Страница:
– Да-а, – обрадовался Дылда. – Выходит, что нам заплатят?
– А как же, ведь вы будете участниками игры. Ну и организация вас не забудет, даст подъемные. Выделит средства на снаряжение. Ну что, по рукам?..
Змей с сожалением поглядел на термометр, положил его на стол.
– С-с моей биографией меня никогда не допус-стят.
– Можешь не волноваться. Твоей биографией я займусь лично. У тебя будет новое имя. И новая жизнь. Идет?
– Конеш-шно, идет, – обрадовалась рептилия, – я бы много дал, ш-штобы избавитьс-ся от такого пос-служного с-спис-ска, как мой.
– Мы постараемся всех вас обелить перед Законом. Внесем в официальный соревновательный список.
– В каком состязании мы будем участвовать? – поинтересовался Эдик. Он всё еще подозревал какой-то подвох.
– Вы будете играть в «Боях без правил».
– Так я и знал!
– Поверь мне, друг мой, – Кондратьев пригладил растрепавшуюся прическу, – с тем протезом, который будет у тебя, победить не составит никакого труда. Ты даже представить не можешь, какие возможности перед тобой откроются. Обычная человеческая рука ничего не стоит по сравнению с этим почти волшебным изобретением. После этого сезона игр живые люди станут заменять свои конечности на механические. Ведь преимущества налицо. Наступит новая эра. Эра киберлюдей. Суперчеловек уже завтра придет в этот мир, чтобы покорить его. И во главе бизнеса по замене живых частей организма искусственными будет стоять организация мусонов. Деньги польются рекой. Теперь тебе понятен наш замысел?!
– Ну да, – ответил Цитрус.
он судорожно соображал. План поразил его безумием. Неужели кто-то по доброй воле захочет заменить свою руку на механический аналог? Нужно быть просто маньяком, чтобы решиться на подобное. Другое дело безвыходная ситуация, такая, как у него, когда человек потерял руку и мечтает о высокотехнологической замене.
– Так что вы ответите? – спросил Кондратьев. – Признаться, я несколько озадачен тем, что вы не спешите согласиться с моим предложением. Эдвард, ты должен радоваться. Это великолепный подарок. Подумай.
– Хорошо, – решился Цитрус, – я согласен. Дылда, ты как?
– Я с тобой, – проговорил великан.
– С-сколько подъемных дадут? – поинтересовался Змей.
– По пять тысяч вам, и десять – вашему предводителю. Как личности незаурядной.
– Ладно. Я учас-ствую. Только наличные с-сразу.
– Сразу – не получится, – покачал головой Кондратьев. – Только в рассрочку. Потому что основные средства пойдут в оплату за протез и за операцию вашему боссу. Без него ваши шансы выиграть в игре призрачны. А на дохлую кобылу мусоны не ставят, если вы понимаете, о чем я.
– Так что это будет за протез? Не лучше ли клонированную руку? – осторожно спросил Эдик, прикидывая, как получить руку за счет мусонов и свалить куда-нибудь – хоть на ту же Амальгаму-12.
– Не лучше, – жестко ответил Кондратьев. – Чем ты вообще слушаешь, мой болтливый друг? С нашим протезом ты выиграешь игры, получишь кучу денег, пожертвуешь малую часть этой огромной суммы организации – и свободен, как птица в полете. Можешь хоть третью руку себе пришить. Но, думаю, ты не захочешь расставаться со своим дивным протезом, потому что он лучше настоящей руки.
– Что ж ты себе такой не заведешь? – нахмурился Эдик. – Оттяпал бы собственную руку и принял участие в играх. Или пришил бы протез куда-нибудь еще. Скажем, на задницу. Представляешь удивление соперника, когда во время боя у тебя из штанов вылезает третья рука и хватает его за горло?
– Хм, идея неплохая. Насчет третьей руки, – ответил Кондратьев. – Бои-то без правил… Но вой всё равно поднимется. А нам нужна чистая победа. Так что, ты готов к операции?
Цитрус отвел глаза. Взгляд его остановился на гравюре, украшающей стену: то ли человек, то ли робот, то ли какой-то кибернетический монстр, весь в шипах, с острым рогом на лбу прижимал к груди окровавленного человека. На заднем плане виднелось дерево, на колючки которого были насажены люди. Жутковатое зрелище. Только Кондратьеву могло прийти в голову украсить свой кабинет такими вот произведениями искусства…
– Операция-то зачем? – вздохнул Цитрус. – Что, эту руку нельзя присоединить просто так? Вместо моего протеза?
– Нет, конечно! – фыркнул Матвей Игнатьевич. – Твой протез соединяется с рукой в двадцати четырех местах – примитив. А новый будет иметь связь со ста двадцатью четырьмя точками твоего тела – посредством серебряных крючков и силиконовых волокон. Управляемость его повысится даже не в пять раз, как можно было бы предположить по количеству связей, а в двадцать пять, сто двадцать пять раз! Ведь дело в количестве комбинаций команд, в разнообразии вариантов точек приложения мышечных усилий! Впрочем, ты можешь отказаться от предложения и идти на все четыре стороны. В полицию я о вашем визите не сообщу.
– Да нет, я согласен, – вздохнул Эдик. – Когда операция?
– Сегодня. Или завтра. Протез готов давно.
– А кто будет делать операцию?
– Посмотрим. Мне надо посоветоваться с руководством. Всё будет происходить в строжайшей тайне. Нам светиться нельзя.
Эдик сидел в тесной каморке с мокрыми стенами и потолком в потеках. В самой середине помещения стояла кушетка с наваленным на нее грязным тряпьем. В углу, возле столика с инструментами, суетился низкорослый таргариец, подозрительно похожий лицом на студента-таксиста. Одна рука у него была кривой – неудачно выращенная клонированная конечность (Цитрусу приходилось видеть такие на астероиде), вторую заменял уродливый стальной протез – явно не образчик передовых технологий. Три пальца на механической кисти двигались со страшным скрипом и вряд ли могли выполнять сложную работу.
В каморке царил полумрак. Немного света падало из высокого зарешеченного оконца, а лампа выдавала едва ли половину кандел, необходимых для освещения такого помещения.
– А где Матвей Игнатьевич? – поинтересовался Цитрус.
– Кто?
– Доктор Кондратьев.
– Ах, этот коновал, – таргариец скривился, показав черные сгнившие зубы. – Он присоединится к нам в самом конце операции. Измерит вам температуру своим чудным ректальным термометром. Надеюсь, вы потеряете не слишком много крови и не успеете остыть градусов до тридцати.
– Что?! – Цитрусу показалось, что он ослышался.
– Остыть, говорю, не успеете…
– А кто будет делать операцию? – с дрожью в голосе спросил Эдик. Происходящее всё больше напоминало ночной кошмар.
