Зинделл Дэвид. Экстр

   Глаза трансцендентала вонзились в Данло, как лазеры.
   — Что за способ?
   — Обучение пилотов — один из видов деятельности моего Ордена. Многие Цивилизованные Миры посылают свою молодежь в Невернес получать образование.
   Изас Лель задумался, поглаживая пластиковое сиденье своего робота.
   — Вы хотите сказать, что нам нужно отправить своих детей за тридцать тысяч световых лет?
   — Нет, — грустно улыбнулся Данло. — Это было бы невозможно. Но на планете Тиэлла очень скоро откроется новая Академия. Вы можете послать своих детей туда.
   Это тоже было одним из аспектов власти Ордена. У элиты Цивилизованных Миров давно уже вошло в обычай посылать в Невернес наиболее одаренных своих отпрысков. Делая это, родители надеялись, что их сыновья и дочери привезут домой сокровища знания, обретенные в холодных стенах Академии. Иногда эти надежды сбывались, но в душах тех, кто возвращался домой, навсегда оставались шпили Невернеса и непостижимый дух Ордена. Молодые люди, столь преданные своим мирам раньше, возвращались туда уже не ярконцами, сильвапланцами или торскаллийцами, а членами Ордена. Через них Орден осуществлял свою подпольно-подрывную деятельность. Но об этом Данло не сказал ничего. В качестве посла он обязан был соблюдать дипломатию при всей своей ненависти к затаенной лжи, которой требовала от него эта задача.
   — Возможность посылать молодежь в вашу новую Академию — это грандиозный шанс, — сказал Изас Лель.
   — Да, — подтвердил Данло. — Так многие думают.
   Изас Лель поставил заслон своим эмоциям, и глаза у него стали жесткими, как сапфиры.
   — Если мы назовем вам координаты звезды Таннахилла и вы отправитесь туда, вы и Старой Церкви предоставите такую возможность?
   — Возможно, мне придется это сделать.
   Он боится Старой Церкви, подумал Данло, но еще больше боится обнаружить свой страх.
   — Старейшины Старой Церкви ни за что не позволят, чтобы их дети обучались у наманов какого-то неизвестного Ордена, — ядовито ввернула Лиесвир Ивиосс.
   — Согласен, — поразмыслив, сказал Изас Лель. — Но это не значит, что мастерство этого молодого пилота их не заинтересует.
   Он боится, что Архитекторы пытками вырвут у меня нужные знания, подумал Данло — и замер, представляя себе, как какой-нибудь мастер-палач вонзает иглу ему в глаз и вводит ее вдоль зрительного нерва в мозг. Но почему Изас Лель этого боится?
   — Вряд ли старейшины смогут узнать достаточно много, — заметил Кистур Ашторет, — если только не пошлют своих детей на Тиэллу, где бы эта Тиэлла ни была.
   — Можем ли мы быть уверены в этом? — усомнилась Ананда Наркаваж.
   — Можем ли мы хоть в чем-то быть уверены? — скептически отозвался Кистур Ашторет.
   Данло ценил то, что трансценденталы говорят так открыто в его присутствии, но понимал, что многое остается недосказанным.
   — Об уверенности здесь говорить не приходится, — заметил Изас Лель. — Это трудный вопрос.
   — Даже если Старая Церковь и пошлет своих детей в эту Академию, — вмешалась Патар Ивиаслин, — они, несомненно, не смогут достигнуть там таких же успехов, как наши дети.
   — Вход в мультиплекс, о котором Данло ви Соли Рингесс рассказывал так красноречиво, напоминает, должно быть, контакт с Полем, — сказала Енена Ивиасталир, в которой практичность сочеталась с метафизическим мышлением. — Здесь у наших детей должно быть преимущество.
   Они сомневаются, стоит ли доверять мне, думал Данло. Сомневаются, будут ли результат стоить риска, если они покажут мне дорогу на Таннахилл.
