Страница:
А кто сказал, что внизу их будет меньше?
Настоящий герой завсегда идет в обход. Но я-то ненастоящий.
Надеяться на то, что на таком ответственном посту бдят полные олухи, не приходится. А значит, силовой прорыв неприемлем. Даже учитывая мощь моего меча-кладенца, пользоваться которым я за последнее время малость наловчился, мне не удастся быстро и бесшумно одолеть стражников. А уж против гарнизона в одиночку не выстоять никому. Попробуем воспользоваться приветом из моего мира.
Медленно, миллиметр за миллиметром я извлек из ножен меч-самосек, бывший в иной реальности газовым пистолетом.
Если его возможности сохранились — а испытать это раньше мне ума не хватило, — то, возможно, мне и удастся проникнуть во дворец, не поднимая шума.
Накинув на голову капюшон, я плотнее запахнул чудо-плащ и, посчитав маскировку достаточной, направился на огонек, около которого застыли словно изваяния два закованных в железо стражника с мечами наголо.
Не успел я сделать и десяти шагов, как раздался грохот железа.
— Что это? — спросил Гнусик.
— Heavy metal, — тоном знатока ответил Пусик, блеснув эрудицией.
Всего несколько дней пробыли в нашем мире, а уже успели нахвататься словечек.
Тем временем, пока Трое-из-Тени играли во «Что? Где? Когда?», а я стоял замерев, боясь даже сделать вздох, грохот приблизился, и стало понятно его происхождение.
К стражникам прибыла замена.
Разводной рявкнул:
— Произвести смену караула.
Обнаженные мечи скользнули в ножны, стражники поменялись местами. Тех, которые уже отстояли свое, разводной увел, а те, которые заступили на вахту, обнажили мечи и замерли.
А вот это называется везением. Минутой раньше — и страшно подумать, в какую неприятность я бы попал.
Грохот удалился.
— Так и будешь здесь стоять? — вкрадчиво поинтересовался Гнусик, который постоянно играет роль плохого дяди в теневом семейном дуэте.
Ожидаю для надежности еще пару минут, считая до двухсот. Это чтобы после каждого числа не говорить «и». И продолжаю движение.
Когда разделяющее нас расстояние сокращается до трех метров и первые отблески света падают на плащ, я начинаю ускоряться.
Рывок вперед. Одновременно достаю меч-самосек из-под плаща и направляю его в лицо стоящему по правую руку стражнику. Жму на укрепленный в перекрестье меча янтарь, что соответствует нажатию на курок. Сизое облако вырывается из острия клинка и окутывает шлем стражника. Продолжая движение, осуществляю ту же операцию и со вторым Кощеевым воякой.
Они заходятся в кашле, бросив мечи и пытаясь сорвать шлемы.
Почему не помочь?
Первого бью мечом в горло и слышу, как кашель сменяется глухим бульканьем.
«На войне как на войне».
Он тоже не стал бы церемониться, поймай меня…
Второму повезло — мне нужна информация о местонахождении царевны. А мертвые не очень много могут рассказать. Или это просто я плохо слушаю…
— Врежь ему, — посоветовал Пусик.
Но я его послушался не сразу. Сперва помог стражнику снять шлем, а уж потом врезал рукоятью меча по затылку. Он пискнул, смешно так, по-мышиному, и рухнул на тело своего коллеги.
— Умница, — сказал я.
Поверженный мною противник перестал подергиваться, залив весь пол своей кровью.
Сглотнув ставшую горькой слюну, я убрал самосек в ножны и принялся связывать захваченного «языка». Порезанный на полосы, его плащ прекрасно заменил веревку.
Спеленав пленника не хуже древнеегипетской мумии, я принялся приводить его в сознание. Методом отвешивания пощечин. Ни на силу, ни на количество которых не поскупился. Пленник замычал и попытался сконцентрировать на мне свой мутный взгляд. Придя в себя, он открыл было рот, но я отрицательно покачал головой, коснувшись его губ острием его же меча.
Он понял.
— Если ответишь на мои вопросы и не будешь делать глупостей, останешься жив. Понял?
Он кивнул, еще больше выпучив глаза. Как замечательно, что они говорят на нормальном русском языке… Немного старомодном, с обилием устаревших слов и выражений, но не на фризском или аглицком каком-нибудь.
— Вот и хорошо. Вопрос первый: когда следующая смена караула?
Он сглотнул, не отрывая взгляда от раскачивающейся у его лица острой стали.
— У-у-тром.
— А точнее?
— К-когда солнце п-покажется над восточной грядой.
Часов здесь еще нет, так что узнать точнее невозможно. Ладно, будем исходить из того, что пара часов у меня есть гарантированно. Это если караулы не проверяются.
— Где содержат царевну Алену?
— Не знаю.
— Такой ответ меня не удовлетворяет. — Я коснулся мечом его щеки. — Подумай еще раз. И подумай хорошенько. Вот он не подумал — и что?
Стражник скосил взгляд на труп и побледнел. Не от жалости — на смерть товарища ему наплевать, — от страха за свою жизнь.
— Она в невестиных покоях.
— Где они находятся?
— Во дворце.
— А то я не знаю… Подробнее. Как туда пройти.
— Пойдешь сперва прямо, потом налево свернешь. Как выйдешь к западной башне, так опустишься по лестнице, там сразу и будут ее покои.
Как-то он уж очень быстро все выложил…
— Ладно, подумай еще раз. Если я попадусь, то тебя выдам как соучастника. Скажу, что это ты провел меня до дворца.
Пленник побледнел. Наверняка представил, что с ним сделают, если я это скажу. А разбираться не будут. Раз, два — и голова с плеч либо что-то другое на кол.
— Подумал? Говори!
— Вверх! По лестнице вверх. Там покои.
— А внизу караульное помещение? — предположил я.
— Нет. Опочивальня внутренней охраны.
— Живи, — запихивая ему в рот тряпку, сказал я.
Он выпучил глаза и задергался.
— Ну, чего?
— Ударь меня мечом.
— Очумел?
— Ударь. Ведь не поверят, что ты магией поразил, решат, что струсил.
— Лады.
Засунув-таки кляп, я размахнулся, но не ударил.
— На обратном пути. А то еще кровью истечешь.
Следуя его инструкциям, я благополучно добрался до указанного места. По дворцу двигаться стало легче, но и опаснее, поскольку горящие на каждом углу факелы освещали не только дорогу, но и меня, крадущегося аки тать нощной.
Взбираясь по лестнице, я чувствовал себя подобно моим соотечественникам, которые вернулись после изнурительной работы на приусадебном участке, а лифт, как назло, не работает, и приходится тащиться пешком, да с мешком картошки, на этаж эдак восьмой-девятый. В общем, к тому времени, когда я оказался перед дверью в невестины покои, с меня градом катил пот, а легкие работали в режиме кузнечных мехов.