– Я, – ответил лохмоухий коротышка.
– Ты?! – опешил Эдик. – То есть вы?!
На таргарийце даже белого халата не было. Джинсовая спецовка на голое тело. Грязные, угловатые руки меньше всего напоминали руки виртуоза-хирурга. Да и покашливал он подозрительно. Еще занесет какую-нибудь заразу.
– Что, я вам не нравлюсь? – насупился таргариец.
– Не то чтобы не нравитесь… Но где мы будем делать операцию?
– Не мы, а я. Прямо здесь. Вот на этой кушетке. – Цитрус вздрогнул.
– Здесь? Сейчас?
– Да, через пять минут приступим. Как только инструмент докипятится.
Таргариец бросил взгляд на громадную микроволновую печь последнего поколения, в которой потрескивал в блеске голубых молний металл – острые скальпели и стальные зажимы.
– А где же анестезиолог? – пробормотал Цитрус.
– Кто-кто?
– Человек, который будет давать мне наркоз. И следить, чтобы я не загнулся, пока вы ковыряетесь в моей руке.
Таргариец хмыкнул.
– Зачем он нам нужен? Обойдемся без наркоза. Выдержишь. Не настолько уж болезненная операция. Не руки и ноги тупой пилой отпиливать, прямо скажем. К тому же я владею техникой гипноза. Во всяком случае, так говорят. Орут, конечно, всё равно все изрядно. Но это потому, что не все гипнозу поддаются. Как там у вас с гипнозом, между прочим?
– С гипнозом?! – переспросил Цитрус. – Не знаю…
– Жаль. Если не поддаетесь, придется терпеть.
– Неужели нельзя вколоть мне что-нибудь, чтобы я отрубился и ничего не чувствовал? – чуть не плача, проговорил Эдик. Губы его дрожали. Впрочем, у него всё еще оставалась надежда, что таргариец шутит. – А как вас зовут, доктор?
– Нук Нук, – коротышка вновь обнажил в широкой ухмылке гнилые зубы. – Знаете, с солдатами всегда приятно иметь дело. Мужественные люди. Никаких тебе воплей. Никакой паники. Некоторые даже кричат посреди операции: «Отправьте меня в морг! Не хочу больше жить!» Но я не могу пойти им навстречу, хотя звучит это очень храбро.
Эдвард судорожно соображал, за кого его принимает Нук Нук. Кондратьев представил его солдатом? Или он сам, по какой-то причине возомнил, что пациент солдат, один из членов боевого отряда?! Кто его знает. Судя по внешнему виду, этот Нук Нук не в себе.
– Ложитесь на кушетку. Устраивайтесь поудобнее, – предложил таргариец. – Руку поместите вот сюда – в этот захват. Я вам, конечно, доверяю, вы мужественный солдат, но все мы сделаны из плоти и крови. Дрогнет рука, помутится сознание – и вся работа насмарку! Вторую руку тоже привяжем. И ноги тоже…
Скоро Цитрус не мог пошевелиться. Оказалось, что кушетка снабжена множеством манжетов, зажимов, ремней и прочих приспособлений, для того чтобы удерживать человека в нужном положении.
– Может, всё-таки наркоз? – безнадежно поинтересовался Эдик.
– Гипноз поможет, – заверил таргариец. – Значит, так, считаю до десяти. После пяти вы уже не будете чувствовать боли. Один, два, три… – «Доктор» засуетился, бегая с инструментами, продолжая считать. На счет «семь» он буквально «с мясом» вырвал старый протез. Было действительно не больно. Так, пощипывало местами.
После этого Нук Нук схватил серебристый скальпель и принялся беспорядочно наносить на руку Эдика насечки разной формы и глубины.
– А крепить? Как вы его будете крепить?
– Сам прирастет, – равнодушно бросил таргариец. – Нанотехнологии. Грелку приложим на три дня – и прирастет.
– А Кондратьев говорил, что должно быть сто двадцать четыре крючочка…
– Да что Кондратьев понимает в нанотехнологиях? Не больше, чем Торквадо Ивашкин в литературе. Вы читали Ивашкина?
Цитрус смутился. В своей жизни он прочел всего две книги – межгалактический уголовный кодекс и порнографический роман какого-то малоизвестного писателя с украинской фамилией. Роман ему не понравился. Автор явно разбирался в предмете слабее Цитруса. Опыта не хватало.
– Так вот, скажу я вам, Ивашкин пишет отлично, но теоретические познания его на нуле. Так же и Кондратьев – ему бы только ректальный термометр кому-нибудь поставить. Кстати, что-то он задерживается. Пора бы уже измерить вам температуру.
Словно по мановению волшебной палочки Матвей Игнатьевич возник на пороге.
– Нук! Что ты делаешь?! – с порога закричал он.
– Готовлю его к операции, – испуганно отозвался таргариец.
– А что у него с рукой?
– У него нет руки. Вы не заметили?
– Я заметил. Какого черта ты полез делать что-то без меня?
– Ну, вас пока дождешься…
– Ассистент должен знать свое место! – багровея, прокричал Кондратьев. – Особенно когда этот ассистент даже диплом ветеринарного училища не получил! Выгнали за систематические прогулы и тупость!
Цитрусу стало не по себе.
– Так это ассистент?
– Конечно! Он обладает сильными гипнотическими способностями, поэтому я и использую его вместо анестезиолога. Но Нук не слишком-то сообразителен…
Кондратьев осекся.
– Что случилось? – с замирающим сердцем спросил Эдик. Он знал, что Матвея Игнатьевича смутить чем-то крайне сложно.
– Ты оторвал ему не ту руку, болван! – во всю глотку заорал на таргарийца Кондратьев. – И что теперь делать?!
Только сейчас Эдвард понял, какую злую шутку сыграла с ним судьба. Здоровая правая рука отсутствовала, оторванная негодяем с гнилыми зубами! А протез левой отливал всё той же мерзкой трупной зеленью.
– Я всё исправлю! – выкрикнул Нук Нук. – Подумаешь, не та рука… Отсоединить протез – плевое дело!
Нагнувшись над Цитрусом, он рванул протез на себя. Кровь хлынула фонтаном, забрызгав таргарийца, Кондратьева, пол, стены и потолок.
Эдик заорал во весь голос. И потерял сознание.
Глава 5
– А как же, ведь вы будете участниками игры. Ну и организация вас не забудет, даст подъемные. Выделит средства на снаряжение. Ну что, по рукам?..
Змей с сожалением поглядел на термометр, положил его на стол.
– С-с моей биографией меня никогда не допус-стят.
– Можешь не волноваться. Твоей биографией я займусь лично. У тебя будет новое имя. И новая жизнь. Идет?
