
   – Да, похоже, придется сесть на диету...
   – Нет, я только хотела сказать, что это – хорошо. Ты уже понемножку читаешь, да и курс лечения скоро закончится. Ну а после этого ты поедешь в Портленд.
   Родители Майкла категорически отказывались даже обсуждать эту тему или планировать что-либо вообще. «Но он должен иметь в жизни какую-то цель», – с жаром убеждала я Норму. «Если его надежды рухнут, хорошего ждать не приходится», – обычно возражала она.
   – Если удастся уладить это с твоими родителями, дорогой, мне бы так хотелось самой отвезти тебя туда...
   – И мне бы этого хотелось.
   – А ты не мог бы попросить родителей об этом? Вдруг они не позволят тебе поехать со мной?
   Конечно, эту идею должен был озвучить он. Если предлагать буду я, они никогда не согласятся.
   – Я не буду их ни о чем спрашивать, – взгляд его был каким-то отрешенным. – Я могу делать все, что захочу.
   Я попыталась отогнать муху, жужжавшую над его лицом.
   – Ну, хотя бы из вежливости, а?
   – Я сделаю это, – он помолчал. – Слушай, а какой сегодня день.
   – Суббота.
   – А...
   Я осторожно погладила ему низ живота. Я чувствовала себя как сердобольная сиделка.
   – Тебе приятно?
   – Да, – вежливо ответил он, – спасибо! – Майкл не сопротивлялся, когда я устроила его сидя так, чтобы ноги наши перекрестились. Мы сидели лицом друг к другу и держались за руки.
   – Послушай, мне бы хотелось, чтобы мы оставались мужем и женой, – начала я.
   Майкл выглядел растерянным и смущенным, как будто никак не мог вспомнить – почему мы уже не считались супругами.
   – Похоже, я совершил ужасную ошибку, – неуверенно произнес он.
   И вот тут-то я, наконец, поняла, почему он говорил Гордону, что не понимает, что я делаю рядом с ним. Он не мог поверить, что я до сих пор могу любить его. Я уже не могу вспомнить, что остановило меня тогда.
   – В Портленде мы, наконец, сможем побыть наедине, – мечтательно сказала я. – В Портленде мы будем заниматься любовью.
   Вечером в понедельник я позвонила ему из конторы. Отвечала Норма.
   – Вам нравится видео? – спросила я (я привезла Майклу видео, чтобы он мог смотреть фильмы).
   – Да никак не можем его настроить, – проворчала Норма. – И у него нет дистанционного управления...
   Когда Майкл подошел к телефону, голос у него был возбужденный и какой-то ребячливый. Он сообщил, что отец обещал отвезти его в Портленд недели через три после окончания лечения.
   – Ну, возможно, нам удастся уехать куда-нибудь вдвоем на выходные? – разочарованно протянула я.
   – Не знаю, будет ли время для этого, – Майкл вдруг понизил голос. – Знаешь, я скоро буду очень болен.

31

   Я стала патологически бояться полуночных телефонных звонков. Поэтому, когда телефон разбудил меня, я долго медлила, прежде чем взять трубку.
   – А теперь на проводе Вэнди с докладом! – услышала я бодрый голос. – Привет! Я тебя не разбудила? А то днем звонить очень дорого. Но я думала, ты захочешь узнать – как наши дела. Утренним шестичасовым рейсом они улетают домой. Это, конечно, намного дешевле, но, представляешь, каково вставать спозаранку?
   Последние девять дней Майкл с родителями был в Орегоне.
   – Он хорошо провел время?
   – Знаешь, он прекрасно выглядит. Когда его вывозили отсюда, он был форменный покойник, и никто не мог даже подумать, что он будет так хорошо выглядеть. Мы устроили большой пикник, чтобы Майкл мог повидаться со своими друзьями... Вообще-то мои пикники пользуются популярностью... – я привыкла к манере Вэнди говорить и не мешала ей выговориться. – Мистер Ведлан ходил вокруг целый вечер и инструктировал всех: «Не позволяйте Майклу пить пиво. Ему нельзя употреблять алкоголь». Как будто мы пытались отравить его! Но все же мы неплохо провели время. Особенно в тот день, когда возили его к океану. Я не знаю, что мешало ему всю жизнь провести на берегу... Он ведь так любит море! Но сейчас ему снова будет нужно что-то такое, чего он мог бы с радостью ожидать. Надеюсь, ты что-нибудь придумаешь...
