— Да, при таком раскладе квартирку не разменяешь…
   — Полюбила матушка наша, на то время девица юная, в самом соку страстном, папашу нашего. И, как водится, — шмыг в стожок, под ракитовый кусток… Прошел срок положенный, и появились на свет мы. Не сами по себе, а при теле.
   — При каком?
   — Необычном. От матушки нам досталась одна голова, а от папани — три сущности. Вот и вышло, что у одного хозяина образовалось три тени.
   — Вы, что ли? — догадался я.
   — Мы, — скромно согласились Трое-из-Тени.
   — Вы — тени?
   — Не просто тени, а уникальные…
   — Да-да… слышал. Уникальные, особенные и вообще — нонсенс в области квантовой физики. Вопрос в другом — тени не говорят, обычно…
   — Говорят. Но лишь друг с другом.
   — Почему же никто не слышит?
   — Потому, что они говорят молча, — пояснил Гнусик.
   — А вы, значит, говорите вслух? — догадался я.
   — Частично.
   — Но слышу вас только я?
   — Точно.
   — Круто… — Если я псих, то на моем случае целый НИИ докторскими диссертациями себя обеспечит на сто лет вперед. Но притворимся пока, что все в порядке. — Хорошо. Вашу родословную я изучил, но зачем вы за мной увязались? Может, в гости к кому сходите?
   — Лишь в одном случае, — сообщил Пусик. — Если ты околеешь, то мы сможем найти нового хозяина.
   — И это если умрешь в темноте, — добавил Гнусик, — иначе… Вот такая история.
   — А как же моя тень?
   — Пустышка.
   — Это почему?
   — По кочану, — ответил мерзкий братец.
   — По той простой причине, — пояснил более воспитанный голос из-за спины, — что живая тень весьма редкое явление среди людей. То ли дело древние существа: лешие, тролли или те же упыри — вот где расцвет теневой жизни.
   — Упыри — это вампиры, а у них тени совсем нет, — возразил я. — Тоже мне эзотерики теневые.
   — В какой-то мере вампиры и упыри имеют общие корни, — согласился Пусик, — но отстоят так же далеко друг от друга, как ты от свиньи.
   — Но-но… без намеков. Хрюшки, между прочим, ближе всего к человеку на генном уровне.
   — Хрю-хрю! — раздалось за спиной, но я не стал уточнять, кто произвел эти звуки.
   — И что мне с вами делать?
   — Радоваться.
   — Ага, щас гопака изображу…
   — Пусик, — невинным тоном поинтересовался у брата Гнусик, — можно я его стукну?
   — Но-но… — возмутился я.
   — Не надо, — поддержал меня более мягкий по характеру Пусик. — Если много бить по голове, то мозги у него съедут набекрень. А зачем нам идиот?
   — Чему там съезжать?
   — В общем, так, — возмутился я, — либо вы начинаете относиться ко мне с должным уважением, либо я…
   — И что будет?
   — Засажу вас в зеркало и буду дальше жить со своей пустышкой.
   — Ха!
   — Может, и «ха», но, к вашему сведению, я волхв.
   — Ой! Забыл…
   — Вот так-то.
   — Прости нас, волхв…
   — Убедите, что от вас польза будет, — оставлю, а нет — не обессудьте.
   — Пусик, говори ты, — предложил Гнусик, кардинально меняя тональность речи.
   — Говори, говори, — подбодрил я.
   — Наш богатый опыт позволяет давать полезные советы.
   — Угу. Если это и все…
   — Да я… да мы… Можем за спиной следить.
   — Уже лучше. Поподробнее.
   — Мы можем сообщать о том, что происходит сзади. А еще можем защищать спину.
   — Сможете остановить меч?
   — Если повезет.
   — Что еще?
   — Мы можем летать.
   — А…
   — Вместе с телом.
   — То есть с вашей помощью я могу передвигаться по воздуху?
   — Да, но…
   — Разумеется, — вздохнул я, — всегда имеется это «но».
