Золотько Александр. Правосудие любой ценой

   – Смеет-смеет, – поспешил заверить ее Гринчук. – Он у себя в кабинете, разговаривает со своей наемной работницей. А на дворе, между прочим, капитализм. А ты, милочка моя, по личным причинам начинаешь заваливать свои служебные обязанности… А его это, естественно, раздражает.
   Инга медленно встала с кресла и обернулась к Гринчуку.
   – Я, пожалуй, выйду, – молодо вскочил с кресла Владимир Родионыч, – а вы тут пообщайтесь. Со своей стороны, я предоставляю Инге отпуск. С какого числа?
   – С первого июня, – тоже вставая со своего кресла, сказал Гринчук. – В мае расписываться нельзя, примета плохая…
   Инга шагнула к Гринчуку.
   – С первого так с первого, – Владимир Родионыч быстро прошел к двери кабинета. – И еще я готов принято заявление об уходе с работы и даже выплачу подъемные, в связи с переездом на новое место жительства…
   Инга медленно замахнулась, дверь кабинета захлопнулась за Владимиром Родионычем.
   В приемную как раз вошел Полковник. Он остановился на пороге и с интересом осмотрел шефа.
   Тот постоял несколько секунд возле обитой кожей двери, достал из кармана платок, вытер лицо и только тогда обратил внимание на Полковника.
   – Что случилось? – спросил Полковник.
   – Вам все происшествие, или только основные моменты?
   – Можно основные, – разрешил Полковник.
   Зазвонил телефон на столе у Инги. Владимир Родионыч взял трубку:
   – Позвоните позже.
   Владимир Родионыч сел в секретарское кресло, глубоко вдохнул и задержал дыхание.
   – Так все-таки, – Полковник сел на один из стульев, стоявших вдоль стены. – Что вас так взволновала?
   – Я назвал Ингу непроходимой дурой, – похвастался Владимир Родионыч.
   – А по вам не скажешь…
   – И сорвал аплодисменты. Переходящие в овации. И очень хитро сбежал из собственного кабинета, оставив Гринчука для выяснения деталей их личной жизни. – Владимир Родионыч хихикнул. – Знаете, это даже забавно. Испытываю ни с чем не сравнимое удовольствие, когда занимаюсь этой нелепой историей. Просто какие-то отцовские чувства накатываются.
   – Дурой, говорите? – Полковник оглянулся на дверь в кабинет. – У вас хорошая звукоизоляция… А вы полагаете, что они закончат разговор миром?
   Владимир Родионыч неуверенно кашлянул:
   – Но не станут же они драться в кабинете.
   – Это почему? Чем кабинет в этом смысле хуже ресторана? – Полковник участливо улыбнулся. – Вы давно ремонт в кабинете делали? Будет повод провести реконструкцию. Полную.
   – Да ну вас, – помолчав немного, махнул рукой Владимир Родионыч. – Пугаете тут… Я в кои веки почувствовал себя обычным человеком, без этих новых дворян и прочих атрибутов власти. А вы… И кроме этого, что там они могут сломать в кабинете? Дубовый стол?
   – Через сколько минут планируете вызывать «скорую»? – осведомился Полковник и демонстративно посмотрел на часы.
   Снова зазвонил телефон.
   – Да? – сказал в телефонную трубку Владимир Родионыч. – Да, это я. Я сегодня дежурю в своей приемной. Представьте себе, господин Бортнев. Да. Благодаря вашему бывшему начальнику. Вам его нужно к телефону? Извините, он как раз решает свои отношения с Ингой… Вы как раз по этому поводу? Что? Понял. Хорошо. Передам. Я сказал – передам. Знаете, господин прапорщик, это уже хамство. Неприкрытое. Ничего, извиняю. До свидания.
   Владимир Родионыч бросил трубку и свирепо воззрился на Полковника.
   – Что? – спросил Полковник.
