Забирко Виталий. Операция 'Карантин'

   - Сорок пять секунд - полет нормальный! - высоким, звонким голосом весело выкрикнула она и напрочь перевернула представления Полынова о ней как об этаком весьма симпатичном, но все-таки "синем чулке". Ничего подобного, наоборот - веселая, задорная девчонка. От "синего чулка", пусть и красивого, у всех спасателей МЧС головы бы не вскружились.
   В этот момент послышалось характерное шипение гидравлики, и корпус самолета дрогнул, втянув в себя шасси.
   - Поехали! - хором гаркнула вся бригада, и тотчас на столе стали появляться кулечки, сверточки, стаканы, тарелки, вилки...
   Никита рассмеялся. Все-таки это был ритуал. По какому бы скорбному случаю не летела бригада, а по другим случаям она и не летала, но перед сложной, опасной, зачастую с риском для собственной жизни работой просто-таки необходимо снять нервное напряжение. Каждый делает это по-своему. Его бригада - вот так.
   - Не рановато ли? - осторожно спросил он. - Может, подождать, пока лайнер наберет высоту и выйдет на крейсерскую скорость? Как бы вилками глаза друг другу не попротыкать...
   - Да ты что, начальник?! - искренне возмутился Олег. - В этом-то и весь смак! Представляешь, ты с трудом ловишь ртом край стакана, засасываешь в себя водку... а в этот момент мы попадаем в воздушную яму, и водка начинает по пищеводу то вверх, то вниз бегать! Нигде такого ощущения не получишь! Будто не один стакан в себя опрокинул, а два-три подряд.
   Леночка прыснула, Володя подхихикнул.
   - Уговорил, - усмехнулся Никита, нагнулся, вытащил из-под койки свою сумку и достал бутылку коньяка.
   - Во, это дело! - обрадовался неугомонный Олег. - Наш человек, а я уж думал трезвенник!
   Он выхватил из рук Никиты бутылку, лихо откупорил и стал разливать по стаканам. Столик мелко дрожал, и приходилось стаканы придерживать руками. Разлив бутылку, Олег бросил ее на кровать, чтобы не каталась по полу, и поднял над столом свой стакан. Стукнувшись, к нему присоединились стаканы Володи и Леночки, и Никита поспешил приставить свой. При болтанке самолета удерживать в таком состоянии стаканы над столом было трудно, коньяк то и дело выплескивался то из стакана в стакан, то на руки, но было в этом что-то от древнего, как мир, обычая братания людей, когда выплеснутое из кружки в кружку вино означало чистые помыслы по отношению друг к другу.
   - Ребята, - тихо сказала Леночка, - давайте выпьем за то, чтобы, возвращаясь домой, мы смогли вот так же сдвинуть стаканы.
   Круг разомкнулся, и все выпили.
   "Хороший тост у спасателей, - подумал Никита, залпом выпивая коньяк. Не чокаются только на поминках... А о том, чтобы все остались живы, говорить впрямую не принято. Такой тост для трусов".
   Коньяк подействовал как-то сразу и развязал языки. Куда девалась застенчивость Володи и чопорность Леночки, ну а у Олега, и без того страдающего словоохотливостью, язык заработал что помело. Прав был Беспалов - пили они как кони, теперь оставалось проверить, насколько хороши они в полевых условиях. Вначале пошли анекдоты, которые Мигунов, к большому изумлению Полынова, рассказывал мастерски, вместо персонажей вставляя имена сидящих за столом. И куда только Володино косноязычие подевалось раскрепостился парень после ста граммов... Потом, естественно, перешли на "случаи из жизни", а ими жизнь спасателей была весьма насыщена. И, несмотря на, в общем-то, скорбную работу, смешных историй накопилось предостаточно, хотя порой от них за три версты несло черным юмором.
