Зурабян Гарри. Джума

   - Петр Андреевич, - взмолился Костиков, - здесь же кустов нет, одни сосны. Да и между ними - ни пройти, ни проехать.
   - Саша, не искушай меня без нужды! - с угрозой проговорил Иволгин. Иначе сам за руль сяду.
   - Нет! - поспешно запротестовал Костиков. - Я попробую...
   Добровольский весело ухмыльнулся, следя за их рокировкой. О методах вождения майора знал весь горотдел. Стоило ему сесть за руль, как машина из "средства передвижения", трансформировалась в смертельное оружие убойной силы. Новенькая "девятка" Костикова принадлежала его тестю. Вообразить, какой вид будет у машины после того, как ее попытается "спрятать в кустах" Иволгин, труда не представляло. Потому Саша, тяжело вздохнув, сам сел за руль и, проявляя чудеса вождения, отогнал машину с дороги вглубь леса.
   Когда он вернулся, они наметили план действий, каждому определив соответствующую роль и договорившись, кто кого страхует на случай непредвиденных обстоятельств. Пройдя до поворота и далее, примерно с километр, разделились на две пары: Иволгин - Приходько и Добровольский Костиков.
   Спустя время, уже в сумерках, за деревьями показалось гурьяновское подворье. Иволгин жестом приказал Игорю остановиться. Тот замер, как вкопанный, почти не дыша. Несколько минут майор внимательно приглядывался к дому и хозпостройкам. Он передвинулся немного вперед и в сторону, с удовлетворением хмыкнув:
   - Хор-р-роший дворик! Есть, где разгуляться. - Иволгин облизнул палец, поднял его вверх: - Повезло нам с тобой, ветерок мимо.
   - Интересно, какие там собаки? - подал голос Игорь. - Знать бы, сколько их?
   - У хозяина такого двора и собачки наверняка под стать. Одно могу тебе обещать точно: болонками здесь и не пахнет. Черт, темнеет как быстро-то.
   Словно в подтверждение слов майора, в окнах дома загорелся свет. И тотчас послышался грозный, собачий лай.
   - Так, первый пошел... - Петр Андреевич подобрался, пристально вглядываясь в сгущающуюся темноту и шепотом добавил: - Ну, Сашок, не подкачай.
   До слуха Иволгина и Приходько донеслись обрывки разговора, несколько раз хлопнула дверь, а затем наступила тишина. Майор уже потерял счет времени, когда его легонько толкнул в бок Приходько. Он наклонился к самому его уху и срывающимся голосом тихо произнес:
   - Петр Андреевич, вроде есть кто рядом...
   Тот резко повернулся и прислушался. Возникло неприятное чувство, будто его держали на прицеле - внимательным, настороженным и сверлящим взглядом. Он медленно потянулся рукой к наплечной кобуре, пытаясь подавить нарастающую панику. Это было чувство страха, никогда прежде им не испытываемое. Иволгин попытался взять себя в руки, но с ужасом понял: страх ему не подконтролен. Еще две-три минуты и он кинется, потеряв голову и не разбирая дороги, в самую чащу леса. Должно быть, похожее состояние переживал и Приходько, так как майор отчетливо слышал его учащенное, свистящее дыхание. Послышался едва различимый шорох, словно понизу поигрался опавшей листвой и хвоей легкий ветерок. Вновь стало тихо. И сию же минуту пропал парализующий сердце и разум страх.
   Жуть-то какая... - срывающимся, хриплым шепотом проговорил Приходько. - Я чуть не умер со страху. А если он за своими пошел?
   - Кто пошел?! - приходя в себя, зло бросил Иволгин.
   - Петр Андреевич, это, ей-Богу, волк был. Матерый такой волчище... Вроде оборотня.
   - Ну хватит! - резко оборвал его майор. - Волчище, оборотни... передразнил он Игоря. - Страшней человека зверя нет, а это точно не человек был.
   - А кто ж тогда?
   - Кто, кто? Дед Пихто и бабка с базукой! Значит так, построились в затылочек друг другу и... смело, товарищи, в ногу. На воссоединение с частями армии Добровольского. Не отставай, Гоша!