   — Думаю, что нашим детям будет чему поучиться и у цефиков этого Ордена, — сказал Изас Лель и улыбнулся Данло, касаясь своей шапочки надо лбом. Как видно, продемонстрированное Данло цефическое искусство произвело на него сильное впечатление.
   Но в чем же риск, думал Данло? Чего они, собственно, боятся?
   Несколько лет назад Хануман ли Тош научил его читать по лицам и объяснил, что реакция человеческих мускулов и нервов всегда выдает тайную работу ума. Поднятая бровь, поджатые губы, согнутый палец — все это может рассказать, о чем человек думает. Если уметь расшифровывать все эти знаки, можно разгадать, чего человек боится. Но Данло не был цефиком — и даже для мастер-цефика, такого, как грозный Одрик Палл, трансценденталы оказались бы твердым орешком.
   — Да, дети, — сказал Изас Лель. — Порой приходится делать трудный выбор.
   И вдруг, с внезапностью переохлажденной капли воды, которая кристаллизуется в снежинку, Данло понял. Не то чтобы он прочел что-то на гладком и пустом лице Изаса Леля, нет — ответ ему подсказало неведомое внутреннее чувство, сходное с погружением в ледяное море. Он боится войны, подумал Данло. С того самого времени, как нараины бежали на Новый Алюмит, Старая Церковь грозит им войной. Данло представил себе, каково все время жить под угрозой войны, и его темно-синие глаза наполнились светом и состраданием.
   — Правители Цивилизованных Миров посылают своих детей в Невернес уже тысячу лет, — сказал он. — За это время войны не было ни разу.
   — Почему вы заговорили о войне? — странно посмотрев на Данло, спросил Изас Лель.
   — Но ведь война между нараинами и Старой Церковью… возможна?
   — Почему вы так думаете?
   Все трансценденталы старались не смотреть на Данло и упрятать свои эмоции поглубже, как червячник прячет огневит.
   — Такое случается. — Данло не хотел говорить о своем чувстве правды и потому обратился к истории. — Когда внутри религии начинается ересь и раскол, война всегда возможна, ведь так?
   — Вероятно, — сказал Изас Лель. — Но почему вы так вдруг решили привлечь наше внимание к подобной возможности?
   Данло молчал, устремив на Изаса Леля темно-синие, полные света глаза.
   — Откуда вы все это знаете? — спросил наконец трансцендентал. — Откуда вы знаете то, что знаете?
   — Этот пилот действительно много знает, — сказал Кистур Ашторет. — Думаю, что Данло ви Соли Рингесс прежде всего хорошо разбирается в людях.
   Вслед за этим наступило молчание. Трансценденталы, сидя в своих роботах, всматривались в какой-то иной мир, видимый только им. Данло чувствовал, что они говорят о нем — возможно, даже обсуждают какое-то важное решение. Когда его сердце ударило сто двенадцать раз, Изас Лель склонил перед Данло голову и сказал:
   — Это правда. Мы живем под угрозой войны уже двести лет, но пять лет назад Старая Церковь вернула нашего посла и отозвала своего. Теперь всякий обмен информацией между нами прекратился.
   То, о чем рассказывал Изас Лель, было достаточно обычным делом и повторялось несчетное число раз со времен возникновения первой религии на Старой Земле. Группа верующих вырастает из тесных пеленок матери-церкви, начинает сомневаться в ее доктринах и ее авторитете. За этим следуют раскол, исход, основание новой церкви, новая вера, новые ритуалы — совершенно новое религиозное течение, которое, однако, считается возвратом к истинному духу церкви. При условии пророческого дара и необходимой энергии еретическое движение обрастает приверженцами и увеличивается со скоростью лавины, несущейся по склону горы. Оно обретает уверенность, отбрасывает прочь старые доктрины и табу, создает новую теологию, и небесная радость бурлит в его жилах, подобно священному напитку богов. Еретики делают первые шаги по пути, с которого нельзя повернуть назад, и их ересь усугубляется.
