Зурабян Гарри. Джума

   Само покушение на его драгоценную особу он, в первый момент, рассудил, как начало войны с криминалом за передел процентных ставок атаманова золота. Но один из доверенных его лиц, в тот же вечер связавшись с Лукиным, доложил, что все договоренности остаются в силе и к поступку Сотниковой "заинтересованные лица" не имеют никого отношения. А чтобы продемонстрировать свою "лояльность и дружбу", было загадачно заявлено "ждать дальнейшего развития событий".
   Ждать их Борису Николаевичу пришлось недолго: жертвой наемного убийцы пал начальник белоярского Управления КГБ Роман Иванович Малышев. Оставался Иволгин. Именно по поводу него и собирался в этот вечер договориться С Лукиным Родионов, прибыв ближе к полуночи в "Интим-клаб".
   Прибыл Родионов не один, а в сопровождении прокурора города и начальника областного управления внутренних дел. К этому моменту в одном их "нумеров" предупредительные официанты уже накрыли стол с дорогой выпивкой и изысканными закусками. Ждали Лукина, который вместе с охраной должен был подъехать чуть позже. Отдельно был приготовлен стол для карточной игры, большими любителями которой оказались, как выяснилось, Лукин и Родионов.
   Математик, появившийся, как всегда неожиданно и шумно, внес некоторое разнообразие в атмосферу всеобщей расслабленности и где-то даже скуки, царившую до него. После обсуждения безотлагательных вопросов и удовлетворившись результатами, пересели за карточный стол. Игра с самого начала обещала быть азартной и интересной. У присутствующих явно поднялось настроение, то и дело слышались остроумные реплики. Тасовались колоды, мелькали карты, двигались руки, временами взмывая на уровень лица и поднося к губам бокалы с напитками.
   Борис Николаевич окончил игру раньше остальных и поднялся из-за стола.
   - Пойду пройдусь, - чуть качнувшись и слегка заплетающимся языком, произнес он, не заметив, как губы Лукина искривила мимолетная, презрительная усмешка.
   Минуя охранников Математика, Родионов вышел в холл, где щвейцар, а следом за ним и невесть откуда вынырнувший метрдотель, кинулись ему наперерез, подобострастно улыбаясь:
   - Борис Николаевич, может чего остренького, зажигательного желаете? с намеком произнес метрдотель.
   Родионов смерил его строгим взглядом, отчего тот мгновенно вытянулся и застыл с виноватым выражением лица.
   - Спасибо, - жестко осадил Борис Николаевич. - Надо будет, попрошу, и, стараясь ступать твердо, по прямой, прошел к выходу, намереваясь глотнуть свежего воздуха.
   На крыльце стояли двое и чуть поодаль - еще один, возле машины. Двоих Родионов знал, они - из "свиты" Лукина. Тот же, что стоял, курив, рядом с машиной, неосознанно вызвал у Бориса Николаевича неприязнь и отторжение. Ну, не понравился он ему и все тут!
   - Ваш? - кивнул он лукиновским боевикам, которые, узнав Родионова, смотрели на него с некоторым почтением.
   - Кто? - тут же откликнулся один из парней, подходя ближе.
   - Да вон там, у машины, - Родионов поднял руку, указывая направление, но вдруг с удивлением обнаружил, что никого не видит. Он смутился, но, взяв себя в руки, на всякий случай сказал: - Ребята, проверьте-ка все машины рядом с "Интимом". Мало ли...
   Развернувшись, Борис Николаевич вновь вошел в клуб, зябко и нервно передернув плечами, спиной, затылком и звериным своим чутьем явственно ощутив смертельную опасность. Все было точно также, как в прошлый раз, когда он увидел сначала Сотникову, а потом и ее глаза - страшные, беспощадные, с вынесенным ему приговором. В тот день, он, сделав вид, что нечаянно споткнулся, сумел быстро юркнуть и спрятаться за спиной Полуянова, а затем и вовсе упасть плашмя.