   Подойдя к условленному месту сбора, с облегчением заметили Алексея.
   - Как тут? - спросил Иволгин. - Саша не появлялся?
   - Не нравится мне эта фазенда, Андреич, - шепотом откликнулся Алексей. - К тому же... - Он замолчал, не желая выглядеть дураком, но потом все-таки решился: - Я тут сдуру чуть Бородино не устроил. Прямо руки зачесались. Стою возле во-о-он той сосенки и вдруг чувствую: пялиться кто-то в спину. Будто дрелью дырку для ордена сверлит. Хотел уже бабахнуть из ствола, да вовремя одумался. Одним словом, Андреич, нечисть тут вокруг какая-то шастает, хочешь верь, хочешь - нет.
   - Я же говорил - оборотни, - влез Приходько.
   - Сами вы оборотни! - разозлился майор. - Всю кровь уже из меня выпили своими ужастиками. Ну помандражили маленько и что теперь?! Наверняка зверюга какой-нибудь на охоту вышел.
   - Дай ему Бог скорейшей и удачной охоты, но чур меня! - ввернул, притоптывая на месте, Алексей. - Андреич, может, мне пойти? Что-то Санек задерживается.
   - Если Артемьев там, - он кивнул в сторону дома, - он тебя в два счета вычислит. Видел же в больнице.
   - А если его - тьфу-тьфу! - не дай Бог, на куски режут?
   - Ага, скальпелем... Думай, что говоришь!
   - Никак заблудились, люди добрые? - неожиданно раздалось у них за спинами.
   Все трое моментально развернулись, причем Иволгин и Добровольский автоматически выхватили пистолеты.
   - Вы игрушки-то свои на место верните. Меня, может, и положите, а вот их - эт вряд ли.
   Перед ними стоял высокий, с косой саженью в плечах, мужчина с двустволкой за спиной. Рядом с ним, вывалив языки и оскалив чудовищные пасти, смирно и тихо сидели два волкодава, чья родословная, без сомнения, происходила от мифического Цербера, охранявшего, по мнению жизнерадостных греков, вход в преисподнюю. Офицеры медленно опустили оружие; от их внимания не ускользнуло, как даже на это малейшее движение собаки отреагировали, молниеносно подобравшись и приготовившись к прыжку.
   - Сидеть! - негромко, но властно приказал хозяин, и псы тут же послушно замерли, продолжая, однако, сверлить непрошенных гостей диковатыми, не сулящими ничего хорошего, взглядами. - Не в моих правилах гостей на улице держать, - спокойно и обыденно заметил мужчина. - Милости прошу в дом, уж коли пришли, - усмехнулся он и, не оглядываясь, широкими шагами направился к подворью.
   Оперативники, переглянувшись, последовали за ним. В просторных сенях долго обметали снег. Иволгин поймал сочувственный взгляд, брошенный хозяином на их чересчур легкомысленную для подобных прогулок обувь. "Жалельщик чертов! - подумал, злясь, прежде всего, на себя. - Взял, как тетеревов на току! - Но тут же сам и успокоил: - Не дрейфь, окромя штиблет, терять нечего. Прорвемся!" Все вместе ввалились в просторную, чистую горницу.
   - Располагайтесь, гости дорогие, - приветливо, но с усмешкой, проговорил хозяин. - Сейчас вечерять будем, самое время. Аннушка, - крикнул в глубину дома, - готовь стол.
   Из смежной комнаты вышла симпатичная, небольшого росточка, женщина, у которой под широким платьем из яркой "шотландки" заметно выпирал округлившийся живот. Она радушно улыбнулась, отчего лицо ее стало еще симпатичнее и привлекательнее.
   - А у меня все готово. Замерзли, наверное? - спросила с участием.
   - Есть маленько, - откликнулся, потирая руки, Иволгин. - Он смерил хозяев изучающим взглядом и развел руками: - Вот только товарища своего потеряли мы.
   От майора не ускользнул испуг, промелькнувший в глазах хозяйки.
   - Да спит ваш дружок, - хозяин хитро усмехнулся. - Умаялся чуток.
   - Как спит?! - не поверил Иволгин.
