Егоров Андрей Игоревич. Бунт при Бетельгейзе

   Новые конвоиры грубо схватили его и потащили в камеру.
   – Надеюсь, мне дадут лучшие апартаменты? – попытался выяснить Цитрус. Но его не удостоили ответом. Эти охранники оказались еще неразговорчивее прежних. Невыразительными лицами они смахивали на синтетических кукол. Да и в коридорах им встречались всё больше разные унылые личности. Только один усатый охранник выглядел более-менее живым. Но его физиономия не понравилась Эдварду еще больше.
   Стальная дверь захлопнулась, и Цитрус оказался в крохотной, два на два метра, комнатушке с двухъярусными нарами. Сверху лежала огромная куча тряпья, нижняя лежанка оставалась свободной.
   «Надо же, привели в складской номер, – поразился Эдвард. – Неужели станция под завязку набита косками, и меня нужно было обязательно сунуть в каптерку? Не везет, как всегда. И не поговоришь ни с кем. А неплохо было бы узнать, что за дела творятся в колонии на Бетельгейзе, да и вообще, расспросить о тамошних нравах. Ладно, надо поспать. Судья совсем меня утомил…»
   Цитрус ловко подхватил крючком протеза одеяло из кучи тряпья на верхней лежанке нар, намереваясь здоровой рукой расправить его внизу. Послышался обиженный рык:
   – Беспредельничать не надо! Оставь одеяло!
   Эдик замер. Сверху на него смотрели огромные синие глаза с длинными пушистыми ресницами. Пожалуй, это была единственная нежная и трогательная деталь во внешности незнакомца, который, как оказалось, спал под одеялом наверху. Черты лица у него были грубые, а сам незнакомец был просто огромен: не меньше двух метров ростом, с мощными мускулами, волосатыми конечностями…
   – А? – только и сказал Цитрус. Одеяло он из рук не выпустил.
   – Дылда, – грозно проговорил незнакомец, сделав ударение на последнем слоге. Звучало это грозно.
   – Не надо дылду, – пробормотал Эдик, со страху решив, что это какая-то страшная пытка. – Я верну одеяло!
   – Как – не надо? Нас уже посадили вместе. Так что придется терпеть.
   – И спасения нет? – загрустил Цитрус, представляя, как великан сейчас достанет из-под матраса заточку или эту самую дылду и начнет строгать его в мелкий винегрет. Не иначе, этот тип из ивановских косков. По габаритам им подходит. И такой же беспредельщик. Наверное, получил задание от своего босса, который до сих пор лежит в больнице после взрыва димлетидовой бомбы.
   Эдику представился забинтованный с головы до ног Иванов. Как он приподнимает белую голову, тянет к здоровяку негнущуюся руку и шепчет сипло, заикаясь: «Достань его. Ты меня слышишь?! Непременно достань! Или я тебе кишки выну».
   – Отсидим, выйдем, – вздохнул великан. – Я уже три раза выходил. Да. Так вот мне везло.
   – О, так ты коск со стажем? – осторожно поинтересовался Эдвард.
   – Не знаю. Наверное: А что такое этот самый стаж? – подозрительно поинтересовался коск. – Я так полагаю, ты не хотел меня обидеть? Стаж – это то, о чем я думаю? Тогда да, стаж у меня ого-го какой…
   – Верю. Верю, – согласился Цитрус.
   – То-то, – довольно кивнул великан. – А, может, мне его показать?
   – Что?
   – Стаж. Чтобы не сомневался.
   – Лучше не надо, – сказал Цитрус. По выражению лица нового знакомого он понял, что рубить его на винегрет прямо сейчас никто не собирается. Наверное этот закоренелый коск просто пошутил.
   – Давай знакомиться! – предложил Цитрус.
   – Дылда, – снова повторил великан. Эдвард занервничал.
   – Нет, ну что ты! Не хочешь, не надо… Зачем сразу угрожать? Япрекрасно понимаю с первого раза. Подозреваю, что мое имя тебе неинтересно. Но всё же скажу: я Цитрус. Эдвард Цитрус. Мой дедушка владел бубличной фабрикой на Амальгаме-12 и был очень уважаемым человеком. Ты любишь бублики?