   Полынов больше слушал, смеялся, лишь изредка отпуская возгласы типа: "Да ну?!", "Надо же...", "Ну, вы даете..." Хорошие ребята подобрались в его бригаде. И Никите стало вдруг грустно, что именно этих ничего не подозревающих, веселых и бескорыстных ребят он втягивает в гнусные межведомственные игры.
   - Э, начальник, - вывел его из задумчивости голос Олега, - что приуныл? Так нельзя! Это дело нужно повторить!
   В руках Братчикова словно по волшебству появилась бутылка водки.
   Полынов замотал головой и рассмеялся.
   - А ты трейлером потом управлять сможешь?
   - Обижаешь, начальник! Ты за меня не боись, ты за себя боись. А мне не впервой, да и ГИБДД в степи нет, - отшутился Олег.
   - Ну а я, наверное, пропущу, - отказался Никита и улыбнулся. - Но в степи наверстаю.
   Его слова произвели странное впечатление. Все замолчали и удивленно смотрели на него.
   - Во время работы у нас сухой закон, - серьезно сказала Леночка.
   - Тогда буду наверстывать по возвращении домой, - нашелся Полынов. Он обвел бригаду взглядом и увидел, что его не понимают. Точнее, понимают, но неправильно.
   - Извините, ребята, у меня вчера было пищевое отравление, - с обезоруживающей улыбкой развел он руками.
   Никита не врал. После выпитого коньяка в желудке появилась тяжесть, опять разболелась печень, а в голове вместо приятного опьянения возникло чувство заторможенности и пустоты.
   - Так водка - она же от всех болезней! - встрял Володя. - Панацея!
   Никита насмешливо посмотрел на него.
   - Теперь понятно, почему ты никак диплом защитить не можешь. При отравлении спиртное категорически запрещено.
   - Да иди ты! - отмахнулся от Никиты Олег как черт от ладана. - Я всегда пью, и помогает!
   Он ошарашено посмотрел на Фокину, но Леночка его не поддержала.
   - Что, правда?!
   - Да, - кивнула Леночка.
   - Во, блин...
   - Ладно. - Никита шлепнул себя ладонями по коленям и встал. - Не буду портить вам обедню. Продолжайте, а я пойду прогуляюсь.
   Спускаясь по лесенке из жилого отсека трейлера, он услышал сокрушенный вздох Олега:
   - Какую песню испортил...
   Как всегда последнее слово осталось за Братчиковым.
   Самолет уже набрал высоту, и болтанка прекратилась. Турбины натужно ревели на одной низкой ноте, корпус самолета мелко подрагивал, и от этого трюм и все его содержимое приобрело расплывчатые черты, словно Полынов со своим стопроцентным зрением видел его через расстроенную оптику.
   Никита прошелся по трюму из конца в конец. Не нравилось ему собственное состояние. Его немного поташнивало, во рту ощущалась желчная горечь. Никогда прежде вестибулярный аппарат его не подводил, а тут, на тебе - подкачал. Не хватало только звать стюардессу (спрашивается, откуда ей взяться в транспортном самолете?) и просить у нее пакет.
   Чтобы как-то отвлечься, Полынов стал вспоминать недавнее застолье и то, как Леночка старательно отводила от него глаза. Хороший признак, когда девушка так себя ведет. Все у них может получиться, главное, не гнать лошадей, не лезть напролом в приоткрытую дверь. И тогда все действительно получится красиво и, может быть, надолго...
   Никита мечтательно оперся рукой об "уазик", равнодушно окинул его взглядом. И словно протрезвел. Черт бы побрал это отравление! Вот из-за таких житейских мелочей и проваливаются разведчики, потеряв элементарную бдительность и осторожность. От "легенды" полковника Федорчука не то, что воняло, смердело липой. Как от дипломатической почты вице-консула в Центральной Африке. Но и он, Никита, тоже хорош - вот так вот попасться на элементарную уловку. Конечно, может такое случиться, что у генерала Потапова действительно бесповоротно вышел из строя штабной "уазик". Можно даже допустить, с большой, почти невероятной натяжкой, что больше на учениях штабных машин нет. Но в то, что ему на замену пришлют машину из Генерального штаба, да еще не кто-нибудь, а ФСБ проявит заботу - в это поверить мог только законченный болван. Либо же человек, страдающий кишечно-желудочным расстройством. А еще точнее - и тот и другой в одном лице.
