Страница:
И вот теперь Джин тоже улетает — буквально через неделю. К той же самой планете. Почти при сходных обстоятельствах. Чтобы попытаться разрешить все ту же старую проблему.
Корвин прекрасно помнил то время, хотя и подернутое дымкой прожитых лет, когда, будучи совсем молодым, он наивно полагал, что если проблему разрешить правильным способом, при первом удобном случае, то это раз и навсегда. Тогда Корвин искренне верил, что существуют проблемы, которые имеют окончательное решение.
От этих воспоминаний он почувствовал себя стариком.
— Корвин?
Корвин вздрогнул от неожиданности, тотчас вернувшись в реальный мир. — Да, Тина? В чем дело?
— Говорит генерал-губернатор. У него для вас нечто важное.
Корвин бросил ещё один взгляд на часы.
— Вечно он со своими делами, — буркнул Корвин, — да, ладно, так и быть. — Он нажал кнопку, и изображение Тины сменилось физиономией Чандлера. — Да?
Выражение лица генерал-губернатора было таким, будто он только что съел какую-то кислятину.
— У меня для вас дурные новости, Моро, — начал он без всякой преамбулы, — тут у меня на столе лежит петиция, которая требует тюремного заключения для вашего брата Джастина, пока окончательно не прояснится эта история с Монсом. За неё проголосовал семьдесят один член Совета.
Корвин почувствовал, что его лицо приняло каменное выражение. Семьдесят один человек — это примерно шестьдесят процентов — совершенно не постижимое уму количество.
— Но это же курам на смех, — возразил Корвин, — вся эта история…
— Вся эта история, — мрачно перебил его Чандлер, — на этой неделе заняла на инфосетях больше эфирного времени, чем какое-либо другое событие ничуть не меньшей значимости. И если уж это ускользнуло от вашего внимания, то напомню, что общественное возмущение всей этой глупой историей идет на убыль слишком медленно. А за последнюю неделю или около того поднялась новая волна протестов.
Корвин до боли стиснул зубы. Уйдя с головой в подготовку миссии на Квазаму, он совершенно упустил из виду перемены в общественном мнении Авентина. Но с другой стороны, почему Джастин Джошуа или кто-то другой не удосужились даже напомнить ему об этом?
Потому что не хотели, чтобы он волновался, вот почему.
Итак, занимаясь своими делами, он совершенно оставил без внимания тот факт, что Приели со своей компанией тоже не терял времени даром и плел сети своей интриги.
А может, ещё не поздно нанести ответный удар?
Петиция, даже если она исходит от Совета Миров Кобры, ещё ни к чему не обязывает генерал-губернатора. И если Корвину удастся привлечь Чандлера на свою сторону… или, по крайней мере, сделать так, чтобы тот сохранял нейтралитет…
— Поскольку вы позвонили мне, — не торопясь начал Корвин, — я полагаю, что вы намерены подчиниться этому требованию? Чандлер сверкнул глазами.
— Это вовсе не требование, Моро… Если я захочу, то имею полное право попросту проигнорировать эту бумагу.
— Весь вопрос сводится к следующему, стоит ли рисковать собственной шкурой ради какого-то губернатора, чья политическая карьера и без того вот-вот завершится? — негромко произнес Корвин.
Чандлер сделал вид, что смутился.
— Дело вовсе не в том, — пробормотал он, — независимо от того, какая судьба постигнет на Квазаме вашу племянницу, это не изменит того факта, что в настоящий момент вы полномочный губернатор Авентина.
— Верно, — кивнул Корвин, — не говоря уже о том, что вполне возможно, Джин успешно справится с возложенной на неё задачей, и мне не потребуется подавать прошение об отставке.
— Что ж, вполне возможно, — согласился Чандлер, — хотя и маловероятно.
Корвин пожал плечами. Несмотря на его слова, было ясно, что Чандлеру нелегко списывать Корвина со счетов просто так, без всякой причины. Это дало губернатору психологическую зацепку — может, она была не так уж и надежна, но, во всяком случае, это лучше, чем ничего.
— Если я правильно понимаю, вы намерены посадить Джастина под домашний арест? — спросил он. — Ведь, несомненно, нет никакой необходимости отправлять его за решетку.
Чандлер впился в него взглядом.
— Возможно, этого будет достаточно, чтобы удовлетворить требования Совета, — спокойно произнес он, — однако предположим, что кто-нибудь сочтет эту меру недостаточной, утверждая, что ваш брат представляет угрозу для общества, и его следует поместить в более надежное место.
— В ответ вы могли бы поинтересоваться у того болвана, куда, по его мнению, можно без опаски заточить Кобру, который вовсе не желает сидеть взаперти? — парировал Корвин. — Или же вы могли бы указать на тот очевидный факт, что Джастин ни для кого не представляет опасности, если только ему самому никто не угрожает. Или же, если этот человек — член Директората и имеет доступ к подобной информации, вы можете напомнить ему, что если Первый Говорящий ненароком узнает, что мы упрятали одного из Моро, то не исключено, что нам будет отказано в получении шаттла Трофтов для полета на Квазаму.
Чандлер чуть поднял брови.
— Вот уж ни за что бы не подумал, что вы такие друзья с Трофтатуги.
— Никакие мы не друзья, — покачал Головой Корвин, — однако, надеюсь, вы не забыли, что некто не названный вами находился на борту аэрокара, когда Первый Говорящий предположил, что участие какого-то Моро жизненно важно для успеха этой миссии. Напомните ему об этом, вы увидите, что ему тотчас расхочется и дальше требовать, чтобы моего брата посадили за решетку. Чандлер негромко фыркнул.
— Вполне вероятно, — сказал он и глубоко вздохнул. — Ну что ж, пусть это будет домашний арест, но мы по возможности не будем предавать его огласке, если только у нас пройдет этот номер.
— Благодарю вас, сэр, — Корвин умолк. — Не мог бы я попросить вас ещё об одном одолжении… Видите ли, сегодня мы празднуем окончание Академии моей племянницей. Не могли бы вы подождать с ордером на арест хотя бы до завтрашнего утра? Тем самым вы бы оказали нам неоценимую услугу.
— Я не думаю, чтобы в планы Джастина входило потихоньку удрать с планеты, — ответил Чандлер почти искренне. Он уже принял решение всячески ставить Приели палки в колеса по одному вопросу, и судя по всему, очередная просьба Корвина показалась ему не слишком затруднительной. — Домашний арест официально начинается завтра, в восемь часов утра. Как вы, надеюсь, понимаете, Приели посчитает, что вы обязаны в первую очередь ему. Независимо от того, каково ваше мнение по данному вопросу.
