Страница:
Я ударил по нагреваемому звену. Отдача прокатилась по кости, заставив меня выронить камень. Но на металле не осталось и следа.
Проклятие! Таким путем мы ничего не добьемся. Нужно искать другие способы. И они непременно найдутся, нужно только подумать.
Подумал. Еще подумал. Но дельных мыслей не прибавилось. Только голод разыгрался не на шутку.
И тут что-то такое, на фоне сознания, замерцало. Если не поддается металл, может…
С сомнением посмотрев на Змея Горыныча, я подумал, что голову он рубить не даст. Даже учитывая тот факт, что у него останутся еще целых две.
А вот камень…
Каменщик из меня, правда, не очень, но и Монте-Кристо тоже, поди… аристократ, граф все-таки. Так что, если он смог, — мне сам бог велел.
Используя огненное дыхание Змея Горыныча в треть накала, я исследовал место крепления цепи в камне. Ни малейшего признака бетона или какого-либо другого скрепляющего раствора. Словно некто в скафандре и с бластером в руке прожог в монолите скалы отверстие, заложил туда один из концов цепи, а потом просто расплавил вокруг дыры камень, заполнив магмой пустоту.
Прикидывая основательность выполненной работы, можно смело предположить, что цепь уходит в скалу не на несколько сантиметров, а как минимум на метр-полтора.
В задумчивости погладив правую голову говорящей — рептилии, я выслушал едкие замечания Троих-из-Тени и поступил по-своему.
Снял плащ, постелил его на камень и сел сверху. После этого снял ремень и, положив на колени, принялся исследовать потайные кармашки. В которых хранятся некоторые из сувениров, преподнесенных мне на шабаше и пронесенных мною лично (контрабандных) из другого мира. Но изделия того мира: спички, нитка с иголкой и небольшой раскладной ножик, представляющие продукт более развитой в техническом плане эпохи, мне помочь не в силах. А вот скромненькая сосновая иголочка, невзрачная на вид и в принципе едва ли на что пригодная, оказалась более чем уместной благодаря своим магическим свойствам.
Зажав ее в губах, я рассовал все свои сокровища по местам и нацепил пояс.
Дракон засопел, но спросить так и не решился.
Пристроив иголку в небольшую трещинку, более похожую на царапину, проходящую через вмонтированное в камень звено, я велел Змею Горынычу не шевелиться и даже не дышать в эту сторону, а сам сбегал к ручью и принес в горстях воды.
Вылив на иголку жалкие капли, я замер, ожидая обещанного чуда.
— Ну как там? — поинтересовался Гнусик, возясь за спиной и постоянно наваливаясь на плечо. Почему-то всплыла аналогия с личными ангелом и бесом. Первый, как и положено, над правым плечом, второй — над левым. Может, все же Трое-из-Тени не одиноки? Для совпадения это как-то странно. Правда, Пусик не пытается наставлять меня на путь праведный, а Гнусик искушать, вместо этого зубоскалит и постоянно ворчит. А убогонькая сестрица — это мое собственное сознание, так, что ли?
Иголка задрожала, если только это мне не показалось, и стала пронзительно-зеленой, со светящимися гранями. Она сделала «чмок!», впитывая влагу, и увеличилась. Всего на чуть-чуть, но это вселяет надежду.
— Замри, — крикнул я Змею, бросаясь к ручью.
Следующие капли воды иголка поглотила проворнее, раздавшись вширь и начав вклиниваться в камень.
Поняв, что руками необходимое количество воды мне придется носить до конца этого года, я приспособил к процессу ножны. Дело ускорилось. Иголка увеличилась до размера сосиски, соответственно расширив трещину и засияв как неоновая трубка.
Нежный зеленоватый свет заполнил пещеру, превратив мрачную обитель Горыныча в сказочную пещеру чудес.
Сделав еще несколько ходок за водой, я присел отдохнуть и полюбоваться преображением обычной сосновой иглы в прелестное чудо.
Даже Трое-из-Тени замолкли, завороженные увиденным, а уж про Горыныча и говорить нечего. Он совершенно преобразился: тусклая чешуя налилась внутренним светом, в глазах засверкали отражения сияющей иглы, крылья приподнялись вместо того, чтобы лениво покоиться на камнях, да и весь он подобрался, излучая силу, скрытую под чешуйчатой шкурой. Он был словно сжатая струна, трепещущая от предчувствия скорого освобождения.
Игла стала почти полуметровой длины, толщиной с мою руку, углубив и расширив трещину таким образом, что распираемое вместе с камнем звено цепи начало деформироваться, принимая овальную форму.
Говорят, древние египтяне, возводя пирамиды своим тутанхамонам, использовали для откалывания огромных каменных плит подобный способ. Они вбивали деревянные колышки в отверстия в камне и поливали их до тех пор, пока разбухающее дерево не разрывало камень. Но думается мне, что у них этот процесс происходил без той ауры чуда, которая присутствует в нашей пещере.
А иголка тем временем стала напоминать скорее небольшое деревце, правда совершенно лишенное ветвей и корневища, а в трещину уже можно было засунуть кисть руки. Моей, разумеется, а не Змея Горыныча.
Посетовав в очередной раз на отсутствие ведра и по разумным соображениям отклонив очередное предложение Гнусика воспользоваться для этой цели корытом, я прервал работу и пробрался к выходу из пещеры. По узкому проходу в обоих направлениях движутся селяне, телеги, конные и пешие отряды солдат. Скрипит дерево, звенит железо, перекликаются люди. Странно как-то — вчера ни души не было, а сегодня — вон сколько набежало.
Внешне обычный замок. Но это на первый взгляд. Присмотревшись, я заметил некоторую странность в облике отдельных воинов. Прилипшая к ржавым доспехам сырая земля, обросшие тиной кольчуги, кожа в синюшных пятнах и смрадный запах.
Селяне, сталкиваясь с такими вояками, спешат уступить дорогу, тайком сплевывая и зажимая носы.
Не все спокойно в Датском королевстве…
Вернувшись в пещеру, я снова принялся носить воду, гадая, до какого предела может увеличиться игла. Не до бесконечности же?
А что? Это идея.
Игла росла себе, росла, да и вымахала до двух метров. Хорошо хоть, что ее не нужно никаким дедкам с Жучками да внучками вытягивать. Назначение у нее иное. И справилась чудо-игла со своим заданием прекрасно. Металл не выдержал, лопнул; только пришлось совершить еще около двух десятков походов за водой, прежде чем звено разогнулось достаточно, чтобы разъединить цепь.
Змей Горыныч радостно взревел и пустился в пляс.
Должен признаться, хотя за последние несколько часов я пообвыкся в компании говорящей рептилии, все равно у меня мороз по коже пошел, когда эта хищная многотонная тварь оказалась на свободе.
