Страница:
– А женщинами? – спросил Гринчук.
– По возможности, – сказал Доктор и поднял указательный палец. – Всех женщин вы осчастливить не сможете, но стремиться к этому нужно. С единственным условием. Осчастливить. Сделать женщину счастливой хоть на миг. Им так не хватает счастья.
Вошла Ирина. Молча налила в чашку Гринчуку кипяток. Добавила заварку. Подвинула сахарницу и вазу с печеньем.
– Вы не поверите, Юрий Иванович, – продолжил тему Доктор. – Я сейчас, с вашей легкой руки, выступаю в роли психоаналитика, так чего только не услышишь от наших уважаемых и материально обеспеченных женщин. И, как верно писал классик, все они несчастны по-своему.
– Фрейд? – уточнил Гринчук.
– Побойтесь бога! – всплеснул руками Доктор. – При чем здесь Фрейд?
– Так ведь психоанализ.
– Это Толстой! Лев Николаевич.
– Он тоже занимался психоанализом? – Гринчук насыпал себе в чашку сахар и посмотрел на Доктора с самым невозмутимым видом.
– Кто? Толстой? – опешил Доктор.
– Лев Николаевич, – кивнул Гринчук.
Доктор набрал в легкие воздух, но потом вдруг засмеялся и погрозил Гринчуку пальцем:
– Снова купили старика. Я никак не привыкну к этой вашей манере внезапного розыгрыша. Никак не вобью себе в голову, что с вами нужно быть каждую секунду наготове.
– Как пионер, – Гринчук взял из вазы печенье. – И что там о несчастье женщин?
– В принципе, оказалось, что счастливых среди них вообще нет. То есть, они обращают внимание только на то, что не получилось, принимая все положительные моменты, как должное. Одна дама была в жутком горе, когда муж забыл привезти ей из Парижа какое-то особое платье. Всегда привозил, а в этот раз… Еле ее успокоил.
– Тяжелая у них жизнь, – усмехнулся Гринчук.
– А вы не иронизируйте, – серьезно сказал Доктор. – Они искренне полагаю, что тяжелая. И страдают.
– Кстати, о страданиях. Лелюкова, случайно, среди ваших пациенток не значится?
– Простите, Юрий Иванович, но существует такая вещь, как врачебная тайна. – Доктор строго посмотрел на Гринчука.
– Значится, – констатировал удовлетворенным тоном Гринчук. – Так что же вы, Доктор, не поняли, что мадам Лелюкова решила своего мужа искалечить? И что завела себе любовницу?
– Ольга? – растерянно переспросил Доктор.
– Ольга.
– И с кем она?..
– Есть такая вещь, Доктор, как тайна следствия, – с ханжеским выражением лица заявил Гринчук. – И я, как порядочный человек, не могу вам сообщить, что у Лелюковой и ее мужа роман с одной и той же дамой. С красивым именем – Маргарита.
– С Гоноратской?
– С ней, родимой. Она что, тоже среди ваших пациенток?
– Не поверите, Юрий Иванович, – тяжело вздохнул Доктор. – За те три месяца, которые я… гм… практикую, ко мне на прием записались практически все обеспеченные дамы этого города. Мне, во всяком случае, так кажется. Времени не хватает совершенно. Приходится даже некоторым отказывать…
– Да, – кивнул Гринчук, – кто бы мог подумать? И ведь без рекламы, без, извините, раскрутки…
Михаил, заметив, что Ирина начала убирать со стола, встал и принялся ей помогать. Подхватив тарелки, вышел из комнаты.
Гринчук перехватил взгляд, которым Ирина проводила его, и отвернулся. Лучше бы она ругалась. Лучше бы требовала от него выполнения данного обещания, называла его как угодно, лишь бы не молчала вот так. Лишь бы не смотрела на Михаила как на смертельно больного щенка.
– А в этом деле вовсе не нужно рекламы, – сказал Доктор.
– Что? – Гринчук не сразу вернулся к разговору.
– Я говорю, что для этого дела вовсе не нужна реклама. Даже наоборот! Одна дама рассказала своей подруге, причем так рассказала, что той захотелось просто прийти посмотреть. Пришла, поговорила. А я ей…
– А ты ей наплел с три короба! – Ирина привычно перебила Доктора и вышла на кухню.
– А я ей за две минуты рассказал всю ее тяжкую жизнь.
– Пророческий дар открылся?
– Зачем? Каждой из них только кажется, что она такая единственная. У них только повод для несчастья разный – платье, любовница мужа, скверная портниха и тому подобное. А причина у всех одна. Вернее, не причина, а много причин – безделье, лень, скука. И всякой можно это рассказать, и всякая подумает, что это я такой прозорливый, – Доктор развел руками. – Я себя чувствую шарлатаном. Жуликов, эксплуатирующим женские слабости.
Доктор понизил голос и наклонился к Гринчуку с таинственным видом:
– Я уже не знаю, куда девать деньги. Честно. Если бы мне кто-то сказал полгода назад, что я столкнусь с такой проблемой – засмеял бы. А тут… Я принимаю каждую даму по часу. Восемь часов по пятьдесят долларов. Шесть дней в неделю. Вы считаете?
– Что? Да, считаю. Четыреста в день, две четыреста в неделю, девять шестьсот в месяц… Что? – Гринчук ошарашено посмотрел на Доктора. – Сколько?
– Девять тысяч шестьсот долларов в месяц, – тяжело вздохнул Доктор. – При этом я не плачу за жилье, спасибо вам, а одежды, еды и прочих излишеств мне много не нужно. Может, начать налоги платить?
Гринчук покачал головой.
Тогда, в январе, когда Гринчук порекомендовал одной нервной даме обратиться к Доктору, он и не предполагал, что все может обернуться таким вот неожиданным образом. Счастье еще, что Доктор не спился на радостях. Хотя тут, по-видимому, нужно благодарить Ирину. Да, проблемы у Доктора…
– Так что мне делать? – спросил Доктор. – Ко мне начинают приезжать из других городов. Вот вчера приехала дама, я с ней пообщался уже после работы, вне расписания, она сразу же уехала, а сегодня мне звонила ее подруга и спрашивала, не могу ли я… А я не могу.
– Поднимите расценки, – предложил Гринчук. – В два раза.
– И зачем? – печально вздохнул Доктор. – Будет получаться… девять шестьсот умножить на два… Девятнадцать двести в месяц. И куда мне это девать? Они же все равно от меня не отцепятся. Они же ко мне приходят раз в неделю, для них это выйдет всего четыреста долларов в месяц. Они на кафе больше тратят. До меня даже дошли слухи, что они начинают покупать друг у друга место в очереди.