   — Не очень высоко и далеко.
   — Насколько не очень?
   — Перенести через крестьянский домик сможем, наверное, а через царские хоромы — нет.
   — А через реку можете?
   — В этом месте — вполне.
   — Хорошо. Вы мне подходите.
   — Ура!
   — Заключим договор о сотрудничестве на взаимовыгодных условиях. И никаких подписей кровью. Где я вам донора найду?

Глава 10
ЗАСАДЫ БОЯТЬСЯ — ДОМОЙ НЕ ИДТИ

   Почему, если это сделает мудрец, говорят, что он добился этого умом, а если дурак — повезло?
Простой деревенский дурачок

   Перемещаясь короткими перебежками-перекатами и петляя при этом наподобие зайца, я пробираюсь к своей избе, одновременно опробуя новоприобретенные благодаря Троим-из-Тени способности. А именно — левитацию, то бишь способность перемещаться по воздуху посредством усилия воли, без применения посторонних технических сил.
   Кстати, нужно будет не забыть спросить у Троих-из-Тени, где их третий?
   Таким манером, то с приглушенной руганью шлепая босыми ногами по усыпанной разным сором дороге, то летя над огородами и заборами с молитвой всем богам о том, чтобы реактивная тяга Пусика и Гнусика (кажется, последний сачкует) не отказала, я оказался у своей изгороди.
   Первым побуждением моим было сломя голову ринуться в хату и согреться поскорее. Для надежности профилактики простудных заболеваний не только снаружи, но и изнутри. Чисто символически — грамм эдак двести пятьдесят-триста. Может, и поллитрушечка опрокинется, но это уж как пойдет…
   Победила врожденная осторожность, взлелеянная инстинктом самосохранения и доходящая до маниакальной подозрительности.
   Не прибегая к помощи тех двоих, что за спиной, я опустился на четвереньки и полез сквозь забор, раздвинув для этой цели пару прибитых лишь в самом верху досок. Несколько заноз в ладонь и полная голова трухи и паутины — и вот я уже в собственном огороде, крадусь аки тать нощной, как говорит местное население.
   Подозрительно тихо. Лишь в сарае пофыркивают лошади. Бедненькие, и сенца-то задать вам некому…
   Сквозь оконце ничего не видно — в избе темно как в склепе.
   Незваного ночного гостя, любителя халявы, отсутствие какого-либо движения, возможно, и подбодрило бы, но не меня. Будь все в порядке — Васька и Прокоп производили бы изрядный шум процессом своей жизнедеятельности. Эти двое, дай им только волю, устроят такой шум-гам, что только держись.
   Следовательно, что-то не так.
   Но что? Либо сбежали куда, либо сидят в темнице, а может, в доме засада ментовская, или НКВД, или какой тайной канцелярии, уж не знаю, что там у царя-батюшки за служба секретная.
   Между тем повеяло прохладой, и зубы мои принялись клацать, словно луща орехи, которых и в помине нет.
   Так и полиомиелит заработать недолго… А! Была не была, рискну!
   — Эй, теневой дуэт, смотрите в оба.
   — Есть! — ответили хором Пусик и Гнусик. Осторожно ступая, чтобы дощатый настил крыльца не заскрипел под ногой, я пробрался к двери и приложил ухо.
   Тишина. Внутри, разумеется. На улице природа гудит вовсю: звонкими трелями ночных скрипачей — виртуозов-сверчков, пронзительным писком голодных комаров, которые без зазрения совести пользуются моей беззащитной наготой. Деревня тоже не отстает: где-то выводят рулады гуляющие парубки и девчата, в кабаке пронзительно верещит какая-то баба. Брешут собаки, перекрикиваются ночные разъезды, ржут кони, мычат коровы, блеют овцы. Столица, в сущности, просто большая деревня, живет своей жизнью, ей и дела нет до одинокого, всеми преследуемого, голодного, холодного и смертельно уставшего волхва.