Но мои страхи оказались напрасными. Змей Горыныч отчебучил очередное «па» и, склонив ко мне все три головы, выразил свою благодарность. Причем весьма своеобразным образом. Он лизнул меня. А так как его размеры несколько великоваты, то после мазков трех языков я покрылся слюной с трех сторон. Лишь спина осталась сухой и чистой.
Вздохнув, я отправился стираться и купаться, причем объединив оба мокрых дела в одно. Прямо в одежде, сняв только пояс, я забрался в ручей. Но почти тотчас поспешил покинуть его. Все же я не настолько закален, чтобы принимать ледяные ванны. Одно дело промочить ноги и совершенно другое, когда вода попадает на спину, стекая жалящими струйками. Брр…
Раздевшись, я принялся растирать покрасневшее тело, стараясь вернуть тепло под оледеневшую шкуру. Змей Горыныч осознал свою вину и поспешил реабилитироваться в глазах общественности. Он подсушил мою одежду, несколько раз дыхнув на нее горячим, сухим воздухом, не доводя дело до появления огня.
Я надел на себя еще теплую одежду и удовлетворенно растянулся на прогретых дыханием огнедышащего дракона камнях, вкушая заслуженный отдых.
— И что ты собираешься делать дальше? — спросил я у Змея Горыныча.
— Найду Кощея и сожру, — заявила правая голова.
— Сожгу, — средняя.
— Отвоюю свой замок, — добавила левая.
— Так это твой замок? — удивился я.
— Был когда-то. Давным-давно. Но я собираюсь вернуть принадлежащее мне по праву.
— А ты разве не слышал, что он бессмертный?
— Кому ты это говоришь? Уж мне ли не знать.
— Так как же ты его жечь будешь, если он огнеупорный?
— Там видно будет.
— А вот я собираюсь по уму все сделать… хватит наскоком действовать. Так и лоб расшибить можно.
— Это как? — заинтересовался Змей Горыныч.
— По науке.
— Как-как?
— Используя наисовременнейшие достижения научно-технического прогресса и магии.
— Колдовством, что ли?
— Вроде как.
— Так бы и сказал. А мне можно?
— Что можно?
— Ну… по науке…
— Можно. Но…
— Ага. Сейчас пойдут условия, — сообразил Змей.
— Что ж поделаешь?
— Ладно. Говори свои условия.
— Их немного, но придерживаться их необходимо железно. — Я начал перечислять обязанности своего нового союзника. — Все мои друзья и союзники являются и твоими союзниками.
— Это ты к чему?
— К тому, — пояснил я, — что их есть нельзя.
— Да я все больше морские блюда предпочитаю, соления разные.
— Уже легче.
— А молоко люблю… страсть.
— Кот-баюн мой тоже любит. А еще пиво.
— А кто же его не любит? — довольно закивали все три головы.
Обведя тушу Змея Горыныча внимательным взглядом, я представил, что может натворить эта огнедышащая машина разрушения, потяни ее на подвиги в подвыпившем состоянии. Она же весь Царьград по камешку разнесет, а с похмелья Почай-реку осушит.
— Еще необходимо выполнять мои приказы.
— Хм… — Горыныч недовольно скривился. — Еще чего?
— Пока все.
— Тогда ладно.
Мы ударили по рукам, в том смысле, что я пожал ему кончик крыла, просто больше ничего (по крайней мере из того, что я согласился бы взять в руки) мне пожать не удалось бы при всем желании.
— С чего начнем? — поинтересовался Змей Горыныч.
— С маленькой диверсии.
— Какой?
— Хочу засыпать это ущелье.
— Даже мне это не под силу, — с сомнением покачал головой дракон.
— Одному мне тоже. Но вместе…
Обмотав цепь Змею вокруг шеи на манер шарфика, я закрепил ее и отправил его таскать камни.
— Завалим сток ручья, и вода пойдет в пещеру. Наша цель: чтобы она добралась до иглы, дав той достаточно пищи для роста.
Змей Горыныч принялся за работу, нагребая хвостом такие кучи щебня, что мы справились в считанные минуты. И никто даже не поинтересовался причиной возни в драконьем логове, лишь силуэты проходивших по туннелю людей быстрее стали проскакивать мимо входа в пещеру. Ничего не скажешь, плохая репутация — это иногда хорошо.
Ручей начал растекаться по пещере, заполняя низинки и медленно, но верно стремясь в драконью нору, в которой сияла зеленым огнем разросшаяся до размера ствола приличной ели волшебная игла.
— Думаешь, получится? — с сомнением спросил Змей Горыныч.
— Обязательно, — ответил я.
Солнце начало клониться к горизонту, терпение к нулю, а голод как-то притупился, уже не мучая столь яростно.
Вода наконец добралась до иглы, благо цепь уходила в монолит скалы почти у самого пола, да и в самом низком месте, так что вода сбегала в нужном нам направлении.
Игла вспыхнула, принявшись с удвоенной энергией впитывать живительную влагу. Камень затрещал, брызнули осколки.
— Пора сматываться, — решил я.
— Давно пора, — согласился Змей Горыныч.
Мы выбрались из пещеры, благо дорога опустела в связи с близостью ночи, да и городские ворота уже закрылись.
Змей Горыныч несмело повел головами из стороны в сторону и, жалобно скуля, припал к земле.
— Что с тобой? — встревожился я.
— Мне страшно. Небо такое огромное.
— Все будет хорошо, — успокоил я перепуганного дракона. — Просто ты отвык от вида открытого неба над головой. Это пройдет.
Я не стал говорить, что некоторым людям эту фобию не удается преодолеть в течение всей жизни. У драконов-то жизнь значительно длиннее.
Между тем Змей Горыныч немного отошел, правда, по-прежнему избегая смотреть ввысь, и мы направились к лесу, где в непроглядной тьме меня должны были ожидать друзья — волкодлаки.
Едва ступив под кроны деревьев, я почувствовал, что мои ноги отрываются от земли. «Оп!», и я сижу на вершине дерева, поддерживаемый под руки Владигором и Яринтом.
Змей Горыныч недоуменно оглянулся по сторонам, не понимая, куда я мог подеваться.
— Что это вы делаете? — поинтересовался я у волкодлаков.
— Тебя спасаем от чудища.
— Он с нами, — пояснил я. — Кощей его враг.
— А не съест? — Яринт с опаской покосился на огромные клыки.
— Не должен бы… — обнадежил их я и спрыгнул вниз. После того как все стороны представились друг другу, убедились в отсутствии враждебности, наше внимание привлек раскатистый грохот. Это обвалилась часть скалы, отколотая стараниями крохотной сосновой иголки. Глыбы завалили единственный выход (и соответственно вход) из крепости. Послышались встревоженные крики, заплясали огоньки факелов — сегодняшней ночью гарнизону спать не придется.