Гринчук сделал над собой усилие, чтобы не засмеяться. Печальный богатый Доктор, который еще этим летом был бомжом и даже приворовывал по мелочам в магазинах и на рынке.
– Повышайте, пока им не надоест. Сто, двести, триста… Рано или поздно они отстанут от вас.
– Так мне же их жалко! Я ведь для них стал волшебным источником, если хотите. Они уже привыкли, что я точно им помогу. И им достаточно только прийти ко мне и поговорить о погоде, что излечиться от хандры. Не навсегда, но на неделю, как минимум.
– Типа, на иглу подсели? – улыбнулся Гринчук.
– Знаете, – голос Доктора вдруг немного дрогнул, как от обиды. – Напрасно вы так легко об этом говорите. Когда я еще работал в больнице… Я тогда еще работал в больнице и лечил больных, а не пудрил мозги пресыщенным дамам. С одним нашим очень уважаемым доктором, светилом, между прочим, произошла очень поучительная история. К нему обратился…
В комнату вернулся Михаил и молча сел в кресло напротив телевизора. Потом пришла Ирина, взяла с журнального столика свое вязание и устроилась в кресле напротив Михаила. Она вообще старалась все время держать Михаила в поле зрения.
Доктор дождался, пока они рассядутся, а потом заговорил снова, но уже громче и выразительнее, словно этого требовало увеличение количества слушателей.
– К этому светилу обратился один сельский житель. Маялся, бедняга, желудком, в родной районной больнице ему поставили диагноз – рак. Но кто-то из добрых людей посоветовал поехать в город. И не просто в город, а именно в нашу больницу и именно к тому самому доктору. Этот доктор – самый лучший, и самый большой специалист по желудкам. Он только глянет – сразу лучше станет. Мужичек и поехал. И попал как раз на этого доктора. Тот глянул на больного, на диагноз, да и запустил его на обследование. А доктор действительно был авторитетный, так что селянина всюду принимали без очереди. Управились за пару дней.
– В районной напутали? – предположил Гринчук, увидев, что Доктор сделал драматическую паузу.
Гринчук всегда старался попадаться в расставленные Доктором ловушки. И вовремя подбрасывал нужные фразы.
– Ничего подобного! – с довольным видом сообщил Доктор. – К сожалению, в районной больнице ему все сказали правильно. Рак, с метастазами. Жить бедняге получалось не больше года. В лучшем случае. И что делать доктору?
– Действительно, – подхватил Гринчук.
Похоже, слишком азартно подхватил, потому что Доктор взглянул на него с подозрением. Пришлось придавать лицу самое невинное выражение из возможных.
– Светило решило, что негоже портить бедняге последние месяцы жизни, и сообщило ему с самым серьезным видом, что идиоты в районке напутали, что все у мужика нормально, что он сам себя накручивает…
– Что все болезни от нервов, только сифилис от любви, – вставил Гринчук.
– Нечто вроде этого, – кивнул Доктор. – Колхозник уточнил, нужно ли придерживаться диеты, а, услышав, что нет, особо поинтересовался на счет самогона. И получил разрешение даже на самогон.
– Все вы, доктора, алкоголики, – сказала Ирина, не отрываясь от вязания. – И людей спаиваете.
– А ему все равно терять уже было нечего, – сказал Доктор. – Личные дела таких пациентов можно через год уничтожать за ненадобностью. С такими метастазами… Да. Но дело колхозника выбросить не успели. Он сам приехал через год, нашел того самого знаменитого врача и торжественно вручил ему торбу с сельскими гостинцами. Сало там, кур всяких. Светило не поверило, снова запустило пациента по анализам. И представьте себе…
Доктор сделал многозначительную паузу.
– Представьте себе – ничего.
– Желудка нету? – ужаснулся Гринчук.
– Рака нету, – сказал Доктор. – Ни единой метастазы. Или не единого? Все время путаю рода…
– А куда все это подевалось?
– Вылечилось, – торжественно произнес Доктор. – Абсолютно. Бедняга на столько поверил, что сам себя спас. Вот.
– И теперь живет счастливо в кругу многочисленной семьи, – заключил Гринчук.
Доктор немного погрустнел:
– Не совсем. Вернее, совсем не… Похоронили селянина через месяц.
– Рак?
– По пьяному делу разбился на мотоцикле.
– Вот я и говорю – сами алкоголики, и других приучают, – сказала Ирина.
– Ну, вы хоть своим пациенткам коньячок не советуете? – спросил Гринчук.
Доктор потупился.
– Да, Доктор, – осуждающе протянул Гринчук. – С такими рекомендациями и рецептами вы еще и их мужей к себе привлечете.
– Лучше уж пусть коньяк попивают, чем забивают себе мозги волшебным объявлением, – сказал Доктор.
– Чем-чем? – не понял Гринчук.
– Волшебным объявлением, – повторил Доктор. – Помните, наверное, в детстве, истории о черной руке, белом пятне и гробе на семи колесиках? Теперь городской, извините, фольклор, пополнился замечательной сказкой о волшебном объявлении. В духе времени, так сказать.
– И?
– Достаточно разместить в некоей газете объявление о том, что ты хочешь немного счастья. И к тебе через некоторое время обратятся и предложат помощь.
– Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете… – напел посерьезневший Гринчук. – Бесплатно предложат?
– В том-то и дело, что помогут только тому, кто очень хочет. И за некую безумную плату. Чуть ли не душу потребуют. Но желание исполнять почти любое.
– Замечательно! – восхищенно сказал Гринчук. – Может, подскажете мне газетку? Сам счастливым быть хочу.
– В том-то и заковыка, – улыбнулся Доктор. – Душу многие из моих пациенток отдали бы с удовольствием. Тем более что в душу сейчас не слишком верят. Вот я, например… Только мало кому открывается название этой самой газеты. А кому открывается, тот, получив счастье, никому об этом не говорит.
Свою историю Доктор закончил замогильным голосом.
Гринчук постучал задумчиво пальцами по столу:
– Анекдот мне когда-то рассказал один католический священник. При нем кто-то заспорил о бессмертии души, так он к месту и вставил. Один сперматозоид спрашивает другого: «Ты веришь в жизнь после рождения?» – «Не знаю, но оттуда еще никто не возвращался».
Доктор вопросительно посмотрел на Гринчука.
– Это я к тому, что осчастливленные стараются о счастье помалкивать. Хотя, это настораживает. Особенно тот пункт, который о душе, – извиняющимся тоном произнес Гринчук. – Богу, как известно, такая плата не нужна.
Доктор разгладил скатерть перед собой.
– И вам не попадались такие счастливые? – спросил Гринчук.
– Среди моих пациенток все больше несчастные, – напомнил Доктор.
– А, ну да. И городской фольклор не подразумевает имена, фамилии, явки и пароли.