   — Дай мне немного везенья, — прошу я прибитую на удачу к двери подкову.
   Была не была.
   Открываясь, дверь слегка скрипнула. Едва слышно, но если кто-то сидит в засаде, то его этот звук приведет в боевую готовность не хуже набата.
   Тенью скользнув внутрь, я прикрыл за собой дверь и стал осматриваться. Да куда там! Кромешная темень, лишь окно сереет размытым пятном.
   Прислушался — тишина.
   Похоже, никого нет.
   — Васька! Прокопушка! — окликнул я свою пушистую и нечистую живность.
   Не получив никакого ответа, нащупывая дорогу, добрался до печи и принялся разжигать ее. Запас колотых дров у меня в ящике рядом с печью (куда только пожарная инспекция смотрит?), так что с топливом проблем нет, а вот с огнем… Вооружившись огнивом и кресалом, я начал постигать азы подготовки революционной ситуации по В. И. Ленину (Ульянову). Ну, вы помните: «Из искры возгорится пламя». К тому времени, когда трут задымился, мои пальцы были изрядно красны, с плавным переходом в синеву. Впрочем, никто не обещал, что будет легко.
   Раздув тлеющий трут, от него поджег щепку, ну а дальше пошла цепная реакция — от меньшего к большему. И вот уже «бьется в тесной печурке огонь».
   Жадно протягивая руки к самому жару, я грею их, чувствуя, как кровь побежала быстрее, согревая тело.
   — Васька, кис-кис, иди ко мне. Я тебе молока дам.
   — Это ты мне? — спросил Гнусик.
   — Нет, коту. Постой… Как так получается: вы живете, вернее, являетесь частью тени, а слышно вас всегда из-за спины? А тень-то то спереди, то сзади.
   — Это первый закон, — ответил Пусик.
   — Какой?
   — Первый.
   — И о чем он?
   — Не задавай глупых вопросов, если не хочешь услышать бессмысленных ответов.
   — Ну а все же?
   — Леший его знает, — поделился своей точкой зрения Гнусик.
   Закончить разговор мы не успели. Темнота в углу зашевелилась, пойдя рябью от отблесков огня, и в освещенный круг вступил человек. Вернее, нечто, имеющее некоторые человеческие черты. Что-то подобное минотавру, но менее «забыченное». Чрезмерно развитые ноги с литыми выпуклостями мышц. Монолит пресса и широченные плечи, а вот грудная клетка явно не из человеческой анатомии, скорее птичьей, выдающаяся вперед острым, задранным кверху килем. Руки тоже накачаны до поражающих размеров, не доведись мне ранее столкнуться с полным отсутствием в этих краях любых лекарств, я бы подумал о воздействии стероидов. А так…
   Морда твари, ибо лицом этот ком жеваной плоти назвать не поворачивается язык, являла собой смесь бульдога с носорогом. Бульдожья пасть с острыми зубами в три ряда, приплюснутый пятак на месте носа и длинный, шипообразный нарост между узкими щелочками блеклых глаз.
   В общем, милая зверушка, претендующая на роль любимца зоопарков всего мира.
   И эта тварь, расставив руки, двинулась на меня, шаркая босыми ногами.
   Я растерялся. Путь к бегству перекрыт, а драться с подобными гигантами мне не улыбается, несмотря на наличие у меня меча. Меч — мечом, но где взять умение им пользоваться? Все мои навыки владения холодным оружием заключаются в каждодневных тренировках с ножом на хлебе и прочих составляющих продовольственной корзины, да еще в редких занятиях с топором при рубке дров. И все. А он такой здоровый… Жуть!
   — Пусик, Гнусик, выручайте!
   — Извини.
   — Он же меня сожрет.
   — Они.
   — Что?!
   — Сзади еще один.
   — Ой-ой!
   — Ладно, до встречи, — сказал Пусик.
   — Если повезет, — добавил оптимистично настроенный Гнусик.
