Забирко Виталий. Операция 'Карантин'

   - Гля, еще один! - развязно сказал курносый парень в белой футболке, завидев подходящего Полынова. - Слушай, служивый, небось, тоже с вездехода деру дал?
   Двое ребят стушевались при его словах, отвели от Никиты взгляды, а третий, чернявый и кучерявый, в джинсовом костюме, ткнул разбитного парня локтем в бок и вполголоса посоветовал:
   - Ты, Сеня, того... поосторожней с ним. Сделает сейчас "красиво", до старости лечиться будешь. Видал, как они умеют?
   - Я не с учений, - подходя, успокоил их Никита. - Отслужил свое. - Он широко улыбнулся, однако разубеждать, что не собирается делать "красиво", не стал. - Пивка холодненького не найдется?
   - Найдется, - кивнул грузный парень в спортивном костюме. - Баночное устроит?
   - А бутылочного нет?
   - Есть, но теплое. И по вкусу - моча. Его только местные пьют.
   - Зачем пьют, если моча? - удивился Полынов.
   - Зато дешево! - рассмеялся курносый. По нагловатому выражению лица и развязным манерам легко угадывалось, что ему на роду написано в любой компании быть заводилой. Правда, трусоватым. Никто иной, как он, просил Леху с Васей повторить драку на "бис", а затем отказался от своей просьбы.
   - Мне мочи не надо. Давай баночного. И пару бутербродов с сыром.
   - Присаживайся. - Ребята раздвинулись, освобождая у столика место, и курносый Сеня поставил раскладной стул. - У нас, конечно, не кафе, зато на свежем воздухе. Может, лучше водочки?
   - Спасибо, нет, - поблагодарил Никита и сел. Перед ним тут же появилась банка пива из ведра с холодной колодезной водой и, по всему видно, многократно использованная одноразовая тарелочка с двумя черствыми бутербродами.
   Не подав виду, что бутерброды ему не нравятся, Никита расплатился. Тем временем заводила компании разлил из полупустой бутылки остатки водки по пластмассовым стаканчикам и поднял свой.
   - Сеня, - представился он.
   - Коля.
   - Санек.
   - Миша.
   Ребята по очереди подняли свои стаканчики. Колей оказался чернявый парень, толкавший Сеню под бок, Саньком - худощавый паренек в висевшей на нем, как на палке, застиранной безрукавке неопределенного цвета с многочисленными кармашками, а Мишей, под стать имени, - увалень в спортивном костюме.
   - И я - Коля, - согласно "легенде", представился Никита, поднимая вскрытую банку пива.
   - Значит, за знакомство, - кивнул Сеня.
   Они сдвинули разнокалиберную посуду, чокнулись, выпили.
   - И какая же судьба к нам в глухомань дембеля занесла? - спросил Коля, занюхивая водку тыльной стороной ладони. - Зазноба, что ли, тут живет?
   - Я не дембель, - поправил его Никита. - Это вы дембелями были, когда срочную службу отслужили. - Он вздохнул. - Радовались, наверное, когда в запас увольнялись, а вот когда кадрового офицера из армии по сокращению...
   Полынов не закончил, махнул рукой и приложился к банке с пивом.
   - Вон оно как... - сочувственно покивал Коля. - Так слушай, а чего ты тогда весь вечер на скамейке просидел? Зашел бы в кафе, видел, как там десантура гуляла? Ты тоже в тельняшке... Кутнули бы вместе... Они точно к себе бы позвали, - знаю я вашего брата, десантника!
   Никита одарил его снисходительным взглядом и кисло усмехнулся.
   - Тезка, а ты женат? - спросил он.
   - Бог миловал, - хмыкнул Коля. - Но причем тут...
   - Притом, - с нажимом, в чисто армейской манере старшего по званию офицера, задавил его вопрос Никита. - Когда женишься, а потом разведешься и через три месяца после развода вдруг окажешься за одним столом с бывшей женой, тогда поймешь.
   - Эх, ты - салага! - внезапно пьяненьким дискантом сказал Коле до сих пор молчавший Санек, и все рассмеялись.