– Между прочим, Юрий Иванович, вы тоже стали частью этого самого городского фольклора, – улыбнулся Доктор. – Я уже насколько раз слышал историю о менте, который продал душу дьяволу.
– Что? – Гринчук удивился искренне.
– Да-да! Представьте себе, – довольный произведенным эффектом Доктор потер ладони. – Оказывается вы, Юрий Иванович, подписали договор с… ну, с этим, сами понимаете… и у вас теперь пошла карьера, привалили деньги, а всякий, кто попытается с вами поссориться, неминуемо погибает. Не от вашей руки, а случайно или даже загадочно. И еще вам в помощники направлен демон, который…
Доктор вдруг побледнел и замолчал. Он вскочил из-за стола и суетливо огляделся:
– Руки пойду помою. После еды нужно непременно мыть руки.
Гринчук проводил Доктора удивленным взглядом, потом посмотрел на Ирину. И вздрогнул.
Ее глаза…
Гринчук торопливо отвернулся.
В ванной что-то грохнуло.
– Там наш Доктор не упал? – Гринчук встал из-за стола и вышел из комнаты.
Надеясь, что не слишком суетливо.
Доктор сидел на краю ванны и смотрел на стену перед собой. На полу валялась эмалированная кружка.
– Не расстраивайтесь, Доктор, – как можно мягче произнес Гринчук.
– Я идиот, – с отчаяньем в голосе произнес Доктор. – Полный кретин. Бедная Ирина!
– Ничего, – сказал Гринчук. – Она поймет и успокоится. Тем более что я действительно решил заняться Михаилом вплотную. Все будет нормально.
Доктор тяжело вздохнул.
– Успокойтесь, Доктор, – скомандовал Гринчук. – На вас смотрят все печальные дамы нашего города и окрестностей. Вы ведь их единственная опора и надежда. Если не считать волшебного объявления.
– Не сыпьте мне соль на сахар, – слабым голосом попросил Доктор. – Мне это волшебное объявление!..
– А что так? – заинтересовался Гринчук и тоже присел на край ванны возле Доктора. – Что-то конкретное?
– В шизофрении не может быть ничего конкретного, кроме диагноза. Обычная страшилка. Некая дама разместила объявление в одной курортной газете. На юге где-то. К ней пришли, спросили, чего она хочет. Она захотела избавиться от мужа, жлоба, развратника и садиста. И все.
– Что – все?
– Они как раз отдыхали в небольшом приморском городе…
– А в каком именно? – немного напряженным голосом спросил Гринчук.
– Это же сказка. Откуда я знаю?
– Извините.
– Они там провели недельку, а потом поехали, как было запланировано, за границу. То ли на Средиземное, то ли на Красное. Отлично провели там пару недель, и уже собирались ехать домой. Жена проснулась – мужа в номере нет. Час нет, два, три. Она спустилась в вестибюль, и портье ей сообщил, что супруг вышел из гостиницы рано утром. Был спокоен и даже как-то отрешен. Ни бумажника, ни документов, ни даже телефона он с собой не взял. Нашли таксиста, который подвозил супруга в центр города.
– Бесплатно? – спросил Гринчук.
– Что, простите?
– Он же бумажник оставил в номере.
– Откуда я знаю? Это, повторяю – сказка. Страшилка. Какой вы здесь хотите найти смысл?
– Действительно, – согласился Гринчук. – И дальше что?
– Все. Дама приехала домой безутешной вдовой, извините за нечаянные стихи, и жила счастливо, пока не повесилась.
– Повесилась?
– Именно, – серьезно кивнул Доктор. – А перед смертью успела рассказать о волшебном объявлении подруге. Ну, и так далее.
– Замечательно, – подвел итог Гринчук. – И так – все дальше и дальше. И в это верят?
– Представьте себе. Верят же в летающие тарелки, снежных людей… Мы все очень хотим верить в чудо. Оно за нас все решит, оно произойдет, и мы поверим во что угодно, – Доктор печально улыбнулся. – Так что я – еще не самый ужасный представитель чудесного мира сказок и волшебства.
– А я?
– А вы, Юрий Иванович, опасный представитель этого мира. Вам достаточно обидится на кого-либо, чтобы тот был проклят. Гиря достославный, Мехтиев… Или даже вот Атаман и его люди…
– Стоп, – приказал Гринчук. – А об этом откуда вы знаете?
– У меня сегодня была жена одного из конкретных пацанов, вот она и поведала эту историю. А потом жена одного из милицейских начальников подтвердила и даже добавила. Вы ссорились перед нападением на вас с людьми Атамана?
– Ну… – неопределенно протянул Гринчук.
– Вот все трое и погибли в автокатастрофе. Нет?
Гринчук кашлянул. Можно было, конечно, сказать, что нет, что фигня все это, но ведь действительно был у него с пацанами серьезный разговор. И действительно он, типа, наехал на ребят. И был даже тому свидетель…
– А жена какого ментовского начальника вам сказала о моей ссоре с людьми Атамана?
– Ну, Юрий Иванович… – протянул Доктор, вставая.
– Поссориться хотите? – с неприятным выражением на лице поинтересовался Гринчук. – Вы же сами рассказывали – кто со мной ссорится, у того начинаются проблемы.
– Юрий Иванович…
– Я уже почти сорок лет Юрий Иванович.
– Ну не знаю, как это называется, – отведя взгляд, пробормотал Доктор. – То ли внутренняя безопасность, то ли отдел чистки рядов. Своих, в общем, ловят.
Гринчук улыбнулся:
– Ладно, мне пора. Спасибо за информацию.
– Не за что… – протянул Доктор.
– Миша! – крикнул Гринчук из коридора, чтобы не попадаться на глаза Ирине. – Поехали, у нас есть дело.
– Иду, – сказал Михаил.
– И, доктор, – Гринчук обернулся уже на пороге. – Очень вас прошу – все, что всплывет об этом самом волшебном объявлении – немедленно мне сообщите. Но это если всплывет. Сами ни в коем случае не расспрашивайте.
– А что? – спросил Доктор подходя поближе.
– Тот, кто покупает душу, не любит, чтобы об этом говорили, – почти прошептал Гринчук. – Поверьте мне на слово.
– Да ну вас, – после секундной паузы махнул рукой Доктор, – я снова чуть не попался. Ваши шутки…
Гринчук молча смотрел на Доктора.
– Розыгрыши… – уже тише сказал Доктор.
Гринчук продолжал молчать.
– Не хотите же вы сказать… – пробормотал Доктор.
– Я уже сказал. Будьте осторожнее.
Доктор закрыл за Гринчуком дверь и почти минуту стоял пред ней, глядя себе под ноги.