   Потребовалось двое «злоумышленников», чтобы соблазнить его.
   Я составила заговор. Пайпер должна была служить нам прикрытием. Я решила, что если она будет с нами, то это несколько притупит бдительность его родителей, видимо, ломавших голову над тем, чем же это мы занимаемся вдвоем в послеобеденные часы. А так, ведь нужно же было показать подруге, никогда не бывшей в Спрингфилде, столицу штата. И вот, наконец, Пайпер устроилась в холле гостиницы с журналом на коленях, а я потащила Майкла наверх, в номер.
   – Ты живешь здесь, – спросил он, когда мы вошли. Номер был веселенький – с персиковыми обоями и двумя роскошными постелями с розово-бежевыми покрывалами.
   – Нет, милый. Это гостиничный номер. Мы с Пайпер остановились здесь, чтобы у нас было больше времени пообщаться. Присядешь?
   – Хорошо, – Майкл устроился на стуле у окна.
   Я уселась на постель напротив него так, что наши колени соприкасались. Я осторожно дотронулась до его руки.
   – Майкл, милый, я тут подумала... э... что было бы неплохо нам заняться любовью. Ты не стал бы возражать?
   – О... я... не знаю, – Майкл произнес эти слова с заметным напряжением. – Я сомневаюсь...
   – Что ж, если ты не хочешь, я не стану настаивать. Но, может быть, мы просто ляжем рядышком, и ты обнимешь меня.
   – Эта идея мне нравится.
   – Иди ко мне, сядь рядом.
   Майкл медленно поднялся со своего стула и опустился на кровать.
   – Снимай-ка свои ботинки.
   Майкл откинулся на кровать, расстегнул ремень и принялся стаскивать брюки. Я не знала – спутал ли он «ботинки» и «брюки», или ему просто не хотелось лежать с девушкой в штанах. Однако я помогла ему стащить ботинки, расстегнуть рубашку и сбросить нательное белье. Он был очень худ, но не так, как сразу после выхода из больницы.
   – Залезай под покрывало, дорогой, – предложила я. – А то замерзнешь.
   – Посмотри-ка! – он удивленно уставился на то, что, казалось бы, никакие усилия уже не возвратят к жизни.
   – Подожди секундочку, пока я разденусь... – я быстро скинула с себя все, бормоча при этом какие-то нелепые оправдания насчет того, что я в последнее время слегка располнела.
   Майкл смотрел на меня в полном недоумении.
   – Ты кажешься мне прекрасной...
   Я нырнула под покрывало.
   Мы обняли друг друга, лежа лицом к лицу. Майкл был такой костлявый, но я не переставала целовать его. И мы прижимались друг к другу все ближе и ближе.
   – Что тебе больше всего запомнилось в Портленде? – спросила я.
   – Твое присутствие.
   – Но ведь я не ездила с тобой, дорогой. Но все равно спасибо тебе за это. Я тоже очень скучала по тебе.
   Я перевернулась на спину и помогла ему оказаться наверху. Похоже, он недоумевал – что же следует ему делать. Я опустила руку и помогла ему сделать все необходимое. Лицо Майкла озарила счастливая улыбка.
   – Ух! – вскричал он.
   – Неплохо, да?
   – Это же просто замечательно – быть в тебе...
   ...После всего Майкл лежал на мне, и лицо его сияло. Он был такой легкий, невесомый и безвольный, словно тряпичная кукла.
   – Я испугался, – робко признался он. – Я совсем забыл это чувство. Прошло так много времени с тех пор, как...
   Я аккуратно высвободилась из-под него. А потом мы долго лежали и целовались. Его губы были мягкими и чувственными.
   – Знаешь, как сильно я люблю тебя? – спросила я, переводя дыхание.
   – Достаточно сильно, чтобы поддерживать во мне жизнь.
   – О, больше, значительно больше. – Затем вдруг Майкл начал рыдать.
   – Я так боюсь! Теперь я совсем не хочу умирать!
   Я крепко обняла его спину и ласкала его, пока он не успокоился.
   Когда я помогала ему одеться, я спросила:
   – Дорогой, тебе стало легче?
   – О да, конечно...
   – Милый, пожалуйста, не рассказывай об этом родителям... О том, что мы сегодня делали, ладно? – я просто не могла представить себе нечто подобное.