   Я вообще-то ужас какой храбрый, особенно если приперт к стенке и некуда бежать.
   Выхватив меч, я с диким криком ткнул его острием в брюхо твари. Никакого эффекта, словно в железобетон. Лишь небольшая слабо кровоточащая ранка.
   Противник взмахнул рукой, и я едва успел присесть, уходя из-под удара.
   Движется он значительно медленнее меня, но второй уже очень близко.
   В узкой комнате места для маневра никакого, так что они спокойно берут меня в клещи.
   Отчаяние затопило меня, словно в спасительную соломинку я вцепился в рукоять меча обеими руками и ударил тварь в горло — снизу вверх колющим ударом. Острая сталь лишь немного погрузилась в плоть. Раненый зверь взревел и опустил лапы, обхватив меня за плечи. Боль пронзила мышцы, и я из последних сил толкнул меч вперед. Что-то глухо щелкнуло, и весь затылок противника разметало по сторонам. Грохотом выстрела меня оглушило, так что стук упавшего тела я не услышал. Отзвуки метнулись меж узких стен.
   Ошарашенно глядя на труп поверженного врага, я забыл про его напарника. Могучие руки коснулись моих плеч, но в этот миг словно что-то поддало мне под зад. Я отлетел метра на два, в самый угол, и тотчас развернулся лицом к опасности.
   — Спасибо, Трое-из-Тени.
   — Без проблем.
   Монстр оскалил пасть и прорычал:
   — Брось меч!
   Вот уж не думал, что в подобном черепе может быть разум.
   — Сейчас, только побреюсь.
   — Брось. Иначе будет больно, — посоветовала помесь бульдога с носорогом.
   — Знаешь, крошка, — усмехнулся я, старательно унимая нервную дрожь, — мне нравится мазохизм.
   Он прыгнул вперед, я ему навстречу, выставив перед собой меч.
   Лезвие ударило между ребер, и рукоять дернулась в моих руках. Бронированная кожа поддалась, сталь вошла в плоть.
   Дикий рев вырвался из сведенного судорогой рта твари. Еще один рывок — и под звук выстрела меч по самую гарду входит в тело монстра. Его руки сжались на моей шее, позвонки захрустели, но жизнь покинула монстра, и он рухнул у ног победителя, прервав процесс моего удушения на полдороге.
   — Ну, знаешь, с таким подходом к массажу можно и концы отдать, — попытался я пошутить, чувствуя, как желудок подкатывает к горлу. Превозмогая дурноту, я вырвал из поверженного противника свой меч, и фонтан густой крови ударил вверх, забрызгав меня с головы до ног.
   Желудок взбунтовался, и меня вырвало.
   — Ура! Победа! — возликовал Пусик.
   — Так этим тварям и надо, — подхватил Гнусик.
   Я же обессиленно дополз до кровати и плашмя рухнул на нее, не снимая покрывала, которое вкупе с простынями после этого можно будет выбросить. Но это потом… А сейчас мне так плохо! Я все-таки дитя двадцатого века и не привык к таким стрессам и такому количеству крови.
   Сознание мягко, но решительно покинуло меня.

Глава 11
ОРЗ И СПОСОБЫ БОРЬБЫ С НИМ В РАЗНЫЕ ЭПОХИ

   Всех излечит, исцелит…
Рекламный слоган Айболита

   Рассвет я пропустил, а вот к обеду очнулся, чувствуя себя фаршем на сковородке.
   В голове пелена тумана, тело ломит так, что кажется, во всем скелете не осталось ни одной целой кости. И в довершение всего внутри бушует пожар, наполняя кипящей магмой вены.
   Первая осознанная мысль — удивление: «Я все еще в своей хате?» После того шума, которым вчера сопровождался мой поединок с рогатой парочкой — это просто чудо. Но, как известно, чудес на свете не бывает. Зато случаются счастливые совпадения и стечение обстоятельств. Принимая во внимание соседство моей избушки с хаткой кузнеца Вакулы, к которой пристроена кузня, из которой часто-густо доносятся разного рода шум и грохот, и некоторую удаленность от остального жилого массива, можно предположить, что все слышавшие вчера шум решили, что его источником был остывающий горн.