– Тот, кто покупает душу, не любит чтобы об этом говорили, – еле слышно повторил Доктор.
Чушь, конечно. Очередной розыгрыш.
По ногам потянуло сквозняком. Доктор передернул плечами и торопливо пошел в комнату, в которой было светло, в которой была Ирина и в углу которой висела икона.
– Плохо, – ответил Михаил. – Маму Иру жалко.
Гринчук тронул машину, медленно проехал по неосвещенному двору и выехал на улицу. Движение было не слишком сильное.
– А что мы можем еще сделать? – спросил Гринчук, не поворачивая головы.
– Все равно – жалко, – сказал Михаил. – А дальше будет еще хуже.
Гринчук втянул воздух сквозь зубы.
– Ты-то сам – выдержишь? – помолчав, спросил Гринчук у Михаила.
– Постараюсь, – сказал Михаил.
– Смотри, завтра, я думаю, с утра, у меня начнутся проблемы.
– Что именно?
– Ерунда. Если они завтра не начнутся, то их придется придумать, – улыбнулся Гринчук. – Думаю, что завтра все будет идти до безобразия правильно. А если нет…
– То проблемы начнутся послезавтра, – закончил Михаил.
– Откуда такая уверенность?
– Послезавтра – день рождения Махмутова-младшего. Когда его мама передавала мне пригласительные для меня, вас и Братка…
– Даже Братка? – удивился Гринчук.
Он сам и Михаил в последнее время стали дежурными гостями на всех массовых мероприятиях новых русских дворян, но Браток обычно счастливо избегал подобных приглашений.
– Даже Ваню, – кивнул Михаил. – И мама проговорилась, что именно ее сынок хочет видеть нас на своем празднике. И, как я догадываюсь, неспроста.
– А поспрашать?
– Поспрашал.
– Не тяни, – потребовал Гринчук, но тут подал голос его мобильник.
– Да? – сказал Гринчук.
– Юрий Иванович? – спросил Браток.
– Он самый.
– Вы где?
– Еду домой.
– Тут вас один мент разыскивает. Говорит, что очень важно.
– Старший лейтенант? – спросил Гринчук.
– Да, – подтвердил Браток.
Он уже привык к тому, что застать Гринчука врасплох очень трудно.
– Передай, что буду минут через пятнадцать, – Гринчук спрятал телефон в карман и оглянулся на Михаила. – Становится скучно жить.
– Что?
– Завтра грянет буря. Появился буревестник, серой молнии подобный.
– Черной.
– Серой. В менты идут люди серые. Большей частью. Встречаются, конечно, черные, но приблизительно в той же пропорции, что и белые. И те, и другие из органов потихоньку вытесняются. И кстати…
– А мне казалось, что все менты разные, – перебил Михаил.
– А ты слышал, что серый цвет имеет множество оттенков? Мне физик один знакомый говорил. Оптик. Вот и менты бывают серыми по-разному. В оттенках. А разговор у нас, кстати, получается совершенно дурацкий, – засмеялся Гринчук.
Михаил молча пожал плечами.
– Ладно, – сказал Гринчук. – Что ты выяснил о послезавтрашнем празднике?
«Джип» Гринчука проехал мимо стоявшего на обочине «вольво».
В «вольво» сидели два человека, которых Гринчук не знал. Во всяком случае, в лицо. Их звучные погремухи, Котик и Женя Синяк, Гринчук пару раз слышал, но не более того. Жизнь не сводила парней с Зеленым. Чему парни были несказанно рады. Особенно – в последнее время.
Котик, сидевший за рулем, успел заметить номера на «джипе» и молча толкнул приятеля локтем.
– Чего? – не сразу понял Женя Синяк, но, увидев «джип», быстро сообразил. – Зеленый.
– Твою мать, – простонал Котик.
Женя Синяк поискал глазами иконку на «торпеде» и даже поднес пальцы правой руки ко лбу.
– А ведь Атаман хотел нам отправить к менту, – сказал Котик.
– В натуре, – согласился Синяк. – И это нас бы сейчас нашли в пруду…
Оба помолчали. Мысль получалась страшная. И тянула за собой другие мысли, также не слишком приятные. Пацаны вообще не очень любили морщить лоб, размышляя, но сейчас был как раз тот случай, когда пошевелить заскорузлыми извилинами было не просто можно, но даже и необходимо.
Если Атаман хотел послать за Зеленым их, а не Сливу и других пацанов, то как же это выходило, что именно Грыжа, Ярик и Слива под руководством Петрухи спланировали ту самую заказуху? Атаман сам выбирал, кого послать. И если выходило, что не они заказывали Атамана, то почему Мастер на них все повесил?
– А мне Ярик говорил, что у Зеленого глаз дурной. Запросто сглазить может, – сказал Синяк.
– Пошел ты… – буркнул Котик.
– Чего? – не понял Синяк.
– Такие разговоры на ночь, придурок.
Обычно Синяк обижался легко. Но на этот раз промолчал. Котик был прав. Не стоит на ночь говорить о Зеленом. Не то, чтобы Синяк верил в нечистую силу… Но – не стоит.
И пацаны про то же базарят.
Лучше поговорить о чем-нибудь менее страшном. Можно даже о послезавтрашних похоронах Атамана. Похороны должны проходить по первому классу – за все взялся лично Мастер. Атаман ему, типа, сыном был.
А вот Грыжу, Ярика и Сливу зароют как бродячих собак. Ведь это они заказали Атамана. Так сказал Мастер. И этому приходилось верить. Хотя…
Но эта тема и у Синяка, и у Котика вызывала озноб.
Глава 5
– По возможности, – сказал Доктор и поднял указательный палец. – Всех женщин вы осчастливить не сможете, но стремиться к этому нужно. С единственным условием. Осчастливить. Сделать женщину счастливой хоть на миг. Им так не хватает счастья.
Вошла Ирина. Молча налила в чашку Гринчуку кипяток. Добавила заварку. Подвинула сахарницу и вазу с печеньем.
– Вы не поверите, Юрий Иванович, – продолжил тему Доктор. – Я сейчас, с вашей легкой руки, выступаю в роли психоаналитика, так чего только не услышишь от наших уважаемых и материально обеспеченных женщин. И, как верно писал классик, все они несчастны по-своему.
– Фрейд? – уточнил Гринчук.
– Побойтесь бога! – всплеснул руками Доктор. – При чем здесь Фрейд?
– Так ведь психоанализ.
– Это Толстой! Лев Николаевич.
– Он тоже занимался психоанализом? – Гринчук насыпал себе в чашку сахар и посмотрел на Доктора с самым невозмутимым видом.
– Кто? Толстой? – опешил Доктор.
– Лев Николаевич, – кивнул Гринчук.