   Вместо ответа мужчина приобнял женщину и представил ее:
   - Вот, значит, Анна Федоровна, супружница моя. А я, стало быть, Ерофей Данилыч. Что касаемо дружка вашего, так его и вправду сморило чуток. В спаленке и отдыхает.
   Иволгин и Добровольский переглянулись, Алексей прошел в соседнюю комнату. На широкой лежанке, заботливо укрытый теплым лоскутным одеялом, мирно и сладко посапывал Саша Костиков. Рядом, на старинном сундуке, лежала аккуратно сложенная одежда.
   - Ну-у, дела-а, - пробормотал вполголоса Алексей и вышел.
   Вернувшись в горницу, успокоил коллег:
   - Спит, как младенец. - Увидев веселые искорки в глазах хозяина, не удержался и спросил: - Как же вам удалось завалить его?
   Ерофей хмыкнул и пожал плечами:
   - Разные люди по тайге ходят. Бывает, и лихие попадаются. А по сну в человеке многое разпознать можно. - Глянул остро, пронзительно и вдруг улыбнулся: - Да чтой-то мы стоим, милости прошу к столу. За столом-то, оно сподручнее разговоры вести.
   Гости молча расселись и... открыли рты, когда Ерофей, прежде чем сесть, принялся креститься на иконы в красном углу и, беззвучно шевеля губами, читать молитву. Иволгин и Добровольский неловко стали подниматься из-за стола. Но Ерофей жестом остановил их:
   - Сидите. Бог, он суеты да показухи не терпит. Неча его по ранжиру-то благодарить. Придет время, свою дорогу к ему найдете. - Он взял со стола бутылку с ярко-красной жидкостью и вопросительно глянул на гостей: Отведаете?
   - А лежанок на всех хватит? - прищурившись, ехидно поинтересовался Иволгин.
   Ерофей раскатисто и весело рассмеялся, разливая по стопкам настойку:
   - Нам для хороших людей ни постель, ни еды, ни крова не жалко.
   - И часто хорошие люди захаживают? - беспечным тоном поинтересовался Иволгин.
   Ерофей зыркнул из-под густых бровей, словно лезвием чиркнул:
   - Да Бог не обижает. Ну, гости дорогие, со знакомством, что ли. Как звать-то вас? - Он медленно обвел взглядом всех троих и с расстановкой выдал: - Видать, служивые вы люди. И служба ваша - государева. Навроде... егерей.
   "Тоже мне, Мессинг выискался! Небось, документы Сашкины проверил, а теперь корчит из себя мисс Марпл." - подумал Иволгин, но вслух сказал:
   - Верно, ты, Ерофей Данилыч, заметил: егеря мы. В основном, с крупной дичью дело имеем. - Затем представился и коллег своих назвал по именам.
   - Ну, дай Бог вам удачи, мужики, да живыми-здоровыми остаться.
   Майор отметил, что супруга Ерофея не пила, зато радушно и гостеприимно потчевала гостей. Глядя на нее, он не мог отделаться от ощущения, что однажды, мельком, где-то эту женщину уже видел.
   - Анна Федоровна, - обратился к ней, - и как вам только такой дом и хозяйство в порядке содержать удается? В город не манит?
   - А что - город? - очаровательно улыбнулась она. - Шум, суета, беготня. А здесь душа отдыхает. Воздух чистый, тишина, - она ласково глянула на мужа: - да и Ерофей мне - первый помощник. В городе мужики либо телевизор смотрят, либо в домино играют и водку хлещут. А тут у нас все общее - и заботы, и радости. Да вы ешьте, угощайтесь.
   - Давно здесь живете? - небрежно поинтересовался Петр Андреевич.
   - Вчерась переехали, - ехидно ввернул Ерофей, ответив вместо жены.
   Иволгин заметил, как Анна Федоровна бросила на мужа испуганный взгляд, но ничего не сказал. Несколько минут они оживленно беседовали, обсуждая общие темы. Потом хозяйка поднялась из-за стола и, извинившись, смущаясь своего "интересного положения", покинула мужа и гостей, уйдя в другую комнату. Оставшись одни, мужчины налили еще по стопочке, выпили и повисло неловкое молчание. Все понимали, что настало время для серьезного разговора. Но никто не решался начать первым. Каждая сторона мысленно тщательно просчитывала возможные варианты и их последствия.