   - Ну, белобилетник, ты меня уел... - хмыкнул Коля.
   Он ничуть не обиделся, и Никита понял, что смеялись все над хилым Саньком и что в компании именно он и есть "салага".
   - Так что же все-таки тебя привело в Каменку? Неужто в самом деле баба? - спросил Сеня. Видимо, он единственный из компании держал нить разговора в руках.
   - У меня по бабе в каждом городе, - сказал Никита. - Командировка.
   - Командировка? К нам? - несказанно удивился Сеня. - А что тут делать? У нас только и есть, что психушка, на всю область знаменитая... Туда, что ли, кого-то конвоировал?
   - До такого еще не опустился, - рассмеялся Никита. - Я из Тюмени. Прибыл от нашей фирмы заключать договора на поставку в Сибирь сельхозпродукции.
   - Ну, ты, блин, даешь! Зря, мужик, ноги бил. В прошлом году надо было приезжать, когда по осени в садах ветки от яблок ломались. Весь урожай свиньям скормили. А в этом году ни одно дерево не цвело - как предчувствовали засуху.
   - А с овощами как?
   - И с овощами так же.
   - Ну а мясо, птица?
   - Насчет птицы тебе надо в Куроедовку ехать, - степенно заявил грузный Миша. - Там птицеферма. Но туда без машины никак не доберешься.
   - Машина-то есть... - разочарованно вздохнул Никита. - Правда, сломалась недалеко от города. Шофер чинить остался, а я пешком притопал и уже полдня его жду. Видимо, не дождусь, придется самому на ночлег устраиваться. Кстати, где здесь можно переночевать?
   - Лучше всего в Доме отдыха на водохранилище, - подсказал Коля. - Но туда километров пять топать.
   - Ого... - присвистнул Никита. О Доме отдыха он уже знал от бармена. А здесь, в городе, никто на постой не берет?
   - Это, мужик, вряд ли. Кто же тебя по нашим временам ночью на порог пустит?
   - Алена пустит... - опять пьяненьким голоском вклинился в разговор Санек. - Но там поспать не удастся - отрабатывать ночлег придется. Алена, баба, ох и зно-ойная!..
   Последнее слово Санек протянул с такой искренней мечтательностью, что чуть слюной не захлебнулся, и все опять рассмеялись.
   - Знаток бабских сердец! - взъерошил ему волосы Сеня.
   - Да чо ты! - возмутился Санек, мотнув головой. - Спал я с ней... И не раз...
   Все опять зашлись хохотом. По виду Санька было ясно, что никакой он не бабник, а даже совсем наоборот - весьма стеснительный девственник, и если никакая из разбитных бабенок из жалости силком не затащит его в кровать, то таким неприкаянным, так и не познавшим женской ласки, он и останется до конца жизни.
   "Сейчас!" - вдруг предупреждающим сигналом запульсировала жилка на виске у Никиты. Тренированный на ощущение времени мозг подсознательно отсчитывал минуты и точно подсказал, что время, прошедшее после включения будильника, вышло. И будильник, которому Полынов не очень-то доверял, все-таки не подвел. За спиной, где-то за горизонтом, мигнула зарница, а затем, секунды через две, громыхнуло, и раскаты, затихая, покатились между холмами.
   Ребята за столом на мгновение замерли.
   - Что это? - изображая полнейшее недоумение, завертел головой Никита.
   - "А город подумал: ученья идут!" - с напускным пафосом изрек Сеня слова старой песни, и все опять рассмеялись.
   "Смешливые, однако, в Каменке ребята, - отстраненно подумал Полынов. Что ни слово, то смех..." На сердце у него было пусто, и взрыв никак не отозвался в душе. Опять он не почувствовал ни удовлетворения от свершившейся мести, ни жалости к "чистильщикам". Ничего. Даже лица бригады МЧС и экипажа самолета в этот момент не вспомнились. Лишь где-то на периферии сознания шевельнулось сожаление о зеркальных солнцезащитных очках. Точнее, даже не об их потере и не о том, что сейчас-то они наверняка разлетелись вдребезги, а о том, что лучше бы они разбились вчера, когда Никита потерял их, сломя голову убегая от разлетающихся обломков взорванного самолета...