– Конеш-шно, идет, – обрадовалась рептилия, – я бы много дал, ш-штобы избавитьс-ся от такого пос-служного с-спис-ска, как мой.
– Мы постараемся всех вас обелить перед Законом. Внесем в официальный соревновательный список.
– В каком состязании мы будем участвовать? – поинтересовался Эдик. Он всё еще подозревал какой-то подвох.
– Вы будете играть в «Боях без правил».
– Так я и знал!
– Поверь мне, друг мой, – Кондратьев пригладил растрепавшуюся прическу, – с тем протезом, который будет у тебя, победить не составит никакого труда. Ты даже представить не можешь, какие возможности перед тобой откроются. Обычная человеческая рука ничего не стоит по сравнению с этим почти волшебным изобретением. После этого сезона игр живые люди станут заменять свои конечности на механические. Ведь преимущества налицо. Наступит новая эра. Эра киберлюдей. Суперчеловек уже завтра придет в этот мир, чтобы покорить его. И во главе бизнеса по замене живых частей организма искусственными будет стоять организация мусонов. Деньги польются рекой. Теперь тебе понятен наш замысел?!
– Ну да, – ответил Цитрус.
он судорожно соображал. План поразил его безумием. Неужели кто-то по доброй воле захочет заменить свою руку на механический аналог? Нужно быть просто маньяком, чтобы решиться на подобное. Другое дело безвыходная ситуация, такая, как у него, когда человек потерял руку и мечтает о высокотехнологической замене.
– Так что вы ответите? – спросил Кондратьев. – Признаться, я несколько озадачен тем, что вы не спешите согласиться с моим предложением. Эдвард, ты должен радоваться. Это великолепный подарок. Подумай.
– Хорошо, – решился Цитрус, – я согласен. Дылда, ты как?
– Я с тобой, – проговорил великан.
– С-сколько подъемных дадут? – поинтересовался Змей.
– По пять тысяч вам, и десять – вашему предводителю. Как личности незаурядной.
– Ладно. Я учас-ствую. Только наличные с-сразу.
– Сразу – не получится, – покачал головой Кондратьев. – Только в рассрочку. Потому что основные средства пойдут в оплату за протез и за операцию вашему боссу. Без него ваши шансы выиграть в игре призрачны. А на дохлую кобылу мусоны не ставят, если вы понимаете, о чем я.
– Так что это будет за протез? Не лучше ли клонированную руку? – осторожно спросил Эдик, прикидывая, как получить руку за счет мусонов и свалить куда-нибудь – хоть на ту же Амальгаму-12.
– Не лучше, – жестко ответил Кондратьев. – Чем ты вообще слушаешь, мой болтливый друг? С нашим протезом ты выиграешь игры, получишь кучу денег, пожертвуешь малую часть этой огромной суммы организации – и свободен, как птица в полете. Можешь хоть третью руку себе пришить. Но, думаю, ты не захочешь расставаться со своим дивным протезом, потому что он лучше настоящей руки.
– Что ж ты себе такой не заведешь? – нахмурился Эдик. – Оттяпал бы собственную руку и принял участие в играх. Или пришил бы протез куда-нибудь еще. Скажем, на задницу. Представляешь удивление соперника, когда во время боя у тебя из штанов вылезает третья рука и хватает его за горло?
– Хм, идея неплохая. Насчет третьей руки, – ответил Кондратьев. – Бои-то без правил… Но вой всё равно поднимется. А нам нужна чистая победа. Так что, ты готов к операции?
Цитрус отвел глаза. Взгляд его остановился на гравюре, украшающей стену: то ли человек, то ли робот, то ли какой-то кибернетический монстр, весь в шипах, с острым рогом на лбу прижимал к груди окровавленного человека. На заднем плане виднелось дерево, на колючки которого были насажены люди. Жутковатое зрелище. Только Кондратьеву могло прийти в голову украсить свой кабинет такими вот произведениями искусства…
– Операция-то зачем? – вздохнул Цитрус. – Что, эту руку нельзя присоединить просто так? Вместо моего протеза?
– Нет, конечно! – фыркнул Матвей Игнатьевич. – Твой протез соединяется с рукой в двадцати четырех местах – примитив. А новый будет иметь связь со ста двадцатью четырьмя точками твоего тела – посредством серебряных крючков и силиконовых волокон. Управляемость его повысится даже не в пять раз, как можно было бы предположить по количеству связей, а в двадцать пять, сто двадцать пять раз! Ведь дело в количестве комбинаций команд, в разнообразии вариантов точек приложения мышечных усилий! Впрочем, ты можешь отказаться от предложения и идти на все четыре стороны. В полицию я о вашем визите не сообщу.
– Да нет, я согласен, – вздохнул Эдик. – Когда операция?
– Сегодня. Или завтра. Протез готов давно.
– А кто будет делать операцию?
– Посмотрим. Мне надо посоветоваться с руководством. Всё будет происходить в строжайшей тайне. Нам светиться нельзя.
Эдик сидел в тесной каморке с мокрыми стенами и потолком в потеках. В самой середине помещения стояла кушетка с наваленным на нее грязным тряпьем. В углу, возле столика с инструментами, суетился низкорослый таргариец, подозрительно похожий лицом на студента-таксиста. Одна рука у него была кривой – неудачно выращенная клонированная конечность (Цитрусу приходилось видеть такие на астероиде), вторую заменял уродливый стальной протез – явно не образчик передовых технологий. Три пальца на механической кисти двигались со страшным скрипом и вряд ли могли выполнять сложную работу.
В каморке царил полумрак. Немного света падало из высокого зарешеченного оконца, а лампа выдавала едва ли половину кандел, необходимых для освещения такого помещения.
– А где Матвей Игнатьевич? – поинтересовался Цитрус.
– Кто?
– Доктор Кондратьев.
– Ах, этот коновал, – таргариец скривился, показав черные сгнившие зубы. – Он присоединится к нам в самом конце операции. Измерит вам температуру своим чудным ректальным термометром. Надеюсь, вы потеряете не слишком много крови и не успеете остыть градусов до тридцати.
– Что?! – Цитрусу показалось, что он ослышался.
– Остыть, говорю, не успеете…
– А кто будет делать операцию? – с дрожью в голосе спросил Эдик. Происходящее всё больше напоминало ночной кошмар.
– Я, – ответил лохмоухий коротышка.
– Ты?! – опешил Эдик. – То есть вы?!
На таргарийце даже белого халата не было. Джинсовая спецовка на голое тело. Грязные, угловатые руки меньше всего напоминали руки виртуоза-хирурга. Да и покашливал он подозрительно. Еще занесет какую-нибудь заразу.
– Что, я вам не нравлюсь? – насупился таргариец.
– Не то чтобы не нравитесь… Но где мы будем делать операцию?