   Старая церковь на первых порах относится к еретикам терпимо, даже если они именуют себя трансценденталами. Как-никак, все они — ее сыны и дочери, и милосердие обязывает ее вернуть их на путь истинный. Но ни один еретик, вкусивший сладкого вина бесконечности, не может более удовлетворяться пустой чашей в руках. Никто не желает возвращаться в лоно старой церкви, и она, как женщина, чьей любовью пренебрегли, впадает в гнев и ненависть. Отношения между ней и еретиками портятся или прекращаются — навсегда. И если этот разрыв совпадает с усилением власти наиболее ортодоксальной церковной фракции, угроза войн становится вполне реальной.
   — Ивиомилы призывают к фацифаху, священной войне, — сказал Изас Лель. — Они намерены силой вернуть нас к Восьми Обязанностям — или к Эде.
   Впоследствии Данло понял, что выражение “вернуть к Эде” служит эвфемизмом для узаконенного церковью человекоубийства.
   — С этими ивиомилами трудно договориться, да?
   — Невозможно. Они не признают доводов разума.
   Данло сидел неподвижно, держась за бамбуковую флейту в кармане. Почувствовав в трансценденталах надежду на то, что он может им помочь, он сказал,
   — Но есть и другие Архитекторы, кроме ивиомилов, — с ними переговоры возможны, да?
   — Вера без разума слепа, — ответил Изас Лель. — Старейшины Церкви знают об этом уже три тысячи лет.
   Не три, а добрых тридцать тысяч, подумал Данло. Вера и разум, разум и вера — это две руки, правая и левая, делающие любую религию тем, что она есть.
   — Значит, старейшины открыты доводам разума? — спросил он.
   — Некоторые из них, — сказала Изас Лель. — Верховный Архитектор, Харра Иви эн ли Эде, исключительно разумная женщина.
   — Но у вас больше нет посольства на Таннахилле, и поэтому переговоры с ней невозможны, да?
   — Совершенно верно.
   Данло смотрел в глубину бледных зыбких глаз Изаса Леля, и ему казалось, что между ними начинает складываться понимание.
   — Если бы я отправился на Таннахилл, — сказал он, — меня скорее всего представил бы Харре Иви эн ли Эде?
   — По всей вероятности.
   — Я мог бы завоевать ее доверие. Я мог бы… договориться с ней, правда?
   Изас Лель был близок к улыбке, но настороженность в глазах еще сохранялась.
   — У Харры много врагов, и добиться открытых переговоров с ней не так просто.
   — Понятно.
   — Ее ум похож на ваш корабль, пилот: он ясен, тверд и организован почти безупречно, но проникнуть в него трудно.
   Данло улыбнулся при мысли о своем корабле, оставленном на верхушке города, высоко над ними. Если нараины попытаются открыть его или сканировать его содержимое, это им почти наверняка не удастся. Запертый легкий корабль может вскрыть разве что взрыв водородной бомбы (или сверхновой).
   — В чужой ум всегда можно проникнуть, если знать правильные слова, — сказал Данло, и ему вспомнились слова фраваши, его учителя: “Человеческий разум создан из слов — а что из слов создано, словами и разрушается”.
   — Да, вы, возможно; сумеете найти новые слова, чтобы открыть доступ к Харре Иви эн ли Эде. Вы умеете открывать людей им самим — думаю, мы все это заметили.
   Данло обвел взглядом полукруг трансценденталов. Все они, мужчины, женщины и существа неопределенного пола, улыбались ему.
   — Кистур Ашторет прав, — сказал Изас Лель, — вы хорошо разбираетесь в людях. Вы знаете совершенно невозможные для нас вещи — есть надежда, что знаете и то, как помочь нам избежать этой войны.