   В настоящий момент Борис Николаевич понял, что надо тоже немедленно, сию минуту, за кого-нибудь спрятаться, за кем-то отсидеться. Он совершенно трезвой , твердой походкой прошел в "кабинет". Лукина почему-то там не оказалось и это обстоятельство только добавило внутренней паники.
   - Гд-д-де Лу-к-кин?! - трясущимися губами, заикаясь, спросил он.
   - По нужде вышел, - добробушно улыбнулся прокурор. - А ты чего, Николаевич, такой...
   - Быстро уходим! - перебив его, рявкнул Родионов. - Через кухню! - и первым опрометью кинулся из кабинета.
   Однако, в дверях столкнулся с Лукиным и едва не сшиб его.
   - Что случилось? - изумленно вытаращился тот на спешащих. - Пожар?
   Родионов нервно дернулся, затравленно бросая взгляды на своих спутников.
   - Опять ЧП, - сориентировавшись, пришел ему на помощь прокурор.
   - Где? - подозрительно прищурился Лукин.
   - Толком не знаем, вроде работяги опять задергались, - отмахнулся он, ужом проскальзывая мимо амбалистых боевиков Лукина.
   - Ну, это поправимо, - неожиданно смягчился Математик и засмеялся: Если потребуется остудить "горячие" головы - звоните.
   - Пока, - на ходу бросил Борис Николаевич, протягивая руку крайне удивившемуся Лукину, чего отродясь не позволял себе, считая ниже собственного достоинства, но на данный момент уже совершенно ничего не соображая от затопившего его, сковавшего мысли и сердце, ужаса.
   Лукин, помедлив, пожал протянутую ладонь, липкую и горячую от пота. В его глазах вновь промелькнуло подозрение.
   Родионов, прокурор и начальник областного управления внутренних дел спешно открывали потайную дверь для "избранных", когда где-то над их головами хищно и злобно затявкали автоматы.
   ... Лукин, по прозвищу Математик, выполз на порог "кабинета". Он был еще жив, но на губах пузырилась кровавая пена. Пятеро его боевиков, кто скорчившись, а кто, напротив, раскинув руки и ноги, лежали невдалеке. Все они были мертвы. Он чуть приподнялся и, оглядев место побоища, впервые в своей жизни испытал бесконтрольный ужас и страх. До его слуха донеслись слабый разговор и шаги - ближе, ближе, ближе... Он повернулся на спину и увидел стоящего над собой широкоплечего мужика, одетого в камуфлированный костюм и черную шапку с прорезями для глаз.
   - Палач, - выдохнул Лукин свистящим шепотом, захлебываясь мучительным кашлем и кровью.
   В глазах мужчины что-то дрогнуло. Он медленно стянул с головы шапку.
   - Если тебе от этого легче, - усмехнулся он жестко, сверля Лукина презрительным взглядом.
   - Кто ты? - почти теряя сознание, прохрипел тот.
   - Мужик я, понял? Простой русский мужик, которого ты с Родионовым решил поиметь. Историю хорошо учить надо было, там про эту ситуацию все конкретно и подробно написано. Если "народ безмолвствует", это не значит, что ему нечего сказать. Это значит, что он думает, что ему сделать... с такими, как ты. - Мужчина наставил в грудь Лукину автомат: - Прости, но это война и ты, Математик, начал ее первым. Привет от Малышева...
   Выстрелов Лукин не услышал. Просто нутро внезапно взорвалось обжигающим, огненным фонтаном и освобожденная душа невидимым фантомом скользнула ввысь, присоединяясь к ждущим ее восьми другим. Впереди их ждала все та же, как на Земле, неизвестность и все тот же, помноженный на нее, страх перед Страшным судом...
   Глава двадцать третья
   - Данилыч, - кипятился Иволгин, - да ты отдаешь себе отчет: вывезти незаметно такую прорву золота?!
