Юденич Марина. Welcome to Трансильвания

   Короткое путешествие тем временем подходило к концу.
   Замок был уже совсем близко.
   Останки одной из башен отчетливо виднелись на невысокой скале.
   Белые — на зеленом.
   Словно обглоданная кость гигантского зверя, растерзанного собратьями или еще более огромной хищной птицей, камнем рухнувшей на спину зазевавшейся жертве.
   Странная ассоциация, но очень отчетливая.
   И яркая.
   Настолько, что, едва оказавшись на земле, Стив, запрокинув голову, посмотрел в небо.
   И удивился.
   В безоблачной сини, широко распахнув крылья, парил крупный орел.
   Было все же что-то необычное в этих местах.
   Завораживающих.
   Но неспокойных.
   Машинально Стивен Мур одернул ремни комбинезона, будто проверяя несуществующую кобуру.
   И зябко повел плечами.
   Развалины встретили их прохладой и запустением.
   Ничто не напоминало сейчас о том, что некоторое время назад здесь активно работала несчастная экспедиция доктора Эрхарда, а позже, после того как пролилась кровь почти всех ее участников, в поисках следов и улик дотошно копалось в земле и камнях изрядное количество народа.
   — Такое впечатление, что здесь не ступала нога человека. По крайней мере последние десять лет. Никак не меньше.
   — Здесь всегда так, мистер Мур. Немцы, я имею в виду покойного немецкого профессора, далеко не первые, кто копался в этих местах. Другим, правда, — ничего не скажешь — повезло больше. Все, слава Богу, живы. Но были итальянцы, русские, американцы, наши…
   — И не раз…
   — Да, не раз. Копались основательно. Ничего серьезного, насколько я знаю, не находили, но потом, после окончания работ проходило не так уж много времени — и все становилось таким же, как сейчас. Это вы точно заметили — как будто и не ступала нога человека.
   — Что ж, не буду возражать, если и после нас все останется по-прежнему, при условии, что мы уберемся отсюда в целости.
   — Дай-то Бог!
   — С нами крестная сила!
   Стив внимательно оглядел своих людей.
   Настроение у большинства, похоже, было не слишком воинственным.
   И только спелеолог не принимал участия в общей беседе: всю дорогу от Бухареста он не расставался с картой, полученной от Стива.
   Что-то измерял, сверялся со своими бумагами, подсчитывал или просто размышлял, беззвучно шевеля губами.
   — Что скажете, господин Друцэ, по поводу происхождения этих пустот?
   — Можете звать меня Григориу, или — так вам будет проще — Грэгом, мистер Мур. А пустоты… Посмотрим. Но предварительно я думаю так: здесь все же была естественная пещера. Правда, одна и очень большая. Тот, кто решил строить замок на этом месте, кажется, прельстился именно ею.
   — Прельстился?
   — Не хочется забегать вперед, но вполне вероятно, что ему были известны ее свойства. Вы ведь слышали, в наших краях есть такие пещеры.
   — Слышал и читал. Мовиле, вы имерте в виду?
   — Мовиле и еще пара очень похожих, поменьше. Словом, он решил — и, возможно, небезосновательно, — что из нее выйдет совсем неплохой погреб.
   — То есть строить начали как бы из-под земли…
   — Именно. Сначала перегородили пещеру, отсюда эти правильные прямоугольники и переходы между ними. А уж потом возвели крепость.
   — И были уверены, что выдержит?
   — Что, собственно, выдержит? Смотрите… Грэг расстелил на земле два листа бумаги.
   Уже известную фотографию из космоса. И аккуратный чертеж, воспроизводящий контуры крепостной стены и внутренних сооружений.
   — Смотрите. Это я нашел вчера в университетской библиотеке и снял копию. Таким был Поенарский замок. Вернее — крепость. Теперь сопоставьте мою схему — с вашей. Видите, что получается?
   — Боже правый, они расположили стену вокруг пещеры!