— Я уже и без того положил свою карьеру на алтарь судьбы Джин, лишь бы только она стала Коброй, — холодно заметил Корвин, — и если Приели считает, что способен выжать из меня все соки, то его постигнет горькое разочарование.
— Могу себе представить, — вздохнул Чандлер. — Хотя на вашем месте я не стал бы недооценивать то, с каким искусством он манипулирует общественным мнением. Тихо подать в отставку или уйти с позором — это, знаете ли, две разные вещи. Я полагаю, ему доставит огромное удовольствие, если вдруг подвернется возможность смешать имя Моро с грязью. Вот уж где он отведет душу.
Корвин почувствовал, как его нервы напряглись. Имя Моро. Оно стало неотъемлемой частью ранней истории Миров Кобры, превратившись в одно из немногих имен, которые на Авентине с малых лет было известно всем и каждому. Много лет назад защита доброго имени явилась одним из решающих факторов для его отца во время подавления восстания Шаллинора и его последующих усилий по формированию на Авентине новой политики. Это имя оставалось одним их немногих истинных ценностей, которые он, Корвин, намеревался передать своим племянницам, а будь у него собственные дети, то и им. Мысль о грязных лапах Приели заставила его содрогнуться…
— Пусть только попробует, он ещё о многом пожалеет, — тихо возразил он Чандлеру. — Можете, если хотите, назвать это угрозой или же констатацией факта. Однако сделайте так, чтобы он понял.
Чандлер кивнул.
— Я попытаюсь. Мне просто хотелось, чтобы вы поняли, с чем в данном случае имеем дело. Как бы там ни было… полагаю, что вам пора. Не стану вас задерживать. А вы, разумеется, поставите сегодня вечером брата в известность…
— Безусловно, — вздохнул Корвин. — спокойной ночи, сэр, и… огромное вам спасибо.
Генерал-губернатор одарил его мрачной улыбкой и исчез с экрана.
Еще несколько секунд Корвин сидел не шевелясь, тупо уставясь в погасший экран. Значит, Приели было мало просто поставить их семью в дурацкое положение. Нет, он возжелал настоящей крови. Что ж, если ему не терпится ввязаться в борьбу, разгневанно подумал Корвин, мы её гарантируем. К тому же Корвин занимался политикой куда дольше, нежели Приели. Так или иначе, он исхитрится и взвалит всю ответственность на подлого Отверга.
Так или иначе.
Корвин глубоко вздохнул, постарался отогнать навязчивую мысль и поднялся из-за стола. В конце концов, впереди его ждало семейное торжество, и ему по крайней мере стоит попытаться изобразить на лице радость. Пусть даже на самом деле на душе у него скребли кошки.
Красные отблески заката на небе быстро тускнели и гасли в ранних сумерках весеннего вечера в Капиталии. Джин остановила машину у тротуара и вышла. Несколько мгновений она просто стояла в сгущающихся сумерках, оглядывая дом и задаваясь вопросом, почему это место, где она родилась и выросла, теперь выглядит в её глазах совершенно иначе. Ведь не потому же, что её не было здесь четыре недели, — сколько раз она отлучалась из дома и на более длительное время. Нет, сам дом не изменился. Дом её детства… а вот сама она уже давно не ребенок. Она стала взрослой. Взрослой женщиной-Коброй.
Направляясь к дому, она почти машинально включила оптические усилители, и поэтому заметила в здании и окружающем его пространстве кое-что для себя новое. Инфракрасная настройка позволяла заметить небольшую утечку тепла в углу её спальни — неудивительно, что в этой комнате зимой всегда было холоднее, чем в остальном доме. Телескопическое увеличение показало, что теоретически неподвластная времени облицовка начала потихоньку растрескиваться возле сточных желобов. А телескопический обзор дупла в высоком дереве борлаш, что росло во дворе, обнаружил пару блестящих бусинок-глаз какого-то зверька. Воспоминания о давно ушедших днях, надежды на будущее — все это смешалось с реальностью настоящих мгновений. С реальностью, которая, несмотря на вое преграды, стала воплощением её самых честолюбивых устремлении. Она стала Коброй.
Позади Джин раздался негромкий звук затормозившего автомобиля, и она встрепенулась, оборачиваясь, в надежде увидеть дядю. Но это оказался Мандер Сан.
— Эй, привет, Джин! — позвал он её, высунув голову из окошка машины, — подожди минутку!
Джин сделала несколько шагов назад и перешла на другую сторону улицы, где затормозил Мандер.
— В чем дело? — спросила она, с опозданием заметив серьезное выражение его лица, — что-нибудь не так?
— Не знаю, — Мандер, казалось, сверлил её глазами. — Может, это всего лишь слухи… послушай, сегодня днем один приятель моего отца сказал мне… В общем, он занимается обработкой данных для Директората. Тебе известно, почему ты была допущена в Академию?
По очевидным причинам, то есть по официальным причинам — вертелся ответ на языке Джин, но она сдержалась.
— Мне известно только то, что мне было сказано. А что объяснили тебе?
— Что это была сделка при закрытых дверях, — сердито бросил Мандер, — твой дядя-губернатор увидел в этой миссии хороший шанс для себя. Если она окажется успешной, то он сохранит свой пост, а если нет… ему придется подать в отставку.
Джин почувствовала, что у неё пересохло во рту. Память о той ужасной ночи несколько недель назад снова промелькнула в её мозгу, ночи, когда её отец стрелял в Монса, ночи, когда она отправилась упрашивать дядю. Корвина, чтобы тот постарался — ну хоть как-нибудь — добиться для неё места в Академии.
— Нет, — прошептала она. — Нет, он ни за что бы не пошел на такое. Ведь политика — это смысл всей его жизни.
Сан беспомощно пожал плечами.
— Мне неизвестно, правда это или нет, Джин. Просто я подумал… ну, что, может быть, ты этого не знаешь. И что, может быть, мне следует поставить тебя в известность.
— Но почему? Чтобы я ещё больше разнервничалась перед нашей миссией? Мне и без того не по себе, — набросилась она на Мандера, и охватившее её до этого оцепенение неожиданно сменилось вспышкой гнева.
— Нет, — спокойно отозвался Сан. — Только потому, чтобы ты первой узнала это от друга. И еще, чтобы сказать тебе, что мы, остальная команда, будем стоять за тебя горой.
Джин от удивления раскрыла рот, и, так и не найдя нужных слов, закрыла его. Гнева её как не бывало.
— Для того, чтобы… что ты сказал? Сан посмотрел ей в глаза.