   В старой обители на Оленгуе, где некогда скрывался Астахов-Рубецкой, в середине апреля состоялось, по выражению Леши Добровольского, "второе заседание масонской ложи". Кроме Гурьянова и оперативников майора, на нем присутствовали члены группы Краснова; прибывший инкогнито в Белоярск генерал Орлов, с целью выручить подставленных одним из высшего начальства офицеров, своих "молниеносных"; и еще один человек, которого в разное время и в разных странах именовали то Астаховым, то Рубецким, то Дервишем. Настоящее же его имя уже ни для кого из присутствующих не было секретом. Зная его почти неправдоподобную, полную невероятных совпадений и приключений историю, все, иронично улыбаясь, называли его Сержем.
   Собравшиеся ломали головы только над одним единственным вопросом: "Как вывезти с Оленгуя переправленные сюда от загребущих рук Родионова и его подельников две трети клада атамана Семенова?"
   - Да-а, задачка, - потирая подбородок, задумчиво проговорил генерал Орлов, моложавый, но совершенно седой, небольшого роста мужчина, с неправильными, грубоватыми, но удивительно обаятельными чертами лица. Он обратился к Гурьянову: - Ерофей Данилович, а, может, есть еще какой способ обуздать чуму?
   Тот покачал головой, с досадой в который раз отвечая на успевший уже смертельно надоесть ему вопрос:
   - Да говорю ж вам: нет! Золото, золото убирать отсель надо! Покуда оно, проклятое, здеся лежит, чума ни в жисть не отступится.
   - А если оно на новом месте так же "фонить" начнет? - тревожно спросил генерал.
   - Для энтого его прежде сыскать надобно будет, - нахмурился Ерофей. Господи, - едва не плача, проговорил он, - да кто ж знал, что времена нынче такие наступят, когда будущее России-матушки свои же растаскивать по клетям зачнут?! Вот ведь позорище-то! Всяко на Руси бывало, но чтоб вот энтак, повально да поголовно, Бога не страшась, воровали да по кускам Россию рвали... Не было допрежь такого! Энто насилие да надругательство только враги позволительным считали. Но в таком разе на их, супостатов, вся Держава наша великая подымалась...
   - Ладно, ребятки, - перебил его стенания Орлов. - Поплакались и хватит! - Он обратился к Иволгину: - Андреич, ты можешь обеспечить "сплав золота" по Оленгую?
   - Не понял... - удивился тот. - Что значит, "сплав золота"?
   - Объясняю, - начал генерал. - Вывезти его именно отсюда самолетами или вертолетами к месту "нового жительства" мы не можем. Так? Так! Значит, остается только по воде. - Он разгладил лежащую на столе карту: - Смотрите, вот здесь есть одно место подходящее... тут будем выгружать, а в нескольких километрах - маленький аэродромчик...
   При этих словах члены группы Краснова все, как один, уставились на генерала.
   - Ничего себе - "маленький", - проговорил Максим Глухов. - На нем же базируются стратег... - он умолк на полуслове, встретив холодный взгляд Орлова.
   - Мало ли, что и кто на нем базируются, - Орлов уже хитро прищурил глаза. - Главное, командует всей этой кухней мой друг, мужик не болтливый, честный и вообще порядочный. Вот с его "дорожек" и будем золото вывозить, подвел он итог и оглядел собравшихся: - принимается?
   - Это ж сколько ходок сделать надо будет, чтобы все вывезти?! воскликнул Алексей Добровольский. Тридцать шесть тонн общего веса! На чем?!
   - Пятьдесят! - безапелляционно поправил его Гурьянов.
   - Откуда пятьдесят, Данилыч? Мы же вместе считали: вышло по весу, что Родионов четырнадцать тонн успел перевезти.
   - Эт моя забота, - отозвался Ерофей. - Я пятьдесят принимал, столь же и на новое хранилище перевезть должон.