   Пытаюсь подняться, но заваливаюсь набок и сползаю обратно.
   Небольшой перерыв на восстановление сил, и еще одна попытка, на этот раз более удачная. Не совсем, но по крайней мере я выбрался из кровати, правда, в виде беспомощного мешка костей и плоти, состоящей на девяносто пять процентов из воды. Изрядную долю которых я потерял в виде пота, покрывшего мое бедное тело, раздираемое рвущимся изнутри жаром и обжигающим снаружи холодом.
   После ряда неудачных попыток самостоятельно встать на ноги меня подхватили под руки и перевели в вертикальное положение.
   — Держись, хозяин, — подбодрили меня Трое-из-Тени, на которых моя в общем-то случайная победа над парочкой монстров произвела должное впечатление, что, судя по голосу, добавило им почтения.
   Но я даже не поблагодарил их за своевременную услугу, в голове крутилась одна-единственная мысль: мне нужна помощь. И желательно квалифицированная. А не та, которую мне окажут в подземельях Далдона, дабы огонек жизни в моем бренном теле не угас до показательной казни.
   Держась на подгибающихся ногах при поддержке жильцов моей тени и шатаясь из стороны в сторону, я направился к выходу — нужно было срочно сбить жар.
   Все-таки простыл.
   Медленно, временами опускаясь на четвереньки, я двигаюсь вперед. Мимо печи, которая окончательно и бесповоротно затухла. Это плохо. Несмотря на летнюю теплынь, в избушке прохладно, и меня нещадно трясет.
   Так… Первым делом дрова. Наклонившись к деревянному ящику, я едва не оказался внутри. Перед глазами поплыло, а в голове взорвался фейерверк. Кое-как восстановив равновесие и выслушав советы Троих-из-Тени, я рассмотрел нечто, появившееся там, где его раньше точно не было. Поскольку там ничего не было.
   Я сфокусировал взгляд на заинтересовавшем меня предмете. Это был воткнутый в стену нож с рукоятью, покрытой занимательной резьбой. Нашли куда метать, сволочи!
   Действуя скорее интуитивно, чем сознательно, я протянул руку и выдернул нож. В тот же миг стальное лезвие начало деформироваться, и вот уже я держу в руках деревянную ручку, с которой капают на пол капли черной крови.
   Каким волшебством можно объяснить превращение у меня на глазах стали в жидкость? Может, я брежу? У меня лихорадка, и воспаленный мозг рисует невероятные картины?
   Но трупы убитых мною собственноручно минотавров по-прежнему загромождают мою светлицу. Развалились тут, уроды!
   Хорошо, что после вчерашнего у меня в желудке не осталось ничего, даже желчи, а то меня бы вывернуло снова.
   Бросив рукоять растаявшего ножа в печь вслед за дровами, я плюнул на конспирацию и полез в тайник за спичками, которые, как ни странно, при переходе из одного мира в другой не трансформируются и не исчезают. На них остается не только сера, но даже надписи на коробке.
   Осуществить задуманное мне не удалось. Что-то затрещало, запищало и в облаке пыли появилось на свет из-за печи.
   Когда пыль осела, моему взору предстало что-то серое, пушистое. Ну конечно, это был домовой Прокоп. Он звонко чихнул и принялся отряхиваться, пытаясь одновременно сообщить мне последние новости.
   — …тут эти хмыри подвалили, я, понятное дело, чую — великий шухер грядет, а Васька давай шерсть на груди рвать… — От быстрой речи Прокопа у меня загудело в ушах, а от поднятой пыли засвербело в носу, так что остаток его монолога я слушал, то и дело чихая. — …повязали котяру, но он даже связанный отомстил — струю пустил… пчхи!.. а этот хмырь гнет свое: «Где ваш бугор?» Видно, крепко вы их взд… пчхи!.. нормально? И лицо бледновато…
   — Где? — с трудом раздвигая запекшиеся губы, просипел я. — Где Васька?
