Страница:
– А куда он потащил свой чемодан?
– Соскучился по своей подружке. Я приучил его прятаться, когда он слишком увлекается ею.
Несмотря на переборки и люки, из багажного отсека послышались стоны великана и женские крики.
– Так у вас и подружки на корабле есть? – удивился Мучо. – Как же я не заметил! Ты, Цитрус, верен студенческим привычкам! Ладно, на женщин я не претендую, но икрой угости! Жрать хочется – просто брюхо подводит.
– Жри питательные пайки, – бросил Эдик. – Я на астероиде за счастье почитал их лопать. А икру ты пока не заслужил.
Таргарийский транспортник начал замедлять скорость. То и дело бортовой компьютер сообщал об обнаруженных в космосе искусственных объектах – следующих на Глок-13 космических кораблях, крупных пассажирских лайнерах и маленьких частных катерах. Игроки, зрители и судьи спешили на Большие Межгалактические Игры.
Мокрый от пота, но довольный Дылда появился в рубке с чемоданом в руках.
– Нам хватит мест в гостинице? Я хочу отдельный номер.
– Вс-се хотят в отдельный номер, – буркнул Змей.
– Тебе-то зачем? – наивно спросил Дылда.
– Уж-ж на Глоке-13 я найду, з-зачем.
– Все будете жить в одном, – вмешался вездесущий Кондратьев. – Номер для вас уже заказан.
– И аппаратура слежения установлена? – поинтересовался Цитрус.
– Как же без этого? За вами нужен глаз да глаз. Так и норовите сломать что-нибудь или сбежать… А вы должны послужить делу мусонов.
Солнце было всё ближе. Огненный шар сиял и, казалось, даже пульсировал. В его свете серебрились тысячи кораблей, устремившихся к планете.
Глок-13 – двойная планетная система – неуклонно приближался. Два голубых шарика, один побольше, другой поменьше, казалось, вращались в вальсе.
– На которой из планет живут люди? – поинтересовался Эдик, обращаясь к Змею.
– На маленькой. В подводных городах.
– А на большой? Там сила тяжести слишком высока?
– Нормальная с-сила тяжести. Рептилии живут именно там. И игры, наверное, тоже будут проходить на Зар-а-Сшаасе.
– Стало быть, ты людей за рептилий не считаешь?! – Эдик нахмурился, но тут же смекнул, что в словах Змея ничего обидного нет, и замолчал.
– Так Глок-13 на вашем языке называется Зар-а-Сшаас? – спросил Мучо.
– Да. Большая – Зар-а-Сшаас, маленькая – Кип-о-Сшаас.
– И что это значит?
– Не знаю. Древний язык. Некоторые считают, что это значит «мир большой воды» и «луна с малой водой».
– Что же, на второй планете туго с водой?
– Вовсе нет. Там огромные приливные волны – тридцать метров высотой. С-смывают всё на своем пути. Но древние рептилии ведь этого не знали. Они жили на большой планете, где волна поменьше – метров дес-сять. Млекопитающие не могли бы выжить на наших планетах. Это прекрас-сный водный мир… А млекопитающ-щие, как известно, с-странная мутация, мало прис-спос-собленная к жизни. Млекопитающ-щие – неполноценные сущес-ства.
– Где же расположен стадион? – испугался Цитрус, не обращая внимания на нападки рептилии на людей. – Прямо на воде? Я не очень-то люблю качку.
– С-стадион – на материке. Туда волна не доходит. Как правило.
– Что значит – как правило?
– То и значит. Иногда накрывает. И приходится тогда вс-сем тамошним обитателям дышать жабрами. Природа мудро всё ус-строила. У млекопитающих не было шанс-сов выжить на наших планетах. Это тупиковая ветвь развития. Вредная мутация, – опять оседлал своего конька Змей. – Что может быть прекрас-снее, чем размножаться яйцами, жить и рядом с водой, и в воде? Менять температуру тела по с-своему ус-смотрению…
Цитрус побледнел. С водой отношения у него не заладились с самого раннего детства. В возрасте семи лет он тонул в пруду и запомнил это происшествие на всю жизнь. Из воды его вытащил незнакомый дядька. Прыгнул прямо в одежде. Пока откачивал паренька, Эдик успел вытащить у него из кармана бумажник.
– Думай, что болтаешь! – возмутился, наконец, Цитрус. – Мы не тупиковая ветвь, а венец творения. Но дело даже не в этом! У нас с Дылдой жабр нет.
– Значит, потонете к ядрене фене, – Змей с довольным видом рассмеялся. – А ты думал, бугор, что в с-сказку попал?! Пять штук рублей з-за з-здорово живешь тебе никто не отвалит. Это только начало. Потом еще много чего выяс-снится, я уверен.
– Матвей Игнатьевич! – вскричал Эдик. – Что это значит?! Мне умирать совсем не с руки. Я еще молодой. Да и протез ваш никто не оценит, если я ласты склею на этой долбаной планете.
– Не стоит беспокоиться, – ответил Кондратьев.
– Еще как стоит. У меня жабров нет. – Кондратьев вздохнул и заговорил голосом профессионального лектора:
– На время проведения Больших Межгалактических Игр на Глоке-13 построены специальные укрепления, силовые дамбы, на случай высокой приливной волны. Всё продумано до мелочей. Неужели вы решили, что организаторы оставили без внимания такой важный вопрос, как безопасность игроков и присутствующих на играх высоких гостей? У большинства из них нет жабр. В этот раз, насколько мне известно, будет сам глава сената Анатолий Пупочкин. У него тоже нет жабр. Так что волноваться не стоит. Жабрами вам дышать не придется.
– С-сам Пупочкин? – вскинулся Змей. – Богатенький с-сенаторский бугор?
– Сам, – подтвердил Кондратьев.
Перед Цитрусом вновь возникло сладкое видение.
Он носится на платформе для высоких гостей над ареной, наблюдая за ходом игры. В видение самым нахальным образом вторгся Анатолий Пупочкин – упитанный, самоуверенный тип, возглавляющий сенат Межгалактического сообщества вот уже десять лет кряду. Поговаривали, что он подворовывает и потихоньку перекачивает бюджетные средства в Сберегательный банк России, чьи филиалы раскиданы по всей Галактике, а недвижимое имущество и многочисленные компании оформляет на свою супругу, мультимиллионершу. Она якобы разбогатела, торгуя археологическими находками с когда-то обитаемых, а нынче вымерших планет, но в действительности ее дела пошли в гору только после того, как Пупочкина выдвинули в сенат. За свое кресло он держался хваткой бульдила – крупной неразумной рептилии с Юсмоса, которую кое-кто всерьез считал помесью бультерьера с крокодилом.