   Сердце Данло забилось легко и быстро, как у ястреба. Он был очень доволен оборотом, который принял их разговор, да и собой, по правде говоря, тоже. Но довольству и гордости не стоило предаваться. Чем выше взлет эмоций, тем тяжелее падение.
   — Если мы откроем вам звезду Таннахилла, вы поговорите о нас со старейшинами Церкви?
   — Да, — сказал Данло.
   — У вас есть своя миссия — вы действуете от имени вашего Ордена, — продолжал Изас Лель. — Мы не просим вас жертвовать ею, но согласны ли вы стать также и нашим эмиссаром?
   — Да, — сказал Данло, думая, что достиг почти всего, к чему стремился.
   — Эмиссаром мира, — подчеркнул Изас Лель. — Все, что нам нужно, это мир.
   Данло молча склонил голову и вспомнил, что фраваши, его учитель, дал ему имя Данло Миротворец.
   — Мы очень хотели бы показать вам звезду Таннахилла, — сказал Изас Лель.
   Торжество растеклось по жилам Данло, как крепкий кофе, и он поднял глаза к куполу, ожидая, что там снова появится картина звездного неба — но этого не произошло.
   — Мы хотели бы показать ее вам, но, к сожалению, не можем.
   — Не можете? — Данло вдохнул и задержал дыхание до жжения в легких.
   — Принять такое решение не в наших полномочиях.
   На стенах по-прежнему горел закат. За все время их разговора кроваво-красное солнце Нового Алюмита едва ли на дюйм снизилось над пылающим горизонтом.
   — Я не понимаю. — Данло посмотрел на высокомерную Лиесвир Ивиосс, на тихого застенчивого Дивероса Те и на всех остальных. — Ведь вы же трансценденталы? Разве вы не вправе принимать решения от имени всех нараинов?
   — Вправе, — сказал Изас Лель, — и не вправе.
   — И да, и нет, — повторил Данло. — Вы…
   — Я только один из многих, — прервал его Изас Лель. — И все остальные тоже.
   — Ну да, — сказал Данло, гладя на аметистово-карминовый закат, — один из многих. Я думал, что вы все вместе посовещаетесь в пространстве, которое называете Полем, и примете решение.
   — Я вижу, мне следует объясниться более подробно. Я — один из многих, которые есть одно. Никто другой из тех, кого вы здесь видите, в это единство не входит.
   — Какое единство?
   — Меня — нас — зовут Абраксас. Трансцендентальное Единство — это Абраксас.
   Только тут Данло вспомнил свой первый разговор с трансценденталами по радио, когда его корабль находился на орбите Нового Алюмита. Тогда его собеседник назвался полным именем: Изас Лель Абраксас.
   — А мое имя — Мананнан, — сказал Кистур Ашторет.
   Изас Лель объяснил, что каждый из трансценденталов является частью групповой личности, и каждая из этих личностей имеет свое имя. Трансцендентальное “я” Изаса Леля состояло из семи частей: в Мегине, Келькарке и других городах планеты проживало еще шестеро трансценденталов, разделяющих его личность. Они встречались в кибернетическом Поле, не имеющем, подобно сну, ни места, ни времени. Тогда из их разнообразных свойств и талантов — целеустремленности Изаса Леля, доброты Омара Ивиорвана, невозмутимости Дархи ли Лан — складывалась единая кибернетическая сущность.
   В такое же единство входил каждый из присутствующих в зале трансценденталов: Лиесвио Ивиосс — в триаду по имени Шахар, Диверос Те — в знаменитую четверку Маралах. В других городах имелись трансценденталы, которые входили в Поле поодиночке, но это было исключением. Идеалом, как объяснил Изас Лель, был выход за пределы своего отдельного “я” — и трансценденталы считали, что достигли этого. Если верить Изасу Лелю, эти высшие кибернетические личности были столь же реальными и цельными, как личность каждого человека, вынужденного существовать в материальном мире, но при этом мудрыми и могущественными, почти как боги.