— Задали мы им работы, — ехидно проговорил дракон.
— Да уж, — согласился я. — Но не время отдыхать. Необходимо отправляться в путь-дорожку.
— А как же царевна? — спросил Владигор. Пришлось кратко рассказать о своих приключениях в крепости.
— Так что, — закончил я, — необходимо искать смерть Кощееву, иначе с супостатом не справиться.
— А где искать-то ее? — со вздохом спросил Яринт.
— Мне нужно остаться на несколько минут одному, — попросил я.
Ну не могу же я при них достать компьютерную распечатку, сделанную мною в другом мире. В которой находятся сведения, полученные из интернетовской выборки.
Волкодлаки мигом растворились в лесной чаще.
— Зачем? — поинтересовался Горыныч.
— Гадать буду. А этого посторонним видеть не нужно.
— Тайна?
— Да нет, — небрежно проговорил я. — Ослепнут.
— А-а, — протянул дракон. — Я тут прогуляюсь. Позовешь, когда закончишь.
— Непременно.
Когда грохот удалился, я снял пояс и принялся выковыривать из потайного кармашка небольшой листок бумаги.
Разгладив его на колене, я в слабом свете ущербного месяца прочел расплывшийся от воды текст.
Перечитал еще раз и спрятал обратно.
— Ребята! Идите сюда.
Волкодлаки вернулись первыми, чуть позже появился что-то жующий Змей Горыныч.
— Ну и как?
— Мы отправляемся на остров Буян, — обрадовал я их. — А теперь не дурно было бы перекусить.
Глава 21
На остров Буян отправились только я и Змей Горыныч. А все из-за того, что волкодлаки летать не обучены, а дракон брать на спину кого-либо, кроме меня, отказался наотрез.
— Мы не тягловая лошадь, — заявил он.
Не помог даже мой рассказ про прекрасные, могучие самолеты «Аэрофлота», бороздящие безбрежный воздушный океан с сотнями пассажиров на борту.
— Нет! — категорически заявил Змей Горыныч.
И вот волкодлаки спешат в обитель Бабы Яги — Костяной Ноги, неся ей послание, а я телепаюсь на крылатой трехглавой рептилии посреди моря-окияна в поисках чертова острова Буяна.
Дракон крылышками «порх-порх», я задом по его чешуйчатой спине «шорх-шорх». Если дело так дальше пойдет, у меня скоро там такая мозоль будет, что впору голым задом ежиков давить. Ну, есть такая молодецкая забава…
Долго ли, коротко ли мы достигли наконец острова Буяна. День так на третий-четвертый. Точнее не скажу, от беспрерывной болтанки мое самочувствие несколько ухудшилась и значительную часть времени я провел в борьбе с собственным желудком.
Сам остров Буян представляет собой небольшой, по большей части скалистый клочок суши, затерянный в бескрайних морских просторах. По всему острову, словно редкие волоски на плешивой голове, растут чахлые пальмы, непонятно каким чудом укоренившиеся среди каменных глыб. Лишь южная прибрежная полоса покрыта густой тропической растительностью. Какие-то папоротники, плющи, лианы… А в центре, на единственной возвышенности, растет огромный дуб. С раскидистыми ветвями, неохватным стволом и сундуком, подвешенным на цепях среди кроны. Во! Совсем как в сказке.
— Заходи на посадку! — прокричал я Змею Горынычу, покрепче вцепившись в цепь в ожидании предстоящей тряски.
Дракон заложил вираж, завалившись на правое крыло, и плюхнулся на песок, гася скорость посредством крыльев и хвоста. Все три головы издали радостный рев, оповещая о нашем прибытии.
Скатившись с его спины, я некоторое время наслаждался ощущением устойчивой тверди под собой.
— Что дальше? — спросил Горыныч.
— Я схожу за яйцом, а ты отдохни пока. Путь обратно неблизкий.
— Хорошо, — кивнула левая голова. — Я на рыбалку.
— И я. И я, — разом согласились средняя и правая. Змей Горыныч поправил сползшую цепь и нырнул в воду. Еще некоторое время я наблюдал за его нырянием, затем поднялся на предательски дрожащие ноги и побрел в глубь острова, к горе, на которой растет дуб.
— Помочь? — предложил Пусик.
— Если не трудно.
— Да чего уж там…
Трое-из-Тени подхватили меня под руки и принялись переносить с одной каменной плиты на другую.
Сорвав с одной из пальм гроздь бананов, я стал быстренько поедать их, пополняя витаминами ослабленный долгим перелетом организм.
У подножия дуба я осмотрелся по сторонам. Все спокойно. Никто не собирается препятствовать моей попытке добраться до заветного ларца. Главное — не уронить его и не открыть. А то лови потом всяких братцев-кроликов… а у меня ни одной лисы или там волка знакомого нет. Волкодлак, правда, есть, и не один, но не здесь. Так что вся надежда на себя.
— Подсоби, ребятки!
Трое-из-Тени подсобили, подбросив меня метров на десять вверх, так что я оказался на толстой ветке. Дальше ручками и ножками. С веточки на сучочек, с сучочка на веточку. Так и добрался до сундука. Вот он, родимый, висит, покачивается. А внутри смерть Кощеева.
Осмотрел я ларец со всех сторон, присвистнул. Не поскупился Кощей. Сам ларец хрустальный, оковка златая, каменьями драгоценными изукрашенная, а замочек хитрый, цифровой. Эк придумал, вражина.
— Будем опускать, — предупредил я Троих-из-Тени. — Но сперва…
Сняв плащ, я укутал в него ларец и завязал на узел.
— Вот так-то надежнее будет.
Отстегнув цепи, я покрепче перехватил узел и начал спуск. Вернее, я ограничился удерживанием ларца да командами: «Майна! Майна! Помаленьку!», а всю остальную работу выполнили мои теневые попутчики. Хотя мне и пришлось выслушать от Гнусика целую лекцию о том, что герой нынче пошел худосочный, всяк норовит свою работу на ближнего спихнуть, а славу всю себе. И царевну тоже. Она-то им на что?
Опустив ларец у корней дуба, я сел рядом, чтобы обдумать свою дальнейшую линию поведения. Везти ли ларец в царство Далдона или вскрыть здесь?
А если здесь, то сразу ломать иглу или чуток попозже? Чтобы использовать более плодотворно. Например, обезглавить вражью армию накануне решающего сражения. I
И тут мой взгляд упал на ствол дуба, где шероховатую кору пересекал древний след ножа, заботливо и с любовью вырезавшего следующее: «Кощей + Яга = ЛЮБОВЬ».
— Ага, — только и смог сказать я. Перевел взгляд выше.