   – Я винегрет люблю!
   Эдварда стала трясти мелкая дрожь.
   – Но только из меня не надо делать винегрет! Хорошо?!
   – Хорошо, – кивнул великан. – Как же из тебя винегрет сделаешь? Его ж из овощей делают!
   – А что ты заладил: дылда, дылда. Это что такое?
   – Как что?! Я это.
   – Так это погоняло у тебя такое? – выдохнул Цитрус. – Уф, ну и напугал ты меня, дружище! Сначала я решил, что тебя тут вообще нет! А потом заладил: дылда, дылда… Я думал, ты намекаешь на что-то. Так как насчет бубликов?
   – Я их никогда не пробовал.
   – Если мы посидим с тобой подольше, непременно попробуем! Дедушка мне пришлет! Точнее, не дедушка, конечно, а его управляющий, Бульбенбарбехер. Трудная фамилия, правда?
   Дылда разглядывал нового соседа во все глаза.
   – Что-то не так? – осведомился Эдвард.
   – Да… Ты выглядишь странно. Не могу понять, почему, – ответил Дылда.
   – Может, меня постригли слишком коротко? – забеспокоился Эдик, щупая лысую голову.
   – Нет, к бритым я привык…
   – Что же тогда тебя смущает?
   Дылда задумался, оглядел Цитруса еще раз и, наконец, изрек:
   – Понял! У тебя руки нет.
   – Да? – удивленным тоном осведомился Цитрус. – Надо же, а я как-то и не замечал. Точно?
   – Точно! А ты что, не знал?
   Эдик взглянул на Дылду внимательнее. Понял, что тот не шутит. Пришел к выводу, что парень страдает легкой формой дебилизма и что его можно будет, пожалуй, использовать в своих целях.
   – Наверное, легавые оторвали, когда тащили в камеру, – вздохнул Эдик. – Мелочи, не обращай внимания! По сравнению со всем, что со мной случилось, это сущая ерунда!
   – Да? А что с тобой случилось?
   – Длинная история, – начал Эдик, садясь на своего любимого конька, – всё началось с того, что мой дедушка, а мой дедушка – богатейший бубличный магнат в Галактике – приказал долго жить. То есть скопытился мой дедуля. А я, его любимый внук, сразу же почувствовал себя сиротой. Ты, наверное, знаешь, как это бывает?
   Дылда с самым скорбным видом закивал.
   – Немного скрасило мое горе оставленное дедулей наследство, – продолжил Цитрус, – без малого сорок миллионов рублей, бубличная фабрика и пара-тройка обширнейших складов, набитых бубликами, имение, конечно, кое-какая домашняя утварь, но это уже несущественно. Я как раз собирался вступить в права на наследство, когда злые люди прознали о том, что вот есть, дескать, такой светлый юноша, у которого не так давно страшное семейное несчастье случилось. И задумали они у этого юноши, у меня то есть, отнять это самое несчастье… то есть, тьфу ты, счастье… то есть денежки мои решили прикарманить. Понял?
   – Ну, дела! – выдавил Дылда, он даже рот открыл, так его заинтересовала история.
   – С этого, собственно, и начались мои злоключения, – вздохнул Цитрус и поведал столь душещипательную историю о том, как бандиты пытались прикарманить его наследство, что даже сам прослезился. Стирая обильные слезы, так и льющиеся из глаз, он всё говорил и говорил, рассказывал о том, как самоотверженная девушка Марина (между прочим, в любовных играх она очень хороша, видел бы, какие штуки творит с обычным электроразрядником), рискуя жизнью, передала ему мощную взрывчатку, чтобы он мог прикончить врагов и вернуться к ней.
   – Но не сложилось! – выкрикнул Эдик. – Всему виной продажные копы…
   Далее он еще около часа рассказывал о завязавшейся между ним и полицией перестрелке, в которой он ранил пятнадцать человек, а шестерых застрелил насмерть. Копам якобы даже пришлось вызывать специально обученного снайпера из отдела оперативного реагирования. Только он смог бы побороться с Эдвардом в меткости стрельбы.
