Страница:
– Секс-шопы? – переспросил он.
– Профессор Жбанюк, – вскричал Цитрус, – полагаю, секс-шопы здесь есть, но они совсем не то же самое, что на вашей родной планете!.. – Незаметно погрозил Дылде кулаком и обернулся к студенту: – У профессора Жбанюка на планете чем только не торгуют в секс-шопах. И едой, и сувенирами, и всякими полезными для дома товарами – утюгами там, паяльниками. В общем, всем на свете… У них там секс-шопы вместо крупных супермаркетов. Интерес к проблемам секса, знаете ли…
– Ну да? – не поверил таргариец. – Где же это такое?
– Где-где… Да везде в западном секторе! Ты давно здесь торчишь, между прочим?
– Уже года три.
– То-то и оно. Никуда не вылетал, наверное?
– Пока еще не накопил на проезд. Билеты на рейсовые корабли очень дорогие. Да и зачем куда-то уезжать? Тут неплохо.
– Ну вот, а пока ты тут торчишь, в Галактике повсеместно открылись супермаркеты «Секс-шоп для всей семьи». Там и детям подгузники можно купить, и продукты на неделю, и муж с женой могут себе всё, что угодно прикупить, чтобы жизнь не казалась скучной и однообразной. А детям там, между прочим, очень даже нравится, для них там игрушки разные продаются. Не те, конечно, игрушечки, что для взрослых. Попроще…
– Как, с детьми ходят в секс-шоп? – не поверил студент.
– А что тут такого?! – накинулся на него Цитрус. – Ты, может быть, придерживаешься пуританских взглядов, живешь по старинке, в то время, как вся прогрессивная Галактика давно уже чувствует себя раскрепощенно в смысле отношений между полами.
– Да нет, – смутился таргариец, – я, в общем, нормальный…
– Что-то незаметно! – выкрикнул Эдик. – Ишь ты. «Секс-шопы для всей семьи» ему чем-то не угодили. Скажи, пожалуйста. У тебя, вообще, девушка есть?
– Была. Мы с ней переписываемся до сих пор.
– Не верится что-то, что была. Зато сразу видно, что сейчас нет. А если и переписываетесь, то раз в полгода. Ладно, сегодня тебе повезло. Перед тобой врач-сексолог, известный на всю Галактику. Эдвард Цитронелли. Слыхал про такого?
– Нет. Но…
– Попрошу без «но». С сексом так всегда. Никто до последнего не желает признавать свою проблему проблемой. А потом наступает кризис. И такой вот с виду безобидный юноша, как ты, да-да, студент престижного вуза, аспирант, практикант с какой-нибудь луны, кидается на другую практикантку, или даже на практиканта, а то и обоих вместе, и принуждает их к половому акту в извращенной, между прочим, форме.
Катер заложил крутой вираж. Руки молодого таргарийца заметно дрожали, поэтому удержать штурвал в нормальном положении ему было непросто.
– А что это мы занервничали, что это мы затрепыхались? Есть, есть, должно быть, что скрывать? Как вы думаете, профессор Жбанюк, перед нами клинический случай, или этого юношу можно вылечить, не укладывая в стационар?
– Неизлечим! – буркнул насупленный Дылда. Сложное слово было ему хорошо знакомо – так часто говорили о нем самом психиатры.
– Я не был бы столь категоричен на вашем месте, коллега. Скажите, юноша, вы уже делали это с представителями иных галактических рас?..
– Я бы никогда!.. – вскричал несчастный студент. – Я…
– Что именно ты бы никогда? – перебил его Цитрус. – Ты бы никогда не стал заниматься сексом, не так ли? Так вот в чем корень всех твоих проблем. Секс, по-твоему, это грязное отвратительное занятие для животных, недостойное такого высоконравственного и возвышенного существа, как ты? Так, что ли?
– Я такого не говорил!
– А что именно ты говорил?
Катер рухнул вниз, завис на мгновение над посадочной площадкой и плавно опустился на ровный каменистый грунт.
– Госпиталь! – выкрикнул таргариец. – Давайте бабки и уходите!
– А как же обещанная экскурсия? – удивился Цитрус. – Где барыга – золотых дел мастер, созидающий шлем для Ахилла?
– Не будет вам никакой экскурсии, – зло проговорил студент, – наслаждайтесь друг другом.
– Что ты имеешь в виду? – Цитрус уставился на него сердито.
– Вы же врач-сексопатолог, вот и разбирайтесь со своими извращенными ассоциациями.
– Эдик, – предложил с заднего сиденья профессор-анатом Жбанюк. – Может, я ему дам по кумполу?!
– Правда, Рука, – прошипел Змей, – может, рас-спис-сарим с-студента, чтобы знал, как с-со с-светилами науки разговаривать.
– Как это – расписарим? – опешил таксист.
– Уроды! – взбеленился Цитрус. – Ну, как с такими дебилами можно соблюдать маскировку?! Я же сказал, мы – туристы. Простые туристы, члены научного сообщества. Разве интеллигентные люди так говорят?! Рас-спис-сарим, – передразнил он рептилию. – Мозги нужно задействовать иногда. И что теперь прикажете с ним делать?!
– Так вы не туристы? – таргариец вжал голову в плечи.
– Гляди, догадался! – Дылда хохотнул.
– Да, мы не туристы, мой юный друг, – скорбно произнес Цитрус. – Я тебе скажу по большому секрету, кто мы такие, если ты пообещаешь никому не говорить.
– Конечно, я никому не скажу, – с жаром заверил студент.
– Конечно, не с-скажеш-шь, потому что мы тебя в рас-сход пус-стим…
– Нет, – твердо сказал Эдик, – никого мы в расход пускать не будем. Мы сейчас расскажем этому милому юноше правду, и он сам поймет, что надо держать язык за зубами. Значит, так, дружок, мы правительственные агенты из антитеррористического спецподразделения. Выполняем здесь ответственное задание. Точнее, выслеживаем одного особо опасного преступника. Сексуального маньяка. Поэтому и специализация у нас такая… Особого профиля! Агент-физиолог. Агент-сексопатолог, – он ткнул себя в грудь. – И… – Эдик задумчиво посмотрел на Змея. – Специалист по сексуальным извращениям. Никто не должен знать, что мы здесь находимся, иначе будет беда. Если кто-то что-то прознает, сенат Межгалактического сообщества, скорее всего, даст нам задание убрать того, кто слишком много болтал. Ты осознаешь теперь всю ответственность и насколько важно, чтобы ты держал язык за зубами?
Таргариец закивал с таким энтузиазмом, что Цитрус удивился, как это у него голова не оторвется. Он положил руку на плечо таксиста:
– Галактика тебя не забудет, сынок… Хоть ты и не помог нам сбыть золото, сволочь лохмоухая!
– Профессор Вилли Тополап работает вон в том домике! – студент ткнул пальцем в одноэтажное здание напротив стеклянной громады госпиталя. – Но он никогда не приходит на работу так рано!