   - Стало быть так, мужики, - сложив перед собой руки и уперевшись широкой грудью в стол, слегка наклонившись, проговорил Ерофей, - знаю я, кто вы и зачем пожаловали. - Он в упор взглянул на Иволгина, безошибочно определив в нем старшего: - Парня энтого я вам не отдам. - Увидев наливающиеся гневом глаза майора, тихо, но твердо, добавил: - Пока не отдам. Допрежь я его на ноги поставлю.
   Иволгин шумно выдохнул и, откинувшись на скамье, с недоверием заметил:
   - Ерофей Данилыч, его сам Артемьев лечил. В больнице! Уж не травками ли надумал его на ноги ставить?
   - И травками тоже. Но боле - словом Божьим.
   Оперативники не скрывали скептических взглядов, в которых явственно проскальзывала еще и злость.
   - Данилыч, - теряя терпение, проговорил майор, - я тебя понимаю. Верю, что вы с Георгием Степановичем из лучших побуждений действовали. Но и ты пойми: парень - важный свидетель. Вы же взрослые люди, в конце концов! А ведете себя, как пацаны, в войнушку заигравшиеся!
   - В войнушку, говоришь? - усмехнулся Ерофей. - Эт точно. Тут скоро такая война начаться может, пол-Сибири на погост переедет. И не смотри на меня так, Петр Андреич. Парня не отдам, пока не вылечу. А чтоб вы, мужики, не зазря сюда за столь верст прокатались, поведаю вам загадку одну. Кумекаю я, опосля, как услышите ее, вам уж не до парня энтого станет.
   Он поднялся, вышел из горницы, но быстро вернулся, держа в руках магнитофон и кассету.
   - И, правда, не зазря, - ввернул Алексей. - В рапорте потом отметим: были, мол, на дискотеке, у Ерофея Даниловича Гурьянова. - Но, заметив недобрый, хмурый взгляд хозяина, примолк.
   Иволгин же, поднявшись, с интересом рассматривал магнитофон.
   - Занятная вещица. Я таких что-то не встречал.
   - "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам...", - походя процитировал Ерофей, чем ввел оперативников, главным образом, Добровольского, в состояние легкого шока.
   - Я смотрю, здесь не только вещи занятные, но и хозяева, - откровенно высказался Алексей.
   Но в это время из динамиков магнитофона послышались голоса, пока еще бессвязные, в которых нельзя было разобрать четкие и ясные слова. Голоса нарастали и, наконец, отчетливо стало слышно:
   "... Дмитрий, послушай, что я тебе скажу. Выкинь этот дневник к чертовой матери! Выкинь!!! Вот это и то... не стоят и миллиарда долларов! Я еще не совсем из ума выжил и уж дважды два сложить в состоянии. Я пока... пока! - не знаю, что тут произошло, но чувствую: ты увяз в этом "золотом" деле по самую макушку. Опомнись, Дима!.."
   - Стоп! Да выключи ты эту бандуру! - рванулся к Ерофею Иволгин.
   Ерофей послушно щелкнул клавишей. Наступила тишина.
   - Добрый вечер...
   И хотя прозвучало приветствие тихо и неуверенно, все, находившиеся в комнате, вздрогнули и обернулись. На пороге стоял Саша Костиков, полностью одетый - вплоть до теплой дубленки, шапки и коротких, зимних сапог. Иволгин, скорчив кислую мину, закатил глаза и сквозь стиснутые зубы с ожесточением процедил:
   - Госс-споди, помоги мне... - И, обращаясь к подчиненному, еле сдерживая ярость, добавил: - Ты бы еще усы с бородой нацепил и тулуп, Дед Мороз недоделанный!
   - Товарищ майор... - начал оправдываться тот, но его перебил Ерофей.
   - Ты, Петр Андреич, не кори мужика, - он посмотрел на Иволгина кротко и виновато: - Эт я маленько дозу не рассчитал. Попервой его чаем сморил, а опосля гляделками в душу уперся...