   Вспомнилось, как бравые десантники загнали "уазик" в трюм, споро его зафиксировали страховочными тросами, а затем покинули самолет. И как один из них запер на ключ дверцу машины, но ключ никому не отдал. Никита заглянул через ветровое стекло в салон автомашины - ключей зажигания в приборной панели не было. Не суждено было "уазику" ездить по Каменной степи, он предназначался для других целей. И его судьбу должны были разделить и Никита, и его бригада, и самолет вместе с экипажем.
   Открыть дверцу "уазика" для Никиты не было проблемой. Он достал из кармана связку ключей, на которой висела и универсальная отмычка, и легко открыл замок. На переднем сиденье ничего не оказалось, зато в изножье заднего он обнаружил небрежно брошенную на пол мешковину. Осторожно подняв ее, Полынов увидел на полу салона обыкновенную противопехотную мину. Правда, взрыватель у нее был не совсем обыкновенный - барометрический. Специально разработанный для диверсий в воздухе. При наборе высоты, когда давление в самолете падает, он включается, а когда самолет начинает снижаться и давление расти - срабатывает. Безотказная штука, обнаружить которую можно только визуально, ну а уж обезвредить, если она включилась, никак нельзя.
   Уверенность в том, что "уазик" начинен взрывчаткой, была стопроцентной, но все равно, когда Полынов обнаружил мину, его сознание обдало морозным холодом. "Не многовато ли покушений на мою жизнь? отстраненно пронеслось в голове. - Второе за три дня и оба - в самолетах..." Но эта мысль промелькнула где-то на периферии сознания, абсолютно не помешав рассудку мгновенно оценить ситуацию и принять решение, как действовать. Но, как ни крути, без помощника, лучше всего командира корабля, ему не обойтись. Чем меньше людей будут знать об "уазике", тем лучше - меньше паники, да и советами мучить не будут.
   Чтобы попасть в пилотскую кабину, Полынову пришлось подняться по лестнице на третий ярус. Миновав небольшой пассажирский отсек, он уперся в закрытую дверь и постучал. Ответа не было. Он внимательно осмотрел дверь может, ошибся? - но тут сбоку на переборке увидел динамик переговорного устройства. Нажав пальцем на кнопку и, не отпуская ее, сказал:
   - Говорит начальник экспедиции Полынов. Попрошу на связь командира корабля.
   - Я вас слушаю, Никита Артемович, - через несколько секунд донесся из динамика голос Устюжанина.
   - Василий Тимофеевич, выйдете, пожалуйста, в пассажирский отсек.
   - А в чем дело?
   - Кажется, у нас небольшие проблемы.
   Устюжанин не стал выяснять по интеркому, какие именно и насколько они небольшие. За дверями завозились, замок щелкнул, и командир корабля шагнул через порог.
   - Василий Тимофеевич, - предложил Никита, - давайте спустимся в трюм.
   Устюжанин внимательно окинул взглядом Полынова, ничего не сказал и молча зашагал к трапу. Слишком серьезным было лицо Полынова, чтобы он мог заподозрить, будто его приглашают в компанию спасателей на рюмку водки.
   Увидев, какой "подарочек" подкинули им эфэсбэшники, невозмутимый Устюжанин растерялся.
   - Что это? - хрипло вырвалось у него. - Да как же это?..
   Он недоуменно уставился на Полынова. В его голове просто не укладывалось, что родная российская спецслужба вот так вот, за здорово живешь, без каких-либо на, его взгляд, оснований, собралась препроводить их к праотцам. Слишком долго он прослужил в авиации, чтобы в один момент поменять представления о чести и порядочности людей в армейских мундирах до сих пор спецслужбы работали бок о бок с экипажами, предотвращая диверсионные акты, а не наоборот.