   Усилием воли Никита стряхнул с себя оцепенение и спросил, кивая головой в сторону Каменной степи:
   - И часто так?
   - Не... За две недели - второй раз. Вчера утром первый раз громыхнуло. Думали, ну наконец-то армия делом занялась, а оказалось, там самолет МЧС при посадке гробанулся. Слыхал, наверное, как по телевизору сообщали? Ни один человек не уцелел.
   - Откуда? - передернул плечами Никита. - Мы в пути были... А чем же они тогда на учениях занимаются, если стрельб нет?
   - Черт его знает! - поморщился Сеня. - Степь, вроде бы, огнеметами выжигают, а на хрена, спрашивается, если она и так голая? Только и видишь, как по трассе мимо Каменки туда-сюда бензовозы шастают...
   Сеня вдруг застыл, уставившись куда-то за спину Полынова.
   - Ну вот, Бугай появился... - недовольно процедил он.
   Никита повернул голову и увидел, как в дверях кафе показался бармен с подносом бутербродов в руках. Бармен остановился на пороге и свистнул в два пальца. И тотчас к нему с дробным топотом босых ног устремились пацаны, устроившиеся в скверике печь картошку.
   - Спасибо, дядя Митяй, спасибо!
   Они в мгновение ока разобрали бутерброды и трусцой возвратились к костру.
   "Остатки пиршества десантников", - понял Никита и невольно зауважал угрюмого бармена. Действительно, не выбрасывать же бутерброды, пусть лучше голодные пацаны доедят... И тут ему в голову пришло, что эти бутерброды получились чем-то вроде поминального угощения по безвременно ушедшим из жизни "чистильщикам". Но откуда ребятам знать, что в степи громыхнуло?
   - Эй, Митяй-Бугай! - крикнул Сеня. - Ты бы и нам чего под водочку с барского стола подбросил!
   Бармен ничего не сказал, даже не глянул в сторону торговцев и скрылся за дверью кафе.
   - Жмот! - зло процедил Сеня. Похоже, у него с барменом были личные счеты. - Крошки у него не выпросишь! Он лучше свиньям скормит, чем нас чем-то угостит... Видал, какая жирная хавронья выводок поросят за собой здесь водит? Да черт с ней, с хавроньей, Бугай наш бизнес подрывает, пацанву на дармовщину подкармливая! Потенциальных клиентов отваживает. Кто же из них тогда наш товар покупать будет?
   - Сеня, не кипятись попусту, - примиряюще пророкотал басом увалень Миша. - У этих пацанов отродясь копейки не было и не будет. Какие они клиенты...
   - Ты смотри, защитник нашелся! - ни с того ни с сего взбеленился Сеня и впился в Мишу разъяренным взглядом.
   Никита понял - еще немного и начнется потасовка. А вот это ему абсолютно ни к чему. Милиции он в городке пока не видел, но она, несомненно, имелась. Ни бегать от нее, ни, тем более, провести ночь в КПЗ в его планы не входило.
   - Спокойно, ребята, - вмешался он. - Раз Митяй вас не угощает, я угощу. Тезка, тащи бутылку водки и десяток бутербродов. Сколько с меня будет?
   Готовых бутербродов оказалось всего три - все-таки ребята знали цену своему товару и продукты попусту не переводили, - но Миша тут же приготовил новые, с копченой колбасой и солеными огурчиками. А водку Коля поставил "смирновскую" - почему бы надурняк не выпить хорошей водяры?
   Все обиды за столом сразу забылись.
   - Ну, мужик, уважил! - повеселевшим голосом сказал Сеня, разливая по стаканчикам водку. - Не переживай, ночлег мы тебе организуем.