   — Именно Трансцендентальные Единства управляют нараинами, — сказал Изас Лель. — Мы можем встретиться с вами в этом зале и сообщить о нашем решении, но решение будет принято нами-ими после встречи в Поле.
   — Понятно, — сказал Данло, хотя на самом деле не понимал, как это можно — слиться с другими в высшее кибернетическое существо. — Выходит, вы держите контакт со своими высшими “я”, с Трансцендентальными Единствами, почти постоянно.
   Взгляд Изаса Леля на миг обратился внутрь, после чего он ответил:
   — Да, почти.
   — Тогда это совещание, этот конклав ваших высших “я” тоже происходит почти постоянно? — В это самое время, Данло ви Соли Рингесс.
   — Вам надо решить, можно ли мне доверять, да? Вы уже близки к решению?
   — Нет, еще нет. Трансценденталов много, и Единств тоже.
   Изас Лель сказал, что всего в городах Нового Алюмита существует 16 609 трансценденталов, которые входят в 4084 единства. Самые известные из единств — это Абраксас, Мананнан, Тир, Щахар, Маралах, Эль и Кане. То, что каждый трансцендентал в этом зале входит в одно из них, — не случайность. Ивиюнир — главный город планеты, где все трансценденталы стремятся прожить свою жизнь наиболее достойно.
   — Могу ли я как-то помочь вам в принятии этого решения? — спросил Данло.
   — К сожалению, пилот, сейчас вы ничего не можете сделать.
   — Правда ничего?
   Изас Лель Абраксас, успевший немного разгадать дикую натуру Данло во время их короткой совместной поездки, резко посмотрел на него и спросил:
   — Что вы имеете в виду?
   Данло как бы ненароком извлек из кармана свою флейту, но играть не стал.
   — Если бы я мог встретиться с этими Единствами, Абраксасом и Мананнаном, я, возможно, помог бы им принять решение.
   — Вы уже говорите с ними, — напомнила Лиесвир Ивиосс. — Через нас Единства слышат каждое ваше слово.
   — Да, но я хотел бы поговорить с ними лицом к лицу, не одними только словами.
   — Лицом к лицу?! — тонким, возмущенным голосом вскричала Патар Ивиаслин. — Что вы, собственно, под этим подразумеваете?
   Но Ананда Наркаваж, двенадцатая часть Эль, внесла ясность:
   — Вы хотите войти в Поле и вступить в контакт с Трансцендентальными Единствами?
   — Да, — быстро, смело и дико ответил Данло. — Если можно, то да.
   Настала мертвая тишина. Трансценденталы смотрели на Данло молча, ошеломленные его предложением. С тем же успехом он мог бы предложить поучаствовать в ножевой церемонии воинов-поэтов или помочь скутарийской шахине в ее многочисленных совокуплениях и ритуальном каннибализме, завершающим эту священную оргию.
   Затем Изас Лель откашлялся, выпил воды из протянутой ему роботом пластиковой трубки и сказал:
   — Ну что ж, простым людям тоже иногда разрешается контакт с Единствами. Мы не должны становиться недосягаемыми.
   — Разумеется, — согласилась Ананда Наркаваж. — Но Данло ви Соли Рингесс, пилот с неведомой нам звезды, наман…
   — Чтобы наман входил в Поле и контактировал с Единствами? — подхватила Лиесвир Ивиосс. — Нет-нет, это невозможно.
   Но это, разумеется, было возможно, о чем Изас Лель напомнил всем остальным.
   — Данло ви Соли Рингесс, чтобы вести свой корабль среди звезд, должен входить в поле, которое называет мультиплексом.
   Тут Данло чуть было не улыбнулся, но боль над глазом, где у него всегда начинались головные боли, согнала всю веселость с его лица. Изас Лель не совсем понимал, о чем говорит. Мультиплекс — не просто разновидность кибернетического пространства или сюрреальности; он гораздо, гораздо глубже — возможно, глубже самой реальности.