А там: «ЗДЕСЯ БЫЛ ИВАН-ЦАРЕВИЧ». Чуть выше: «Проверено. Мин нет».
Да… чего-то подобного я и ожидал.
Надеюсь только, что сундучок не окажется подделкой.
Освободив его из плаща, я осторожно осмотрел замок. Код трехзначный. Но это уйма комбинаций. Заморишься подбирать.
Попробуем с классической дьявольской вариации: 666.
Попробовал. Не помогло.
— Попробуй три семерки, — посоветовал Пусик.
— Три пятерки, — выдал версию Гнусик. Попробовал. Результат тот же.
Плюнул и завернул ларец обратно в плащ.
— Давайте переберемся на берег, — предложил я.
— Правильно, — поддержал меня Гнусик. — Этот зубастый его мигом разгрызет. Он ему на один зуб.
На том и порешили. Перебрались на берег, где уже загорал довольный, потому что сытый, Змей Горыныч. Он; лег на спину, подложил крылья под головы и распластал лапы, подставив солнцу заметно округлившееся пузо.
— Как поохотился?
— Вволю.
— Вот и хорошо. Отдыхай. А я с сундучком повожусь, может, открою.
— Повозись, — благосклонно прорычал Змей Горыныч и с чувством исполненного долга захрапел. Да так заливисто, что и Соловей-разбойник слюной от зависти захлебнулся бы.
— Какие будут идеи? — поинтересовался я.
— Слово волшебное знать надобно, — заметил Пусик.
— Аль молоток потяжелее, — сказал Гнусик.
— Да этот замок цифровым кодом закрывается, а не словесным. Не слово нужно, а… впрочем…
Попробуем перевести инициалы Кощея на цифры. Кощей Бессмертный. Первая «К», вторая «Б». Буква «К» в алфавите двенадцатая, буква «Б» вторая. Выходит 122.
Набираю код. Ни щелчка, ни скрипа. Пробую в обратном порядке — двести двенадцать. Результат тот же. Что за елки-палки!
Сажусь на песок и принимаюсь напрягать извилины. Мозги натужно скрипят, но постепенно начинают выдавать на-гора разнообразные версии. А тут еще и Трое-из-Тени подключились к мозговому штурму, изрекая прямо-таки перлы. По большей части не переводимые на литературный, а заодно и математический язык. Ну как, к примеру, перевести в трехзначный код слово, предложенное находчивым Гнусиком, каждая из трех букв которого стоит в алфавите выше десятой позиции? Это же шесть цифр, а не три. Да и с чего бы Кощею использовать именно это слово. Он бы еще слово «мир» предложил…
— Стоп.
Трое-из-Тени послушно замолкли. Змей Горыныч приоткрыл один глаз, что в сумме дало целых три, но, удостоверившись, что нам ничто не угрожает, тут же закрыл.
— Я считаю по новому алфавиту, а Кощей использовал старый. А там буквы немного другие.
Попробовали и этот вариант, благо мои теневые спутники грамоте обучены, я-то в местном алфавите не силен, но… в итоге использовал в качестве ключа меч. Что делать, я не очень терпелив.
Подхватив ларец под мышку, я зашел в море метров на пять, как раз по колено, и поддел крышку кончиком лезвия. Жаль, конечно, столь изящную вещицу, но… как говорят: «Не разбив яйца, иголки не достанешь».
Что-то хрустнуло, и крышка раскрылась, словно ее кто-то толкнул изнутри. Оттуда, как чертик из табакерки, выскочил заяц.
— Куда, голуба?
Довольный своей проницательностью и предусмотрительностью, я выловил из воды прыгуна, не дав ему утонуть, и, крепко взяв за уши, вынес на берег.
Внешний осмотр не выявил никаких аномалий. И как в живого зайца можно было засунуть утку?
Главное — птицу не упустить, а иначе лови потом… дракон, даже трехглавый, это вам не сокол ловчий.
Так ничего и не сообразив, я засунул зайца обратно в ларец и немного потряс. Приоткрыл небольшую щелку и заглянул внутрь. Никаких изменений: сидит заяц, глазами лупает да ушами шевелит. Но ведь в сказке ясно написано «ударился о землю и обернулся уткой». Почему же не действует?
— Посильнее, — посоветовал Гнусик. — Кто же так отбивные готовит?
Воспользуюсь для этой цели мешком. Скудные остатки провизии перекочевали в карманы плаща — на обратном пути придется потуже затянуть пояс.
Завязав мешок, я примерился и с молодецким «ух!» что было мочи лупанул мешком оземь.
— Кря, — раздалось из мешка.
Заглянул осторожненько, и правда — утка. Серенькая, небольшая.
— Теперь нужно подождать, пока она яйцо снесет.
— Ага, — согласился более вредный из Троих-из-Тени. — Вот только где ты селезня возьмешь?
— Зачем? — удивился я.
— Для яиц, — пояснил Пусик. — Нужен селезень, больше некому.
В сказке, как припомнилось мне, тоже, кажется, яйцо появилось после того, как утку догнали. Вот только не помню, кто, селезень ли, а если да, то что там делал…
Пришлось взять дело в свои руки.
И спустя полчаса передо мной лежало заветное яйцо, а над костром румянилась утиная тушка.
Ножом по яйцу… (Нет, попробую перестроить предложение, а то звучит как-то…). Подставил под нож яйцо… (Опять не то.)
Короче… достал я иголку.
Лежит на ладони, блестит в солнечных лучах.
— Вот ты какая, погибель Кощеева.
— Ломай, — посоветовал Гнусик.
Но осуществить его пожелание я не успел.
Со всех сторон нас окружили загорелые дочерна люди. Они направили на нас копья и залопотали на непонятном наречии.
Дикие какие-то — по-русски не могут. Дикари, одним словом.
— И как раз к обеду, — меланхолично заметил Пусик. Из-за спин голозадых дикарей вышел мужик в резной Деревянной маске, с пучком павлиньих перьев в руках и с заметным акцентом. — Словно первокурсник университета им. Патриса Лумумбы.
— Я великая шамана большого народа, — начал он, потрясая перьями и отплясывая чечетку. — Ты мой раб.
— Ребята, давайте жить мирно, — предложил я, извлекая из ножен мечи.
— На колени, раб! — взревел шаман. — Сегодня ты станешь моим ужином.
— Ну чего разорались? — возмутился Змей Горыныч, переворачиваясь на живот.
Вследствие чего парочка туземцев приобрела опыт попадания под дорожный каток. Вот только новоприобретенными знаниями поделиться им не судьба.
Дикари взвыли, они-то считали его выброшенной на берег тушей кита, и побросали копья. Одно из них ударило дракона в нос. Причем правой, наиболее обидчивой — головы. Змей Горыныч осерчал и дыхнул огнем.