Вопреки чаяниям, но в подтверждение здравого смысла, у дверей в покои стоит пара консервных банок с обнаженными мечами.
Сил бросаться в бой не осталось, поэтому я опустился на ступеньки.
— Круши их, — прошептал мне на ухо Пусик. Хотя кроме меня и Гнусика, его никто все равно не услышит, даже заори он во всю мочь.
— Умный в гору не пойдет, — заявил Гнусик. — Он ее объедет.
«Либо облетит», — решил я.
Настало время поработать и заспинным болтунам.
Если мне повезет и в покоях окажется хотя бы одно подходящее окно, в смысле отсутствия на нем решетки, то я проникну внутрь без шума и пыли.
Один из стоящих как истукан солдат оглянулся по сторонам и извлек из-за пазухи кусок колбасы. Приподняв забрало, он набил себе полный рот и довольно зачавкал.
Я спустился на пролет ниже и высунулся в окно, представляющее собой отверстие полметра на метр и глубиной метра в полтора.
Такой замок стенобитными орудиями за день-два не развалишь. Он выдержит и залп ракет класса «воздух-земля».
Извернувшись до хруста шейных позвонков, я ухитрился рассмотреть интересующий меня участок стены. Одно оконце виднеется. Но есть ли на нем решетка? Не видно.
Придется действовать методом проб и ошибок.
— Поднимете меня вон до того окна, — попросил я Троих-из-Тени.
— Запросто, — пообещал Пусик.
Они выдернули меня из бойницы и понесли в указанном направлении.
И — о чудо! — оно не зарешечено.
Пролезши в окно, я оказался в покоях, причем в несколько неожиданном месте. Почти под самым потолком. Из-за неожиданности я не воспользовался услугами Троих-из-Тени, а просто свалился головой вниз.
Краткий миг полета, но вместо грохота падения мягкое «плюх» на гору воздушных пуховых перин.
С трудом отжимаюсь, чтобы приподняться из впадины, образованной моим падением, и осмотреться. Как-то я последнее время ослаб либо располнел, уж очень тяжко мне далось это отжимание.
Справа розовая пяточка, слева — вторая. Поворачиваю голову, созерцая парочку стройных ножек, скомканную на бедрах ночную рубашку… И тут обзор закрывает подушка, с силой обрушившаяся на мою голову. Вслед за подушкой что-то толкает в спину, а пяточки чувствительно бьют в затылок.
Ошарашенный напором, я пытаюсь защититься, отбрасываю подушку… и едва сдерживаю рвущийся наружу крик.
Светловолосая красавица, разрумянившаяся от злости, сидит на противоположном краю кровати и готовится запустить в меня скромного размера вазу, которая при попадании может смять и шлем, не то что слабую человеческую кость.
Девичьи глаза широко распахиваются, и вместо вазы она сама летит в мою сторону. По ее щекам текут слезы,: она жарко меня целует, крепко обхватив руками.
— Аленушка, — шепчу я, пьянея от счастья.
— А у нас за дверью охранники, — бормочет Гнусик. Хотя он и прав — времени терять нельзя, — но все же мог бы обождать минутку-другую со своими напоминаниями.
— Я пришел за тобой.
— Я знала… ждала… только тебя.
Комок подступает к горлу, в глазах появляется резь. Не время расслабляться и давать волю чувствам. Еще не все дела сделаны. Уйти будет едва ли не в два раза сложнее, чем проникнуть сюда.
— Милая, нам нужно что-то сделать с охранниками.
— Давай я окликну одного, ты его убьешь. Потом второго.
— Так и сделаем.
Я стал за занавеску, у самой кровати, Алена оправила ночную рубашку и подошла к двери. Приоткрыв ее, она мило улыбнулась и попросила помочь, кокетливо стреляя глазками. Суровое сердце воина дрогнуло, не устояв перед женским коварством. Он убрал меч в ножны и последовал за царевной, пожирая похотливым взором фигуру, просматривающуюся сквозь тонкую ткань на фоне горящего светильника. Дверь он не забыл прикрыть…
Едва стражник, любитель колбасы на посту, попал в зону моего действия, я поставил ему подножку, а Алена что было сил толкнула его в плечо. Взмахнув руками, страж растянулся на кровати. Я прыгнул сверху и, надавив на шлем, ударил мечом в образовавшийся зазор. В лицо мне брызнул фонтан горячей крови.
Я вытер лицо и выдернул меч. Тело подо мной продолжало подергиваться, но все слабее.
Аленка отвернулась. Хотя она и дочь своих диких времен, с обязательными общественными казнями, но все же царевна и к виду крови не приучена. Это же вам не французский двор, где все травят, режут и заживо замуровывают друг дружку, борясь за место под солнцем. При этом демонстративно падая в обморок при всяком подходящем случае.
Вскочив на ноги, я приблизился к двери и сделал Аленушке знак окликнуть второго стражника.
— Милейший!
Дверь приоткрылась, в щель просунулся шлем. Увидев распростертое на кровати тело, он онемел, а в следующий миг мой меч скользнул в смотровую щель и кричать стало некому.
— А теперь бегом, — отдавая царевне плащ, сказал я, стараясь не думать о том, что убивать мне все легче и легче, это не вызывает уже острых приступов раскаяния.
Срываю с трупа ножны — нужно прихватить с собой трофейный меч, а то в моем кладенце зарядов осталось раз-два, и обчелся.
Едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, мы спустились по лестнице и направились прямиком на замковую стену.
Мимо уничтоженного мною патруля. «Язык» каким-то манером сумел добраться до меча и нанизаться на него. Возможно, он перестарался с обеспечением алиби — судя по количеству покинувшей тело крови.
Дальше.
Опять по лестнице. На этот раз вверх.
— Нужно найти веревку.
— Зачем? — спросила Алена. — Давай уйдем тем же путем, каким ты проник сюда.
— Мы так и сделаем, но без веревки не спуститься со стены, да и ров не преодолеть. А мост для нас не опустят.
— Что же делать?
— Нужна длинная веревка. Закрепим ее на стене, затем спускаемся вниз, я перебираюсь через ров, натягиваю веревку, а ты уже по ней ко мне. Иначе никак не получится.
Но веревка не понадобилась. На лестнице нас ждали. Вернее, ждал всего один враг… но бессмертный.
— Шустр, — вроде как похвалил Кощей, — придется убить.
— Сначала познакомься с моим мечом-кладенцом.
— Ты что… дурак? Я ж бессмертный.
— Придется доказать обратное.
— Попробуй. — Сбросив плащ, он извлек откуда-то из-за спины огромный меч.