– Не мы, а я. Прямо здесь. Вот на этой кушетке. – Цитрус вздрогнул.
– Здесь? Сейчас?
– Да, через пять минут приступим. Как только инструмент докипятится.
Таргариец бросил взгляд на громадную микроволновую печь последнего поколения, в которой потрескивал в блеске голубых молний металл – острые скальпели и стальные зажимы.
– А где же анестезиолог? – пробормотал Цитрус.
– Кто-кто?
– Человек, который будет давать мне наркоз. И следить, чтобы я не загнулся, пока вы ковыряетесь в моей руке.
Таргариец хмыкнул.
– Зачем он нам нужен? Обойдемся без наркоза. Выдержишь. Не настолько уж болезненная операция. Не руки и ноги тупой пилой отпиливать, прямо скажем. К тому же я владею техникой гипноза. Во всяком случае, так говорят. Орут, конечно, всё равно все изрядно. Но это потому, что не все гипнозу поддаются. Как там у вас с гипнозом, между прочим?
– С гипнозом?! – переспросил Цитрус. – Не знаю…
– Жаль. Если не поддаетесь, придется терпеть.
– Неужели нельзя вколоть мне что-нибудь, чтобы я отрубился и ничего не чувствовал? – чуть не плача, проговорил Эдик. Губы его дрожали. Впрочем, у него всё еще оставалась надежда, что таргариец шутит. – А как вас зовут, доктор?
– Нук Нук, – коротышка вновь обнажил в широкой ухмылке гнилые зубы. – Знаете, с солдатами всегда приятно иметь дело. Мужественные люди. Никаких тебе воплей. Никакой паники. Некоторые даже кричат посреди операции: «Отправьте меня в морг! Не хочу больше жить!» Но я не могу пойти им навстречу, хотя звучит это очень храбро.
Эдвард судорожно соображал, за кого его принимает Нук Нук. Кондратьев представил его солдатом? Или он сам, по какой-то причине возомнил, что пациент солдат, один из членов боевого отряда?! Кто его знает. Судя по внешнему виду, этот Нук Нук не в себе.
– Ложитесь на кушетку. Устраивайтесь поудобнее, – предложил таргариец. – Руку поместите вот сюда – в этот захват. Я вам, конечно, доверяю, вы мужественный солдат, но все мы сделаны из плоти и крови. Дрогнет рука, помутится сознание – и вся работа насмарку! Вторую руку тоже привяжем. И ноги тоже…
Скоро Цитрус не мог пошевелиться. Оказалось, что кушетка снабжена множеством манжетов, зажимов, ремней и прочих приспособлений, для того чтобы удерживать человека в нужном положении.
– Может, всё-таки наркоз? – безнадежно поинтересовался Эдик.
– Гипноз поможет, – заверил таргариец. – Значит, так, считаю до десяти. После пяти вы уже не будете чувствовать боли. Один, два, три… – «Доктор» засуетился, бегая с инструментами, продолжая считать. На счет «семь» он буквально «с мясом» вырвал старый протез. Было действительно не больно. Так, пощипывало местами.
После этого Нук Нук схватил серебристый скальпель и принялся беспорядочно наносить на руку Эдика насечки разной формы и глубины.
– А крепить? Как вы его будете крепить?
– Сам прирастет, – равнодушно бросил таргариец. – Нанотехнологии. Грелку приложим на три дня – и прирастет.
– А Кондратьев говорил, что должно быть сто двадцать четыре крючочка…
– Да что Кондратьев понимает в нанотехнологиях? Не больше, чем Торквадо Ивашкин в литературе. Вы читали Ивашкина?
Цитрус смутился. В своей жизни он прочел всего две книги – межгалактический уголовный кодекс и порнографический роман какого-то малоизвестного писателя с украинской фамилией. Роман ему не понравился. Автор явно разбирался в предмете слабее Цитруса. Опыта не хватало.
– Так вот, скажу я вам, Ивашкин пишет отлично, но теоретические познания его на нуле. Так же и Кондратьев – ему бы только ректальный термометр кому-нибудь поставить. Кстати, что-то он задерживается. Пора бы уже измерить вам температуру.
Словно по мановению волшебной палочки Матвей Игнатьевич возник на пороге.
– Нук! Что ты делаешь?! – с порога закричал он.
– Готовлю его к операции, – испуганно отозвался таргариец.
– А что у него с рукой?
– У него нет руки. Вы не заметили?
– Я заметил. Какого черта ты полез делать что-то без меня?
– Ну, вас пока дождешься…
– Ассистент должен знать свое место! – багровея, прокричал Кондратьев. – Особенно когда этот ассистент даже диплом ветеринарного училища не получил! Выгнали за систематические прогулы и тупость!
Цитрусу стало не по себе.
– Так это ассистент?
– Конечно! Он обладает сильными гипнотическими способностями, поэтому я и использую его вместо анестезиолога. Но Нук не слишком-то сообразителен…
Кондратьев осекся.
– Что случилось? – с замирающим сердцем спросил Эдик. Он знал, что Матвея Игнатьевича смутить чем-то крайне сложно.
– Ты оторвал ему не ту руку, болван! – во всю глотку заорал на таргарийца Кондратьев. – И что теперь делать?!
Только сейчас Эдвард понял, какую злую шутку сыграла с ним судьба. Здоровая правая рука отсутствовала, оторванная негодяем с гнилыми зубами! А протез левой отливал всё той же мерзкой трупной зеленью.
– Я всё исправлю! – выкрикнул Нук Нук. – Подумаешь, не та рука… Отсоединить протез – плевое дело!
Нагнувшись над Цитрусом, он рванул протез на себя. Кровь хлынула фонтаном, забрызгав таргарийца, Кондратьева, пол, стены и потолок.
Эдик заорал во весь голос. И потерял сознание.
Глава 5
ЧУДО СОВРЕМЕННОЙ ТЕХНИКИ
– Тихо, пациент, тихо, – над Эдиком склонилась медсестра, черты которой расплывались в неярком свете больничной палаты. – Сейчас я принесу успокоительное. Сделаю укольчик, и больно больше не будет…
– Рука! Моя рука! – причитал Эдик. Из глаз его катились слезы. – Этот подонок, вонючий докторишка, оторвал мне последнюю руку! Я безрукий инвалид! А-а-а!
– Всё будет хорошо. Протез приживется, – женщина поморщилась. – Незачем так нервничать и вопить. Не маленький уже.
– Вторая рука! Я хочу еще один протез! Два протеза!
Медсестра укоризненно покачала головой:
– Ты с одним справься сначала. Сразу и второй тебе. Ишь, какой капризный! Протез, между прочим, дорогой. Не всякому по карману.
– Я не смогу жить одноруким! То есть с одним протезом… Мне и с одной рукой было тяжело!