– Как рано? – удивился Цитрус. – Ты намекаешь, что сейчас не время для визитов?
– Конечно! Сейчас только четыре часа утра по местному времени. Все, кроме рабочих бригад, спят…
– То-то я смотрю, народу на улицах нет, – хмыкнул Эдик. – А темно, я так понимаю, здесь всегда… Ладно, мы зайдем к профессору Лэптопу попозже. В госпитале нас, надеюсь, примут и без денег.
– Конечно! – заверил таргариец. – У нас медицина совершенно бесплатная!
Змей взглянул на студента недоверчиво.
– Теперь, – Эдвард обернулся к своим спутникам, – мы должны идти. Нас ждет работа. Что ты ответишь, если кто-нибудь о нас спросит?
– О ком «о нас»?
– Молодец, так и отвечай.
Эдик ловко перепрыгнул через борт катера. За ним последовали Змей и Дылда.
– А как же деньги? – пискнул студент.
– Моя сексологическая консультация, парень, стоит двадцать пять рублей. Доктор Жбанюк меньше чем за десятку рот не откроет. А он, кстати, поставил тебе диагноз! А сколько натикало у тебя на счетчике? Четыре пятьдесят? Ты нам еще тридцать рублей должен остался. Но мы прощаем. Потому что мы щедрые люди.
«Спецагенты» развернулись и, шагая уверенно, делая отмашку правой рукой, словно привыкшие к строевому шагу служаки закона, направились к подъезду госпиталя. Катер-такси взлетел к самому куполу и унесся прочь за считаные секунды. Студент-таргариец спешил поскорее убраться от странной троицы, которая его едва не «рас-спис-сарила». Что именно означает это странное действие, он не знал, но звучало угрожающе.
– Надо было с-слегка его припугнуть! – сказал Змей, глядя в ту сторону, куда скрылся катер. – Придуш-шить! Пером поколоть. Чтобы понял, что не ш-шутим!
– Он и так перепуган донельзя, – ответил Цитрус, – иногда от страха люди совершают опрометчивые поступки. Лучше до этого не доводить. И потом, мне отчего-то стало жалко паренька. Мало того, что он трусливый малый, так у него еще полно сексуальных проблем. Я бы на его месте обратился к специалисту.
– Ш-што ты гонишь? – возмутился рептилия. – Какие еще с-секс-суальные проблемы? Ты лучше о нас-с подумай. Как нам теперь Кондратьева найти? И как мы предс-ставимс-ся?
– Будем придерживаться той же легенды, – сообщил Цитрус, – тебе якобы нужна врачебная помощь. А мы тебя сопровождаем.
– Не нравитс-ся мне эта легенда.
– Ну, придумай что-нибудь поумнее. Или, может, Дылда придумает. Дылда, у тебя есть какие-нибудь идеи?
– Идеи?! – удивился великан.
– Понятно, мог бы не спрашивать. Так что вот, видишь, другого выхода у нас нет.
– И ты думаешь, они с-сразу вызовут Кондратьева? – поинтересовался Змей.
– Почему нет? Скажем, что он наш давний знакомый. Даже не так. Скажем, что он твой близкий друг, и что ты доверяешь только ему.
– Да я его ненавиж-ш-шу! Убил бы его!
– Это твои личные проблемы. Нас они не касаются. И к нашей великолепной легенде не имеют никакого отношения. Значит, так, притворяйся больным. Уже пора.
Змей начал приволакивать ногу. Да так старательно, что по ступенькам ко входу в госпиталь ему подняться никак не удавалось. Дылда подхватил рептилию и на руках втащил наверх. Цитрус в это время забарабанил в стеклянные двери, которые должны были автоматически открываться при появлении людей, но по какой-то неведомой причине остались недвижимы.
– Откройте! Рептилии нужна помощь! Откройте! – заорал Эдик, пиная дверь ногой. – Мы обвиним вас в расовой дискриминации, если вы тотчас же не поможете нашему другу!
Спустя десять минут, когда Цитрус уже перестал надеяться на успех, в коридоре обозначилось какое-то движение. Пожилая бабулька, подслеповато щурясь, ковыляла к дверям. Она подошла вплотную ко входу в госпиталь, но не спешила открывать, а достала из шкафчика рядом с машиной для чистки обуви механическую швабру и, почувствовав себя во всеоружии, поинтересовалась через стекло:
– Что, охальники, опять презервативы закончились среди ночи? Или шприцы нужны, наркоманы проклятые?
– Наш товарищ болен. Рептилия, – стараясь оставаться вежливым, объяснил Эдик. Так и подмывало заорать, что было сил и пнуть дверь, чтобы бабка от ужаса выронила свою поганую швабру. Еще хотелось припасть к стеклу щекой, скосить глаза и скорчить такую рожу, чтобы эту старушенцию кондратий хватил.
– Сам ты рептилия зеленая! – возмутилась бабка. – До чего уроды распустились!
– Что? – опешил Эдик.
– То! Уроды и есть! И ходют среди ночи, и ходют. То им шприцы подавай, то лекарство какое. Идите отсюда…
– Нам к доктору надо, бабуля! – сквозь зубы выдавил Эдик. – Очень надо. Не видишь, что ли, кореш наш загибается? Доктор Кондратьев здесь работает?
При упоминании фамилии ставленника мусонов старушка прищурилась совсем недобро.
– Может, работает. А может, нет. Дрыхнет небось Кондрат ваш. Печенье к чаю мне недавно подарил. Так я два зуба об него сломала. Хорошо хоть стоматолог бесплатно лечит, на этой-то должности…
«И здесь Кондратьев успел настроить людей против себя! – подумал Эдик. – И как этот человек ухитряется занимать значимое положение в организации мусонов? Не иначе, пакостит исподтишка только тем, кто не может ему ответить, а тем, от кого зависит его карьера, раздает поклоны».
– Что встали? – крикнула бабуля. – Идите отсюда, сказала. А ну… Нет тут никого…
– А вы только представьте, бабуля, каково будет доктору Кондратьеву, когда его поднимут среди ночи? – проговорил Цитрус. – Ваша маленькая месть свершится, так сказать. Как вам такая идея?
– Хм, – задумалась бабка, глаза ее заблестели. – И то дело! Только сами вы кто будете?
– Мы – секретные агенты, – заговорил Дылда, собираясь произвести на старушку убийственное впечатление.
Эдик его поспешно перебил:
– Это дома мы агенты, а здесь – самые обыкновенные туристы!
– Ах, туристы… Ну, туристам сам мэр велел помогать. Надеется здесь второй Австралион открыть со временем. Чтоб денежки, значит, туристические, в наших карманах оседали. Только как мне понять – настоящие вы туристы или голодранцы какие?
Цитрус с заговорщицким видом полез в карман, извлек оттуда золотой слиток и продемонстрировал его вахтерше.
– Мы – люди состоятельные, бабуля!
Впечатленная блеском золота старушка открыла дверь, и «туристы» мгновенно просочились в коридор.