   — А крепостные сооружения возвели по ее краям. Надежное подземелье — и никакого риска. Какова архитектурная мысль?
   — Гениально. Однако благодаря вашему открытию…
   — Я бы не стал называть это так громко…
   — Не скромничай, приятель!
   — Не будем спорить. Благодаря вашей наблюдательности мы можем вычислить, из каких помещений замка можно было спуститься в подземелье.
   — Ну, теоретически и довольно приблизительно — да, можем. В тех точках, где внутренние сооружения и крепостная стена ближе всего примыкают к краю пещеры… И даже… даже… — Грэг что-то быстро чертил на листе блокнота. — Даже, пожалуй, расположены внахлест. То есть — понимаете, да? — буквально висят над бездной.
   — Их должно быть немного.
   — Так и есть. Сейчас… Минуту терпения. Раз. Два. Три. Вот здесь еще, возможно, четыре. Больше не нахожу. Но это, повторяю, очень приблизительно.
   — Спасибо и за это. Теперь остается приложить ваши выкладки к реальной местности. Итак, мы стоим…
   — На пустоте… Приблизительно здесь. — Грэг ткнул карандашом в свой чертеж.
   — Значит, примерно в десяти — да? — метрах вправо…
   Через пару часов, разбросав изрядное количество камней и вдоволь поработав саперными лопатками, они обнаружили в разных концах площадки три глубоких проема, возможно, ведущих в подземелье. Один из них был явно шире и глубже прочих, земля по его краям к тому же была довольно свежей.
   — Похоже, этим лазом пользовались не так уж давно, — заметил один из криминалистов.
   — Да уж. Не в пятнадцатом веке. Это факт.
   — Что ж, друзья мои, по-моему, самое время разделиться на группы. К тому же арифметика получается очень простая и справедливая. Нас шестеро, лазов предположительно три. Первый и самый вероятный я, на правах старшего, беру на себя. Есть желающие составить мне компанию?
   — Я так понимаю, речь идет о добровольцах, мистер Мур?
   — Пока — да. Потом мне придется выбрать себе напарника самому.
   — Думаю, никто не откажется. Я по крайней мере…
   — Позвольте мне! — Грэг решительно оттеснил офицера антитеррористического ведомства.
   — Погоди, приятель. Спору нет, ты у нас сегодня отличился. Но для первого раза я бы отправил под землю человека, который… как бы это сказать?., хорошо работает не только мозгами. Понимаешь? Не обижайся, друг, кто его знает, как может обернуться эта вылазка?
   — Хочешь сказать, что я интеллигент в шляпе, ученый-доходяга…
   — Ничего подобного. Однако в нестандартной ситуации нужен человек, привыкший к нестандартным ситуациям, так у нас говорят.
   — А меня, дружище, вы совсем списали со счетов? — В глазах Стивена Мура мелькнул лукавый, задиристый огонек, хорошо знакомый его друзьям и тем, кому доводилось видеть полковника Мура в деле.
   — Упаси Боже, мистер Мур. Однако вы — некоторым образом — руководство, к тому же…
   — Иностранного происхождения. Верно?
   — Я бы сказал по-другому. Гость.
   — Спасибо, что не турист. В общем, дискуссию объявляю закрытой. Грэг, вы готовы?
   — Вполне.
   — Тогда — вперед! А вернее — вниз. Всем — на связи. Пошел!
   Проем, который поначалу казался почти непроходимым, очень скоро обернулся довольно широким лазом.
   Плечи больше не задевали земляных краев.
   А чуть позже Стив, спускавшийся первым, ощутил под ногой каменную твердь.
   Спуск был окончен.
   Оба благополучно достигли первого подземного этажа замка Поенари. — Если верить вашему спутнику, мистер Мур… — Скажу вам по секрету, приятель, это вовсе не наш спутник.
   — А чей же?
   — Русский.