   – Звонил, как вы поняли, прапорщик Бортнев, и просил передать Юрию Ивановичу, что столики в «Клубе» заказаны, Граф предупрежден, остальных гостей Браток предупредит в течение часа, – Владимир Родионыч развел руками. – Этот засранец, пардон за мой французский, прежде чем явиться сюда с просьбой помирить его с Ингой, отдал распоряжение заказать столик и пригласить гостей на, как выразился Браток, обручение.
   – Что демонстрирует уверенность Юрия Ивановича в ваших дипломатических способностях, – Полковник улыбнулся.
   – Что демонстрирует недопустимость расслабленности в отношениях с Зеленым, – желчно поправил Полковника Владимир Родионыч. – Ни секунды расслабленности. Иначе снова будешь чувствовать себя идиотом.
   Открылась дверь кабинета. Появился Гринчук. Целый, без видимых повреждений лица и одежды.
   – Мне пора, – сказал Гринчук. – Дела, знаете ли. Большое спасибо за поддержку, Владимир Родионыч. Здравствуйте, Полковник. До встречи!
   Гринчук помахал рукой и пошел к выходу.
   – Юрий Иванович! – окликнул его Владимир Родионыч.
   – Да?
   – Вам звонил Браток, просил передать, что столики заказаны, и что гостей он пригласит.
   – Очень хорошо, – сказал Гринчук. – До встречи.
   И вышел.
   – М-да… – протянул Владимир Родионыч.
   – Так они помирились? – спросил Полковник.
   Из кабинета вышла Инга с подносом в руках.
   – Здравствуйте, Полковник, – ровным голосом поздоровалась она. – Вы не хотите кофе или чаю?
   – Нет.
   Инга поставила поднос с грязными чашками на столик в углу, достала из кармана своей белоснежной рубашки два картонных прямоугольника и протянула их Полковнику и Владимиру Родионычу.
   На глянцевых карточках вычурным шрифтом было изложено приглашение явиться сегодня в «Клуб» на торжество по случаю обручения… И так далее.
   – Гринчук просил вам передать, – сказала Инга.
   – А… – Полковник покрутил карточку в руках.
   – А вы? – пришел на помощь Полковнику Владимир Родионыч. – Вы…
   – Буду ли я на своем собственном обручении? – осведомилась Инга.
   – Да.
   – А вы как думаете? – Инга взяла поднос с посудой и вышла из приемной.
   – С ума сойти, – сказал Полковник.
   Владимир Родионыч молча встал с кресла и ушел в кабинет. Полковник двинулся за ним следом.
   В кабинете все было на своих местах. Разрушений не было.
   – А все-таки, я еще могу уговорить даму, – усаживаясь на свое место, сказал Владимир Родионыч.
   – Вы полагаете, она пойдет в «Клуб»? – спросил Полковник.
   – На собственное обручение? Мы можем даже заключить пари. На сто долларов, – Владимир Родионыч, не вставая, протянул руку Полковнику.
   Включился селектор.
   – Владимир Родионыч, я могу сейчас уйти? – спросила Инга.
   – Можете, – сказал Владимир Родионыч и посмотрел на Полковника. – А вы проиграли.
   – Ничего подобного, – возразил Полковник, – мы еще не успели побиться об заклад. И Инга еще не пришла на торжество. И не известно – придет ли.
   Но Инга в «Клуб» пришла. Гости уже было в сборе, когда Инга вошла в зал. За столом ее ждали Владимир Родионыч, Полковник, Доктор, Браток, отец Варфоломей и Мила. Стол был накрыт в углу большого зала, большая половина столиков которого была также занята. Посетители из-под тишка разглядывавшие собравшихся за столом, пытались понять причину собрания, но когда в зал вошла Инга в длинном белом платье, а Гринчук с букетом белых роз бросился ей навстречу, посетители стали многозначительно переглядываться. Сплетни об Инге и Гринчуке начали, наконец, принимать вполне реальный вид.
   Инга приняла букет. Гринчук поцеловал ей руку и проводил к столу. Мужчины встали. Заиграла тихая музыка.
   – Господа, – сказал Гринчук. – Я хочу представить вам мою невесту.
   Мила от удовольствия взвизгнула.