Проклятие! Таким путем мы ничего не добьемся. Нужно искать другие способы. И они непременно найдутся, нужно только подумать.
Подумал. Еще подумал. Но дельных мыслей не прибавилось. Только голод разыгрался не на шутку.
И тут что-то такое, на фоне сознания, замерцало. Если не поддается металл, может…
С сомнением посмотрев на Змея Горыныча, я подумал, что голову он рубить не даст. Даже учитывая тот факт, что у него останутся еще целых две.
А вот камень…
Каменщик из меня, правда, не очень, но и Монте-Кристо тоже, поди… аристократ, граф все-таки. Так что, если он смог, — мне сам бог велел.
Используя огненное дыхание Змея Горыныча в треть накала, я исследовал место крепления цепи в камне. Ни малейшего признака бетона или какого-либо другого скрепляющего раствора. Словно некто в скафандре и с бластером в руке прожог в монолите скалы отверстие, заложил туда один из концов цепи, а потом просто расплавил вокруг дыры камень, заполнив магмой пустоту.
Прикидывая основательность выполненной работы, можно смело предположить, что цепь уходит в скалу не на несколько сантиметров, а как минимум на метр-полтора.
В задумчивости погладив правую голову говорящей — рептилии, я выслушал едкие замечания Троих-из-Тени и поступил по-своему.
Снял плащ, постелил его на камень и сел сверху. После этого снял ремень и, положив на колени, принялся исследовать потайные кармашки. В которых хранятся некоторые из сувениров, преподнесенных мне на шабаше и пронесенных мною лично (контрабандных) из другого мира. Но изделия того мира: спички, нитка с иголкой и небольшой раскладной ножик, представляющие продукт более развитой в техническом плане эпохи, мне помочь не в силах. А вот скромненькая сосновая иголочка, невзрачная на вид и в принципе едва ли на что пригодная, оказалась более чем уместной благодаря своим магическим свойствам.
Зажав ее в губах, я рассовал все свои сокровища по местам и нацепил пояс.
Дракон засопел, но спросить так и не решился.
Пристроив иголку в небольшую трещинку, более похожую на царапину, проходящую через вмонтированное в камень звено, я велел Змею Горынычу не шевелиться и даже не дышать в эту сторону, а сам сбегал к ручью и принес в горстях воды.
Вылив на иголку жалкие капли, я замер, ожидая обещанного чуда.
— Ну как там? — поинтересовался Гнусик, возясь за спиной и постоянно наваливаясь на плечо. Почему-то всплыла аналогия с личными ангелом и бесом. Первый, как и положено, над правым плечом, второй — над левым. Может, все же Трое-из-Тени не одиноки? Для совпадения это как-то странно. Правда, Пусик не пытается наставлять меня на путь праведный, а Гнусик искушать, вместо этого зубоскалит и постоянно ворчит. А убогонькая сестрица — это мое собственное сознание, так, что ли?
Иголка задрожала, если только это мне не показалось, и стала пронзительно-зеленой, со светящимися гранями. Она сделала «чмок!», впитывая влагу, и увеличилась. Всего на чуть-чуть, но это вселяет надежду.
— Замри, — крикнул я Змею, бросаясь к ручью.
Следующие капли воды иголка поглотила проворнее, раздавшись вширь и начав вклиниваться в камень.
Поняв, что руками необходимое количество воды мне придется носить до конца этого года, я приспособил к процессу ножны. Дело ускорилось. Иголка увеличилась до размера сосиски, соответственно расширив трещину и засияв как неоновая трубка.
Нежный зеленоватый свет заполнил пещеру, превратив мрачную обитель Горыныча в сказочную пещеру чудес.
Сделав еще несколько ходок за водой, я присел отдохнуть и полюбоваться преображением обычной сосновой иглы в прелестное чудо.
Даже Трое-из-Тени замолкли, завороженные увиденным, а уж про Горыныча и говорить нечего. Он совершенно преобразился: тусклая чешуя налилась внутренним светом, в глазах засверкали отражения сияющей иглы, крылья приподнялись вместо того, чтобы лениво покоиться на камнях, да и весь он подобрался, излучая силу, скрытую под чешуйчатой шкурой. Он был словно сжатая струна, трепещущая от предчувствия скорого освобождения.
Игла стала почти полуметровой длины, толщиной с мою руку, углубив и расширив трещину таким образом, что распираемое вместе с камнем звено цепи начало деформироваться, принимая овальную форму.
Говорят, древние египтяне, возводя пирамиды своим тутанхамонам, использовали для откалывания огромных каменных плит подобный способ. Они вбивали деревянные колышки в отверстия в камне и поливали их до тех пор, пока разбухающее дерево не разрывало камень. Но думается мне, что у них этот процесс происходил без той ауры чуда, которая присутствует в нашей пещере.
А иголка тем временем стала напоминать скорее небольшое деревце, правда совершенно лишенное ветвей и корневища, а в трещину уже можно было засунуть кисть руки. Моей, разумеется, а не Змея Горыныча.
Посетовав в очередной раз на отсутствие ведра и по разумным соображениям отклонив очередное предложение Гнусика воспользоваться для этой цели корытом, я прервал работу и пробрался к выходу из пещеры. По узкому проходу в обоих направлениях движутся селяне, телеги, конные и пешие отряды солдат. Скрипит дерево, звенит железо, перекликаются люди. Странно как-то — вчера ни души не было, а сегодня — вон сколько набежало.
Внешне обычный замок. Но это на первый взгляд. Присмотревшись, я заметил некоторую странность в облике отдельных воинов. Прилипшая к ржавым доспехам сырая земля, обросшие тиной кольчуги, кожа в синюшных пятнах и смрадный запах.
Селяне, сталкиваясь с такими вояками, спешат уступить дорогу, тайком сплевывая и зажимая носы.
Не все спокойно в Датском королевстве…
Вернувшись в пещеру, я снова принялся носить воду, гадая, до какого предела может увеличиться игла. Не до бесконечности же?
А что? Это идея.
Игла росла себе, росла, да и вымахала до двух метров. Хорошо хоть, что ее не нужно никаким дедкам с Жучками да внучками вытягивать. Назначение у нее иное. И справилась чудо-игла со своим заданием прекрасно. Металл не выдержал, лопнул; только пришлось совершить еще около двух десятков походов за водой, прежде чем звено разогнулось достаточно, чтобы разъединить цепь.
Змей Горыныч радостно взревел и пустился в пляс.
Должен признаться, хотя за последние несколько часов я пообвыкся в компании говорящей рептилии, все равно у меня мороз по коже пошел, когда эта хищная многотонная тварь оказалась на свободе.