Доктор набрал в легкие воздух, но потом вдруг засмеялся и погрозил Гринчуку пальцем:
– Снова купили старика. Я никак не привыкну к этой вашей манере внезапного розыгрыша. Никак не вобью себе в голову, что с вами нужно быть каждую секунду наготове.
– Как пионер, – Гринчук взял из вазы печенье. – И что там о несчастье женщин?
– В принципе, оказалось, что счастливых среди них вообще нет. То есть, они обращают внимание только на то, что не получилось, принимая все положительные моменты, как должное. Одна дама была в жутком горе, когда муж забыл привезти ей из Парижа какое-то особое платье. Всегда привозил, а в этот раз… Еле ее успокоил.
– Тяжелая у них жизнь, – усмехнулся Гринчук.
– А вы не иронизируйте, – серьезно сказал Доктор. – Они искренне полагаю, что тяжелая. И страдают.
– Кстати, о страданиях. Лелюкова, случайно, среди ваших пациенток не значится?
– Простите, Юрий Иванович, но существует такая вещь, как врачебная тайна. – Доктор строго посмотрел на Гринчука.
– Значится, – констатировал удовлетворенным тоном Гринчук. – Так что же вы, Доктор, не поняли, что мадам Лелюкова решила своего мужа искалечить? И что завела себе любовницу?
– Ольга? – растерянно переспросил Доктор.
– Ольга.
– И с кем она?..
– Есть такая вещь, Доктор, как тайна следствия, – с ханжеским выражением лица заявил Гринчук. – И я, как порядочный человек, не могу вам сообщить, что у Лелюковой и ее мужа роман с одной и той же дамой. С красивым именем – Маргарита.
– С Гоноратской?
– С ней, родимой. Она что, тоже среди ваших пациенток?
– Не поверите, Юрий Иванович, – тяжело вздохнул Доктор. – За те три месяца, которые я… гм… практикую, ко мне на прием записались практически все обеспеченные дамы этого города. Мне, во всяком случае, так кажется. Времени не хватает совершенно. Приходится даже некоторым отказывать…
– Да, – кивнул Гринчук, – кто бы мог подумать? И ведь без рекламы, без, извините, раскрутки…
Михаил, заметив, что Ирина начала убирать со стола, встал и принялся ей помогать. Подхватив тарелки, вышел из комнаты.
Гринчук перехватил взгляд, которым Ирина проводила его, и отвернулся. Лучше бы она ругалась. Лучше бы требовала от него выполнения данного обещания, называла его как угодно, лишь бы не молчала вот так. Лишь бы не смотрела на Михаила как на смертельно больного щенка.
– А в этом деле вовсе не нужно рекламы, – сказал Доктор.
– Что? – Гринчук не сразу вернулся к разговору.
– Я говорю, что для этого дела вовсе не нужна реклама. Даже наоборот! Одна дама рассказала своей подруге, причем так рассказала, что той захотелось просто прийти посмотреть. Пришла, поговорила. А я ей…
– А ты ей наплел с три короба! – Ирина привычно перебила Доктора и вышла на кухню.
– А я ей за две минуты рассказал всю ее тяжкую жизнь.
– Пророческий дар открылся?
– Зачем? Каждой из них только кажется, что она такая единственная. У них только повод для несчастья разный – платье, любовница мужа, скверная портниха и тому подобное. А причина у всех одна. Вернее, не причина, а много причин – безделье, лень, скука. И всякой можно это рассказать, и всякая подумает, что это я такой прозорливый, – Доктор развел руками. – Я себя чувствую шарлатаном. Жуликов, эксплуатирующим женские слабости.
Доктор понизил голос и наклонился к Гринчуку с таинственным видом:
– Я уже не знаю, куда девать деньги. Честно. Если бы мне кто-то сказал полгода назад, что я столкнусь с такой проблемой – засмеял бы. А тут… Я принимаю каждую даму по часу. Восемь часов по пятьдесят долларов. Шесть дней в неделю. Вы считаете?
– Что? Да, считаю. Четыреста в день, две четыреста в неделю, девять шестьсот в месяц… Что? – Гринчук ошарашено посмотрел на Доктора. – Сколько?
– Девять тысяч шестьсот долларов в месяц, – тяжело вздохнул Доктор. – При этом я не плачу за жилье, спасибо вам, а одежды, еды и прочих излишеств мне много не нужно. Может, начать налоги платить?
Гринчук покачал головой.
Тогда, в январе, когда Гринчук порекомендовал одной нервной даме обратиться к Доктору, он и не предполагал, что все может обернуться таким вот неожиданным образом. Счастье еще, что Доктор не спился на радостях. Хотя тут, по-видимому, нужно благодарить Ирину. Да, проблемы у Доктора…
– Так что мне делать? – спросил Доктор. – Ко мне начинают приезжать из других городов. Вот вчера приехала дама, я с ней пообщался уже после работы, вне расписания, она сразу же уехала, а сегодня мне звонила ее подруга и спрашивала, не могу ли я… А я не могу.
– Поднимите расценки, – предложил Гринчук. – В два раза.
– И зачем? – печально вздохнул Доктор. – Будет получаться… девять шестьсот умножить на два… Девятнадцать двести в месяц. И куда мне это девать? Они же все равно от меня не отцепятся. Они же ко мне приходят раз в неделю, для них это выйдет всего четыреста долларов в месяц. Они на кафе больше тратят. До меня даже дошли слухи, что они начинают покупать друг у друга место в очереди.
Гринчук сделал над собой усилие, чтобы не засмеяться. Печальный богатый Доктор, который еще этим летом был бомжом и даже приворовывал по мелочам в магазинах и на рынке.
– Повышайте, пока им не надоест. Сто, двести, триста… Рано или поздно они отстанут от вас.
– Так мне же их жалко! Я ведь для них стал волшебным источником, если хотите. Они уже привыкли, что я точно им помогу. И им достаточно только прийти ко мне и поговорить о погоде, что излечиться от хандры. Не навсегда, но на неделю, как минимум.
– Типа, на иглу подсели? – улыбнулся Гринчук.
– Знаете, – голос Доктора вдруг немного дрогнул, как от обиды. – Напрасно вы так легко об этом говорите. Когда я еще работал в больнице… Я тогда еще работал в больнице и лечил больных, а не пудрил мозги пресыщенным дамам. С одним нашим очень уважаемым доктором, светилом, между прочим, произошла очень поучительная история. К нему обратился…
В комнату вернулся Михаил и молча сел в кресло напротив телевизора. Потом пришла Ирина, взяла с журнального столика свое вязание и устроилась в кресле напротив Михаила. Она вообще старалась все время держать Михаила в поле зрения.