   Вначале зааплодировал Владимир Родионыч, потом гости, а потом, встав, со своих мест, к аплодисментам присоединились и все остальные посетители «Клуба».
   – Спасибо, – еле слышно сказал Инга.
   – Она такая классная! – восхищенно выкрикнула Мила. – Супер.
   Аплодисменты потихоньку стихли. Материализовавшиеся возле столика официанты открыли шампанское. Граф сел вместе со всеми.
   – За будущих супругов! – провозгласил Полковник, поднимая бокал.
   – А можно «горько» кричать? – спросила Мила, выпив шампанское.
   – На свадьбе, – ответил Доктор. – Вот когда они распишутся…
   – Обвенчаются, – серьезно поправил отец Варфоломей. – А перед этим Юрка – крестится. И вот тогда…
   – Обвенчаются… – мечтательно протянула Мила. – Здорово. А Юрия Ивановича будут голого в купели крестить?
   Тяжкая длань отца Варфоломея отпустила Миле подзатыльник.
   – Ну, батюшка, – сказала Мила, потирая затылок, – ваше счастье, что вы священник и друг Юрия Ивановича.
   – Господи, прости, – пробормотал отец Варфоломей и перекрестился. – Дай мне, Господи, силы не принять на себя грех смертоубийства.
   Мила поерзала на месте.
   Гринчук что-то тихо говорил Инге, та, улыбаясь, кивнула.
   – А вы в свадебное путешествие куда поедете? – спросила Мила.
   – Выбирает жена, – улыбнулся Гринчук. – И время и место…
   – За базар отвечаешь, Гринчук? – прищурилась Инга.
   – Зуб даю. Когда скажешь и куда скажешь.
   – В Австралию! – крикнула Мила.
   – Куда хочу и когда… – медленно, словно в задумчивости произнесла Инга. – И даже зуб даешь…
   Гринчук кивнул с самым счастливым видом. Вообще, выражение счастья не сходило с его лица с того самого момента, когда Инга переступила порог зала.
   – И даже если небо станет огромными кусками падать на землю… – сказала Инга.
   – Даже тогда я буду точен и верен своему слову, – закончил Гринчук.
   – Гарантируешь?
   – Да. Да и еще раз – да.
   – Ладно, – сказала Инга и встала. – Господа!
   Все господа, присутствовавшие в зале, оглянулись на ее голос.
   – Господа. Юрий Иванович Гринчук сделал мне предложение стать его женой.
   Гости снова стали, было, аплодировать, но Инга взмахом руки оборвала овации.
   – Я еще не дала своего согласия. И, поскольку Юрий Иванович гарантирует мне, что в назначенное мной время мы с ним уедем в свадебное путешествие, то я выдвигаю следующее условие, – Инга сделала паузу и посмотрела на Гринчука.
   Тот торопливо встал и раскланялся:
   – Заранее согласен.
   – Я выйду замуж за Юрия Ивановича Гринчука, – торжественно сказала Инга, – при условии, что наше свадебное путешествие будет предсвадебным. Я назначаю наш отъезд на первое июня этого года. И при любом раскладе, я уеду именно в этот день. Если Юрий Иванович не появится или опоздает – я уеду одна, не смотря на самые объективные причины. И Юрию Ивановичу придется меня искать. Не найдет – останется без жены.
   – Как это романтично! – восхитилась дама лет пятидесяти, сидевшая со своим молодым ухажером неподалеку.
   – Да, Юрий Иванович, – с сочувствием протянул Владимир Родионыч.
   – А какие проблемы? – весело удивился Гринчук. – Что мне может помешать? Камни с неба? Фигня.
   Гринчук налил шампанского Инге, себе, они чокнулись и выпили.
   Владимир Родионыч посмотрел на Графа:
   – В этой харчевне танцуют? Я могу пригласить чужую невесту на танец?
   – Несомненно, – Граф вскочил, отдал команду официанту, тот торопливо вышел из зала и через минуту вернулся в сопровождении музыканта.
   В «Клубе» был великолепный рояль. И музыкант был также великолепный.