Но мои страхи оказались напрасными. Змей Горыныч отчебучил очередное «па» и, склонив ко мне все три головы, выразил свою благодарность. Причем весьма своеобразным образом. Он лизнул меня. А так как его размеры несколько великоваты, то после мазков трех языков я покрылся слюной с трех сторон. Лишь спина осталась сухой и чистой.
Вздохнув, я отправился стираться и купаться, причем объединив оба мокрых дела в одно. Прямо в одежде, сняв только пояс, я забрался в ручей. Но почти тотчас поспешил покинуть его. Все же я не настолько закален, чтобы принимать ледяные ванны. Одно дело промочить ноги и совершенно другое, когда вода попадает на спину, стекая жалящими струйками. Брр…
Раздевшись, я принялся растирать покрасневшее тело, стараясь вернуть тепло под оледеневшую шкуру. Змей Горыныч осознал свою вину и поспешил реабилитироваться в глазах общественности. Он подсушил мою одежду, несколько раз дыхнув на нее горячим, сухим воздухом, не доводя дело до появления огня.
Я надел на себя еще теплую одежду и удовлетворенно растянулся на прогретых дыханием огнедышащего дракона камнях, вкушая заслуженный отдых.
— И что ты собираешься делать дальше? — спросил я у Змея Горыныча.
— Найду Кощея и сожру, — заявила правая голова.
— Сожгу, — средняя.
— Отвоюю свой замок, — добавила левая.
— Так это твой замок? — удивился я.
— Был когда-то. Давным-давно. Но я собираюсь вернуть принадлежащее мне по праву.
— А ты разве не слышал, что он бессмертный?
— Кому ты это говоришь? Уж мне ли не знать.
— Так как же ты его жечь будешь, если он огнеупорный?
— Там видно будет.
— А вот я собираюсь по уму все сделать… хватит наскоком действовать. Так и лоб расшибить можно.
— Это как? — заинтересовался Змей Горыныч.
— По науке.
— Как-как?
— Используя наисовременнейшие достижения научно-технического прогресса и магии.
— Колдовством, что ли?
— Вроде как.
— Так бы и сказал. А мне можно?
— Что можно?
— Ну… по науке…
— Можно. Но…
— Ага. Сейчас пойдут условия, — сообразил Змей.
— Что ж поделаешь?
— Ладно. Говори свои условия.
— Их немного, но придерживаться их необходимо железно. — Я начал перечислять обязанности своего нового союзника. — Все мои друзья и союзники являются и твоими союзниками.
— Это ты к чему?
— К тому, — пояснил я, — что их есть нельзя.
— Да я все больше морские блюда предпочитаю, соления разные.
— Уже легче.
— А молоко люблю… страсть.
— Кот-баюн мой тоже любит. А еще пиво.
— А кто же его не любит? — довольно закивали все три головы.
Обведя тушу Змея Горыныча внимательным взглядом, я представил, что может натворить эта огнедышащая машина разрушения, потяни ее на подвиги в подвыпившем состоянии. Она же весь Царьград по камешку разнесет, а с похмелья Почай-реку осушит.
— Еще необходимо выполнять мои приказы.
— Хм… — Горыныч недовольно скривился. — Еще чего?
— Пока все.
— Тогда ладно.
Мы ударили по рукам, в том смысле, что я пожал ему кончик крыла, просто больше ничего (по крайней мере из того, что я согласился бы взять в руки) мне пожать не удалось бы при всем желании.
— С чего начнем? — поинтересовался Змей Горыныч.
— С маленькой диверсии.
— Какой?
— Хочу засыпать это ущелье.
— Даже мне это не под силу, — с сомнением покачал головой дракон.
— Одному мне тоже. Но вместе…
Обмотав цепь Змею вокруг шеи на манер шарфика, я закрепил ее и отправил его таскать камни.
— Завалим сток ручья, и вода пойдет в пещеру. Наша цель: чтобы она добралась до иглы, дав той достаточно пищи для роста.
Змей Горыныч принялся за работу, нагребая хвостом такие кучи щебня, что мы справились в считанные минуты. И никто даже не поинтересовался причиной возни в драконьем логове, лишь силуэты проходивших по туннелю людей быстрее стали проскакивать мимо входа в пещеру. Ничего не скажешь, плохая репутация — это иногда хорошо.
Ручей начал растекаться по пещере, заполняя низинки и медленно, но верно стремясь в драконью нору, в которой сияла зеленым огнем разросшаяся до размера ствола приличной ели волшебная игла.
— Думаешь, получится? — с сомнением спросил Змей Горыныч.
— Обязательно, — ответил я.
Солнце начало клониться к горизонту, терпение к нулю, а голод как-то притупился, уже не мучая столь яростно.
Вода наконец добралась до иглы, благо цепь уходила в монолит скалы почти у самого пола, да и в самом низком месте, так что вода сбегала в нужном нам направлении.
Игла вспыхнула, принявшись с удвоенной энергией впитывать живительную влагу. Камень затрещал, брызнули осколки.
— Пора сматываться, — решил я.
— Давно пора, — согласился Змей Горыныч.
Мы выбрались из пещеры, благо дорога опустела в связи с близостью ночи, да и городские ворота уже закрылись.
Змей Горыныч несмело повел головами из стороны в сторону и, жалобно скуля, припал к земле.
— Что с тобой? — встревожился я.
— Мне страшно. Небо такое огромное.
— Все будет хорошо, — успокоил я перепуганного дракона. — Просто ты отвык от вида открытого неба над головой. Это пройдет.
Я не стал говорить, что некоторым людям эту фобию не удается преодолеть в течение всей жизни. У драконов-то жизнь значительно длиннее.
Между тем Змей Горыныч немного отошел, правда, по-прежнему избегая смотреть ввысь, и мы направились к лесу, где в непроглядной тьме меня должны были ожидать друзья — волкодлаки.
Едва ступив под кроны деревьев, я почувствовал, что мои ноги отрываются от земли. «Оп!», и я сижу на вершине дерева, поддерживаемый под руки Владигором и Яринтом.
Змей Горыныч недоуменно оглянулся по сторонам, не понимая, куда я мог подеваться.
— Что это вы делаете? — поинтересовался я у волкодлаков.
— Тебя спасаем от чудища.
— Он с нами, — пояснил я. — Кощей его враг.
— А не съест? — Яринт с опаской покосился на огромные клыки.
— Не должен бы… — обнадежил их я и спрыгнул вниз. После того как все стороны представились друг другу, убедились в отсутствии враждебности, наше внимание привлек раскатистый грохот. Это обвалилась часть скалы, отколотая стараниями крохотной сосновой иголки. Глыбы завалили единственный выход (и соответственно вход) из крепости. Послышались встревоженные крики, заплясали огоньки факелов — сегодняшней ночью гарнизону спать не придется.
— Задали мы им работы, — ехидно проговорил дракон.