Оказавшись внутри сладких грез Эдика, Анатолий Пупочкин завладел его местом на платформе и, счастливо скалясь, принялся летать над ареной, помахивая людям на трибунах и игрокам, среди которых, Эдик видел это очень отчетливо, был и он сам, с механическим протезом вместо руки и глубокой тоской в глазах.
– Что, волнения поумерились?! – поинтересовался Кондратьев. – Жить стало веселее?
– Полегче стало, – откликнулся Цитрус, чувствуя, что никак не может избавиться от чувства неприязни к Анатолию Пупочкину – вороватому чиновнику, разрушителю его мечты.
«Дать бы ему в глаз, – вдруг подумал Эдик, – механическим кулаком, чтобы знал, как расхищать народные средства». Мысль эта была настолько для него неожиданной, что он сам ей подивился. Раньше он никогда не испытывал желания избивать сенаторов и прочих высокопоставленных особ, за которых не то что пожизненная каторга предусмотрена, а самая что ни на есть смертная казнь. Распыление. Дадут по тебе залп из фотонной пушки, и полетят электроны и атомы по Вселенной…
Катер приблизился к Глоку-13 и, сбросив скорость почти до нуля, вошел в плотные слои атмосферы. К этому времени Мучо Чавос успел восстановить всех андроидов, и даже внес некоторые коррективы в их программный код. Теперь по команде Чавоса «Эй, парни!» они дружно кричали: «Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин!» После каждого такого вопля Мучо начинал хохотать, хлопая себя по мускулистым ляжкам.
Цитрусу такая доработка очень не понравилась.
– Ты зачем это сделал? – хмуро поинтересовался он.
– Ради хохмы, друг, – ответил Чавос. – По-моему, здорово получилось.
– Почему бы им не кричать: «Славься, славься, Эдик Цитрус?»
– Брось, друг, не буду я их снова перепрограммировать. Столько возни…
– Но это мои андроиды! – возмутился Эдик, – и я не хочу, чтобы они тебя восхваляли.
– Если не хочешь, чтобы они меня восхваляли, просто не давай им команду: «Эй, парни!»
– Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин! – грянули хором андроиды.
– Вес-сельчак, – прошипел рептилия, глядя на чернокожего с ненавистью, – хотел бы я пос-смотреть, какого цвета у тебя кровь.
– Опять немотивированная агрессия, – откликнулся Мучо, – откуда в тебе столько зла, Змей?! А ведь мы теперь – одна команда. И должны поддерживать друг друга во всех начинаниях.
– Через несколько минут корабль совершит посадку, – сообщил Цитрус, глядя на приборы, – одному из вас лучше всего отправиться в каюту к Дылде и оставаться там до самого приземления. Не доверяю я этим автопилотам…
– Я пойду, – буркнул Змей, поглядел исподлобья на Чавоса и пошел по коридору к каютам. А Мучо бухнулся в кресло рядом с Цитрусом. Планета теперь занимала весь монитор переднего обзора, освещая лица астронавтов бледной синевой.
– Значит, подлетаем, – сказал Чавос, – хорошо. Автопилот поведет нас и к месту посадки?
– Да, – коротко ответил Цитрус.
– Не доверяю я этим машинкам. Еще с летной школы не доверяю. Знаешь, сколько аварий случается из-за неисправностей в автопилотах? Они сажают корабли в океан, в ста метрах над землей отрубают двигатели, роняют на скалы. В общем, жуть.
– Всё равно рычаг переключения на ручное управление я оторвал, – сообщил Эдик.
– Так это ты его оторвал?! Но зачем? – изумился Чавос.
– Так было нужно. Я очень прозорлив. Предполагал, что мы встретим тебя, что ты попытаешься забаррикадироваться в рубке и взять управление кораблем на себя. Но ничего-то у тебя не вышло, дорогой Мучо. По сравнению со мной ты навсегда останешься маленьким тщедушным негритенком – во всяком случае, по интеллекту.
Мучо даже рот открыл от удивления.
– Даже если ты так всё рассчитал… Это ведь стальная ручка! Сил-то у тебя столько откуда?
– Видишь ли, – Эдик продемонстрировал протез. – Моя правая рука – чудо современной техники. Она обладает неимоверным количеством возможностей. Мне самому известны не все из них. А силища в ней заключена такая, что я могу при желании пробить борт этого корабля.
– Насчет борта ты, положим, загибаешь.
– Пробовать не будем. В любом случае, мой чудо-протез – та самая вещь, которая должна привести нас к победе. Так задумали мусоны.
– Зачем им это?! – удивился Мучо.
– Как зачем?! Если я выиграю с этим протезом в Межгалактических Играх, то эта волшебная штуковина станет известна по всей Галактике. Мусоны запустят протез в массовое производство и выручат кучу денег на его продажах. Разбогатеют сразу. Вот так…
– Мусоны запустят протез в производство?! – переспросил Чавос. – Слушай, Эдик, не вешай лапшу на мои черные уши. Я состоял в организации долгие годы. Никаким производством, пусть даже суперсовременных протезов, мусоны заниматься точно не станут. У них цели совсем другие. И способы добычи денег тоже. Одно из двух. Либо ты мне врешь, либо сам чего-то не догоняешь.
– Рассказал то, что знал, – обиделся Эдик и схватился за подлокотники кресла. Корабль ощутимо качнуло, автопилот корректировал курс.
– Нет, тут что-то не так, – Чавос почесал в затылке. – Странно это всё. Рекламные акции с целью продвижения товара – не в духе мусонов. Да и другой способ можно было придумать. Поручить рекламу не таким подонкам, как вы, а солидным ребятам, которые потеряли руки на производстве или в борьбе за Интересы Галактики, а не по пьяной лавочке. Чтобы люди проникались к ним искренним сочувствием. А вы, коски, вряд ли вызовете положительные эмоции у публики.
– На себя посмотри, – обиделся Эдик. – К тому же нас ведь не будут представлять, как косков.
– Ваша масть, как вы выражаетесь, за версту видна.
– Любому видно, что мы – классные ребята. Во всяком случае, я. А Змея и идиота Дылду специально ко мне приставили, чтобы подчеркнуть мои достоинства.
– Почему именно ты? Тебя тащат через половину Галактики, ставят протез, не дают опомниться и гонят на игры. Нет, что-то здесь не так!
– Кондратьев меня порекомендовал, – промямлил Цитрус, осознавая, что действительно кое-что упустил, – а мы с ним вроде как друзья. Вот он и дает мне шанс заработать деньги и авторитет.
– Разве если друзья, – Мучо хрипло засмеялся, – тогда, конечно. Дружба – это святое.