   - Слушай, Никита, а разминировать ее никак?..
   Полынов отрицательно покачал головой.
   - Может, мой бортмеханик попробует? - совсем уж околесицу понес Устюжанин. - Руки у него золотые...
   - Не стоит рисковать, - оборвал его Никита. - Сделаем проще. Откроем люк и сбросим машину.
   Глаза у старого пилота полезли на лоб.
   - К-как?!
   За тридцать лет службы он привык, что все грузы должны быть доставлены получателю в целости и сохранности, и иного отношения к своей работе не представлял. "Крепкая косточка" его чести авиатора и не предполагала, в какие костоломные жернова угодила.
   - Может, только мину?
   - Нет, - снова жестко отрезал Никита. - Спецы, установившие ее здесь, несомненно, предусмотрели такой вариант. Копаться в машине не будем и сбросим ее целиком.
   Устюжанин шумно перевел дух, вытер пот с лица и, кажется, стал немного соображать.
   - Надо снизиться... Высота - десять тысяч... Задохнемся...
   Никита нехорошо оскалился.
   - Здесь барометрический взрыватель! - гаркнул он. - Как только начнем снижаться - прощай мама! Понятно?
   Устюжанин закивал.
   - А раз понятно, - понизил тон Полынов, - тогда, Василий Тимофеевич, неси кислородные маски. Три. Стоп! - остановил он было дернувшегося идти летчика. - Сколько у нас еще осталось полетного времени на этой высоте?
   Устюжанин поднес к глазам часы.
   - Один час двенадцать минут.
   Въевшаяся с годами в сознание скрупулезность в отсчете времени и в критической ситуации не изменила старому летчику.
   - Нормально, - облегченно вздохнул Никита. - Успеем... Да, и еще, Василий Тимофеевич, уточните у штурмана наш курс, чтобы машину на какой населенный пункт не сбросить. И не дай бог радисту хоть словом заикнуться в эфир, что у нас на борту!
   Устюжанин закивал и чуть ли ни бегом устремился в пилотскую.
   Когда он вернулся, неся три индивидуальных кислородный комплекта, Полынов уже освободил "уазик" от крепежных тросов, выбил из-под колес колодки и снял машину с ручного тормоза.
   - Через двадцать две минуты под нами будет город! - выпалил с ходу летчик.
   - Успеем, - спокойно заверил его Полынов.
   Он взял кислородный комплект и забрался по лесенке в жилой отсек трейлера. Веселье в трейлере было в полном разгаре.
   - Ну что, начальник, проветрился? - встретил его ехидным смешком Братчиков. - Можно наливать? Чтобы, так сказать, запить?
   Никита бросил комплект на кровать и жестко, одними губами, сказал:
   - У нас на борту неприятности. Сейчас произойдет временная разгерметизация в трюме. Вот вам кислородная маска, будете дышать по очереди.
   - Может, помочь?! - взвился с места Володя.
   - Ваша помощь будет состоять в том, чтобы из трейлера никто носа не высунул! - отбрил Никита. - У кого ключи от дверей?
   Он обвел всех требовательным взглядом, и Фокина в полном недоумении протянула ему ключ. Но когда Никита стремительно вышел и запер дверь жилого отсека, в нее тут же начали колотить кулаками.
   Именно такой реакции и ожидал Полынов. Спасатели - не десантники, приказов не понимают. Бескорыстные и самоотверженные люди, у которых в крови рисковать собственной головой даже вопреки логике и здравому смыслу.
   Не обращая внимания на стук и возмущенные крики из трейлера, Никита забросил за плечи ранец кислородного аппарата, повесил на шею маску.
   - Тимофеич, - сказал он, глядя в глаза командиру корабля, - тебе предстоит самое опасное дело - открыть люк, а я вытолкну машину.