   Они выпили. Водка, хоть и теплая, была хороша, но Полынов вдруг почувствовал себя так, будто она попала "не в то горло". Нет, она не обожгла гортань и по пищеводу проскользнула как "по маслу", но когда достигла желудка, Никита чуть ли не осязаемо ощутил, как там начали переворачиваться макароны с сухарной крошкой, отварная печень, орешки, консервированные кальмары... И это уже не было похоже на простое пищевое отравление. Что-то более серьезное происходило с организмом Полынова, но что именно, он гадать не стал. По вопросам здоровья лучше всего обращаться к врачам, но времени на это не было. Очень все некстати получается...
   - Чего это ты, мужик? - спросил Коля, внимательно глядя в лицо Никите. - Водка не пошла?
   - Все нормально, - с усилием выдавил Никита, мотнул головой и надкусил огурец. - Устал просто. Жара у вас днем была - не приведи господи...
   - Ну да, в Тюмени такой нет, - согласился Коля.
   И в этот момент на дороге появились старенькие "жигули". Фырча неотрегулированным двигателем, машина подкатила к рынку и остановилась как раз напротив компании. Номера у машины были тюменские, но Полынов вставать не стал. Связник знал Никиту в лицо, а он - нет, поэтому инициатива при встрече принадлежала связнику.
   Дверца машины открылась, и из салона выбрался... Алексей. Руки по локоть были перепачканы тавотом, свежие пятна смазки имели место на стареньких джинсах, рыжей футболке и даже на лице. В общем, все указывало на то, что "поломка" в пути была серьезная и времени на починку машины шофер убил уйму.
   - Бражничаешь... - недовольно сказал Алексей. - А я на солнцепеке чуть рассудком не двинулся. Без воды и голодный, как черт.
   Он подошел к выставленным на прилавок товарам, схватил бутылку минеральной воды, открыл и стал жадно, захлебываясь, пить из горлышка. Даже Полынов поверил в его жажду.
   - Присаживайся к нам, перекусишь, - предложил Сеня, ставя на землю еще один раскладной стульчик.
   Ребята предупредительно раздвинулись, освобождая у стола место еще одному человеку.
   Алексей оторвался от бутылки, перевел дух.
   - Нет, ребята, спасибо, - отрицательно покачал он головой. - Куда я за стол в таком виде? - Он показал ладони. - Первым делом хочу помыться, а затем перехватить на скорую руку и спать, спать... Ты договорился насчет ночлега? - сердито уставился он на Полынова.
   - Ага, - кивнул Никита. - В Доме отдыха на водохранилище.
   - Там и душ есть, - подсказал Санек.
   - То, что надо! - обрадовался Алексей. - Николай, купи у ребят, что пожрать, и поехали побыстрее. Устал я - мочи нет!
   Глава двенадцатая
   Загрузив в "жигули" два объемных пакета с продуктами и напитками, Никита сел на переднее сиденье, Алексей включил зажигание, и машина, привередливо зафырчав, тронулась с места. Ребята-торговцы, весьма довольные, что среди ночи им неожиданно "пофартило" со щедрыми покупателями, помахали на прощание руками.
   Отъехав от рынка, Алексей протянул Никите руку и сказал:
   - Ну, здравствуй, Николай Додик.
   - Здравствуй, Павел Буркин. - Никита пожал его ладонь. - У тебя что, действительно поломка в пути была? На полчаса опоздал.
   Алексей фыркнул, подражая двигателю "жигулей".
   - Ты еще спроси, откуда на машине тюменские номера.
   "Да уж, вопрос я задал, - поморщился Полынов. - Глупее не придумаешь".
   - Не спрошу.
   - Зато я тебя спрошу, - не поворачивая к Никите головы, сказал Алексей. - Что это с полчаса назад громыхнуло в Каменной степи?
   Никита пожал плечами.
   - Откуда мне знать? Учения...
   Кажется, недоумение у него получилось вполне натуральным.
   - Тогда почему от твоих рук за три версты пластидом несет? - спокойно спросил Алексей, по-прежнему не отрывая глаз от дороги. Так спокойно, будто ответ его вовсе не интересовал. Словно он спрашивал о политической ситуации где-то в Гондурасе или еще какой-нибудь Тмутаракани.
   Никита чертыхнулся.