— Прежде чем ехать сюда, я переговорил с Рафом и Питером, — сказал он. — Мы все сошлись во мнении, что ты отличный товарищ и не заслуживаешь, чтобы на тебя ещё взваливали лишнюю обузу, — ответственность за чьи-то действия, — он негромко фыркнул, — а ещё мы согласились, что любой, кто затеет какое-то грязное дельце, вроде этого, против Губернатора Моро, просто гнусный негодяй и интриган. И что этот человек нарочно устроил так, чтобы до тебя дошел слушок как раз накануне отлета. И как я уже сказал… я подумал, будет лучше, если ты узнаешь обо всем этом от друзей.
Джин снова отвернулась, чтобы Сан не заметил, как ей на глаза навернулись слезы. Разумеется, все верно — если хорошенько подумать, то так оно и было, или что-то в этом роде. Ох, Дядя Корвин…
— Да-да, — сказала она. — Я… конечно. Спасибо тебе. Рука Мандера робко коснулась её ладони.
— Мы совершим свой подвиг, Джин, — сказал он. — Вся наша компания. Мы такое им покажем на Квазаме, что они ещё будут рады, если им не придется устраивать в нашу честь в столице парад, а заодно канонизировать губернатора Моро…
Джин смахнула с ресниц слезы и попыталась улыбнуться.
— Ты прав, — сказала она и подала Мандеру руку. — Они у нас ещё пожалеют, что затеяли возню против Моро.
— И ещё сильней пожалеют, если попытаются вовлечь в это грязное дело Сана, — добавил Мандер, и в голосе его прозвучала какая-то мрачная гордость. — Ну ладно, мне пора ехать, мои старики уже наверняка ждут меня. Надеюсь, с тобой все будет в порядке.
— Разумеется, — кивнула Джин, — Манди… ещё раз спасибо.
— Не за что, коллега.
Джин показалось, что он с явной неохотой выпустил её руку.
— Ладно. Послушай, главное — береги себя. Постарайся не вляпаться ни в какую историю. И через; неделю мы встретимся с тобой на летном поле.
— Угу. Пока.
— Пока. До скорого.
Джин постояла, пока его машина не повернула за угол и не скрылась из видя. Затем, глубоко вздохунув, расправила плечи и зашагала к дому. Не все нюансы этого скандала были до конца понятны ей, но вот один яснее ясного. Семья не собирается ставить её в известность о сделке дяди Корвина. В какой степени это их касается, она так никогда и не узнает. Джин ещё ни разу не приходилось играть на сцене, однако она выросла, имея двух старших сестер, и давно усвоила, как можно без зазрения совести врать, даже не покраснев при этом.
Более того, с невинной улыбкой. В конце концов, она собирается на семейное торжество, и ей обязательно надо выглядеть счастливой. Хотя на душе у неё скребли кошки.
ГЛАВА 9.
ГЛАВА 10.
Корвин прекрасно помнил то время, хотя и подернутое дымкой прожитых лет, когда, будучи совсем молодым, он наивно полагал, что если проблему разрешить правильным способом, при первом удобном случае, то это раз и навсегда. Тогда Корвин искренне верил, что существуют проблемы, которые имеют окончательное решение.
От этих воспоминаний он почувствовал себя стариком.
— Корвин?
Корвин вздрогнул от неожиданности, тотчас вернувшись в реальный мир. — Да, Тина? В чем дело?
— Говорит генерал-губернатор. У него для вас нечто важное.
Корвин бросил ещё один взгляд на часы.
— Вечно он со своими делами, — буркнул Корвин, — да, ладно, так и быть. — Он нажал кнопку, и изображение Тины сменилось физиономией Чандлера. — Да?
Выражение лица генерал-губернатора было таким, будто он только что съел какую-то кислятину.
— У меня для вас дурные новости, Моро, — начал он без всякой преамбулы, — тут у меня на столе лежит петиция, которая требует тюремного заключения для вашего брата Джастина, пока окончательно не прояснится эта история с Монсом. За неё проголосовал семьдесят один член Совета.
Корвин почувствовал, что его лицо приняло каменное выражение. Семьдесят один человек — это примерно шестьдесят процентов — совершенно не постижимое уму количество.
— Но это же курам на смех, — возразил Корвин, — вся эта история…
— Вся эта история, — мрачно перебил его Чандлер, — на этой неделе заняла на инфосетях больше эфирного времени, чем какое-либо другое событие ничуть не меньшей значимости. И если уж это ускользнуло от вашего внимания, то напомню, что общественное возмущение всей этой глупой историей идет на убыль слишком медленно. А за последнюю неделю или около того поднялась новая волна протестов.
Корвин до боли стиснул зубы. Уйдя с головой в подготовку миссии на Квазаму, он совершенно упустил из виду перемены в общественном мнении Авентина. Но с другой стороны, почему Джастин Джошуа или кто-то другой не удосужились даже напомнить ему об этом?
Потому что не хотели, чтобы он волновался, вот почему.
Итак, занимаясь своими делами, он совершенно оставил без внимания тот факт, что Приели со своей компанией тоже не терял времени даром и плел сети своей интриги.
А может, ещё не поздно нанести ответный удар?
Петиция, даже если она исходит от Совета Миров Кобры, ещё ни к чему не обязывает генерал-губернатора. И если Корвину удастся привлечь Чандлера на свою сторону… или, по крайней мере, сделать так, чтобы тот сохранял нейтралитет…
— Поскольку вы позвонили мне, — не торопясь начал Корвин, — я полагаю, что вы намерены подчиниться этому требованию? Чандлер сверкнул глазами.
— Это вовсе не требование, Моро… Если я захочу, то имею полное право попросту проигнорировать эту бумагу.
— Весь вопрос сводится к следующему, стоит ли рисковать собственной шкурой ради какого-то губернатора, чья политическая карьера и без того вот-вот завершится? — негромко произнес Корвин.
Чандлер сделал вид, что смутился.
— Дело вовсе не в том, — пробормотал он, — независимо от того, какая судьба постигнет на Квазаме вашу племянницу, это не изменит того факта, что в настоящий момент вы полномочный губернатор Авентина.
— Верно, — кивнул Корвин, — не говоря уже о том, что вполне возможно, Джин успешно справится с возложенной на неё задачей, и мне не потребуется подавать прошение об отставке.
— Что ж, вполне возможно, — согласился Чандлер, — хотя и маловероятно.
Корвин пожал плечами. Несмотря на его слова, было ясно, что Чандлеру нелегко списывать Корвина со счетов просто так, без всякой причины. Это дало губернатору психологическую зацепку — может, она была не так уж и надежна, но, во всяком случае, это лучше, чем ничего.