Эдик поглядел наверх, туда, где под щитами внутренней обшивки, по его мнению, располагались системы слежения. Интересно, Кондратьев слушал весь этот разговор или отлучился на время, поручив наблюдать за ними своему помощнику?! В любом случае, всё, что передается с камер и микрофонов, конечно же, пишется и потом поступает наверх. То, что их пасут днем и ночью, тоже выглядит как-то очень подозрительно. Как будто без этого нельзя было обойтись.
Мягкий гул возвестил о том, что включились гравикомпенсаторы. Катер стал быстро снижаться. На ВАЗе во время посадки на Эдика обычно накатывала дурнота, здесь же изменение силы тяжести оказалось почти незаметным.
– В общем, дело странное, – продолжал Чавос, – я бы на твоем месте крепко подумал, прежде чем соглашаться на такое задание. Я-то что, у меня выбора другого не было. Иначе мусоны меня пошинковали бы в мелкий винегрет. Но вот ты… Не пойму, почему ты на это пошел.
– Из-за денег. Да и в бегах я. А они документы выправят, все дела. Я человеком хочу стать.
– Дурак, – откликнулся Мучо, – мусоны деньги считать умеют. И доверять им – всё равно, что доверить кошелек профессиональному карманнику. Цели их туманны, а поступки непредсказуемы. Мне ли это не знать. Да. Попал ты, друже. И кореша твои вместе с тобой. В том числе и я.
– Нас прослушивают, – напомнил Эдик.
– Да пусть слушают, – откликнулся Чавос. – Тот, кому терять нечего, имеет замечательную привилегию – говорить всё, что вздумается. И плевать с высокой колокольни на всех, кто будет им недоволен.
Корабль скользнул над серебристо-голубой водной гладью, едва не врезался в высоченную дамбу, отгораживающую океан от плоского поля космодрома, и пошел в ста метрах над землей.
– Мама моя, старая чернокожая женщина. Да тут яблоку негде упасть, – заметил Мучо.
Космические челноки, круизные яхты, пассажирские лайнеры, грузовики и транспортники стояли вплотную друг к другу, не давая возможности приземлиться.
– Не мешало бы связаться с диспетчером, – заметил Эдик. – Вдруг наше место занял какой-нибудь ушлый пройдоха, плюющий с высокой колокольни на парковочные правила? Вмажемся в него, корабль помнем. Да и разборки с полицией космопорта нам ни к чему.
– Всё в порядке, Эдик, – раздался из динамика голос Кондратьева. – Всё организовано как надо. Вас ждет привилегированное место парковки. И встреча с оркестром.
– Да ну? – не поверил Цитрус. – Прямо с оркестром? Настоящим?
– Конечно, настоящим. Мусоны заботятся о своих людях.
Пролетев километров тридцать над заполненным до отказа космодромом, таргарийский катер завис над относительно свободной площадкой. Здесь толпилось множество людей, а кораблей было куда меньше.
– Садимся, – сказал Цитрус.
– Не нравится мне эта толпа, отвык в космосе, – поделился Мучо. – На меня ведь, наверное, ориентировки разосланы по всем планетам. Мучо Чавос, гроза мирных кораблей Галактики, безжалостный пират.
– Не дрейфь! Столько народу в Галактике – думаешь, о тебе хоть кто-то вспомнит? К тому же ты опять мусон. Они тебя отмажут, в случае чего, – проговорил Эдик и добавил: – Наверное.
Корабль вздрогнул, заскрежетали по бетону посадочной площадки стальные опоры – и установилась гулкая тишина.
– На выход, – подбодрил подопечных Кондратьев. – Не беспокойтесь. Документы ваши в порядке. Вас уже встречают.
Андроиды поднялись с кресел.
– Куда, болваны железные? – возмутился Цитрус. – Встречают нас, а не вас. Если понадобитесь, я вас позову.
– Эй, парни, вы в самом деле не правы, – заметил Чавос.
Услышав знакомое командное словосочетание, андроиды дружно грянули:
– Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин!
Цитрус заскрежетал зубами.
– Нет, вы на самом деле не рубите фишку! Стоит только этому полудурку сказать: эй, парни…
– Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин!
– Молчать!!! Всем оставаться на местах. Мы с парнями спускаемся вниз. А вы – не парни! Вы простые железяки! Ясно? Железяки!
– Эй, парни, не обижайтесь, – вступился за андроидов негр.
– Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин! – снова прокричали андроиды, вызвав у Цитруса приступ такой ярости, что он побагровел и сжал механическую руку в кулак.
Не появись в этот самый момент в коридоре Дылда, чернокожему программисту пришлось бы туго.
– Прилетели, да? Выходим, да? Там нас вроде дожидаются. Хватит уже орать «Славься, славься, Мучо Чавос!..».
Эдик злобно фыркнул:
– Видно, что по развитию ты не очень-то их превзошел! Ладно, на выход! Открыть внешний люк!
На бетоне в ожидании прибывших столпилась довольно живописная группа. Были здесь и люди, и рангуны, и даже один таргариец. Впереди стояли две рептилии, державшие длинный транспарант из флюоресцирующего полиэтилена, на котором по-русски было написано:
«Приветствуем участников Больших Межгалактических Игр!»
– Мы тоже очень рады, – проворчал Цитрус. От бесконечных воплей андроидов настроение у него окончательно испортилось.
– Какие девочки! – восхищенно протянул Змей. – И добавил несколько слов на своем шипящем языке.
– Где? Где? – заинтересованно начал шарить взглядом по толпе Цитрус. До сих пор он не замечал чтобы рептилия интересовался женщинами. И вот на тебе! А главное, сам Эдик ни одной девочки не видел. Ни юной мусонки, ни зрелой матроны – как назло, одни мужики.
– Да вот же, держат лоззунг! – ответил Змей. – Какие пупырыш-шки! Какой ц-свет!
Эдик пригляделся к рептилиям, держащим транспарант. Они мало чем отличались от Змея. Разве что чешуйки у них поменьше и позеленее. Ну и выражения морд менее свирепые. А так, Эдик ни за что не догадался бы, что это самки.
– Можешь попытаться их склеить, – предложил он.
– С-склеить? – удивился Змей. – З-зачем?
– Не хочешь – не клей, – раздраженно ответил Цитрус. – Мне и Дылды с его резиновой куклой хватает. Еще и три ящерицы в компании – это уже чересчур!
Таргариец с огненно-рыжей шерстью выступил вперед.
– Рады, очень рады приветствовать вашу команду на Больших Межгалактических Играх! – объявил он. – Три бойца, один запасной. Просто замечательно! И все такие разные…
– Это точно, – подтвердил Эдик. – Мы все друг на дружку не похожи. Я – светоч интеллектуальной мысли, владелец бубличной фабрики. А эта троица – безмозглые тупицы, неспособные самостоятельно соображать. Что, уважаемый, места в гостинице есть? И сам ты кто – распорядитель?