   — Упс! Впрочем, какая разница? К тому же понятно — теперь вы дружите с русскими…
   — Ну, в общем, скорее да, чем нет. Однако оставим политику. Так что там насчет веры?..
   — Я имел в виду, если фотографии точные — помещение, в котором мы сейчас находимся, имеет прямоугольную форму. Размер — примерно пятьдесят квадратных метров. Десять на пять. То есть оно вытянутое.
   — Мы, как я понимаю, где-то в углу.
   — Верно.
   — О'кей. Расходимся по периметру. Я вдоль длинной стены. То есть направо. Верно?
   — Верно, мистер Мур. Но у нас, похоже, уже есть проблемы.
   — Я знаю, Грэг, — рации не работают. Заметил еще на спуске. Однако это не повод, чтобы вернуться?
   — Разумеется, нет.
   — Отлично. В помещении такого размера, к тому же с такой акустикой, мы можем беседовать без помощи рации, Даже не повышая голоса.
   — Это так, мистер Мур, но ваши люди наверху…
   — Не беспокойтесь о них, Грэг. Вам же ясно дали понять: там остались парни, привычные к нестандартным ситуациям. Они знают, что делать. Но лучше нам возвратиться не позже чем через тридцать минут, иначе кто-то из них непременно пожалует в гости.
   — Я понял.
   Лучи двух мощных фонарей, слитые до того в единый поток света, разделились и, медленно скользя по темной поверхности стен, двинулись в разные стороны.
   Отпущенные Стивеном Муром полчаса истекали, но обследование подземелья не принесло никаких результатов. Камень и песок. Сухая прохлада. И — пусто.
   — Пора возвращаться, Грэг! И похоже — ни с чем.
   — Это как сказать, мистер Мур…
   Голос Грэга звучал так отчетливо, словно он был за спиной Стива.
   Луч его фонаря, однако, плавал во тьме на изрядном расстоянии — акустика в подземелья была отменной.
   — Что вы имеете в виду, старина?
   — Воздух. Разве вы не чувствуете его?
   — Откровенно говоря — ничего такого… Обычный воздух.
   — В том-то и дело, что обычный. И даже приятный. А должно бы быть наоборот. Сырость, затхлость, возможно — тление.
   — Вот вы о чем! Ну, в таких вещах я мало что смыслю. Это по вашей части. Хотите сказать, что эта пещера тоже целебная?
   — Возможно, мистер Мур. И даже очень вероятно.
   — Что ж, поскольку ничего более достойного мы не обнаружили, остается утешиться тем, что по крайней мере поправили здоровье… Хотя… Минуточку…
   — Что там такое, мистер Мур?
   — Пока не знаю… Однако кое-что… Кое-что не вписывается в общий пейзаж, так сказать…
   Острый выступ на ровной, слегка шероховатой поверхности стены привлек внимание Стивена Мура.
   Возможно, это была всего лишь обычная трещина, однако что-то заставило его задержаться на месте.
   Несколько острожных движений ладони по острому камню, и… незыблемая твердь неожиданно легко поддалась.
   Как в сказке или в страшном сне, несокрушимая стена медленно и совершенно беззвучно отступила, освобождая узкий проход.
   — Мистер Мур? — Оставайтесь на месте, старина, и будьте готовы к любому повороту событий. Что бы ни случилось — не теряйте голову.
   Стивен аккуратно протиснулся в образовавшийся разлом.
   Впрочем, уйти далеко ему не удалось.
   Луч фонаря немедленно уперся в стену и сразу же, сильно вздрогнув, описал по ней неровную дугу.
   От неожиданности Стив едва не выронил фонарь.
   Однако — удержал.
   Но замер на месте, не в состоянии пошевелиться и вымолвить слово.
   Противоположную стену он различал четко, однако непонятным образом вроде бы сквозь нее, а возможно — еще более странно, — из необъяснимого каменного плена на него в упор смотрели два глаза.
   Немигающих, огромных, миндалевидных.