– А доктора у вас живут там же, где и работают? – осведомился Цитрус.
– Ну да… На втором этаже, тут рядом совсем. Два поворота, и дверь налево…
– Вы бы проводили нас, бабуля! – подмигнул Эдик, похрустывая единственной уцелевшей пятидесятирублевой купюрой в кармане.
Похоже, вахтерша не только услышала хруст, но и по звуку определила достоинство купюры, потому что рванула вверх по лестнице с нечеловеческой скоростью. Непривычные к большой силе тяжести посетители едва поспевали за ней.
– Уйдет бабка! – стонал ковыляющий последним Дылда.
– Нас-стигнем! – шипел Змей.
К счастью, апартаменты доктора Кондратьева оказались недалеко от главного входа, но не на проходе, а в боковом коридоре – что демонстрировало его повышенный авторитет в госпитале и на планете. На двери – дорогой темно-коричневый пластик «под дерево» – красовалась серебряная табличка: «Доктор медицины, профессор 1-го медицинского университета Австралиона, советник Великой ложи Сириуса Матвей Игнатьевич Кондратьев». Фамилия, имя и отчество доктора были так богато украшены завитушками, что с трудом читались.
– Туточки! – отрапортовала бабка, преданно глядя в глаза Эдику.
Тот сунул ей в руку десятикопеечную монету, приобнял за плечи, доверительно прошептал:
– Спасибо! Мы никогда не забудем вашу доброту. – И добавил про себя: – Выдра старая.
Дылда попробовал открыть дверь и, поскольку попытка ничего не дала, начал молотить по пластику кулаками.
– Ироды, – бросила на прощание бабка.
– И вам всего хорошего, бабуля, – широко улыбнулся Цитрус. – Не последний раз видимся!
– Тут з-звонок имеется, – объявил Змей, когда Дылда уже выбился из сил, колотя по двери. – Вот, кнопочка.
Эдвард принялся давить на кнопку, не жалея сил. Неужели Кондратьев спит в четыре часа утра?! Что за безобразие, в самом деле?! Мог бы и догадаться, что к нему прибыли старые друзья!
Наконец за дверью послышались шаги.
– Кто там? – спросил хриплый голос. – Зина, ты, что ли? Не дам я денег, и не проси…
– Открывай, Матвей Игнатьевич! – выкрикнул Эдик. – И вообще, видеокамеру себе заведи. Или «глазок» установи на двери.
Дверь, скрипнув, распахнулась. Опухший со сна или после обильных возлияний Кондратьев появился на пороге.
– Ш-шайс-се! – выдохнул Змей. – Не могу сдерж-ш-шаться! Руки так и тянутся эту с-сволочь рас-спис-сарить..
Доктор испуганно шарахнулся в глубь кабинета, куда следом за ним вломились гости. Дылда предусмотрительно прикрыл за собой дверь и включил свет. Кабинет Кондратьева отличался простотой и изяществом: две широкие кушетки, высокий шкаф, большой стол и два мягких кресла. Всё выдержано в темно-вишневых тонах, пластик на стенах – розовый.
– Всем спокойно! – заорал Цитрус. – Мы пришли к старому другу с миром! Заглохни, Змей, а то мы тебя самого расписарим!
Кондратьев близоруко прищурился.
– Неужели ко мне пожаловал Эдик Цитрус, прозванный в колонии при Бетельгейзе Рукой! Я-то думал, тебя уже шлепнули, парень. Все новостные каналы только и передают новости о бунте. В живых осталось очень мало заключенных. Их сейчас выкуривают из заброшенных штолен, где они организовали последний рубеж обороны.
– А я жив, как видишь. И друзья мои тоже. Узнаешь?
– Твоего дебильного приятеля трудно не узнать. А рептилию я не помню. Морда злобная. Его-то вы зачем притащили?
– Так вышло, – бросил Эдик. – Ты, надеюсь, поможешь нам обжиться на новом месте?
– Почему ты решил, что я должен вам помогать? – поинтересовался Кондратьев.
– А разве ты не предлагал мне лететь на Луну Венеры, если удастся выбраться с астероида?
– Тебе – да. Но не этим двоим.
– Без них я бы не смог спастись. Да и вообще, мы здесь в качестве туристов. Так что беспокоиться не о чем.
– Значит, не помниш-шь? – вмешался в разговор Змей.
– Не-а, – беззаботно ответил Кондратьев.
– Ты мне ректальные термометры ставил, ш-шайс-се.
– Эка невидаль, – хмыкнул уверенный в своей безопасности Матвей Игнатьевич. – Кому я их только не ставил? Разве что Эдик избежал этой процедуры. Но он у меня никогда не лечился. Мы с ним просто общались, к обоюдному удовольствию и пользе.
– По-моему, это даже приятно, – заявил Дылда, решив подольститься к доктору. Горькие пряники и твердое печенье он ему уже простил – несмотря на вспыльчивый нрав, великан быстро отходил.
– Вот именно! Очень приятная и полезная процедура! Анальная терапия – мое личное изобретение. А как благотворно действует на психику заключенных. На свободу все выходят совсем другими людьми. Но вы ведь пришли ко мне в четыре утра не для того, чтобы я ставил вам ректальные термометры? Наверное, у вас есть ко мне какое-то дело?
Эдик многозначительно кивнул:
– Как раз об этом я и хотел поговорить.
– Тогда присаживайтесь, – предложил Кондратьев. – Вы в кресла, господа, а ты, Дылда, на кушетку. Она замечательная – мягкая, и отлично пружинит. Ничего тебе не напоминает?
– Не знаю, – буркнул Дылда.
– Это от недостатка фантазии, мой толстый друг. Кстати, куда ты дел свою даму? Оставил на корабле? Или она досталась злым космодесантникам? – Матвей Игнатьевич хохотнул.
Дылда от полноты чувств расплакался, и довольный собой Кондратьев повернулся к Эдварду:
– Слушаю тебя. Прежде всего, расскажи, как вам удалось сбежать? Не иначе, на транспортнике, который потеряли во всеобщей неразберихе?
– Неужели об этом говорили в новостях? – удивился Цитрус.
– Нет, конечно. Но у нас – свои каналы. Мы знаем, что транспортник с золотом пропал. Это будет стоить кое-кому карьеры…
– Кстати, что произошло с Мюллером? Его убили? – поинтересовался Эдик.
– Увы, нет. Им удалось продержаться до подхода подкрепления, – Кондратьев ударил кулаком в ладонь левой руки. – Жаль, конечно. Но всё равно я ему не завидую – его ждет военно-полевой трибунал. А вам, парни, повезло, что вы смылись. Очень повезло. Проскочили, значит, как вошка по лысине… Итак, что там у вас?
– Хотим послужить мусонам, – сказал Цитрус.
– Да? – Кондратьев приподнял бровь.
– Именно. Хотим быть с мусонами.