– Я младший помощник третьего запасного арбитра, – с достоинством ответил таргариец. – Вам, господа, забронирован номер в гостинице «Голубая креветка».
– Мерзкое название, – скривился Мучо.
Остальные промолчали. Таргариец тоже не выразил своего мнения по поводу этого замечания.
– Эй, парни, а вы, что думаете? – продолжал развивать тему чернокожий. – Подходит нам эта гостиница?
– Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин! – раздались приглушенные переборками бодрые голоса андроидов. Механические люди обладали отменным слухом.
– Плевать на название, – сказал Цитрус, – главное, чтобы условия были комфортные.
– И пиво разносили, – поддержал Змей. – Я готов жить где угодно, если дадут горло промочить.
– Ты теперь спортсмен, – подначил рептилию Мучо Чавос, – а спортсменам пить не полагается.
– Что же им полагается? – опешил Змей.
– Строгая диета и спортивные упражнения.
– Мы не простые спортсмены, – вмешался Цитрус.
– Точно, – Змей усмехнулся, – у нас будет особая диета. Пиво с голубыми креветками на завтрак, обед и ужин. Эй, девочки, – заорал он, – вы любите голубых креветок?!
– Перестань орать! – одернул его Цитрус. – По ним отлично заметно, что голубых они вообще не любят.
– Ш-што?! – выдавил Змей. – Кто тут голубой?!
– Господа игроки, – вмешался таргариец, почувствовав, что еще немного и гости передерутся, – разрешите проводить вас до катера, который доставит вас в гостиницу.
– Разрешаю, – откликнулся Эдик и первым направился следом за спешащим к стоянке провожатым. За ними двинулись остальные.
Змей делал недвусмысленные знаки рептилиям-девицам, приглашая их присоединиться к нему. Дылда шел с заветным чемоданчиком под мышкой – со своей резиновой подружкой он решил больше не расставаться. Мучо Чавос напоследок проорал «Эй, парни!», с удовольствием послушал, как его славят андроиды, и только тогда побежал догонять других членов команды.
Глава 6
– Соскучился по своей подружке. Я приучил его прятаться, когда он слишком увлекается ею.
Несмотря на переборки и люки, из багажного отсека послышались стоны великана и женские крики.
– Так у вас и подружки на корабле есть? – удивился Мучо. – Как же я не заметил! Ты, Цитрус, верен студенческим привычкам! Ладно, на женщин я не претендую, но икрой угости! Жрать хочется – просто брюхо подводит.
– Жри питательные пайки, – бросил Эдик. – Я на астероиде за счастье почитал их лопать. А икру ты пока не заслужил.
Таргарийский транспортник начал замедлять скорость. То и дело бортовой компьютер сообщал об обнаруженных в космосе искусственных объектах – следующих на Глок-13 космических кораблях, крупных пассажирских лайнерах и маленьких частных катерах. Игроки, зрители и судьи спешили на Большие Межгалактические Игры.
Мокрый от пота, но довольный Дылда появился в рубке с чемоданом в руках.
– Нам хватит мест в гостинице? Я хочу отдельный номер.
– Вс-се хотят в отдельный номер, – буркнул Змей.
– Тебе-то зачем? – наивно спросил Дылда.
– Уж-ж на Глоке-13 я найду, з-зачем.
– Все будете жить в одном, – вмешался вездесущий Кондратьев. – Номер для вас уже заказан.
– И аппаратура слежения установлена? – поинтересовался Цитрус.
– Как же без этого? За вами нужен глаз да глаз. Так и норовите сломать что-нибудь или сбежать… А вы должны послужить делу мусонов.
Солнце было всё ближе. Огненный шар сиял и, казалось, даже пульсировал. В его свете серебрились тысячи кораблей, устремившихся к планете.
Глок-13 – двойная планетная система – неуклонно приближался. Два голубых шарика, один побольше, другой поменьше, казалось, вращались в вальсе.
– На которой из планет живут люди? – поинтересовался Эдик, обращаясь к Змею.
– На маленькой. В подводных городах.
– А на большой? Там сила тяжести слишком высока?
– Нормальная с-сила тяжести. Рептилии живут именно там. И игры, наверное, тоже будут проходить на Зар-а-Сшаасе.
– Стало быть, ты людей за рептилий не считаешь?! – Эдик нахмурился, но тут же смекнул, что в словах Змея ничего обидного нет, и замолчал.
– Так Глок-13 на вашем языке называется Зар-а-Сшаас? – спросил Мучо.
– Да. Большая – Зар-а-Сшаас, маленькая – Кип-о-Сшаас.
– И что это значит?
– Не знаю. Древний язык. Некоторые считают, что это значит «мир большой воды» и «луна с малой водой».
– Что же, на второй планете туго с водой?
– Вовсе нет. Там огромные приливные волны – тридцать метров высотой. С-смывают всё на своем пути. Но древние рептилии ведь этого не знали. Они жили на большой планете, где волна поменьше – метров дес-сять. Млекопитающие не могли бы выжить на наших планетах. Это прекрас-сный водный мир… А млекопитающ-щие, как известно, с-странная мутация, мало прис-спос-собленная к жизни. Млекопитающ-щие – неполноценные сущес-ства.
– Где же расположен стадион? – испугался Цитрус, не обращая внимания на нападки рептилии на людей. – Прямо на воде? Я не очень-то люблю качку.
– С-стадион – на материке. Туда волна не доходит. Как правило.
– Что значит – как правило?
– То и значит. Иногда накрывает. И приходится тогда вс-сем тамошним обитателям дышать жабрами. Природа мудро всё ус-строила. У млекопитающих не было шанс-сов выжить на наших планетах. Это тупиковая ветвь развития. Вредная мутация, – опять оседлал своего конька Змей. – Что может быть прекрас-снее, чем размножаться яйцами, жить и рядом с водой, и в воде? Менять температуру тела по с-своему ус-смотрению…
Цитрус побледнел. С водой отношения у него не заладились с самого раннего детства. В возрасте семи лет он тонул в пруду и запомнил это происшествие на всю жизнь. Из воды его вытащил незнакомый дядька. Прыгнул прямо в одежде. Пока откачивал паренька, Эдик успел вытащить у него из кармана бумажник.
– Думай, что болтаешь! – возмутился, наконец, Цитрус. – Мы не тупиковая ветвь, а венец творения. Но дело даже не в этом! У нас с Дылдой жабр нет.
– Значит, потонете к ядрене фене, – Змей с довольным видом рассмеялся. – А ты думал, бугор, что в с-сказку попал?! Пять штук рублей з-за з-здорово живешь тебе никто не отвалит. Это только начало. Потом еще много чего выяс-снится, я уверен.
– Матвей Игнатьевич! – вскричал Эдик. – Что это значит?! Мне умирать совсем не с руки. Я еще молодой. Да и протез ваш никто не оценит, если я ласты склею на этой долбаной планете.