   — В погребе. В мешке бросили.
   — Освободи его и растопи печь… пчхи!.. а я прилягу.
   — Приляг, приляг. А то и вправду очень бледен ликом… Как бы хворь не приключилась… А я мигом.
   Домовой шустро шмыгнул во двор — освобождать кота, а я, несомый за шиворот обитателями тени, лишь переставлял ноги, чтобы движение хоть немного походило на ходьбу.
   Раздевшись, я окунул голову в кадушку с водой и слегка размазал грязь.
   Дурно пахнущее покрывало полетело на пол, а я нырнул под пуховое одеяло и, натянув его до самого подбородка, принялся выбивать зубами дробь.
   Ослабленный организм тотчас провалился в неспокойную дрему, наполненную кошмарами. Стоит только немного задремать, как перед взором мелькает то опускающееся на мою шею лезвие меча Правосудия, то черные провалы на месте вырезанных для глаз дыр в колпаке палача, а то и толпа зевак, гудящая в предвкушении зрелища.
   Насладиться даже таким покоем мне не дали.
   Безжалостно меня растолкав, Васька, изрядно потрепанный во время пленения, но не утративший командирские замашки, сунул мне под нос плошку какого-то пойла и приказал:
   — Пей!
   — У-у-у — не буди.
   — Подъем!
   — Спа-а-ать…
   — Да просыпайся же ты.
   — Отстань! — Я попытался повернуться к стене лицом.
   — Пей и можешь спать.
   — Как ты меня достал.
   — Пей!
   — У-у-у…
   — Пей! — Кот-баюн настойчиво ткнул мне плошку в губы.
   Не имея ни сил, ни желания спорить с ним, я сделал глоток.
   Бульон. Почти горячий.
   — Глоточек за маму, глоточек за папу.
   — Я не ребенок.
   — Да и я не твой папа, — парировал Васька и поднес плошку для следующего глотка.
   С горем пополам одолев бульон, я почувствовал, как живительное тепло заструилось из желудка по кровеносной системе во все закоулки организма.
   — А теперь спать, — решил я.
   — Нет, — уперся кот.
   — Отвали.
   — Ах так! Ах вот ты как! Да я!.. Я для него… а он! Ну и Перун с тобой! Скоро появятся дружки тех тварей, которых ты убил, они уж точно разбудят без лишних усилий.
   Бросив взгляд в светлицу, я с облегчением увидел свежевымытый пол и всякое отсутствие трупов.
   — Но где я спрячусь?
   — Это, конечно, проблема… но оставаться здесь нельзя ни тебе, ни нам. Правда, Прокопушка?
   — Дело баешь, нужно линять.
   — Куда? — без надежды на ответ поинтересовался я. — За мою голову, наверное, уже награду назначили.
   — А то… — с какой-то непонятной гордостью кивнул Василий. — Можно в глушь уйти, пересидим там, Прокоп с тамошним хозяином договорится, с лешим они вроде как родня, хоть и не близкая, а так — сбоку припеку.
   — Не могу я идти — заболел.
   — Хворь мы твою излечим, не тревожься, пустим дурную крови — и готово! — можно снова в бой.
   — Мне б аспирина…
   — Ну, клизму тоже дело.
   — Зачем?!
   — На всякий-який.
   — Спасибо.
   — Всегда рады.
   Из светлицы раздалось громкое шипение, и кот с криком: «Зелье сбежало!» — бросился к печи.
   Домовой поправил одеяло и сердобольно вздохнул.
   — Вы, хозяин, не келешуйте, мы не слиняем от вас в трудную минуту. Я вот способ знаю, народный: берете десяток крысиных хвостиков и пучок вороньих перьев…
   Досказать рецепт Прокоп не успел, вернулся кот-баюн с чашкой дымящейся жидкости и бодрым голосом предложил выпить «сей напиток чудесный».