   Владимир Родионыч встал со своего места, прошел к Инге и церемонно склонил голову:
   – Разрешите пригласить?
   Инга вопросительно посмотрела на Гринчука, тот с важным видом кивнул.
   – Еще раз поздравляю, – сказал Полковник, подходя к Гринчуку. – И мне даже кажется, что вы сделали самый правильный выбор.
   – Ингу? – спросил Гринчук.
   – Все вместе – и Ингу, и покой, – Полковник сел на освобожденное Владимиром Родионычем место. – Мы регулярно обсуждаем это с Владимиром Родионычем. Наверное, от зависти. Мы уже пропащие люди…
   – Еще пока нет, – тихо сказал Гринчук.
   Тихо, но очень серьезно. Так серьезно, что Полковник вздрогнул.
   Инга и Владимир Родионыч танцевали. Мила попыталась пригласить на танец отца Варфоломея, увернулась от еще одного подзатыльника и потащила танцевать Доктора. Граф отдал еще несколько указаний официантам и подсел к священнику.
   – Что вы имеете ввиду, когда говорите, что мы еще пока не пропащие люди? – спросил Полковник.
   Гринчук взял с вазы апельсин, подбросил его, поймал и, помяв в руке, понюхал:
   – Для меня в детстве праздники, особенно Новый год, всегда были связаны с запахом апельсинов.
   Инга засмеялась над какой-то шуткой Владимира Родионыча.
   – Вам уже Владимир Родионыч давал распоряжение принять меры к обнаружению супостата в Приморске? – спросил Гринчук.
   – Ну…
   – Давал, – сказал Гринчук. – Типа – договориться или замочить всех в сортире.
   – Типа, – согласился Полковник.
   – А вы еще не успели?
   – Типа.
   – И не торопитесь, – посоветовал Гринчук и с улыбкой помахал танцующим. – Жить хотите – не торопитесь.
   Полковник задумчиво покрутил в руке пустой бокал:
   – Вы снова о нечистой силе?
   – Я – просто о Приморске. Без учета того, кто там окопался. Нам это неизвестно, а поэтому и неважно. Я говорю о том, что происходит в связи с Приморском, – Гринчук снова подбросил апельсин.
   – И что же происходит, по-вашему?
   – А не по-моему происходит, – усмехнулся Гринчук. – И более того, именно не происходит. Не происходит то, что должно было произойти.
   – И что должно было произойти? – стараясь оставаться спокойным, спросил Полковник.
   Гринчук говорил серьезно, и это заставляло серьезно относиться к сказанному.
   – Слушайте сюда, – сказал Гринчук. – Внимательно слушайте и не говорите потом, что не слышали.
   – Слушаю.
   – Историю с Приморском я пересказывать не буду – все мы ее помним. Таинственные исчезновения, загадочные происшествия и подмена или колдовство. Жуткое дело. Сразу же этим заинтересовались некие структуры. И не только Стража. Было проведено расследование, которое не просто ничего не дало, но даже было закрыто, а его инициаторы получили по рукам, чтобы не лезли не в свое дело. Так?
   – Так.
   – Если им нельзя лезть не в свое дело, то чье это дело? – спросил Гринчук и сам ответил. – Стало быть, это дело кого-то очень большого и страшного. Кого? Кто у нас, в нашей почти демократической стране может отпихнуть ногами всех от какой угодно темы? Только не говорите о гаранте Конституции.
   – Я и не говорю, – Полковник взял бутылку и налил себе в бокал вина. – и я не говорю о наших спецслужбах, задрюченных чиновниками и демократической прессой.
   – Правильно, – похвалил Гринчук. – То есть, мы имеем уже одну странность – никто не лезет со своими расследованиями в Приморск. Странно?
   – Наверное… – неуверенно согласился Полковник.
   Он, естественно, думал об этом, но в чужом исполнении логические выкладки были увесистее, что ли. То, что никто официально не заинтересовался странным феноменом, это беспокоило Полковника, но где-то на уровне подсознания.