– Не стоит беспокоиться, – ответил Кондратьев.
– Еще как стоит. У меня жабров нет. – Кондратьев вздохнул и заговорил голосом профессионального лектора:
– На время проведения Больших Межгалактических Игр на Глоке-13 построены специальные укрепления, силовые дамбы, на случай высокой приливной волны. Всё продумано до мелочей. Неужели вы решили, что организаторы оставили без внимания такой важный вопрос, как безопасность игроков и присутствующих на играх высоких гостей? У большинства из них нет жабр. В этот раз, насколько мне известно, будет сам глава сената Анатолий Пупочкин. У него тоже нет жабр. Так что волноваться не стоит. Жабрами вам дышать не придется.
– С-сам Пупочкин? – вскинулся Змей. – Богатенький с-сенаторский бугор?
– Сам, – подтвердил Кондратьев.
Перед Цитрусом вновь возникло сладкое видение.
Он носится на платформе для высоких гостей над ареной, наблюдая за ходом игры. В видение самым нахальным образом вторгся Анатолий Пупочкин – упитанный, самоуверенный тип, возглавляющий сенат Межгалактического сообщества вот уже десять лет кряду. Поговаривали, что он подворовывает и потихоньку перекачивает бюджетные средства в Сберегательный банк России, чьи филиалы раскиданы по всей Галактике, а недвижимое имущество и многочисленные компании оформляет на свою супругу, мультимиллионершу. Она якобы разбогатела, торгуя археологическими находками с когда-то обитаемых, а нынче вымерших планет, но в действительности ее дела пошли в гору только после того, как Пупочкина выдвинули в сенат. За свое кресло он держался хваткой бульдила – крупной неразумной рептилии с Юсмоса, которую кое-кто всерьез считал помесью бультерьера с крокодилом.
Оказавшись внутри сладких грез Эдика, Анатолий Пупочкин завладел его местом на платформе и, счастливо скалясь, принялся летать над ареной, помахивая людям на трибунах и игрокам, среди которых, Эдик видел это очень отчетливо, был и он сам, с механическим протезом вместо руки и глубокой тоской в глазах.
– Что, волнения поумерились?! – поинтересовался Кондратьев. – Жить стало веселее?
– Полегче стало, – откликнулся Цитрус, чувствуя, что никак не может избавиться от чувства неприязни к Анатолию Пупочкину – вороватому чиновнику, разрушителю его мечты.
«Дать бы ему в глаз, – вдруг подумал Эдик, – механическим кулаком, чтобы знал, как расхищать народные средства». Мысль эта была настолько для него неожиданной, что он сам ей подивился. Раньше он никогда не испытывал желания избивать сенаторов и прочих высокопоставленных особ, за которых не то что пожизненная каторга предусмотрена, а самая что ни на есть смертная казнь. Распыление. Дадут по тебе залп из фотонной пушки, и полетят электроны и атомы по Вселенной…
Катер приблизился к Глоку-13 и, сбросив скорость почти до нуля, вошел в плотные слои атмосферы. К этому времени Мучо Чавос успел восстановить всех андроидов, и даже внес некоторые коррективы в их программный код. Теперь по команде Чавоса «Эй, парни!» они дружно кричали: «Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин!» После каждого такого вопля Мучо начинал хохотать, хлопая себя по мускулистым ляжкам.
Цитрусу такая доработка очень не понравилась.
– Ты зачем это сделал? – хмуро поинтересовался он.
– Ради хохмы, друг, – ответил Чавос. – По-моему, здорово получилось.
– Почему бы им не кричать: «Славься, славься, Эдик Цитрус?»
– Брось, друг, не буду я их снова перепрограммировать. Столько возни…
– Но это мои андроиды! – возмутился Эдик, – и я не хочу, чтобы они тебя восхваляли.
– Если не хочешь, чтобы они меня восхваляли, просто не давай им команду: «Эй, парни!»
– Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин! – грянули хором андроиды.
– Вес-сельчак, – прошипел рептилия, глядя на чернокожего с ненавистью, – хотел бы я пос-смотреть, какого цвета у тебя кровь.
– Опять немотивированная агрессия, – откликнулся Мучо, – откуда в тебе столько зла, Змей?! А ведь мы теперь – одна команда. И должны поддерживать друг друга во всех начинаниях.
– Через несколько минут корабль совершит посадку, – сообщил Цитрус, глядя на приборы, – одному из вас лучше всего отправиться в каюту к Дылде и оставаться там до самого приземления. Не доверяю я этим автопилотам…
– Я пойду, – буркнул Змей, поглядел исподлобья на Чавоса и пошел по коридору к каютам. А Мучо бухнулся в кресло рядом с Цитрусом. Планета теперь занимала весь монитор переднего обзора, освещая лица астронавтов бледной синевой.
– Значит, подлетаем, – сказал Чавос, – хорошо. Автопилот поведет нас и к месту посадки?
– Да, – коротко ответил Цитрус.
– Не доверяю я этим машинкам. Еще с летной школы не доверяю. Знаешь, сколько аварий случается из-за неисправностей в автопилотах? Они сажают корабли в океан, в ста метрах над землей отрубают двигатели, роняют на скалы. В общем, жуть.
– Всё равно рычаг переключения на ручное управление я оторвал, – сообщил Эдик.
– Так это ты его оторвал?! Но зачем? – изумился Чавос.
– Так было нужно. Я очень прозорлив. Предполагал, что мы встретим тебя, что ты попытаешься забаррикадироваться в рубке и взять управление кораблем на себя. Но ничего-то у тебя не вышло, дорогой Мучо. По сравнению со мной ты навсегда останешься маленьким тщедушным негритенком – во всяком случае, по интеллекту.
Мучо даже рот открыл от удивления.
– Даже если ты так всё рассчитал… Это ведь стальная ручка! Сил-то у тебя столько откуда?
– Видишь ли, – Эдик продемонстрировал протез. – Моя правая рука – чудо современной техники. Она обладает неимоверным количеством возможностей. Мне самому известны не все из них. А силища в ней заключена такая, что я могу при желании пробить борт этого корабля.
– Насчет борта ты, положим, загибаешь.
– Пробовать не будем. В любом случае, мой чудо-протез – та самая вещь, которая должна привести нас к победе. Так задумали мусоны.
– Зачем им это?! – удивился Мучо.
– Как зачем?! Если я выиграю с этим протезом в Межгалактических Играх, то эта волшебная штуковина станет известна по всей Галактике. Мусоны запустят протез в массовое производство и выручат кучу денег на его продажах. Разбогатеют сразу. Вот так…
– Мусоны запустят протез в производство?! – переспросил Чавос. – Слушай, Эдик, не вешай лапшу на мои черные уши. Я состоял в организации долгие годы. Никаким производством, пусть даже суперсовременных протезов, мусоны заниматься точно не станут. У них цели совсем другие. И способы добычи денег тоже. Одно из двух. Либо ты мне врешь, либо сам чего-то не догоняешь.