   Вне всякого сомнения — это были человеческие глаза.
   Стив наконец вышел из ступора.
   — Черт побери… — Голос его прозвучал хрипло и очень тихо.
   Так тихо, что наверняка Грэг, послушно замерший в своем дальнем углу, его не услышал.
   Однако едва только последний звук глухого восклицания растворился в тишине, откуда-то, словно эхо, донеслись слова.
   Впрочем, ни о каком эхе речи быть не могло.
   Ибо это были совсем другие слова.
   — Ни шагу больше! — произнес кто-то невидимый. — Заклинаю вас, ни шагу!

Раздвоение личности

 
   — Кто здесь?
   Полина замерла на месте.
   Рука, тянувшаяся к выключателю, остановилась на полпути.
   Тело привычно — сказались тренировки с парнями из SAS — сгруппировалось, готовое к броску, удару, побегу — любому стремительному действию, продиктованному обстоятельствами.
   — Кароль Батори. Простите, госпожа Вронская, я не мог больше ждать…
   — Как вы сюда попали?
   — Если вы не хотите со мной говорить — я уйду. Немедленно уйду. Если этого мало — можете вызвать секьюрити или полицию, как будет угодно.
   — Посмотрим. Итак, вам срочно понадобилось со мной поговорить. Я слушаю.
   — Собственно, это совсем не срочно. То есть формально никакой срочности нет. Понимаете?
   — Не очень.
   — Да, это трудно понять. Словом, у меня нет никакого срочного… дела, что ли, которое нужно было бы обсудить с вами. И вообще… никакого дела — понимаете? — в традиционном смысле. Или вопроса, который необходимо решить. Вот. Но я должен был объясниться, мне это было просто необходимо. После той дурацкой сцены в кофейне… Со стороны это было безобразно и отвратительно, наверное? Представляю… В общем, как только я пришел в себя, я понял, что должен встретиться с вами и объяснить — или по крайней мере попытаться объяснить — свое состояние. И поведение, конечно. Но оно, собственно, и было вызвано тем состоянием… Вот видите, я снова говорю путано. И только добавляю вам оснований считать меня сумасшедшим…
   — Я вовсе не считаю вас сумасшедшим. Однако лучше будет, если вы сейчас успокоитесь. Рассудите: вы хотели поговорить со мной, предприняли с этой целью изрядные усилия — и добились своего. Я сижу и слушаю вас.
   — Вы ведь психолог, госпожа Вронская?
   — Да. Вы что же, пришли сюда в поисках психологической помощи?
   — И да, и нет. Но «раздвоение личности» — это, кажется, по вашей части?
   — Совсем не по моей. Это проблема для психиатра.
   — Значит, дела мои плохи.
   — Может, все-таки попытаетесь объясниться?
   — Да, конечно. Иначе для чего же я здесь? Видите ли, госпожа Вронская…
   — Меня зовут Полина.
   — Благодарю. Полина. Красивое имя, редкое теперь. И по-моему, нерусское?
   — Отчего же нерусское? Меня назвали в честь бабушки.
   — Но Полина Виардо…
   — О ней я как-то не задумывалась. Однако…
   — Да-да… Простите. Разговор совершенно неуместный. Итак, Полина, как вам известно, я был ассистентом доктора Брасова. Это — так сказать — официально. А в сущности — его учеником, помощником, секретарем… Когда два с лишним года тому назад профессор решил оставить кафедру и вообще университет, я, не задумываясь, последовал его примеру. Хотя до защиты диссертации… Но — Пресвятая Дева Мария! — какое это имеет значение? Диссертация, карьера, Бухарест… Я не сомневался ни секунды и не жалею, то есть не жалел никогда, если бы… Господи, как это несправедливо!
   — Что именно, Кароль?