Говоря «огромный», я имею в виду его действительно огромные размеры. Больше полутора метров длины, с лезвием шириной в мою ладонь и двуручной рукоятью.
— Давненько мне не доводилось головы рубить, — прошипел Кощей, поигрывая клинком.
«Его смерть в яйце», — мелькнуло у меня в голове, и, не успев подумать даже в каком, я резко ударил кладенцом, одновременно нажимая на рубин.
Грянул выстрел.
Кощей Бессмертный ойкнул, выронил меч и согнулся пополам.
— Больно как! — пропищал он, одной рукой зажимая рану, а второй нашаривая выпавший меч.
Его клинок со свистом рассек воздух. Я успел отпрыгнуть, но Бессмертный уже рядом. Его меч занесен. Я с трудом блокирую удар и отвечаю колющим в грудь. Со скрипом сталь пронзает доспехи.
— Бессмертный я, — фальцетом сообщает Бессмертный. И, схватив меня за плечо, толкает к бойнице.
— Чего это у тебя голосок изменился? — интересуюсь я. — Может, ну его — жениться-то…
— Ненавижу! — Кощей Бессмертный отбрасывает свой меч и двумя руками толкает меня в грудь.
Потеряв равновесие, я вываливаюсь в бойницу, приспособленную для сбрасывания каменных блоков на головы нападающих. Пытаясь удержаться, хватаюсь за свой кладенец. Но он выскальзывает из Кощеевой груди, и я лечу вниз. В ров. На острые колья. Вдогонку мне в уши бьет дикий крик Аленушки.
Перевернувшись в воздухе, я ударяюсь головой о стену и теряю сознание.
Мечущийся над замком крик, дикий хохот — и темнота.
Часть IV
Глава 20
Очнувшись, я задался вопросом: «На каком я свете?» Именно от ответа на него зависит, жив ли я? Логика голосует за тот свет, а ноющее тело — за этот.
Белый потолок (на самом деле не то чтобы очень уж белый, но еще не совсем черный от скопившейся на нем сажи), кособокая люстра на три свечи с оплавившимися на нет огарками, вся в восковых потеках.
Пытаюсь подняться, чтобы расширить кругозор.
Стон вырывается из пересохшего горла, что-то шевелится рядом со мной. Это что-то встает, поочередно являя моему взору: сперва помятое девичье лицо с остатками пудры и потеками теней, в ореоле взлохмаченных волос, затем острые плечи, выступающие ключицы, огромные шары грудей, плоский живот, широкие бедра, треугольник черных, густых волос, кривоватые ноги коленками внутрь…
— Плохо? — понимающе спрашивает незнакомка.
Я лишь таращусь на нее стеклянными глазами.
Начинают оживать смутные тени, затаившиеся со всех сторон. Словно мертвые восстают из праха. Натужно, со скрипом в суставах, со смрадным ароматом недельного пота и не менее давнего перегара. Мужчины и женщины. Совершенно обнаженные, частично одетые и при полном параде, даже с мечами на поясах.
Кривоногая девушка подносит мне кувшин вина.
Приходится сесть, чтобы сделать глоток.
Вино оказывается мерзким не только на вид и запах.
— Пей, пей, жеребчик. — Незнакомка подмигивает мне.
Я послушно пью, не в силах разобрать: где я нахожусь? Все происходящее абсурдно. Последнее, что я помню, это схватка с Кощеем Бессмертным. Мой удачный выстрел… его нечеловечески сильные пальцы на моей шее… дьявольский хохот…
Один из присутствующих мужчин хватает проходящую мимо пухленькую шатенку и принимается тискать под дружный хохот остальных.
Один я не смеюсь со всеми.
Сорвав чудом уцелевшую юбку, он валит ее на пол…
Я встаю и иду к окну.
В позвоночнике пульсирует струя пламени, в глазах разноцветные искры.
И тут меня как обухом по голове — бум! Прямо предо мной во всей своей мрачной красоте высится Кощеев замок.
Меня озаряет догадка. Высовываюсь из окна. Ну конечно же я в таверне!
Но как я сюда попал? Ведь Кощей… выскальзывающий со скрежетом из пробитых доспехов меч, острые пики внизу… темнота…
Смотрю на замок, и зубы сами по себе начинают скрежетать, кулаки сжимаются, волна ненависти поднимается в груди.
Хочется запрокинуть голову и завыть, как замерзающий в заснеженной степи волк.
Вместо этого я начинаю усиленно размышлять над тем, как выбраться из крепости. Пока кто-либо не заинтересовался моей личностью более внимательно. А это случится скоро, ведь мое оружие разительно отличается от всего, чем вооружены солдаты Кощея. Да и одет я не по форме…
Пошатываясь, как для того чтобы придать своей походке нетрезвую расхлябанность, так и по причине общей слабости, я покидаю гостеприимное заведение. Радуясь, что с меня не потребовали платы. Возможно, в этом мире среди профессионалок, так же как и в моем, бытует привычка брать плату наперед. Не хватало только, чтобы меня сейчас задержали как неплатежеспособного. Ведь в таком случае дело кончилось бы не обычным (как это бывает) мордобоем с нанесением телесных повреждений, а чем-то похуже. Вроде ареста с последующим усекновением головы.
Кутаясь в плащ, выхожу из уютного заведения и, завернув за угол, направляюсь к открытым центральным воротам. Машинально глотаю слюну, обильно выделившуюся при обонянии доносящихся ароматов жареной, пареной, тушеной и прочими способами приготовленной снеди. Но, как известно, коммунизм еще нигде не построили (на практике) и поэтому платить не нужно лишь за сыр в мышеловке и мясо в капкане.
Мимо пронеслась запряженная четверкой лошадей карета, заставив пешеходов поспешно уступать дорогу.
Проводив экипаж взглядом, я заинтересовался методом проверки личности курсирующих через ворота людей. В этих краях таможня еще не научилась работать эффективно. В том смысле, что они ограничивались взиманием платы с приезжих купцов, не обыскивая оборванных селян в поисках припрятанной монетки. Разве что какую селяночку слегка прощупают на предмет проноса секретных донесений противника…
Делаю серьезное лицо, запахиваю предварительно надетый наизнанку плащ, чтобы не видны были гарды мечей и нездешней работы кольчуга.
Как мне удалось вчера сохранить свой меч — ума не приложу.
Стражник, преградивший путь огромному, тяжело груженному фургону, сделал знак своему напарнику проверить содержимое окованного медными полосами сундука, служащего по совместительству и скамьей для погонщика. Пухлый торговец с явным отпечатком национальной принадлежности на подобострастном лице поспешил сунуть стражнику подношение. Назвать взяткой такую мелочь не поворачивается язык, у нас за это клизму не поставят, а тут…
Короче, заставу я миновал благополучно, без досмотра и вопросов. Прошел себе, удостоившись мимолетного взгляда.