   К Устюжанину уже вернулись рассудительность и обстоятельность, как в мыслях, так и поступках. От несвойственной ему растерянности не осталось и следа. Здесь он был хозяином и, когда ситуация прояснилась, лучше знал, что и как делать.
   - Люк откроют из рубки по моему приказу, - спокойно возразил он и ткнул пальцем в ларингофон у себя на горле.
   - Так за чем дело стало? - улыбнулся Никита и позволил себе пошутить: - Ждешь, когда над городом пролетать будем? Командуй.
   - Погоди. - Устюжанин размеренным движением защелкнул карабин страховочной стропы на поясе Никиты. - Сейчас здесь такое начнется, что нас вместе с машиной выметет. - Он критически, как и положено командиру корабля, окинул фигуру Полынова взглядом и только затем скомандовал: Открыть люк!
   Поток воздуха, вырвавшийся из самолета, швырнул их на капот "уазика", но подталкивать машину не пришлось - она сама покатилась к люку. Полынов успел прикрыть рот кислородной маской, но вдохнуть все равно не было никакой возможности - легкие в груди самопроизвольно распухли, а все тело стало раздуваться, словно надувная игрушка. Пальцы превратились в сардельки, ремешок часов впился в запястье, ноги раздуло так, что передвигаться можно было только в раскорячку. Глаза, наверное, заплыли бы опухшими веками, если бы глазные яблоки сами не стали вылезать из глазниц. И все равно Полынов практически ничего не видел из-за хлынувшего в открытый люк слепящего света незащищенного разреженной атмосферой солнца.
   Мгновенно окоченев от пятидесятиградусного мороза, ничего не видя, ошалев от распирающего изнутри давления, Полынов больше держался за "уазик", чем толкал его, и шел, шел... Пока сильный рывок страховочной стропы не опрокинул его на пол. И все-таки, лежа на полу, он успел увидеть, как машина, перевалив за край люка, сорвалась в ослепительную солнечную муть за бортом.
   Не прошло и пяти секунд, как корпус самолета дрогнул, приняв на себя слабую в разреженном воздухе взрывную волну близкого взрыва сброшенного "уазика". Хитро настроили барометрический взрыватель - на какую бы высоту не взобрался самолет, взрыватель не реагировал, но при малейшем снижении он обязан был сработать. Не хотели в ФСБ привлекать повышенное внимание к Каменной степи, поэтому крушение самолета должно было случиться далеко от нее, не менее чем в ста километрах, на подлете.
   Когда люк закрылся, Полынов еще пару минут неподвижно лежал на полу, чувствуя, как опухшее тело постепенно начинает приходить в норму, в глазах проясняется, а невесть откуда взявшиеся на коже кристаллики льда превращаются в холодную испарину. Наконец он поднялся, проковылял к лежащему у борта Устюжанину, наклонился над ним.
   Старый летчик хрипло, натужно, со стоном дышал, мертвой хваткой вцепившись в страховочную стропу Полынова.
   - Как ты, Тимофеич? - сипло спросил Никита и не узнал своего голоса. Уши словно заложило ватой.
   - Ничего... - Устюжанин закашлялся. - Жив...
   - Спасибо. - Никита подал ему руку и помог встать. - Если бы не ты, болтался бы сейчас за хвостом самолета мой окоченевший труп на веревочке, как дерьмо в проруби.
   - Да не за что, - слабо отмахнулся Устюжанин. - Вижу, бредешь за машиной, как завороженный, ну я и дернул за страховку... Тебе, видно, с парашютом прыгать не доводилось?
   - Приходилось, - честно признался Никита. - Но не с такой высоты.
   - С такой высоты не прыгают, - согласился командир корабля. Он отдышался и вдруг крепко, с чувством пожал руку Никите. - Тебе спасибо. Как ты только догадался, что нам такую подлянку устроят?
   Полынов промолчал. Не заслужил он благодарности. Не будь его на борту, никто бы самолет взрывать и не подумал. Впрочем, в этом случае и рейса такого не было бы.