   — Его смерть. И то, как он погиб… Но погодите, я снова сбился, а надо начать сначала. Итак, мы приехали в Сигишоару… Впрочем, начало было положено, конечно же, не в Сигишоаре. Начало было положено им задолго до этого рокового приезда. Задолго до того, как я узнал его. Он был еще совсем молод, когда столкнулся с этой проблемой… И заболел на всю жизнь. Вы ведь понимаете, о чем я?
   — Понимаю. А потом «заразил» ею и вас?
   — Да. Я не просто следовал за ним слепо, как несмышленыш, я постигал… По крупицам постигал то, что открывалось ему, и был так же, как он, убежден…
   — Погодите, Кароль! Раздвоение вашей личности, по-вашему, заключается в том, что дело всей вашей жизни и жизни доктора Брасова обернулось роковой ошибкой. Но вы до сих пор не можете с этим смириться. Не так ли?
   — Совершенно так! Душа моя разрывается надвое. С одной стороны, господарь Дракула… Я и сейчас вижу в нем героя и чуть ли не святого румынской земли. Оклеветанного напрасно, а вернее, со злым умыслом. Черный PR. Вам наверняка известен этот термин. Модный теперь. Но, по сути, то, как была возведена напраслина на Влада Дракулу, и есть классический пример черного PR. Как видите, он был в ходу шесть столетий назад.
   — Любопытная версия.
   — Версия? Доктор Брасов собрал целую подборку самых убедительных доказательств. Трансильвания! Что вы знаете о ней, кроме того, что тиражируют сегодня всевозможные триллеры, один глупее другого. А ведь когда-то это был чрезвычайно богатый край. Защищенный Карпатами от турецких набегов. Города Семиградья — купеческая вольница — Шесбург, Кронштадт… Там жили в основном колонисты секеи и саксы из Северной Германии, большие мастера и большие хитрецы, должен вам заметить. К примеру, в Семиградье умели делать ковры — точные копии турецких и, пользуясь тем, что сквозь Трансильванию пролегала одна из ветвей Великого шелкового пути, сбывали их, выдавая за подлинные. Да разве только ковры! Немецкие купцы привыкли хозяйничать безраздельно и бесконтрольно, местные торговцы не имели связей с другими странами, конкуренции, стало быть, не было. И никакой державной власти над ними тоже не было, и суровых имперских законов — тоже. Только «Золотая булла», дарованная в незапамятные времена кем-то из венгерских королей. А по ней — никаких податей и поборов. В общем, если продолжать аналогии — своеобразная оффшорная зона. И вот на эту беспредельную вольницу покусился господарь крошечной Валахии. Крошечной. Но прикрывавшей купеческий рай от султанского ига. Надежней крепостной стены. Дорогой, между прочим, ценой — жизнью и кровью своих воинов платил валашский господарь за покой и процветание Трансильвании. Имел он после этого право считать себя ее сеньором?
   — Полагаю, что да.
   — И он полагал так же. Но купцы думали иначе. И придумали, как сокрушить непобедимого Дракулу. Не в бою. Воевать с ним не всегда решались даже османы. Сначала составился некий купеческий заговор, но господарь железной рукой сокрушил заговорщиков.
   — Посадив на кол тридцать тысяч человек, как пишут некоторые историки?
   — Чушь! Вдумайтесь сами, откуда в средние века в семи небольших городах Центральной Европы взялась бы такая туча народа? Даже если бы он вздумал посадить на кол всех жителей Семиградья? Однако заговорщикам — сколько бы их ни было, — надо думать, не поздоровилось. Но разве при других дворах другие сеньоры в те времена поступали иначе?
   — Не берусь судить. Итак, заговор был раскрыт и обезврежен. Тогда купцы…
   — Прибегли к черному PR. В Европу, ко дворам европейских монархов, и в Ватикан, к самому папе, отправлены были десятки писем, в коих утверждалось, что Дракула — чернокнижник, продавший душу дьяволу. Но и писем было мало. На деньги одного из купеческих домов был заказан специальный памфлет, в котором анонимные авторы расписывали в самых черных красках злодеяния валашского правителя. Подкуплены были многие: летописцы, путешественники, странствующие монахи — все заговорили о черном рыцаре, посланце преисподней. Доводы их были весьма убедительны — чем, как не поддержкой самого сатаны, можно было объяснить удивительные победы Дракулы над османами, числом превосходящими его воинство многократно?