— Да уж, — согласился я. — Но не время отдыхать. Необходимо отправляться в путь-дорожку.
— А как же царевна? — спросил Владигор. Пришлось кратко рассказать о своих приключениях в крепости.
— Так что, — закончил я, — необходимо искать смерть Кощееву, иначе с супостатом не справиться.
— А где искать-то ее? — со вздохом спросил Яринт.
— Мне нужно остаться на несколько минут одному, — попросил я.
Ну не могу же я при них достать компьютерную распечатку, сделанную мною в другом мире. В которой находятся сведения, полученные из интернетовской выборки.
Волкодлаки мигом растворились в лесной чаще.
— Зачем? — поинтересовался Горыныч.
— Гадать буду. А этого посторонним видеть не нужно.
— Тайна?
— Да нет, — небрежно проговорил я. — Ослепнут.
— А-а, — протянул дракон. — Я тут прогуляюсь. Позовешь, когда закончишь.
— Непременно.
Когда грохот удалился, я снял пояс и принялся выковыривать из потайного кармашка небольшой листок бумаги.
Разгладив его на колене, я в слабом свете ущербного месяца прочел расплывшийся от воды текст.
Перечитал еще раз и спрятал обратно.
— Ребята! Идите сюда.
Волкодлаки вернулись первыми, чуть позже появился что-то жующий Змей Горыныч.
— Ну и как?
— Мы отправляемся на остров Буян, — обрадовал я их. — А теперь не дурно было бы перекусить.
Глава 21
ОСТРОВ БУЯН, ЗАТЕРЯННЫЙ В ЮЖНЫХ МОРЯХ
Первый блин — комом, а первый летчик — блином.
Воспоминания об Икаре
На остров Буян отправились только я и Змей Горыныч. А все из-за того, что волкодлаки летать не обучены, а дракон брать на спину кого-либо, кроме меня, отказался наотрез.
— Мы не тягловая лошадь, — заявил он.
Не помог даже мой рассказ про прекрасные, могучие самолеты «Аэрофлота», бороздящие безбрежный воздушный океан с сотнями пассажиров на борту.
— Нет! — категорически заявил Змей Горыныч.
И вот волкодлаки спешат в обитель Бабы Яги — Костяной Ноги, неся ей послание, а я телепаюсь на крылатой трехглавой рептилии посреди моря-окияна в поисках чертова острова Буяна.
Дракон крылышками «порх-порх», я задом по его чешуйчатой спине «шорх-шорх». Если дело так дальше пойдет, у меня скоро там такая мозоль будет, что впору голым задом ежиков давить. Ну, есть такая молодецкая забава…
Долго ли, коротко ли мы достигли наконец острова Буяна. День так на третий-четвертый. Точнее не скажу, от беспрерывной болтанки мое самочувствие несколько ухудшилась и значительную часть времени я провел в борьбе с собственным желудком.
Сам остров Буян представляет собой небольшой, по большей части скалистый клочок суши, затерянный в бескрайних морских просторах. По всему острову, словно редкие волоски на плешивой голове, растут чахлые пальмы, непонятно каким чудом укоренившиеся среди каменных глыб. Лишь южная прибрежная полоса покрыта густой тропической растительностью. Какие-то папоротники, плющи, лианы… А в центре, на единственной возвышенности, растет огромный дуб. С раскидистыми ветвями, неохватным стволом и сундуком, подвешенным на цепях среди кроны. Во! Совсем как в сказке.
— Заходи на посадку! — прокричал я Змею Горынычу, покрепче вцепившись в цепь в ожидании предстоящей тряски.
Дракон заложил вираж, завалившись на правое крыло, и плюхнулся на песок, гася скорость посредством крыльев и хвоста. Все три головы издали радостный рев, оповещая о нашем прибытии.
Скатившись с его спины, я некоторое время наслаждался ощущением устойчивой тверди под собой.
— Что дальше? — спросил Горыныч.
— Я схожу за яйцом, а ты отдохни пока. Путь обратно неблизкий.
— Хорошо, — кивнула левая голова. — Я на рыбалку.
— И я. И я, — разом согласились средняя и правая. Змей Горыныч поправил сползшую цепь и нырнул в воду. Еще некоторое время я наблюдал за его нырянием, затем поднялся на предательски дрожащие ноги и побрел в глубь острова, к горе, на которой растет дуб.
— Помочь? — предложил Пусик.
— Если не трудно.
— Да чего уж там…
Трое-из-Тени подхватили меня под руки и принялись переносить с одной каменной плиты на другую.
Сорвав с одной из пальм гроздь бананов, я стал быстренько поедать их, пополняя витаминами ослабленный долгим перелетом организм.
У подножия дуба я осмотрелся по сторонам. Все спокойно. Никто не собирается препятствовать моей попытке добраться до заветного ларца. Главное — не уронить его и не открыть. А то лови потом всяких братцев-кроликов… а у меня ни одной лисы или там волка знакомого нет. Волкодлак, правда, есть, и не один, но не здесь. Так что вся надежда на себя.
— Подсоби, ребятки!
Трое-из-Тени подсобили, подбросив меня метров на десять вверх, так что я оказался на толстой ветке. Дальше ручками и ножками. С веточки на сучочек, с сучочка на веточку. Так и добрался до сундука. Вот он, родимый, висит, покачивается. А внутри смерть Кощеева.
Осмотрел я ларец со всех сторон, присвистнул. Не поскупился Кощей. Сам ларец хрустальный, оковка златая, каменьями драгоценными изукрашенная, а замочек хитрый, цифровой. Эк придумал, вражина.
— Будем опускать, — предупредил я Троих-из-Тени. — Но сперва…
Сняв плащ, я укутал в него ларец и завязал на узел.
— Вот так-то надежнее будет.
Отстегнув цепи, я покрепче перехватил узел и начал спуск. Вернее, я ограничился удерживанием ларца да командами: «Майна! Майна! Помаленьку!», а всю остальную работу выполнили мои теневые попутчики. Хотя мне и пришлось выслушать от Гнусика целую лекцию о том, что герой нынче пошел худосочный, всяк норовит свою работу на ближнего спихнуть, а славу всю себе. И царевну тоже. Она-то им на что?
Опустив ларец у корней дуба, я сел рядом, чтобы обдумать свою дальнейшую линию поведения. Везти ли ларец в царство Далдона или вскрыть здесь?
А если здесь, то сразу ломать иглу или чуток попозже? Чтобы использовать более плодотворно. Например, обезглавить вражью армию накануне решающего сражения. I
И тут мой взгляд упал на ствол дуба, где шероховатую кору пересекал древний след ножа, заботливо и с любовью вырезавшего следующее: «Кощей + Яга = ЛЮБОВЬ».
— Ага, — только и смог сказать я. Перевел взгляд выше.