– Нормально будешь жить, – медсестра невольно подивилась, как мастерски Кондратьев готовит пациентов к операции. Горемыки согласны уже и здоровые руки на протезы менять! Вот что значит квалифицированная психологическая адаптация.
Продолжая причитать, Эдик скосил глаза и увидел, что правая рука на месте. Настроение его резко изменилось. Он едва не завопил еще громче – от счастья. Злокозненный таргариец, грязная комната и чудовищная операция – всё это привиделось ему после наркоза, которым накачивал его рангун-анестезиолог. Хирургом был вовсе не маленький странный таргариец с лохматыми ушами, и даже не любитель ректальных термометров Кондратьев, а высокий благообразный старик. Профессор Долгий. В белом халате, колпаке и стерильных резиновых перчатках… Эдик помнил его лицо очень отчетливо. Хотя перед операцией они встречались всего один раз. Доктор заверил пациента, что всё будет в порядке, поскольку операция проведена на высшем уровне, посетовал на то, что наркоз может вызвать некоторые галлюцинации, зато абсолютно безопасен для здоровья.
И галлюцинации были. Кошмарные, реалистичные видения. Но как же хорошо, что они так и остались галлюцинациями. Какое счастье! Его правая рука на месте! Ушастый таргариец ее не оторвал!
Цитрус снова расплакался. На этот раз от счастья. Медсестра поглядела в сторону видеокамеры круглосуточного контроля, погладила на всякий случай беспокойного пациента по голове – пусть думают, что она относится к больным с нежностью и материнской заботой, повторила, что всё будет в порядке, и вышла из палаты.
На самом деле, орущий не своим голосом пациент ее порядком рассердил. Пару дней назад от нее к молоденькой аспирантке из научного корпуса сбежал муж, и она думала днем и ночью только о человеческой подлости, испытывая острое желание отомстить. Люди, их жалкие эмоции, их ничтожные проблемы раздражали ее донельзя. Всё это было мелким и незначительным на фоне подлинной трагедии – краха ее семейной жизни.
Хирург навестил Эдика спустя пару часов.
Цитрус перед этим сытно пообедал – кормили в госпитале отлично. За едой Эдвард снова прослезился. На сей раз от умиления – новая механическая рука вела себя великолепно. Даже сравнить нельзя с прежним зеленоватым протезом. Кисть и пальцы телесного цвета, до самого локтя крепкий полимер и откидная крышка, а под ней титановый сплав – прочная механика, из тех, что не сломается и не износится даже за сто лет. Держать новой рукой вилку оказалось настолько комфортно, словно основным предназначением протеза являлась способность пользоваться столовыми приборами.
– В чем дело? – поинтересовался благообразный хирург, склоняясь над пациентом. – Почему слезы? Я видел, вы плакали… И не раз. Остались какие-то боли? Или у вас трудности психологического характера?
– Я так вам благодарен, – выдохнул Цитрус. – Всё просто замечательно. Вы – волшебник, чародей, кудесник! Лучший из людей! А уж из докторов – точно.
– Мои заслуги самые скромные. Новый протез – уникальная разработка ученых России и Дойчлэнда. Изготовлен на Константинопольском заводе точной механики. Я был там несколько раз. Завод стоит на берегу Мраморного моря. Тишина, знаете ли, покой, чайки реют над волнами. У работников завода свой пляжик. Девушки загорают топлесс…
Профессор погрузился в приятные воспоминания и долго молчал.
– Стало быть, мой протез прямо с Земли? Из России?
– Да. Да… Полагаю, ваше существование станет теперь более сносным. Влачить его с таким протезом не в пример легче, – всё еще пребывая мыслями на Мраморном море, пробормотал хирург.
– Влачить существование?! – в ужасе вскричал Цитрус.
– Нет, вы будете жить. Конечно же, жить полной жизнью! – Профессор, наконец, пришел в себя. – Только разве вдали от Земли и от Мраморного моря может быть жизнь? Да и топлесс здесь никто не загорает. – Он вздохнул. – Только мужики. Но это малоинтересно… Впрочем, не стоит унывать, – спохватился он. – Вы молодой, вам везде хорошо. Вы быстро освоитесь с вашей новой рукой. У протеза масса полезных функций. Кроме тех базовых знаний и навыков по пользованию этим чудом техники, что были даны вам в гипнотическом виде, пока вы отходили после анестезии, протез имеет массу любопытных и полезных свойств. Инструкция по пользованию на голографической карте в плеере. Посмотрите, заинтересовавшие вас разделы можно перекачать непосредственно в мозг с помощью гипнотической программы.
– Что я, робот, чтобы мне в мозг программы загружали? – нахмурился Цитрус. К гипнотическому обучению он относился с недоверием. Видел однажды парня, у которого произошел сбой настроек системы во время загрузки программы непосредственно в мозг. Бедняга даже имя свое вспомнить не мог. Только спрашивал всё время: «Где я? Кто я?» – Нет уж, не надо мне никаких загрузок в мозг, – буркнул Эдик.
– Разве вы не хотите сэкономить время?! – удивился профессор. – Я всю общую анатомию так изучал, когда студентом был. Плеер, кстати, лежит у вас в тумбочке…
– Спасибо, – проронил Эдик, выдвигая ящик. Хорошо, что доктор хотя бы хирургию изучал не под гипнозом! А впрочем, кто его знает…
Старый плеер Цитрус потерял на астероиде во время бунта, а послушать музыку порой так приятно. К тому же в коробочке размером в пол-ладони помещались терабайты информации. Хороший плеер мог и книжки вслух читать, и голографические картинки и фильмы показывать, не говоря уже о всяких полезных прибамбасах, вроде гипнотического обучения.
К ужину Цитрус успел познакомиться с возможностями новой руки. Кое-какие способности протеза его порадовали, другие поразили до глубины души. Из указательного пальца, к примеру, извлекался по щелчку пальцев язычок пламени, чтобы можно было прикуривать пьянящие колоски и сигареты. В ребро ладони пытливый ум конструкторов встроил самозатачивающееся лезвие – при острой необходимости можно побриться, или что-нибудь порезать.
«Или даже кого-нибудь расписарить», – подумал Эдик.
Ко всему прочему, выяснилось, что пальцы могут вытягиваться почти до метра длиной и становятся похожи на тонкие, длинные указки.
«Полезная функция, – решил Цитрус, – Дылде понравилось бы – удобно в носу ковыряться».
Немного побаловался Эдик со встроенной в запястье рацией, послушал местную полицейскую волну. Ничего особенного не говорили – в такой-то дыре. Только один сумасшедший студент забаррикадировался в комнате общежития, угрожая прикончить взятую в заложники собачку породы мопс, если ему сейчас же не привезут три литра нефильтрованного жигулевского пива и пачку мороженых креветок. Час спустя он сдался и собачку отпустил – аргументы психологов оказались сильнее любви к пиву.