– Рассказал то, что знал, – обиделся Эдик и схватился за подлокотники кресла. Корабль ощутимо качнуло, автопилот корректировал курс.
– Нет, тут что-то не так, – Чавос почесал в затылке. – Странно это всё. Рекламные акции с целью продвижения товара – не в духе мусонов. Да и другой способ можно было придумать. Поручить рекламу не таким подонкам, как вы, а солидным ребятам, которые потеряли руки на производстве или в борьбе за Интересы Галактики, а не по пьяной лавочке. Чтобы люди проникались к ним искренним сочувствием. А вы, коски, вряд ли вызовете положительные эмоции у публики.
– На себя посмотри, – обиделся Эдик. – К тому же нас ведь не будут представлять, как косков.
– Ваша масть, как вы выражаетесь, за версту видна.
– Любому видно, что мы – классные ребята. Во всяком случае, я. А Змея и идиота Дылду специально ко мне приставили, чтобы подчеркнуть мои достоинства.
– Почему именно ты? Тебя тащат через половину Галактики, ставят протез, не дают опомниться и гонят на игры. Нет, что-то здесь не так!
– Кондратьев меня порекомендовал, – промямлил Цитрус, осознавая, что действительно кое-что упустил, – а мы с ним вроде как друзья. Вот он и дает мне шанс заработать деньги и авторитет.
– Разве если друзья, – Мучо хрипло засмеялся, – тогда, конечно. Дружба – это святое.
Эдик поглядел наверх, туда, где под щитами внутренней обшивки, по его мнению, располагались системы слежения. Интересно, Кондратьев слушал весь этот разговор или отлучился на время, поручив наблюдать за ними своему помощнику?! В любом случае, всё, что передается с камер и микрофонов, конечно же, пишется и потом поступает наверх. То, что их пасут днем и ночью, тоже выглядит как-то очень подозрительно. Как будто без этого нельзя было обойтись.
Мягкий гул возвестил о том, что включились гравикомпенсаторы. Катер стал быстро снижаться. На ВАЗе во время посадки на Эдика обычно накатывала дурнота, здесь же изменение силы тяжести оказалось почти незаметным.
– В общем, дело странное, – продолжал Чавос, – я бы на твоем месте крепко подумал, прежде чем соглашаться на такое задание. Я-то что, у меня выбора другого не было. Иначе мусоны меня пошинковали бы в мелкий винегрет. Но вот ты… Не пойму, почему ты на это пошел.
– Из-за денег. Да и в бегах я. А они документы выправят, все дела. Я человеком хочу стать.
– Дурак, – откликнулся Мучо, – мусоны деньги считать умеют. И доверять им – всё равно, что доверить кошелек профессиональному карманнику. Цели их туманны, а поступки непредсказуемы. Мне ли это не знать. Да. Попал ты, друже. И кореша твои вместе с тобой. В том числе и я.
– Нас прослушивают, – напомнил Эдик.
– Да пусть слушают, – откликнулся Чавос. – Тот, кому терять нечего, имеет замечательную привилегию – говорить всё, что вздумается. И плевать с высокой колокольни на всех, кто будет им недоволен.
Корабль скользнул над серебристо-голубой водной гладью, едва не врезался в высоченную дамбу, отгораживающую океан от плоского поля космодрома, и пошел в ста метрах над землей.
– Мама моя, старая чернокожая женщина. Да тут яблоку негде упасть, – заметил Мучо.
Космические челноки, круизные яхты, пассажирские лайнеры, грузовики и транспортники стояли вплотную друг к другу, не давая возможности приземлиться.
– Не мешало бы связаться с диспетчером, – заметил Эдик. – Вдруг наше место занял какой-нибудь ушлый пройдоха, плюющий с высокой колокольни на парковочные правила? Вмажемся в него, корабль помнем. Да и разборки с полицией космопорта нам ни к чему.
– Всё в порядке, Эдик, – раздался из динамика голос Кондратьева. – Всё организовано как надо. Вас ждет привилегированное место парковки. И встреча с оркестром.
– Да ну? – не поверил Цитрус. – Прямо с оркестром? Настоящим?
– Конечно, настоящим. Мусоны заботятся о своих людях.
Пролетев километров тридцать над заполненным до отказа космодромом, таргарийский катер завис над относительно свободной площадкой. Здесь толпилось множество людей, а кораблей было куда меньше.
– Садимся, – сказал Цитрус.
– Не нравится мне эта толпа, отвык в космосе, – поделился Мучо. – На меня ведь, наверное, ориентировки разосланы по всем планетам. Мучо Чавос, гроза мирных кораблей Галактики, безжалостный пират.
– Не дрейфь! Столько народу в Галактике – думаешь, о тебе хоть кто-то вспомнит? К тому же ты опять мусон. Они тебя отмажут, в случае чего, – проговорил Эдик и добавил: – Наверное.
Корабль вздрогнул, заскрежетали по бетону посадочной площадки стальные опоры – и установилась гулкая тишина.
– На выход, – подбодрил подопечных Кондратьев. – Не беспокойтесь. Документы ваши в порядке. Вас уже встречают.
Андроиды поднялись с кресел.
– Куда, болваны железные? – возмутился Цитрус. – Встречают нас, а не вас. Если понадобитесь, я вас позову.
– Эй, парни, вы в самом деле не правы, – заметил Чавос.
Услышав знакомое командное словосочетание, андроиды дружно грянули:
– Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин!
Цитрус заскрежетал зубами.
– Нет, вы на самом деле не рубите фишку! Стоит только этому полудурку сказать: эй, парни…
– Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин!
– Молчать!!! Всем оставаться на местах. Мы с парнями спускаемся вниз. А вы – не парни! Вы простые железяки! Ясно? Железяки!
– Эй, парни, не обижайтесь, – вступился за андроидов негр.
– Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин! – снова прокричали андроиды, вызвав у Цитруса приступ такой ярости, что он побагровел и сжал механическую руку в кулак.
Не появись в этот самый момент в коридоре Дылда, чернокожему программисту пришлось бы туго.
– Прилетели, да? Выходим, да? Там нас вроде дожидаются. Хватит уже орать «Славься, славься, Мучо Чавос!..».
Эдик злобно фыркнул:
– Видно, что по развитию ты не очень-то их превзошел! Ладно, на выход! Открыть внешний люк!
На бетоне в ожидании прибывших столпилась довольно живописная группа. Были здесь и люди, и рангуны, и даже один таргариец. Впереди стояли две рептилии, державшие длинный транспарант из флюоресцирующего полиэтилена, на котором по-русски было написано:
«Приветствуем участников Больших Межгалактических Игр!»