   - Случай удобный представился, - раздраженно буркнул он. Спецкоманда, которая вчера уничтожила наш самолет, прикатила на вездеходе в город свою "удачную" акцию обмыть. Ну, я и...
   - Молодец... - сквозь зубы процедил Алексей. - Можно сказать, ты на нашей операции жирный крест поставил.
   - Не я ее перечеркнул, - возразил Никита. - После взрыва самолета мне в Каменной степи в любом случае нельзя показываться.
   - Это ты верно подметил. - Алексей бросил на Никиту быстрый взгляд и снова вперился в темноту за ветровым стеклом. Дорога на водохранилище была разбитой до невозможности и требовала постоянного внимания. - Я прибыл сюда, в основном, с целью твоей эвакуации. И, если бы не твои необдуманные действия, завтра бы уехали отсюда среди дня как "белые люди". А придется драпать рано поутру и, возможно, пробиваться с боем...
   - Насчет боя, это ты, пожалуй... - попробовал возразить Полынов, но Алексей его оборвал.
   - Не строй иллюзий! В штабе учений сидят матерые эфэсбэшники, и им определить, что взрыв вездехода есть не прискорбная случайность халатного обращения пьяной спецкоманды со взрывчаткой, а спланированный теракт, - раз плюнуть! Ну а вычислить в Каменке посторонних людей и того проще. Одна надежда, и то слабая, что расследование взрыва отложат до утра.
   - Так в чем дело? - пожал плечами Никита. - Давай сейчас "рвать когти".
   Усталость вдруг навалилась на него, и Полынову стало абсолютно все равно, каким образом они будут выбираться из Каменки - "как белые люди" или с боем. Восстановить силы после вчерашних изнурительных солнечных ванн на "пляже" Каменной степи не удалось, к тому же желудок опять начинал давать о себе знать. Язву, что ли, напророчил ему бармен из "Минутки"? Как некстати...
   - Если бы моей заботой был только ты, так бы и поступил! - отрубил Алексей, нервно закуривая сигарету. - Есть у нас здесь еще дела.
   В неверном свете фар слева от дороги появилась высокая бетонная ограда, за которой на фоне звездного неба черным силуэтом возвышалось мрачное здание. Ни одно окно в здании не светилось, за оградой не горел ни один фонарь - в психбольнице экономили электричество. Когда бетонный забор закончился, дорога свернула налево, и они выехали на неширокую дамбу. Уровень воды в водохранилище сильно понизился, камыши вдоль дороги высохли, и водяное зеркало с трудом угадывалось по отраженным в глубокой чернильной яме звездам сквозь мельтешащий стробоскопическим эффектом сухостой. Сразу же за дамбой, теперь уже с правой стороны дороги, замелькал низенький редкий штакетник, некогда крашенный известкой, а теперь обветшалый, облезший, кое-где зияющий прорехами между бетонными столбиками. Проехав вдоль него метров двадцать, Алексей свернул в одну из таких прорех, с хрустом переехал остатки гнилого штакетника и заглушил двигатель у крыльца небольшого, явно на одну комнату, дощатого летнего домика.
   - Посиди здесь, я за ключами схожу, - сказал Алексей и протянул Никите тюбик. - Заодно пальчики намажь, нечего нам отпечатки, где ни попадя, оставлять.
   Дверца "жигулей" хлопнула, и Никита вдруг запоздало понял, что в Каменке его напарник не впервой. Положим, дорогу к водохранилищу можно изучить по карте, но знать, где именно в Доме отдыха можно остановиться посреди ночи и где искать сторожа, чтобы оплатить проживание и взять ключи, мог только человек, который тут уже бывал. Впрочем, ничего удивительного. Армейские учения в Каменной степи начались две недели назад, и спецотдел Дерезницкого вряд ли это время сидел, сложа руки, дожидаясь "компетентного специалиста" из Центральной Африки.
   Полынов намазал руки пастой из тюбика, подождал, пока она застынет на коже тонкой пленкой, и вышел из машины. Его опять стало поташнивать, голова закружилась, он оперся о капот "жигулей", пару раз глубоко вдохнул и запрокинул лицо к небу.