   – Несмотря на то, что это был высококлассный специалист, по очкам я его делал на раз, – сообщил Цитрус, – ты не думай, я отнюдь не хвастаюсь. Это действительно так. Вообще, лучшего стрелка, чем я, не сыскать во всей Галактике… Да… – Он задумался.
   – И что было дальше? – поторопил его Дылда.
   – Дальше? – встрепенулся Эдвард. – А дальше взяли меня. Повязали. И всё.
   – Всё?
   – Ну да, всё… Срок впаяли. Сижу вот теперь, с тобой. – Повисла пауза.
   – Да-а-а! – выдавил великан. – Вот как бывает. Выходит, ты ни в чем не виноват?
   – Конечно, не виноват, – с жаром подтвердил Цитрус. – Легавые меня сюда ни за что ни про что упрятали. Но они еще поплатятся за это!.. Это точно. Эдик Цитрус еще никому не позволял творить над собой несправедливость. Будь моя воля, я бы… Это еще что? – Он замолчал и настороженно прислушался к странному звуку.
   – Что? – переспросил Дылда.
   – Ты ничего не слышишь?
   – Нет вроде бы.
   – Какое-то поскребывание.
   – Может, мышь, – Дылда пожал огромными плечами.
   – Откуда здесь мыши?
   – Мыши везде есть. Ятак думаю. А если не мыши, то крысы. У нас в интернате их было множество.
   – Нет, нет… Когда мыши грызут провода коммуникаций, это звучит совсем по-другому. Тут что-то иное. Слышишь? – Цитрус поднялся и, прислушиваясь, пошел по камере. У дальней стены он остановился, припал к пузырьковой углеродистой панели ухом. – Здесь, – возвестил он, – кто-то или что-то скребется в нашу стену с этой стороны.
   – Да ну! – удивился великан, подбежал и уткнулся в переборку. Спустя пару мгновений лицо его расплылось в широкой улыбке. – Точно, мышь прямо за этой стеной! Грызет пластик. Вот ведь упорный зверек!
   – Какая еще мышь? – рассердился Эдвард. – Зачем ей грызть переборку?
   – Большая! Толстая мышь. Вот с такими зубищами, – Дылда обнажил верхнюю губу, демонстрируя желтые крупные резцы. – А одной ей, наверное, скучно. Вот она и решила пробраться сюда.
   – Если это мышь, то я желтый карлик.
   – Ты – желтый карлик? – поразился Дылда. – Ну да, ростом ты, конечно, не вышел, но кожа у тебя белая. То есть светлая. Или у тебя в родне были китайцы?
   – Сам ты китаец. Ой… – Цитрус отпрянул от стены. Материал переборки ощутимо прогнулся и даже треснул в нескольких местах.
   – Ничего себе мышь! – воскликнул Эдвард.
   – Большая мышь! – пробормотал Дылда. – Страшная. Ишь, силищи сколько!
   На пол посыпались крошки пластика, а в переборке образовалась небольшая дырка. Цитрус с Дылдой испуганно отступили – а ну как мышь окажется бешеной и бросится на них? Или начнет плеваться ядовитой слюной? Если уж она грызет пластиковые стены, от этой заразы можно любой пакости ждать. В образовавшуюся в переборке дыру заглянул чей-то черный глаз. Пошарил взглядом по камере и исчез. Затем объявился рот и жадно зашептал:
   – Помогите мне, они держат меня взаперти. Тяжело… Душно! Я так хочу на свободу! Буквально мечтаю!
   – Это не мышь, – проявил поразительную догадливость Дылда.
   – Эй, парень, – забеспокоился Эдик, – мы все о свободе мечтаем. Здесь ты ее точно не найдешь. Поверь мне. Даже если бы тебе удалось прогрызть внешнюю обшивку – вряд ли из этого вышло бы что-то путное. Мы на космической станции. Так что не тратил бы ты свои скудные силы.
   – Не отказывайте мне в последнем, в помощи! – выкрикнул голос. – Я так в ней нуждаюсь! Я сейчас, я уже скоро…
   Снова послышался такой звук, словно невидимая мышь собирается прогрызть стену.