— Если я правильно понимаю, вы намерены посадить Джастина под домашний арест? — спросил он. — Ведь, несомненно, нет никакой необходимости отправлять его за решетку.
Чандлер впился в него взглядом.
— Возможно, этого будет достаточно, чтобы удовлетворить требования Совета, — спокойно произнес он, — однако предположим, что кто-нибудь сочтет эту меру недостаточной, утверждая, что ваш брат представляет угрозу для общества, и его следует поместить в более надежное место.
— В ответ вы могли бы поинтересоваться у того болвана, куда, по его мнению, можно без опаски заточить Кобру, который вовсе не желает сидеть взаперти? — парировал Корвин. — Или же вы могли бы указать на тот очевидный факт, что Джастин ни для кого не представляет опасности, если только ему самому никто не угрожает. Или же, если этот человек — член Директората и имеет доступ к подобной информации, вы можете напомнить ему, что если Первый Говорящий ненароком узнает, что мы упрятали одного из Моро, то не исключено, что нам будет отказано в получении шаттла Трофтов для полета на Квазаму.
Чандлер чуть поднял брови.
— Вот уж ни за что бы не подумал, что вы такие друзья с Трофтатуги.
— Никакие мы не друзья, — покачал Головой Корвин, — однако, надеюсь, вы не забыли, что некто не названный вами находился на борту аэрокара, когда Первый Говорящий предположил, что участие какого-то Моро жизненно важно для успеха этой миссии. Напомните ему об этом, вы увидите, что ему тотчас расхочется и дальше требовать, чтобы моего брата посадили за решетку. Чандлер негромко фыркнул.
— Вполне вероятно, — сказал он и глубоко вздохнул. — Ну что ж, пусть это будет домашний арест, но мы по возможности не будем предавать его огласке, если только у нас пройдет этот номер.
— Благодарю вас, сэр, — Корвин умолк. — Не мог бы я попросить вас ещё об одном одолжении… Видите ли, сегодня мы празднуем окончание Академии моей племянницей. Не могли бы вы подождать с ордером на арест хотя бы до завтрашнего утра? Тем самым вы бы оказали нам неоценимую услугу.
— Я не думаю, чтобы в планы Джастина входило потихоньку удрать с планеты, — ответил Чандлер почти искренне. Он уже принял решение всячески ставить Приели палки в колеса по одному вопросу, и судя по всему, очередная просьба Корвина показалась ему не слишком затруднительной. — Домашний арест официально начинается завтра, в восемь часов утра. Как вы, надеюсь, понимаете, Приели посчитает, что вы обязаны в первую очередь ему. Независимо от того, каково ваше мнение по данному вопросу.
— Я уже и без того положил свою карьеру на алтарь судьбы Джин, лишь бы только она стала Коброй, — холодно заметил Корвин, — и если Приели считает, что способен выжать из меня все соки, то его постигнет горькое разочарование.
— Могу себе представить, — вздохнул Чандлер. — Хотя на вашем месте я не стал бы недооценивать то, с каким искусством он манипулирует общественным мнением. Тихо подать в отставку или уйти с позором — это, знаете ли, две разные вещи. Я полагаю, ему доставит огромное удовольствие, если вдруг подвернется возможность смешать имя Моро с грязью. Вот уж где он отведет душу.
Корвин почувствовал, как его нервы напряглись. Имя Моро. Оно стало неотъемлемой частью ранней истории Миров Кобры, превратившись в одно из немногих имен, которые на Авентине с малых лет было известно всем и каждому. Много лет назад защита доброго имени явилась одним из решающих факторов для его отца во время подавления восстания Шаллинора и его последующих усилий по формированию на Авентине новой политики. Это имя оставалось одним их немногих истинных ценностей, которые он, Корвин, намеревался передать своим племянницам, а будь у него собственные дети, то и им. Мысль о грязных лапах Приели заставила его содрогнуться…
— Пусть только попробует, он ещё о многом пожалеет, — тихо возразил он Чандлеру. — Можете, если хотите, назвать это угрозой или же констатацией факта. Однако сделайте так, чтобы он понял.
Чандлер кивнул.
— Я попытаюсь. Мне просто хотелось, чтобы вы поняли, с чем в данном случае имеем дело. Как бы там ни было… полагаю, что вам пора. Не стану вас задерживать. А вы, разумеется, поставите сегодня вечером брата в известность…
— Безусловно, — вздохнул Корвин. — спокойной ночи, сэр, и… огромное вам спасибо.
Генерал-губернатор одарил его мрачной улыбкой и исчез с экрана.
Еще несколько секунд Корвин сидел не шевелясь, тупо уставясь в погасший экран. Значит, Приели было мало просто поставить их семью в дурацкое положение. Нет, он возжелал настоящей крови. Что ж, если ему не терпится ввязаться в борьбу, разгневанно подумал Корвин, мы её гарантируем. К тому же Корвин занимался политикой куда дольше, нежели Приели. Так или иначе, он исхитрится и взвалит всю ответственность на подлого Отверга.
Так или иначе.
Корвин глубоко вздохнул, постарался отогнать навязчивую мысль и поднялся из-за стола. В конце концов, впереди его ждало семейное торжество, и ему по крайней мере стоит попытаться изобразить на лице радость. Пусть даже на самом деле на душе у него скребли кошки.
***
Красные отблески заката на небе быстро тускнели и гасли в ранних сумерках весеннего вечера в Капиталии. Джин остановила машину у тротуара и вышла. Несколько мгновений она просто стояла в сгущающихся сумерках, оглядывая дом и задаваясь вопросом, почему это место, где она родилась и выросла, теперь выглядит в её глазах совершенно иначе. Ведь не потому же, что её не было здесь четыре недели, — сколько раз она отлучалась из дома и на более длительное время. Нет, сам дом не изменился. Дом её детства… а вот сама она уже давно не ребенок. Она стала взрослой. Взрослой женщиной-Коброй.
Направляясь к дому, она почти машинально включила оптические усилители, и поэтому заметила в здании и окружающем его пространстве кое-что для себя новое. Инфракрасная настройка позволяла заметить небольшую утечку тепла в углу её спальни — неудивительно, что в этой комнате зимой всегда было холоднее, чем в остальном доме. Телескопическое увеличение показало, что теоретически неподвластная времени облицовка начала потихоньку растрескиваться возле сточных желобов. А телескопический обзор дупла в высоком дереве борлаш, что росло во дворе, обнаружил пару блестящих бусинок-глаз какого-то зверька. Воспоминания о давно ушедших днях, надежды на будущее — все это смешалось с реальностью настоящих мгновений. С реальностью, которая, несмотря на вое преграды, стала воплощением её самых честолюбивых устремлении. Она стала Коброй.