– Мы тоже очень рады, – проворчал Цитрус. От бесконечных воплей андроидов настроение у него окончательно испортилось.
– Какие девочки! – восхищенно протянул Змей. – И добавил несколько слов на своем шипящем языке.
– Где? Где? – заинтересованно начал шарить взглядом по толпе Цитрус. До сих пор он не замечал чтобы рептилия интересовался женщинами. И вот на тебе! А главное, сам Эдик ни одной девочки не видел. Ни юной мусонки, ни зрелой матроны – как назло, одни мужики.
– Да вот же, держат лоззунг! – ответил Змей. – Какие пупырыш-шки! Какой ц-свет!
Эдик пригляделся к рептилиям, держащим транспарант. Они мало чем отличались от Змея. Разве что чешуйки у них поменьше и позеленее. Ну и выражения морд менее свирепые. А так, Эдик ни за что не догадался бы, что это самки.
– Можешь попытаться их склеить, – предложил он.
– С-склеить? – удивился Змей. – З-зачем?
– Не хочешь – не клей, – раздраженно ответил Цитрус. – Мне и Дылды с его резиновой куклой хватает. Еще и три ящерицы в компании – это уже чересчур!
Таргариец с огненно-рыжей шерстью выступил вперед.
– Рады, очень рады приветствовать вашу команду на Больших Межгалактических Играх! – объявил он. – Три бойца, один запасной. Просто замечательно! И все такие разные…
– Это точно, – подтвердил Эдик. – Мы все друг на дружку не похожи. Я – светоч интеллектуальной мысли, владелец бубличной фабрики. А эта троица – безмозглые тупицы, неспособные самостоятельно соображать. Что, уважаемый, места в гостинице есть? И сам ты кто – распорядитель?
– Я младший помощник третьего запасного арбитра, – с достоинством ответил таргариец. – Вам, господа, забронирован номер в гостинице «Голубая креветка».
– Мерзкое название, – скривился Мучо.
Остальные промолчали. Таргариец тоже не выразил своего мнения по поводу этого замечания.
– Эй, парни, а вы, что думаете? – продолжал развивать тему чернокожий. – Подходит нам эта гостиница?
– Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин! – раздались приглушенные переборками бодрые голоса андроидов. Механические люди обладали отменным слухом.
– Плевать на название, – сказал Цитрус, – главное, чтобы условия были комфортные.
– И пиво разносили, – поддержал Змей. – Я готов жить где угодно, если дадут горло промочить.
– Ты теперь спортсмен, – подначил рептилию Мучо Чавос, – а спортсменам пить не полагается.
– Что же им полагается? – опешил Змей.
– Строгая диета и спортивные упражнения.
– Мы не простые спортсмены, – вмешался Цитрус.
– Точно, – Змей усмехнулся, – у нас будет особая диета. Пиво с голубыми креветками на завтрак, обед и ужин. Эй, девочки, – заорал он, – вы любите голубых креветок?!
– Перестань орать! – одернул его Цитрус. – По ним отлично заметно, что голубых они вообще не любят.
– Ш-што?! – выдавил Змей. – Кто тут голубой?!
– Господа игроки, – вмешался таргариец, почувствовав, что еще немного и гости передерутся, – разрешите проводить вас до катера, который доставит вас в гостиницу.
– Разрешаю, – откликнулся Эдик и первым направился следом за спешащим к стоянке провожатым. За ними двинулись остальные.
Змей делал недвусмысленные знаки рептилиям-девицам, приглашая их присоединиться к нему. Дылда шел с заветным чемоданчиком под мышкой – со своей резиновой подружкой он решил больше не расставаться. Мучо Чавос напоследок проорал «Эй, парни!», с удовольствием послушал, как его славят андроиды, и только тогда побежал догонять других членов команды.
Глава 6
БОЛЬШИЕ МЕЖГАЛАКТИЧЕСКИЕ ИГРЫ
Как только игроки оказались в номере и дверь за ними закрылась, включился большой голографический проектор. В углу комнаты появился доктор Кондратьев. По его лицу блуждала мерзкая улыбочка.
– Итак, вы прибыли, – констатировал Матвей Игнатьевич. – Хочу сразу же обрадовать вас, друзья мои, я снова могу вас видеть. И слышать. Более того – теперь вы можете видеть меня. Правда, хорошая новость? Хе-хе-хе.
– Новость так с-себе, – проворчал Змей.
– Будь повежливее! – заметил Кондратьев.
– Иначе ш-што?
– Иначе я придумаю что-нибудь такое, что ты будешь радоваться моему появлению.
– Неплохая идея. Придумай, а? Может, у тебя на языке будет прищепка? Или термометр – не буду уточнять, где?
– Поговори еще у меня! – рявкнул рассерженный донельзя Матвей Игнатьевич. – И вообще, всем настроиться на конструктивный лад. А то, ишь, расслабились. – Он погрозил игрокам пальцем. – Я вас насквозь вижу.
– Может, он просто блефует? – предположил Мучо Чавос. – Не видит нас вовсе. На понт берет. Вот что, например, я сейчас делаю?!
– Стоишь посреди номера и скалишь свою гнусную черную морду. А теперь перестал скалиться, крутишь башкой в поисках камеры. И куда бы ты ни пошел – даже в сортир – я буду за тобой наблюдать!
– Серьезно, что ли? – обалдел Чавос. – Зачем оно тебе надо, в сортире-то, вот в чем вопрос? Неужели интересно?
– Не просто неинтересно, а даже отвратительно. Но я должен быть уверен, что ты не замыслил чего-нибудь плохого.
– Сидя на унитазе?
– Где же еще людям, по-твоему, приходят в голову самые удивительные мысли? Где сделаны самые великие открытия?
– Пусть так. Пускай я сделаю на унитазе великое открытие. Но я же вслух свои мысли высказывать не буду!
– Я по выражению глаз всё пойму, дружок! – Кондратьев посуровел: – И вообще, помните – вы под постоянным наблюдением. При нынешнем уровне развития нанотехнологий камеру можно спрятать даже в поры кожи.
– Не говоря уже о протезе, – продолжил Чавос.
– Но-но, – Эдик погрозил ему механическим кулаком. – Руку не трожь!
– Руку трогать не надо, – подтвердил Кондратьев, – рука – это то, что приведет вас к победе на Больших Межгалактических Играх, позволит вам в прямом смысле войти в историю. Вы станете великими героями после этой победы.
Змей фыркнул:
– Кончай пафос-с разводить. По с-сущ-щес-ству давай.
