Зурабян Гарри. Джума

   - Как дневник оказался у второго? - повторил Лукин громче, видя, что Мухин не отвечает, поглощенный внимательным разглядыванием своих холенных, ухоженных рук.
   Наконец, тот поднял голову и, криво ухмыльнувшись, заметил:
   - Ты же самый умный у нас, Математик, вот и просчитай. - Он зло блеснул зелеными, рысьими глазами: - Не знаю я, какого черта он ко второму поперся! - И уже спокойнее продолжал: - Накануне он, я и Немец встретились, как и договаривались. Горыныч, по-моему, от этого золота совсем спятил. Сказал, всплыли новые подробности и если они подтвердятся, он вообще из игры выходит. Начал нести какую-то ахинею про Сталина, секретную лабораторию...
   Озеров и Лукин обменялись быстрыми взглядами.
   - Что именно он говорил? - с интересом спросил Озеров.
   - Он ничего толком не объяснил. Сказал лишь, что наткнулся в архивах на любопытный факт. Обещал через сутки все рассказать. Но предупредил: если, мол, фактик этот имел место, он к золоту на пушечный выстрел не подойдет.
   - Темнишь, ты, Рысь, что-то, - подался вперед Лукин. - Смотри, как интересно получается: ни Горыныча, ни Немца, ни дневника. А ты тут сказки про Сталина рассказываешь...
   Мухин подобрался в кресле, как дикая кошка, готовая к броску, растянул губы в хищной, не сулящей ничего хорошего, улыбке:
   - Осторожней со словами, Математик. Может, мы потом и перецапались бы из-за золота. Но не до того, как найдем. Все ниточки в руках только Горыныч держал. Не с руки мне его убирать было, а уж Немца - тем более. К тому же, второй такую деятельность развил, что я не сомневаюсь: Горыныч и Немец его работа. Есть у него в "шестерках" один человечек. На даче обретается, Молохов - бывший мент.
   - Молохов?! - воскликнули в один голос Лукин и Озеров. - Тот самый?
   Мухин откинулся расслабленно на спинку кресла и молча кивнул.
   - Вот как, значит, - задумчиво протянул Лукин. - Надо же! Мы эту суку по всему Союзу искали. А он тут, рядышком, никуда и не уезжал. - Он оглядел присутствующих, несколько секунд задержавшись на лице каждого. - Я думаю, пора Лейтенанта в дело вводить.
   - Рано, - возразил Мухин. - Волна пойдет, нам суета сейчас ни к чему. К тому же, есть еще одна непонятка - фраерок из больницы. Вывезли его вчера, прямо из-под носа у ментов и "конторы".
   - Кто? - закашлявшись и поднося к губам платок, спросил Лукин.
   - Красиво сделали, - удовлетворенно улыбнулся Мухин. - И никаких следов.
   - Совсем?
   - По слухам, какие-то мужик с бабой.
   - Что за фраер?
   Мухин устроился поудобнее в кресле.
   - Мы проверили его. Астахов Сергей Михайлович, ученый-археолог из Ашхабада. Прилетел 25 февраля. Там на него ничего нет. Взялся ниоткуда и в никуда пропал. Интересный мужик. Между прочим, тоже Черным яром интересовался. Говорят, в бреду шпарил на нескольких языках. Но с Горынычем никогда и нигде не пересекался. Это точно. В Белоярске жил на квартире. Пока его хозяйка с радикулитом маялась у дочки на квартире, мои ребята все барахло его перетрусили. Аккуратно, конечно, - добавил он поспешно.
   - Кому же он мог понадобиться? - заворочался в кресле Озеров.
   Мухин только развел руками:
   - Пока не знаем. Пока...
   - Черным яром, говоришь, интересовался? - задумался Озеров. - Выходит, кто-то еще, кроме второго, про золото пронюхал. Это ж сколько народу набирается! Скоро туда вся Сибирь ломанется, - он нервно засмеялся.