Позади Джин раздался негромкий звук затормозившего автомобиля, и она встрепенулась, оборачиваясь, в надежде увидеть дядю. Но это оказался Мандер Сан.
— Эй, привет, Джин! — позвал он её, высунув голову из окошка машины, — подожди минутку!
Джин сделала несколько шагов назад и перешла на другую сторону улицы, где затормозил Мандер.
— В чем дело? — спросила она, с опозданием заметив серьезное выражение его лица, — что-нибудь не так?
— Не знаю, — Мандер, казалось, сверлил её глазами. — Может, это всего лишь слухи… послушай, сегодня днем один приятель моего отца сказал мне… В общем, он занимается обработкой данных для Директората. Тебе известно, почему ты была допущена в Академию?
По очевидным причинам, то есть по официальным причинам — вертелся ответ на языке Джин, но она сдержалась.
— Мне известно только то, что мне было сказано. А что объяснили тебе?
— Что это была сделка при закрытых дверях, — сердито бросил Мандер, — твой дядя-губернатор увидел в этой миссии хороший шанс для себя. Если она окажется успешной, то он сохранит свой пост, а если нет… ему придется подать в отставку.
Джин почувствовала, что у неё пересохло во рту. Память о той ужасной ночи несколько недель назад снова промелькнула в её мозгу, ночи, когда её отец стрелял в Монса, ночи, когда она отправилась упрашивать дядю. Корвина, чтобы тот постарался — ну хоть как-нибудь — добиться для неё места в Академии.
— Нет, — прошептала она. — Нет, он ни за что бы не пошел на такое. Ведь политика — это смысл всей его жизни.
Сан беспомощно пожал плечами.
— Мне неизвестно, правда это или нет, Джин. Просто я подумал… ну, что, может быть, ты этого не знаешь. И что, может быть, мне следует поставить тебя в известность.
— Но почему? Чтобы я ещё больше разнервничалась перед нашей миссией? Мне и без того не по себе, — набросилась она на Мандера, и охватившее её до этого оцепенение неожиданно сменилось вспышкой гнева.
— Нет, — спокойно отозвался Сан. — Только потому, чтобы ты первой узнала это от друга. И еще, чтобы сказать тебе, что мы, остальная команда, будем стоять за тебя горой.
Джин от удивления раскрыла рот, и, так и не найдя нужных слов, закрыла его. Гнева её как не бывало.
— Для того, чтобы… что ты сказал? Сан посмотрел ей в глаза.
— Прежде чем ехать сюда, я переговорил с Рафом и Питером, — сказал он. — Мы все сошлись во мнении, что ты отличный товарищ и не заслуживаешь, чтобы на тебя ещё взваливали лишнюю обузу, — ответственность за чьи-то действия, — он негромко фыркнул, — а ещё мы согласились, что любой, кто затеет какое-то грязное дельце, вроде этого, против Губернатора Моро, просто гнусный негодяй и интриган. И что этот человек нарочно устроил так, чтобы до тебя дошел слушок как раз накануне отлета. И как я уже сказал… я подумал, будет лучше, если ты узнаешь обо всем этом от друзей.
Джин снова отвернулась, чтобы Сан не заметил, как ей на глаза навернулись слезы. Разумеется, все верно — если хорошенько подумать, то так оно и было, или что-то в этом роде. Ох, Дядя Корвин…
— Да-да, — сказала она. — Я… конечно. Спасибо тебе. Рука Мандера робко коснулась её ладони.
— Мы совершим свой подвиг, Джин, — сказал он. — Вся наша компания. Мы такое им покажем на Квазаме, что они ещё будут рады, если им не придется устраивать в нашу честь в столице парад, а заодно канонизировать губернатора Моро…
Джин смахнула с ресниц слезы и попыталась улыбнуться.
— Ты прав, — сказала она и подала Мандеру руку. — Они у нас ещё пожалеют, что затеяли возню против Моро.
— И ещё сильней пожалеют, если попытаются вовлечь в это грязное дело Сана, — добавил Мандер, и в голосе его прозвучала какая-то мрачная гордость. — Ну ладно, мне пора ехать, мои старики уже наверняка ждут меня. Надеюсь, с тобой все будет в порядке.
— Разумеется, — кивнула Джин, — Манди… ещё раз спасибо.
— Не за что, коллега.
Джин показалось, что он с явной неохотой выпустил её руку.
— Ладно. Послушай, главное — береги себя. Постарайся не вляпаться ни в какую историю. И через; неделю мы встретимся с тобой на летном поле.
— Угу. Пока.
— Пока. До скорого.
Джин постояла, пока его машина не повернула за угол и не скрылась из видя. Затем, глубоко вздохунув, расправила плечи и зашагала к дому. Не все нюансы этого скандала были до конца понятны ей, но вот один яснее ясного. Семья не собирается ставить её в известность о сделке дяди Корвина. В какой степени это их касается, она так никогда и не узнает. Джин ещё ни разу не приходилось играть на сцене, однако она выросла, имея двух старших сестер, и давно усвоила, как можно без зазрения совести врать, даже не покраснев при этом.
Более того, с невинной улыбкой. В конце концов, она собирается на семейное торжество, и ей обязательно надо выглядеть счастливой. Хотя на душе у неё скребли кошки.
ГЛАВА 9.
Новоиспеченным Кобрам до отлета предоставили неделю отдыха и полной свободы. Для Джин, по крайней мере, эта неделя пролетела как один день.
— … И что бы ты ни делала, хорошенько слушай Лейна, поняла? — наставлял её Джастин, когда они, рука об руку, шли по пандусу, ведущему к шлюзу «Южного Креста». — Я знаю, что как инструктор он просто заноза в заднице, однако ему цены нет как тактику и бесстрашному бойцу. Смотри ему в рот, и с тобой все будет в порядке.
— Да, папа, — кивнула Джин, — послушай, не надо попусту волноваться. Со мной все будет в порядке.
Джастин посмотрел в лицо дочери, и на какую-то долю секунды на него нахлынуло странное чувство, будто это уже случалось с ним.
— Квазама — не то место, где можно проявлять самоуверенность, Джин, — тихо сказал он, — на этой планете опасность подстерегает буквально повсюду, начиная с крисджо и остистых леопардов, кончая моджо и самими квазаманами. Все они опасны для нас и все они исполнены ненавистью. Особенно к тебе.
Джин легонько пожала отцовскую руку.
— Не волнуйся, пап. Будто я не знаю, на что иду.