Доктор дождался, пока они рассядутся, а потом заговорил снова, но уже громче и выразительнее, словно этого требовало увеличение количества слушателей.
– К этому светилу обратился один сельский житель. Маялся, бедняга, желудком, в родной районной больнице ему поставили диагноз – рак. Но кто-то из добрых людей посоветовал поехать в город. И не просто в город, а именно в нашу больницу и именно к тому самому доктору. Этот доктор – самый лучший, и самый большой специалист по желудкам. Он только глянет – сразу лучше станет. Мужичек и поехал. И попал как раз на этого доктора. Тот глянул на больного, на диагноз, да и запустил его на обследование. А доктор действительно был авторитетный, так что селянина всюду принимали без очереди. Управились за пару дней.
– В районной напутали? – предположил Гринчук, увидев, что Доктор сделал драматическую паузу.
Гринчук всегда старался попадаться в расставленные Доктором ловушки. И вовремя подбрасывал нужные фразы.
– Ничего подобного! – с довольным видом сообщил Доктор. – К сожалению, в районной больнице ему все сказали правильно. Рак, с метастазами. Жить бедняге получалось не больше года. В лучшем случае. И что делать доктору?
– Действительно, – подхватил Гринчук.
Похоже, слишком азартно подхватил, потому что Доктор взглянул на него с подозрением. Пришлось придавать лицу самое невинное выражение из возможных.
– Светило решило, что негоже портить бедняге последние месяцы жизни, и сообщило ему с самым серьезным видом, что идиоты в районке напутали, что все у мужика нормально, что он сам себя накручивает…
– Что все болезни от нервов, только сифилис от любви, – вставил Гринчук.
– Нечто вроде этого, – кивнул Доктор. – Колхозник уточнил, нужно ли придерживаться диеты, а, услышав, что нет, особо поинтересовался на счет самогона. И получил разрешение даже на самогон.
– Все вы, доктора, алкоголики, – сказала Ирина, не отрываясь от вязания. – И людей спаиваете.
– А ему все равно терять уже было нечего, – сказал Доктор. – Личные дела таких пациентов можно через год уничтожать за ненадобностью. С такими метастазами… Да. Но дело колхозника выбросить не успели. Он сам приехал через год, нашел того самого знаменитого врача и торжественно вручил ему торбу с сельскими гостинцами. Сало там, кур всяких. Светило не поверило, снова запустило пациента по анализам. И представьте себе…
Доктор сделал многозначительную паузу.
– Представьте себе – ничего.
– Желудка нету? – ужаснулся Гринчук.
– Рака нету, – сказал Доктор. – Ни единой метастазы. Или не единого? Все время путаю рода…
– А куда все это подевалось?
– Вылечилось, – торжественно произнес Доктор. – Абсолютно. Бедняга на столько поверил, что сам себя спас. Вот.
– И теперь живет счастливо в кругу многочисленной семьи, – заключил Гринчук.
Доктор немного погрустнел:
– Не совсем. Вернее, совсем не… Похоронили селянина через месяц.
– Рак?
– По пьяному делу разбился на мотоцикле.
– Вот я и говорю – сами алкоголики, и других приучают, – сказала Ирина.
– Ну, вы хоть своим пациенткам коньячок не советуете? – спросил Гринчук.
Доктор потупился.
– Да, Доктор, – осуждающе протянул Гринчук. – С такими рекомендациями и рецептами вы еще и их мужей к себе привлечете.
– Лучше уж пусть коньяк попивают, чем забивают себе мозги волшебным объявлением, – сказал Доктор.
– Чем-чем? – не понял Гринчук.
– Волшебным объявлением, – повторил Доктор. – Помните, наверное, в детстве, истории о черной руке, белом пятне и гробе на семи колесиках? Теперь городской, извините, фольклор, пополнился замечательной сказкой о волшебном объявлении. В духе времени, так сказать.
– И?
– Достаточно разместить в некоей газете объявление о том, что ты хочешь немного счастья. И к тебе через некоторое время обратятся и предложат помощь.
– Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете… – напел посерьезневший Гринчук. – Бесплатно предложат?
– В том-то и дело, что помогут только тому, кто очень хочет. И за некую безумную плату. Чуть ли не душу потребуют. Но желание исполнять почти любое.
– Замечательно! – восхищенно сказал Гринчук. – Может, подскажете мне газетку? Сам счастливым быть хочу.
– В том-то и заковыка, – улыбнулся Доктор. – Душу многие из моих пациенток отдали бы с удовольствием. Тем более что в душу сейчас не слишком верят. Вот я, например… Только мало кому открывается название этой самой газеты. А кому открывается, тот, получив счастье, никому об этом не говорит.
Свою историю Доктор закончил замогильным голосом.
Гринчук постучал задумчиво пальцами по столу:
– Анекдот мне когда-то рассказал один католический священник. При нем кто-то заспорил о бессмертии души, так он к месту и вставил. Один сперматозоид спрашивает другого: «Ты веришь в жизнь после рождения?» – «Не знаю, но оттуда еще никто не возвращался».
Доктор вопросительно посмотрел на Гринчука.
– Это я к тому, что осчастливленные стараются о счастье помалкивать. Хотя, это настораживает. Особенно тот пункт, который о душе, – извиняющимся тоном произнес Гринчук. – Богу, как известно, такая плата не нужна.
Доктор разгладил скатерть перед собой.
– И вам не попадались такие счастливые? – спросил Гринчук.
– Среди моих пациенток все больше несчастные, – напомнил Доктор.
– А, ну да. И городской фольклор не подразумевает имена, фамилии, явки и пароли.
– Между прочим, Юрий Иванович, вы тоже стали частью этого самого городского фольклора, – улыбнулся Доктор. – Я уже насколько раз слышал историю о менте, который продал душу дьяволу.
– Что? – Гринчук удивился искренне.
– Да-да! Представьте себе, – довольный произведенным эффектом Доктор потер ладони. – Оказывается вы, Юрий Иванович, подписали договор с… ну, с этим, сами понимаете… и у вас теперь пошла карьера, привалили деньги, а всякий, кто попытается с вами поссориться, неминуемо погибает. Не от вашей руки, а случайно или даже загадочно. И еще вам в помощники направлен демон, который…
Доктор вдруг побледнел и замолчал. Он вскочил из-за стола и суетливо огляделся:
– Руки пойду помою. После еды нужно непременно мыть руки.
Гринчук проводил Доктора удивленным взглядом, потом посмотрел на Ирину. И вздрогнул.
Ее глаза…
Гринчук торопливо отвернулся.
В ванной что-то грохнуло.
– Там наш Доктор не упал? – Гринчук встал из-за стола и вышел из комнаты.
Надеясь, что не слишком суетливо.