   – Чего это он? – поразился Дылда.
   – Кто ж его знает. Рехнулся, наверное. Чувствую, подведет он нас под дисциплинарное взыскание, – возмутился Цитрус. – Испортит нам стену, а легавые скажут, будто мы собирались смыться. Еще и срок накинут – всем гамузом. Разбираться-то не будут, кто прав, кто виноват. Не в их это правилах – разбираться… Эй, ты! Кончай ерундой заниматься! Нечего портить нашу камеру.
   – Во-во. Не надо портить нашу камеру! – поддакнул Дылда. – Отвали, мышь!
   – Сейчас, я уже сейчас, я скоро, – шептал голос за стеной. Поскребывание то становилось громче, то затихало.
   – Вот урод! – возмутился Эдик. – Слушай, придурок! Ты думаешь, на свободу лезешь? Да здесь сидят такие же коски, как ты. Это вообще космическая тюрьма! Ты соображаешь хоть что-нибудь?
   Но узник, «лезущий на свободу», ничего не хотел слышать, продолжая разрушать прочный пластик неведомым орудием. Только приговаривал время от времени, что вот, дескать, сейчас, сейчас, он уже скоро, осталось совсем чуть-чуть. Слушая его бесконечные нашептывания, Эдик пришел к грустному выводу, что скоро им предстоит оказаться в одном помещении с буйнопомешанным. Тот между тем очень торопился. Через проделанное им отверстие в стене слышно было, как он сопит от усердия. Время от времени поскребывание стихало, в дыре появлялся черный глаз, который пристально смотрел на Эдварда. «Ты», – восклицал хозяин глаза, и работа возобновлялась.
   Это громкое восклицание, да еще неподдельный интерес, который псих питал к его персоне, совсем не понравились Цитрусу. «Может, ткнуть ему в глаз указательным пальцем? – подумалось ему. – Впрочем, нет никакой гарантии, что это его остановит. Скорее напротив – распалит до невозможности, и он ввалится к нам еще быстрее. К тому же, если я ткну его в глаз, то настроен он будет ко мне сугубо отрицательно. Силы ему не занимать. Это видно. Энтузиазма – тоже. Ну как захочет стукнуть меня по голове? Нет, пожалуй, надо попытаться наладить с ним хорошие отношения, пока не поздно».
   – Эй, – заговорил Эдвард, – ты парень, что надо, как я погляжу. Вон как ловко стенку ломаешь…
   – Сейчас, я уже скоро, – медовым голоском возвестил сумасшедший и заскреб еще громче.
   Вскоре дыра расширилась настолько, что в нее уже можно было пролезть. Весь засыпанный крошками пластика, с белым перекошенным лицом субъект из соседней камеры ввинтился в дыру, упал на пол, но сразу вскочил на ноги, тупо разглядывая Эдварда и Дылду. Был он невысоким, черноволосым и крайне несимпатичным. Маленькие злобные глазки выдавали в нем человека недоброго, вызывая желание оказаться как можно дальше от их обладателя.
   Выражение лица узника из соседней камеры было пустоватое. К тому же он пробормотал под нос:
   – Ну вот, я на свободе…
   У Цитруса сложилось впечатление, что их гость совсем ничего не понимает – ни кто он, ни где находится. Но неожиданно лицо чернявого приобрело осмысленное выражение и он, вскричав: «Привет от Швеллера! Скоро ты с ним свидишься, паскуда!», ринулся к Эдику. В кулаке блеснула длинная заточка, которой он до этого ковырял пластик.
   Цитрус вскрикнул от неожиданности – столь внезапное превращение психопата в наемного убийцу кого хочешь выведет из равновесия – и попытался уклониться он нацеленного ему в левую половину груди острия. Не вышло. Холодный металл полоснул по ребрам, прошелся по телу, разрезая одежду, царапая кожу. Коск собирался довершить начатое, но не успел. В его голову врезался массивный кулак Дылды. После чего тело убийцы взвилось в воздух и впечаталось в стену. Послышался хруст, и чернявый распластался на полу, глядя в пустоту быстро стеклянеющим взглядом.