   - И откуда мы его забирать будем? - с тоской глянул на него Иволгин.
   - Откель бы не пришлось, а золото энто Державное и в ейной власти и останется. Вы все мужики проверенные на его, вас сам штамм не берет. А он почище всех детекторов определяет: кто и чем дышит. Я помру, вы и будете его хранителями.
   - Ну, спасибо, Данилыч, - не сдержался Петр Андреевич. - Извини, но мне такого "наследства" и даром не надо!
   - Ты присягу принимал? - в упор, как-то страшно и пронзительно, посмотрел на него Ерофей. - А раз принимал, то стоять тебе на страже Державы до гробовой доски. Потому как присягнувшие Державе воины на пенсию не ходють. Они, милок, до смерти на посту. На eм и умирают. Ежели, конечно, енто настоящие воины, а не вешалки для мундира.
   В комнате повисло неловкое молчание. Наконец, его прервал Орлов:
   - Ну, думаю, Ерофей Данилович, ты не скоро свой пост сдашь, - беспечно заметил он, чтобы разрядить напряженную паузу. - Ты у нас еще сам... этих самых воинов строгать мастак, - грубовато пошутил он. Все заулыбались. - А придет время, подежурим. Отчего не подежурить, а орелики, как говорит Петр Андреевич?
   Спустя время, все, присутствующие в комнате, склонились над картой, просчитывая варианты маршрута и другие детали предстоящнй операции. Обсуждение носило столь бурный и живой характер, что в какой-то момент никто не заметил отсутствия Гурьянова и Орлова.
   Они вышли на крыльцо. Постояли, вдыхая особый, удивительно чистый и прозрачный, воздух Оленгуйской обители.
   - Не приведи Бог, Владимир Сергеевич, мужики дознаются, - назвав Орлова по имени отчеству, с некоторым страхом проговорил Гурьянов.
   - Слишком высока ставка, - вздохнув, откликнулся тот. - Пятьдесят тонн!
   - Но ить сколь вместе-то пережито, - покачал головой Ерофей. - Может, поделиться с ими-то? - со скрытой надеждой спросил он.
   Орлов долго молчал, но так и не ответив на его вопрос, задал встречный:
   - Ерофей Данилович, ты когда думаешь с Кейном встретиться?
   - Он прилетает завтра в Читу, с самолетом гуманитарной помощи. Для его и остальных "дарителей", сабантуй организуют, охоту. Меня к ему приставили, вроде как самого старого таежника.
   - Уверен, что сможешь с ним договориться?
   На этот раз долго молчал Гурьянов. Генерал повернулся и попытался разглядеть его лицо. В сгущающейся темноте он увидел высеченный из гранита профиль, на котором ярко выделялся горящий черным, непроницаемым светом, глаз. Орлов невольно вздрогнул, услышав четкий и спокойный голос Ерофея:
   - Уверен, Владимир Сергеевич. - Он с силой, энергично потер ладонями лицо, будто хотел смыть с него следы проступивших тяжелых размышлений и неотпускающих его сомнений, и добавил: - У меня есть для него сюрприз...
   Генерал не решился спросить, что имеет в виду Гурьянов, потому что уловил в его последних словах какую-то неизбывную печаль, тоску и скорбь.
   - Кто будет проводить демонтаж "фактора"? - буднично, как будто и не было его минутной слабости, поинтересовался Гурьянов.
   - Группа Краснова и пара специалистов. Тоже мои ребята.
   - Добро, - Ерофей кивнул и готов был уже шагнуть в дом, но, почувствовав замешательство собеседника, остановился и усмехнулся: - Чего примолк-то, Сергеич, небось, тьма вопросов спать спокойно не дает?