   — Действительно. Разве только заступничеством сил небесных?
   — Вы правильно мыслите, госпожа Вронская. По крайней мере те же сомнения одолевали и понтифика. Это доподлинно известно. Дракула сражался с мусульманским воинством, стало быть, на стороне воинства Христова. Однако глава Ватикана отмел сомнения. Странно, не правда ли? Но доктор Брасов в свое время назвал причину столь странного поведения: Влад Дракула был православным. Будь на его месте рыцарь-католик, все могло сложиться иначе.
   — Значит, в вампира Дракулу «превратили» трансильванские купцы? Я полагала, что это «заслуга» мистера Стокера.
   — Правильно полагали. Купеческий поклеп не простирался так глубоко, по тем временам достаточно было и «чернокнижника». Дракулу-вампира преподнес миру именно Стокер. Но знаете ли вы, что его интерес при этом не ограничивался исключительно литературными дивидендами?
   — Очень смутно. Вроде он был адептом какого-то ордена…
   — Какого-то! Орден Золотой зари был центром оккультного возрождения на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. Это проливает свет на многое, по крайней мере для посвященных. Для миллионов праздных читателей Дракула стал всего лишь главным вампиром. Это так. Те же, кто знаком с оккультными науками, нашли в романе нечто большее.
   — Что же?
   — О! Там зашифрована целая система оккультных символов, основанная на признании крови носителем «теплой жизни» — то есть души. Поглощая чужую кровь, вампир, таким образом, становится хозяином души своей жертвы. «Кровь есть душа» — кстати, это сказано в Библии. Но са-танисты верны себе, переворачивая, как и требуют дьявольские заповеди, все божественное с ног на голову. Вот что дословно сказано в Писании: «Только строго наблюдай, чтобы не есть крови, потому что кровь есть душа: не ешь души вместе с мясом». Понимаете, какой чудовищный перевертыш?! И еще…
   — Простите, Кароль. Ващи чувства, связанные с образом Влада-героя, мне, в общем, понятны. Понятно, что вы и доктор Брасов, а точнее, доктор Брасов и вы собрали огромное количество примеров и фактов, говорить о которых можно очень долго. Но сейчас, насколько я понимаю, для вас открылась оборотная сторона медали…
   — Боже праведный!..
   Его восклицание более было похоже на стон. Исполненный безысходной тоски и отчаяния. Потом воцарилась тишина.
   Когда Кароль Батори заговорил снова, голос его звучал глухо.
   — Простите меня. Впрочем, я предупреждал, что могу заговориться. Самое страшное, что в эти минуты я почти забываю все, что произошло… Будто снова обретаю гармонию и спокойствие души.
   — Извините, что вернула вас к действительности.
   — Вы здесь ни при чем. Рано или поздно я всегда возвращаюсь к ней сам, и тогда…
   — Послушайте, Кароль, там, в кофейне, я, пожалуй, погорячилась, обвинив вас в предательстве доктора Брасова. Понятно, каково было пережить то, что пережито вами. И все же неужели только его таинственная смерть, гибель экспедиции доктора Эрхарда и три похожих убийства заставили вас так радикально изменить взгляды?
   — Весь ужас в том, что я до сих пор не могу…
   — Да-да, я помню про раздвоение. Но половина души — это очень много. И достаточно серьезно. Согласна, убийства жуткие и таинственные. Ни одно из них до сих пор к тому же не раскрыто. Но вы современный, цивилизованный человек. Неужто мысль о восставшем Дракуле заслонила все другие? Маньяки, сатанисты да мало ли кто, решивший сыграть на известной страшилке, — почему вы напрочь отметаете эти версии?!