— Представь себе, что нет. Такое никому не дано предугадать. Тебе придется — да ладно, оставим эту тему, — он глубоко вздохнул, борясь с искушением в очередной раз прочитать ей мораль. — Просто смотри, будь осторожна и возвращайся живой назад.
— Договорились?
— Дельный совет, — печально заметила Джин. — Это ты будь осторожен, ведь я, по крайней мере, буду с командой других Кобр, с очень компетентными людьми. Тебе же здесь придется остаться в окружении Приели и его прихлебателей.
И к тому же под домашним арестом, о котором Приели успел раструбить на пол-Вселенной. Джастин тотчас стиснул зубы, вспомнив о двух охранниках, приставленных к нему, которые следовали по пятам.
— Да, но не так страшен черт, как его малюют, — сказал он дочери с вымученной улыбкой. — И пока Корвин здесь и горой стоит за меня, Приели ни за что не провернуть свое грязное дело до конца.
По лицу Джин промелькнуло и тотчас исчезло какое-то странное выражение.
— Да, — сказала она. — Конечно. Пойдешь со мной до самого корабля?
Джастин проводил её до шлюза. У двери они обменялись последним теплым объятьем, и когда руки Джин, обретшие новую силу Кобры, крепко сомкнулись на его плечах, взор Джастина затуманился слезами. Четверть века надежд и бесплодных мечтаний подошли к концу. Его дочь последовала по его стопам.
Из шлюза донесся тройной сигнал.
— Мне пора, — сказала Джин, уткнувшись носом в отцовскую грудь. — Увидимся через несколько недель. Ну, ладно, пап, береги себя. Пока!
— Пока! Джастин нехотя выпустил дочь и отступил на шаг назад. Джин улыбалась ему, как и он, смахивая с глаз слезы, а затем повернулась, чтобы на прощанье взмахнуть рукой в ту сторону, где у основания пандуса её сестры и кузины ожидали старта «Южного Креста».
А затем она скрылась внутри корабля, и Джастин в одиночестве зашагал прочь.
— С ней все в порядке, — повторял он про себя. — С ней вес будет в порядке. Все будет хорошо. Ведь она моя дочь — не может быть, чтобы с ней что-то случилось.
И впервые в жизни Джастин ощутил то, что, должно быть, чувствовали его родители в тот день, много лет назад, когда он с братом Джошуа отправился к неведомой Квазаме. Понимание этого заставило его грустно улыбнуться.
Ему не дано было знать, существует ли во Вселенной такое понятие, как справедливость. Но вот в преемственности и взаимосвязи событий он совершенно уверен.
— … И что бы ты ни делала, хорошенько слушай Лейна, поняла? — наставлял её Джастин, когда они, рука об руку, шли по пандусу, ведущему к шлюзу «Южного Креста». — Я знаю, что как инструктор он просто заноза в заднице, однако ему цены нет как тактику и бесстрашному бойцу. Смотри ему в рот, и с тобой все будет в порядке.
— Да, папа, — кивнула Джин, — послушай, не надо попусту волноваться. Со мной все будет в порядке.
Джастин посмотрел в лицо дочери, и на какую-то долю секунды на него нахлынуло странное чувство, будто это уже случалось с ним.
— Квазама — не то место, где можно проявлять самоуверенность, Джин, — тихо сказал он, — на этой планете опасность подстерегает буквально повсюду, начиная с крисджо и остистых леопардов, кончая моджо и самими квазаманами. Все они опасны для нас и все они исполнены ненавистью. Особенно к тебе.
Джин легонько пожала отцовскую руку.
— Не волнуйся, пап. Будто я не знаю, на что иду.
— Представь себе, что нет. Такое никому не дано предугадать. Тебе придется — да ладно, оставим эту тему, — он глубоко вздохнул, борясь с искушением в очередной раз прочитать ей мораль. — Просто смотри, будь осторожна и возвращайся живой назад.
— Договорились?
— Дельный совет, — печально заметила Джин. — Это ты будь осторожен, ведь я, по крайней мере, буду с командой других Кобр, с очень компетентными людьми. Тебе же здесь придется остаться в окружении Приели и его прихлебателей.
И к тому же под домашним арестом, о котором Приели успел раструбить на пол-Вселенной. Джастин тотчас стиснул зубы, вспомнив о двух охранниках, приставленных к нему, которые следовали по пятам.
— Да, но не так страшен черт, как его малюют, — сказал он дочери с вымученной улыбкой. — И пока Корвин здесь и горой стоит за меня, Приели ни за что не провернуть свое грязное дело до конца.
По лицу Джин промелькнуло и тотчас исчезло какое-то странное выражение.
— Да, — сказала она. — Конечно. Пойдешь со мной до самого корабля?
Джастин проводил её до шлюза. У двери они обменялись последним теплым объятьем, и когда руки Джин, обретшие новую силу Кобры, крепко сомкнулись на его плечах, взор Джастина затуманился слезами. Четверть века надежд и бесплодных мечтаний подошли к концу. Его дочь последовала по его стопам.
Из шлюза донесся тройной сигнал.
— Мне пора, — сказала Джин, уткнувшись носом в отцовскую грудь. — Увидимся через несколько недель. Ну, ладно, пап, береги себя. Пока!
— Пока! Джастин нехотя выпустил дочь и отступил на шаг назад. Джин улыбалась ему, как и он, смахивая с глаз слезы, а затем повернулась, чтобы на прощанье взмахнуть рукой в ту сторону, где у основания пандуса её сестры и кузины ожидали старта «Южного Креста».
А затем она скрылась внутри корабля, и Джастин в одиночестве зашагал прочь.
— С ней все в порядке, — повторял он про себя. — С ней вес будет в порядке. Все будет хорошо. Ведь она моя дочь — не может быть, чтобы с ней что-то случилось.
И впервые в жизни Джастин ощутил то, что, должно быть, чувствовали его родители в тот день, много лет назад, когда он с братом Джошуа отправился к неведомой Квазаме. Понимание этого заставило его грустно улыбнуться.
Ему не дано было знать, существует ли во Вселенной такое понятие, как справедливость. Но вот в преемственности и взаимосвязи событий он совершенно уверен.
ГЛАВА 10.
Перелет на Квазаму занял две недели, которые промелькнули совсем незаметно. В некотором роде новоиспеченным Кобрам впервые предоставилась возможность просто так пообщаться друг с другом, едва ли не приятельской компанией. Друг с другом и двумя старшими товарищами, которые по сути дела возглавят их миссию на Квазаме.