– Видишь ли, Эдик, – Матвей Игнатьевич откинулся на спинку кресла, – нашей организации все без исключения не нужны. Для того чтобы вступить в наши ряды, нужно либо быть незаурядной личностью, как ваш покорный слуга, – он слегка поклонился, – либо оказать неоценимую услугу нашему обществу. Какую пользу можешь принести ты? О твоих спутниках пока говорить не будем.
– Есть кое-что, – сказал Цитрус. – Я ведь, понимаете ли, тоже личность незаурядная.
– А нас-с-с в рас-счет не береш-шь, – зашипел разъяренно Змей. – Я тоже хочу быть мус-соном.
Кондратьев его даже взглядом не удостоил.
– Кстати, хочу уточнить по поводу открывающихся в организации возможностей. Если ты окажешься в одной из Великих лож, будущее твое обеспечено. Ты получишь такие подъемные, что сможешь развивать собственный бизнес. Например, игорный. Мы заинтересованы, чтобы наши сторонники шли в гору. Организация от этого становится все сильнее.
– Это хорошо, – кивнул Цитрус.
– Но главный вопрос, Эдик, – что ты можешь предложить мусонам? Может быть, золото?
Цитрус помялся, не зная, стоит ли выкладывать основной козырь. Решился.
– Я знаю, где находится Мучо Чавос.
– Кто? – переспросил Кондратьев. И Цитрус сразу понял, что попал пальцем в небо. Чавос, скорее всего, мелкая сошка, участник рядовых баталий на самом краю цивилизованного космоса и, уж конечно, малозначительная фигура для такой крупной организации, как мусоны.
– Мучо Чавос, – пролепетал Цитрус. – За ним охотились наемные убийцы, а он сбежал…
– Послушай, Эдик, я, конечно, доложу наверх об этом самом, как ты сказал, его зовут…
– Мучо Чавос.
– Вот-вот. Про этого самого Чучо. Но ты же понимаешь, что такая информация не принесет тебе ничего. То есть ровным счетом ни-че-го.
– Его нуж-ш-шно уничтож-ш-шить, – прошипел Змей.
– Да? Почему? – заинтересовался Кондратьев.
– Он забрал наше золото, – поделился с доктором Дылда.
– Ах, вот как!.. Вот это уже интересно, – Матвей Игнатьевич закинул ногу на ногу. – Значит, ты, Эдик, лишился золота, которое вывез на транспортнике?
– Золото еще не поздно вернуть, – проговорил Цитрус.
– Как ты это себе представляешь? – Кондратьев смерил собеседника насмешливым взглядом. – По-твоему, руководство организации пошлет корабли гоняться за каким-то похитителем золота, который, возможно, отхватив столь лакомый кусок, уже направляется в самый дальний сектор Галактики, активно заметая следы…
– Его можно отследить…
– Никто не будет этим заниматься. У нашей организации достаточно средств, чтобы не думать о таких мелочах.
– Там много золота.
– Это неважно! – Кондратьев помолчал, глядя на Цитруса с выражением жалости на холеном лице. – Ты разочаровал меня, Эдвард. Признаться, я был о тебе лучшего мнения.
– Зачем же вы звали меня на Луну Венеры? – мрачно поинтересовался Цитрус.
Матвей Игнатьевич вздохнул.
– Что ж, кое-какое дело, которое позволит тебе оказать услугу нашей организации и затем вступить в ее ряды, у меня действительно есть.
– И что это за дело? – У Эдика возникли самые дурные предчувствия. Сейчас Кондратьев попросит его прикончить какого-нибудь важного государственного чиновника. И он, разумеется, откажется. Потому что это чистой воды безумие.
– Ты сделаешь так, что наша организация заработает много денег, – сообщил Матвей Игнатьевич. – Много-много денег. И вполне законным путем.
– Как именно? – поинтересовался Эдик.
– Поучаствуешь в Больших Межгалактических Играх.
– Что? – не поверил своим ушам Цитрус. – В каком смысле?
– В прямом. Ты будешь спортсменом.
Эдик начал подозревать, что Кондратьев издевается. Это было, в общем-то, в его характере. Ничего удивительного. Решил посмеяться над беглыми косками. Поизгаляется, а потом выгонит взашей. И записку передал, чтобы получить удовольствие, наблюдая, как перед ним унижаются бесправные беглецы от закона, умоляя поддержать их, включить в могущественную организацию мусонов. Только он просчитался!
Цитрус медленно поднялся, глядя на Кондратьева налитыми кровью глазами.
– Дылда, – сказал он, не отводя взгляда от лица доктора, – заломай-ка руки этому любителю тонкого юмора.
– Ты что это?! – строго осведомился Кондратьев. Никак не мог взять в толк, что эти бесправные преступники могут что-то с ним сотворить.
– А ты, Змей, – обратился Эдик к рептилии, – тащи сюда ректальный термометр. Сейчас померим доктору температуру. Сдается мне, он здорово перегрелся.
– Да кем ты себя возомнил?! – вскричал Матвей Игнатьевич. Это было последнее, что он успел сказать. В следующее мгновение Дылда ухватил его за колено, сдернул с кресла и стукнул в живот.
– Ох-х-х, – Кондратьев согнулся пополам и осел на полу.
– Я с-сейчас-с, я быс-стро, – засуетился Змей и заметался по кабинету Матвея Игнатьевича в поисках ректального термометра, распахивая шкафы, выдвигая яшики. – Где же эта с-славная ш-штука?!
– Я говорю абсолютно серьезно! – заорал Кондратьев, осознав, что сейчас к нему применят его излюбленную терапию. – Для участия в Больших Межгалактических Играх нам нужен однорукий инвалид. Научная секция нашей ложи сделала экспериментальный протез. Мы надеемся, что он позволит одержать победу. И тогда эти протезы запустят в производство. И мы получим много-много денег. Это лучший протез из всех, что когда-либо были.
– Ага! – вскричал торжествующе Змей, вынимая из тумбочки огромный термометр, предназначенный для крупного рогатого скота.
– Погоди-ка, – одернул его Эдик. – Ну-ка, Дылда, отпусти его.
Великан отпихнул Кондратьева, и тот растянулся на полу. Поднял на Эдика исполненный возмущения взгляд:
– Помоги встать. И я, может быть, забуду об этом инциденте.
Цитрус протянул доктору механическую руку. Тот ухватился за зеленоватые пальцы. Встал, сплюнул на ковер и оглядел всех присутствующих:
– Вот что мы сделаем. Вы все будете участвовать в Больших Межгалактических Играх. Как вам такая перспектива?
– С-странное предложение, – ответил Змей. – Что нам в этом радос-сти?
– Если вы поможете организации, организация поможет вам. Мы друзей не забываем.
– Ага, не забываете… Вы посылаете к ним человека с пистолетом или бомбой, как к малышу Мучо, – Эдик нахмурился.
– Не знаю я никакого малыша Мучо. Но подозреваю, что парень слишком много знал и любил потрепать языком… Обычно наши друзья получают за помощь солидное вознаграждение.