Приободрившись, я прибавил шагу и едва не попался.
Мне навстречу, горделиво восседая на черном коне, с черным вороном на плече и черным псом, пасти которого позавидовала бы и собака Баскервилей, из-за поворота выехал Чудо-Юдо.
«Попался», — мелькнуло в голове.
Пока что он меня не заметил, но стоит резко развернуться или приблизиться на достаточно короткое расстояние — все. Пиши пропало.
И тут меня осенила спасительная мысль.
В стене узкого тоннеля, из противоположных концов которого навстречу друг другу мы движемся, зияет вход в логово Змея Горыныча. Я должен добраться до него раньше Чуда-Юда, и тогда мне удастся укрыться там до темноты.
Немного ускоряю шаг, но так, чтобы это не бросалось в глаза.
Разделяющее нас с Чудом расстояние сокращается метров до десяти, когда я наконец достигаю входа в пещеру и захожу в нее, чувствуя затылком заинтересованный взгляд.
Затем появляется заинтересованный взгляд и спереди.
— Это я, — на всякий случай говорю я. И добавляю, пока меня не съели: — Пришел выполнить обещание.
— Правда?
Цепь звенит, меня обдает жарким дыханием, которому мятная свежесть не помешала бы.
— Я же обещал.
Несколько шагов в глубь пещеры, прочь из поля зрения Чуда-Юда.
Змей Горыныч вплотную приблизил ко мне свои головы:
— Освобождай.
— Хорошо. А где замок?
— Нет замка.
— Как?
— Сам посмотри. — Горыныч поднимает головы, чтобы я смог рассмотреть стальной обруч, охватывающий среднюю шею.
На ощупь проверяю обруч — ничего, нет замка, лишь толстое кольцо, к которому прикована цепь, ведущая в глубину змеиного логова.
— А там?
— Посмотри сам, — предлагает Горыныч заметно погрустневшим голосом.
Я иду вдоль цепи, перебирая пальцами огромные железные звенья.
— Посвети, — шучу я.
Змей Горыныч шутки не понял. Дыхнул. Язык пламени ударил в стену, осветив вплавленную в монолит скалы цепь.
Огонь погас, зато появился дым — от жара задымился мусор, наваленный на полу пещеры.
— Ну как? — поинтересовался Змей.
— Нужно подумать, — ответил я.
Кто-то постарался, заковывая говорящего трехглавого дракона. Нет чтобы, как в хорошей сказке, повесить пудовый замок, а ключик сунуть под половичок. Ломай теперь из-за них голову!
Перебравшись к ручью, я сел на камень и задумался. Вот только некстати в голову лезут всякие посторонние мысли, да еще и Горыныч сопит как паровоз, томясь ожиданием. Тоже мне — вскормленный в неволе орел молодой.
Но как же я все-таки оказался в борделе? Не святой же дух меня туда перенес?
— Трое-из-Тени, вы где?
— Здесь.
— Рассказывайте.
— Вот так всегда, — проворчал Гнусик, — как что-то нужно, сразу зовет, а как тебе пожалуйста сказать… неблагодарный.
— Ну стресс у него, нервенный, — встал на мою защиту Пусик. — Может, головушкой приложился, пока летел.
— Это вы меня в бордель затянули? — Я завертел головой, пытаясь рассмотреть свою тень, в которой они обитают.
— Вот, я же говорил, — укоризненно сказал Гнусик. — И здесь ворчит. Спасли, а еще и не угодили…
— Да как же не угодили? — воскликнул я. — Вы чудо совершили! Вы же мои ангелы-хранители. Что бы я без вас делал? Пусик, Гнусик, спасибо вам огромное!
— Да чего там, — засмущался Пусик.
Гнусик шмыгнул носом и добавил:
— Всегда рады помочь, так сказать, оказать посильную… в меру возможностей.
— Как же вы вытащили меня?
— Сбросил тебя вражина костлявый со стены, а ты возьми да и отключись. Мы и принялись действовать самостоятельно. Попридержали тело, чтобы о камни не разбилось да на колья не попало.
— Молодцы.
— Затем, отдышавшись (уж больно ты тяжел), сунули меч в ножны и перенесли через ров. Вот где попотеть-то пришлось, насилу управились. Если бы не младшенькая…
— А…
— Это Пусик придумал, — признался Гнусик. — Смотрим — солдаты разврат с девками гулящими чинят. Поупивались, покатом лежат — ну чем не укрытие. Подождали, пока самые выдержанные окосеют да угомонятся, и занесли тебя через окошко, нечего на проезжей части александрийским столбом валяться.
— А…
— Хотели мы поперву для достоверности раздеть тебя да под девку какую засунуть… Да замаялись сверх меры, решили, что и так сойдет.
— Это вы хорошо решили, — похвалил я их, пытаясь сообразить, открыли уже в этом мире Америку или нет. Может, Трое-из-Тени чего-то недоговаривают… или не уследили — девки они ведь такие… Тогда не лишним будет в нашем мире провериться. Здесь-то еще пенициллина точно не изобрели.
— А младшенькая это кто? — подозрительно поинтересовался я.
— Ну… — замялся Пусик.
Гнусик принялся насвистывать что-то из местного фольклора.
Понимая, что жители моей тени пытаются уклониться ответа, я все же решил попытаться выведать их секрет:
— Вас в моей тени трое, ведь правда? Зовут-то вас Tрoe-из-Тени, а не двое… Так кто этот третий, вернее третья?
— Сестрица наша, — вздохнув тяжело, признался Пусик. — Младшенькая.
— А… — начал было я.
— А это не твое дело! — отрезал Гнусик.
— Извините.
— Убогонькая она…
— Я… в общем, спасибо вам всем.
— Ну а теперь что? — спросил Гнусик.
— Освободим Змея Горыныча и пойдем смерть Кощееву искать.
— Да где ж ее искать-то будешь?
— Найдем, чай не иголка в сене.
Задумались.
Я придумал первый, но не стал кричать: «Эврика!», а просто подошел к рептилии и изложил свой план.
Вооружившись камнем, я дал отмашку Змею.
Горыныч собрался с духом и дыхнул огнем, направляя струю на одно из звеньев цепи.
— Чуть-чуть ближе, — скорректировал я процесс, добиваясь наибольшего нагрева необходимого участка металла.
Первая голова уступила место второй, та, истратив весь запас огня, — третьей.
Но металл почему-то и не думал краснеть.
Горыныч закашлялся, с жадностью хватая горячий, наполненный гарью воздух.
Настоящий герой завсегда идет в обход. Но я-то ненастоящий.