Для Джин последние двое казались полнейшими антиподами. Оба они были ведущими экспертами Центра Мониторинга Квазамы, но на этом вес их сходство заканчивалось. Паш Баринсон, средних лет, сухощавый и невысокий, всего на несколько сантиметров выше её самой, с редкими черными волосами и донельзя академическими манерами, столь чопорными и ходульными, что это граничило с карикатурой. Его Коллега, Комо Рейнес, являл собой его полную противоположность, как в манере держаться, так и внешне. Высокий и пухлый, на вид где-то между тридцатью и сорока, он был обладателем рыжеватой шевелюры, а с губ его никогда не сходила улыбка. Открытость Комо тотчас помогла ему по-настоящему подружиться с остальными членами экипажа ещё до того, как «Южный Крест» покинул пределы авентинской атмосферы.
Вот уж странная парочка, не переставала удивляться про себя Джин. Ей потребовалась почти неделя, чтобы понять, что те, кто планировал эту миссию, вряд ли вытащили их имена наобум, из шляпы с бумажками. Рейнес, с его открытым характером, несомненно первый вступит в контакт с квазаманами, в то время как Баринсон, оставаясь в тени, будет анализировать собранные товарищем данные. К тому же из брифингов стало ясно, что по-настоящему их миссию возглавляет Баринсон.
— Мы попробуем приблизиться к поверхности вот отсюда, со стороны незаселенного запада и произведем посадку примерно в этом месте, — пояснил Баринсон, склоняясь над фотокартой и указывая пальцем в поросший лесом район. — Приземление запланировано произвести примерно за час до рассвета, по местному времени. Ближайшие из деревень, лежащие на границе Полумесяца Плодородия, находятся в пятидесяти километрах к востоку и юго-востоку. — Он поочередно ткнул пальцем в каждую из них. — А к северо-востоку, на берегах реки, примерно на таком же расстоянии, по всей видимости, расположен лесозаготовительный участок. Вы, должно быть, уже заметили, что этот район — по крайней мере, теоретически — представляет собой нечто среднее между глушью и цивилизацией. Является ли он таковым на самом деле, мы узнаем только тогда, когда окажемся на месте.
— Имеются ли какие-нибудь данные, сквозь какую растительность нам придется потом пробираться?
— Увы, к сожалению, нет, — признался Баринсон, — большая часть имеющихся у нас данных, которые касаются лесов на Квазаме, была получена с участка, расположенного дальше к востоку от места приземления, и исследование в инфракрасных лучах указывает на то, что кроны деревьев на месте приземления несколько отличаются от растительности на контрольном участке.
— Разумеется, — вставил Рейнес, — если пеший переход окажется осуществимым, мы в любую минуту сможем, если нам это понадобится, поднять наш шаттл до верхушек деревьев и подлететь чуть ближе к деревням.
— Если только все не окажется чертовски трудным, — пробормотал Лейн. — ведь располагаем мы только заверениями Трофтов, будто система планетарного наблюдения квазаман несовершенна, и они не смогут засечь наше приближение. Но если мы начнем летать туда-сюда на нашем шаттле, то соответственно, возрастет и риск быть замеченными…
— Согласен, — кивнул Баринсон. — Хотя, как мне кажется, непосредственную для нас опасность будет представлять квазамская фауна. Остается надеяться, что ваши Кобры окажутся на высоте.
— Мы готовы ко всему, — заверил его Лейн, — мои мужчины — то есть люди — знают, что от них требуется.
Баринсон бросил быстрый взгляд на Джин, а затем отвернулся.
— Разумеется, я ничуть в этом не сомневаюсь, — произнес он таким тоном, будто был до конца в этом уверен. — Но, как бы там ни было, на каждом из нас будет по-возможкости самый правдоподобный Квазаманский наряд, какой только могли создать специалисты нашего Центра на основе анализа телефото. Время приземления рассчитано таким образом, чтобы у нас была возможность пройти лес засветло и достигнуть одной из вышеупомянутых деревень к наступлению темноты. Это дает нам возможность ещё раз проверить, насколько наше платье соответствует квазаманскому, и поближе познакомиться с местной культурой, прежде чем мы перейдем к изучению Аз-раса и центра их цивилизации в Полумесяце Плодородия. Итак, есть ли у вас вопросы?
Джин бросила взгляд через стол и перехватила взгляд Мандера Сана. Он слегка пожал плечами, вторя собственным мыслям Джин: есть ли смысл задавать вопросы, если на них неизвестны ответы.
— Что ж, прекрасно, — Баринсон обвел взглядом сидящих за столом. — У нас в запасе остается ещё три дня, и за это время я хотел бы, чтобы все постарались превратиться в настоящих квазаман. Вы будите носить выданное нам квазаманскую эрзац-одежду, есть пищу, которая ближе всего к той, что употреблялась местными жителями тридцать лет назад, и — что самое главное — между собой будете говорить исключительно по-квазамански. Это правило касается всех и каждого — вы не имеете права обращаться по-английски к кому бы то ни было, даже к членам экипажа «Южного Креста». Если кто-то из них заговорит с вами, вы ничего не понимаете. Всем все ясно?
— Не кажется ли вам, что это несколько неестественно? — недовольным тоном заметил Хариман.
— В последний раз, когда мы были на Квазаме, местные жители имели великолепную возможность изучить английский; — спокойно возразила Джин. — Некоторые из них наверняка даже выучились свободно говорить на нем. И если мы вызовем у них подозрение, к нам могут подослать кого-нибудь из этих людей.
— Верно, — кивнул Баринсон, явно не ожидая от Джин такой прозорливости. Ведь это же старо как мир — вынудить шпиона заговорить на родном языке. Я бы не хотел, чтобы хоть кто-то из нас попался на эту удочку.
— Нам все понятно, — произнес Сан по-квазамански, — Мы, воины-демоны, не подведем.
— Надеюсь, — Баринсон посмотрел ему прямо в глаза, — — потому что, окажись это не так, то вам, возможно, придется расплачиваться собственной кровью.
На фоне звездного неба Квазама казалась сплошной темной массой. Спускаемый аппарат отделился от «Южного Креста» и начал неспешное снижение к поверхности. Лишь светлый полумесяц утренней зари высвечивал один из краев планеты. Напряженно вглядываясь в крошечный иллюминатор слева от нее, Джин нервно облизывала пересохшие губы и пыта лась унять бешеное биение сердца. «Уже почти там, твердила она себе. — Почти там». Ее первая миссия в роли Кобры — цель, о которой она мечтала и которой бредила большую часть своей жизни. И вот теперь она уже почти ощущала её вкус, чувствуя при этом только какой-то ледяной ужас. «Вот вам, — с горечью думала Джин, — и бравый воин-Кобра».