   – Не беспокойся, – важно заверил меня Майкл. – Они ничего не узнают.
   Я порылась у себя в сумке и вытащила маленькую голубую квадратную коробочку.
   – Вот. Это мой тебе подарок, – с этими словами я вручила ее Майклу.
   – Но ведь у меня же нет подарка для тебя.
   – Это не имеет значения. Мне ничего не надо. Ну же, открой ее!
   Я купила ему золотые часы «Таймекс» с календарем. Осторожно застегнув браслет на его запястье, я увидела, что он сильно болтается на его худющей руке.
   – Ну, сейчас так модно – носить свободные браслеты, – объяснила я.
   – У меня раньше никогда не было наручных часов! – он радовался как мальчишка, получивший пони на Рождество.
   – Нет, были... Я уже покупала тебе часы однажды. Но в этих есть календарь, и тебе не надо будет спрашивать – какой сегодня день недели.
   Майкл долго восхищался своими часами, затем попросил меня убрать их обратно в коробочку. Я поправила покрывало на кровати, взяла его под руку, и мы покинули наш приют любви.
   – Знаешь, у тебя здесь совсем неплохо, – сказал он.
   К тому времени, когда мы вернулись, Норма уже успела приготовить ужин.
   – Останетесь с нами? – спросила она.
   – Это было бы замечательно, – согласилась Пайпер.
   – Ну, я полагаю, что еды на всех хватит.
   – Норма отправилась на кухню.
   Мы с Пайпер сидели по одну сторону стола, Норма с Майклом – по другую. А Гордон, разрезавший барашка, поместился во главе стола.
   – Как Майкл провел время? Надеюсь, хорошо? – поинтересовалась Норма, накладывая себе в тарелку картофельное пюре.
   – Он сидит рядом с вами. Спросите у него, – ответила я, молясь про себя, чтобы он не слишком вдавался в подробности.
   – Как я люблю барашка! – вмешалась Пайпер.
   Как я люблю Пайпер!
   – Бай-бай, черная овечка, – протянул, дурачась, Гордон и добавил ей еще одну порцию. Похоже, за последнее время у него проснулось чувство юмора.
   Я посмотрела на Майкла и увидела, что он пытается разорвать кусок мяса двумя вилками.
   – Пожалуйста, милый, – я протянула ему нож. – Попробуй вот этим.
   – Спасибо, – отозвался он. Уставился на нож, положил его и продолжил свои упражнения с вилками.
   – Ты уже заказала номер? – осведомилась Норма, накладывая Майклу порцию фасоли.
   – Да, мы сделали это еще утром. Совсем неплохая комната.
   – Это точно, – поддакнул Майкл кивая.
   Я во все глаза смотрела на него, стараясь не пропустить момента и вмешаться, если он начнет что-нибудь рассказывать. Его родители одновременно уставились на меня, словно им хотелось что-то спросить. Я сделала вид, что ничего не замечаю.
   – Не хотите ли булочку, мама? – обратилась я к Норме.
   Она среагировала так, будто я предложила ей выпить стаканчик цианистого калия.
   – Это с картошкой-то и фасолью?
   Гордон и Пайпер одновременно рассмеялись. Мы с Нормой тоже сделали вид, что нам очень весело. Майкл, наконец, обратил внимание на общее веселье и тоже захохотал.
   – Как я люблю барашка! – воскликнула Пайпер, будто из-за него весь этот смех.
   – Не знаю, почему я так устал, – Майкл принялся зевать.
   «Не притворяйся», – подумала я.
   – Ты не очень расстроишься, если я пораньше лягу спать? – он виновато взглянул на меня.
   – Нет, конечно. Мы же увидимся утром. Мы с Пайпер помогли убрать со стола и помыть посуду. Гордон в это время сопровождал сына в ванную.
   – Как у вас мило, – восхищалась Пайпер. – Наверное, на Рождество здесь просто чудесно!
   Норма резко ответила:
   – Ну, я не думаю, что в этом году здесь будут праздновать Рождество!
   – Что вы имеете в виду? – включилась в разговор я.
   – Последняя биопсия показала, что облучение не дало результата, на который рассчитывали, – сухо ответила Норма.
   – Но ведь он чувствует себя гораздо лучше! Да, немного путается, но в остальном – он выглядит неплохо, – чуть не заплакала я и подумала – «он даже может заниматься любовью».
   – Нет, до Рождества он вряд ли дотянет, – стояла на своем Норма.