Надеяться на то, что на таком ответственном посту бдят полные олухи, не приходится. А значит, силовой прорыв неприемлем. Даже учитывая мощь моего меча-кладенца, пользоваться которым я за последнее время малость наловчился, мне не удастся быстро и бесшумно одолеть стражников. А уж против гарнизона в одиночку не выстоять никому. Попробуем воспользоваться приветом из моего мира.
Медленно, миллиметр за миллиметром я извлек из ножен меч-самосек, бывший в иной реальности газовым пистолетом.
Если его возможности сохранились — а испытать это раньше мне ума не хватило, — то, возможно, мне и удастся проникнуть во дворец, не поднимая шума.
Накинув на голову капюшон, я плотнее запахнул чудо-плащ и, посчитав маскировку достаточной, направился на огонек, около которого застыли словно изваяния два закованных в железо стражника с мечами наголо.
Не успел я сделать и десяти шагов, как раздался грохот железа.
— Что это? — спросил Гнусик.
— Heavy metal, — тоном знатока ответил Пусик, блеснув эрудицией.
Всего несколько дней пробыли в нашем мире, а уже успели нахвататься словечек.
Тем временем, пока Трое-из-Тени играли во «Что? Где? Когда?», а я стоял замерев, боясь даже сделать вздох, грохот приблизился, и стало понятно его происхождение.
К стражникам прибыла замена.
Разводной рявкнул:
— Произвести смену караула.
Обнаженные мечи скользнули в ножны, стражники поменялись местами. Тех, которые уже отстояли свое, разводной увел, а те, которые заступили на вахту, обнажили мечи и замерли.
А вот это называется везением. Минутой раньше — и страшно подумать, в какую неприятность я бы попал.
Грохот удалился.
— Так и будешь здесь стоять? — вкрадчиво поинтересовался Гнусик, который постоянно играет роль плохого дяди в теневом семейном дуэте.
Ожидаю для надежности еще пару минут, считая до двухсот. Это чтобы после каждого числа не говорить «и». И продолжаю движение.
Когда разделяющее нас расстояние сокращается до трех метров и первые отблески света падают на плащ, я начинаю ускоряться.
Рывок вперед. Одновременно достаю меч-самосек из-под плаща и направляю его в лицо стоящему по правую руку стражнику. Жму на укрепленный в перекрестье меча янтарь, что соответствует нажатию на курок. Сизое облако вырывается из острия клинка и окутывает шлем стражника. Продолжая движение, осуществляю ту же операцию и со вторым Кощеевым воякой.
Они заходятся в кашле, бросив мечи и пытаясь сорвать шлемы.
Почему не помочь?
Первого бью мечом в горло и слышу, как кашель сменяется глухим бульканьем.
«На войне как на войне».
Он тоже не стал бы церемониться, поймай меня…
Второму повезло — мне нужна информация о местонахождении царевны. А мертвые не очень много могут рассказать. Или это просто я плохо слушаю…
— Врежь ему, — посоветовал Пусик.
Но я его послушался не сразу. Сперва помог стражнику снять шлем, а уж потом врезал рукоятью меча по затылку. Он пискнул, смешно так, по-мышиному, и рухнул на тело своего коллеги.
— Умница, — сказал я.
Поверженный мною противник перестал подергиваться, залив весь пол своей кровью.
Сглотнув ставшую горькой слюну, я убрал самосек в ножны и принялся связывать захваченного «языка». Порезанный на полосы, его плащ прекрасно заменил веревку.
Спеленав пленника не хуже древнеегипетской мумии, я принялся приводить его в сознание. Методом отвешивания пощечин. Ни на силу, ни на количество которых не поскупился. Пленник замычал и попытался сконцентрировать на мне свой мутный взгляд. Придя в себя, он открыл было рот, но я отрицательно покачал головой, коснувшись его губ острием его же меча.
Он понял.
— Если ответишь на мои вопросы и не будешь делать глупостей, останешься жив. Понял?
Он кивнул, еще больше выпучив глаза. Как замечательно, что они говорят на нормальном русском языке… Немного старомодном, с обилием устаревших слов и выражений, но не на фризском или аглицком каком-нибудь.
— Вот и хорошо. Вопрос первый: когда следующая смена караула?
Он сглотнул, не отрывая взгляда от раскачивающейся у его лица острой стали.
— У-у-тром.
— А точнее?
— К-когда солнце п-покажется над восточной грядой.
Часов здесь еще нет, так что узнать точнее невозможно. Ладно, будем исходить из того, что пара часов у меня есть гарантированно. Это если караулы не проверяются.
— Где содержат царевну Алену?
— Не знаю.
— Такой ответ меня не удовлетворяет. — Я коснулся мечом его щеки. — Подумай еще раз. И подумай хорошенько. Вот он не подумал — и что?
Стражник скосил взгляд на труп и побледнел. Не от жалости — на смерть товарища ему наплевать, — от страха за свою жизнь.
— Она в невестиных покоях.
— Где они находятся?
— Во дворце.
— А то я не знаю… Подробнее. Как туда пройти.
— Пойдешь сперва прямо, потом налево свернешь. Как выйдешь к западной башне, так опустишься по лестнице, там сразу и будут ее покои.
Как-то он уж очень быстро все выложил…
— Ладно, подумай еще раз. Если я попадусь, то тебя выдам как соучастника. Скажу, что это ты провел меня до дворца.
Пленник побледнел. Наверняка представил, что с ним сделают, если я это скажу. А разбираться не будут. Раз, два — и голова с плеч либо что-то другое на кол.
— Подумал? Говори!
— Вверх! По лестнице вверх. Там покои.
— А внизу караульное помещение? — предположил я.
— Нет. Опочивальня внутренней охраны.
— Живи, — запихивая ему в рот тряпку, сказал я.
Он выпучил глаза и задергался.
— Ну, чего?
— Ударь меня мечом.
— Очумел?
— Ударь. Ведь не поверят, что ты магией поразил, решат, что струсил.
— Лады.
Засунув-таки кляп, я размахнулся, но не ударил.
— На обратном пути. А то еще кровью истечешь.
Следуя его инструкциям, я благополучно добрался до указанного места. По дворцу двигаться стало легче, но и опаснее, поскольку горящие на каждом углу факелы освещали не только дорогу, но и меня, крадущегося аки тать нощной.
Взбираясь по лестнице, я чувствовал себя подобно моим соотечественникам, которые вернулись после изнурительной работы на приусадебном участке, а лифт, как назло, не работает, и приходится тащиться пешком, да с мешком картошки, на этаж эдак восьмой-девятый. В общем, к тому времени, когда я оказался перед дверью в невестины покои, с меня градом катил пот, а легкие работали в режиме кузнечных мехов.
Вопреки чаяниям, но в подтверждение здравого смысла, у дверей в покои стоит пара консервных банок с обнаженными мечами.