   - Какую дозу?!! Какие гляделки?!! - взбеленился майор. - Вы, что, все с ума посходили?!!
   Он колобком подкатился к Костикову и, сверля глазами, зловеще потребовал:
   - Отвечай, я тебя куда послал? А ты что?! Шапку сними, когда в помещении находишься! - рявкнул красный от гнева Иволгин.
   - Петр Андреич, не шуми. Супружницу мою разбудишь, - охладил его пыл Ерофей. Он понимал, что гнев Иволгина вызван, отнюдь, не появлением сотрудника, а только что прослушанной записью. - Сказано: не виновен парень, - как отрубил Ерофей. - Мои штучки, знахарские. Отколь мне знать было, что вы не лихие люди, а жанда... егеря, одним словом. Я потому Амура с Удой и выслал на разведку. У их нюх почище человечьего будет - лихих людей от хороших враз отличат.
   - Так это они за нами в лесу следили? - передернул плечами Игорь Приходько.
   Ерофей кивнул. Иволгин немного отошел и хмуро бросил в нерешительности переминавшемуся с ноги на ногу Костикову:
   - Чего стоишь? Раздевайся... раз в гости пришел. - Он посмотрел на Ерофея и, кивнув в сторону магнитофона, спросил: - Откуда у тебя, Данилыч, это гав... кассета?
   - Наталья Артемьева привезла, - спокойно ответил тот.
   - Наталья? Артемьева? - майор бросил быстрый взгляд на Добровольского.
   - Родственница Георгия Степановича? - недоверчиво поинтересовался Алексей.
   - Племянница, - казалось, Ерофей ничуть не смущен их интересом.
   - Постойте... - Иволгин изумленно уставился на Ерофея: - Вы хотите сказать, что Наталья... не дочь Родионова?!!
   - Ее отцом был брат Георгия - Олег Артемьев, - ответил, тяжело опускаясь на лавку, Ерофей. - Дале слушать будете? - хмуро глянул он из-под насупленных бровей.
   Иволгин не знал, как ему поступить. На пленке он отчетливо распознал голос Багрова. С одной стороны, не терпелось прослушать пленку до конца, с другой... "на конце" могло быть такое, отчего впору не только с "еполетами" можно расстаться, но и при "благоприятном" стечении обстоятельств - с жизнью. За себя лично майор не переживал, но втягивать в это дело ребят было опасно.
   - Как ей удалось сделать запись? - спросил Петр Андреевич.
   - Она попервой-то чуток не в себе была. - Ерофей сделал красноречивый жест. - Да покуда дружок родионовский приехал, отошла малость и решила отчиму отомстить за смерть матери. - Он покачал головой и вздохнул: Испокон века нашим детям на роду написано за грехи тяжкие отцов да матерей расплачиваться. - Ерофей помолчал и продолжал: - Я тебя, Петр Андреич, понимаю. На душе завсегда муторно, коли свои предают, да в спину нож всаживают. Но уж больно дело тут страшное закручивается, поверь мне.
   - Ладно, - махнул рукой Иволгин, - включай. Послушаем, что там за страсти.
   "... ты увяз в этом деле по самую макушку. Опомнись, Дима!
   - Я вызвал тебя не для того, чтобы выслушивать проповеди. Ты в этом деле тоже увяз. Но ты не знаешь главного: сколько еще людей, больших людей, в нем увязло. Я - слишком мелкая сошка, чтобы отдавать приказ о ликвидации таких, как Свиридов и Франк... Миша, неужели ты до сих пор не понял, какие деньги на кону?!! Или ты хочешь стать следующим после Франка?!
   - Ты мне угрожаешь?! Мне? Полковнику милиции, заместителю начальника горотдела?!"
   Слушая запись, Иволгин исподтишка и незаметно бросал взгляды на оперативников, пытаясь угадать их реакцию. На пленке как раз воспроизводилась та часть разговора, где речь шла о назначении Багрова начальником горотдела, как об уже , практически, свершившемся факте.