   - С народом как-нибудь мы разберемся, - хмуро заметил Мухин. - И с фраером залетным тоже. - Он помолчал и, пристально глядя на собеседников, проговорил: - Меня лично больше волнует, почему Горыныч решил из игры выйти. Не тот он был человек, чтобы от такого куша отказаться. И ведь знал, что на нем все завязано. - Мухин нерешительно замялся и, наконец, смущенно проговорил: - Он... напуган был. Очень напуган. Во всяком случае, таким я его его еще никогда не видел.
   Озеров и Лукин обменялись недоверчивыми ухмылками.
   - Что-то не поймем мы, тебя, Рысь. Ты чего добиваешься? - набычившись, с угрозой в голосе спросил Озеров.
   На Мухина, казалось, его слова не произвели ровным счетом никакого впечатления. Он легко поднялся и, глядя на обоих сверху вниз, четко проговорил:
   - Слишком много народу висит на хвосте. И весь этот бордель, похоже, выходит из-под нашего контроля. Пока я не буду точно знать, до минуты, как провел последний день Горыныч, какой он "интересный факт" откопал и кому понадобился парень из больницы, я - вне игры.
   - Сколько тебе надо времени? - с одышкой спросил Лукин.
   - Думаю, дней семь, - отозвался Мухин.
   - Четыре. И не днем больше, - жестко подытожил Лукин.
   - Что с Молоховым делать будем? - нетерпеливо спросил Озеров, обращаясь к обоим.
   В комнате повисла тяжелая, гнетущая тишина.
   - Что-то будем, - веско заметил Лукин.
   - Я - против, - быстро не согласился Мухин. - Молохов от нас не уйдет. Главное сейчас - золото.
   - Ну смотри, Рысь, - предостерег его Озеров. - Тебе видней, что главнее. Только не промахнись. Как бы он не опередил тебя. Горыныча и Немца - уже того... пустили в расход.
   Мухин поморщился и недовольно буркнул:
   - Не каркай! Мои ребята его плотно держат. А начнет дергаться... - Он спокойно посмотрел на обоих и закончил: - Тайга большая, всем места хватит.
   Проведя в доме еще некоторое время, поговорив и обсудив детали нескольких второстепенных дел, "авторитеты", не спеша, солидно рассевшись по машинам, покинули территорию дачи. У развилки элитного поселка машины разделились и каждая покатила в направлении, известном лишь сидевшим в них пасажирам.
   В это время через два дома от вышеупомянутой дачи, на втором этаже почти однотипного особняка, от окна отошел человек в черном свитере, черных брюках, заправленных в высокие десантные ботинки. Он поднял трубку телефона, уверенно набрал номер и когда на другом конце провода ответили, сказал всего одну фразу. Затем положил трубку и коротко рассмеялся, не преминув с наслаждением громко и грязно выругаться.
   Темно-синяя "тойота", в сопровождении новенькой "девятки", цвета "мокрый асфальт", со скоростью сто сорок километров в час неслась по шоссе в направлении Белоярска. На лобовых стеклах обоих машин, скользя по ним гладкой, упругой резиной, мелькали дворники, разбрасывая в стороны мелкий, мокрый снег.
   - Совсем очумел, - недовольно, сквозь стиснутые зубы, проворчал водитель "девятки". - Дорога, как мыло. Навернемся - совками нечего собирать будет.
   Трое пасажиров вслух никак не отреагировали на его реплику, но по их лицам можно было без труда догадаться: что ночная гонка по мокрому, темному шоссе оптимизма им тоже не добавляет.
   В дальнем свете фар идущей впереди машины показался пост ГАИ.
   Сидевший рядом с водителем "тойоты" пассажир криво ухмыльнулся:
   - Стоят "доярки", - сказал с презрением. - Тормози, нам сейчас с ними не резон цапаться.
   Водитель кивнул и нажал на тормоза, к тому же увидев выходящего к дороге и медленно, лениво поднимающего светящийся жезл, гаишника. Нога привычно скользнула на педаль тормоза...
   Артемьев вскипятил воду и уже взялся за чайник, когда до его слуха донеслись крики и ругань. Спустя мгновение, дверь резко распахнулась и на пороге кабинета возник огромный бугай, в растегнутой кожаной куртке, с ног до головы заляпанный грязью и перемазанный кровью. Глаза его бешенно сверкали, губы тряслись. За мощной спиной теснились похожие на него обличьем, как близнецы-братья, такие же молодые люди. С минуту Георгий Степанович изумленно таращился на представшую пред ним делегацию. Вперед протолкалась молоденькая, хрупкая дежурная медсестра и дрогнувшим голосом, на грани истерики, закричала:
   - Георгий Степанович, у них оружие!
   Бугай, как пушинку отшвырнул ее с дороги и шагнул к Артемьеву. Глаза нейрохирурга потемнели.
   - Сударь, потрудитесь извиниться перед дамой и выйти вон отсюда! произнес он тихо, но с такой непередаваемой интонацией, что парень оторопел и попятился. Однако, его замешательство длилось несколько секунд. Он приподнял брови, оттопырил губы и с угрозой захрипел:
   - Ты перед кем возникаешь, коз-з-зява?!! Да я тебя щас...
   Артемьев с яростью грохнул перед собой на стол чайник. Крышка отлетела и из отверстия повалил густой пар. Это произвело должное впечатление.
   - Еще один шаг и вы надолго станете пациентом моего коллеги с нижнего этажа, - хлоднокровно проговорил он. - Хотя... я - не сторонник подобных методов, но, видите ли, сударь, бывают иногда ситуации...
   - А... что на нижнем... этаже? - тупо спросил парень.
   - Ожоговое отделение, - четко ответил Артемьев и, не давая ему опомниться, быстро спросил: - Кто пострадавший?
   - Там... в коридоре... - выдавил качок.
   - Так какого, простите, рожна вы мне здесь гнилой базар устроили?!! рявкнул Артемьев, стремительно выходя из-за стола.
   Парень при этих словах впал в состояние прострации. Открыв рот, выпучив глаза, он молча смотрел на доктора. Тот, проходя, не отказал себе в удовольствии резко его толкнуть.
   - Посторонитесь! И вообще, не мешайте работать! - И кивком пригласил следовать за собой вздрагивающую от страха медсестру.
   В коридоре на каталке лежал немолодой уже человек, все лицо которого представляло собой одну сплошную рану. Артемьев привычно нащупал пульс, приоткрыл дряблые веки, мельком пролистал лежавшую сверху историю болезни.
   - Какого черта его привезли в отделение?! - Он повернулся к медсестре: - Лариса, зови санитаров, быстро поднимайте его в операционную! - И, наклонившись к ней, шепотом добавил: - Запомни раз и навсегда: никогда не выказывай слабость перед сильным. Тем более, если сильный, к тому же, еще и взрослый, сформировавшийся дебил.
   Медсестра кивнула и оглянулась на дверь кабинета, из которой гурьбой вывалились возбужденные братки.
   - Кто позволил входить в хирургическое отделение без халата?! сатанея от собственной храбрости, не своим голосом закричала она. Да так, что братки невольно втянули голову в плечи, а Артемьев испуганно вздрогнул.
   - Доктор, - выступил вперед один из них, - вы нас извините. - Он повернулся к Ларисе: - Мы это... уйдем, извините. Только, доктор, вы уж, пожалуйста, постарайтесь... Если что надо, только скажите... лекарства там, еще чего. В долгу, ей-Богу, не останемся. Но его вытащите. - Он бросил испуганный и почтительный взгляд на лежащего на каталке: - это же сам... Рысь!
   - Вы, часом, сударь, не с ветлечебницей нас перепутали? - ехидно осведомился Артемьев, но тут же грозно глянул из-под нахмуренных бровей:
   - Я же ясно выразился: вы мешаете работать!
   - Все, все, доктор, - парень примирительно поднял обе руки. - Где нам подождать?
   - Лучше на первом этаже, в вестибюле.
   - А долго его будут оперировать? - подал голос еще один, но, увидев потемневшие от гнева глаза Артемьева, счел за лучшее тут же замолчать и спрятаться за спины товарищей.
   Уже под утро, когда серый рассвет занавесил окна, Георгий Степанович, размывшись и едва держась на ногах от усталости, спустился в свое отделение. Он прошел в палату интенсивной терапии, куда из операционной поместили новичка. Некоторое время молча рассматривал еще не пришедшего в себя после наркоза пациента. Потом присел к столу, заполнил лист индивидуальных назначений и, подперев голову рукой, с улыбкой взглянул на медсестру:
   - Лариса, Анна Федоровна на днях в декретный отпуск уходит. Ты не хочешь старшей сестрой поработать?
   - Да я же всего восемь лет у вас, Георгий Степанович! - отчего-то покраснев, удивленно воскликнула она.
   - Лариса, старшая медсестра - это не Генеральный секретарь ЦК КПСС. Здесь, как раз молодые, расторопные и грамотные нужны. В коллективе, насколько я знаю, тебя любят...
   - Георгий Степанович, не смогу я, честное слово, - умоляюще протянула она. - И потом, мне здесь нравится, в интенсивке. Живые люди, движение какое-то, а там - одни бумажки и отчеты.
   - Насчет движения, ты верно подметила, - его глаза озорно сверкнули. Мы с тобой сегодня чуть под паровоз не попали. Да и вся смена дежурная.
   Лариса, зажав рот, прыснула в кулачок.
   - И не говорите! Я даже после фталазол выпила, - доверительно сообщила она. - А девчонки до сих пор валерианкой отпаиваются. Эти бугаи как ввалились всей гоп-компанией: пистолетами размахивают, орут, кричат, глаза бешенные. Мы с Василием Семеновичем сначала подумали - наркоманы.
   - Кстати, где они? - оживился Артемьев.
   - Сидят, как мышки, в холле на первом этаже. Милиция и гаишники - там же. - Лариса понизила голос почти до шепота: - Все, вроде, спокойные, но, кажется, спичку вытяни - полыхнет так, мало никому не будет. - Она помолчала и решилась: - Георгий Степанович, а про того парня ничего не слышно?
   - А что? - моментально вскинулся нейрохирург, но, внимательно взглянув на Ларису, покачал головой: - Так-так, понятно... Понравился?
   Она низко опустила голову и Артемьев увидел, как на журнал "Передача смен" упали две крупные капли.
   - Вот тебе раз, - пробормотал сконфуженно. Бережно взял ее за руку: Ну, перестань... Ты - молодая, красивая. Вон сколько молодых ребят из мединститута тебе прохода не дают. - Его голос наполнился горечью и болью: - Ларочка, он ведь никогда не будет... полностью здоров, у него -страшное будущее.
   Она подняла заплаканное лицо и он невольно отпрянул: столько в нем было решимости и какой-то фанатичной веры. Сглатывая ком в горле, Лариса уверенно проговорила:
   - Он будет здоров, Георгий Степанович! Обязательно будет! - но тут же сникла: - Только где его искать теперь?
   Артемьев сжался, вдруг именно в эту минуту осознав, какую непростительную, недопустимую и, возможно, роковую ошибку совершил.
   "А если, не дай Бог, он умрет?! - подумал, чувствуя, как его накрывает волна холодного, парализующего ужаса. - Как мне вообще пришла в голову эта авантюра?! И... как она, в конечном итоге, могла состояться?!"
   - Лариса, - презирая и ненавидя себя за ложь и безрассудство, через силу выдавил Артемьев, - если ты будешь думать о нем хорошее, ему непременно повезет.
   Он постарался, чтобы голос прозвучал убедительно и твердо. Но про себя подумал: "Надо, не откладывая, срочно ехать к Ерофею. И как-то из этой ситуации выбираться. Обратного пути, естественно, быть не может. Но какой-то выход должен же?!! Выход... Господи! Я совсем забыл о Наташе!.."
   Георгий Степанович поднялся. Ласково, но неловко, погладил Ларису по плечу и, растерянно попрощавшись, медленно, сомнамбулой побрел по коридору.
   В кабинете на столе разрывался телефон. Он нехотя поднял трубку, ощутив непреодолимое желание послать всех к черту.
   - Георгий Степанович, - послышался в трубке осторожный голос Валуева, дежурного врача из приемного покоя, - с вами хотят побеседовать друзья прооперированного и... - он замялся; послышались неразборчивый шепот и возня...
   Вдруг из трубки пророкотал незнакомый голос, с властными нотками:
   - Вы - доктор Артемьев?
   - Да, - кратко ответил он.
   - Когда можно побеседовать с Мухиным?
   - С кем имею честь говорить?
   - Давно закончилась операция? - не ответив, нетерпеливо и требовательно провещал голос. - Здесь который час вас дожидаются сотрудники милиции...
   - У них тоже проблемы с головой и требуется помощь нейрохирурга?
   - У них проблемы с прооперированным вами пациентом! - грубо ответил незнакомый абонент.
   - У меня к вам огромная просьба... - ласково прошелестел голос Артемьева.
   - Слушаю, - ответили настороженно.
   - ... Операция закончилась блестяще. А вам всем... - он выдержал выразительную паузу и когда понял, что нетерпение собеседника на пределе, с чувством, громко выдал: - А вам всем я был бы крайне признателен, если бы вы сию минуту, незамедлительно, отправились к чертовой матери!!! - И с огромным удовлетворением положил трубку.
   - Как там говорил товарищ ст. сержант Приходько, Игорь Васильевич? Отморозки? Кажется, в одного из них я постепенно и превращаюсь, - с деланным ужасом заметил вслух Артемьев. - О, времена, о, нравы!...
   Глава тринадцатая
   Под навесом, в ожидании транспорта, скопилось достаточно людей. Капитолина, заслонившись воротником пальто от ветра, стояла в стороне, нетерпеливо поглядывая на дорогу и вскольз - на часы.
   "Совсем обнаглела, - корила она себя. - Повесила на Веру всю домашнюю работу: готовку, стирку, глажку, еще и Женьку по утрам в садик водить. Хороша, мамашка, ничего не скажешь! Нет, надо заканчивать с этой вселенской скорбью... - Но на глаза выступили слезы. - Не смей плакать! - приказала себе жестко, сглатывая шершавый, перехвативший дыхание, ком в горле. - Его уже, все-равно, не вернешь. - Она закрыла глаза и сжала зубы. - Даже попрощаться нельзя было. Говорила же, дураку, бросай это золото, нам и так до старости хватит. Живут люди и хуже - не умирают..."
   " -... Остров куплю и твоим именем назову. Где-нибудь в Индийском океане... Чтобы ни снега, ни морозов. Только песок, пальмы, солнце и океан. Ты будешь Робинзоном, а я - твоим Пятницей...
   - А Женька? Ты забыл о Женьке.
   - Он у нас будет - Маугли. Маленький такой Маугленок..."
   У Капитолины задрожали губы, на глаза вновь выступили слезы.
   "Женя-Женечка... - подумала с тоской. - Поздно, ты, про острова вспомнил. Оставил нас с малым одних... на необитаемом острове, а сам... Господи, какое страшное слово - навсегда! Пусть про него все, что угодно говорят, я-то его любила и он меня. Ведь поклялся же бросить все и уехать с нами, даже Верунчика согласился с собой взять."
   "-... Капелька, я такую бомбу откопал! Мне за нее все грехи земные Бог спишет. Дай мне всего один день, обезврежу эту заразу и ка-а-ак завалимся все вместе... Знаешь, есть у меня на примете мужик один, в тайге живет. К нему и подадимся. И катись оно к черту, это золото! Не притронусь, клянусь тебе!.."
   "Что же он за "бомбу" откопал? За неделю человек переменился. Разве может такое быть? С Женей?!! С Горынычем?!! Стоп! Как же я раньше, дура, не догадалась... Надо срочно найти бумажку, по которой он мне в архиве и в хранилище материалы заказывал..."
   Толпа на остановке одобрительно зашумела. Подошел автобус и Капитолина вместе со всеми "пошла на штурм", так как опаздывала на работу по всем мыслимым и немыслемым параметрам. Ей удалось втиснуться в последнюю минуту, с жестким напором подтолкнув стоящего на последней ступеньке мужчину. Тот повернул голову и, глядя на нее сверху вниз, с улыбкой восхищенно проговорил:
   - Да, есть еще женщины в русских селеньях!
   - Извините, - пробормотала она смущенно.
   Двери со скрежетом закрылись и автобус, переваливаясь с боку на бок, грозя вот-вот развалиться, покатил по дороге, трамбуя, прессуя в своей, казалось, безразмерной утробе слипшиеся человеческие тела.
   - "Ленинградская" выходят? - раздался, усиленный микрофоном, голос водителя.
   - Не-ет! - послышались крики со всех сторон.
   - "Бутина"?
   - Давай, жми дальше! - закричали молодые, веселые парни из середины автобуса.
   - "Бутина", остановите, пожалуйста.
   Автобус набрал скорость. Проехали "Ленинградскую".
   - "Бутина" остановите...
   - Две остановки пройти не могут! - послышались упреки со всех сторон.
   - Вон сколько маршрутов, нет, в этот лезут!
   - Чего вам, старичью, дома не сидится-то?!
   -Езжай до конечной! - разошлись, веселясь, молодые парни. - Потопают пешочком - здоровее будут!
   Сухонькая, маленького роста, сгорбленная старушка, с выбившимися из-под пухового платка седыми прядками, попыталась пробиться к выходу. Но парни мощными телами оттерли ее в середину.
   - Куда, мать, торопишься? Давай покатаемся! - неестественно громко захохотали они.
   - У меня ноги больные, тяжело ходить, - попыталась образумить их она. Голос ее предатальски дрогнул.
   - Так сидела бы дома! - вновь послышались возмущенные голоса.
   - Прекратите издевательства! Остановите автобус на "Бутина"!
   Капитолина неволно вздрогнула, так как громкий, властный голос прозвучал совсем рядом. Он принадлежал стоявшему впереди мужчине.
   В автобусе мгновенно стало тихо.
   - Водитель! Остановку на "Бутина"! - требовательно повторил он.
   - А ты кто такой?! - нагло ощерился один из молодых парней. Всего в их компании было четверо. - Контролер-затейник?
   - Закрой пасть, сопляк! - еле сдерживая ярость, проговорил мужчина.
   - Чего пристали к молодому человеку?
   - Да высадить его и дело с концом! - Послышалось несколько голосов.
   -Чево-о-о?!! - пророкотал парень, почувствовав поддержку. - Он отпихнул старушку и вплотную придвинулся к мужчине: - Щас выйдем, я тебе покажу, кто из нас - сопляк! Эй, водила, тормози! - крикнул он.
   - Саша, высаживай их к чертовой матери! - визгливо проорала кондуктор.
   Автобус начал тормозить и пассажиры невольно по инерции подались вперед. В образовавшийся просвет Капитолина увидела, как парень медленно вытаскивает из кармана нож. Визг тормозов совпал со звуком щелчка и одновременно выбросилось узкое, длинное лезвие. Последующее произошло настолько быстро, что она даже не успела его осознать. Упершись спиной в створки еще закрытых дверей, Капитолина с силой оттолкнулась и, рванувшись вперед, слегка наклонившись, впилась зубами в руку, держащую нож. В ту же секунду пассажиры содрогнулись от дикого, матерного воя. Глухо звякая по ступенькам, нож упал и остался лежать у ее ног. Она отшатнулась, чувствуя во рту соленый привкус крови. Их взгляды встретились и парень внезапно захлебнулся, будто у него враз сели голосовые связки. Он побледнел и на миг ей показалось, что он вот-вот потеряет сознание. Мужчина, которому предназначался удар, тоже обернулся и... отпрянул, ибо лицо стоявшей сзади него женщины вполне укладывалось в классические рамки фильма ужасов: бледное, с безумными, широко открытыми зелеными глазами, пустыми и одновременно дикими, трепещущие крылья носа и... рот - страшный, оскаленный, в капельках крови.
   - Уби-и-и-или-и-и!!! - заверещал чей-то истошный, женский голос.
   И в автобусе начался Апокалипсис...
   По счастливому стечению обстоятельств, закончился он через метров триста, у районного отделения милиции. Когда автобус остановился, парень и его дружки, опомнившись, кинулись, расталкивая людей, к передним дверям. Но водитель оказался проворнее: выскочив, он моментально закрыл двери и, нелепо размахивая руками, ринулся ко входу в отделение, громко крича:
   - Убийство! В автобусе убийца!
   Парень, поняв, что оказался в ловушке, попытался прорваться назад, развернулся и тут же почувствовал, как запястья рук сжали стальные тиски. Он вскинул голову и встретил направленный на него в упор беспощадный взгляд.
   - И даже не думай! - тихо, но твердо проговорил уже знакомый ему мужчина. - Я тебя кончу прямо здесь. Без суда.
   В живот парня уперлось что-то длинное и твердое. Он медленно опустил глаза вниз...
   - Стоять! Смотреть в глаза! - рявкнул мужчина и парень обмяк...
   ... Зазвонил телефон. Капитан Добровольский метнулся к столу, схватил трубку, выслушал и кратко бросил:
   - Добро, Саня. Спасибо! - Придирчивым взглядом окинул кабинет: - Идет, ребята! Приготовились...
   Дверь распахнулась. Застывший на пороге майор Иволгин оказался оглушен громом аплодисментов. "Убойная" опергруппа, в полном составе, приветствовала своего начальника. Петр Андреевич, не сдержав улыбку, вошел в кабинет, прикрывая дверь.
   - Чего ржете?! - спросил с напускной грубоватостью, оглядывая довольные лица коллег.
   - Так ить, не кажный день "убивцев" ловим "на палец"! - ехидно откликнулся Алексей. - Андреич, ты точно палец ему в живот упер? Може... че другое? - глаза его дурашливо и, вместе с тем, нагловато поблескивали.
   Сотрудники опергруппы, не сдержавшись, зашлись от хохота. Иволгин, засмеявшись, только махнул рукой и, проходя к столу, небрежно заметил:
   - Ладно, па-аца-а-аны, с меня - лимонад!
   - Ага, ты нас еще в детское кафе своди и по мороженому купи! - с обидой выдал Добровольский.
   - Забудьте, - стал серьезным Петр Андреевич. Но заметив поскучневшие лица ребят, сжалился: - До вечера - забудьте. Если честно, мне не вам, а той девахе ящик шампанского выставлять надо. Не она бы, пить вам на моих похоронах, тьфу-тьфу! - он суеверно постучал по столу. Затем, поежившись, продолжал: - Но иметь такую жену, упаси меня, Бог! Лицо - белое, глазищи во! - для достоверности он выпучил свои и растянул их пальцами. - И рот - в крови.
   - Как же ты ее упустил, Петр Андреевич? - спросил Саша Костиков, один из оперов.
   Иволгин разочарованно прищелкнул языком:
   - Фраернулся малость. Пока этих уродов вязали, она и - тю-тю.. - Он помолчал и вдруг с гримасой разочарования и недовольства выпалил: - А, вообще, скажу я вам, в паскудное время мы живем! Почитаешь прессу, посмотришь телевизор, такое впечатление, хуже нас, ментов, больше и нет. Но видели бы вы сегодня эти рожи в автобусе! Зверинец, а не люди. Ради одной паршивой остановки готовы были старуху живьем сожрать. Я ехал и прямо нутром чуял, как они чавкают! А ведь у каждого, наверное, по паре дочек-сыночков, тоже где-то и кого-то чавкающих. Или готовых к этому первобытному процессу. Так чего они от нас хотят?!! - взъерепенился он, вскочив из-за стола и заметавшись по кабинету. - Порядка? Защиты? Но милиция не может навести порядок в мозгах у людей и защитить их гнилое нутро от самих себя! - Иволгин вернулся к столу, сел и с какой-то неизбывной тоской оглядел своих коллег: - И, знаете, ребята, что самое страшное? Вся эта гниль уже в крови у нас, от рождения. Ну, почему другие народы, как зубы коренные, друг за друга держатся? А мы - по головам, по головам, по головам, да все топориком норовим. Я вот думаю, бабку из-за остановки чуть не загрызли. А если, не дай Бог, война? Катастрофа какая?..