   — Притом он обучался у цефиков своего Ордена, у этих кибершаманов, которые так мастерски ориентируются в кибернетических пространствах.
   А вот это было верно. Данло радовался тому, что Изас Лель поддерживает его просьбу о входе в Поле. Да и Лиесвир Ивиосс, до сих пор проявлявшая антагонизм к Данло и всем его надеждам, внезапно переменила тон.
   — Да, возможно, Данло ви Соли Рингессу можно разрешить контакт с Единствами. Если он окажется достойным, мы, возможно, допустим его в Поле.
   Глаза трансценденталов в двадцатый раз за это утро остекленели, словно превратившаяся в лед вода. Несколько мгновений спустя они вернулись к реальности зала собраний и к Данло, терпеливо сидящему на своей подушке.
   — Решение принято, — с неловким, почти смущенным видом сказал Изас Лель.
   — Да? — не дожидаясь продолжения, откликнулся Данло.
   — Решено, что вопрос о предоставлении вам информации о Таннахилле должны решать все Трансцендентальные Единства.
   — Понятно.
   — Кое-кто полагает, что будет полезно, если вы при этом войдете в Поле и вступите с Единствами в контакт.
   — Правда?
   — Но другие, к сожалению, так не считают.
   — Понятно.
   — Вопрос о вашем допуске в Поле тоже решить не так просто. Но мы решили, что такое решение принять необходимо.
   — Значит, вы решили… только это?
   — Да, пилот, к сожалению. У нараинов нет единственного правителя, как у вас в Ордене. Мы тщательно обдумываем свои решения, и нам это нелегко дается.
   — Да, — согласился Данло. — Нелегко.
   — Поэтому мы просим вас подождать, пока мы не примем решения относительно вашего допуска в Поле. Вы согласны подождать еще немного, Данло ви Соли Рингесс?
   Трансценденталы смотрели на Данло и ждали, какое решение примет он. Данло наклонил голову и сказал:
   — Хорошо, я подожду, если вы так хотите.
   — Отлично, — сказал Изас Лель. — Для вас приготовлена квартира. Робот отвезет вас туда.
   При этих словах красные пластиковые двери зала растворились. Пустой робот подкатил к Данло и остановился в нескольких дюймах от него. Данло понял, что его встреча с трансценденталами окончена. Он встал с подушки, спрятал флейту обратно в карман и поднял с пола образник. Устроившись на сиденье робота, он повернулся спиной к семи любопытным трансценденталам и мог теперь без помех наблюдать, какие знаки подает ему заслоненный от посторонних глаз Эде. Светящиеся пальчики Эде мельтешили, как крылатые насекомые, и смысл их движений был ясен: “Остерегайся входить в то место, которое они называют Полем. Берегись Лиесвир Ивиосс и ее Единства, Шахара”.
   — Почему? — прошептал Данло.
   — Здесь много таких, кто не хочет, чтобы ты попал на Таннахилл, — ответил знаками Эде. — Они попытаются удержать тебя в этом Поле. Как пчелу, которая вязнет в нектаре огнецвета. Как бабочку, летящую на огонь.
   Данло закрыл глаза, подумал немного и прошептал: — Понятно.
   — Покинем эту планету, пока еще можно, пилот. Пока еще не поздно.
   — Нет. Я пока не могу улететь.
   — Пусть тогда Трансцендентальные Единства принимают свое решение без тебя. Не надо тебе входить в это Поле.
   Данло, улыбаясь про себя, потер шрам на лбу. Голова болела.
   — Я должен, — шепотом сказал он. — Я сделаю это, если можно будет.
   Тут робот почти бесшумно двинулся с места, выкатился в открытую дверь и поехал по ярким пластиковым коридорам, ведущим на улицы города Ивиющфа.

Глава 13
ПОЛE

   Нет материи без формы, и нет форм,
   которые не зависели бы от материи.