   — Что это? — спросил я.
   — Микстура.
   Я понюхал. Действительно, пахло травами и лекарствами.
   — Надеюсь, не из мышиных хвостиков? — пошутил я, делая глоток.
   — Конечно нет, — успокоил он меня. Подождал, пока я допью, и пояснил: — Из грибов и трав.
   — Каких? — Сердечко мое нехорошо заныло, предчувствуя дурное.
   — Разных.
   — И грибов?
   — Само собой… самых лучших, с огромными такими красными шапками в белый горошек.
   — А… ты… мухоморами меня напоил?
   — Ага. Ими, родимыми.
   — Ш-ш-шкуру с-сниму! — борясь с резко нахлынувшей сонливостью, пригрозил я. Изображение окружающего мира подернулось мутной пеленой и принялось раскачиваться, словно маховик ходиков — «тик-так».
   Последней здравой идеей, промелькнувшей у меня в голове, было — надо поскорее бежать из этого мира, пока эти дружественно расположенные лекари-самоучки не довели меня до гробовой доски. Если уже не поздно.
   Собрав в кулак всю свою волю и удерживая мутнеющее сознание, я принялся лихорадочно действовать. Откуда только силы взялись?
   Отправив домового и кота кормить коней, я при помощи Пусика и Гнусика, молча делавших свое дело, спустился в подвал и закрыл за собой дверь.
   Извини, Прокоп… извини, Василий…
   Превозмогая тошноту и головокружение, я двинулся к двери с надписью «РОДИНА МОЯ. СОВРЕМЕННОСТЬ». Удивительная легкость охватила тело, но одновременно навалилась поразительная истома. Хочется лечь и плюнуть на все. Но нельзя…
   Не издав ни звука, дверь отворилась, и я вошел в белую комнату.
   Постоял немного, кажется, лишь миг, но, может, и час или больше, поскольку время сошло с ума вместе со всем остальным миром.
   Вырывая взгляд из белой стены, словно ботинок, завязший в жидком битуме, я с трудом сообразил, где, собственно, нахожусь и зачем.
   Взгляд сполз на дверь, и тело двинулось вперед, ведомое невидимой силой.
   Момент движения из комнаты телепортатора (или что там бросает меня из реальности в реальность?) к люку, закрывавшему лаз из подвала, я не помню. Помню крики чаек над головой, дикий вой земляных червей, стенающих в земной тверди подо мной, игриво подмигивающий глаз, появившийся прямо в воздухе на манер улыбки Чеширского Кота… Нужно будет спросить у Василия, не знаком ли он с Кэрроллом, может, и его отварами лечил?
   Как-то преодолев нескончаемый коридор и стукнувшись головой о потолок, я пришел в себя. Руки судорожно сжимали перекладину лестницы, голова упиралась в крышку, а ноги топтались на месте, пытаясь преодолеть преграду.
   Чудом совладав с замками, я выбрался на свет божий и бегом бросился в ванную комнату, где находилась аптечка.
   Прихватив по дороге вазу (идти на кухню за кружкой я побоялся — а ну как не осилю дороги дальней?) и вытряхнув из нее всякий мелкий сор вроде шурупов, гвоздиков, фантиков от конфет и прочей мелочи, я добрел до рукомойника. Холодная вода обожгла лицо и двумя струйками устремилась по спине, заставив меня заорать благим матом. Зато в голове малость прояснилось.
   Я сполоснул вазу, наполнил ее на треть водой и сыпанул пригоршню марганцовки. Лишь бы мало не было…
   Вода приобрела зловеще-малиновый оттенок.
   Припав к горлышку, я принялся вливать в желудок холодную жидкость. Она, сбегая двумя потоками по уголкам губ, побежала по груди, заставив поежиться. Но процесс я не прервал, пока источник не иссяк и выпитое не рванулось на волю.