Порадовал Цитруса электрошокер. Он вытянул руку, по инструкции сложив пальцы «козой», резко шевельнул мизинцем. Между пальцами появилась, потрескивая, голубая молния. Эдик захохотал, испытав почти детский восторг. Хотел было опробовать электрошокер на заботливой медсестричке, но передумал. Потому, что вдруг заметил, какая волнующая у нее линия бедра.
– Как вас зовут? – поинтересовался Эдик.
– Тебе не всё равно?! – грубо ответила женщина и покосилась на камеру наблюдения. Дежурный доктор сейчас должен обедать и за пациентами, наверное, не следит. Значит, можно вести себя естественно. Хотя осторожность не помешает.
– Я же не просто так спрашиваю, – примирительно улыбнулся Цитрус. Что-что, а располагать к себе женщин он умел. Конечно, больше всего дамы ценят в мужчинах толстый кошелек, но наглость, обаяние и гнусная ложь тоже действуют на многих впечатлительных девушек безотказно. – Ты мне очень понравилась, – сообщил Цитрус, – поэтому я и решил узнать, как тебя зовут.
– Понравилась?! – удивилась медсестра и пригляделась к пациенту внимательнее. Он показался ей куда симпатичнее, чем прежде, когда отходил от наркоза и орал не своим голосом.
– Да-да. Таких красивых женщин я давно не встречал. На тебя, наверное, мужчины так и падают… – Эдик понял, что неудачно сформулировал, и поправился: – То есть перед тобой.
– Случается, – осторожно ответила медсестра и поставила ужин на тумбочку.
– Так как тебя зовут-то? – напомнил Эдик.
– Не скажу…
– Мое любимое имя! – выкрикнул Цитрус заранее заготовленную фразу и осекся. Потом подумал, что и такое высказывание можно расценить как тонкую шутку, и попытался изобразить понимающее выражение лица.
Женщина задумчиво глянула на пациента и вышла, покачивая бедрами.
– Хороша-а-а, – протянул Цитрус, принимаясь за еду, и решил во что бы то ни стало соблазнить медсестру. Конечно, это не юная мусонка, а вполне зрелая дама. Но и в женщинах в возрасте имеется своя прелесть.
Еще во время учебы в летной школе у Эдика был приятель, который интересовался даже не зрелыми дамами, а скорее перезрелыми. С ними проще, делился он с Эдиком. Во-первых, они занимаются сексом так, будто делают это в последний раз в жизни; во-вторых, они заботятся о тебе, потому что боятся потерять. И, в-третьих, общение с такими дамами намного выгоднее с финансовой точки зрения. Приятель Цитруса не любил платить за женщин – пустое, по его мнению, разбазаривание средств.
Эдик такую жизненную философию не разделял, но к позиции приятеля относился с уважением. К тому же он вспомнил, что у него почти год не было женщины. Так и импотентом недолго стать, потеряв к сексуальной жизни всякий интерес. Или увлечься куклами, как Дылда.
Цитрус включил плеер и выбрал раздел «Секс». Интересно, какая функциональность у механической руки в интимной сфере? «Самоудовлетворение с помощью протеза…» – прочел Эдик. Картинка продемонстрировала толстого мужика, который возбужденно шевелил пальцами, улыбаясь, как рождественский медвежонок с голографической открытки.
– Гадость какая, – брезгливо пробормотал Цитрус, нажал на сенсор выхода в меню.
Функциональность протеза в интимной сфере насчитывала почти сто пятьдесят позиций. Некоторые возможности, которые открывались перед владельцем чуда технологической мысли, просто поражали. Не всякий опытный извращенец до такого додумается. Помимо обычной функциональности в руке была заложена возможность задачи программных команд. Нужно только откинуть крышку, выдвинуть клавиатуру и вбить определенный код, чтобы активировать программу. Получив задачу, рука приступила к работе – например, самостоятельно ласкала женщину, пока владелец чудо-протеза отдыхал в кресле перед стереовизором или даже спал. По достижении объектом удовлетворения, программа автоматически отключалась.
Полезная способность, решил Эдик, в жизни которого ненасытных женщин было гораздо больше, чем равнодушных к сексу. Рука настраивалась одновременно на один, два и даже на три объекта. Имелось несколько программ – обычная, интенсивная и для садомазохистов. Последняя, если верить создателям, включала пощечины, щипки и несильные удары по ягодицам – всё в пределах дозволенного.
«Интересно, а та медсестричка любит садо-мазо?! – озадачился Эдик. – Хотя ее я живой правой рукой пошлепал бы с куда большим удовольствием».
На всякий случай Эдик ввел код садо-мазо программы. Огляделся, обнаружил кнопку вызова сестры. Нажать? Не нажать?! Еще отвлечет ее от какого-нибудь важного дела и разозлит до чертиков. Характер у нее, судя по поджатым губам и холодному взгляду, тот еще. Лучше отыскать ее самостоятельно. Цитрус нашарил под кроватью тапочки, подошел к двери, выглянул в коридор. Никого. Придерживая чудо-протез правой рукой (пока он казался тяжеловатым), Эдик побрел по коридору.
Покинутая вероломным супругом медсестра как раз в этот момент твердо решила, что плеснет молодой сопернице в лицо серной кислотой, благо ее запасы в госпитале имелись. Она решительно отомкнула лабораторию, где в этот поздний час никого не было, вошла и закрыла за собой дверь. Серная кислота помещалась в стеклянной колбе на верхней полке шкафа. Женщина нацедила ровно половину банки. Этого, по ее мнению, вполне должно было хватить, чтобы смазливое личико практикантки превратилось в жуткое месиво. Тихо-тихо она выбралась в коридор, закрыла лабораторию и направилась к сестринской.
«Одеться и ехать немедленно. Они и так достаточно потешились над ней. Пусть теперь поплачут».
За поворотом ей пришлось остановиться. Возле сестринской кто-то стоял. Женщина похолодела. Неужели дежурный врач?! Нет, это тот самый пациент, что поначалу истерично кричал, а потом пришел в себя и назвал ее красивой. Медсестра жеманно улыбнулась. Надо же, кто-то всё-таки считает ее красивой. Даже очень красивой. А этот подонок, ее муж, и понятия не имеет о том, что она может нравиться мужчинам!
– Рука! Моя рука! – причитал Эдик. Из глаз его катились слезы. – Этот подонок, вонючий докторишка, оторвал мне последнюю руку! Я безрукий инвалид! А-а-а!
– Всё будет хорошо. Протез приживется, – женщина поморщилась. – Незачем так нервничать и вопить. Не маленький уже.