– Профессор Жбанюк, – вскричал Цитрус, – полагаю, секс-шопы здесь есть, но они совсем не то же самое, что на вашей родной планете!.. – Незаметно погрозил Дылде кулаком и обернулся к студенту: – У профессора Жбанюка на планете чем только не торгуют в секс-шопах. И едой, и сувенирами, и всякими полезными для дома товарами – утюгами там, паяльниками. В общем, всем на свете… У них там секс-шопы вместо крупных супермаркетов. Интерес к проблемам секса, знаете ли…
– Ну да? – не поверил таргариец. – Где же это такое?
– Где-где… Да везде в западном секторе! Ты давно здесь торчишь, между прочим?
– Уже года три.
– То-то и оно. Никуда не вылетал, наверное?
– Пока еще не накопил на проезд. Билеты на рейсовые корабли очень дорогие. Да и зачем куда-то уезжать? Тут неплохо.
– Ну вот, а пока ты тут торчишь, в Галактике повсеместно открылись супермаркеты «Секс-шоп для всей семьи». Там и детям подгузники можно купить, и продукты на неделю, и муж с женой могут себе всё, что угодно прикупить, чтобы жизнь не казалась скучной и однообразной. А детям там, между прочим, очень даже нравится, для них там игрушки разные продаются. Не те, конечно, игрушечки, что для взрослых. Попроще…
– Как, с детьми ходят в секс-шоп? – не поверил студент.
– А что тут такого?! – накинулся на него Цитрус. – Ты, может быть, придерживаешься пуританских взглядов, живешь по старинке, в то время, как вся прогрессивная Галактика давно уже чувствует себя раскрепощенно в смысле отношений между полами.
– Да нет, – смутился таргариец, – я, в общем, нормальный…
– Что-то незаметно! – выкрикнул Эдик. – Ишь ты. «Секс-шопы для всей семьи» ему чем-то не угодили. Скажи, пожалуйста. У тебя, вообще, девушка есть?
– Была. Мы с ней переписываемся до сих пор.
– Не верится что-то, что была. Зато сразу видно, что сейчас нет. А если и переписываетесь, то раз в полгода. Ладно, сегодня тебе повезло. Перед тобой врач-сексолог, известный на всю Галактику. Эдвард Цитронелли. Слыхал про такого?
– Нет. Но…
– Попрошу без «но». С сексом так всегда. Никто до последнего не желает признавать свою проблему проблемой. А потом наступает кризис. И такой вот с виду безобидный юноша, как ты, да-да, студент престижного вуза, аспирант, практикант с какой-нибудь луны, кидается на другую практикантку, или даже на практиканта, а то и обоих вместе, и принуждает их к половому акту в извращенной, между прочим, форме.
Катер заложил крутой вираж. Руки молодого таргарийца заметно дрожали, поэтому удержать штурвал в нормальном положении ему было непросто.
– А что это мы занервничали, что это мы затрепыхались? Есть, есть, должно быть, что скрывать? Как вы думаете, профессор Жбанюк, перед нами клинический случай, или этого юношу можно вылечить, не укладывая в стационар?
– Неизлечим! – буркнул насупленный Дылда. Сложное слово было ему хорошо знакомо – так часто говорили о нем самом психиатры.
– Я не был бы столь категоричен на вашем месте, коллега. Скажите, юноша, вы уже делали это с представителями иных галактических рас?..
– Я бы никогда!.. – вскричал несчастный студент. – Я…
– Что именно ты бы никогда? – перебил его Цитрус. – Ты бы никогда не стал заниматься сексом, не так ли? Так вот в чем корень всех твоих проблем. Секс, по-твоему, это грязное отвратительное занятие для животных, недостойное такого высоконравственного и возвышенного существа, как ты? Так, что ли?
– Я такого не говорил!
– А что именно ты говорил?
Катер рухнул вниз, завис на мгновение над посадочной площадкой и плавно опустился на ровный каменистый грунт.
– Госпиталь! – выкрикнул таргариец. – Давайте бабки и уходите!
– А как же обещанная экскурсия? – удивился Цитрус. – Где барыга – золотых дел мастер, созидающий шлем для Ахилла?
– Не будет вам никакой экскурсии, – зло проговорил студент, – наслаждайтесь друг другом.
– Что ты имеешь в виду? – Цитрус уставился на него сердито.
– Вы же врач-сексопатолог, вот и разбирайтесь со своими извращенными ассоциациями.
– Эдик, – предложил с заднего сиденья профессор-анатом Жбанюк. – Может, я ему дам по кумполу?!
– Правда, Рука, – прошипел Змей, – может, рас-спис-сарим с-студента, чтобы знал, как с-со с-светилами науки разговаривать.
– Как это – расписарим? – опешил таксист.
– Уроды! – взбеленился Цитрус. – Ну, как с такими дебилами можно соблюдать маскировку?! Я же сказал, мы – туристы. Простые туристы, члены научного сообщества. Разве интеллигентные люди так говорят?! Рас-спис-сарим, – передразнил он рептилию. – Мозги нужно задействовать иногда. И что теперь прикажете с ним делать?!
– Так вы не туристы? – таргариец вжал голову в плечи.
– Гляди, догадался! – Дылда хохотнул.
– Да, мы не туристы, мой юный друг, – скорбно произнес Цитрус. – Я тебе скажу по большому секрету, кто мы такие, если ты пообещаешь никому не говорить.
– Конечно, я никому не скажу, – с жаром заверил студент.
– Конечно, не с-скажеш-шь, потому что мы тебя в рас-сход пус-стим…
– Нет, – твердо сказал Эдик, – никого мы в расход пускать не будем. Мы сейчас расскажем этому милому юноше правду, и он сам поймет, что надо держать язык за зубами. Значит, так, дружок, мы правительственные агенты из антитеррористического спецподразделения. Выполняем здесь ответственное задание. Точнее, выслеживаем одного особо опасного преступника. Сексуального маньяка. Поэтому и специализация у нас такая… Особого профиля! Агент-физиолог. Агент-сексопатолог, – он ткнул себя в грудь. – И… – Эдик задумчиво посмотрел на Змея. – Специалист по сексуальным извращениям. Никто не должен знать, что мы здесь находимся, иначе будет беда. Если кто-то что-то прознает, сенат Межгалактического сообщества, скорее всего, даст нам задание убрать того, кто слишком много болтал. Ты осознаешь теперь всю ответственность и насколько важно, чтобы ты держал язык за зубами?
Таргариец закивал с таким энтузиазмом, что Цитрус удивился, как это у него голова не оторвется. Он положил руку на плечо таксиста:
– Галактика тебя не забудет, сынок… Хоть ты и не помог нам сбыть золото, сволочь лохмоухая!
– Профессор Вилли Тополап работает вон в том домике! – студент ткнул пальцем в одноэтажное здание напротив стеклянной громады госпиталя. – Но он никогда не приходит на работу так рано!