А там: «ЗДЕСЯ БЫЛ ИВАН-ЦАРЕВИЧ». Чуть выше: «Проверено. Мин нет».
Да… чего-то подобного я и ожидал.
Надеюсь только, что сундучок не окажется подделкой.
Освободив его из плаща, я осторожно осмотрел замок. Код трехзначный. Но это уйма комбинаций. Заморишься подбирать.
Попробуем с классической дьявольской вариации: 666.
Попробовал. Не помогло.
— Попробуй три семерки, — посоветовал Пусик.
— Три пятерки, — выдал версию Гнусик. Попробовал. Результат тот же.
Плюнул и завернул ларец обратно в плащ.
— Давайте переберемся на берег, — предложил я.
— Правильно, — поддержал меня Гнусик. — Этот зубастый его мигом разгрызет. Он ему на один зуб.
На том и порешили. Перебрались на берег, где уже загорал довольный, потому что сытый, Змей Горыныч. Он; лег на спину, подложил крылья под головы и распластал лапы, подставив солнцу заметно округлившееся пузо.
— Как поохотился?
— Вволю.
— Вот и хорошо. Отдыхай. А я с сундучком повожусь, может, открою.
— Повозись, — благосклонно прорычал Змей Горыныч и с чувством исполненного долга захрапел. Да так заливисто, что и Соловей-разбойник слюной от зависти захлебнулся бы.
— Какие будут идеи? — поинтересовался я.
— Слово волшебное знать надобно, — заметил Пусик.
— Аль молоток потяжелее, — сказал Гнусик.
— Да этот замок цифровым кодом закрывается, а не словесным. Не слово нужно, а… впрочем…
Попробуем перевести инициалы Кощея на цифры. Кощей Бессмертный. Первая «К», вторая «Б». Буква «К» в алфавите двенадцатая, буква «Б» вторая. Выходит 122.
Набираю код. Ни щелчка, ни скрипа. Пробую в обратном порядке — двести двенадцать. Результат тот же. Что за елки-палки!
Сажусь на песок и принимаюсь напрягать извилины. Мозги натужно скрипят, но постепенно начинают выдавать на-гора разнообразные версии. А тут еще и Трое-из-Тени подключились к мозговому штурму, изрекая прямо-таки перлы. По большей части не переводимые на литературный, а заодно и математический язык. Ну как, к примеру, перевести в трехзначный код слово, предложенное находчивым Гнусиком, каждая из трех букв которого стоит в алфавите выше десятой позиции? Это же шесть цифр, а не три. Да и с чего бы Кощею использовать именно это слово. Он бы еще слово «мир» предложил…
— Стоп.
Трое-из-Тени послушно замолкли. Змей Горыныч приоткрыл один глаз, что в сумме дало целых три, но, удостоверившись, что нам ничто не угрожает, тут же закрыл.
— Я считаю по новому алфавиту, а Кощей использовал старый. А там буквы немного другие.
Попробовали и этот вариант, благо мои теневые спутники грамоте обучены, я-то в местном алфавите не силен, но… в итоге использовал в качестве ключа меч. Что делать, я не очень терпелив.
Подхватив ларец под мышку, я зашел в море метров на пять, как раз по колено, и поддел крышку кончиком лезвия. Жаль, конечно, столь изящную вещицу, но… как говорят: «Не разбив яйца, иголки не достанешь».
Что-то хрустнуло, и крышка раскрылась, словно ее кто-то толкнул изнутри. Оттуда, как чертик из табакерки, выскочил заяц.
— Куда, голуба?
Довольный своей проницательностью и предусмотрительностью, я выловил из воды прыгуна, не дав ему утонуть, и, крепко взяв за уши, вынес на берег.
Внешний осмотр не выявил никаких аномалий. И как в живого зайца можно было засунуть утку?
Главное — птицу не упустить, а иначе лови потом… дракон, даже трехглавый, это вам не сокол ловчий.
Так ничего и не сообразив, я засунул зайца обратно в ларец и немного потряс. Приоткрыл небольшую щелку и заглянул внутрь. Никаких изменений: сидит заяц, глазами лупает да ушами шевелит. Но ведь в сказке ясно написано «ударился о землю и обернулся уткой». Почему же не действует?
— Посильнее, — посоветовал Гнусик. — Кто же так отбивные готовит?
Воспользуюсь для этой цели мешком. Скудные остатки провизии перекочевали в карманы плаща — на обратном пути придется потуже затянуть пояс.
Завязав мешок, я примерился и с молодецким «ух!» что было мочи лупанул мешком оземь.
— Кря, — раздалось из мешка.
Заглянул осторожненько, и правда — утка. Серенькая, небольшая.
— Теперь нужно подождать, пока она яйцо снесет.
— Ага, — согласился более вредный из Троих-из-Тени. — Вот только где ты селезня возьмешь?
— Зачем? — удивился я.
— Для яиц, — пояснил Пусик. — Нужен селезень, больше некому.
В сказке, как припомнилось мне, тоже, кажется, яйцо появилось после того, как утку догнали. Вот только не помню, кто, селезень ли, а если да, то что там делал…
Пришлось взять дело в свои руки.
И спустя полчаса передо мной лежало заветное яйцо, а над костром румянилась утиная тушка.
Ножом по яйцу… (Нет, попробую перестроить предложение, а то звучит как-то…). Подставил под нож яйцо… (Опять не то.)
Короче… достал я иголку.
Лежит на ладони, блестит в солнечных лучах.
— Вот ты какая, погибель Кощеева.
— Ломай, — посоветовал Гнусик.
Но осуществить его пожелание я не успел.
Со всех сторон нас окружили загорелые дочерна люди. Они направили на нас копья и залопотали на непонятном наречии.
Дикие какие-то — по-русски не могут. Дикари, одним словом.
— И как раз к обеду, — меланхолично заметил Пусик. Из-за спин голозадых дикарей вышел мужик в резной Деревянной маске, с пучком павлиньих перьев в руках и с заметным акцентом. — Словно первокурсник университета им. Патриса Лумумбы.
— Я великая шамана большого народа, — начал он, потрясая перьями и отплясывая чечетку. — Ты мой раб.
— Ребята, давайте жить мирно, — предложил я, извлекая из ножен мечи.
— На колени, раб! — взревел шаман. — Сегодня ты станешь моим ужином.
— Ну чего разорались? — возмутился Змей Горыныч, переворачиваясь на живот.
Вследствие чего парочка туземцев приобрела опыт попадания под дорожный каток. Вот только новоприобретенными знаниями поделиться им не судьба.
Дикари взвыли, они-то считали его выброшенной на берег тушей кита, и побросали копья. Одно из них ударило дракона в нос. Причем правой, наиболее обидчивой — головы. Змей Горыныч осерчал и дыхнул огнем.