   Гордон вошел в кухню с чувством человека хорошо знающего свое дело.
   – Он уже в ванне.
   Я украдкой взглянула на Пайпер и, наконец, решилась задать вопрос, который вертелся у меня на языке весь вечер.
   – Я хотела бы узнать, можно ли будет взять Майкла на несколько дней в Чикаго. У него там много друзей, и я знаю, что он был бы рад их увидеть. Да и смена обстановки ему не помешает...
   Норма недовольно уткнулась в свои тарелки, предоставив отвечать мужу. «Ну вот, разбирайся сам», – давала она знать своей напряженной спиной.
   Но Гордон был явно не в настроении карать или миловать.
   – А где он там остановится, – спросил он. – Ты же знаешь, ему нужна отдельная комната. Иначе он просто не заснет ночью.
   – Ну, мы могли бы поселить его у моей сестры, у Мадлен. У нее большой дом со множеством уютных комнат. Конечно, он будет спать один, – я лгала, глядя ему прямо в глаза.
   – Но у нее же маленькие дети. Они будут шуметь.
   – Ах, нет, они никогда не шумят. Они такие милые, – уверяла я. Одной ложью больше, одной меньше...
   – Надо посоветоваться с врачом. Если он не будет против, то... – было видно, что Гордон колеблется. Он помолчал, затем спохватился. – Но ведь кто-то должен давать ему лекарства. И я не знаю, справишься ли ты с этим.
   Я поняла, что он даже не пытался скрыть своего недоверия ко мне. Но так как все шло неплохо, возмущаться я не стала.
   – Возможно, над этим стоит серьезно подумать, – размышлял Гордон. – Конечно, ему так тоскливо коротать дни в обществе двух стариков.
   Норма усиленно гремела тарелками в раковине.
   – Ему надо бы побыть со своими сверстниками, – продолжал Гордон. – С людьми, чьи интересы ему понятны... Поэтому мы посмотрим. Может быть. А сейчас ты можешь подняться и пожелать Майклу спокойной ночи. В твоем распоряжении не более десяти минут, – он развернулся, вышел из комнаты, и через минуту мы услышали, как он, шаркая ногами, взбирается по лестнице.
   – Я буду у тебя утром, – прошептала я Майклу, поправляя одеяло. Он улыбнулся.
   – А здорово мы это делали сегодня, правда? – он счастливо улыбался.
   – Тебе ведь это понравилось, да? Скоро мы сможем сделать это снова, – Майкл все еще улыбался.
   – Майкл, ты ведь помнишь, ну скажи. Ты помнишь, как мы занимались любовью?!
   – Ах да, – наконец вздохнул он. – Конечно, мы делали это сотни раз.
 
   – Угощаю всех! Я плачу! – объявила я бармену.
   Нет, я отнюдь не гуляла на всю катушку. Просто мы с Пайпер в этот час были единственными посетителями заведения.
   – Я вот все думаю, может быть, мне попытаться забеременеть? – обратилась я к подруге.
   – Боюсь, это не самая лучшая идея... – задумчиво ответила она. – Знаешь, как сложно одной растить ребенка.
   – Я смогу, – я убежденно посмотрела ей в глаза. – Но когда у меня будет частица Майкла, которая будет полностью принадлежать только мне. И это как-то поможет пережить...
   – Дорогая, но этот ребенок не поможет Майклу, – она протянула руку через разделявший нас столик и ласково потрепала меня по плечу. – Слишком поздно, Фрэнни. Ты сейчас пытаешься переписать историю и изменить прошлое. А прошлое изменить нельзя. Как это будет ужасно – растить ребенка одной, а Майкл даже не сможет его увидеть!
   – Не более ужасно, чем не сохранить от него ничего! – я отпила добрых полстакана. – Иметь Майкла, приличную работу, может быть, ребенка – этого было мне мало! Мне нужна, обязательно нужна была какая-нибудь драма. Вот поэтому я все это и устроила.
   – В свое время у тебя были для этого весьма веские основания!
   – Похоже, я получила именно то, чего хотела, да? Что может быть хуже, чем потерять любимого человека?
   – Наверное, иметь ребенка, после того как он умрет, – задумчиво произнесла Пайпер. Она потянулась за своим стаканом. – Если ты так уверена, что рак у Майкла возник как результат воздействия химических препаратов, то где гарантия, что ребенок родится здоровым?