   Самый молодой и неопытный в их группе Игорь Приходько сидел, приоткрыв рот, с жадностью ловя каждое слово. Глаза его азартно блестели, по щекам разлился румянец. В руках он держал кусочек хлеба, неосознанными, быстрыми движениями то разминая его в лепешку, то скатывая в шарик. Он походил на ребенка, впервые допущенного в серьезную, взрослую компанию и всеми силами пытающегося проникнуьтся ее проблемами и заботами, несмотря на то, что до конца еще не понял их
   глубину, истинный смысл, и в силу этого не способный предугадать, просчитать конечный результат...
   Саша Костиков, снявший верхнюю одежду и моментально преобразившийся при звуке голоса Багрова, который он, конечно, узнал, стоял, прислонившись к дверной притолоке, скрестив на груди руки и весь обратившись в слух. Его глаза застыли холодными, зелеными ледышками. На бледном лице выделялись заострившиеся скулы, под которыми перекатывались желваки. Левый угол рта чуть подрагивал, отчего презрительная, кривая ухмылка придавала лицу дьявольское и зловещее выражение.
   Прошел всего месяц, как он выписался из больницы, где проходил повторный курс лечения после ранений, полученных при задержании банды особо опасных рецидивистов. Ответственным за проведение операции был тогда Багров, который и получил третью звездочку на погоны и именные часы от областного начальства. Костиков получил ножевое и огнестрельное ранения, кучу грамот и месячный оклад в качестве премиальных. Глядя на него сейчас, Иволгин на минуту представил, что было бы, появись здесь Багров...
   Леша Добровольский сидел, вертя в руках пачку сигарет и не решаясь закурить. Внешне он выглядел спокойным и невозмутимым. На первый взгляд, могло показаться, что все происходящее пробудило в нем острый приступ уныния и меланхолии. Но Иволгин слишком хорошо его знал, чтобы обмануться и поверить в небрежно-расслабленную позу и откровенно-скучающее, отстраненное выражение лица. Бывало, на подобное его состояние покупались даже матерые уголовники, абсолютно не предполагая, насколько он внутренне собран, холодно расчетлив и опасен в такие минуты. Это был уже не человек, а машина, запрограммированная на уничтожение и подавление зла, в какой бы форме и под какой бы личиной оно не проявилось...
   "... эти люди хотят быть уверены в преданности и лояльности человека, которому они доверят порядок на улицах областного центра, - с нотками некоторой театральности в голосе вещал Родионов.
   - А тут и случай представился...
   - Так получилось. Пути Господни неисповедимы...
   - Выходит, как урки, кровью повязать решили... Страшный ты человек, Дмитрий. А ведь Анастасия - жена тебе... была. А девочка эта -дочь.
   - О Наташе позаботятся... А Настя... Анастасия Филипповна вчера имела теплую беседу с одним из наших фигурантов. И он имел дурость обо всем ей рассказать... А до этого письмецо мне подбросил. Угрожал!.."
   - Жаль, только угрожал, - процедил сквозь зубы Костиков. - Ну-у и гнидник! Никакого дуста не хватит!
   "- ... Поэтому она и лежит сейчас в кухне с проломленным виском...
   - Это был несчастный случай, Миша.
   - Неосторожное обращение с яблоками... Что ж, ты, тогда, Дмитрий, так обгадился, если это был несчастный случай?..
   - Миша, а ведь ты знаешь гораздо больше Анастасии..."
   Голоса на пленке постепенно опять стали едва различимыми и вскоре пропали вовсе. Наступила тишина.
   - Пойду покурю, - поднялся из-за стола Добровольский.
   - Да курите в доме, - махнул рукой Ерофей.
   Алексей покачал головой:
   - Жена у вас, Ерофей Данилович, в положении. Ничего, я на крылечке постою. Собачки не тронут?
   - Ступайте, они вас уж признали, не тронут.
   За Добровольским молча потянулись и остальные. Ерофей остался в доме, понимая, как важно сейчас этим, хотелось бы верить, честным и хорошим мужикам побыть в своей компании, без посторонних глаз и ушей. Возможно, они не скажут друг другу ни слова, просто постоят, молча. Но эти несколько минут молчания будут дорогого стоить. Как на похоронах. А хоронить им есть что...