Сил бросаться в бой не осталось, поэтому я опустился на ступеньки.
— Круши их, — прошептал мне на ухо Пусик. Хотя кроме меня и Гнусика, его никто все равно не услышит, даже заори он во всю мочь.
— Умный в гору не пойдет, — заявил Гнусик. — Он ее объедет.
«Либо облетит», — решил я.
Настало время поработать и заспинным болтунам.
Если мне повезет и в покоях окажется хотя бы одно подходящее окно, в смысле отсутствия на нем решетки, то я проникну внутрь без шума и пыли.
Один из стоящих как истукан солдат оглянулся по сторонам и извлек из-за пазухи кусок колбасы. Приподняв забрало, он набил себе полный рот и довольно зачавкал.
Я спустился на пролет ниже и высунулся в окно, представляющее собой отверстие полметра на метр и глубиной метра в полтора.
Такой замок стенобитными орудиями за день-два не развалишь. Он выдержит и залп ракет класса «воздух-земля».
Извернувшись до хруста шейных позвонков, я ухитрился рассмотреть интересующий меня участок стены. Одно оконце виднеется. Но есть ли на нем решетка? Не видно.
Придется действовать методом проб и ошибок.
— Поднимете меня вон до того окна, — попросил я Троих-из-Тени.
— Запросто, — пообещал Пусик.
Они выдернули меня из бойницы и понесли в указанном направлении.
И — о чудо! — оно не зарешечено.
Пролезши в окно, я оказался в покоях, причем в несколько неожиданном месте. Почти под самым потолком. Из-за неожиданности я не воспользовался услугами Троих-из-Тени, а просто свалился головой вниз.
Краткий миг полета, но вместо грохота падения мягкое «плюх» на гору воздушных пуховых перин.
С трудом отжимаюсь, чтобы приподняться из впадины, образованной моим падением, и осмотреться. Как-то я последнее время ослаб либо располнел, уж очень тяжко мне далось это отжимание.
Справа розовая пяточка, слева — вторая. Поворачиваю голову, созерцая парочку стройных ножек, скомканную на бедрах ночную рубашку… И тут обзор закрывает подушка, с силой обрушившаяся на мою голову. Вслед за подушкой что-то толкает в спину, а пяточки чувствительно бьют в затылок.
Ошарашенный напором, я пытаюсь защититься, отбрасываю подушку… и едва сдерживаю рвущийся наружу крик.
Светловолосая красавица, разрумянившаяся от злости, сидит на противоположном краю кровати и готовится запустить в меня скромного размера вазу, которая при попадании может смять и шлем, не то что слабую человеческую кость.
Девичьи глаза широко распахиваются, и вместо вазы она сама летит в мою сторону. По ее щекам текут слезы,: она жарко меня целует, крепко обхватив руками.
— Аленушка, — шепчу я, пьянея от счастья.
— А у нас за дверью охранники, — бормочет Гнусик. Хотя он и прав — времени терять нельзя, — но все же мог бы обождать минутку-другую со своими напоминаниями.
— Я пришел за тобой.
— Я знала… ждала… только тебя.
Комок подступает к горлу, в глазах появляется резь. Не время расслабляться и давать волю чувствам. Еще не все дела сделаны. Уйти будет едва ли не в два раза сложнее, чем проникнуть сюда.
— Милая, нам нужно что-то сделать с охранниками.
— Давай я окликну одного, ты его убьешь. Потом второго.
— Так и сделаем.
Я стал за занавеску, у самой кровати, Алена оправила ночную рубашку и подошла к двери. Приоткрыв ее, она мило улыбнулась и попросила помочь, кокетливо стреляя глазками. Суровое сердце воина дрогнуло, не устояв перед женским коварством. Он убрал меч в ножны и последовал за царевной, пожирая похотливым взором фигуру, просматривающуюся сквозь тонкую ткань на фоне горящего светильника. Дверь он не забыл прикрыть…
Едва стражник, любитель колбасы на посту, попал в зону моего действия, я поставил ему подножку, а Алена что было сил толкнула его в плечо. Взмахнув руками, страж растянулся на кровати. Я прыгнул сверху и, надавив на шлем, ударил мечом в образовавшийся зазор. В лицо мне брызнул фонтан горячей крови.
Я вытер лицо и выдернул меч. Тело подо мной продолжало подергиваться, но все слабее.
Аленка отвернулась. Хотя она и дочь своих диких времен, с обязательными общественными казнями, но все же царевна и к виду крови не приучена. Это же вам не французский двор, где все травят, режут и заживо замуровывают друг дружку, борясь за место под солнцем. При этом демонстративно падая в обморок при всяком подходящем случае.
Вскочив на ноги, я приблизился к двери и сделал Аленушке знак окликнуть второго стражника.
— Милейший!
Дверь приоткрылась, в щель просунулся шлем. Увидев распростертое на кровати тело, он онемел, а в следующий миг мой меч скользнул в смотровую щель и кричать стало некому.
— А теперь бегом, — отдавая царевне плащ, сказал я, стараясь не думать о том, что убивать мне все легче и легче, это не вызывает уже острых приступов раскаяния.
Срываю с трупа ножны — нужно прихватить с собой трофейный меч, а то в моем кладенце зарядов осталось раз-два, и обчелся.
Едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, мы спустились по лестнице и направились прямиком на замковую стену.
Мимо уничтоженного мною патруля. «Язык» каким-то манером сумел добраться до меча и нанизаться на него. Возможно, он перестарался с обеспечением алиби — судя по количеству покинувшей тело крови.
Дальше.
Опять по лестнице. На этот раз вверх.
— Нужно найти веревку.
— Зачем? — спросила Алена. — Давай уйдем тем же путем, каким ты проник сюда.
— Мы так и сделаем, но без веревки не спуститься со стены, да и ров не преодолеть. А мост для нас не опустят.
— Что же делать?
— Нужна длинная веревка. Закрепим ее на стене, затем спускаемся вниз, я перебираюсь через ров, натягиваю веревку, а ты уже по ней ко мне. Иначе никак не получится.
Но веревка не понадобилась. На лестнице нас ждали. Вернее, ждал всего один враг… но бессмертный.
— Шустр, — вроде как похвалил Кощей, — придется убить.
— Сначала познакомься с моим мечом-кладенцом.
— Ты что… дурак? Я ж бессмертный.
— Придется доказать обратное.
— Попробуй. — Сбросив плащ, он извлек откуда-то из-за спины огромный меч.
Говоря «огромный», я имею в виду его действительно огромные размеры. Больше полутора метров длины, с лезвием шириной в мою ладонь и двуручной рукоятью.
— Давненько мне не доводилось головы рубить, — прошипел Кощей, поигрывая клинком.