– Как рано? – удивился Цитрус. – Ты намекаешь, что сейчас не время для визитов?
– Конечно! Сейчас только четыре часа утра по местному времени. Все, кроме рабочих бригад, спят…
– То-то я смотрю, народу на улицах нет, – хмыкнул Эдик. – А темно, я так понимаю, здесь всегда… Ладно, мы зайдем к профессору Лэптопу попозже. В госпитале нас, надеюсь, примут и без денег.
– Конечно! – заверил таргариец. – У нас медицина совершенно бесплатная!
Змей взглянул на студента недоверчиво.
– Теперь, – Эдвард обернулся к своим спутникам, – мы должны идти. Нас ждет работа. Что ты ответишь, если кто-нибудь о нас спросит?
– О ком «о нас»?
– Молодец, так и отвечай.
Эдик ловко перепрыгнул через борт катера. За ним последовали Змей и Дылда.
– А как же деньги? – пискнул студент.
– Моя сексологическая консультация, парень, стоит двадцать пять рублей. Доктор Жбанюк меньше чем за десятку рот не откроет. А он, кстати, поставил тебе диагноз! А сколько натикало у тебя на счетчике? Четыре пятьдесят? Ты нам еще тридцать рублей должен остался. Но мы прощаем. Потому что мы щедрые люди.
«Спецагенты» развернулись и, шагая уверенно, делая отмашку правой рукой, словно привыкшие к строевому шагу служаки закона, направились к подъезду госпиталя. Катер-такси взлетел к самому куполу и унесся прочь за считаные секунды. Студент-таргариец спешил поскорее убраться от странной троицы, которая его едва не «рас-спис-сарила». Что именно означает это странное действие, он не знал, но звучало угрожающе.
– Надо было с-слегка его припугнуть! – сказал Змей, глядя в ту сторону, куда скрылся катер. – Придуш-шить! Пером поколоть. Чтобы понял, что не ш-шутим!
– Он и так перепуган донельзя, – ответил Цитрус, – иногда от страха люди совершают опрометчивые поступки. Лучше до этого не доводить. И потом, мне отчего-то стало жалко паренька. Мало того, что он трусливый малый, так у него еще полно сексуальных проблем. Я бы на его месте обратился к специалисту.
– Ш-што ты гонишь? – возмутился рептилия. – Какие еще с-секс-суальные проблемы? Ты лучше о нас-с подумай. Как нам теперь Кондратьева найти? И как мы предс-ставимс-ся?
– Будем придерживаться той же легенды, – сообщил Цитрус, – тебе якобы нужна врачебная помощь. А мы тебя сопровождаем.
– Не нравитс-ся мне эта легенда.
– Ну, придумай что-нибудь поумнее. Или, может, Дылда придумает. Дылда, у тебя есть какие-нибудь идеи?
– Идеи?! – удивился великан.
– Понятно, мог бы не спрашивать. Так что вот, видишь, другого выхода у нас нет.
– И ты думаешь, они с-сразу вызовут Кондратьева? – поинтересовался Змей.
– Почему нет? Скажем, что он наш давний знакомый. Даже не так. Скажем, что он твой близкий друг, и что ты доверяешь только ему.
– Да я его ненавиж-ш-шу! Убил бы его!
– Это твои личные проблемы. Нас они не касаются. И к нашей великолепной легенде не имеют никакого отношения. Значит, так, притворяйся больным. Уже пора.
Змей начал приволакивать ногу. Да так старательно, что по ступенькам ко входу в госпиталь ему подняться никак не удавалось. Дылда подхватил рептилию и на руках втащил наверх. Цитрус в это время забарабанил в стеклянные двери, которые должны были автоматически открываться при появлении людей, но по какой-то неведомой причине остались недвижимы.
– Откройте! Рептилии нужна помощь! Откройте! – заорал Эдик, пиная дверь ногой. – Мы обвиним вас в расовой дискриминации, если вы тотчас же не поможете нашему другу!
Спустя десять минут, когда Цитрус уже перестал надеяться на успех, в коридоре обозначилось какое-то движение. Пожилая бабулька, подслеповато щурясь, ковыляла к дверям. Она подошла вплотную ко входу в госпиталь, но не спешила открывать, а достала из шкафчика рядом с машиной для чистки обуви механическую швабру и, почувствовав себя во всеоружии, поинтересовалась через стекло:
– Что, охальники, опять презервативы закончились среди ночи? Или шприцы нужны, наркоманы проклятые?
– Наш товарищ болен. Рептилия, – стараясь оставаться вежливым, объяснил Эдик. Так и подмывало заорать, что было сил и пнуть дверь, чтобы бабка от ужаса выронила свою поганую швабру. Еще хотелось припасть к стеклу щекой, скосить глаза и скорчить такую рожу, чтобы эту старушенцию кондратий хватил.
– Сам ты рептилия зеленая! – возмутилась бабка. – До чего уроды распустились!
– Что? – опешил Эдик.
– То! Уроды и есть! И ходют среди ночи, и ходют. То им шприцы подавай, то лекарство какое. Идите отсюда…
– Нам к доктору надо, бабуля! – сквозь зубы выдавил Эдик. – Очень надо. Не видишь, что ли, кореш наш загибается? Доктор Кондратьев здесь работает?
При упоминании фамилии ставленника мусонов старушка прищурилась совсем недобро.
– Может, работает. А может, нет. Дрыхнет небось Кондрат ваш. Печенье к чаю мне недавно подарил. Так я два зуба об него сломала. Хорошо хоть стоматолог бесплатно лечит, на этой-то должности…
«И здесь Кондратьев успел настроить людей против себя! – подумал Эдик. – И как этот человек ухитряется занимать значимое положение в организации мусонов? Не иначе, пакостит исподтишка только тем, кто не может ему ответить, а тем, от кого зависит его карьера, раздает поклоны».
– Что встали? – крикнула бабуля. – Идите отсюда, сказала. А ну… Нет тут никого…
– А вы только представьте, бабуля, каково будет доктору Кондратьеву, когда его поднимут среди ночи? – проговорил Цитрус. – Ваша маленькая месть свершится, так сказать. Как вам такая идея?
– Хм, – задумалась бабка, глаза ее заблестели. – И то дело! Только сами вы кто будете?
– Мы – секретные агенты, – заговорил Дылда, собираясь произвести на старушку убийственное впечатление.
Эдик его поспешно перебил:
– Это дома мы агенты, а здесь – самые обыкновенные туристы!
– Ах, туристы… Ну, туристам сам мэр велел помогать. Надеется здесь второй Австралион открыть со временем. Чтоб денежки, значит, туристические, в наших карманах оседали. Только как мне понять – настоящие вы туристы или голодранцы какие?
Цитрус с заговорщицким видом полез в карман, извлек оттуда золотой слиток и продемонстрировал его вахтерше.
– Мы – люди состоятельные, бабуля!
Впечатленная блеском золота старушка открыла дверь, и «туристы» мгновенно просочились в коридор.