Доктор сидел на краю ванны и смотрел на стену перед собой. На полу валялась эмалированная кружка.
– Не расстраивайтесь, Доктор, – как можно мягче произнес Гринчук.
– Я идиот, – с отчаяньем в голосе произнес Доктор. – Полный кретин. Бедная Ирина!
– Ничего, – сказал Гринчук. – Она поймет и успокоится. Тем более что я действительно решил заняться Михаилом вплотную. Все будет нормально.
Доктор тяжело вздохнул.
– Успокойтесь, Доктор, – скомандовал Гринчук. – На вас смотрят все печальные дамы нашего города и окрестностей. Вы ведь их единственная опора и надежда. Если не считать волшебного объявления.
– Не сыпьте мне соль на сахар, – слабым голосом попросил Доктор. – Мне это волшебное объявление!..
– А что так? – заинтересовался Гринчук и тоже присел на край ванны возле Доктора. – Что-то конкретное?
– В шизофрении не может быть ничего конкретного, кроме диагноза. Обычная страшилка. Некая дама разместила объявление в одной курортной газете. На юге где-то. К ней пришли, спросили, чего она хочет. Она захотела избавиться от мужа, жлоба, развратника и садиста. И все.
– Что – все?
– Они как раз отдыхали в небольшом приморском городе…
– А в каком именно? – немного напряженным голосом спросил Гринчук.
– Это же сказка. Откуда я знаю?
– Извините.
– Они там провели недельку, а потом поехали, как было запланировано, за границу. То ли на Средиземное, то ли на Красное. Отлично провели там пару недель, и уже собирались ехать домой. Жена проснулась – мужа в номере нет. Час нет, два, три. Она спустилась в вестибюль, и портье ей сообщил, что супруг вышел из гостиницы рано утром. Был спокоен и даже как-то отрешен. Ни бумажника, ни документов, ни даже телефона он с собой не взял. Нашли таксиста, который подвозил супруга в центр города.
– Бесплатно? – спросил Гринчук.
– Что, простите?
– Он же бумажник оставил в номере.
– Откуда я знаю? Это, повторяю – сказка. Страшилка. Какой вы здесь хотите найти смысл?
– Действительно, – согласился Гринчук. – И дальше что?
– Все. Дама приехала домой безутешной вдовой, извините за нечаянные стихи, и жила счастливо, пока не повесилась.
– Повесилась?
– Именно, – серьезно кивнул Доктор. – А перед смертью успела рассказать о волшебном объявлении подруге. Ну, и так далее.
– Замечательно, – подвел итог Гринчук. – И так – все дальше и дальше. И в это верят?
– Представьте себе. Верят же в летающие тарелки, снежных людей… Мы все очень хотим верить в чудо. Оно за нас все решит, оно произойдет, и мы поверим во что угодно, – Доктор печально улыбнулся. – Так что я – еще не самый ужасный представитель чудесного мира сказок и волшебства.
– А я?
– А вы, Юрий Иванович, опасный представитель этого мира. Вам достаточно обидится на кого-либо, чтобы тот был проклят. Гиря достославный, Мехтиев… Или даже вот Атаман и его люди…
– Стоп, – приказал Гринчук. – А об этом откуда вы знаете?
– У меня сегодня была жена одного из конкретных пацанов, вот она и поведала эту историю. А потом жена одного из милицейских начальников подтвердила и даже добавила. Вы ссорились перед нападением на вас с людьми Атамана?
– Ну… – неопределенно протянул Гринчук.
– Вот все трое и погибли в автокатастрофе. Нет?
Гринчук кашлянул. Можно было, конечно, сказать, что нет, что фигня все это, но ведь действительно был у него с пацанами серьезный разговор. И действительно он, типа, наехал на ребят. И был даже тому свидетель…
– А жена какого ментовского начальника вам сказала о моей ссоре с людьми Атамана?
– Ну, Юрий Иванович… – протянул Доктор, вставая.
– Поссориться хотите? – с неприятным выражением на лице поинтересовался Гринчук. – Вы же сами рассказывали – кто со мной ссорится, у того начинаются проблемы.
– Юрий Иванович…
– Я уже почти сорок лет Юрий Иванович.
– Ну не знаю, как это называется, – отведя взгляд, пробормотал Доктор. – То ли внутренняя безопасность, то ли отдел чистки рядов. Своих, в общем, ловят.
Гринчук улыбнулся:
– Ладно, мне пора. Спасибо за информацию.
– Не за что… – протянул Доктор.
– Миша! – крикнул Гринчук из коридора, чтобы не попадаться на глаза Ирине. – Поехали, у нас есть дело.
– Иду, – сказал Михаил.
– И, доктор, – Гринчук обернулся уже на пороге. – Очень вас прошу – все, что всплывет об этом самом волшебном объявлении – немедленно мне сообщите. Но это если всплывет. Сами ни в коем случае не расспрашивайте.
– А что? – спросил Доктор подходя поближе.
– Тот, кто покупает душу, не любит, чтобы об этом говорили, – почти прошептал Гринчук. – Поверьте мне на слово.
– Да ну вас, – после секундной паузы махнул рукой Доктор, – я снова чуть не попался. Ваши шутки…
Гринчук молча смотрел на Доктора.
– Розыгрыши… – уже тише сказал Доктор.
Гринчук продолжал молчать.
– Не хотите же вы сказать… – пробормотал Доктор.
– Я уже сказал. Будьте осторожнее.
Доктор закрыл за Гринчуком дверь и почти минуту стоял пред ней, глядя себе под ноги.
– Тот, кто покупает душу, не любит чтобы об этом говорили, – еле слышно повторил Доктор.
Чушь, конечно. Очередной розыгрыш.
По ногам потянуло сквозняком. Доктор передернул плечами и торопливо пошел в комнату, в которой было светло, в которой была Ирина и в углу которой висела икона.
* * *
– Как самочувствие? – спросил Гринчук в машине.– Плохо, – ответил Михаил. – Маму Иру жалко.
Гринчук тронул машину, медленно проехал по неосвещенному двору и выехал на улицу. Движение было не слишком сильное.
– А что мы можем еще сделать? – спросил Гринчук, не поворачивая головы.
– Все равно – жалко, – сказал Михаил. – А дальше будет еще хуже.
Гринчук втянул воздух сквозь зубы.
– Ты-то сам – выдержишь? – помолчав, спросил Гринчук у Михаила.
– Постараюсь, – сказал Михаил.
– Смотри, завтра, я думаю, с утра, у меня начнутся проблемы.
– Что именно?
– Ерунда. Если они завтра не начнутся, то их придется придумать, – улыбнулся Гринчук. – Думаю, что завтра все будет идти до безобразия правильно. А если нет…
– То проблемы начнутся послезавтра, – закончил Михаил.