«Его смерть в яйце», — мелькнуло у меня в голове, и, не успев подумать даже в каком, я резко ударил кладенцом, одновременно нажимая на рубин.
Грянул выстрел.
Кощей Бессмертный ойкнул, выронил меч и согнулся пополам.
— Больно как! — пропищал он, одной рукой зажимая рану, а второй нашаривая выпавший меч.
Его клинок со свистом рассек воздух. Я успел отпрыгнуть, но Бессмертный уже рядом. Его меч занесен. Я с трудом блокирую удар и отвечаю колющим в грудь. Со скрипом сталь пронзает доспехи.
— Бессмертный я, — фальцетом сообщает Бессмертный. И, схватив меня за плечо, толкает к бойнице.
— Чего это у тебя голосок изменился? — интересуюсь я. — Может, ну его — жениться-то…
— Ненавижу! — Кощей Бессмертный отбрасывает свой меч и двумя руками толкает меня в грудь.
Потеряв равновесие, я вываливаюсь в бойницу, приспособленную для сбрасывания каменных блоков на головы нападающих. Пытаясь удержаться, хватаюсь за свой кладенец. Но он выскальзывает из Кощеевой груди, и я лечу вниз. В ров. На острые колья. Вдогонку мне в уши бьет дикий крик Аленушки.
Перевернувшись в воздухе, я ударяюсь головой о стену и теряю сознание.
Мечущийся над замком крик, дикий хохот — и темнота.
Часть IV
ВЫСОКО В НЕБЕ, ГЛУБОКО ПОД ЗЕМЛЕЙ
Глава 20
ПОНЕВОЛЕ ВЫПОЛНЕННОЕ ОБЕЩАНИЕ, или СЛОВО НУЖНО ДЕРЖАТЬ
Давши слово — держи, взявши — будь краток и соблюдай регламент.
Спикер (просьба не путать с PC Speaker)
Очнувшись, я задался вопросом: «На каком я свете?» Именно от ответа на него зависит, жив ли я? Логика голосует за тот свет, а ноющее тело — за этот.
Белый потолок (на самом деле не то чтобы очень уж белый, но еще не совсем черный от скопившейся на нем сажи), кособокая люстра на три свечи с оплавившимися на нет огарками, вся в восковых потеках.
Пытаюсь подняться, чтобы расширить кругозор.
Стон вырывается из пересохшего горла, что-то шевелится рядом со мной. Это что-то встает, поочередно являя моему взору: сперва помятое девичье лицо с остатками пудры и потеками теней, в ореоле взлохмаченных волос, затем острые плечи, выступающие ключицы, огромные шары грудей, плоский живот, широкие бедра, треугольник черных, густых волос, кривоватые ноги коленками внутрь…
— Плохо? — понимающе спрашивает незнакомка.
Я лишь таращусь на нее стеклянными глазами.
Начинают оживать смутные тени, затаившиеся со всех сторон. Словно мертвые восстают из праха. Натужно, со скрипом в суставах, со смрадным ароматом недельного пота и не менее давнего перегара. Мужчины и женщины. Совершенно обнаженные, частично одетые и при полном параде, даже с мечами на поясах.
Кривоногая девушка подносит мне кувшин вина.
Приходится сесть, чтобы сделать глоток.
Вино оказывается мерзким не только на вид и запах.
— Пей, пей, жеребчик. — Незнакомка подмигивает мне.
Я послушно пью, не в силах разобрать: где я нахожусь? Все происходящее абсурдно. Последнее, что я помню, это схватка с Кощеем Бессмертным. Мой удачный выстрел… его нечеловечески сильные пальцы на моей шее… дьявольский хохот…
Один из присутствующих мужчин хватает проходящую мимо пухленькую шатенку и принимается тискать под дружный хохот остальных.
Один я не смеюсь со всеми.
Сорвав чудом уцелевшую юбку, он валит ее на пол…
Я встаю и иду к окну.
В позвоночнике пульсирует струя пламени, в глазах разноцветные искры.
И тут меня как обухом по голове — бум! Прямо предо мной во всей своей мрачной красоте высится Кощеев замок.
Меня озаряет догадка. Высовываюсь из окна. Ну конечно же я в таверне!
Но как я сюда попал? Ведь Кощей… выскальзывающий со скрежетом из пробитых доспехов меч, острые пики внизу… темнота…
Смотрю на замок, и зубы сами по себе начинают скрежетать, кулаки сжимаются, волна ненависти поднимается в груди.
Хочется запрокинуть голову и завыть, как замерзающий в заснеженной степи волк.
Вместо этого я начинаю усиленно размышлять над тем, как выбраться из крепости. Пока кто-либо не заинтересовался моей личностью более внимательно. А это случится скоро, ведь мое оружие разительно отличается от всего, чем вооружены солдаты Кощея. Да и одет я не по форме…
Пошатываясь, как для того чтобы придать своей походке нетрезвую расхлябанность, так и по причине общей слабости, я покидаю гостеприимное заведение. Радуясь, что с меня не потребовали платы. Возможно, в этом мире среди профессионалок, так же как и в моем, бытует привычка брать плату наперед. Не хватало только, чтобы меня сейчас задержали как неплатежеспособного. Ведь в таком случае дело кончилось бы не обычным (как это бывает) мордобоем с нанесением телесных повреждений, а чем-то похуже. Вроде ареста с последующим усекновением головы.
Кутаясь в плащ, выхожу из уютного заведения и, завернув за угол, направляюсь к открытым центральным воротам. Машинально глотаю слюну, обильно выделившуюся при обонянии доносящихся ароматов жареной, пареной, тушеной и прочими способами приготовленной снеди. Но, как известно, коммунизм еще нигде не построили (на практике) и поэтому платить не нужно лишь за сыр в мышеловке и мясо в капкане.
Мимо пронеслась запряженная четверкой лошадей карета, заставив пешеходов поспешно уступать дорогу.
Проводив экипаж взглядом, я заинтересовался методом проверки личности курсирующих через ворота людей. В этих краях таможня еще не научилась работать эффективно. В том смысле, что они ограничивались взиманием платы с приезжих купцов, не обыскивая оборванных селян в поисках припрятанной монетки. Разве что какую селяночку слегка прощупают на предмет проноса секретных донесений противника…
Делаю серьезное лицо, запахиваю предварительно надетый наизнанку плащ, чтобы не видны были гарды мечей и нездешней работы кольчуга.
Как мне удалось вчера сохранить свой меч — ума не приложу.
Стражник, преградивший путь огромному, тяжело груженному фургону, сделал знак своему напарнику проверить содержимое окованного медными полосами сундука, служащего по совместительству и скамьей для погонщика. Пухлый торговец с явным отпечатком национальной принадлежности на подобострастном лице поспешил сунуть стражнику подношение. Назвать взяткой такую мелочь не поворачивается язык, у нас за это клизму не поставят, а тут…
Короче, заставу я миновал благополучно, без досмотра и вопросов. Прошел себе, удостоившись мимолетного взгляда.