– А доктора у вас живут там же, где и работают? – осведомился Цитрус.
– Ну да… На втором этаже, тут рядом совсем. Два поворота, и дверь налево…
– Вы бы проводили нас, бабуля! – подмигнул Эдик, похрустывая единственной уцелевшей пятидесятирублевой купюрой в кармане.
Похоже, вахтерша не только услышала хруст, но и по звуку определила достоинство купюры, потому что рванула вверх по лестнице с нечеловеческой скоростью. Непривычные к большой силе тяжести посетители едва поспевали за ней.
– Уйдет бабка! – стонал ковыляющий последним Дылда.
– Нас-стигнем! – шипел Змей.
К счастью, апартаменты доктора Кондратьева оказались недалеко от главного входа, но не на проходе, а в боковом коридоре – что демонстрировало его повышенный авторитет в госпитале и на планете. На двери – дорогой темно-коричневый пластик «под дерево» – красовалась серебряная табличка: «Доктор медицины, профессор 1-го медицинского университета Австралиона, советник Великой ложи Сириуса Матвей Игнатьевич Кондратьев». Фамилия, имя и отчество доктора были так богато украшены завитушками, что с трудом читались.
– Туточки! – отрапортовала бабка, преданно глядя в глаза Эдику.
Тот сунул ей в руку десятикопеечную монету, приобнял за плечи, доверительно прошептал:
– Спасибо! Мы никогда не забудем вашу доброту. – И добавил про себя: – Выдра старая.
Дылда попробовал открыть дверь и, поскольку попытка ничего не дала, начал молотить по пластику кулаками.
– Ироды, – бросила на прощание бабка.
– И вам всего хорошего, бабуля, – широко улыбнулся Цитрус. – Не последний раз видимся!
– Тут з-звонок имеется, – объявил Змей, когда Дылда уже выбился из сил, колотя по двери. – Вот, кнопочка.
Эдвард принялся давить на кнопку, не жалея сил. Неужели Кондратьев спит в четыре часа утра?! Что за безобразие, в самом деле?! Мог бы и догадаться, что к нему прибыли старые друзья!
Наконец за дверью послышались шаги.
– Кто там? – спросил хриплый голос. – Зина, ты, что ли? Не дам я денег, и не проси…
– Открывай, Матвей Игнатьевич! – выкрикнул Эдик. – И вообще, видеокамеру себе заведи. Или «глазок» установи на двери.
Дверь, скрипнув, распахнулась. Опухший со сна или после обильных возлияний Кондратьев появился на пороге.
– Ш-шайс-се! – выдохнул Змей. – Не могу сдерж-ш-шаться! Руки так и тянутся эту с-сволочь рас-спис-сарить..
Доктор испуганно шарахнулся в глубь кабинета, куда следом за ним вломились гости. Дылда предусмотрительно прикрыл за собой дверь и включил свет. Кабинет Кондратьева отличался простотой и изяществом: две широкие кушетки, высокий шкаф, большой стол и два мягких кресла. Всё выдержано в темно-вишневых тонах, пластик на стенах – розовый.
– Всем спокойно! – заорал Цитрус. – Мы пришли к старому другу с миром! Заглохни, Змей, а то мы тебя самого расписарим!
Кондратьев близоруко прищурился.
– Неужели ко мне пожаловал Эдик Цитрус, прозванный в колонии при Бетельгейзе Рукой! Я-то думал, тебя уже шлепнули, парень. Все новостные каналы только и передают новости о бунте. В живых осталось очень мало заключенных. Их сейчас выкуривают из заброшенных штолен, где они организовали последний рубеж обороны.
– А я жив, как видишь. И друзья мои тоже. Узнаешь?
– Твоего дебильного приятеля трудно не узнать. А рептилию я не помню. Морда злобная. Его-то вы зачем притащили?
– Так вышло, – бросил Эдик. – Ты, надеюсь, поможешь нам обжиться на новом месте?
– Почему ты решил, что я должен вам помогать? – поинтересовался Кондратьев.
– А разве ты не предлагал мне лететь на Луну Венеры, если удастся выбраться с астероида?
– Тебе – да. Но не этим двоим.
– Без них я бы не смог спастись. Да и вообще, мы здесь в качестве туристов. Так что беспокоиться не о чем.
– Значит, не помниш-шь? – вмешался в разговор Змей.
– Не-а, – беззаботно ответил Кондратьев.
– Ты мне ректальные термометры ставил, ш-шайс-се.
– Эка невидаль, – хмыкнул уверенный в своей безопасности Матвей Игнатьевич. – Кому я их только не ставил? Разве что Эдик избежал этой процедуры. Но он у меня никогда не лечился. Мы с ним просто общались, к обоюдному удовольствию и пользе.
– По-моему, это даже приятно, – заявил Дылда, решив подольститься к доктору. Горькие пряники и твердое печенье он ему уже простил – несмотря на вспыльчивый нрав, великан быстро отходил.
– Вот именно! Очень приятная и полезная процедура! Анальная терапия – мое личное изобретение. А как благотворно действует на психику заключенных. На свободу все выходят совсем другими людьми. Но вы ведь пришли ко мне в четыре утра не для того, чтобы я ставил вам ректальные термометры? Наверное, у вас есть ко мне какое-то дело?
Эдик многозначительно кивнул:
– Как раз об этом я и хотел поговорить.
– Тогда присаживайтесь, – предложил Кондратьев. – Вы в кресла, господа, а ты, Дылда, на кушетку. Она замечательная – мягкая, и отлично пружинит. Ничего тебе не напоминает?
– Не знаю, – буркнул Дылда.
– Это от недостатка фантазии, мой толстый друг. Кстати, куда ты дел свою даму? Оставил на корабле? Или она досталась злым космодесантникам? – Матвей Игнатьевич хохотнул.
Дылда от полноты чувств расплакался, и довольный собой Кондратьев повернулся к Эдварду:
– Слушаю тебя. Прежде всего, расскажи, как вам удалось сбежать? Не иначе, на транспортнике, который потеряли во всеобщей неразберихе?
– Неужели об этом говорили в новостях? – удивился Цитрус.
– Нет, конечно. Но у нас – свои каналы. Мы знаем, что транспортник с золотом пропал. Это будет стоить кое-кому карьеры…
– Кстати, что произошло с Мюллером? Его убили? – поинтересовался Эдик.
– Увы, нет. Им удалось продержаться до подхода подкрепления, – Кондратьев ударил кулаком в ладонь левой руки. – Жаль, конечно. Но всё равно я ему не завидую – его ждет военно-полевой трибунал. А вам, парни, повезло, что вы смылись. Очень повезло. Проскочили, значит, как вошка по лысине… Итак, что там у вас?
– Хотим послужить мусонам, – сказал Цитрус.
– Да? – Кондратьев приподнял бровь.
– Именно. Хотим быть с мусонами.