   Когда Устюжанин ушел в пилотскую кабину, Никита поднялся по лесенке трейлера, провернул ключ в замочной скважине и вошел в жилой отсек. Ребята сидели за столом молча, злые, как черти.
   - Между прочим, начальник, - процедил Олег, непримиримо глядя ему в глаза, - у нас за такие дела, как запирать людей на замок, морду бьют.
   Он раздраженно похлопал себя по карманам, достал пачку сигарет.
   - А вот это - отставить! - сипло гаркнул Полынов, но тут же смягчил тон и криво усмехнулся. - Нет, морду ты мне можешь попытаться набить, но курить не советую.
   - А что случилось? - недоуменно спросил Володя.
   - Бак с бензином в "уазике" от разрежения потек, - устало вздохнул Полынов и сел на кровать. Врать ему было не занимать - целый курс обучения в спецшколе по придумыванию на ходу правдоподобных "сказок" прошел. Бензин по полу растекся, под обшивку проникать стал. А там электропроводка. Еще немного - и быть пожару. Пришлось машину на парашюте десантировать.
   - Серьезно? - недоверчиво уставился на Никиту Володя.
   Ничего не говоря, Олег сорвался с места и выглянул в дверь.
   - Ну ни фига себе... - присвистнул он оттуда.
   - Ладно, - благодушно махнул рукой Никита. - Предлагаю мировую. Наливай, Олег. Только мне чуть-чуть, все-таки печень еще пошаливает.
   Он глянул на Фокину. Леночка сидела молча и смотрела на него во все глаза. Как на героя.
   "С чего бы это она так? - удивился Никита. - Уж героев она среди спасателей на местах чрезвычайных происшествий навидалась предостаточно. Для нее такое поведение мужчин - будни. Или, может, в данном случае я для нее какой-нибудь особенный герой?" Приятное тепло проникло в сердце.
   - Никита, у вас сосуды в глазах полопались, - сказала Леночка и в момент разрушила идиллически-романтическую картину, начавшуюся было формироваться в голове Полынова. - Давайте, я вам их альбуцидом закапаю.
   Глава восьмая
   Степь затянуло мглистой пеленой пожарища, и карантинная зона с высоты тысячи метров напоминала собой громадную заплату с обожженными краями на теле планеты. Гореть в пустынной, голой, как лунная поверхность, степи было нечему, но горела сама земля, обильно орошаемая из огнеметов, чьи огненные языки короткими вспышками прорезали то здесь, то там медленно вспухающие в безветрии клубы дыма. Но не только этим отличалась оцепленная территория от снимков из космоса недельной давности - в просветах дымной пелены на переднем крае выжженной земли просматривалась вторая линия окопов, сузившая зону метров на пятьсот, а у поселка Пионер-5 окопы подошли вплотную к околице. Панорама ошеломляла своей грандиозностью, а скрупулезная обстоятельность, с которой проводилась стерилизация голой земли, невольно наводила на недоуменные размышления: откуда у нищей по нынешним временам армии взялись миллиарды рублей на проведение подобных "учений" и какой такой "джинн" просочился в степь из подземелья заброшенной военной базы, если против него применяют столь крупномасштабные и радикальные меры, не считаясь ни с затратами, ни со средствами? Именно от этой мысли в сердце закрадывалась леденящая жуть. Ни в какое сравнение с увиденной картиной не шли карантинные меры в Центральной Африке против эпидемии "тофити" - там разве что аэропорт закрыли, а границы как были "прозрачными", так и остались.
   - Мудрят они что-то, ядрен корень! - недовольно поморщился Устюжанин.
   - В каком смысле? - тихо спросил Полынов. На время посадки он пришел в пилотскую кабину, чтобы с высоты осмотреть место предстоящей работы.
   - В самом прямом... - Устюжанин вздохнул. - На второй круг заходим, а они все никак не определятся, где нам лучше приземлиться. Будто не ждали нас.