   Орлов подивился его проницательности, но виду не подал, а лишь позволил себе задать один вопрос:
   - Мне кое-что удалось выяснить, по своим каналам. Сами понимаете, после любых операций "хвосты" остаются. Но вот что совершенно необъяснимо: как Сталин из представленных ему нескольких десятков досье, выбрал именно вас? Насколько мне теперь известно, вас ведь на тот момент даже не было в Советском Союзе. И потом, простите... "бывший", священник... Непостижимо!
   - Он с самого начала не хотел это золото только в ведении Берии оставлять. И решил "поделить" его между всеми "силовиками": госбезопасностью, армией и милицией, - пояснил Гурьянов и с нескрываемой гордостью добавил: - А мою кандидатуру ему рекомендовал сам Георгий Константинович Жуков. Потому я и засветился по вашему ведомству, Владимир Сергеевич...
   ... Ричард Кейн положил трубку и задумчиво посмотрел на висевшую на стене картину - великолепную копию "Покорение Сибири Ермаком". Подойдя ближе, принялся рассматривать, но наблюдай за ним человек посторонний, он без труда бы определил, что созерцание картины - лишь канва к его размышлениям, а по выражению глаз - что размышления эти довольно далеки от праздности.
   "Значит, Серж у них, - думал он, анализируя состоявшийся только что по телефону разговор. - Краткий, но исчерпывающий по информации, трехминутный разговор полностью выбил его из колеи. - Говорили на превосходном английском языке... КГБ пытается втянуть меня в свою игру? А смысл? Я, скорее, посредник между бизнесом, официальной властью и спецслужбами. Своего рода, агент по особо деликатным поручениям. Допустим, они узнали, что нас заинтересовал штамм. Возможно, захотят обменять на золото. Но мы уже дали гарантии господину Родионову и его людям. И последняя партия, практически, готова к отправке. Связаться с Оттавой? И что сказать? Нет, решать придется самому, что наиболее важно. Золото - с одной стороны. С другой - возможно Рубецкой, разгадка штамма и в перспективе - Родионов, как "агент влияния", учитывая его связи в Москве. Первое или второе? А есть ли возможность получить все сразу? Надо подумать... Жаль, совершенно нет времени, этот звонок слишком неожиданный. Кого же они пришлют и кто это все-таки будет?.."
   ... Кейн приезжал в Советский Союз не впервые и каждый раз эта страна надолго оставляла зарубку на памяти. Он неизменно поражался и изумлялся, насколько широко и вольно трактуют здесь те или иные слова, выражения, придавая им, подчас, совершенно не укладывающийся в голове смысл.
   Взять, к примеру, ту же охоту. Первый вопрос, заданный Кейну накануне: "Что он будет пить?". Ни какое предпочитает оружие, ни объяснение условий, ни ознакомление с местностью... А что он предпочитает пить? Да еще - "в процессе охоты"! Как вообще можно пить в процессе охоты?! Но распорядитель, помнится, искренне изумился: мол, а что еще делать на охоте? Он широко улыбнулся ртом, наполовину состоящим из золотых зубов и с восторгом заверил: "Вам, господа, обязательно понравится!". Ну, что ты будешь делать с этими русскими!
   Однако, Кейн не забыл и о звонке. Теперь, рассматривая колоритно одетую, гомонящую на нескольких языках, толпу собравшихся, он пытался определить, кто именно из "охотников" выйдет с ним на связь.
   К каждому из одиннадцати иностранных гостей был приставлен свой сопровождающий. Он решил было, что лучшей подводки и не придумать, но внимательно оглядев своего проводника, понял, что тот никак не может быть сотрудником КГБ. Слишком прост, улыбчив, открыт и, по-крестьянски, грубоват. Настоящий сибирский мужик - этакий здоровый, деревенский увалень. Вот только глаза... Временами они и их выражение кого-то неуловимо напоминали Кейну. Он попытался вспомнить, но так и не смог и эта неопределенность почему-то занозой засела в голове.