Поговорка цефиков

 
   В ожидании решения Трансцендентальных Единств Данло выделили квартиру на семнадцатом уровне города, с видом на широкий и людный бульвар Элиди. Квартира эта, как он вскоре выяснил, ничем не отличалась от других жилищ Ивиюнира; нараинам, как скутарийским нимфам в их кормительных ячейках, много места не требовалось. Здесь, разделенные тонкими перегородками из белого пластика, помещались ванная, туалет, где едва хватало места присесть на корточки, контактная комната почти такого же размера, спальня и варварский пережиток — кухня.
   Есть в одиночку Данло всегда считал чем-то постыдным, но нараины придерживались другого мнения. Обществу они предпочитали удобство; проголодавшись, они подавали команду домашним роботам. Те включали на кухне лазерные печки, и через несколько секунд хозяева, расположившись на белых синтетических ковриках в спальне, поглощали в одиночестве невкусную еду машинного приготовления. Это был незавидный образ жизни, но, как сказал Данло Изас Лель, за нараинов жили их роботы.
   В свободное время Данло пытался обнаружить в городе хоть какие-то признаки жизни человеческой, но проявления теплого, сочного, плотского быта встречались здесь очень редко.
   Нараины не обсуждали в ресторанах свежие новости, не встречались с друзьями в парках, кафе и магазинах. Во всем городе он не нашел ни единого парка или площади, где люди могли бы пообщаться. Он не раз пытался заговаривать с прохожими обоего (трудноопределимого) пола на улицах, но никто не желал вступать с ним в разговор. Все проходили мимо него так же поспешно, как мимо друг друга.
   Эта холодная взаимная изоляция поражала, а между тем Данло не чувствовал неприязни друг к другу или прирожденной мизантропии, присущей, например, эталонам из сектора Бодхи Люс. Их необщительность он приписывал скорее застенчивости. Казалось, что их никогда не учили смотреть друг другу в глаза, спрашивать, как дела, улыбаться, смеяться и открывать сердца навстречу сердцам любимых, и радоваться свету, излучаемому душами других людей. Посторонний, прогулявшись по пластиковым тротуарам бульвара Элиди, скорее всего усомнился бы в том, что погруженные в себя существа, спешащие мимо в своих синтетических кимоно, — это люди. Он счел бы их не совсем живыми или, хуже того, решил бы, что они смахивают на роботов больше, чем настоящие роботы. По-своему он был бы прав. Для настоящего нараина пребывание в материальном мире, cap эн гетик, не отождествлялось с подлинной жизнью. Нараины, по существу, жили лишь для того, чтобы поскорее вернуться в свои опрятные квартирки, надеть на себя серебристые шлемы и улечься в контактных комнатах.
   Там, в этих темных каморках, лежа друг над другом, как трупы на похоронном корабле, миллионы горожан закрывали глаза и входили в сверкающие пространства Поля, где сливались воедино. Одни искали кибернетического блаженства самадхи, другие — интеграции с высшими существами, немногочисленных третьих интересовал в основном обмен информацией.
   Лишь после опасного для жизни общения с группой молодых экстремалов, называвшихся, судя по татуировкам на лицах, Ангелами Смерти Эде, Данло начал понимать нараинов и постигать их парадоксальный образ жизни. Взаимная отчужденность на улицах только усиливала сознание общей цели, которое они испытывали в Поле. Цель эта оставалась для Данло неясной, хотя пару раз ему казалось, что он почти разглядел ее, как белого медведя на морcком льду. Если бы ему разрешили входить в Поле свободно, как любому из нараинов, он мог бы познать эту массовую галлюцинацию во всей ее гордыне и ужасе, но в контактной комнате его квартиры шлема не было. Трансценденталы предоставляли ему полную свободу, за исключением одного, единственно важного ее аспекта. Ему велели ждать решения Трансцендентальных Единств, и он ждал.