   На мгновение показалось, что он падает, но не на землю, а туда - в россыпь звезд. Летит, как в бездонный колодец, все убыстряясь, но ни одна звезда не приближается к нему ни на йоту. Так же, как и восемь тысяч лет назад, когда на Земле начали зарождаться зачатки человеческой цивилизации, равнодушно и холодно взирают они с небес на людскую суету и не замечают ее. Что такое восемь тысяч лет в жизни звезд? Один миг... Впрочем, для человеческой популяции тоже немного. Всего восемьсот поколений, восемьсот прямых предков стоит между ним, Полыновым, и тем, кто выдумал колесо, от изобретения которого и завертелась круговерть цивилизации. В одну девятиэтажку на восемь подъездов (точно такую, как в Гольяново, где Дерезницкий купил Полынову квартиру) поместились бы все его предки - как уж тут не подумать о смехотворности времени существования человечества, о его бренности и о тщетности хоть как-то проявить себя под неусыпным, но равнодушным взглядом небес...
   - Эй, звездочет, - тихо позвал Алексей. - Забирай пакеты из машины и милости прошу.
   Он достал из багажника сумку, взошел на крыльцо, отпер дверь, включил внутри домика свет.
   Никита вздохнул, взял с заднего сиденья пакеты с провизией и направился в дом. Будь проклят Эйнштейн, доказавший, что все в мире относительно, и тем самым лишивший человека веры в бога. Ибо то, что для Вечности миг, для человека - целая жизнь, а потому ни человеку бога, ни богу человека не понять; и что есть бог, что нет его - все едино. По крайней мере, молиться ему бесполезно... Впрочем, хватит философствовать и витать в горних эмпиреях, пора возвращаться к насущным проблемам.
   Комнатка внутри домика оказалась еще меньше, чем представлялась снаружи. Одно окно, крашенные серо-голубой водоэмульсионной краской стены, обшарпанный деревянный пол с широченными щелями, две кровати с панцирными сетками, голыми матрасами и подушками, три жестких стула, стол с причудливым орнаментом пятен на некогда полированной столешнице, рассохшийся шкаф. Маломощная лампочка свисала с потолка на голом шнуре, и радовала глаз только приоткрытая дверь в душевую.
   - Вода есть, но холодная, - предупредил Алексей, заметив, как оживилось лицо Никиты при виде душа. - Поставь пакеты на стол, достань из шкафа постельное белье и застели кровати.
   - Мы что, еще и спать будем? - с сарказмом заметил Полынов.
   - Если повезет, то вздремнем, а нет - сделаем вид, что ночевали... Алексей закрыл на шпингалет внутренние ставни и выложил из сумки на стол портативную рацию и сотовый телефон. - Дай-ка мне твой пентоп и лазерный диск.
   Когда Никита закончил заправлять постели и посмотрел на Алексея, тот с кем-то оживленно обменивался сообщениями на компьютере.
   - Можешь пока помыться, - скосив на Никиту глаза, разрешил он. Только руки после душа не забудь опять натереть пастой. Не сжигать же нам домик по отъезду.
   - Ты мне переодеться что-нибудь взял?
   - Извини, но весь гардероб остался на московской квартире, - не преминул съязвить Алексей. - По "легенде" отставному капитану Додику положено в форме щеголять. Никто не предполагал, что ты в Каменке по личной инициативе переквалифицируешься из интенданта в минера.
   - Ну а мыло хотя бы захватил?
   - Мыло есть. И мочалка тоже. Возьми в сумке.
   Полынов разделся, бросил одежду на стул и прошлепал босыми ногами в душ. Насчет отпечатков пальцев Алексей явно перестраховывался - для современных методов опознания достаточно волосинки, чешуйки перхоти, чтобы по ДНК определить идентичность личности. А в данной ситуации и этого не нужно - по косвенным данным, по описанию свидетелями внешнего облика в ФСБ легко опознают своих бывших сотрудников и внесут их в "черный список". За убийство спецназовцев расплата одна, и дело никогда не доводится не то, что до следствия и суда, а даже до задержания.