   Задержав на нем взгляд, Ричард неожиданно проникся к нему симпатией и решил при удачном истечении охоты сделать мужику небольшой, но памятный презент. Кейн невольно улыбнулся, представляя, как тот, получив подарок, с радостью, должно быть, будет показывать его всей своей родне. И Ричард задумался, что именно подарить своему проводнику, но в этот момент объявили начало охоты, все засуетились, рассаживаясь по машинам. Взревели двигатели и, спустя несколько минут, остались далеко позади сказочно великолепные дома элитного пансионата для "особо почетных гостей", а за окнами сплошной стеной замелькали таежные дебри. Сопровождающий Кейна, остальные ехали в следующей машине, уверенно вел по дороге мощный японский джип.
   У каждой группы был свой маршрут. Кейн еще раз оглядел своих спутников: дородные и добродушные немец и финн, которые, к слову, полностью разделяли представление русских об охоте и под стать им американец, так же не чуждый симпатии к Бахусу. Кто-то из них? В конце концов, Кейну надоело решать эту загадку-ребус и он полностью отдался созерцанию проносившегося за окнами пейзажа.
   Вскоре их группа прибыла на место. "Местом" оказался не менее шикарный особняк, чем те, в которых они жили. Подъехавшие следом сопровождающие, открыв вместительный багажник своей машины, к ужасу Кейна и бурной радости остальных гостей, начали ловко и быстро выгружать из него ящики с выпивкой и многочисленные пакеты с закуской.
   - А как же охота? - попытался возмутиться Ричард, на что получил весомый и исчерпывающий ответ своего сопровождающего:
   - В заповеднике, барин, охота запрещена. Так, ить, и без того не заскучаете. Уж больно программа обширная!
   - Программа? - удивился Кейн, нахмурясь и боясь, что чего-то не понял, хотя и владел русским языком в достаточной степени.
   - Она самая! - широко улыбнулся тот ему в ответ.
   Ричарду Кейну ничего не оставалось, как смириться с неизбежным...
   ... "Охота" была в самом разгаре. Обескураженный в первые часы, Кейн еще пытался держать марку, но потом махнул рукой и принял участие в "процессе". К удивлению присутствующих, он, хотя и выпил достаточно, но оставался, пожалуй, самым трезвым в компании. Сказывались годы службы на флоте, но об этом мало кто знал.
   Он спустился по ступенькам, держась за резные, широкие перила и намереваясь прогуляться. Расправил плечи, выпятил грудь и, закрыв глаза, с удовольствием вдохнул полной грудью смолянистый и чистый лесной воздух. Сделав несколько резких движений, размялся и чтобы почувствоввать себя окончательно в форме, энергично потел ладонями уши. Сзади послышались шаги. Кейн повернулся, радостно и счастливо улыбаясь, но улыбка медленно начала сползать с его лица, когда он увидел направленный на него пристальный взгляд черных, непроницаемых, как тьма, глаз. В них не было угрозы, они не таили опасность, но именно сквозившие в них мудрость и ее неизменная спутница - печаль, потрясли Ричарда больше всего. Он узнал и эти глаза, и их выражение... Но этого просто не могло быть, потому что того человека уже много лет не было в живых. Человека, когда-то женатого на одной дальней его, Ричарда Кейна, родственнице, красавице Элеоноре.
   Он воззрился на стоящего перед ним человека, отдавая должное его способности трансформироваться и перевоплощаться. И еще до того, как тот произнес первую фразу, он понял, кто именно стоит перед ним.
   - Господин Кейн, - на великолепном английском произнес "простой, сибирский, деревенский мужик", - здесь неподалеку есть небольшая сторожка. Если вам угодно, мы могли бы поговорить там.
   Кейн лишь молча кивнул и проследовал за своим "сопровождающим". Через метров двести показалось скрытое деревьями строение, куда они и прошли. В просторной комнате все так же молча сели за стол на удобные скамьи друг против друга и несколько мгновений заново изучали.