   – Вы думаете, что только в нашем славном городе происходят странные вещи? – Гринчук снова понюхал апельсин.
   – Я не думаю.
   – Правильно. Теперь быстро, на вскидку, что может быть такого в Приморске, что позволяет влиять на людей, даже таких сложных, как Мастер. Быстро.
   – Архив, – сказал Полковник. – Тупо – архив с компроматом.
   – Пять баллов, – Гринчук даже показал большой палец. – Великолепно. Именно архив. Не понятно какой и чей, но мы все привыкли, что хорошая порция компромата облегчает общение на всех уровнях нашего замечательного гуманного общества. Это если не думать о нечистой силе.
   Полковник кашлянул. Гринчук засмеялся и извинился:
   – Хорошо, есть архив и есть организация, которая, используя этот самый архив, распространяет свое влияние, как минимум, на наш город. Что нужно делать? Искать, найти и уничтожить. Никому не нужно, чтобы власть перетекала в чьи-то неизвестные руки. То бишь, Приморск сейчас должны трясти, Мастера крутить по полной программе и тому подобные веселые мероприятия. Но не тут-то было. Загадка.
   – И вы плавно перейдете к нечистой силе?
   – Даже если бы там была нечистая сила, то несчастный Приморск уже смыло бы в море промышленными потоками святой воды.
   Музыка стихла. Инга и Владимир Родионыч направилась к столу, но Мила схватила за руку Владимира Родионыча, а Граф метнулся с приглашением к Инге.
   – И на этом милом фоне, – сказал Гринчук, – Владимир Родионыч просит вас организовать контакт с Проморском.
   Снова заиграла музыка. Доктор вернулся к столу, посмотрел внимательно на Полковника и Гринчука. Промолчал и отвернулся к священнику.
   – Давайте, – сказал Полковник.
   – Что именно?
   – Говорите, вы ведь имеете, что сказать по этому вопросу…
   – Вам хочется песен? – Гринчук потер мочку уха. – Знаете, как велосипедисты на треке замирают и балансируют, дожидаясь, у кого не выдержат нервы. Чтобы потом, рвануть сзади и обогнать на самом финише. Видели когда-нибудь?
   – Видел.
   – Вот то же самое происходит и сейчас. Все видят вроде как архив и понимают возможности, которые он открывает. Все видят организацию, которую лучше бы уничтожить, но неплохо бы сделать своим союзником. И все понимают, что всех одним архивом не накормишь. И все ждут. Ждут, когда кто-то рискнет взять ответственность на себя и принять потом на себя весь удар. Пока этот мифический архив где-то спрятан – он малоуязвим. И более того, тот, кто его контролирует, вроде бы как неприкасаем. Мало ли что он задумал на случай своей смерти? Только тронь его – и такое дерьмо всплывет… Тем более что неизвестно конкретно, кто именно и где этот архив прячет. Да и есть ли вообще этот архив. Вот все и ждут.
   – И долго они будут ждать? – спросил Полковник.
   – А пока кто-то не бросит живца в эту мутную воду. Так или иначе. Живец начнет шевелиться, тот, кто сидит в пруду, его или схватит или что-то там еще… И вот тогда наиболее шустрый, отсидевшийся в тени рыбак даст по голове умнику, забросившему живца, вытащит рыбку и спрячется, чтобы ни с кем не делиться. Логично?
   – Логично.
   – Я таким живцом быть отказался, – сказал Гринчук.
   – А вам предлагали?
   – Меня пытались забросить в слепую. И уже раза три. Поэтому я все прервал и ушел. Я уже не мент…
   – Еще мент, вы вроде бы в отпуске, – сказал Полковник, – я все оформил официально. Заберете у меня удостоверение…
   – Не мент я, не мент. И все это знают. И еще я не мент для новых русских – это тоже все знают. Я никто и нигде. А вот вы на роль живца подходите великолепно. И не нужно так зыркать в сторону шефа. Он ведь тоже не самый крутой в этой стране. И у него тоже есть скелет в шкафу… Это я так, экстраполирую, извините за выражение. И еще я могу предположить, что приказ Владимир Родионыч отдает вам наедине.
   Полковник снова налил вина в бокал.
   – У вас печень, – напомнил Гринчук.
   – И что вы советуете мне делать? – спросил Полковник. – Устроить дебош на ближайшем мероприятии? Дать в глаз уважаемому Владимиру Родионычу и уволиться?
   – Не знаю, – сказал Гринчук. – Честно – не знаю. И не собираюсь ломать себе голову над вашими проблемами. Для себя я все решил. А вы вольны решать все для себя.
   – А давайте выпьем за будущую свадьбу, – предложил Владимир Родионыч, подходя к столу.
   – Давайте, – поддержала Инга.
   – Давайте! – крикнула Мила, протягивая пустой бокал.
   – Девушке – молока, – сказал Гринчук Графу. – Можно – кокосового. Но обязательно – безалкогольного.
   – Вы зануда, Юрий Иванович, – сказала Мила.
   – Устами младенца глаголит истина, – сказал отец Варфоломей.
   – Зануда вы, Юрий Иванович, – сказала Инга.
   – Да, я – зануда! – гордо произнес Гринчук. – И ужасно счастлив этим.
   Гринчук налил себе шампанского и встал:
   – Есть тост.
   – Правильно, – одобрил Доктор. – Пить без тоста – признак глубинных нервных расстройств… Хотя… Может и наоборот. Произносящий тост как бы извиняется перед всеми и перед собой, что пьет. Снимает с себя вину…
   – И топит ее в вине, – подхватил Полковник. – Но предлагаю вернуться к тосту.
   – Вот именно, – сказал Гринчук. – Я до недавнего времени жил очень интересной жизнью. Богатой событиями и приятными встречами. В самом начале карьеры меня чуть не зарезали, и я жив только благодаря отцу Варфоломею, который нашел мою полупотрашенную тушку в сугробе.
   Присутствующие за столом обернулись к священнику, тот махнул рукой, пробормотал что-то невразумительное и отвернулся.
   – Почти каждый день я получал удовольствие, – продолжил Гринчук, – от общения с ворами, проститутками – поймите меня правильно – наркоманами и прочими достойными представителями человечества. Несколько раз в меня стреляли и, к сожалению, я стрелял не только в ответ, но и в живых людей. Двоим из них повезло меньше других. Да. Наверное, я буду очень скучать без всего этого. Наверное, я буду плакать по ночам оттого, что не могу броситься сквозь пургу и метель, как сказал классик, с жезлом и пистолетом, навстречу уроду, укравшему из чьей-то квартиры пылесос и женские трусы пятьдесят восьмого размера. Да, я стану занудой. Я буду копаться в огороде, ходить за грибами или возить свою супругу на Канарские острова. И я предлагаю выпить за то, что мне удалось заставить судьбу сделать меня занудой. За мое занудство!
   Гринчук говорил громко и отчетливо. Его слышал каждый из сидевших в зале. Его слышали официанты и пианист. И когда Гринчук закончил свой тост, все встали и зааплодировали.
   Только Владимир Родионыч… У него по лицу скользнула легкая тень, когда Гринчук сказал о том, что смог заставить судьбу. И тень эту заметил Полковник. И понял, почему она появилась. Но ничего не сказал. Перед его глазами мелькнула странная картинка – рыбак, кажется Владимир Родионыч – опускает руку к баночке с наживкой. А в банке – не червяки, а люди. Рыбак потянулся к одному человечку, но тот – Гринчук? – ускользнул. И гигантская рука потянулась к другому человечку. К Полковнику. Откуда-то сверху, заслоняя солнце…
   Полковник тряхнул головой, отгоняя наваждение. Все уже, оказывается, выпили, и рассаживались на свои места. Полковник последовал их примеру.
   Спокойно, скомандовал себе Полковник. Проклятый Гринчук, умеет вовремя сказать пакость. Блин. Полковник налил в бокал вина и залпом осушил.