– Вторая рука! Я хочу еще один протез! Два протеза!
Медсестра укоризненно покачала головой:
– Ты с одним справься сначала. Сразу и второй тебе. Ишь, какой капризный! Протез, между прочим, дорогой. Не всякому по карману.
– Я не смогу жить одноруким! То есть с одним протезом… Мне и с одной рукой было тяжело!
– Нормально будешь жить, – медсестра невольно подивилась, как мастерски Кондратьев готовит пациентов к операции. Горемыки согласны уже и здоровые руки на протезы менять! Вот что значит квалифицированная психологическая адаптация.
Продолжая причитать, Эдик скосил глаза и увидел, что правая рука на месте. Настроение его резко изменилось. Он едва не завопил еще громче – от счастья. Злокозненный таргариец, грязная комната и чудовищная операция – всё это привиделось ему после наркоза, которым накачивал его рангун-анестезиолог. Хирургом был вовсе не маленький странный таргариец с лохматыми ушами, и даже не любитель ректальных термометров Кондратьев, а высокий благообразный старик. Профессор Долгий. В белом халате, колпаке и стерильных резиновых перчатках… Эдик помнил его лицо очень отчетливо. Хотя перед операцией они встречались всего один раз. Доктор заверил пациента, что всё будет в порядке, поскольку операция проведена на высшем уровне, посетовал на то, что наркоз может вызвать некоторые галлюцинации, зато абсолютно безопасен для здоровья.
И галлюцинации были. Кошмарные, реалистичные видения. Но как же хорошо, что они так и остались галлюцинациями. Какое счастье! Его правая рука на месте! Ушастый таргариец ее не оторвал!
Цитрус снова расплакался. На этот раз от счастья. Медсестра поглядела в сторону видеокамеры круглосуточного контроля, погладила на всякий случай беспокойного пациента по голове – пусть думают, что она относится к больным с нежностью и материнской заботой, повторила, что всё будет в порядке, и вышла из палаты.
На самом деле, орущий не своим голосом пациент ее порядком рассердил. Пару дней назад от нее к молоденькой аспирантке из научного корпуса сбежал муж, и она думала днем и ночью только о человеческой подлости, испытывая острое желание отомстить. Люди, их жалкие эмоции, их ничтожные проблемы раздражали ее донельзя. Всё это было мелким и незначительным на фоне подлинной трагедии – краха ее семейной жизни.
Хирург навестил Эдика спустя пару часов.
Цитрус перед этим сытно пообедал – кормили в госпитале отлично. За едой Эдвард снова прослезился. На сей раз от умиления – новая механическая рука вела себя великолепно. Даже сравнить нельзя с прежним зеленоватым протезом. Кисть и пальцы телесного цвета, до самого локтя крепкий полимер и откидная крышка, а под ней титановый сплав – прочная механика, из тех, что не сломается и не износится даже за сто лет. Держать новой рукой вилку оказалось настолько комфортно, словно основным предназначением протеза являлась способность пользоваться столовыми приборами.
– В чем дело? – поинтересовался благообразный хирург, склоняясь над пациентом. – Почему слезы? Я видел, вы плакали… И не раз. Остались какие-то боли? Или у вас трудности психологического характера?
– Я так вам благодарен, – выдохнул Цитрус. – Всё просто замечательно. Вы – волшебник, чародей, кудесник! Лучший из людей! А уж из докторов – точно.
– Мои заслуги самые скромные. Новый протез – уникальная разработка ученых России и Дойчлэнда. Изготовлен на Константинопольском заводе точной механики. Я был там несколько раз. Завод стоит на берегу Мраморного моря. Тишина, знаете ли, покой, чайки реют над волнами. У работников завода свой пляжик. Девушки загорают топлесс…
Профессор погрузился в приятные воспоминания и долго молчал.
– Стало быть, мой протез прямо с Земли? Из России?
– Да. Да… Полагаю, ваше существование станет теперь более сносным. Влачить его с таким протезом не в пример легче, – всё еще пребывая мыслями на Мраморном море, пробормотал хирург.
– Влачить существование?! – в ужасе вскричал Цитрус.
– Нет, вы будете жить. Конечно же, жить полной жизнью! – Профессор, наконец, пришел в себя. – Только разве вдали от Земли и от Мраморного моря может быть жизнь? Да и топлесс здесь никто не загорает. – Он вздохнул. – Только мужики. Но это малоинтересно… Впрочем, не стоит унывать, – спохватился он. – Вы молодой, вам везде хорошо. Вы быстро освоитесь с вашей новой рукой. У протеза масса полезных функций. Кроме тех базовых знаний и навыков по пользованию этим чудом техники, что были даны вам в гипнотическом виде, пока вы отходили после анестезии, протез имеет массу любопытных и полезных свойств. Инструкция по пользованию на голографической карте в плеере. Посмотрите, заинтересовавшие вас разделы можно перекачать непосредственно в мозг с помощью гипнотической программы.
– Что я, робот, чтобы мне в мозг программы загружали? – нахмурился Цитрус. К гипнотическому обучению он относился с недоверием. Видел однажды парня, у которого произошел сбой настроек системы во время загрузки программы непосредственно в мозг. Бедняга даже имя свое вспомнить не мог. Только спрашивал всё время: «Где я? Кто я?» – Нет уж, не надо мне никаких загрузок в мозг, – буркнул Эдик.
– Разве вы не хотите сэкономить время?! – удивился профессор. – Я всю общую анатомию так изучал, когда студентом был. Плеер, кстати, лежит у вас в тумбочке…
– Спасибо, – проронил Эдик, выдвигая ящик. Хорошо, что доктор хотя бы хирургию изучал не под гипнозом! А впрочем, кто его знает…
Старый плеер Цитрус потерял на астероиде во время бунта, а послушать музыку порой так приятно. К тому же в коробочке размером в пол-ладони помещались терабайты информации. Хороший плеер мог и книжки вслух читать, и голографические картинки и фильмы показывать, не говоря уже о всяких полезных прибамбасах, вроде гипнотического обучения.
К ужину Цитрус успел познакомиться с возможностями новой руки. Кое-какие способности протеза его порадовали, другие поразили до глубины души. Из указательного пальца, к примеру, извлекался по щелчку пальцев язычок пламени, чтобы можно было прикуривать пьянящие колоски и сигареты. В ребро ладони пытливый ум конструкторов встроил самозатачивающееся лезвие – при острой необходимости можно побриться, или что-нибудь порезать.
«Или даже кого-нибудь расписарить», – подумал Эдик.
Ко всему прочему, выяснилось, что пальцы могут вытягиваться почти до метра длиной и становятся похожи на тонкие, длинные указки.
«Полезная функция, – решил Цитрус, – Дылде понравилось бы – удобно в носу ковыряться».