– Видишь ли, Эдик, – Матвей Игнатьевич откинулся на спинку кресла, – нашей организации все без исключения не нужны. Для того чтобы вступить в наши ряды, нужно либо быть незаурядной личностью, как ваш покорный слуга, – он слегка поклонился, – либо оказать неоценимую услугу нашему обществу. Какую пользу можешь принести ты? О твоих спутниках пока говорить не будем.
– Есть кое-что, – сказал Цитрус. – Я ведь, понимаете ли, тоже личность незаурядная.
– А нас-с-с в рас-счет не береш-шь, – зашипел разъяренно Змей. – Я тоже хочу быть мус-соном.
Кондратьев его даже взглядом не удостоил.
– Кстати, хочу уточнить по поводу открывающихся в организации возможностей. Если ты окажешься в одной из Великих лож, будущее твое обеспечено. Ты получишь такие подъемные, что сможешь развивать собственный бизнес. Например, игорный. Мы заинтересованы, чтобы наши сторонники шли в гору. Организация от этого становится все сильнее.
– Это хорошо, – кивнул Цитрус.
– Но главный вопрос, Эдик, – что ты можешь предложить мусонам? Может быть, золото?
Цитрус помялся, не зная, стоит ли выкладывать основной козырь. Решился.
– Я знаю, где находится Мучо Чавос.
– Кто? – переспросил Кондратьев. И Цитрус сразу понял, что попал пальцем в небо. Чавос, скорее всего, мелкая сошка, участник рядовых баталий на самом краю цивилизованного космоса и, уж конечно, малозначительная фигура для такой крупной организации, как мусоны.
– Мучо Чавос, – пролепетал Цитрус. – За ним охотились наемные убийцы, а он сбежал…
– Послушай, Эдик, я, конечно, доложу наверх об этом самом, как ты сказал, его зовут…
– Мучо Чавос.
– Вот-вот. Про этого самого Чучо. Но ты же понимаешь, что такая информация не принесет тебе ничего. То есть ровным счетом ни-че-го.
– Его нуж-ш-шно уничтож-ш-шить, – прошипел Змей.
– Да? Почему? – заинтересовался Кондратьев.
– Он забрал наше золото, – поделился с доктором Дылда.
– Ах, вот как!.. Вот это уже интересно, – Матвей Игнатьевич закинул ногу на ногу. – Значит, ты, Эдик, лишился золота, которое вывез на транспортнике?
– Золото еще не поздно вернуть, – проговорил Цитрус.
– Как ты это себе представляешь? – Кондратьев смерил собеседника насмешливым взглядом. – По-твоему, руководство организации пошлет корабли гоняться за каким-то похитителем золота, который, возможно, отхватив столь лакомый кусок, уже направляется в самый дальний сектор Галактики, активно заметая следы…
– Его можно отследить…
– Никто не будет этим заниматься. У нашей организации достаточно средств, чтобы не думать о таких мелочах.
– Там много золота.
– Это неважно! – Кондратьев помолчал, глядя на Цитруса с выражением жалости на холеном лице. – Ты разочаровал меня, Эдвард. Признаться, я был о тебе лучшего мнения.
– Зачем же вы звали меня на Луну Венеры? – мрачно поинтересовался Цитрус.
Матвей Игнатьевич вздохнул.
– Что ж, кое-какое дело, которое позволит тебе оказать услугу нашей организации и затем вступить в ее ряды, у меня действительно есть.
– И что это за дело? – У Эдика возникли самые дурные предчувствия. Сейчас Кондратьев попросит его прикончить какого-нибудь важного государственного чиновника. И он, разумеется, откажется. Потому что это чистой воды безумие.
– Ты сделаешь так, что наша организация заработает много денег, – сообщил Матвей Игнатьевич. – Много-много денег. И вполне законным путем.
– Как именно? – поинтересовался Эдик.
– Поучаствуешь в Больших Межгалактических Играх.
– Что? – не поверил своим ушам Цитрус. – В каком смысле?
– В прямом. Ты будешь спортсменом.
Эдик начал подозревать, что Кондратьев издевается. Это было, в общем-то, в его характере. Ничего удивительного. Решил посмеяться над беглыми косками. Поизгаляется, а потом выгонит взашей. И записку передал, чтобы получить удовольствие, наблюдая, как перед ним унижаются бесправные беглецы от закона, умоляя поддержать их, включить в могущественную организацию мусонов. Только он просчитался!
Цитрус медленно поднялся, глядя на Кондратьева налитыми кровью глазами.
– Дылда, – сказал он, не отводя взгляда от лица доктора, – заломай-ка руки этому любителю тонкого юмора.
– Ты что это?! – строго осведомился Кондратьев. Никак не мог взять в толк, что эти бесправные преступники могут что-то с ним сотворить.
– А ты, Змей, – обратился Эдик к рептилии, – тащи сюда ректальный термометр. Сейчас померим доктору температуру. Сдается мне, он здорово перегрелся.
– Да кем ты себя возомнил?! – вскричал Матвей Игнатьевич. Это было последнее, что он успел сказать. В следующее мгновение Дылда ухватил его за колено, сдернул с кресла и стукнул в живот.
– Ох-х-х, – Кондратьев согнулся пополам и осел на полу.
– Я с-сейчас-с, я быс-стро, – засуетился Змей и заметался по кабинету Матвея Игнатьевича в поисках ректального термометра, распахивая шкафы, выдвигая яшики. – Где же эта с-славная ш-штука?!
– Я говорю абсолютно серьезно! – заорал Кондратьев, осознав, что сейчас к нему применят его излюбленную терапию. – Для участия в Больших Межгалактических Играх нам нужен однорукий инвалид. Научная секция нашей ложи сделала экспериментальный протез. Мы надеемся, что он позволит одержать победу. И тогда эти протезы запустят в производство. И мы получим много-много денег. Это лучший протез из всех, что когда-либо были.
– Ага! – вскричал торжествующе Змей, вынимая из тумбочки огромный термометр, предназначенный для крупного рогатого скота.
– Погоди-ка, – одернул его Эдик. – Ну-ка, Дылда, отпусти его.
Великан отпихнул Кондратьева, и тот растянулся на полу. Поднял на Эдика исполненный возмущения взгляд:
– Помоги встать. И я, может быть, забуду об этом инциденте.
Цитрус протянул доктору механическую руку. Тот ухватился за зеленоватые пальцы. Встал, сплюнул на ковер и оглядел всех присутствующих:
– Вот что мы сделаем. Вы все будете участвовать в Больших Межгалактических Играх. Как вам такая перспектива?
– С-странное предложение, – ответил Змей. – Что нам в этом радос-сти?
– Если вы поможете организации, организация поможет вам. Мы друзей не забываем.
– Ага, не забываете… Вы посылаете к ним человека с пистолетом или бомбой, как к малышу Мучо, – Эдик нахмурился.
– Не знаю я никакого малыша Мучо. Но подозреваю, что парень слишком много знал и любил потрепать языком… Обычно наши друзья получают за помощь солидное вознаграждение.