   - Может, без их координат сядем? - предложил штурман. - За пределами зоны оцепления степь плоская, как стол. И ветра внизу нет. Садись, где хочу. Лучше не придумаешь. Почти как в Афгане.
   - Продолжай запрашивать, - буркнул командир корабля. - И забудь о своих "подвигах" в Афганистане. Авось не во вражеском тылу, чтобы лихачить.
   - Есть координаты! - крикнул радист.
   Штурман придавил плечом шлемофон к уху и начал наносить отметки на карте.
   - Вот здесь, - протянул он планшет Устюжанину.
   Полынов заглянул через плечо командира корабля на карту. Место посадки находилось далеко не только от карантинной зоны, но и километрах в пяти-шести от командного пункта учений.
   - Что это они нас к черту на кулички запроваживают? - недоуменно впился глазами в планшет Устюжанин. - Ладно, выбирать не приходится. Заходим на посадку!
   - Тимофеич, - тихо спросил Полынов, наклонившись к уху командира корабля, - как у тебя с горючим?
   - В смысле? - вскинул тот брови.
   - Дозаправляться на обратную дорогу надо?
   - У армии дозаправишься... - скривил губы Устюжанин. - Хватит с избытком.
   - Тогда не глуши турбины. Как мы выгрузимся, сразу взлетай. Ясно?
   Устюжанин повернул к Никите лицо и внимательно посмотрел ему в глаза. Будто ища подтверждение своим догадкам.
   - Понял, - хмуро кивнул он.
   - Вот и хорошо. А мы постараемся выгрузиться как можно скорее.
   Никита на прощание сжал ладонью плечо командира и быстро покинул пилотскую кабину.
   Чем дальше, тем больше не нравилась Полынову "командировка" в Каменную степь. Откровенно настораживал и даже пугал своей непредсказуемостью тот непрофессионализм, с которым он столкнулся в лице полковника Федорчука, хотя на совещании у министра обороны полковник произвел впечатление матерого оперативника. То ли в ФСБ утратили годами нарабатываемые КГБ навыки, то ли где-то "в верхах" некто, имевший самое непосредственное отношение к точке "Минус", запаниковал и, пустившись во все тяжкие, самолично с дубовой прямотой планировал "зачистку" оперативного поля. Впрочем, если рассматривать второй вариант поглубже, можно предположить, что как раз в ФСБ об акциях против Полынова знают единицы, и контрразведчики-профи к ним не привлечены. А "писарчуков" и "секретчиков", не имеющих представления об оперативной работе и тонкостях диверсионных актов, там предостаточно. Иначе никак не объяснишь промахи ФСБ во время слежки за Никитой по улицам Москвы, вечерний визит двух "участковых" и совсем уж из ряда вон - противопехотную мину в "уазике". Профессионализмом здесь и не пахло. Так может поступить лишь школьник-дебил, которому "училка" закатала в дневник "пару" по поведению, а он, в панике, чтобы родители не узнали, расстрелял ее из автомата прямо в классе во время урока. Работать против дилетантов всегда трудно и, как ни странно, гораздо опаснее, чем против профессионалов. Самое страшное, что дилетанты непредсказуемы, поскольку вначале делают, а потом думают. И если на многие их неуклюжие уловки профессионал может махнуть рукой и с легкостью ускользнуть из расставленных "капканов", то против некоторых действий не спасут и семь пядей во лбу. Потому что дилетант не будет мудрствовать лукаво, как проникнуть в квартиру фигуранта, чтобы там тихонько, "без шуму и пыли", устранить его, а попросту взорвет к чертовой матери весь многоквартирный дом со всеми потрохами. И всех "делов". И плевать ему на остальных жильцов, пусть даже у фигуранта соседом по площадке окажется министр внутренних дел. В общем, попал Полынов еще в ту переделку, как кур во щи. И никаким лаптем эти щи не расхлебать...