   Мылся Никита с огромным наслаждением. Казалось, он смывает не только пыль и грязь с тела, но и кровь своей вендетты с души. Холодная вода взбодрила, привела в порядок мысли. Исчезла усталость, вновь возобладала бодрость духа и настроила его на работу. Философия - она для слабых и беспомощных, пытающихся оправдать свое существование на грешной земле. Богу - богово, а у Полынова свой путь в жизни.
   Одно обстоятельство, правда, несколько огорчило Никиту. Хирургический разрез на бедре, сделанный на даче Дерезницкого, когда Никита извлек из-под кожи нематоду, воспалился и загноился. Неудивительно. Повязки на подобных ранах положено менять раз в сутки, а сам пациент должен если не находиться на постельном режиме, то, во всяком случае, не бегать, прыгать, ползать, закладывать мины, при этом страшно потея, нервничая и перенапрягаясь.
   Когда Полынов вышел из душа, Алексей сидел у стола в одних плавках, а перед ним на экране работающего компьютера высвечивался какой-то текст. Вместо верхнего света горела невесть откуда взявшаяся настольная лампа, пакеты с провизией были раскрыты, и на столе стояли две тарелки с горками бутербродов, начатая бутылка коньяка, два пластиковых стаканчика. Алексей закончил свою работу, не дождавшись Никиты, выпил, а теперь закусывал.
   - Наконец-то! - воскликнул он, прожевывая. - Я уж думал тебя за уши из душа извлекать! Пришлось грязными руками стол накрывать. - Он встал со стула. - Садись, перекуси, заодно с информацией по Пущино ознакомься. У тебя есть полчаса, пока спутник за горизонт не зашел, а я пойду мыться.
   Тут он заметил воспаленную рану на бедре Полынова.
   - Что это?
   - Бандитская пуля... - отмахнувшись, поморщился Никита. - У тебя аптечка имеется?
   - В сумке, - коротко ответил Алексей и скрылся за дверью душа. Оттуда послышался шум воды и совершенно немузыкальное мурлыканье нехитрого мотивчика без слов.
   Когда Никита начал обрабатывать рану, она ему окончательно не понравилась. Края раны потемнели, вокруг нее расплылось фиолетовое пятно, а чтобы выбрать весь гной, потребовалось три тампона. В общем, кондиция не для перевязки в полевых условиях, но деваться некуда. Хорошо, в аптечке у Алексея были сильнейшие антисептики и мощные антибиотики пятого поколения. Обработав рану и всадив из шприца в мышцу бедра лошадиную дозу антибиотика, Полынов заклеил рану лейкопластырем и оделся. И только тогда впервые попытался "привязать" рану к своему желудочному недомоганию. Если это звенья одной цепи и кровь сейчас разносит по организму личинки нематоды, то его дело швах. Вряд ли в России найдется лекарство от этой тропической напасти. Зря он не послушался Сан Саныча и не прихватил с собой его "волшебную" травку, из которой получался гадкий по вкусу отвар, но зато все проблемы с нематодами снимались в одночасье. Хоть садись, пиши покаянное письмо в Центральную Африку и проси выслать чудодейственную травку...
   Никита вздохнул. Никогда он не получит от Сан Саныча волшебной травки, но вовсе не потому, что пересылка лекарственных сборов запрещена (таможенники все сожгут, так как для них любая сушеная травка в посылке марихуана), а потому, что нет теперь у Полынова обратного адреса и вряд ли когда будет, даже если Дерезницкий расщедрится и сделает ему пластическую операцию. Всю оставшуюся жизнь придется провести вне закона. Но это абсолютно не волновало Никиту. Он знал, на что шел, и давно был готов к подобному повороту в своей судьбе. Другое было обидно, - что никогда он не получит весточки от Сан Саныча, да и с отправкой письма старому доктору в Центральную Африку тоже будут сложности. Перлюстрацию письмо обязательно пройдет, а поскольку придется писать прямым текстом, то в ФСБ мгновенно поймут, от кого оно. Не хотелось бы причинять доктору Малахову неприятности на старости лет...