   — Не я.
   — Простите?
   — Не я первый поддался сомнениям, а затем и пришел к отрицанию того, во что свято верил. Знаете ли вы, как страдал он, получая все эти страшные известия одно за другим?
   — Вы говорите о докторе Брасове?
   — Разумеется, о нем. Весь этот кошмар начался еще при нем. Сначала смутные известия из Украины. Погибший мальчик…
   — Там совсем другая история…
   — Вы так уверены? Ах да, я и забыл, что вы летали в Россию. То есть на Украину.
   — И в Россию тоже. Я была в Москве.
   — В Москве? Почему — в Москве?!
   — Об этом позже. Пока же повторяю: убийство мальчика не имеет ничего общего со всеми прочими.
   — Не могу с вами спорить, но после мальчика были и другие смерти. Об этом писали. И кто-то — мы так и не смогли выяснить, кто именно, — всякий раз пересылал новые публикации по электронной почте доктору Брасову.
   — Вот как? Любопытная деталь.
   — Да. И это — поверьте! — было ужасно. Он мрачнел, метался, искал объяснения происходящему. Но не находил.
   — То обстоятельство, что все материалы были написаны одним и тем же автором, вас не смущало?
   — Одним и тем же? Вы так же уверены в этом, как…
   — Как и в том, что произошло с несчастным мальчиком.
   — Но мы не знали… И не заподозрили ничего подобного! Нет. Даже в голову не приходило. Они были такие разные.
   — Вы так убедительно говорили о черном PR, неужели мысль о газетной кампании, спровоцированной кем-то, не пришла в ваши ученые головы?
   — Кампания? Но зачем? С какой целью?
   — Этого я пока не знаю.
   — Вот видите, даже вы, обладая информацией, о которой мы и не догадывались. Один автор! Послушайте, а быть может, это он присылал свои творения доктору Брасову? Но зачем?
   — Откровенно говоря, я не думала над этим вариантом. Хотя он возможен. Вполне возможен. Допустим, он хотел, чтобы доктор Брасов вступил с ним в полемику. Это привлекло бы к его материалам еще больше внимания. Доктор Брасов — человек с именем…
   — Да, это может быть. Но если вы знаете автора, можно задать ему этот вопрос?
   — Нельзя. Он мертв. Убит так же страшно и необъяснимо, как и ваш профессор.
   — Тот журналист, которого нашли в склепе?
   — Тот самый.
   — Боже праведный! Вот вам еще одна загадка. Но это случилось уже после гибели профессора. Он же в свое время был потрясен тем, что произошло с экспедицией доктора Эрхарда.
   — Представляю. И кстати, они были знакомы?
   — Весьма поверхностно. Шеф не одобрял затеи доктора Эрхарда.
   — Почему же?
   — Он был противником… как бы это сказать… коммерческого использования имени Дракулы. И уж тем более — его останков.
   — Разве где-то сообщалось о коммерческих планах доктора Эрхарда?
   — Вроде бы — нет. Официальной информации не было, но профессор располагал такими данными. Мне кажется, он имел контакт с кем-то из членов экспедиции.
   — С кем именно?
   — Это мне не известно. И это, откровенно говоря, было обидно. Впрочем, возможно, что я ошибаюсь.
   — Но что-то вас натолкнуло на такую мысль.
   — Видите ли… В те дни, когда они прибыли в Румынию и, по-моему, уже направлялись в наши края, доктора Брасова посетил некто.
   — Некто?
   — Именно некто. Шеф ничего не рассказывал об этой встрече, хотя я точно знаю, что она была. Откровенно говоря, профессор просто выставил меня на то время, пока гость был у него. Разумеется, я не задавал вопросов, ясно же было, что он хотел сохранить все в тайне. Однако то обстоятельство, что именно в это время экспедиция была где-то рядом, навело меня на мысль…