Тем временем Дылда, не обращая внимания на разговор с Кондратьевым, положил чемодан на одну из кроватей, отомкнул замки и извлек резиновую подружку, напоминавшую сейчас коврик причудливой формы. Погладив ее по сдутому бедру, здоровяк включил электронасос. И кукла стала быстро обретать формы. Запахло духами. Дылда при этом стоял рядом и, тяжело дыша, наблюдал, как наливается полнотой резиновая грудь, делаются крутыми бедра.
– Жбанюк! – заорал Матвей Игнатьевич, заставив великана вздрогнуть. Он обернулся с испуганным видом – от доктора не приходилось ждать ничего хорошего. – Я для кого инструктаж провожу? Обрати на меня хоть немного своего драгоценного внимания. Потом будешь развлекаться с этой проституткой.
– Она не проститутка! – выкрикнул Дылда обиженно.
– Ну, конечно, честная девушка, – Кондратьев скривился. – Совсем забыл. Итак, на чем я там остановился?..
– Вы говорили, что можете за нами следить и здесь, и везде, даже в туалете, – заметил Цитрус. – Как раз хотели, наверное, сказать, что это будет доставлять вам наибольшее удовольствие.
– Спасибо, не приписывай мне свои пороки. Всё для дела, всё для победы. Так вот, парни…
– Эй, парни, – грустно проговорил Мучо Чавос, после чего Эдик схватил его за горло правой рукой и стал трясти. Задушить – не задушил, но на сердце сразу полегчало.
Когда страсти немного поутихли, Матвей Игнатьевич продолжил речь:
– Друзья мои, – сказал он, – вас, наверное, удивляет выбор гостиницы?
– Да нет, интерьер нормалек, – ответил Мучо Чавос, – но вот название… «Голубая креветка». Это же черт знает, что такое…
– Название в точности соответствует духу данного пансионата, – поведал Кондратьев с улыбкой, – дышите глубже, мне пришлось поселить вас в гостиницу для мужчин нетрадиционной ориентации, но исключительно в целях сохранения конспирации.
– Что?! – вскричал Эдик. – Так это гостиница для гомиков?! То-то мне постояльцы какими-то чудными показались!
– Чудными? – уточнил Чавос.
– Итак, вы прибыли, – констатировал Матвей Игнатьевич. – Хочу сразу же обрадовать вас, друзья мои, я снова могу вас видеть. И слышать. Более того – теперь вы можете видеть меня. Правда, хорошая новость? Хе-хе-хе.
– Новость так с-себе, – проворчал Змей.
– Будь повежливее! – заметил Кондратьев.
– Иначе ш-што?
– Иначе я придумаю что-нибудь такое, что ты будешь радоваться моему появлению.
– Неплохая идея. Придумай, а? Может, у тебя на языке будет прищепка? Или термометр – не буду уточнять, где?
– Поговори еще у меня! – рявкнул рассерженный донельзя Матвей Игнатьевич. – И вообще, всем настроиться на конструктивный лад. А то, ишь, расслабились. – Он погрозил игрокам пальцем. – Я вас насквозь вижу.
– Может, он просто блефует? – предположил Мучо Чавос. – Не видит нас вовсе. На понт берет. Вот что, например, я сейчас делаю?!
– Стоишь посреди номера и скалишь свою гнусную черную морду. А теперь перестал скалиться, крутишь башкой в поисках камеры. И куда бы ты ни пошел – даже в сортир – я буду за тобой наблюдать!
– Серьезно, что ли? – обалдел Чавос. – Зачем оно тебе надо, в сортире-то, вот в чем вопрос? Неужели интересно?
– Не просто неинтересно, а даже отвратительно. Но я должен быть уверен, что ты не замыслил чего-нибудь плохого.
– Сидя на унитазе?
– Где же еще людям, по-твоему, приходят в голову самые удивительные мысли? Где сделаны самые великие открытия?
– Пусть так. Пускай я сделаю на унитазе великое открытие. Но я же вслух свои мысли высказывать не буду!
– Я по выражению глаз всё пойму, дружок! – Кондратьев посуровел: – И вообще, помните – вы под постоянным наблюдением. При нынешнем уровне развития нанотехнологий камеру можно спрятать даже в поры кожи.
– Не говоря уже о протезе, – продолжил Чавос.
– Но-но, – Эдик погрозил ему механическим кулаком. – Руку не трожь!
– Руку трогать не надо, – подтвердил Кондратьев, – рука – это то, что приведет вас к победе на Больших Межгалактических Играх, позволит вам в прямом смысле войти в историю. Вы станете великими героями после этой победы.
Змей фыркнул:
– Кончай пафос-с разводить. По с-сущ-щес-ству давай.
Тем временем Дылда, не обращая внимания на разговор с Кондратьевым, положил чемодан на одну из кроватей, отомкнул замки и извлек резиновую подружку, напоминавшую сейчас коврик причудливой формы. Погладив ее по сдутому бедру, здоровяк включил электронасос. И кукла стала быстро обретать формы. Запахло духами. Дылда при этом стоял рядом и, тяжело дыша, наблюдал, как наливается полнотой резиновая грудь, делаются крутыми бедра.
– Жбанюк! – заорал Матвей Игнатьевич, заставив великана вздрогнуть. Он обернулся с испуганным видом – от доктора не приходилось ждать ничего хорошего. – Я для кого инструктаж провожу? Обрати на меня хоть немного своего драгоценного внимания. Потом будешь развлекаться с этой проституткой.
– Она не проститутка! – выкрикнул Дылда обиженно.
– Ну, конечно, честная девушка, – Кондратьев скривился. – Совсем забыл. Итак, на чем я там остановился?..
– Вы говорили, что можете за нами следить и здесь, и везде, даже в туалете, – заметил Цитрус. – Как раз хотели, наверное, сказать, что это будет доставлять вам наибольшее удовольствие.
– Спасибо, не приписывай мне свои пороки. Всё для дела, всё для победы. Так вот, парни…
– Эй, парни, – грустно проговорил Мучо Чавос, после чего Эдик схватил его за горло правой рукой и стал трясти. Задушить – не задушил, но на сердце сразу полегчало.
Когда страсти немного поутихли, Матвей Игнатьевич продолжил речь:
– Друзья мои, – сказал он, – вас, наверное, удивляет выбор гостиницы?
– Да нет, интерьер нормалек, – ответил Мучо Чавос, – но вот название… «Голубая креветка». Это же черт знает, что такое…
– Название в точности соответствует духу данного пансионата, – поведал Кондратьев с улыбкой, – дышите глубже, мне пришлось поселить вас в гостиницу для мужчин нетрадиционной ориентации, но исключительно в целях сохранения конспирации.
– Что?! – вскричал Эдик. – Так это гостиница для гомиков?! То-то мне постояльцы какими-то чудными показались!
– Чудными? – уточнил Чавос.