Для Джин последние двое казались полнейшими антиподами. Оба они были ведущими экспертами Центра Мониторинга Квазамы, но на этом вес их сходство заканчивалось. Паш Баринсон, средних лет, сухощавый и невысокий, всего на несколько сантиметров выше её самой, с редкими черными волосами и донельзя академическими манерами, столь чопорными и ходульными, что это граничило с карикатурой. Его Коллега, Комо Рейнес, являл собой его полную противоположность, как в манере держаться, так и внешне. Высокий и пухлый, на вид где-то между тридцатью и сорока, он был обладателем рыжеватой шевелюры, а с губ его никогда не сходила улыбка. Открытость Комо тотчас помогла ему по-настоящему подружиться с остальными членами экипажа ещё до того, как «Южный Крест» покинул пределы авентинской атмосферы.
Вот уж странная парочка, не переставала удивляться про себя Джин. Ей потребовалась почти неделя, чтобы понять, что те, кто планировал эту миссию, вряд ли вытащили их имена наобум, из шляпы с бумажками. Рейнес, с его открытым характером, несомненно первый вступит в контакт с квазаманами, в то время как Баринсон, оставаясь в тени, будет анализировать собранные товарищем данные. К тому же из брифингов стало ясно, что по-настоящему их миссию возглавляет Баринсон.
— Мы попробуем приблизиться к поверхности вот отсюда, со стороны незаселенного запада и произведем посадку примерно в этом месте, — пояснил Баринсон, склоняясь над фотокартой и указывая пальцем в поросший лесом район. — Приземление запланировано произвести примерно за час до рассвета, по местному времени. Ближайшие из деревень, лежащие на границе Полумесяца Плодородия, находятся в пятидесяти километрах к востоку и юго-востоку. — Он поочередно ткнул пальцем в каждую из них. — А к северо-востоку, на берегах реки, примерно на таком же расстоянии, по всей видимости, расположен лесозаготовительный участок. Вы, должно быть, уже заметили, что этот район — по крайней мере, теоретически — представляет собой нечто среднее между глушью и цивилизацией. Является ли он таковым на самом деле, мы узнаем только тогда, когда окажемся на месте.
— Имеются ли какие-нибудь данные, сквозь какую растительность нам придется потом пробираться?
— Увы, к сожалению, нет, — признался Баринсон, — большая часть имеющихся у нас данных, которые касаются лесов на Квазаме, была получена с участка, расположенного дальше к востоку от места приземления, и исследование в инфракрасных лучах указывает на то, что кроны деревьев на месте приземления несколько отличаются от растительности на контрольном участке.
— Разумеется, — вставил Рейнес, — если пеший переход окажется осуществимым, мы в любую минуту сможем, если нам это понадобится, поднять наш шаттл до верхушек деревьев и подлететь чуть ближе к деревням.
— Если только все не окажется чертовски трудным, — пробормотал Лейн. — ведь располагаем мы только заверениями Трофтов, будто система планетарного наблюдения квазаман несовершенна, и они не смогут засечь наше приближение. Но если мы начнем летать туда-сюда на нашем шаттле, то соответственно, возрастет и риск быть замеченными…
— Согласен, — кивнул Баринсон. — Хотя, как мне кажется, непосредственную для нас опасность будет представлять квазамская фауна. Остается надеяться, что ваши Кобры окажутся на высоте.
— Мы готовы ко всему, — заверил его Лейн, — мои мужчины — то есть люди — знают, что от них требуется.
Баринсон бросил быстрый взгляд на Джин, а затем отвернулся.
— Разумеется, я ничуть в этом не сомневаюсь, — произнес он таким тоном, будто был до конца в этом уверен. — Но, как бы там ни было, на каждом из нас будет по-возможкости самый правдоподобный Квазаманский наряд, какой только могли создать специалисты нашего Центра на основе анализа телефото. Время приземления рассчитано таким образом, чтобы у нас была возможность пройти лес засветло и достигнуть одной из вышеупомянутых деревень к наступлению темноты. Это дает нам возможность ещё раз проверить, насколько наше платье соответствует квазаманскому, и поближе познакомиться с местной культурой, прежде чем мы перейдем к изучению Аз-раса и центра их цивилизации в Полумесяце Плодородия. Итак, есть ли у вас вопросы?
Джин бросила взгляд через стол и перехватила взгляд Мандера Сана. Он слегка пожал плечами, вторя собственным мыслям Джин: есть ли смысл задавать вопросы, если на них неизвестны ответы.
— Что ж, прекрасно, — Баринсон обвел взглядом сидящих за столом. — У нас в запасе остается ещё три дня, и за это время я хотел бы, чтобы все постарались превратиться в настоящих квазаман. Вы будите носить выданное нам квазаманскую эрзац-одежду, есть пищу, которая ближе всего к той, что употреблялась местными жителями тридцать лет назад, и — что самое главное — между собой будете говорить исключительно по-квазамански. Это правило касается всех и каждого — вы не имеете права обращаться по-английски к кому бы то ни было, даже к членам экипажа «Южного Креста». Если кто-то из них заговорит с вами, вы ничего не понимаете. Всем все ясно?
— Не кажется ли вам, что это несколько неестественно? — недовольным тоном заметил Хариман.
— В последний раз, когда мы были на Квазаме, местные жители имели великолепную возможность изучить английский; — спокойно возразила Джин. — Некоторые из них наверняка даже выучились свободно говорить на нем. И если мы вызовем у них подозрение, к нам могут подослать кого-нибудь из этих людей.
— Верно, — кивнул Баринсон, явно не ожидая от Джин такой прозорливости. Ведь это же старо как мир — вынудить шпиона заговорить на родном языке. Я бы не хотел, чтобы хоть кто-то из нас попался на эту удочку.
— Нам все понятно, — произнес Сан по-квазамански, — Мы, воины-демоны, не подведем.
— Надеюсь, — Баринсон посмотрел ему прямо в глаза, — — потому что, окажись это не так, то вам, возможно, придется расплачиваться собственной кровью.
На фоне звездного неба Квазама казалась сплошной темной массой. Спускаемый аппарат отделился от «Южного Креста» и начал неспешное снижение к поверхности. Лишь светлый полумесяц утренней зари высвечивал один из краев планеты. Напряженно вглядываясь в крошечный иллюминатор слева от нее, Джин нервно облизывала пересохшие губы и пыта лась унять бешеное биение сердца. «Уже почти там, твердила она себе. — Почти там». Ее первая миссия в роли Кобры — цель, о которой она мечтала и которой бредила большую часть своей жизни. И вот теперь она уже почти ощущала её вкус, чувствуя при этом только какой-то ледяной ужас. «Вот вам, — с горечью думала Джин, — и бравый воин-Кобра».