– Откуда такая уверенность?
– Послезавтра – день рождения Махмутова-младшего. Когда его мама передавала мне пригласительные для меня, вас и Братка…
– Даже Братка? – удивился Гринчук.
Он сам и Михаил в последнее время стали дежурными гостями на всех массовых мероприятиях новых русских дворян, но Браток обычно счастливо избегал подобных приглашений.
– Даже Ваню, – кивнул Михаил. – И мама проговорилась, что именно ее сынок хочет видеть нас на своем празднике. И, как я догадываюсь, неспроста.
– А поспрашать?
– Поспрашал.
– Не тяни, – потребовал Гринчук, но тут подал голос его мобильник.
– Да? – сказал Гринчук.
– Юрий Иванович? – спросил Браток.
– Он самый.
– Вы где?
– Еду домой.
– Тут вас один мент разыскивает. Говорит, что очень важно.
– Старший лейтенант? – спросил Гринчук.
– Да, – подтвердил Браток.
Он уже привык к тому, что застать Гринчука врасплох очень трудно.
– Передай, что буду минут через пятнадцать, – Гринчук спрятал телефон в карман и оглянулся на Михаила. – Становится скучно жить.
– Что?
– Завтра грянет буря. Появился буревестник, серой молнии подобный.
– Черной.
– Серой. В менты идут люди серые. Большей частью. Встречаются, конечно, черные, но приблизительно в той же пропорции, что и белые. И те, и другие из органов потихоньку вытесняются. И кстати…
– А мне казалось, что все менты разные, – перебил Михаил.
– А ты слышал, что серый цвет имеет множество оттенков? Мне физик один знакомый говорил. Оптик. Вот и менты бывают серыми по-разному. В оттенках. А разговор у нас, кстати, получается совершенно дурацкий, – засмеялся Гринчук.
Михаил молча пожал плечами.
– Ладно, – сказал Гринчук. – Что ты выяснил о послезавтрашнем празднике?
«Джип» Гринчука проехал мимо стоявшего на обочине «вольво».
В «вольво» сидели два человека, которых Гринчук не знал. Во всяком случае, в лицо. Их звучные погремухи, Котик и Женя Синяк, Гринчук пару раз слышал, но не более того. Жизнь не сводила парней с Зеленым. Чему парни были несказанно рады. Особенно – в последнее время.
Котик, сидевший за рулем, успел заметить номера на «джипе» и молча толкнул приятеля локтем.
– Чего? – не сразу понял Женя Синяк, но, увидев «джип», быстро сообразил. – Зеленый.
– Твою мать, – простонал Котик.
Женя Синяк поискал глазами иконку на «торпеде» и даже поднес пальцы правой руки ко лбу.
– А ведь Атаман хотел нам отправить к менту, – сказал Котик.
– В натуре, – согласился Синяк. – И это нас бы сейчас нашли в пруду…
Оба помолчали. Мысль получалась страшная. И тянула за собой другие мысли, также не слишком приятные. Пацаны вообще не очень любили морщить лоб, размышляя, но сейчас был как раз тот случай, когда пошевелить заскорузлыми извилинами было не просто можно, но даже и необходимо.
Если Атаман хотел послать за Зеленым их, а не Сливу и других пацанов, то как же это выходило, что именно Грыжа, Ярик и Слива под руководством Петрухи спланировали ту самую заказуху? Атаман сам выбирал, кого послать. И если выходило, что не они заказывали Атамана, то почему Мастер на них все повесил?
– А мне Ярик говорил, что у Зеленого глаз дурной. Запросто сглазить может, – сказал Синяк.
– Пошел ты… – буркнул Котик.
– Чего? – не понял Синяк.
– Такие разговоры на ночь, придурок.
Обычно Синяк обижался легко. Но на этот раз промолчал. Котик был прав. Не стоит на ночь говорить о Зеленом. Не то, чтобы Синяк верил в нечистую силу… Но – не стоит.
И пацаны про то же базарят.
Лучше поговорить о чем-нибудь менее страшном. Можно даже о послезавтрашних похоронах Атамана. Похороны должны проходить по первому классу – за все взялся лично Мастер. Атаман ему, типа, сыном был.
А вот Грыжу, Ярика и Сливу зароют как бродячих собак. Ведь это они заказали Атамана. Так сказал Мастер. И этому приходилось верить. Хотя…
Но эта тема и у Синяка, и у Котика вызывала озноб.
Глава 5
Неприятности у всех начинаются по-разному. Едет человек в машине, а в ней вдруг отказывают тормоза. Или выходишь из подъезда, а там пара недоброжелателей с кирпичом. Или жена не вовремя домой придет, а то и муж слишком рано из командировки вернется. Всякое бывает.
Некоторые утверждали, что в своих неприятностях Гринчук виноват сам. И были, скорее всего, правы. При этом, правда, некоторые произносили эту фразу иначе, и у них получалось, что Гринчук сам выбирает неприятности, в которые попадает. Разница, в общем, не очень большая, но принципиальная.
Те, кто верил в первую версию, с одной стороны, во всем обвиняли рок, а с другой – снимали с себя ответственность за происходящее. Верившие во вторую версию, старались вообще держаться от Гринчука подальше, а если вдруг у того начинались неприятности и проблемы, пожимали, фигурально выражаясь, плечами и спокойно ожидали, когда проблемы вдруг превратятся в очередной фокус неугомонного Зеленого. Он сам выбирает свои неприятности.
Первых с годами становилось все меньше, вторых, соответственно, все больше. Но Владимира Юрьевича Капустина эти изменения общественного мнения не касались. Майор милиции Капустин подполковника той же милиции Гринчука не любил, можно сказать, трепетно и самозабвенно.
Некоторые утверждали, что в своих неприятностях Гринчук виноват сам. И были, скорее всего, правы. При этом, правда, некоторые произносили эту фразу иначе, и у них получалось, что Гринчук сам выбирает неприятности, в которые попадает. Разница, в общем, не очень большая, но принципиальная.
Те, кто верил в первую версию, с одной стороны, во всем обвиняли рок, а с другой – снимали с себя ответственность за происходящее. Верившие во вторую версию, старались вообще держаться от Гринчука подальше, а если вдруг у того начинались неприятности и проблемы, пожимали, фигурально выражаясь, плечами и спокойно ожидали, когда проблемы вдруг превратятся в очередной фокус неугомонного Зеленого. Он сам выбирает свои неприятности.
Первых с годами становилось все меньше, вторых, соответственно, все больше. Но Владимира Юрьевича Капустина эти изменения общественного мнения не касались. Майор милиции Капустин подполковника той же милиции Гринчука не любил, можно сказать, трепетно и самозабвенно.