   – …все эти достижения прогресса очень опасны, – сказал Доктор. – Мы даже не представляем себе, что с нами могут сделать те же мобильные телефоны. Или правильнее будет сказать – сотовые?
   – Все равно, – разрешил Граф. – Вы о микроволновом излучении?
   – О чем? – переспросил Доктор. – Нет, я о кнопках. Ужас что может произойти.
   Доктор, пользуясь отсутствием Ирины, уверенно прикладывался к бокалу, мысли его и речь текли легко и свободно.
   – У меня вот недавно был случай… Моя клиентка, – Доктор оглядел слушателей и счел нужным уточнить, – не из этого города. Да. Приезжая. У меня сейчас множество клиенток издалека. Приезжают, знаете ли…
   Отец Варфоломей как бы случайно стукнул вилкой по своей тарелке. Доктор оглянулся на священника и откашлялся.
   – Впрочем, это не важно. А важно то, что дама эта, шикарная, поверьте, дама лет тридцати пяти, ухоженная и обеспеченная, собралась разводиться с мужем, с которым прожила семнадцать лет. Семнадцать… – Доктор потянулся за бутылкой, но отец Варфоломей быстро убрал ее в сторону. – И хочет развестись… хотела, представьте себе, именно из-за мобильника. Да.
   – Кто-то позвонил? – предположил Граф.
   – Нет, – мотнул головой Доктор. – В смысле – да, позвонил, но не кто-то… И не…
   Добраться до бутылки снова не удалось.
   – Тебе хватит, – сказал отец Варфоломей.
   – Мне – не хватит. Позвольте мне самому решать… И вообще, почему это вы мне тыкаете? Я вот вам, служитель культа, торговец опиумом для народ, я вас называю на вы… А вы? Увы… – Доктор печально покачал головой.
   – Так что там со звонком? – напомнил Граф.
   – Со звонком… Да, со звонком. Муж этой самой дамы отправился к своей любовнице, в салон красоты. Она там работала. Они уединились и приступили к… – Доктор посмотрел на батюшку и хихикнул, – … приступили к нарушению одной из заповедей. Но в пылу страсти муж случайно нажал какую-то кнопку. И в результате позвонил супруге. И она полчаса смогла наслаждаться порнографией в прямом эфире. Муж имел, как оказалось, привычку обсуждать вслух позы и действия. А дама, его любовница, любила покричать. Смешно?
   Отец Варфоломей кашлянул осуждающе и посмотрел на Милу. Та отвернулась и внимательно смотрела на Ингу и Гринчука. Очень внимательно.
   – И дама не простила измены? – снова поддержал разговор Граф.
   – Если бы, – засмеялся Доктор.
   Ему было хорошо и свободно. И спокойно.
   – Она не смогла ему простить того, что все эти семнадцать лет он не делал с ней того, что делал со своей любовницей. Вот ее любовники с ней это делали, а муж – нет. Представляете? Она мне и говорит… А почему это он ее…
   – Пошли погуляем, – сказал отец Варфоломей, вставая из-за стола и вытаскивая за собой Доктора. – Воздухом подышим.
   – Я… Чего? Я… Ну, пойдемте, батюшка, – Доктор помахал рукой Инге. – Мы еще вернемся.
   Отец Варфоломей вывел Доктора из зала.
   – Черт, – спохватился Граф, вскакивая, – Юра, ты мне нужен на пару минут.
   – Прямо здесь? – спросил Гринчук.
   – В соседнем кабинете.
   – Инга, не возражаешь? – Гринчук взял Ингу за руку. – Я быстро.
   – Я подожду, – улыбнулась Инга.
   – А вот Миле, к сожалению, пора домой, – сказал Гринчук.
   – Юрий Иванович! – возмутилась Мила. – Еще только…
   – Уже двадцать три ноль-ноль и тебе пора домой. Пошли, я тебя посажу в машину. Полковник, можно попросить вашего водителя…
   – Ради бога, – отмахнулся Полковник.
   Граф ждал Гринчука в коридоре.
   – Подожди, – попросил Гринчук, – я отправлю даму.