Немного побаловался Эдик со встроенной в запястье рацией, послушал местную полицейскую волну. Ничего особенного не говорили – в такой-то дыре. Только один сумасшедший студент забаррикадировался в комнате общежития, угрожая прикончить взятую в заложники собачку породы мопс, если ему сейчас же не привезут три литра нефильтрованного жигулевского пива и пачку мороженых креветок. Час спустя он сдался и собачку отпустил – аргументы психологов оказались сильнее любви к пиву.
Порадовал Цитруса электрошокер. Он вытянул руку, по инструкции сложив пальцы «козой», резко шевельнул мизинцем. Между пальцами появилась, потрескивая, голубая молния. Эдик захохотал, испытав почти детский восторг. Хотел было опробовать электрошокер на заботливой медсестричке, но передумал. Потому, что вдруг заметил, какая волнующая у нее линия бедра.
– Как вас зовут? – поинтересовался Эдик.
– Тебе не всё равно?! – грубо ответила женщина и покосилась на камеру наблюдения. Дежурный доктор сейчас должен обедать и за пациентами, наверное, не следит. Значит, можно вести себя естественно. Хотя осторожность не помешает.
– Я же не просто так спрашиваю, – примирительно улыбнулся Цитрус. Что-что, а располагать к себе женщин он умел. Конечно, больше всего дамы ценят в мужчинах толстый кошелек, но наглость, обаяние и гнусная ложь тоже действуют на многих впечатлительных девушек безотказно. – Ты мне очень понравилась, – сообщил Цитрус, – поэтому я и решил узнать, как тебя зовут.
– Понравилась?! – удивилась медсестра и пригляделась к пациенту внимательнее. Он показался ей куда симпатичнее, чем прежде, когда отходил от наркоза и орал не своим голосом.
– Да-да. Таких красивых женщин я давно не встречал. На тебя, наверное, мужчины так и падают… – Эдик понял, что неудачно сформулировал, и поправился: – То есть перед тобой.
– Случается, – осторожно ответила медсестра и поставила ужин на тумбочку.
– Так как тебя зовут-то? – напомнил Эдик.
– Не скажу…
– Мое любимое имя! – выкрикнул Цитрус заранее заготовленную фразу и осекся. Потом подумал, что и такое высказывание можно расценить как тонкую шутку, и попытался изобразить понимающее выражение лица.
Женщина задумчиво глянула на пациента и вышла, покачивая бедрами.
– Хороша-а-а, – протянул Цитрус, принимаясь за еду, и решил во что бы то ни стало соблазнить медсестру. Конечно, это не юная мусонка, а вполне зрелая дама. Но и в женщинах в возрасте имеется своя прелесть.
Еще во время учебы в летной школе у Эдика был приятель, который интересовался даже не зрелыми дамами, а скорее перезрелыми. С ними проще, делился он с Эдиком. Во-первых, они занимаются сексом так, будто делают это в последний раз в жизни; во-вторых, они заботятся о тебе, потому что боятся потерять. И, в-третьих, общение с такими дамами намного выгоднее с финансовой точки зрения. Приятель Цитруса не любил платить за женщин – пустое, по его мнению, разбазаривание средств.
Эдик такую жизненную философию не разделял, но к позиции приятеля относился с уважением. К тому же он вспомнил, что у него почти год не было женщины. Так и импотентом недолго стать, потеряв к сексуальной жизни всякий интерес. Или увлечься куклами, как Дылда.
Цитрус включил плеер и выбрал раздел «Секс». Интересно, какая функциональность у механической руки в интимной сфере? «Самоудовлетворение с помощью протеза…» – прочел Эдик. Картинка продемонстрировала толстого мужика, который возбужденно шевелил пальцами, улыбаясь, как рождественский медвежонок с голографической открытки.
– Гадость какая, – брезгливо пробормотал Цитрус, нажал на сенсор выхода в меню.
Функциональность протеза в интимной сфере насчитывала почти сто пятьдесят позиций. Некоторые возможности, которые открывались перед владельцем чуда технологической мысли, просто поражали. Не всякий опытный извращенец до такого додумается. Помимо обычной функциональности в руке была заложена возможность задачи программных команд. Нужно только откинуть крышку, выдвинуть клавиатуру и вбить определенный код, чтобы активировать программу. Получив задачу, рука приступила к работе – например, самостоятельно ласкала женщину, пока владелец чудо-протеза отдыхал в кресле перед стереовизором или даже спал. По достижении объектом удовлетворения, программа автоматически отключалась.
Полезная способность, решил Эдик, в жизни которого ненасытных женщин было гораздо больше, чем равнодушных к сексу. Рука настраивалась одновременно на один, два и даже на три объекта. Имелось несколько программ – обычная, интенсивная и для садомазохистов. Последняя, если верить создателям, включала пощечины, щипки и несильные удары по ягодицам – всё в пределах дозволенного.
«Интересно, а та медсестричка любит садо-мазо?! – озадачился Эдик. – Хотя ее я живой правой рукой пошлепал бы с куда большим удовольствием».
На всякий случай Эдик ввел код садо-мазо программы. Огляделся, обнаружил кнопку вызова сестры. Нажать? Не нажать?! Еще отвлечет ее от какого-нибудь важного дела и разозлит до чертиков. Характер у нее, судя по поджатым губам и холодному взгляду, тот еще. Лучше отыскать ее самостоятельно. Цитрус нашарил под кроватью тапочки, подошел к двери, выглянул в коридор. Никого. Придерживая чудо-протез правой рукой (пока он казался тяжеловатым), Эдик побрел по коридору.
Покинутая вероломным супругом медсестра как раз в этот момент твердо решила, что плеснет молодой сопернице в лицо серной кислотой, благо ее запасы в госпитале имелись. Она решительно отомкнула лабораторию, где в этот поздний час никого не было, вошла и закрыла за собой дверь. Серная кислота помещалась в стеклянной колбе на верхней полке шкафа. Женщина нацедила ровно половину банки. Этого, по ее мнению, вполне должно было хватить, чтобы смазливое личико практикантки превратилось в жуткое месиво. Тихо-тихо она выбралась в коридор, закрыла лабораторию и направилась к сестринской.
«Одеться и ехать немедленно. Они и так достаточно потешились над ней. Пусть теперь поплачут».
За поворотом ей пришлось остановиться. Возле сестринской кто-то стоял. Женщина похолодела. Неужели дежурный врач?! Нет, это тот самый пациент, что поначалу истерично кричал, а потом пришел в себя и назвал ее красивой. Медсестра жеманно улыбнулась. Надо же, кто-то всё-таки считает ее красивой. Даже очень красивой. А этот подонок, ее муж, и понятия не имеет о том, что она может нравиться мужчинам!