Приободрившись, я прибавил шагу и едва не попался.
Мне навстречу, горделиво восседая на черном коне, с черным вороном на плече и черным псом, пасти которого позавидовала бы и собака Баскервилей, из-за поворота выехал Чудо-Юдо.
«Попался», — мелькнуло в голове.
Пока что он меня не заметил, но стоит резко развернуться или приблизиться на достаточно короткое расстояние — все. Пиши пропало.
И тут меня осенила спасительная мысль.
В стене узкого тоннеля, из противоположных концов которого навстречу друг другу мы движемся, зияет вход в логово Змея Горыныча. Я должен добраться до него раньше Чуда-Юда, и тогда мне удастся укрыться там до темноты.
Немного ускоряю шаг, но так, чтобы это не бросалось в глаза.
Разделяющее нас с Чудом расстояние сокращается метров до десяти, когда я наконец достигаю входа в пещеру и захожу в нее, чувствуя затылком заинтересованный взгляд.
Затем появляется заинтересованный взгляд и спереди.
— Это я, — на всякий случай говорю я. И добавляю, пока меня не съели: — Пришел выполнить обещание.
— Правда?
Цепь звенит, меня обдает жарким дыханием, которому мятная свежесть не помешала бы.
— Я же обещал.
Несколько шагов в глубь пещеры, прочь из поля зрения Чуда-Юда.
Змей Горыныч вплотную приблизил ко мне свои головы:
— Освобождай.
— Хорошо. А где замок?
— Нет замка.
— Как?
— Сам посмотри. — Горыныч поднимает головы, чтобы я смог рассмотреть стальной обруч, охватывающий среднюю шею.
На ощупь проверяю обруч — ничего, нет замка, лишь толстое кольцо, к которому прикована цепь, ведущая в глубину змеиного логова.
— А там?
— Посмотри сам, — предлагает Горыныч заметно погрустневшим голосом.
Я иду вдоль цепи, перебирая пальцами огромные железные звенья.
— Посвети, — шучу я.
Змей Горыныч шутки не понял. Дыхнул. Язык пламени ударил в стену, осветив вплавленную в монолит скалы цепь.
Огонь погас, зато появился дым — от жара задымился мусор, наваленный на полу пещеры.
— Ну как? — поинтересовался Змей.
— Нужно подумать, — ответил я.
Кто-то постарался, заковывая говорящего трехглавого дракона. Нет чтобы, как в хорошей сказке, повесить пудовый замок, а ключик сунуть под половичок. Ломай теперь из-за них голову!
Перебравшись к ручью, я сел на камень и задумался. Вот только некстати в голову лезут всякие посторонние мысли, да еще и Горыныч сопит как паровоз, томясь ожиданием. Тоже мне — вскормленный в неволе орел молодой.
Но как же я все-таки оказался в борделе? Не святой же дух меня туда перенес?
— Трое-из-Тени, вы где?
— Здесь.
— Рассказывайте.
— Вот так всегда, — проворчал Гнусик, — как что-то нужно, сразу зовет, а как тебе пожалуйста сказать… неблагодарный.
— Ну стресс у него, нервенный, — встал на мою защиту Пусик. — Может, головушкой приложился, пока летел.
— Это вы меня в бордель затянули? — Я завертел головой, пытаясь рассмотреть свою тень, в которой они обитают.
— Вот, я же говорил, — укоризненно сказал Гнусик. — И здесь ворчит. Спасли, а еще и не угодили…
— Да как же не угодили? — воскликнул я. — Вы чудо совершили! Вы же мои ангелы-хранители. Что бы я без вас делал? Пусик, Гнусик, спасибо вам огромное!
— Да чего там, — засмущался Пусик.
Гнусик шмыгнул носом и добавил:
— Всегда рады помочь, так сказать, оказать посильную… в меру возможностей.
— Как же вы вытащили меня?
— Сбросил тебя вражина костлявый со стены, а ты возьми да и отключись. Мы и принялись действовать самостоятельно. Попридержали тело, чтобы о камни не разбилось да на колья не попало.
— Молодцы.
— Затем, отдышавшись (уж больно ты тяжел), сунули меч в ножны и перенесли через ров. Вот где попотеть-то пришлось, насилу управились. Если бы не младшенькая…
— А…
— Это Пусик придумал, — признался Гнусик. — Смотрим — солдаты разврат с девками гулящими чинят. Поупивались, покатом лежат — ну чем не укрытие. Подождали, пока самые выдержанные окосеют да угомонятся, и занесли тебя через окошко, нечего на проезжей части александрийским столбом валяться.
— А…
— Хотели мы поперву для достоверности раздеть тебя да под девку какую засунуть… Да замаялись сверх меры, решили, что и так сойдет.
— Это вы хорошо решили, — похвалил я их, пытаясь сообразить, открыли уже в этом мире Америку или нет. Может, Трое-из-Тени чего-то недоговаривают… или не уследили — девки они ведь такие… Тогда не лишним будет в нашем мире провериться. Здесь-то еще пенициллина точно не изобрели.
— А младшенькая это кто? — подозрительно поинтересовался я.
— Ну… — замялся Пусик.
Гнусик принялся насвистывать что-то из местного фольклора.
Понимая, что жители моей тени пытаются уклониться ответа, я все же решил попытаться выведать их секрет:
— Вас в моей тени трое, ведь правда? Зовут-то вас Tрoe-из-Тени, а не двое… Так кто этот третий, вернее третья?
— Сестрица наша, — вздохнув тяжело, признался Пусик. — Младшенькая.
— А… — начал было я.
— А это не твое дело! — отрезал Гнусик.
— Извините.
— Убогонькая она…
— Я… в общем, спасибо вам всем.
— Ну а теперь что? — спросил Гнусик.
— Освободим Змея Горыныча и пойдем смерть Кощееву искать.
— Да где ж ее искать-то будешь?
— Найдем, чай не иголка в сене.
Задумались.
Я придумал первый, но не стал кричать: «Эврика!», а просто подошел к рептилии и изложил свой план.
Вооружившись камнем, я дал отмашку Змею.
Горыныч собрался с духом и дыхнул огнем, направляя струю на одно из звеньев цепи.
— Чуть-чуть ближе, — скорректировал я процесс, добиваясь наибольшего нагрева необходимого участка металла.
Первая голова уступила место второй, та, истратив весь запас огня, — третьей.
Но металл почему-то и не думал краснеть.
Горыныч закашлялся, с жадностью хватая горячий, наполненный гарью воздух.