   Всё произошло столь стремительно, что Эдик не успел даже сообразить, что всё уже кончено. Так и застыл, выставив перед собой правую руку – защищался от удара.
   – Помер, – констатировал Дылда, присел над трупом и вынул из пальцев убитого заточку. Взвесил ее на ладони. – Хорошая штучка. Ручная работа, да.
   – Как ты его! Одним ударом! – восхитился Цитрус и засуетился – подбежал к металлической двери, прислушался – не идет ли охрана, заглянул в помещение, откуда появился наемный убийца – точно такая же камера, только поменьше – одноместная. Подсадить того типа случайно сюда не могли, слишком неправдоподобно выглядит такое предположение. Значит, кого-то из охранников купили дружки Швеллера. Может, даже нескольких.
   Эдик вспомнил лицо одного из них – холеная физиономия с тонкими, подкрученными усиками. Надменное выражение, казалось, навсегда приросло к ней. Следуя по коридору навстречу сопровождаемому охраной арестанту, этот тип чему-то улыбнулся, а когда прошел мимо, засвистел веселый мотив, словно несчастливая судьба новоиспеченного коска его порядком забавляла. Этот и есть продажный коп, решил Эдик. И понял, что добраться до астероида, куда его определили по приговору суда, будет непросто. По опыту знал, что если коски кого-то вознамерились шлепнуть, то шлепнут непременно. А его, похоже, заказали дружки убитого Швеллера.
   «Надо срочно обзавестись каким-нибудь оружием, – пронеслось в сознании Эдварда, – найти могущественных друзей, перекупить тюремную охрану. Только за какие шиши? Разве что у Дылды занять?»
   Недаром Эдик слыл одним из самых изобретательных малых, занимающихся заемом под проценты. Денег у него не было, на руках имелся свежий труп, но Цитрус уже сообразил, как ему можно извлечь выгоду даже из этой ситуации.
   – Слушай, Дылда, у тебя срок какой был?
   – Так восемь лет. Немало, – вздохнул детина. – Я даже статью выучил… Очень сложная статья… Повышение нужной защиты… Поднятие необходимой безопасности… Злоупотребление… Нет, злоупотребление это было у толстого коска, которого я чуть не удавил две недели назад. Храпел он громко и меня дебилом называл…
   – Ты не дебил, Дылда! Ты классный парень! Я сразу тебя очень полюбил. А теперь ты нас просто спас от этого сумасшедшего!
   – Повышение жизненной необходимости, – продолжал хмуро бормотать Дылда. Лоб его прорезали глубокие морщины – мыслительный процесс давался ему с трудом.
   – Наверное, превышение необходимой обороны? – предположил Эдик.
   – Ну да. Пришиб я двоих, которые у меня пьянящий колосок попросили. Будто я не знаю, что после этого бывает! У них еще и бейсбольные биты с собой были. Судья, правда, сказал, что они спортсмены-бейсболисты. Но мне не верится. Кто в эту дурацкую игру играть будет? То ли дело – футбол или там бокс… Так что биты им нужны были не для чего хорошего… Битой меня били не раз – не люблю я эти штуки…
   Цитрус с интересом посмотрел на разговорившегося сокамерника. Видно, воспоминание о давнем происшествии пробудило тонкие струнки его ленивой души. Но сейчас не было времени предаваться воспоминаниям, хотя трудно было не вспомнить Швеллера, который везде разгуливал с бейсбольной битой. Именно к нему, на тот свет, и хотел отправить Эдика убийца…
   – Сейчас у тебя рецидив превышения самообороны. Еще минимум восемь лет накинут, – вздохнул Цитрус. – Лучше бы ты кого-нибудь просто так убил.
   – Да ты что? – часто заморгал Дылда. – Шестнадцать лет? Да я ж никогда не выйду! А я так надеялся на условно-досрочное освобождение за хорошее поведение…
   – Постараемся выпутаться, – деловито кивнул Цитрус. – Знаешь что? Давай с тобой вместе держаться. Станем командой. Ты будешь олицетворять грубую физическую силу, а я стану мозгом нашего предприятия. То есть буду думать, как нам лучше проворачивать разные делишки. Внакладе не останешься, не сомневайся!
   Дылда расцвел широкой улыбкой.
   – Слушай, ты клевый парень! Давай, конечно… Только что делать с этим? Может, засунем обратно в его камеру?
   – Ага… И получится, что мы к нему влезли, убили его, а потом вернулись к себе. Дырку-то в стене не заделаешь.
   – Верно, – огорчился Дылда. – Как-то я об этом не подумал. Но тогда ведь это будет не самооборона?
   – Я о чем и толкую.
   – Значит, не рецидив? Может, меньше дадут? – Цитрус тяжело вздохнул.
   – Слушай, Дылда, я для тебя готов на всё. Знаешь, возьму я этого парня на себя. Сто тридцать два года… Подумаешь, десятью годами больше, десятью меньше… Это, по сути, такие мелочи!
   – Правда? – буквально залучился счастьем Дылда.
   – А то, – вздохнул Эдик. – Но ты помни, кому и чем обязан. А, вообще, у меня есть и другой план. Еще более хитроумный. Я тебе говорил, что я главный специалист по хитроумным планам во всём южном секторе Галактики и на Амальгаме-12?
   – Нет.
   – Так знай. Побудь пока с нашим несостоявшимся другом, а я обследую его камеру. Если услышишь что подозрительное – ломись следом.
   Цитрус забрал у Дылды заточку, с которой бросался на него наемник банды Швеллера, и проскользнул в дыру. Порез на груди заболел, когда он зацепился им о неровные края пластика, но в целом рана его почти не беспокоила. Похоже, заточка не была отравлена. Такая удача не могла не радовать.
   – Придурок! – процедил Цитрус. – На меня, да с неотравленной заточкой. Не на того напал.
   Вот только рубашка вконец испорчена. Дыра, да еще и кровь. Придется выбрасывать. А раздобыть новую рубашку в тюрьме раньше положенного срока – та еще проблема!
   В соседней камере никого не оказалось. Одноместные нары с синтетическим одеялом, пластиковая тумбочка… Эдвард открыл ее и присвистнул: на полке лежала зубная щетка, расческа, электромассажер и пачка денег. Не меньше двух тысяч рублей. Коск даже не потрудился их спрятать!
   «Парень был в авторитете, – подумал Эдвард. – Непростой, наверное, коск. Ловко Дылда его пришил! Только как бы чего не вышло теперь. За Швеллера меня могут грохнуть. А теперь еще и за этого чернявого. Ладно, прорвемся…»
   Деньги он сунул в карман брюк – глупо оставлять тюремщикам. Кто нашел, тот и хозяин! Надо бы обследовать матрас, подушку… Может, там шустрый коск припрятал еще больше?
   Но тут в коридоре послышались шаги. Цитрус замер. Если его догадки верны, всё пройдет «на ура». Если нет, могут возникнуть серьезные осложнения. Впрочем, стоит ли с его сроком чего-то бояться? Лишь бы не разлучили с Дылдой. Такого охранника только поискать.
   И дверь камеры осторожно стукнули.
   Точно! У коска-наемника и кого-то из охраны был договор. И сейчас продажный тюремщик пришел поинтересоваться, как прошла операция, пора ли посылать кого-то за трупом. Или за трупами… Наверное, Дылду хотели сделать «крайним». Или пришить для правдоподобности – чтобы никто не заподозрил, что охота шла именно на Эдика. А потом списать всё на разборки в одной камере.
   – Кто там? – постаравшись исказить голос, поинтересовался Цитрус.
   – Сто грамм, – хохотнули за дверью. – Всё готово? Или пока разминаешься?
   – Заходи, увидишь. Я хочу накинуть тебе кое-что сверху. Возникли проблемы…
   – Какие проблемы? – Голос стал обеспокоенным. – Это обойдется тебе в лишних пару тысяч…
   – Не ломай голову. Хозяева башляют, – проскрипел Цитрус.
   Лязгнул простой механический засов, дверь приоткрылась, и в камеру проскользнул тюремщик – тот самый, с подкрученными усиками. Увидеть Цитруса для него было большой неожиданностью.
   – Здравствуй, сволочь, – воскликнул Эдвард, хватая шею тюремщика крюком протеза. – Убить меня захотел?
   Охранник оказался неробкого десятка. Занятия по рукопашному бою он явно никогда не пропускал. Вывернулся, ухватил Эдика под локоть и за воротник и красиво швырнул через бедро. Цитрус хлопнулся об пол с глухим шлепком и выкрикнул:
   – Дылда, убивают!
   – Чего? – продажный коп поставил ногу на грудь Эдика и обернулся к стене.
   Под могучим ударом плеча пластик разлетелся с треском. В камеру ворвался Дылда. И ринулся на охранника. Тот шагнул в сторону и подставил здоровяку подножку. Вместо того чтобы упасть в одиночестве, Дылда успел сграбастать копа левой лапищей – и рухнул на пол вместе с ним. Цитрус шустро откатился в сторону.
   Вскочили на ноги дерущиеся одновременно. Охранник провел серию блестящих ударов по массивной груди коска и плотной широкой физиономии. Шлепки возвещали о соприкосновении костяшек с телом и лицом Дылды. Свалить парня, однако, не удалось. Ослепший от боли и ярости, великан взревел, как раненый медведь, и нанес охраннику сокрушительный удар в подбородок. Голова того мотнулась с сухим хрустом, колени подогнулись, и он упал на пластик лицом вниз.
   – И этот, кажется, готов, – констатировал Цитрус, держась за край раковины. – Будет знать, как натравливать на внуков знаменитых бубличников всякую каторжную сволочь!
   – Как же теперь быть? – пробормотал Дылда, в смущении разглядывая свои огромные лапищи, словно никак не мог поверить, что за такое короткое время пришил двоих. Он побледнел как полотно и обхватил курчавую голову руками.
   – Не повезло, – пожал плечами Цитрус.
   – Он мертв! Мертв! – стонал великан. – Нас посадят на пятьдесят лет. А до этого будут бить ногами до потери сознания! Грохнуть тюремщика! Это уже настоящий беспредел!
   – Ничего страшного, мой большой друг, эта неприятность поможет нам выпутаться из неприятностей. Ты его вовсе не убивал.
   – Как это?
   – А так. Его убил тот, чернявый. Это же очевидно.
   – Но я же…
   – Тебе самому будет лучше, если ты в это поверишь, – перебил Цитрус. – Но представим мы дело немного по-другому. Тащи сюда второй трупешник.
   – Зачем это?
   – Давай договоримся – ты будешь делать то, что я скажу, и неизменно оказываться в выигрыше. В частности, в качестве премии ты прямо сейчас получишь сто рублей.
   С этими словами Цитрус вынул из кармана сотню и вручил ее ошарашенному здоровяку. Жаться не стоит. Всегда найдутся тысячи способов получить сотню обратно, если понадобится.
   Дылда захлопал глазами.
   – Дорогой мой Эдик, да у меня отродясь таких денег не водилось! – прочувствованно воскликнул он.
   – Теперь ты будешь купаться в роскоши. И, кстати, никогда не говори мне «дорогой мой». Ты понял – никогда!
   Дылда поспешно закивал.
   – Так, пришел в себя от нечаянной радости? Пришел?! Прекрасно. Тащи теперь сюда этого, чернявого!
   – Ты и правда мой большой друг!
   – Я-то? Тут ты преувеличиваешь. Я, пожалуй, не очень большой… А вот ты действительно мой самый большой друг. Посмотри на себя – такой рубила! Тебя в цирке можно показывать. Пошевеливайся, в общем!
   Дылда протиснулся в дыру и очень скоро вернулся с телом. Подобострастно глядя в глаза Цитрусу, он поинтересовался:
   – Куда класть? На койку? Как будто он во сне умер?
   – Нет. На пол, – раздраженно бросил Эдвард. Он вложил заточку в мертвую руку коска. Затем расчехлил дубинку усатого и вложил ее в руку ему.