   - Примите мои поздравления, господин Гурьянов, - улыбнулся Кейн. Именно на вас я подумал бы в последнюю очередь.
   Ерофей улыбнулся в ответ:
   - А вы примите мои извинения по поводу несостоявшейся охоты.
   Таким образом, необходимый этикет был соблюден, обмен любезностями закончился.
   - Господин Кейн, - начал Ерофей, глядя тому прямо в лицо, - у меня есть к вам предложение. Мне известно, что на борту самолета, доставившего в Забайкалье из Канады гуманитарный груз для пострадавших от эпидемии чумы, в настоящий момент находится груз золота, весом в семь тонн, семьдесят два килограмма, сорок восемь граммов и шестнадцать миллиграммов. Однако, до этого в Канаду уже было вывезено ровно шесть тонн золота и помещено в одном из банков Торонто. Вам назвать банк и владельца золота?
   При этих словах Кейну стоило немалых усилий сохранить выдержку и самообладание. Гурьянов, между тем, продолжал:
   - Мне также известно, каким образом данное золото попало на борт вашего самолета. Господин Кейн, я не сомневаюсь, что вы проверили золото и убедились, что оно не зараженное. Оно действительно напрямую не соприкасалось со штаммом "Джума". Но характерной чертой именно данного штамма, прямой контакт как раз и не является обязательным условием. Надеюсь, вы меня правильно поняли?
   - Иными словами, вы предлагаете нам золото вернуть?
   - Я предлагаю купить его у вас.
   - Могу я узнать ваши полномочия и от имени кого или чего вы ведете переговоры?
   - Пожалуйста, - Ерофей Данилович протянул ему через стол несколько бумаг.
   Ричард Кейн с минуту бегло их просматривал, затем, даже не пытаясь скрыть изумление, возрился на Гурьянова. Впрочем, в его взгляде немало было и неприкрытого уважения и восхищения.
   - И все эти годы вы... - он не договорил и лишь покачал головой, возвращая бумаги. - Я удовлетворен, но вы должны понять, что вопрос о возвращении части золото я не могу решить здесь и сейчас. То есть, я не могу вам дать никаких гарантий.
   - Я уполномочен заявить, что это золото мы согласны компенсировать. В данном случае, вам будут предоставлены материалы по штамму "Джума" и... Гурьянов поднялся, жестом приглашая Ричарда следовать за собой: - Прошу вас, господин Кейн. Я хочу предствить вам одного вашего хорошего знакомого.
   Тот неуверенно двинулся следом. Они миновали широкий коридор, упиравшийся в резную дверь. Гурьянов открыл ее, пропуская Кейна вперед. Ричард шагнул и замер около порога. Следом вошел Ерофей Данилович.
   - Что с ним? - потрясенно, дрогнувшим голосом, спросил Кейн.
   - Значит, вы его узнали.
   - Кто вы? - спросил Кейн, шагнув поднявшейся навстречу ему женщине.
   - Медсестра, которая за ним ухаживает. Меня зовут Лариса, - ответила она и отвела глаза.
   Кейн заметил выступившие в ее глазах слезы и, сочувственно взглянув, проговорил с болью в голосе:
   - Серж, Серж... Это начиналось, как безумие. И этим же закончилось...
   - Он называет себя Лейтенантом, - перебил его Гурьянов. - Кроме того, есть еще одна сложность. Он объявлен во всесоюзный розыск, как наемный, профессиональный убийца. И последнее - ему необходимо долгое и длительное лечение.
   - Да, да, конечно. А это...? - Ричард кивнул в сторону безучастно сидящего Рубецкого.
   - Вы имеете в виду котенка? - вздохнул напряженно Ерофей. - Он не желает с ним расставаться ни при каких условиях. Стоит его отнять, как он впадает в ярость, а потом на долгие часы - в состояние полной прострации.