   Выйдя на крыльцо, закурили. Алексей почувствовал, как к горлу подкатила тошнота. Он поднял голову вверх и долго, до боли в глазах, вглядывался в ясное, морозное, звездное небо. Потом сошел по ступенькам и сделал несколько шагов по двору. Боковым зрением уловил мимолетное движение. Скосив глаза, увидел медленно и осторожно приближающегося волкодава. Странно, но Алексей абсолютно не ощущал страха. Казалось, все чувства вообще атрофировались и он перестал быть живым - из настоящей плоти и крови. Собака подошла и принялась обнюхивать его ноги, одежду. И вдруг ткнулась мокрым носом в руку. Алексей присел на корточки, их глаза оказались на одном уровне. И он в неосознанном порыве протянул руку, зарываясь пальцами в густой, длинный мех, прижимаясь лицом к пахнущей лесом и снегом собачьей морде.
   - Обычно так это и бывает, брат мой меньшой, - прошептал в самое ухо, одновременно отбрасывая далеко в снег сигарету. - Идешь, идешь, а потом бац! - и... уже лежишь, только рукоятка из спины торчит. - Он отстранился, заглядывая в непроницаемые, похожие на бездонные, черные озера, собачьи глаза: - Знаешь, что самое страшное в нашей, человечьей, стае? Когда - не в упор, не в сердце и не в лицо, а - в спину. Потому что враг всегда впереди, за спиной - только друзья. Оттого и страшно, когда бьют в спину.
   Собака жалобно заскулила, пытаясь лизнуть его в лицо. Он закрыл глаза. Ощутив ее шершавый, горячий, мокрый язык, сжал челюсти, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Проведя рукой по ее спине, Алексей отстранился и тряхнул головой. Затем поднялся, еще раз потрепав огромную псину по загривку.
   - Ты Амур или Уда? - спросил, улыбнувшись. - Амур? - собака молчала. Уда? - переспросил. Она громко залаяла. - Значит, Уда! - лай повторился. Алексей рассмеялся: - Ах, женщины, женщины... И чтобы мы, мужики, без вас делали?!
   Он повернулся и, не оглядываясь, зашагал к крыльцу, поймав себя на мысли, что на этой земле еще остался хоть кто-то, к кому можно повернуться спиной, не боясь, что ударят.
   - ... и не уговаривай меня, Петр Андреевич! - услышал Алексей звенящий от злости голос Костикова. - Да не смогу я теперь с этой сволочью по одним коридорам ходить, здороваться и делать вид, что все нормально!
   - Кого шапками закидываем? - весело спросил Добровольский, подходя.
   Все удивленно посмотрели на него.
   - А тебе бы только зубы скалить! - в сердцах бросил Саша.
   Алексей порылся в карманах и достал шариковую ручку, молча протянул ему.
   - Что? - не понял Костиков.
   - Ты же акт о капитуляции подписать собрался, вот я и подсуетился. Давай, чего там, подмахни, по-быстрячку, и вперед! В тачке еще, наверное, мотор не остыл.
   Костиков напрягся и внезапно стремительно выбросил вперед руку, метя в лицо Добровольскому. Но тот оказался готов к подобной его реакции, потому на лету перехватил руку и, проведя захват, дернул его на себя. Однако поскользнулся и, увлекая Костикова за собой, рухнул с крыльца в снег.
   Первым, как ни странно, опомнился Приходько. Он кинулся разнимать их. Но в общей свалке его сильно ударили в грудь, отчего он, охнув, как пушинка отлетел метра на четыре. Иволгин сорвался с крыльца и, захватив обоих сотрудников за волосы, сильно дернул на себя.
   - Стоя-я-ять, пристяжные! - закричал так, что на крик выбежал испуганный Ерофей и к крыльцу молнией метнулись волкодавы. Собаки грозно зарычали и, пожалуй, только это отрезвило всех.
   - Все, все... нормально, Данылыч, - поднимаясь, тяжело дыша, кашляя и отплевываясь, проговорил Алексей.
   За ним поднялся Костиков. Прихрамывая, подошел ошеломленный Игорь. Петр Андреевич, стараясь придать голосу беспечность, с нервным смешком заметил: